CC BY
219
«Страна должна знать своих героев»:
советский героизм как социальный трамплин (1920-1930-е годы)1
А.И. САВИН, кандидат исторических наук, Институт истории СО РАН, Новосибирск. E-mail: [email protected]
Статья посвящена феномену героизации советской повседневности 1920-1930-х годов. Героизм был одним из наиболее эффективных средств легитимации коммунистического режима. В то же время «making of heroes» («делание героев») являлось действенным инструментом формирования советских элит. Возникновение «героической» прослойки населения стало наиболее ярко выраженным образчиком социальной мобильности советского общества. Прослеживается генезис этого явления: от культа павших героев времен революции и гражданской войны через «постгероический» нэп до «времени героев» второй половины 1930-х годов, ознаменовавшегося целевой функционализацией образа героя.
Ключевые слова: СССР, герои, героизация, советские элиты, социальная мобильность
В апреле 1939 г СССР демонстрировал всему миру свои достижения на Нью-Йоркской Всемирной выставке «Мир будущего». Перед монументальным зданием возвышалась 22-метровая из мрамора скульптура рабочего, водруженная на 54-метровый обелиск2. Внутри здания посетителей встречали скульптуры Ленина и Сталина, расположенные по краям огромного панно под названием «Знатные люди Страны Советов» художника В.П. Ефанова. На панно было изображено 60 человек (по другим сведениям - 48), являвшихся гордостью СССР. Центральное место занимали советские герои - летчики В.П. Чкалов, М.М. Громов, В.К. Коккинаки, И.С. Юмашев, П.Д. Осипенко, В.С. Гризодубова, М.М. Раскова, полярники во главе с И.Д. Папаниным и О.Ю. Шмидтом, а также герои труда - А.Г. Стаханов, П.Ф. Кривонос, Е.В. Виноградова и М.И. Виноградова. Компанию им составляли акын Джамбул, артисты И.М. Москвин, В.И. Немирович-Данченко, А.К. Тарасова,
1 Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда (проект № 14-18-01725).
2 Подробнее см.: «Русские большевики затмили все на Нью-Йоркской выставке» (1937-1941) // Вестник Архива Президента РФ. - 1999. - № 1. -С. 115-140.
ЭКО. - 2014. - №12 САВИН А.И.
писатель А.Н. Толстой и др. По замыслу автора, все персонажи представляли коллективный портрет, отмеченный «типическими чертами людей советской эпохи»3.
Основной посыл расшифровывался просто - новый советский человек является в первую очередь человеком героическим, а СССР превратился в родину героев, которым по плечу любые подвиги и свершения. «Героическому» было уделено чрезвычайное внимание: только для размещения «палатки т. Папанина и других экспонатов, посвященных освоению Арктики, был построен на отдельной площадке специальный павильон кубатурой 2500 м3»4. В числе экспонатов также фигурировали бивень моржа с гравированными рисунками, посвященными челюскинской эпопее, полярный костюм И.Д. Папанина, летный шлем В.П. Чкалова, макет ледокола «И. Сталин», а перед входом установлен самолет «АНТ-25», на котором В.П. Чкалов, Г.Ф. Байдуков и А.В. Беляков совершили перелет в США через Северный полюс.
Эта презентация стала наглядным выражением апогея процесса героизации, который стремительно набирал обороты в начале 1930-х годов. Настоящая статья призвана ответить на несколько главных вопросов: как протекал процесс героизации советского общества и осуществлялось «making of heroes», в какой степени эти процессы нашли свое отражение в развитии советской наградной системы? В чем заключалась специфика советского героизма, каким образом государство использовало этот феномен, в том числе как инструмент формирования советских элит и канал восходящей социальной мобильности населения?
Создание советского героя: от мученика к созидателю
«Не жертвы - герои лежат под этой могилой. Не горе, а зависть рождает судьба ваша в сердцах всех благодарных потомков. В красные страшные дни славно вы жили и умирали прекрасно». Так гласила одна из восьми эпитафий, сочиненных А.В. Луначарским специально для «Памятника борцам революции», установленного на Марсовом поле в Петрограде в ноябре 1919 г.
3 Творчество. - 1939. - № 7. - С. 5.
4 «Русские большевики затмили всё на Нью-Йоркской выставке». - С. 127. Для сравнения: павильон СССР на Парижской выставке 1925 г. располагался на площади всего около 325 м2.
Используемые метафоры отражают парадигму почитания героев-мучеников, которая стала доминировать в формировании советского героического культа практически сразу же после прихода большевиков к власти. Ритуалы «красных похорон» сложились задолго до революции 1917 г, тогда же революционеры научились использовать пропагандистский эффект таких массовых публичных мероприятий. Поэтому нет ничего удивительного в том, что героический культ стал формироваться в Советской России в годы гражданской войны в первую очередь именно как культ «павших героев», а их смерть стала политическим событием5.
Почитание героев здравствующих в широких масштабах было проблематичным. В первую очередь этому мешало утопическое стремление ко всеобщему равенству. Поэтому, несмотря на появление первых тысяч «официальных» героев - кавалеров ордена Красного Знамени, и формирование нескольких квазисоциальных героических групп, таких как старые большевики и красные пар-тизаны6, господствовала точка зрения, согласно которой героями были все трудящиеся, вступившие в борьбу с «эксплуататорами».
Нэп по праву можно расценивать как постгероическую эпоху, время выживания, восстановления и реконструкции. Реакция коммунистической элиты на нэп как на время декаданса ярко охарактеризована выдающимся немецким философом и писателем В. Беньямином: «Поколение, прошедшее гражданскую войну, стареет, если не от времени, то от испытанного напряжения. Похоже, что стабилизация внесла и в их жизнь спокойствие, порой даже апатию... Траур по Ленину для большевиков одновременно и траур по героическому коммунизму»7. В своем «московском» дневнике он назвал истинного героя нэповской эпохи: «Я слышал о людях, которые платят больше трех миллионов рублей налогов. Они являются антиподами героев военного коммунизма, героическими нэпманами»8.
5 Более подробно см.: Merridale C. Steinerne Nächte. Leiden und Sterben in Russland. - München, 2001.
6 Красные партизаны еще в ходе гражданской войны поставили под вопрос свои претензии на роль героев, продемонстрировав непокорность большевикам. См.: Шишкин В.И. Красный бандитизм в советской Сибири // Советская история: проблемы и уроки. - Новосибирск, 1992. - С. 3-79; Посадский А.В. Феномен красных партизан. 1920 - 1930-е годы // Вопросы истории. - 2010. - № 1. - С. 78-91.
7 Беньямин В. Московский дневник. - М.: Ad Marginem, 2012. - С. 211.
8 Там же. - С. 103. 6 ЭКО. - 2014. - №12
Такого рода моральный надлом, равно как и нэповская действительность, оставляли мало места подвигу. Робкие попытки героизации в виде переименования городов, улиц и учебных заведений в честь героев революции и гражданской войны не могли изменить ситуацию, тем более что в данном случае в качестве героев выступали исключительно вожди, деятели партии и государства, входившие в высший эшелон советской элиты. Рядовой гражданин страны трезво расценивал свои шансы стать вторым Троцким или Фрунзе, а следовательно, не мог себя идентифицировать с этими немногими героями. В результате нэп так и не создал позитивного образа советского героя. Кроме того, в рядах советской элиты в эти годы были сильны настроения против «красных икон» - вместо этого на роль героев предлагались трудящиеся массы, целые рабочие коллективы9.
Конец декадансному нэпу положила сталинская революция «сверху», но и она не сумела сначала выйти за рамки старой парадигмы и создать новый типаж героя. В первые годы коллективизации и индустриализации по-прежнему доминировал культ «мертвых героев», героев-мучеников, павших от рук кулаков, подкулачников и саботажников-вредителей. Двумя наиболее яркими представителями этого героического типа являются пионер Павлик Морозов и «огненный» тракторист Петр Дьяков. В обоих случаях пропагандистская советская машина сделала все, чтобы создать мифологический образ героев-мучеников10, но ни Морозову, ни Дьякову так и не суждено было стать полноценными героями всего советского общества.
В истории с Морозовым, возможно, свою негативную роль сыграл ее антисемейный привкус, когда мальчик-подросток, выступивший против старших, наделялся большим общественным весом, чем взрослые, пусть даже они принадлежали к официально отверженным социальным группам. В случае с Дьяковым, очевидно, решающей стала запутанность истории самого покушения кулаков на 17-летнего комсомольца и колхозного тракториста, якобы облитого керосином и сожженного
9 Haumann H. «Held» und «Volk» in Osteuropa. Eine Annäherung // Osteuropa 57 (2007). - Heft 12. - S. 15.
10 См.: Дружников Ю. Доносчик 001: Вознесение Павлика Морозова. - М: Московский рабочий, 1995; Келли К. Товарищ Павлик. Взлет и падение советского мальчика-героя. - М.: НЛО, 2009.
заживо. Хотя пресса поспешила создать мифическую историю героя-мученика колхозного движения, а песня «Прокати нас, Петруша, на тракторе» облетела всю страну, «покушавшиеся» на Дьякова кулаки были оправданы советским судом, а сам Дьяков, как впоследствии выяснилось, «чудом выжил».
Смена парадигмы образа героя произошла в 1933-1934 гг. В это время в СССР стартовал продолжительный период превознесения и празднования собственных достижений, где герои были призваны наглядно воплощать успехи державы; создается целая индустрия по производству героев11. Новые советские герои - летчики, полярные исследователи, стахановцы - полностью соответствовали духу времени, когда мерилом любой деятельности стала исключительно полезность советскому государству. Типаж героя-мученика уступил первое место герою-созидателю, герою-деятелю, который, совершая подвиги с риском для жизни, вовсе не обязательно должен был погибнуть. В результате новый советский герой 1930-х годов приобрел качество, универсальное для героев всех эпох и систем. Немецкий филолог и эссеист Я.Ф. Реемтсма в своем очерке отмечает: «Герой возникает - и это правило действует для всех культур - только в результате поступка, а не страдания... В случае с героем речь всегда идет если не о деянии, то хотя бы о действии. Если же к этому добавляются муки, то они всегда обусловлены делом, совершенным ранее»12.
Главная особенность заключалась в том, что это были герои в архаичном смысле, т.е. «персоны», через которые наиболее выпукло и зримо выражало себя время. Индивидуальность у них заменялась советской идентичностью. В результате «государственный героизм» становился маской, которую мог примерить на себя каждый гражданин, герой превращался в функцию, а СССР - в «страну героев» и «массового героизма». Эта черта была подмечена М. М. Пришвиным, который много размышлял о феномене советского героизма. В первую очередь его поражала именно эта утрата героями 1930-х годов своей индивидуальности в пользу общественной идентичности. В стахановцах, которые сначала привлекли Пришвина своим «американизмом» и «уда -ром по уравниловке», он также достаточно быстро разглядел
11 Келли К. Товарищ Павлик. Взлет и падение советского мальчика-героя. - С. 17.
12 Reemtsma J.P. Der Held, das Ich und das Wir // Mittelweg 36. - 2009. -№ 4. - С. 41-64.
6*
«личность предусмотренную и как бы дозволенную» государством. По мере роста героизации общества писатель вновь и вновь возвращался к теме «государственной индивидуальности» советских героев. По его мнению, общий тип советского героя 1930-х годов представляли собой обезличенные «механизированные герои и орденоносные личности», которые «за кожей и шумом пропеллеров» ничего не видят и не слышат - «ни детей, ни цветов, ни музыки»13.
Смена парадигмы серьезно способствовала вытеснению со сцены «старых» героев. Л. Фейхтвангер писал в 1937 г.: «Я уже говорил о военных пьесах и военных фильмах, которые господствуют в репертуаре, о бесчисленных книгах и произведениях, воспевающих героизм партизан в Гражданской войне и во время интервенции»14. Однако в том же самом 1937 г. красных партизан как квазисоциальную группу постигла настоящая катастрофа, впрочем, как и «старых» большевиков. Их дегероизация началась еще в период коллективизации; в 1933 г. только в Сибири как участники так называемого белогвардейского заговора были репрессированы около 800 бывших партизан. В результате «недавних героев лишили ореола славы»15.
Окончательный удар по красным партизанам был нанесен в годы Большого террора, причем репрессии обрушились также на бывших руководителей партизанского движения, которых чекисты пытались представить как помощников военных - организаторов заговора в Красной армии. Что же касается «старых» большевиков, то их дегероизации способствовали московские показательные процессы.
Важную роль в генезисе советского героизма 1930-х годов также сыграло стремление сталинского режима представить советскую действительность радостной и праздничной. Репрезентация героев, а также ритуалы празднований их геройских свершений внесли новые краски в жизнь Страны Советов. Американский посол Дж. Дэвис так описывал летчиков - Героев
13 ПришвинМ.М. Дневники. 1932-1935. - СПб, 2009. - С. 272, 309, С. 685, 697.
14 Фейхтвангер Л. Москва 1937. Отчет о поездке для моих друзей. - М, 1937. - С. 35.
15 Ларьков Н.С., Шишкин В.И. Партизанское движение в Сибири во время гражданской войны // Власть и общество в Сибири в ХХ веке. Сб. науч. статей. -Новосибирск, 2013. - С. 114; Папков С.А. Обыкновенный террор. Политика сталинизма в Сибири. - М., 2013. - С. 198.
Советского Союза, приглашенных весной 1937 г. на прием в посольство США: «Великолепное появление этих людей - сильных, здоровых, с красивыми лицами - ошеломило. Форма сидела [на них превосходно], и сверкали разные знаки различия и награды, в числе которых были "орден Ленина" и другие»16. Всем своим видом, растиражированным газетами, плакатами и открытками, своей белозубой «чкаловской улыбкой» советские герои говорили рядовым гражданам о том, что жить действительно стало лучше и веселее.
Очевидно, знаменитые кремлевские приемы, на которых, начиная с 1935 г., Сталин и его соратники лично чествовали героев, не случайно совпали с отменой карточек на питание, увеличением снабжения и общим улучшением повседневной жизни, в первую очередь, в столичных городах.
Контраст между тяжелой жизнью большинства советских граждан и все более блестящим бытием геройской плеяды был настолько сильным, что порождал, в первую очередь у молодежи, притягательное стремление подражать героям и принадлежать к ним. Даже такой критически настроенный интеллигент, как М.М. Пришвин, записал в своем дневнике 8 октября 1933 г.: «Как теперь хотелось бы полететь и сделаться героем стратосферы. И это очень многие ... Жизнь такая ужасно нудная, а тут вот пример такого блестящего выхода. И, кажется, будто есть какая-то возможность, какое-то кольцо потянешь, ухватиться и полететь»17.
В заключение темы генезиса героя очень важно отметить, что именно в 1930-е годы увеличивались масштабы явления, которое Г. Мюнклер назвал «нарративно-литературным удвоением» ге-роя18. Речь идет о той роли, которую средства массовой информации сыграли в создании мифа героев, в трансформации истории в мифологию, без чего немыслимо возникновение героического культа. Время героев стало также и временем широчайшей манипуляции общественным сознанием под давлением государства. Л. Фейхтвангер писал в 1937 г.: «.Я не могу себе представить,
16 Цит. по: Невежин В.А. Застолья Иосифа Сталина. Кн. 1. Большие кремлевские приемы. - М., 2011. - С. 244.
17 Пришвин М.М. Дневники. 1932-1935. - С. 308.
18 Münkler H. Heroische und postheroische Gesellschaften // Merkur. Deutsche Zeitschrift für europäisches Denken. Hg. von K.-H. Bohrer und Kurt Scheel. - Bd. 61 (2007). - H.8/9. - S.742-752.
чтобы героические темы заняли такое огромное место в книгах, фильмах и театрах, если бы это не поощрялось всеми средствами со стороны руководящих организаций. Несомненно, писателю, рискнувшему отклониться от генеральной линии, приходится не очень легко»19.
Размах «литературного удвоения» дошел в конце 1930-х годов до того, что для прославления героев были задействованы даже такие архаичные формы словесного творчества, как былины. Так, народная сказительница М.С. Крюкова в 1937 г. по поручению редакции газеты «Правда» стала сочинять к 20-летию празднования Октябрьской революции советские сказы, получившие название «новины». Особую известность приобрели плач о Ленине «Каменна Москва вся проплакала», новина «Слава Сталину будет вечная», былины в честь К.Е. Ворошилова, В.И. Чапаева и М. Горького, а также новина, посвященная челюскинцам и полярнику О.Ю. Шмидту, в которой тот именовался не иначе, как «богатырь Поколен-борода»20.
Генезис наградной системы как зеркало героизации советского общества
Большевики сделали первый шаг на пути создания собственной наградной системы уже в 1918 г., учредив орден Красного Знамени. Через десятилетие, в сентябре 1928 г., был учрежден орден Трудового Красного Знамени, а в апреле 1930 г. - ордена Ленина и Красной Звезды. Настоящим прорывом стало введение в апреле 1934 г. звания Героя Советского Союза. В ноябре 1935 г. был учрежден орден Знак Почета, а в октябре и декабре 1938 г. -еще четыре медали: «За отвагу», «За боевые заслуги», «За трудовую доблесть» и «За трудовое отличие»21. Окончательная точка в формировании довоенной советской наградной системы была поставлена с учреждением в декабре 1938 г. звания Героя Социалистического Труда.
19 Фейхтвангер Л. Москва 1937. - С. 22.
20 См. например: Крюкова М.С. Краткая литературная энциклопедия. - М., 1966. - Т. 3. - С. 859-860; Иванова Т.Г. Сказитель и официальная политика в области фольклористики в 1930-е гг. (о жанровой природе песенного советского эпоса) // Мастер и народная художественная традиция Русского Севера. - Петрозаводск, 2000. - С. 84-91.
21 Кроме того, 24 января 1938 г. была учреждена юбилейная медаль «20 лет РККА», которой было награждено около 37 тыс. чел.
Существенное расширение наградной системы в 1930-е годы служит убедительным примером роста степени героизации советского общества, о чем свидетельствует статистика награждений22.
С 1934 г. по 1937 г. звание Героя Советского Союза было присвоено 60 раз, а в 1938-1940 гг. - уже 560 раз, причем пять человек получили его дважды23. Очевидная тенденция резкого увеличения награждений в последние предвоенные годы прослеживается и в отношении других наград. Так, орденом Ленина за 1930-1937 гг. были награждены 3204 чел., то есть около 400 награждений в год, тогда как за 1937-1940 гг. - 3403 награждения (около 1134 за год). За 1938-1940 гг. орденом Красного Знамени было награждено 16720 чел., то есть больше, чем за все годы гражданской войны (14639 награждений за 1918-1923 гг.), не говоря уже о периоде 1924-1937 гг. (всего 3544). В случае с орденом Красной Звезды прирост был еще более впечатляющим: 3120 награждений за 1930-1937 гг. и 18399 - за 1938-1940 гг. Однако следует учитывать, что основной прирост награждений этими орденами пришелся на военнослужащих, участников военных конфликтов на Хасане и Халхин-Голе, советско-финской войны 1939-1940 гг. и «освободительного похода» в Западную Украину и Западную Белоруссию. Так, за «достигнутые успехи в отраслях народного хозяйства» орденом Красного Знамени в 1924-1937 гг. было награждено 105 чел., в 1938-1940 гг. - 9 чел., орденом Красной Звезды - 810 чел. и 490 чел. соответственно.
Но даже если обратиться к статистике награждений сугубо «мирными» орденами, то и здесь мы увидим совершенно очевидный, хотя и менее впечатляющий прирост. Так, орденом Трудового Красного Знамени за 1928-1937 гг. были награждены 3202 чел., за 1938-1940 гг. - уже 4920 чел., орденом Знак Почета за декабрь 1935-1937 гг. - 5015 чел., за 1938-1940 гг. - 9532 чел. При этом соотношение количества награжденных боевыми («За отвагу» и «За боевые заслуги») и мирными медалями 1938-1940 гг. («За трудовую доблесть» и «За трудовые отличия») составляет примерно один к трем.
«Выпадает» из общей тенденции только звание Героя Социалистического Труда. Оно было присвоено лишь 11 раз, причем первым Героем Социалистического Труда стал И.В. Сталин. Итоговая статистика награждений орденами и медалями СССР за 1918-1940 гг. выглядит следующим образом: 1918-1923 гг. - 14639 награждений, 1924-1937 гг. - 18145 и 1938-1940 гг. - 119911, итого было вручено 152695 наград.
Резкое увеличение показывает и статистика награждений за трудовые заслуги в годы довоенных пятилеток. Так, за первую пятилетку (1928-1932 гг.) было награждено 698 чел., за вторую (1933-1937) - 8716, за третью (1938-1942) - 31857 чел. При этом надо учесть, что выполнение третьей пятилетки было прервано войной, в результате приведены данные только с 1938 г. по 1940 г. включительно24.
Однако, несмотря на резкий рост числа награждений, не происходило «размывания» наградной системы, не наблюдалась девальвация наград, к награжденным относился достаточно ограниченный круг советских элит. Для раннего сталинизма
22 См.: Данные о количестве награждений орденами и медалями СССР за период 1918-1964 гг. // Вестник Архива Президента Российской Федерации. - 1998. - № 3. - С. 132-157.
23 Институционализация героев в виде введения звания Героя Советского Союза вызывала резкую неприязнь у М.М. Пришвина. См.: Пришвин М.М. Дневники. 1936-1937. - С. 698.
24 ГАРФ. - Ф. 7523. - Оп. 117. - Д. 3420. - Л. 60.
нельзя представить награждения сотен тысяч человек за выслугу лет, которые имели место в послевоенные годы, или кампании массовых награждений брежневского времени.
Практика награждения не только людей, но и трудовых коллективов, общественных организаций, воинских подразделений, а также городов, областей, краев и республик получила распространение именно в 1930-е годы. Так, если за 1918-1923 гг. орденом Красного Знамени был награжден только один город, то за 1924-1940 гг. - уже четыре города, две области, три края, четыре союзных и пять автономных республик25. Такая же картина сложилась с награждением коллективов: за 1918-1923 гг. был награжден один завод, за 1924-1940 гг.26 - уже 427 (без воинских частей и соединений).
Существенное расширение наградной системы и динамичный рост награждений сыграли весомую роль в героизации советского общества 1930-х годов. Кроме того, награждения выступали эффективным средством формирования, поощрения и дифференциации советских элит. «Был только один дозволенный способ как-то заявить о себе, проявить исключительность или значимость - надеть свои награды, ордена и медали, они - и только они! - свидетельствовали о положении человека в обществе, о достижениях в профессии и даже патриотизме. Ордена и медали были главным украшением костюма как мужского, так и женского»27.
Новый советский героизм
как фактор социальной мобильности
Свою любовь, уважение и почитание летчиков Сталин не раз демонстрировал публично. Так, 30 января 1934 г., в дни работы XVII съезда ВКП(б), разбился стратостат «Осоавиахим-1», погиб весь экипаж в составе трех человек. В похоронах летчиков у Красной стены принимали участие все делегаты съезда, фотографии запечатлели Сталина и Молотова, лично выносивших урны
25 Данные о количестве награждений орденами и медалями СССР за период 1918-1964 гг. - С. 146-152.
26 К сожалению, в документах отдела наград отсутствует более дифференцированная статистика, но и здесь можно с уверенностью утверждать, что пик награждений пришелся на вторую половину 1930-х годов.
27 См.: Юшкова А. Александр Игманд: «Я одевал Брежнева...». - М., 2008. - С. 6.
с прахом28. В 1935-1941 гг. в Кремле был дан 41 официальный прием, из них шесть были непосредственно посвящены летчикам, два - полярникам и лишь один - работникам металлургической и угольной промышленности. Такая диспропорция наглядно свидетельствует, какой группе героев отдавал предпочтение лично Сталин29.
Однако вряд ли все можно объяснить только личными пристрастиями вождя. По сути, героический образ советских летчиков основывался на ценностях Просвещения, с его верой в прогресс, в безграничность человеческих возможностей. Летчики (и, в гораздо меньшей степени, полярники) служили выражением всего самого передового в обществе, являя собой притягательный пример для подражания. Режиму нужны были не столько смелые фанатики, готовые отдать свою жизнь по первому требованию, сколько образованные кадры, способные учиться и овладевать техникой. Если вспомнить, насколько косным считали большевики «доставшееся им в наследство» общество, которое якобы не желало учиться, работать и жить так, как этого требовала власть, то летчики выглядели настоящими рыцарями прогресса30.
Существовала еще одна принципиальная причина, почему именно «сталинские соколы», а не полярники или ударники-стахановцы, не говоря уже о военных и чекистах31, стали главными героями довоенной советской эпохи32. Логично предположить, что летчики в качестве универсальных героев устраивали всё советское общество, в том числе дискриминируемые группы
28 «Причиной гибели послужило стремление поставить мировой сверхрекорд». Документы о катастрофе стратостата «Осоавиахим-1» // Старая площадь. Вестник Архива Президента РФ. - 1997. - № 2. - С. 108-109.
29 См.: Невежин В.А. Застолья Иосифа Сталина. - С. 429-431. Больше всего приемов было дано в честь представителей Красной Армии и Военно-Морского флота (14), но здесь речь идет главным образом о регулярных приемах в честь участников праздничных военных парадов и выпускников военных академий.
30 Отношение темной российской деревни к авиации обыгрывается в сатирической форме в знаменитом рассказе М. Зощенко «Авиатор» (1923 г.).
31 В этом отношении весьма показательна судьба И. Д. Папанина, который восславлялся как главный советский полярник, но при этом практически «потерялась» его служба в ВЧК, в частности, на должности коменданта Крымской ЧК в 1920 г. См., например: ТепляковА.Г. Процедура: исполнение смертных приговоров в 1920-1930-х годах. - М.: Возвращение, 2007. - С. 90.
32 О том, как формировался героический миф о «сталинских соколах», см.: GüntherH. Der sozialistische Übermensch. M. Gor'kij und der sowijetische Heldenmythos. - Stuttgart, 1993. - S. 155-174.
населения. Значительная часть молодежи обоих полов, стремившаяся двигаться вверх по социальной лестнице, могла без каких-либо проблем отождествлять себя с летчиками. Желание им подражать позволило власти, в том числе, решить сугубо прагматическую задачу - организовать в предвоенные годы в массовых масштабах подготовку летно-технических кадров ВВС РККА и создать самые крупные ВВС в мире33.
Стахановцы-ударники представляли собой менее универсальный и более «приземленный» типаж советского героя, адресованный преимущественно представителям рабочего класса. Они были близки к летчикам в своем стремлении к преодолению существующего уровня норм и технологий, но на этом сходство заканчивалось. Вероятность геройски погибнуть у них была гораздо ниже, чем у летчиков, а создание мифологического образа героя давалось в их случае труднее. На военных же бросили тень чистки командного состава Красной Армии в 1936-1940 гг.
Еще одной специфической чертой советского героизма являлся его дуальный характер. Сталинское общество существовало в состоянии перманентного кризиса и борьбы с многочисленными внутренними и внешними врагами. Умножению врагов-антигероев могли противостоять только новые советские герои. На эту роль как нельзя лучше подходила молодежь. Юноши и девушки, детство которых пришлось на революцию и гражданскую войну, мечтали о собственных героических свершениях, не желая оставаться в тени старших поколений.
Основная функциональная роль советского героизма заключалась в том, что он выступал своеобразным социальным трамплином, стимулом и одновременно каналом восходящей социальной мобильности. Уже сама по себе потенциальная возможность вхождения в квазисоциальную группу советских героев превращалась в эффективный инструмент политики форсированного социального выдвижения и мощный карьерный лифт, который позволил множеству выдвиженцев, главным образом из числа молодежи, успешно адаптироваться к сталинской власти и реалиям советской действительности.
33 Количество летных училищ ВВС увеличилось с 12 (на 01.10.1937 г.) до 83 (на 22.06.1941 г.). Численность ВВС составляла на май 1940 г. 291,2 тыс. чел., а к началу ВОВ советские ВВС превратились в крупнейшие в мире. См.: Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу: 1939-1941 (документы, факты, суждения). - М.: Вече, 2000. - С. 357.
Использование героизма в качестве социального трамплина было вполне осознанной стратегией. В этом отношении особый интерес представляет реакция И.В. Сталина на инициативу некоего И.Н. Бажанова, который посчитал, что заслуги вождя недостаточно отмечены наградами, и «переуступил» ему собственный орден. В письме от 16 февраля 1933 г Сталин тепло поблагодарил дарителя и отказался принять награду. «Ордена, -писал Сталин, - созданы не для тех, которые и так известны, а, главным образом, - для таких людей-героев, которые мало известны и которых надо сделать известными всем. Кроме того, должен вам сказать, что у меня уже есть два ордена. Это больше чем нужно, - уверяю Вас»34. Здесь Сталин убедительно сыграл роль «primus inter pares», подчеркивавшего, что вакантных мест в рядах советской элиты достаточно. Как пройти этот путь наверх, что для этого требуется - наглядно демонстрировали его герои, его «сталинские богатыри»35.
Вместо заключения.
Постгероическое общество и тоска по герою
Современные властные элиты России испытывают большой соблазн сделать сталинских героев частью легитимации и культурного наследия современной России. Это вполне объяснимое желание, тем более для постмодернисткого общества, испытывающего тоску по герою. На фоне сегодняшних героев - идолов поп-культуры, звезд кино и шоу-бизнеса, герои прежних эпох «были героичней, битвы - кровопролитней, победы - грандиознее»36.
Современному российскому обществу действительно необходимы герои, на которых его граждане могли бы ориентироваться и с которыми они могли себя идентифицировать. Но в стремлении рассматривать феномен советского героизма как неотъемлемую часть истории России необходимо совершенно четко осознавать роль героического мифа в становлении сталинизма и неразрывно связанные с ним стратегии манипуляции обществом.
34 Сталин И.В. Сочинения. - М.: ОГИЗ, 1955, Т. 13. - С. 235.
35 Сталинские герои представляли собой связующее звено между Сталиным, находившемся на верхушке иерархической пирамиды, и остальным советским народом. См.: Schenk F.B. Alexander Nevskij. Heiliger - Fürst -Nationalheld. Eine Erinnerungsfigur im russischen kulturellen Gedächtnis 1263-2000. - Köln, 2004. - S. 339.
36 Münkler H. Heroische und postheroische Gesellschaften. - S.742-752.
