CC BY
68
УДК 81.00 ББК 81.00
М.А. Сафонова
стилистическое своеобразие биографической прозы литтона стрейчи
(НА МАТЕРИАЛЕ БИОГРАФИИ «КОРОЛЕВА ВИКТОРИЯ»)
В статье разъясняются некоторые стилистические особенности биографической прозы Литтона Стрейчи. Автор уточняет, в чем заключается специфика использования ряда тропов и фигур речи в биографических произведениях Стрейчи. Базовые положения статьи проиллюстрированы примерами из жизнеописания королевы Виктории («Queen Victoria», 1921).
Ключевые слова: биография; индивидуальный стиль; тропы и фигуры речи; экспрессивный синтаксис, коннотативная лексика
M.A. Safonova
stylistic pecuiarities of lytton strachey’s biographical prose
(based on «queen victoria»)
The article is dedicated to explaining some of the stylistic peculiarities of Lytton Strachey S biographical works. I consider the ways Strachey uses a number of tropes andfigures of speech in his biographical prose. The basic theses of the article are illustrated with examples from Queen Victoria’s biography («Queen Victoria», 1921).
Key words: biography; individual style; tropes andfigures of speech; expressive syntax; connota-tive lexis
Литтон Стрейчи (1880-1932) по праву считается одним из главных мастеров биографии в английской литературе. Ему удалось поменять устоявшиеся во время правления королевы Виктории представления о жанре биографии и, как следствие, повлиять на биографическую литературу не только в Англии, но и других европейских стран.
Викторианской биографической прозе были свойственны общая дидактическая направленность, открытое прославление описываемого человека, намеренное опущение эпизодов и мотивов компрометирующего характера. Эти тенденции отразились в произведениях Т. Карлейля, Э. Гаскелл, Дж. Форстера, Т.Дж. Хогга и других писателей викторианской эпохи. Стрейчи выступил создателем новой биографии: он оказался первым писателем, осмелившимся открыто иронизировать над викторианскими идеалами и свободно обращаться с историческим материалом [Clifford, 1962, p. 45-120].
К трем самым известным произведениям Стрейчи относятся «Eminent Victorians» («Знаменитые викторианцы», 1918), «Queen
Victoria» («Королева Виктория», 1921) и «Elizabeth and Essex» («Елизавета и Эссекс», 1928). Стрейчи заявил о себе в 1918 г., опубликовав биографии кардинала Мэннинга, Флоренс Найтингейл, доктора Арнольда и генерала Гордона. С одной стороны, в «Знаменитых викторианцах» он пародирует взгляды этих людей, с другой - он дает почувствовать их неординарность и значительность, подчеркивая, что их вклад в историю викторианской Англии трудно переоценить.
По мнению некоторых исследователей, признающих наличие в сочинениях Стрей-чи оригинальной формы изложения событий, фундаментального, основательного биографического произведения о ком бы то ни было писателю создать так и не удалось: его всепоглощающая ирония оказалась далеко не оптимальным художественным средством в работе над биографией [Hamilton, 2007, p. 137]. Тем не менее, по нашему убеждению, Стрейчи сумел найти собственный, узнаваемый голос в мире биографии, и его оригинальный стиль не сводится к одной лишь иронии. В изображении человека писателя больше интересует
его внутренний мир, нежели внешние события. Не стремясь к документальной точности, Стрейчи добивается психологической глубины и яркости в повествовании при помощи сложной системы лексических и синтаксических выразительных средств, разнообразных тропов и фигур речи.
Необходимость обновления жанра требовала оригинального подхода к использованию стилистических приемов в биографической прозе. Для стиля Стрейчи характерны разнообразные лексические особенности: употребление лексических единиц с необычными эмоционально-экспрессивными коннотациями, использование развернутых метафор, библейских аллюзий. Стрейчи достигает большой выразительности и на уровне синтаксиса словосочетания и предложения при помощи таких средств, как парентетические, вставные конструкции, восклицания и риторические вопросы, анафора, градация. При этом определенного вида тропы часто употребляются у писателя в паре с другими выразительными средствами (например, анафора и инверсия систематически употребляются вместе).
В качестве иллюстративного материала хотелось подробно остановиться на биографии, посвященной королеве Виктории (1819— 1901) — «Queen Victoria». По словам Вирджинии Вульф, именно эта биография строго следует фактам жизни королевы: «Каждое заявление выверено, каждый факт сверен с реальностью. И в итоге он создал биографию, которая, возможно, сделает для королевы то же самое, что Босуэлл сделал для составителя словаря» (перевод — М.С.) [Woolf, 1965, p. 167]. Сопоставим два отрывка на одну и ту же тему из «Королевы Виктории» Стрейчи и биографии королевы, написанной Кристофером Гиб-бертом. Речь идет о встрече Виктории и Наполеона III: «The Emperor’s voice was ‘low and soft’, his manner ‘easy, quiet and dignified’, ‘so very good natured and unassuming and natural’. There was ‘something fascinating, melancholy and engaging’about him which drew you to him. He made her feel that she was physically attractive to him in a manner to which she was quite unaccustomed; yet, at the same time, she felt that she could say anything she liked to him because as she put it, ‘I felt - I do not know how to express it - safe with him’. He was, indeed, she was soon to decide, ‘a very extraordinary man with
great qualities... wonderful self-control, great calmness, even gentleness ’ and ‘a great power of fascination... as unlike a Frenchman as possible, being much more German than French in character ’» [Hibbert, 2001, p. 233].
Лексически и синтаксически, слова самого автора совершенно нейтральны. Выразительность достигается исключительно за счет прямых цитат из писем Виктории («great power of fascination», «something fascinating, melancholy and engaging»). Выбор такой манеры изложения материала К. Гиббертом в целом оправдан, так как тексты самой Виктории изобилуют коннотативными единицами и стилистическая выразительность авторского комментария создала бы дисбаланс. Вот как описывает встречу монарших особ Стрейчи: «She found that she was charmed by his quiet manners, his low, soft voice, and by the soothing simplicity of his conversation. The good-will of England was essential to the Emperor’s position in Europe, and he had determined to fascinate the Queen. He succeeded. There was something deep within her which responded immediately and vehemently to natures that offered a romantic contrast with her own. Her adoration of Lord Melbourne was intimately interwoven with her halfconscious appreciation of the exciting unlikeness between herself and that sophisticated, subtle, aristocratic old man. Very different was the quality of her unlikeness to napoleon; but its quantity was at least as great. From behind the vast solidity of her respectability, her conventionality, her established happiness, she peered out with a strange delicious pleasure at that unfamiliar, darkly-glittering foreign object, moving so me-teorically before her, an ambiguous creature of willfulness and Destiny» [Strachey, 1921, p. 46].
Автор не просто опирается на отзыв самой Виктории об императоре Франции, но сравнивает ее впечатления от общения с ним с ее отношениями с лордом Мельбурном и делает обобщение о характере королевы, добавляя нюанс в психологический портрет ее личности. Не прибегая к цитатам из писем Виктории, Стрейчи сам комментирует это событие, используя яркие коннотативные словосочетания («the soothing simplicity of his conversation») вместе с рядами усиливающих друг друга синонимов («From behind the vast solidity of her respectability, her conventionality, her established happiness», «that sophisticated,
subtle, aristocratic old man»). Автор, глядя на императора глазами королевы Виктории, наделяет его чуть ли не сверхъестественными силами («that unfamiliar, darkly-glittering foreign object, moving so meteorically before her, an ambiguous creature of willfulness and Desti-ny»).
Порывая с традициями викторианского жизнеописания, Стрейчи стремится к неоднозначному, ироничному изображению исторической личности. В его интерпретации, королева Виктория порой была упряма до самодурства и не отличалась гибкостью мышления. Она мало читала и весьма поверхностно разбиралась в государственных делах. Виктория была склонна судить о политических деятелях не по их способности придерживаться одной линии в политике, а опираясь на свои субъективные впечатления о них. Королева легко подпадала под влияние премьер-министра, если человек, занимавший этот пост, был достаточно обаятелен, чтобы понравиться ей в личном общении, как, например, лорд Мельбурн или Б. Дизраэли. С другой стороны, Стрейчи подчеркивает и сильные стороны личности Виктории — ее трудолюбие, преданность мужу, нравственную чистоту, силу характера («the irresistible potency of her personality»).
Стрейчи дает яркие характеристики политикам, окружавшим Викторию: «a mere simulacrum of hisformer self» (лорд Мельбурн), «the happy valiance with which he conducted both his own affairs and those of the nation» (лорд Пальмерстон). Большое количество абстрактных существительных в биографии усложняет повествование, создавая дополнительный метафорический план («nebulous region of the spir-it», «a future perplexed and full of dangers»).
Изображая людей, окружавших королеву, Стрейчи часто прибегает к развернутым метафорам. По мнению А.Б. Наделя, именно метафора является основным художественным приемом в творчестве Стрейчи, с его предпочтением интерпретации фактов сбору сведений и их выстраиванию в хронологической последовательности [Nadel, 1985, p. 38]. Так, старшего сына Виктории и Альберта автор уподобляет ветке, которую безуспешно пытались заставить расти в нужном направлении: «But these evidences of innate characteristics only served to redouble the efforts of his parents;
it still might not be too late to incline the young branch, by ceaseless pressure and careful fastenings, to grow in the proper direction» [Strachey, 1921, p. 123].
Барон Кристиан Фридрих фон Штокмар, человек, занимавший должность врача при королевской семье, оказал очень большое влияние на формирование личности Альберта: «The Prince was his creation. An indefatigable toiler, presiding, for the highest ends, over a great nation - that was his achievement; and he looked upon his work and it was good» [Ibid. P. 89]. Стрейчи описывает королевского врача как «создателя» Альберта, прибегая к библейской цитате («And God saw that it was good», «Authorized Version» (1611), Genesis, ch. I, v.16) [Oxford Dictionary of Quotations, 2004, p. 679].
Значительной сложностью отличались отношения Виктории и ее матери, герцогини Кентской. Герцогиня жаждала власти, и, как только Виктория заняла престол, она с тоской смирилась с тем, что должна уйти со сцены, как величественный корабль, достигший необитаемого острова после длительного путешествия: «Sailing, so gallantly and so pertinaciously, through the buffeting storms of life, the stately vessel, with sails still swelling and pennons flying, had put into her harbour at last; to find there nothing - a land of bleak desolation» [Strachey, 1921, р. 67].
Ключевой фигурой в жизни Виктории, безусловно, был ее супруг. Описывая их отношения, Стрейчи опять же активно прибегает к использованию сложных метафор. Несмотря на взаимную любовь, они мало понимали друг друга: «Victoria idolized him; but it was understanding that he craved for, not idolatry; and how much did Victoria, filled to the brim though she was with him, understand him? How much does the bucket understand the well? He was lonely. He went to his organ and improvised with learned modulations until the sounds, swelling and subsiding through elaborate cadences, drought some solace to his heart» [Ibid. P. 245]. Метафора чаши и источника отсылает нас к библейским образам колодца и сосуда для воды.
В ряду стилистических приемов, используемых писателем, следует отметить так называемую синонимическую коденсацию (употребление в одном ряду несинонимичных
слов, имеющих преимущественно экспрессивную функцию и отличающихся от однородных слов неполнотой реализации семантических свойств компонентов в силу особых контекстуальных условий их использования, из-за чего наблюдается их семантическое уподобление): «What, above all, struck everybody with overwhelming force was the contrast between Queen Victoria and her uncles. The nasty old men, debauched and selfish, pig-headed and ridiculous, with their perpetual burden of debts, confusions and disreputabilities - they had vanished like the snows of winter, and here at last, crowned and radiant, was the spring» [Strachey, 1921, p. 197].
Нередко при однородном перечислении Стрейчи придает предложениям выразительность при помощи градации, последовательно используя слова с более высоким экспрессивным потенциалом (климакс): «But all other emotions gave way before her overmastering determination to continue, absolutely unchanged, and for the rest of her life on earth, her reverence, her obedience, her idolatry» [Ibid. P. 63].
Стрейчи активно использует вводные слова и вставные конструкции уточняющего и дополняющего характера, придающие некую прерывистость, дискретность синтаксису предложения: «Clearly, this, though perhaps an unavoidable, was an undesirable state of affairs; nor were the objections to it merely theoretical; it had in fact produced unpleasant consequences of a serious kind» [Ibid. P. 64]; «at twenty-five he had been offered the Chancellorship of the Exchequer, which, with that prudence which formed so unexpected a part of his character, he had declined to accept» [Ibid. P. 142].
Парентезы и причастные обороты у Стрей-чи часто значительно отдаляют подлежащее от сказуемого: «At last, after so long, happiness - fragmentary, perhaps, and charged with gravity, but true and unmistakable none the less - had returned to her». «it was, besides, clear that a jury, knowing that a verdict of guilty implied a sentence of death, would tend to the alternative course, and find the prisoner not guilty but in-sane» [Ibid. P. 81].
Синтаксис текста дополнительно усложнен придаточными предложениями уступки с предлогом «as»: «As the law stood, these assaults, futile as they were, could only be treated as high treason». «in Lord Clarendon the Prince
knew that he had a Minister to deal with, who, discreet and courteous as he was, had a mind of his own» [Ibid. P. 58]. Часто встречаются условные придаточные предложения с инвертированной глагольной формой «had»: «Par-adoxically enough, Victoria received the highest eulogies for assenting to a political evolution, which, had she completely realized its import, would have filled her with supreme pleas-ure» [Ibid. P. 124].
При помощи анафорических повторов Стрейчи подчеркивает, насколько глубоко тосковала Виктория по ушедшему Альберту и как важно для нее было проводить много времени в Балморале, где обстановка постоянно напоминала ей о супруге и годах проведенных вместе с ним: «Now she could be really happy every summer; now she could be romantic every evening, and dote upon Albert, without a single distraction, all day long»; «she was only intent upon regaining, with the utmost swiftness, her enchanted Castle, where every memory was sacred, and where life was passed in an incessant and delightful round of absolutely trivial events» [Ibid. P. 137].
Для прозы Стрейчи типично использование инверсии вместе с повторами и высказываниями гномического, обобщающего характера: «The ordinary schemer is always an optimist; and Stockmar, racked by dyspepsia and haunted by gloomy forebodings, was a constitutionally melancholy man. A schemer, no doubt, he was; but he schemed distrustfully, splenetically, to do good. To do good! What nobler end could a man scheme for? Yet it is perilous to scheme at all» [Ibid. P. 58]; «Victoria would assist him; a Stockmar she could hardly be; but she could be perpetually vigilant, she could mingle strictness with her affection, and she could always set a good example» [Ibid. P. 62].
Эмоциональная напряженность нередко создается при помощи восклицаний и риторических вопросов: «What had she to do with empty shows and vain enjoyments? No! She was absorbed by very different preoccupations. She was the devoted guardian of a sacred trust» [Ibid. P. 74]; «but alas! In this our life what are the certainties? ‘In nothing be overzealous ’ says an Old Greek» [Ibid. P. 192].
Стиль Стрейчи отличается высокой синтаксической сложностью и употреблением
значительного числа коннотативных лексических единиц в оригинальных сочетаниях. Такое употребление маркированной лексики и экспрессивного синтаксиса способствует выражению иронии Стрейчи к изображаемому персонажу, оставляя пространство для оценки сильных сторон характера описываемого человека.
Литтону Стрейчи удалось повысить статус биографической прозы и показать пример критически-ироничного отношения к изображаемой исторической личности. Стрейчи сумел найти собственный неповторимый стиль в жанре биографии. Он использует приемы не только биографа, но и романиста, и даже драматурга: в его репертуар входят внутренний монолог, психологическая деталь в изображении поведения, внешности человека. Стрей-чи больше интересует внутренний мир героя, чем внешние события, которые лишь подтверждают некую главную психологическую особенность в портрете человека.
Главной заслугой Стрейчи, как новатора в области жизнеописания, является то, что он
сумел преодолеть ограниченность викторианской биографической прозы, указав на оригинальные пути обновления формы и содержания биографии.
Библиографический список
1. Clifford, J.L. Biography as an Art: Selected Criticism, 1560—1960 [Text] / J.L. Clifford — Lnd. : Oxford University Press, 1962. — 345 p.
2. Hamilton, I. Biography. A Brief History [Text] / I. Hamilton — Lnd. : Hutchinson, 2007. — 278 p.
3. Hibbert, C. Queen Victoria [Text] / C. Hibbert — Lnd. : Harper Collins Publishers, 2001. — 213 p.
4. Nadel, I.B. Biography : Fiction, Fact and Form [Text] / I.B. Nadel — Lnd. : Macmillan, 1985. — 204 p.
5. Oxford Dictionary of Quotations [Text] / ed. by Elizabeth Knowles — Lnd. : Oxford University Press, 2004. — 967 p.
6. Strachey, L. Queen Victoria [Text] / L. Strachey — N.Y. : Blue Ribbon Books, 1921. — 302 p.
7. Woolf, V. The Art of Biography [Text] / V. Woolf // Biography. Past and Present. Selection of critical essays. — N.Y : Clarendon Press, 1965. — 129 p.
