CC BY
107
МУСУЛЬМАНСКИЙ МИР: ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ФИЛОСОФСКИЕ ПРОБЛЕМЫ
А. Суворова
СТОЛКНОВЕНИЕ ЦИВИЛИЗАЦИЙ ИЛИ ИХ ПРИМИРЕНИЕ? БХУТТО ПРОТИВ ХАНТИНГТОНА
Национальная и религиозная идентичность Бхутто не подлежала сомнению - она всегда осознавала себя пакистанкой и мусульманкой. Что касается культурной идентичности, Бхутто принадлежала к «двум мирам»: парадигмы родной культуры она, естественно, усвоила от рождения, но благодаря образованию и годам жизни в США и Великобритании легко ориентировалась в смыслах и кодах западной культуры. В частности, будучи убежденной сторонницей модернизации и демократии и используя английский язык в качестве первого, «родного», она могла идентифицировать себя с Западом хотя бы в идейном и языковом отношении. Она так писала о связи своего западного образования и мировоззрения: «Наши представления о жизни в Гарварде и США вдохновили нас и коренным образом изменили дальнейшую судьбу. По возвращении домой в качестве преподавателей, ученых или премьер-министров мы несли представления о демократических ценностях и социальных институтах в наши страны» [Bhutto, 2008, р. 273]. О том же писала в некрологе Бхутто и ее подруга, известная британская журналистка Виктория Скофилд: «Как либеральная западная женщина, верящая в политический процесс - нечто, усвоенное ею со времен обучения в Гарварде и Оксфорде, -она была искренне убеждена, что может что-то изменить» [Schofield, 2008, р. 105].
Видимо, поэтому теория неизбежного конфликта ислама с западной цивилизацией, описанная Сэмюэлом Хантингтоном в статье «Столкновение цивилизаций?» [Hungtington, 1993, p. 29-49] и вызвавшая бурные споры в 1990-х годах, настолько взволновала Бхутто как политика и человека, что она посвятила анализу этой
теории большую часть своей книги «Примирение: Ислам. Демократия. Запад» [Bhutto, 2008], написанной при участии американского журналиста и политолога Марка Сигела. Как видим, даже в названии книги содержится полемика с Хантингтоном - «примирение» вместо «столкновения». Замечу в скобках, что ни до, ни после Бхутто никто из женщин, государственных деятелей Южной Азии, не анализировал проблемы мировой политики так глубоко и комплексно.
Сэмюэл Филипс Хантингтон (1927-2008) - американский исследователь-аналитик, социальный философ и политолог, был основателем ведущего в США политологического журнала «Международные отношения» («Foreign Policy»). Ступени его карьеры включали многочисленные посты в университетах, исследовательских организациях и правительственных структурах. Он был президентом Американской ассоциации политических наук, а в последние годы жизни работал директором Института стратегических исследований при Гарвардском университете.
Наибольшую известность среди книг Хантингтона получила опубликованная в 1997 г. концептуальная работа «Столкновение цивилизаций и преобразование мирового порядка» [Hungtington, 1997], написанная в развитие упоминавшейся статьи и описывающая динамику современных международных отношений сквозь призму цивилизационных процессов и связанных с ними конфликтов. Хантингтон рассматривает цивилизацию как наивысшее культурное образование, объединяющее людей и обеспечивающее им определенную степень культурной самобытности. В этом смысле цивилизация определяется как общими объективными элементами (язык, история, религия, обычаи, общественные институты), так и субъективной самоидентификацией людей.
Цивилизационная идентичность, по мнению автора, будет играть все более важную роль в будущем, и в дальнейшем мир будет формироваться в значительной степени под влиянием взаимодействия нескольких главных цивилизаций и одновременно углубления различий между ними. Наиболее значительные по последствиям конфликты будущего произойдут на культурных границах, разделяющих эти цивилизации. При этом основное внимание автор уделяет нарастающему конфликту между западной цивилизацией и остальным миром. Рост цивилизационного самосознания диктуется раздвоением роли Запада. С одной стороны, Запад находится на вершине своего могущества, а с другой - возможно, как раз поэтому среди незападных цивилизаций происхо-
дит возврат к собственным корням. Все чаще приходится слышать о «возврате в Азию» Японии, о конце влияния идей Неру и об «индуизации» Индии, о провале западных идей социализма и национализма и «реисламизации» Ближнего Востока.
Статья и книга вызвали множество дискуссий в научных кругах и ныне считаются наиболее цитируемыми в политологии, учитывая, что целый ряд прогнозов Хантингтона получил к настоящему времени весьма впечатляющее подтверждение, особенно после всплеска терактов, проведенных мусульманскими экстремистами в странах Запада.
Бхутто с самого начала заявила, что не согласна с теорией Хантингтона, которую в несколько мистическом духе назвала «самосбывающимся зловещим пророчеством», спровоцировавшим предсказанный им конфликт [Bhutto, 2008, р. 38]. Включаясь в полемику, Бхутто идентифицировала себя с «исламской цивилизацией» и возмущалась искажением представлений об исламе в статье Хантингтона, в частности его утверждением о том, что ислам противоречит основным демократическим свободам и ценностям. Бхутто отвергает использование термина «демократия» как синонима понятия «западная демократия», считая, что теория Хантингтона отрицает универсальность демократических прав и свобод.
Между тем Хантингтон и сам был готов критиковать Запад за его высокомерие и стремление подчинить весь мир своим интересам. «Выражение "мировое сообщество" превратилось в эвфемизм, заменивший выражение "свободный мир". Оно призвано придать общемировую легитимность действиям, отражающим интересы США и других западных стран. <...> По сути дела Запад использует международные организации, военную мощь и финансовые ресурсы для того, чтобы править миром, утверждая свое превосходство, защищая западные интересы и утверждая западные политические и экономические ценности» [Хантингтон, 1994, с. 35].
В своих комментариях к Хантингтону Бхутто пытается выдержать академический тон, но зачастую в них звучит прямо-таки личная обида на «предвзятость» по отношению к исламу. Например, она пишет: «Хотя Хантингтон приводит примеры конфликтов в бывшей Югославии, Китае и Японии, он акцентирует внимание на исламской цивилизации, потому что у "ислама границы обагрены кровью"» [Bhutto, 2008, р. 243].
Здесь имеется в виду следующий пассаж из статьи: «Особого накала эти конфликты достигают по границам исламского мира, полумесяцем раскинувшегося на пространстве между Северной Африкой и Средней Азией. Но насилие практикуется и в конфликтах между мусульманами, с одной стороны, и православными сербами на Балканах, евреями в Израиле, индусами в Индии, буддистами в Бирме и католиками на Филиппинах - с другой. Границы исламского мира везде и всюду залиты кровью» [Хантингтон, 1994, с 36].
Бхутто считает одним из слабых мест теории «столкновения цивилизаций» то, что она отводит религии роль «определяющего признака» и «основного разделителя» людей. Вместе с тем она сама подтверждает справедливость этого тезиса, акцентируя внимание на вопросе секуляризации, который, по ее мнению, «оскорбителен для исламской культуры». В глазах мусульман, считает Бхутто, «западный метод секуляризации равен отрицанию религии и таким образом является аморальным» [Bhutto, 2008, р. 245].
По-видимому, для Бхутто понятие «секуляризация» означало исключительно ущерб для религии, а не благо для общества, как для Хантингтона и большинства жителей Запада. Именно о таком понимании секуляризации писал русский философ и востоковед Александр Пятигорский: «Речь идет о феномене и понятии секуляризации. Говоря о секуляризации в рамках истории Нового и Новейшего времени, следует неукоснительно иметь в виду, что дело здесь не только и не столько в уменьшении роли религии в обществе или государстве, сколько в уменьшении степени религиозности самой религии. Оттого феноменологически было бы более корректным говорить о секуляризации религии, чем о секуляризации общества, исповедующего данную религию. Во всяком случае, исторически будет вполне правильным сказать, что первая секуляризация предшествует последней и служит ее причиной. Тогда станет ясным, насколько условны юридические и конституционные формы взаимоотношения религии и государства, формы, которые сами по себе ничего не говорят о факте или масштабах секуляризации» [Пятигорский].
Очевидно, что, несмотря на гарвардские уроки философии, Беназир Бхутто оставалась противницей секуляризации в мусульманском обществе. Вообще, по ее мнению, Хантингтон не понимает сути ислама (обычное обвинение со стороны мусульманских политиков и общественных деятелей по отношению к их западным коллегам) и не делает различия между умеренными мусульманами
и экстремистами. Высокий уровень обобщения, используемый Хантингтоном, просто не предполагал таких дефиниций и «партикуляризма». Как человека «двух миров» (но не цивилизаций), Бхутто больше устраивал традиционный тезис о мирном сосуществовании различных культур, основанном на образовательном и культурном обмене между народами и странами. «По моему личному опыту, такой обмен ведет к результатам, противоположным вооруженным конфликтам. Годы обучения за рубежом не только познакомили меня с другой культурой и обществом, но и повлияли на тех, с кем я общалась с точки зрения своей культуры, народа и религии» [Bhutto, 2008, р. 252].
Здесь Бхутто переводит полемику в область личного опыта, который всегда уникален и зачастую нарушает общие положения и схемы. Конечно, ее личные друзья, европейцы и американцы, под ее влиянием профессионально увлеклись проблемами Пакистана и ислама, не переставая при этом оставаться людьми западной цивилизации. Но никакая взаимная симпатия между Беназир Бхутто и Радживом Ганди, людьми одного возраста, положения и происхождения, вроде бы имевшими так много общего, не смогла серьезно повлиять на индийско-пакистанские отношения или даже просто сблизить позиции двух стран по кашмирской проблеме, которая с точки зрения обсуждаемой теории носит характер цивилизацион-ного конфликта.
Сама Бхутто вспоминала о том, как между Пакистаном и Индией чуть не вспыхнул очередной вооруженный конфликт в 1964 г., когда из мечети Хазратбал в Сринагаре был похищен волос Пророка Мухаммеда, величайшая реликвия для мусульман, которую индусы якобы осквернили [Bhutto, 1988, р. 177]. Хазратбал снова стал яблоком раздора в 1993 г., когда его захватили и месяц удерживали вооруженные кашмирские сепаратисты. Тогда Бхутто, уже в качестве премьер-министра, пришлось взывать к мировому сообществу, чтобы привлечь внимание к событиям в Кашмире и оказать давление на индийские власти. Граница между исламом и индуизмом, проходящая по Кашмиру, постоянно обагрялась кровью, подтверждая выкладки Хантингтона.
Наконец, во время своего второго премьерства Бхутто и ее правительство в 1996 г. поддержали взятие Кабула талибами, этим - как она их до этого неоднократно называла - «американским Франкенштейном». В этой поддержке «вопреки убеждениям» проявился еще один тезис Хантингтона о «сплочении цивилизации», или о синдроме «братских стран», в соответствии с которым
«группы или страны, принадлежащие к одной цивилизации, оказавшись вовлеченными в войну с людьми другой цивилизации, естественно пытаются заручиться поддержкой представителей своей цивилизации» [Хантингтон, 1994, с. 38].
Принадлежность к «двум мирам» не только составляла уникальность личного опыта Бхутто; она воочию наблюдала «цивили-зационный» контраст за границей и дома: «Я оказалась меж двух миров, миром диктатуры и миром демократии. Я могла наблюдать за властью народа в демократической системе и в противовес ей -за нехваткой политической силы в родной стране. Я видела, как люди в Америке воспринимали свои права как данность. <...> В моей же стране людей убивали и сажали в тюрьмы за попытку отстоять свою свободу» [Bhutto, 1988, р. 92].
Тем не менее даже вопреки негативному опыту Бхутто оставалась сторонницей «оптимистического» развития политической истории и была убеждена, что будущее исламского мира - не в диктатуре, а в демократии и модернизации (пусть даже в «модернизации без секуляризации и вестернизации»). Хантингтон, напротив, считал, что «на поверхностном уровне многое из западной культуры действительно пропитало остальной мир. Но на глубинном уровне западные представления и идеи фундаментально отличаются от тех, которые присущи другим цивилизациям. <... > В политической сфере эти различия наиболее отчетливо обнаруживаются в попытках Соединенных Штатов и других стран Запада навязать народам других стран западные идеи демократии и прав человека. Современная демократическая форма правления исторически сложилась на Западе. Если она и утвердилась кое-где в незападных странах, то лишь как следствие западного колониализма или нажима» [Хантингтон, 1994, с. 42].
На это Бхутто отвечала: «Хотя мусульманские и западные общества отличаются друг от друга, различия менее категоричны в политических вопросах: выборов, правления, парламентской демократии, нежели в вопросах культурных и социальных. Важно, что обе цивилизации в равной степени стремятся к демократическим идеалам и правлению» [Bhutto, 2008, р. 264].
В то время как международная неправительственная организация Freedom House считает Индонезию единственной мусульманской страной в мире, соответствующей демократическим параметрам, Бхутто полагала, что многие исламские государства в XX в. проходили периоды демократического развития. К ним она относит и Пакистан в правление ее отца Зульфикара Али Бхутто и
в годы, когда у власти стоял ее кабинет. Между тем опрос, проведенный в 2012 г. американским институтом «Pew Research Center» в шести мусульманских странах, показал, что Пакистан среди них является абсолютным лидером в том, что касается предрасположенности к шариату [Most Muslims Want Democracy, 2012]. За полное соответствие юридических законов нормам ислама в Пакистане выступают 82% населения (для сравнения в Ливане -всего 17%).
В одном Бхутто была совершенно права - очевидные социальные и культурные различия между Западом и в частности Пакистаном не порождали драматических противоречий между ними на политической арене, где Пакистан оставался неизменным союзником США, в том числе и в «войне с террором». Однако на «межличностном» уровне выраженная неприязнь большинства простых пакистанцев к Америке и отношение в странах Запада к пакистанской диаспоре как к источнику повышенной угрозы таят в себе все возможности «конфликта цивилизаций».
Переходя к теме «войны с террором», Бхутто подчеркивает, что эта война отражает конфликт между умеренными и радикальными силами внутри мусульманского мира, а не столкновение между исламом и Западом. Этой теме Бхутто посвятила много статей, интервью и публичных выступлений. Она неоднократно заявляла, что демократические государства не могут выступать спонсорами терроризма, и потому дальнейшее развитие демократии способно устранить источник поддержки террористов в исламском мире.
Отношение Бхутто к западной демократии было неоднозначным, поскольку она видела в ее распространении в исламских странах определенную этическую проблему. Восхищаясь конкретными проявлениями демократии в США и Европе, она в то же время полагала, что Запад возводит демократию в ранг почти религиозных ценностей, «утверждая, что свобода - право, данное Богом. И часто западные страны пытаются применить эту же установку к зарубежным государствам, проповедуя демократические ценности, почти как миссионеры - религию» [Bhutto, 2008, р. 84]. Но ведь и демократия, в представлении самой Бхутто, - если не религия, то настоящая панацея от всех политических болезней современного мира. «Можно утверждать, что XXI век ознаменуется мирным ростом демократии и умеренных сил по всему миру, особенно в мусульманских государствах, и опровергнет тезисы, представленные в книге "Столкновение цивилизаций". <...>
Столкновения западной и исламской цивилизаций не будет, если демократия воцарится в мусульманском мире», - говорила она в одной из речей [Bhutto, 2008, р. 292]. Такое «обожествление» демократии объясняет, какой смысл Бхутто вкладывала в свой девиз «Демократия - это лучшая месть», дошедший до нас как цитата в передаче ее сына Билавала [Fitzgerald, 2007]. Очевидно, она имела в виду, что демократия не только созидает - строит, например, гражданское общество, но и уничтожает основные общественные пороки: автократию и диктатуру, экстремизм и религиозный фанатизм, бесправие и дискриминацию. «Симбиоз экстремизма, фанатизма, терроризма, диктатуры и бедности - прямая угроза стабильности на международном и национальном уровне и опасность для всего мира. Средство борьбы с этим злом - расширение демократии» [Bhutto, 2008, р. 297].
Так кто же должен развивать эту спасительную для целого мира демократию в странах ислама? По мнению Бхутто, это должны делать страны Запада, если хотят избежать «столкновения цивилизаций». Они просто обязаны помогать мусульманским странам «создавать и поддерживать демократическую инфраструктуру; путем создания и финансирования неправительственных организаций по социальному обеспечению и правам человека обеспечивать передачу демократического опыта; не поддерживать военную диктатуру, а укреплять вооруженные силы, признающие власть конституции» [Bhutto, 2008, р. 298].
Каким образом западные страны будут укреплять вооруженные силы суверенных государств Азии, остается без комментариев, но скорее всего дело сводится к банальному финансированию. Кроме того, Бхутто предлагала значительно увеличить квоты для студентов-мусульман в высших учебных заведениях Запада, где молодежь, пока еще не пополнившая ряды радикалов и экстремистов, «усвоит политические нормы и стандарты прав человека, к которым стремятся во всем мире» [Bhutto, 2004]. Кто должен платить за такую подготовку нового поколения мусульманских демократов, догадаться нетрудно.
Любопытно сравнить, как трактует те же темы взаимоотношения Запада, ислама и демократии соученик Бхутто по Оксфорду, британский журналист и историк Тарик Али в своей книге «Столкновение двух фундаментализмов: крестовые походы, джихад и современность» [АН, 2003]. Он считает, что после окончания холодной войны США стали играть роль новой империи, а всякая империя подрывает развитие национального самосознания как
в центре, так и на периферии. Создавая единое пространство для множества различных этносов и религий, она держится за некие универсальные ценности, которые в обязательном порядке вменяются всем входящим в «империю» народам.
В современном мире в качестве таковых выступает «американское кредо» - принципы, агрессивно насаждаемые по всему миру: протестантская этика, гражданские свободы, основанные на индивидуализме, и идеология личного успеха. Но ужесточение политического курса и риторики в центре «империи» в качестве своего отражения провоцирует возрождение фундаменталистских настроений по всему миру. В итоге на смену диалогу между равноправными нациями в современном мире приходит столкновение различных типов фундаментализма.
Надо отметить, что Тарик Али в отличие от Бхутто больше анализирует историю, чем современный политический ландшафт. Совершенно неисследованным, например, остается опыт Турции, мусульманской страны и одновременно бывшей империи, показавшей пример успешной модернизации и вхождения в процессы глобализации. И все же его книга показывает определенный аспект столкновения цивилизаций - современный империализм - и объясняет, в чем кроются истоки религиозного экстремизма. Правда, никаких путей преодоления противоречий между исламом и Западом Тарик Али не обсуждает.
Напротив, Бхутто в «Примирении» предлагает миру новый «план Маршалла», который будут осуществлять государства Европы и Америки для улучшения жизни людей в бедных мусульманских странах, что устранит основания для конфликта цивилизаций. По ее мнению, целевые программы финансовой, социальной и гуманитарной помощи могут коренным образом изменить представления (очевидно, негативные) простых мусульман о Западе. «Материальные доказательства вытеснили бы старые предрассудки» [Bhutto, 2008, р. 309], - заключает Бхутто, видимо не смущаясь этической стороной предлагаемого ею плана, по которому жителям западных стран придется откупаться от враждебно настроенных к ним мусульман и оплачивать свою безопасность от исламских террористов.
Бхутто искренне верила, что образование, личные контакты, знакомство с другими культурами и прочая гуманитарная деятельность способны искоренить ксенофобию и привести к диалогу цивилизаций. Таков был ее жизненный опыт: она много лет жила на Западе, где свободно путешествовала, обзавелась преданными
друзьями и не сталкивалась с проявлениями расизма и дискриминации. Кроме того, когда бы она ни выступала перед западной аудиторией, к ней уважительно прислушивались.
В то же время, близко наблюдая жизнь своих единоверцев в той же Великобритании, Бхутто не могла не осознавать, что у западной «исламофобии», о которой говорил Хантингтон, есть свои причины: «Эти отношения осложняются и демографическими факторами. Стремительный рост населения в арабских странах, особенно в Северной Африке, увеличивает эмиграцию в страны Западной Европы. В свою очередь, наплыв эмигрантов, происходящий на фоне постепенной ликвидации внутренних границ между западноевропейскими странами, вызвал острое политическое неприятие. В Италии, Франции и Германии расистские настроения приобретают все более открытую форму, а начиная с 1990 г. постоянно нарастают политическая реакция и насилие в отношении арабских и турецких эмигрантов» [Хантингтон, 1994, с. 45].
В этих проблемах, о которых пишет здесь Хантингтон, Бхут-то перекладывает большую часть ответственности на Запад, который, по ее убеждению, должен предпринять усилия, чтобы сократить «цивилизационную пропасть» между собой и исламом: «Запад должен быть готов признать негативные последствия колониализма и поддержку диктатуры во время "холодной войны". Запад, особенно США, должен быть готов пересмотреть позицию в так называемой всемирной войне с террором, которую многие мусульмане воспринимают как всемирную войну с исламом. <... > Признавать собственные ошибки всегда непросто и неприятно, но в современных условиях это совершенно необходимо» [Bhutto, 2008, р. 303].
Вопрос о том, как в таком случае должны относиться народы стран Запада к многочисленным терактам, осуществляемым у них дома мусульманскими экстремистами, остается открытым. Видимо, жителям западных стран следует терпеливо ждать, пока в исламском мире окончательно не победит демократия и «умеренные» не одолеют «радикалов». Именно тогда по предсказанию Бхутто, терроризм исчезнет сам собой. В отличие от Хантингтона и других западных политологов Бхутто была знакома с терроризмом не понаслышке: террористы не раз покушались на ее жизнь и в конце концов убили ее. Поэтому ее, казалось бы, академический спор с американским политологом, в котором пока перевес остается на стороне Хантингтона, носит по-настоящему драматический, личный характер.
Литература
1. Пятигорский А. Этнос или религия? // http://vasilievaa.narod.ru/mu/csipfo/me-tod/etnoreg.htm (2000-2001).
2. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? // Полис. - 1994. - № 1.
3. Ali Т. Clash of Fundamentalisms: Crusades, Jihads, and Modernity. - L.: Verso, 2003.
4. Bhutto B. The Way Out: Interviews, Impressions, Statements and Messages. - Karachi: Mahmood Publications, 1988.
5. Bhutto B. Message to Youth - August 23, 2004 // Selected Speeches. 1989-2007. (http://bhutto.org/Acrobat/BB_Speeches-Book.pdf).
6. Bhutto Br. Reconciliation: Islam, Democracy, and the West. - N.Y.: HarperCollins, 2008.
7. Fitzgerald M. Democracy Is the Best Revenge, Says Bhutto's Son // Irish Times. 2007. December 31.
8. Huntington S. The Clash of Civilizations? // Foreign Affairs, Vol. 72. N 3. 1993. Summer.
9. Huntington S. The Clash of Civilizations and Remaking of the World Order. -N.Y.: Touchstone, 1997.
10. Most Muslims Want Democracy // Pew Research Center. 2012 (http://www.pew-global.org/2012/07/10/most-muslims-want-democracy-personal-freedoms-and-islam-in-political-life/).
11. Schofield V. Benazir Bhutto: A Great and Brave Friend // Reflections on Benazir Bhutto / Ed. by Javaid Laghari. - Karachi: SZABIST, 2008.
«Восток-Oriens», М., 2013 г., № 6, с. 72-78.
М. Байракдар,
философ (Университет Едитепе, Стамбул)
ФИЛОСОФИЯ И НАУКА В ИСЛАМЕ.
ПЕРСПЕКТИВЫ
Для начала я хотел бы отметить, что слово «ислам» в названии статьи обозначает ислам и как религию, и как цивилизацию, потому что исламская религия и исламская цивилизация сущност-но связаны друг с другом с любой точки зрения. Два источника ислама: Коран, являющийся откровением Бога, и традиция Пророка Мухаммеда (сунна), первичная интерпретация Корана, - это те два основных источника, которые сегодня называют исламской философией и исламской наукой и которые, несомненно, глубоко укоренены в этих источниках, ибо мусульмане с самого начала считали это цивилизационным проектом. Коран содержит наставление всем людям на все времена. Исламская философия связана с ним глубокими корнями. Хотя он, очевидно, не является ни фило-
