CC BY
232
пустки!..», «Заячий хвостик») и «Лингвистических сказочек» («Пуськи бятые») сменяются более традиционными заглавиями сказок, адресованных читателю более старшего возраста: «Сказка о часах», «Анна и Мария», «Две сестры». Впрочем, на этом пути изменения характера сказочных заглавий автор позволяет себе иронию, игру с читателем, которая заключается в неожиданном, не предугаданном заглавием развитии сюжета («Сказка с тяжелым концом», «Осел и козел», «Счастливые кошки»).
Литература
1. Давыдова, Т.Т. Сумерки реализма (о прозе Л. Пет-рушевской) / Т.Т. Давыдова // Русская словесность. - 2002. - № 7. - С. 32 - 36.
2. Кржижановский, С. Заглавие / С. Кржижановский // Литературная энциклопедия: Словарь литературных терминов: в 2 т. - М.; Л., 1925. - Т. 1. - Стлб. 245 - 249.
3. Лупанова, И.П. Современная литературная сказка и
ее критики (Заметки фольклориста) / И.П. Лупанова // Проблемы детской литературы. - Петрозаводск, 1981. -С. 76 - 90.
4. Неелов, Е.М. Заметки о «взрослых» смыслах детской литературы / Е.М. Неелов // Проблемы детской литературы и фольклор. - Петрозаводск, 2004. - C. 335 - 340.
5. Петрушевская, Л.С. Девятый том / Л.С. Петрушев-ская. - М., 2003.
6. Петрушевская, Л.С. Измененное время: рассказы и пьесы / Л.С. Петрушевская. - СПб., 2005.
7. Петрушевская, Л.С. Собр. соч.: в 5 т. / Л.С. Петрушевская. - Харьков - М., 1996. - Т. 5.
8. Сафронова, Л.В. Поэтика литературного сериала и проблема автора и героя / Л.В. Софронова // Русская литература. - 2006. - № 2. - С. 55 - 65.
9. Шустов, М.П. М. Горький как продолжатель сказочной традиции в русской литературе / М.П. Шустов. -Н. Новгород, 2005.
10. Genette, G. Structure and functions of the title in literature / G. Genette // Critical inquiry. - 1988. - Vol. 14. -№ 4. - P. 692 - 720.
УДК 8136-811.111
Н.В. Немцова
Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор Г.Н. Чиршева
СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ТРАНСФОРМАЦИИ ПРИ ПЕРЕДАЧЕ ГРАММАТИЧЕСКИХ ОТКЛОНЕНИЙ ОТ НОРМЫ
В статье исследуются стилистические трансформации, используемые при передаче грамматического субстандарта с английского языка на русский. Цель работы - рассмотреть основные стилистические функции грамматических отклонений в романе М. Твена «Приключения Гекльберри Финна», в соответствии с которыми проанализировано каждое из предложенных переводческих решений.
Стилистические трансформации, грамматические отклонения от нормы, стилистическая утрата, стилистическое ослабление, прием компенсации, эквивалентное соответствие.
The article deals with stylistic transformations used in the translation of grammatical substandard from the English language into Russian. The objective of the work is to consider basic stylistic functions of grammatical deviations in the novel «The adventures of Huckleberry Finn» by M. Twain in accordance with which various translating methods are analyzed.
Stylistic transformations, grammatical deviations from norm, stylistic loss, stylistic slackening, the method of compensation, translation equivalent.
Стилистические трансформации представляют собой разновидность лексико-грамматических
трансформаций, которые обусловлены тем, что различные функционально-стилистические приемы в разных языках далеко не всегда совпадают как в употреблении, так и в употребительности. Переводчик должен ориентироваться не только в стилистических особенностях, характерных для каждого стиля английского языка, но и в специфических особенностях соответствующих стилей русского языка [6, с. 25].
Грамматические отклонения от нормы в тексте произведения М. Твена «Приключения Гекльберри Финна» выполняют важные стилистические функции. Грамматический субстандарт является одним из основных художественных средств, раскрывающих
образы героев повествования. Персонажи, использующие в речи грамматические отклонения, обладают достаточно низким социальным статусом, образовательным и культурным уровнем. Так, например, Гекльберри Финн, от лица которого ведется повествование, является представителем наиболее обездоленных слоев общества. Он сирота, бродяга, не имеющий возможности посещать школу и получать образование. Просторечие - это единственная форма родного языка, которой он владеет. Подобная социальная характеристика справедлива почти для всех персонажей книги, использующих в своих высказываниях отклонения от нормы.
Следует отметить, что грамматический субстандарт в тексте оригинального произведения является достаточно распространенным лингвистическим яв-
лением и насчитывает 3036 примеров. Столь значительное количество грамматических отступлений подтверждает, что данный вид отклонений представляет собой неотъемлемую часть речевой характеристики персонажей книги и требует адекватной передачи на русский язык.
Однако проведенный анализ переводов книги М. Твена «Приключения Гекльберри Финна» на русский язык, выполненные В.Л. Ранцовым (1896), В.Г. Тан-ном (1911), Н.Л. Дарузес (1950), показал, что большая часть грамматических отклонений от нормы при переводе на русский язык остается потерянной (88 % в переводе В. Л. Ранцова, 87 % в переводе Н.Л. Дару-зес, 84 % в переводе В.Г. Танна). В данном случае речь идет о применении трансформации стилистической утраты.
Трансформация стилистической утраты представляет собой потерю образных, фольклорных и других коннотативных значений лингвистической единицы подлинника. В теории перевода данное переводческое преобразование именуют также «выпрямлением значения» или «утратой сигнификативных коннотаций» [1, с. 91].
При использовании данной трансформации передается лишь предметное значение языкового знака, в то время как его прагматические коннотации остаются непереданными. Однако прагматический аспект содержания текста может нести информацию нередко коммуникативно более значимую, чем его денотативный аспект. Именно поэтому многие ведущие ученые в области теории перевода считают прагматическое значение слова приоритетным. Если обратиться к многоуровневым теориям эквивалентности, то во всех из них прагматические коннотации лингвистической единицы занимают высший уровень, и только при совпадении прагматических значений языковых знаков возможно установление эквивалентности на других, более низких ее уровнях. В переводоведении прагматический уровень эквивалентности обозначается термином «адекватность» [4, с. 295].
Если рассматривать прием стилистической утраты графически и представить прагматические значения исходной и переводной лингвистических единиц как две окружности, то эти окружности не обнаружили бы ни единой точки пересечения, что позволяет нам сделать вывод о том, что при использовании данного приема принцип адекватности нарушается полностью. Перевод, выполненный с таких позиций, искажает коммуникативный смысл подлинника, его основные задачи и мотивы.
• “That was good! Says I, "meyow! me-yow!" as soft as I could, and then I put out the light and scrambled out of the window on to the shed” [12, с. 10]. «Вот здорово! Я тоже мяукнул еле слышно: "Мяу! Мяу!" - а потом погасил свечку и вылез через окно на крышу сарая» [10, с. 11].
• “We hadn’t robbed nobody, hadn't killed any people, but only just pretended” [12, с. 18]. «Никого мы не грабили, никого не убивали, а только на словах» [9, с. 11].
• “The widow put in a good word for me, but that warn’t going to keep off the bad luck, I knowed that
well enough” [12, 21]. «Вдова вставила доброе словечко в мою защиту, но этого мало, чтобы отогнать беду, - я это хорошо знал» [8, с. 198].
Следующее переводческое преобразование стилистическое ослабление, используемое в тексте переводных произведений, имеет много общего с трансформацией стилистической утраты. Стилистическое ослабление представляет собой приглушение выразительных стилистических приемов подлинника и замену их менее сильными образными коннотациями в тексте переводного художественного произведения [1, с. 95].
На наш взгляд, стилистическое ослабление можно также именовать минимальной компенсацией исходной лексической единицы. Если представить графически прагматические значения исходного и переводного слова в виде двух окружностей, то область их пересечения была бы незначительной.
Применяя данный стилистический прием, переводчики передают грамматические отклонения от нормы на русский язык лексикой, относящейся к разговорному регистру. В отличие от нейтральной, разговорной лексике присуща определенная эмоциональная окрашенность, разнообразные оттенки субъективной модальности. При этом экспрессивная окраска остается в рамках непринужденного домашнего разговора, живой беседы близких людей, проходящей в спокойной обстановке, однако не лишенной естественной эмоциональности [2, с. 58].
Таким образом, использование русской разговорной лексики в тексте перевода вместо грамматических отклонений от нормы английского языка приводит к тому, что существенная часть коммуникативного потенциала исходной лексической единицы остается непереданной. Это, прежде всего, социальные, образные, территориальные коннотации. Единственное, что может объединять данные лексемы -их отнесенность к неформальному, бытовому, свободному стилю общения.
В переводе Н.Л. Дарузес данная трансформация составляет 6 % от общего числа отклонений в оригинальном произведении, в переводах В.Г. Танна и В.Л. Ранцова - 5 %.
• “En I reck'n de wives quarrels considable; en dat crease de racket” [12, с. 57]. «Да еще, я думаю, эти самые жены все время ругаются, а от этого шуму только больше» [10, с. 60].
• “When I reckoned he was gone he come back and put his head in again, and told me to mind about that school, because he was going to lay for me and lick me if I didn't drop that” [12, с. 26]. «Тут он вылез на крышу и тотчас голова просунулась назад и выругала меня еще раз, за то же самое, будто я нос задрал и хочу быть лучше родного отца» [9, с. 27].
• “If he got a notion in his head once, there warn’t no getting it out again” [12, с. 28]. «Уж если он вобьет себе что-нибудь в голову, нет никакой возможности вышибить это оттуда» [8, с. 250].
Трансформационная операция смены стилистических коннотаций, так же как и предыдущие преобразования, является стилистическим приемом, нарушающим принцип переводческой адекватности. В
результате ее применения происходит утрата одних компонентов прагматического значения лексического элемента подлинника и добавление новых образных коннотаций, не свойственных оригинальному произведению, и лишь часть стилистических функций исходной лексической единицы при переводе остается инвариантной [1, с. 94].
В результате применения данного преобразования грамматические отклонения в оригинальном произведении компенсируются в тексте перевода с помощью лексического просторечия, а именно -низких коллоквиализмов.
Низкие коллоквиализмы представляют собой лексику, обозначающую общеизвестные и общеупотребительные в сферах повседневного неформального речевого общения бытовые предметы, явления, признаки и процессы, отличающуюся от литературного стандарта и от других форм лексического просторечия своеобразной этико-стилистической сниженностью и инвективностью шутливо-иронического и фамильярно-насмешливого или подобного характера [5, с. 53]. Данный лексический пласт употребляется всеми людьми независимо от их социальной принадлежности и уровня культурности, для сниженного и грубоватого описания предмета мысли в соответствующей ситуации [7, с. 74].
Социолингвистические характеристики грамматических отклонений от нормы и низких коллоквиализмов различны, следовательно, различны и функции, выполняемые ими в тексте художественного произведения.
Грамматические отклонения указывают, прежде всего, на социальный статус персонажа, уровень его образования. Грамматический субстандарт, как и другие формы внелитературного просторечия, не несет экспрессивных коннотаций и является единственной формой родного языка, которой владеет его носитель [7, с. 74]. Грамматические отклонения от нормы в тексте художественного произведения, в первую очередь, определяют статус персонажа в обществе, его расовую и территориальную принадлежность. Так, в книге «Приключения Гекльберри Финна» наибольшее количество грамматических искажений стандартного английского языка представлено в речи беглого раба Джима и старухи Гочкис, представительнице юго-западных штатов.
Низкие коллоквиализмы, в отличие от грамматических отклонений от нормы, не указывают на социальный статус персонажа, уровень его образования. Их употребление отражает эмоциональное состояние говорящего, его отношение к предмету высказывания, особенности коммуникативной ситуации.
Грамматические отклонения и низкие коллоквиализмы не входят в структуру литературного языка и характерны для неформальной обстановки общения.
Наиболее часто данная трансформация представлена в переводе Н.Л. Дарузес - 3 % от общего количества грамматических отклонений в оригинальном тексте. Примерно такое же количество случаев приема смены стилистических коннотаций было обнаружено в переводе В.Г. Танна. Наименьшее количество трансформации смены стилистических кон-
нотаций представлено в переводе В.Л. Ранцова - 2 % от общего числа грамматических отклонений в исходном тексте.
• “Nine logs was enough for one time; he must shove right over to town and sell” [12, 37]. «Девяти бревен на один раз для него было довольно; ему загорелось ехать в город продавать [10, с. 40].
• By Jackson, I'd LIKE to, and, blame it, I don't know but I will; but who in the dingnation's a-going’ to PAY for it» [12, с.79]. «Да я что ж, я поеду. Ей-Богу, поеду. Да только какая собака заплатит мне за труды?» [9, с. 47].
• “They stood there a-thinking and scratching their heads a minute, and the duke he bust into a kind of a little raspy chuckle, and says” [12, с. 188]. «Оба состроили жалкие, сконфуженные рожи; они стояли задумавшись, почесывая себе затылки, наконец, герцог разразился хриплым хохотом» [8, с. 338].
Наряду со стилистическими приемами, искажающими прагматический потенциал исходной лексической единицы, в текстах переводных произведений были выявлены преобразования, направленные на сохранение коммуникативной нагрузки элементов подлинника. Это, прежде всего, эквивалентное соответствие и прием стилистической компенсации.
Эквивалентное соответствие представляет собой функциональное соответствие, передающее на аналогичном уровне плана выражения все релевантные в пределах данного контекста компоненты значения языковой единицы исходного текста [4, с. 30].
Таким образом, эквивалентное соответствие в тексте перевода предполагает воспроизведение всех основных значений слова. Отношение семантического тождества означает совпадение денотативного, сигнификативного и прагматического компонентов значения. Лексемы переводного и оригинального текста должны характеризоваться не только общностью денотата и совпадением объема понятийных признаков, но и иметь тождественные стилистические и социолокальные (стилевые) коннотации [1, с. 96]. Эквивалентное соответствие является переводческим приемом, позволяющим наиболее полно передать систему значений исходной лингвистической единицы и тем самым обеспечить максимально возможный в данном контексте уровень эквивалентности.
Однако для того, чтобы добиться подобного эффекта, переводчику необходимо подобрать субстандартной форме подлинника такое слово в тексте перевода, которое бы передавало не только его смысловую информацию, но и то коммуникативное воздействие, которое оно несет в тексте оригинального произведения.
Грамматические отклонения от нормы английского языка являются компонентом внелитературно-го просторечия, и, следовательно, в тексте перевода им должно быть подобрано такое эквивалентное соответствие, которое бы занимало аналогичное положение в системе переводящего языка и имело бы тождественные социолингвистические и стилистические коннотации. На наш взгляд, в переводах на русский язык грамматическим отклонениям от нормы
английского языка могут соответствовать формы русского внелитературного просторечия.
Внелитературное просторечие в русском языке представляет собой общенародные наддиалектные средства речи, находящиеся за пределами литературной нормы. Внелитературное просторечие проявляется на всех уровнях языка и характеризуется фонетическими, грамматическими и семантическими особенностями. Данная языковая форма типична для речи малограмотных лиц, не вполне овладевших литературной нормой [7, с. 107].
В текстах переводных произведений нам удалось обнаружить эквивалентные соответствия лишь для двух лексем, содержащих в своем составе грамматические отклонения от нормы английского языка: «hear», «see». На наш взгляд, подобная закономерность не случайна. Грамматический строй, лексическая сочетаемость, структура семантических полей русского и английского языков различны, поэтому отклонения, типичные для того или иного слова английского языка, не характерны для соответствующего слова русского языка. Некоторым исключением являются указанные выше лексемы, так как в их составе реализуются грамматические отступления характерные для внелитературного просторечия, как русского, так и английского языков:
• “No, sir; I never heard of them” [12, с. 100]. «Нет, сэр, никогда и не слыхивал...» [8, с. 264].
• “I never seen anybody but lied one time or another, without it was Aunt Polly, or the widow, or maybe Mary” [12, с. 7]. «Я не видал человека, чтоб подчас не солгал, кроме тетеньки Полли, да вдовы Дуглас, да, разве, еще Марии» [9, с. 7].
• “I hain’t hearn 'bout none un um, skasely, but ole King Sollermun, onless you counts dem kings dat's in a pack er k'yards” [12, с. 80]. Я даже ни про кого из них и не слыхивал никогда, кроме как про царя Соломона, да еще, пожалуй, видел королей в карточной колоде, если только они идут в счет» [10, с. 85].
Эквивалентные соответствия являются своего рода «точкой пересечения» единиц исходного и переводящего языка, тем редким случаем, когда эквивалентность может быть установлена на всех уровнях значения языкового знака.
Если эквивалентное соответствие представляет собой случай полной переводческой эквивалентности, позволяющий языковому знаку в тексте перевода сохранить все релевантные в пределах данного контекста элементы значения исходной лингвистической единицы, то прием компенсации направлен, прежде всего, на сохранение ее прагматической нагрузки, допуская при этом потерю денотативного и сигнификативного значений знака. Таким образом, прием компенсации является случаем частичной эквивалентности, сохраняющим ее единственный, однако, самый важный уровень - прагматический.
В переводе В.Г. Танна прием компенсации составляет 7 % от общего числа грамматических отклонений подлинника, в переводе В.Л. Ранцова -4 %, в переводе Н.Л. Дарузес - 3,5 % от общего числа отклонений.
• “When I got to camp I warn’t feeling very brash, there warn’t much sand in my craw; but I says, this ain’t no time to be fooling around” [12, с. 44]. «Я во-
ротился на место стоянки весь в поту и в горле у меня пересохло. Ну, думаю, зевать нечего» [9, с. 17].
• “Look at it, says I - such a hat for me to wear-one of the wealthiest men in this town if I could git my rights” [12, с. 32]. «И этакое-то воронье гнездо я должен носить, ну, подобает ли это мне, одному из богатейших людей в городе, если б только я мог отстоять свои права?» [8, с. 32].
• “We had the sky up there, all speckled with stars, and we used to lay on our backs and look up at them, and discuss about whether they was made or only just happened” [12, с. 123]. «Бывало, все небо над головой усеяно звездами, и мы лежим на спине, глядим на них и спорим: что они - сотворены или сами собой народились?» [10, с. 10].
В заключении следует отметить, что стилистические трансформации при передаче субстандартных форм языка представляют собой наиболее сложный класс переводческих преобразований. Это не просто лексико-грамматические операции, это приемы, затрагивающие прагматический потенциал исходной лексической единицы, ее образные коннотации, художественные функции.
Термин «стилистические трансформации» охватывает собой достаточно обширный набор переводческих операций, направленных как на сохранение стилистической окраски слова подлинника, так и на его изменение или утрату в тексте переводного произведения.
Несмотря на то, что в тексте переводов книги «Приключения Гекльберри Финна» на русский язык встречаются случаи применения преобразований, сохраняющих стилистические коннотации исходных слов, это, прежде всего, эквивалентное соответствие и прием компенсации, наиболее распространенным переводческим преобразованием в них является стилистическая утрата, что, на наш взгляд, не могло не исказить речевую характеристику персонажей и коммуникативную нагрузку художественного произведения в целом.
Литература
1. Дзенс, Н.И. Теория и практика перевода / Н.И. Дзенс, И.Р. Перевышина, В. А. Кошкаров. - СПб., 2007.
2. Бельчиков, Ю.А. Лексическая стилистика: проблемы изучения и обучения / Ю.А. Бельчиков. - М., 1988.
3. Гарбовский, Н.К. Теория перевода / Н.К. Гарбов-ский. - М., 2004.
4. Иванов, А.О. Безэквивалентная лексика / А.О. Иванов. -СПб., 2006.
5. Коровушкин, В.П. Основы контрастивной социо-лектологии / В.П. Коровушкин. - Череповец, 2005.
6. Левицкая, Т.Р. Проблемы перевода / Т.Р. Левицкая, А.М. Фитерман. - М.,1976.
7. Попович, А. Проблемы художественного перевода / А. Попович. - М., 1980.
8. Твен, М. Приключения Гекльберри Финна / М. Твен; пер. В.Л. Ранцова. - М., 2008.
9. Твен, М. Приключения Гекльберри Финна / М. Твен; пер. В.Г. Танна. - СПб., 1911.
10. Твен, М. Приключения Гекльберри Финна / М. Твен; пер. Н.Л. Дарузес. - М., 2004.
11. Филин, Ф.П. Очерки по теории языкознания / Ф.П. Филин. - М., 1982.
12. Twain, M. The adventures of Huckleberry Finn / M. Twain. - М., 2005.
УДК 81.З5
Н.П. Павлова, О. С. Сальникова
ДОГРАММАТИЧЕСКИЕ АССОЦИАЦИИ В ПИСЬМЕ ДОШКОЛЬНИКОВ
Публикация выполнена в ходе проведения поисковой научно-исследовательской работы в рамках реализации ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России
на 2009 - 2013 гг.», ГК № 14.740.11.1120
В статье рассматривается один из способов освоения нормативного письма детьми. Пишущий ребенок не владеет правилами орфографии, но при этом на основе различного рода ассоциаций передает звукобуквенные соотношения в соответствии с нормами письма.
Морфологический принцип русского письма, ассоциации, межсловесные связи, однокоренные слова.
The article considers one of the methods of children’s mastering normative writing. A preschool child doesn’t master the rules of spelling, but he transmits the sound-letter relations in accordance with the norms of writing based on different associations.
Morphological principal of Russian writing, associations, inter-word connections, cognate words.
Вводные замечания. Цель нашего исследования
- проследить, как в ходе освоения грамоты ребенок-дошкольник овладевает морфологическим принципом русского письма. С этой целью нами проведен ряд экспериментов, в ходе которых выявилось, что дети до специального обучения в состоянии стихийно понять сущность русской орфографии.
Для того чтобы понять речь или передать информацию (устно или письменно), человек должен ясно представить себе, какую именно последовательность фонем он должен реализовать сам, или, слыша речь, представить ее в виде последовательности фонем, т.е. преобразовать имеющиеся акустические характеристики услышанного, свести их к возможностям имеющегося у него инвентаря фонем. Это происходит мгновенно с помощью полностью автоматизированных навыков. Многие акустические различия при этом не учитываются, не замечаются. «Звуки речи динамичны и реализуются во времени. Они изменяются в зависимости от функции языковых единиц. Они различны по форме и длительности, вступая в разное окружение. И вместе с тем они как составная часть определенного слова самотождественны. Вот почему изменяющиеся речевые звуки могут быть заменены на неизменные буквы», — пишет Н.И. Жинкин [2, с. 13]. У ребенка к дошкольному возрасту сложился определенный инвентарь фонем. Дети-дошкольники интерпретируют «изменяющиеся звуки» на письме по-своему, используя чаще всего простое и доступное фонетическое письмо, однако при этом уже намечаются подходы к письму морфемати-ческому.
Описание эксперимента. Для того чтобы понять в состоянии ли дети-дошкольники до специального научения стихийно уловить межсловесные связи незнакомых им слов, мы провели эксперимент, в котором участвовало 20 детей подготовительной группы детского сада. Для написания мы взяли слова, которые, по нашим предположениям, незнакомы или малознакомы детям этого возраста. Это слова КОПЧУШКА (мелкая копченая рыба), ВЫПОЛЗОК (так называют червей, которые выползают из-под земли,
особенно после дождя), ПРИГОТОВИШКА (раньше так называли детей, которые только готовились пойти в первый класс, посещая подготовительную группу в детском саду). Названные слова были подобраны и использованы Д.Н. Богоявленским [1, с. 144]. Значение слов детям не сообщалось, они были прочитаны в соответствии с нормами литературного языка. Дети записывали эти слова. Воспитатель просил объяснить и записать, как они понимают, что значит то или другое слово. В ходе эксперимента выделилось три группы детей:
- первая (5 детей) - не смогли записать предложенные слова;
- вторая (1 ребенок) - записал слова, но не смог дать объяснений;
- третья (14 детей) - записали слова, объяснив их.
Анализ полученных данных. Остановимся на
анализе написаний и объяснений, которые предложили дети третьей группы, представим их в виде таблицы. В графе «Исходное слово» безударный гласный, написание которого нас интересовало, выделен заглавной буквой полужирным шрифтом. Отступления от нормы (девиации) выделены заглавной буквой.
1. Из приведенных данных видно, что в незнакомом слове ПРИГОТОВИШКА дети допустили меньше ошибок, чем в написании слов КОПЧУШКА и ВЫПОЛЗОК: 85,7 % (12 детей) не допустили отклонений от написания корня ГОТОВ в слове ПРИГОТОВИШКА. В целом, если не учитывать неверный подбор опорных написаний, то слова КОПЧУШКА и ВЫПОЛЗОК написали правильно 10 (71,4 %) и 8 детей (57,1 %). Видимо, это говорит о том, что чем больше отдаленность реального проверочного слова от самого слова (для слова КОПЧУШКА таким словом будет КОПОТЬ, а в слове ВЫПОЛЗОК - ПОЛЗАТЬ), тем меньше детей соотносят слова по смыслу. Неслучайно большинство детей соотнесли слово КОПЧУШКА со словами КОПТИТЬ и КОПЧЕНОЕ, но не КОПОТЬ. При проверке безударных гласных предполагается, что ребенок должен найти слово-проверку, это регламентируется
