CC BY
41
ность века соизмерима с длительностью человеческой жизни; кроме того, числам 1000, 100 и 10 издавна придают мистическое значение. Люди не сразу стали осознавать принадлежность к определенному веку, лишь после распространения книгопечатания постепенно пришло понимание необычности временного периода смены веков, его двойственности, когда характерные черты прошедшего столетия сочетались с приметами нового. Осознание того, что окончание века являет собой особый отрезок истории, укрепилось в конце XVIII в., во время Великой французской революции. Кармен Иглесиас (член Королевской академии истории, преподаватель кафедры истории политических и социальных идей в ун-те Комплутенсе, Испания) отмечает: «Если деление на века является историографическим приспособлением, которое помогает определиться и сориентироваться в историческом времени, то переход от одного века к другому служил межевым знаком в истории стран и культур» (с.95). Временами этот переход сопровождался прерыванием исторической преемственности, поэтому люди склонны были придавать этому отрезку времени особое теологическое и магическое значение, нередко наделяли его апокалиптическими чертами, тем более что общество на рубеже веков иногда оказывалось под властью иррациональности.
Авторы сборника считают, что рубеж веков представляет собой своеобразную «точку обзора», особо удобную для исследователя. Обращаясь к концу века, «историк выбирает, если так можно выразиться, стоп-кадр из кинофильма для более пристального исследования» (с.8), пишет автор вступительной статьи и редактор сборника «Конец века: каким его видят историки», профессор Оксфордского ун-та Раймон Карр (Великобритания).
Нередко определенный временной период приобретает особую значимость, если на его протяжении происходят критические перемены, влияющие на ход истории. Так, говоря о «30-х годах», мы имеем в виду экономический
нец века»: темой диссертаций стала литература конца века, политика конца века, мораль конца века. В 1893 г. Макс Нордау в книге «Дегенерация» неоднократно употреблял понятие «конец века», считая, что оно представляет собой определенное умонастроение, стремление к «освобождению от традиционной системы, которая теоретически продолжает существовать» (с. 10).
У испанцев ХУ1-ХУ11 вв. еще не было подобного восприятия конца века, как у европейцев 1900-х годов. Испанец в 1500 г. не мог знать, что последние события уходящего века имели столь важное для будущего его страны значение, как это показывает в главе, посвящённой концу XV в., Хулио Вальдеон, возглавляющий кафедру средневековой истории ун-та Вальядолида (Испания). Брак Фердинанда и Изабеллы способствовал объединению королевств Арагона и Кастилии в единую «мозаику Испаний», где была утверждена их личная власть и покончено с беспорядками и междоусобицами. Основные элементы созданного ими государства - суверенная власть, распространенная на общую территорию и осуществляемая через аппарат централизованного управления (с.31) - в целом соответствовали понятию «современного государства». Политическое и экономическое господство Кастилии было неоспоримым.
В 1492 г., с падением Гранады, завершилась реконкиста, в стране утвердилась «атмосфера энтузиазма и неподдельного мессианства». Дальнейшие планы предполагали христианскую экспансию в Африку, куда уже в 1497 г. отправился на завоевание Мелильи герцог Хуан де Гусман с войском в 5 тыс. человек, а затем - поход в Иерусалим.
Завершив крестовый поход против мусульман, католические короли приступили к проведению религиозной реформы, учредив в целях достижения единства веры инквизицию (эту, по словам Хесепа Переса, «первую форму тоталитаризма в Новое время») (с.35) и изгнав иудеев, отказавшихся принять христианство.
бытие кастильцев в «Западные Индии», проникновение идей гуманизма и книгопечатания... только упоминание некоторых из наиболее значительных событий, которые имели место в данный период, представляют, несомненно, полный контраст с любым этапом предшествующей испанской истории» (с.41-42), - утверждает автор.
Но к 1600 г. энтузиазм, охвативший Испанию, сменился пессимизмом и ожиданием близкой катастрофы. Генри Кэмен (д-р Оксфордского ун-та, член Королевского исторического общества, Великобритания) в главе «Грозное время». Закат «золотого века» описывает природные и политические катастрофы времен правления Филиппа II: эпидемии и неурожаи, демографический кризис, поражение Непобедимой армады в 1588 г., унизительный мир с Францией в 1598 г. и предоставление автономии Нидерландам в 1602 г.
Поддержание военной мощи Испании требовало непомерных расходов; в 1598 г. государственный долг Испании в 8 раз превышал годовой доход (с.50). Экономический кризис, разразившийся в Европе в 1590-х гг., в Испании принял наиболее тяжелый характер, сказался на положении Испании в мировой торговле. Испания была наводнена товарами из Европы, и в 1608 г. одна треть золота и серебра, доставляемого из Америки, шла в качестве оплаты иностранным торговцам (с.52-53).
Длительный период болезни короля не мог не сказаться на эффективности управления страной и, в конечном счете, на стабильности государства. Во всех слоях общества росло недовольство и в этих условиях различные видения и пророчества, которые всегда играли важную роль в Испании, превратились в массовые явления. Широкое распространение получили предсказания наступления конца света в 1600 г.
Смерть Филиппа II, правившего почти полстолетия, стала шоком для одних и облегчением для других. В его правление Испания пережила то, что другие страны еще не изведали: кризис убежденности в своей им-
нии), испанцев вновь охватил пессимизм и предчувствие неминуемой катастрофы. Одним из важнейших мировых вопросов стала испанская проблема: что будет с испанской империей и с испанским троном после смерти Карла II, не оставившего наследника?
Испания, пережив период застоя и потерю значительных территорий при Филиппе IV, во второй половине XVII в. при Карле II сумела несколько улучшить положение, хотя уже не являлась единственной супердержавой. Она вынуждена была делить пространство мировой политики с другими государствами, которые были в состоянии содержать более сильный флот и лучше оснащенные армии. В заморских территориях испанскому присутствию постоянно бросали вызов индейцы. Англичане, французы, португальцы, шотландцы основывали колонии в непосредственной близи от границ империи, создавая для испанских территорий реальную угрозу.
Произведенная на свет главными соперниками Испании - Англией и Нидерландами, - протестантская «черная легенда», согласно которой могущественная католическая Испания времен инквизиции угрожала протестантским государствам Европы, еще в XVI в. стала мощным пропагандистским инструментом. В конце XVII в., когда повсеместно было распространено мнение об ослаблении некогда великой монархии, уже не представлявшей угрозы, стереотипы «черной легенды» были обновлены. Был закреплен негативный образ
испанца - ленивого и лицемерного, бедняка и невежды, далекого от цивилизации, а испанская аристократия, состоящая на службе у монарха, была представлена как «сборище бездельников и банкротов».
Однако для Ф. Фернандеса-Арместо упадок был относительным и скорее психологическим. В недуге своего монарха, Карла II, испанцы видели отражение, как и в случае с Филлипом II, недугов Испании. После смерти Карла II, не оставившего наследника, Испания оказалась лишена
концу XVII в. политический «организм» испанской монархии оставался больным, но болезнь не была смертельной (с.89).
Три последующие главы посвящены окончанию XVIII, XIX и XX вв., которые точно подходят под определение «классического примера», когда конец века совпадал с завершением целого исторического периода в истории Испании.
Для Кармен Иглесиас переход от XVIII в. к XIX в. означал больше, чем просто переход от одного столетия к другому. Период с 1789 по 1808 г. стал одним из ключевых моментов в истории Испании, когда был осуществлен переход от «старого режима» к либеральному государству и от сословного к классовому обществу. В это же время появилось движение за независимость в американских колониях Испании. Как утверждается в главе «Конец XVII в.: вступление в новое время», этот период таил в себе огромные возможности для Испании, так как до кризиса 1808 г. был выработан и начал осуществляться национальный реформистский проект.
Последние два десятилетия XVIII в. совпали с важными событиями: в Испании после смерти Карла III в 1788 г. на трон взошел Карл IV и в июле 1789 г. во Франции началась революция, бросившая вызов традиционному обществу в Европе. К.Иглесиас останавливается на основах либерального общества, которые заложили великие представители испанского Просвещения XVIII в. Они не были ни революционерами, ни демократами, но выступали сторонниками постепенности в реформах. Французская революция вызвала поляризацию мировоззрений и политических позиций в Испании и усилила атаки консервативных сил на просветителей, которых неправомерно выставляли радикалами. Но испанский народ в целом, по мнению исследовательницы, решительно отверг революционный террор, что показала освободительная война против Франции с 1793 по 1795 г., которая стала наиболее популярной в истории Испании.
ленный им во время наполеоновского нашествия.
К.Иглесиас не согласна с утверждением, что XVIII век был для испанцев исторически «неудачным». Испания подошла к новому веку, обладая значительным потенциалом, и достигла уровня, сравнимого с остальной Европой. Главное - были использованы все интеллектуальные возможности этого века, накоплен опыт исторических преобразований. Утверждение, что Испания 1800-х годов переживала «тибетизацию», находилась почти что в изоляции, автор считает несостоятельным. Испанцы в целом и особенно элита постоянно сверялись с Европой, во всех проявлениях были европейцами. Испания того времени была обществом космополитическим и продолжала оставаться таковой в течение почти всего XIX в. (с.125).
В этот период Испания еще оставалась великой державой (хотя и не первой), и она эффективно участвовала в «политике европейского равновесия», осуществляемой вместе с Англией и Францией, а ее экономическое и демографическое положение на исходе века было исключительно благоприятным, но симптомы кризиса появились уже в правлении Карла VI. Затем последовал крах монопольной торговли с Америкой, а наполеоновское вторжение окончательно прервало позитивные тенденции и еще более усилило негативные. Трагедия Испании конца XVIII и первых лет XIX в. состояла в том, что провалился «национальный проект» реформистов, которые пытались соединить традиции прошлого с тем, что либералы XIX в. стали называть «достижениями современной цивилизации», и в 1808 г. произошел один из наиболее резких прерывов ее исторического развития, что и повлекло за собой катастрофические последствия.
В следующей главе "Отзвук катастрофы» отмечается, что поражение Испании в 1898 г. в войне с новой сверхдержавой, США, стало историческим рубежом и повлекло за собой глубокий моральный кризис общества. Представители интеллигенции, выразители интересов той части
г.» искало энергию обновления в самой душе испанского народа, находившей своё выражение в великих произведениях искусства и литературы. «Гипертрофированный культурный национализм призван был компенсировать, таким образом, слабость политического национализма в условиях всеобъемлющего кризиса, агонии системы, созданной Канова-сом в 1875 г.» (с. 140-141), - считает Хон Хуаристи (Jon Juaristi), возглавляющий кафедру испанской филологии в ун-те Страны Басков и кафедру короля Хуана Карлоса I в ун-те Нью-Йорка.
«Поколение 98 г.» было едино в стремлении к политическому и моральному обновлению, которое находило отклик в разных слоях испанского общества. «Движение за обновление» (regeneracionalismo), несомненно, является понятием, которое лучше всего выражает растущую реформистскую тенденцию, которая характеризовала испанскую политическую жизнь в последнем десятилетии XIX в.» (с.142), - отмечает исследователь. «Хроническую болезнь» можно было вылечить, согласно предписаниям Хоакина Косты, только вмешательством «хирурга», и в поисках выхода испанцам всё чаще виделись очертания вооруженного спасителя отечества.
Глубокий моральный кризис перерос в политический, когда парламентская система Реставрации не смогла ответить на требования сторонников обновления. Когда программа реформ Х.Коста была отвергнута правительством, то его критика политической системы была подхвачена интеллигенцией, представлявшей значительную общественную силу. Была подвергнута сомнению легитимность парламентаризма периода Реставрации. В свою очередь, армия, униженная поражением 1898 г., возложила ответственность за национальную катастрофу на эгоистических и бездарных политиков и была полна решимости взять на себя ответственность за будущее Испании. Генерал Примо де Ривера в 1923 г. стал тем «железным хирургом», который был призван искоренить пороки «старой
велся постоянно на протяжении большей части XIX и ХХ вв. и в котором приняли участие большинство испанских мыслителей (Ларра, Валера, Хинер де лос Риос, «поколение 98 г.», Ортега-и-Гассет, М.Асанья, А. Кастро, А.Санчес Альборнос, Лаин Энтральго, Хулиан Мариас и др.). После поражения в 1898 г. европеизация Испании превратилась в политическую программу. По словам Ортеги-и-Гассета, произнесенным им в 1910 г., «если Испания является проблемой, то Европа - ее решением» (с .164).
Пережив трагедию гражданской войны 1936-1939 гг. и 40-летнюю диктатуру Франко, с восстановлением в 1975 г. демократии и ее укреплением, со вступлением в Европейское Сообщество в 1986 г. «Испания, по-видимому, наконец, нашла своё решение», считает Хуан Пабло Фуси, возглавляющий кафедру современной истории ун-та Комплутенсе (Испания), в главе, посвящённой окончанию XX в.
Испания конца ХХ в. обладает характеристиками современного развитого общества, с процветающей экономикой, развитой социальной сферой, высоким уровнем благосостояния, и проблемы, которые для нее характерны, за исключением баскского терроризма, являются проблемами развитых обществ (городской транспорт, безопасность граждан, молодежная контркультура, наркотики, ухудшение состояния окружающей среды и др.) Испания сумела стать полноправным членом Европы и активным участником европейской интеграции, что было воспринято в обществом как историческая победа.
В конце ХХ в. Испания, наконец, добилась решения того, что в течение многих лет казалось ее огромными проблемами и историческим вызовом (демократия, экономическая отсталость, форма государства, военный вопрос, религиозная проблема, нищета в деревне, территориальное управление). Но «политические изменения и социальная и экономическая модернизация, которые пережила страна с середины 70-х, создали, однако, новые проблемы. и ухудшили, иногда радикально, моральную сферу
выгодно представителям иных идентичностей - Каталонии, Страны Басков, Галисии и др. (с.173-174).
В 1998 г. Испания отмечала столетие событий 1898 г. Контраст между окончаниями веков был, конечно, огромен. Испанцы конца ХХ в. не устают гордиться достигнутым, что вполне объяснимо в свете доминировавшего прежде пессимистического взгляда на собственную историю. Переход к демократии примирил испанцев со своей историей, которая, по словам историка Сантоса Хулиа, наконец, не связана с «парадигмой поражения» (с .172). Тем не менее испанцы конца прошлого века не слишком отличались от наших современников, которые сформировались в результате «великой модернистской революции» и классиками которых всё еще являются Пио Бароха, Антонио Мачадо и другие представители «поколения 98 г.», которое в условиях глубочайшего национального кризиса сумело создать образ современной нации. Предложенный ими проект обновления был осуществлен в ХХ в., несмотря на все трудности и войну, более страшную, чем катастрофа 1898 г.
Завершает книгу эпилог «Конец века в Испании и Великобритании», написанный Р.Карром, в котором ставится задача сопоставить эти две страны в последние годы XIX в. - первые годы ХХ в.
На первый взгляд контраст кажется впечатляющим: Испания пережила поражение от США в 1898 г., потеряла последнюю колонию, в то время как имперская Британия к 1900 г. занимала четверть площади земли с населением в 450 млн. человек. В 1902 г. Британия праздновала победу над бурами в Южной Африке, а испанцы переживали глубокий моральный кризис. Но за этими контрастами скрывались общие проблемы, с которыми сталкивались обе страны.
Так, до 1898 г. Маура в Испании в отношении своих американских колоний, как премьер-министр Гладстон в отношении Ирландии, высту-
державы - США.
Автор останавливается на двух основных различиях - в показателях богатства и уровне экономического развития (относительная бедность Испании - в 1900 г. доходы на душу населения в Испании составляли половину от того, что приходилось на англичанина, - позволяла ей только поставить те задачи, которые в Великобритании уже давно были решены) и в религиозных различиях и разном отношении к свободомыслию.
В 1923 г. политические курсы Великобритании и Испании разошлись. Британская парламентская система сумела пережить кризис конца века. В Испании парламентский режим был разрушен военным переворотом генерала Примо де Ривера. Р.Карр считает, что массовые политические партии, без которых не может функционировать современная представительная система, могут возникнуть только в урбанизированном обществе с развитой экономикой, которого тогда в Испании еще не существовало.
М.Н.Смелова
