CC BY
36
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Сер. 9. 2007. Вып. 3. Ч. I
Е.Ю. Лехно
СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ АНАФОРИЧЕСКОГО ПОВТОРА В БЕССОЮЗНЫХ СЛОЖНЫХ ПРЕДЛОЖЕНИЯ С ПЕРЕЧИСЛИТЕЛЬНЫМИ ОТНОШЕНИЯМИ В ЖАНРЕ ПУТЕШЕСТВИЯ КОНЦА XVIII - НАЧАЛА XIX в.
Жанр путешествия на протяжении всего XVIII в. занимал пограничную позицию по отношению к произведениям ряда функциональных сфер (сфере художественной литературы, деловой, научной)1. Речь автора обычно была близка к обиходной речи образованного общества, поэтому именно жанр путешествия предоставлял автору большую свободу не только в выборе темы, но и в использовании языковых единиц.
Конец XVIII - начало XIX в. - новый этап в развитии русского литературного языка. Уже с 70-х годов XVIII в., как отмечают многие исследователи, выбор языковых единиц, в отличие от предыдущих периодов развития языка, начинает основываться не на жанровой системе, а на намерении самого автора.
Интерес к бессоюзным структурам возникает уже в XVIII в. В грамматиках и риториках обращается внимание на бессоюзие с точки зрения построения текста. Так, например, М.В. Ломоносов в «Кратком руководстве к красноречию» (1748) показывает преимущество бессоюзия над союзным употреблением: «Союзы не что иное суть, как средства, которыми идеи2 соединяются; итак, подобны они гвоздям или клею, которыми части такой махины сплочены или склеены бывают. И как те махины, в которых меньше клею и гвоздей видно, весьма лучший вид имеют, нежели те, в которых слоев и склеек много, так и слово важнее и великолепнее бывает, чем в нем союзов меньше. Однако не должно в нем оставлять таких щелей, по которым бы оно могло все развалиться»3. Об этом говорит и A.A. Барсов в «Кратких правилах Российской грамматики» 1773 г.4
В грамматиках XIX в. также говорится о бессоюзии как о риторическом приеме. В «Практической русской грамматике» 1827 г. Н.И. Греча бессоюзие противопоставляется многосоюзию, обе структуры относятся к фигурам опущения и тождесловия. Если многосоюзие употребляется, когда «хотят усугубить значение отношения повторением отличительного слова», особенно при употреблении союза «и», то «бессоюзие случается, когда взаимное отношение сочетаемых предложений явствуют из смысла и места оных».5
А.Х.Востоков в «Русской грамматике» 1831 г. называет соединение кратких предложений, без союзов, «зависящих по смыслу одно от другого», «отрывистой речью». Например:
Время драгоценно; ничем не можно заменить его; оно проходит скоро; возвратить или остановить течение его не в наших силах; не беречь онаго худо; употреблять во зло, еще того хуже.6
О Е.Ю. Лехно, 2007
Материалом нашего исследования являются литературные путешествия конца XVIII - начала XIX в. Н.И. Новикова, Д.И. Фонвизина, А.Н. Радищева, Н.М. Карамзина, К.Н. Батюшкова, A.C. Пушкина7. Наше исследование приводит к размышлениям о том, что новые возможности русского синтаксиса позволяют автору выбирать те или иные синтаксические конструкции как определенные стилистические приемы. Рассмотрим это на частном случае.
Одним из самых распространенных бессоюзных сложных предложений являются бессоюзные сложные предложения с перечислительными отношениями (от 25 до 80 % от всех бессоюзных сложных предложений). Стилистические приемы ярче всего проявляются на риторических фигурах. Одна из таких фигур - анафорический повтор, представленный в бессоюзных сложных предложениях с перечислительными отношениями.
Отметим, что М.В. Ломоносов, описывая в «Кратком руководстве к красноречию» «фигуры речений», говорит о «повторении» (повторение одного слова, нескольких слов в начале или на конце предложений) и «усугублении» (слово дважды повторяется в предложении, обычно в начале предложения)8.
Бессоюзные сложные предложения с лексическими повторами в начале частей сложного предложения рассматриваются некоторыми современными исследователями как особый тип сложного предложения. В частности, С.Г. Ильенко выделяет подобные предложения в отдельный тип сложносочиненных собственно-интонационных предложений и определяет их как предложения, имеющие «значение развивающегося содержания, при котором каждое последующее предложение как бы уточняет и развивает тезис, являющийся общим для всех предложений, объединенных интонацией в единое интонационное целое»9.
Рассмотрим наиболее распространенные анафорические повторы в бессоюзных сложных предложениях. Одним из самых распространенных анафорических повторов, в исследуемых произведениях писателей конца XVIII - начала XIX в. является повтор личного местоимения, выступающего в функции подлежащего:
Я зрел пред собою единого знаменитого по словесам военачальника, коего я отличными почтил знаками моего благоволения; я зрел ныне ясно, что все его отличное достоинство состояло в том только, что он пособием был в насыщении сладострастия своего начальника; и на оказание мужества не было ему даже случая, ибо он издали не видал неприятеля.
(А.Н. Радищев. Спасская Полесть. С. 50)
Отметим, что в «Путешествии из Петербурга в Москву» А.Н. Радищева имеет место повтор не только личного местоимения я, но и повтор глагольной формы зрел. Таким образом, писатель подчеркивает важность для него стилистического и семантического значения глагола зрел (а не видел). «Словарь Академии Российской» отмечает употребление данного глагола только в библейских текстах10:
Герцогиня Амалия любила дарования. Она призвала к своему двору Виланда и поручила ему воспитание молодого герцога; она призвала Гете, когда он прославился своим «Вертером»; она же призвала и Гердера в начальники здешнего духовенства.
(Н.М. Карамзин. Июля 21. С. 181)
В «Письмах русского путешественника» Н.М. Карамзина так же, как и в путешествии А.Н. Радищева, повторяется не только личное местоимение (в данном случае она),
но и глагол (призвала). В последней предикативной конструкции присутствуют усилительные частицы же и и, которые подчеркивают значение, как нам представляется, местоимения она, тем самым раскрывая значимость личности герцогини Амалии.
Элементы анафорических повторов искусно используются К.Н. Батюшковым:
Но мы не станем делать восклицаний вместе с модными писателями, которые проводят целые ночи на гробах и бедное человечество пугают привидениями, духами, страшным судом, а более всего своим слогом; мы не предадимся мрачным рассуждениям о бренности вещей, которые позволено делать всякому в нынешнем веке меланхолии, а пойдем потихоньку на Кузнецкий мост, где все в движении, все спешит, а куда?- посмотрим.
(К.Н. Батюшков. Прогулка по Москве. С. 309)
В «Прогулке по Москве» также повторяется личное местоимение (мы), и при этом повторяется отрицание, но, в отличие от приведенных выше примеров, мы здесь наблюдаем не семантическое тождество, где повторяемость конструкции усиливает ее семантику, а скорее наоборот, так как словосочетания не станем делать восклицаний и не предадимся мрачным рассуждениям достаточно четко противопоставлены семантически. И это не случайно, потому что и первая и вторая предикативная конструкции противопоставлены не только и не столько друг другу, сколько предикативной конструкции пойдем потихоньку. Заметим, что для К.Н. Батюшкова безусловно не случайны противительные союзы, вводящие описываемые конструкции (но и а).
У A.C. Пушкина в «Путешествии в Арзрум» также присутствуют бессоюзные сложные предложения с анафорическими повторами личного местоимения, но они немногочисленны:
Думаю, что он пишет или хочет писать свои записки. Он недоволен Историей Карамзина; он желал бы, чтобы пламенное перо изобразило поход русского народа из ничтожества к славе и могуществу.
(A.C. Пушкин. Глава первая. С. 653)
Отметим, что у A.C. Пушкина сказуемое не только не повторяется в представленных конструкциях, но и выражено различными грамматическими формами (недоволен-желал бы). Для A.C. Пушкина важна, по-видимому, повторяемость личного местоимения, потому что таким образом он как бы раскрывает значение предыдущей фразы, поскольку подлежащее выражено местоимением он (А.П. Ермолов).
Кроме личных местоимений в анафорической позиции в бессоюзных сложных предложениях с перечислительными отношениями могут выступать и определительные местоимения, например весь. Во всех указанных примерах местоимение весь выступает в функции подлежащего, имеет обобщенный характер высказывания.
Возвед потом очи мои, обратив взоры на близь стоящие селения:
Се хижины унижения,- вещал я на месте, где некогда град великий гордые возносил свои стены. Ни малейшего даже признака оных не осталося. Рассудок претит имети веру и самой повести: столь жаждущ он убедительных и чувственных доводов. И все, что зрим, прейдет; все разрушится, все будет прах.
(А.Н. Радищев. Бронницы. С. 69)
Отметим, что анафорические повторы приведены А.Н. Радищевым в прямой речи повествователя, которая характеризуется употреблением лексики с ярко выраженной стилистической маркированностью «высокого слога» (се, вещал, град и т. д.). Повтор местоимения все находится в сложном предложении, которое завершает прямую речь, подводит итог сказанному. И этот повтор создает у читателя ощущение емкого и бесконечного все, которое будет «прахом».
В «Письмах русского путешественника» Н.М. Карамзина бессоюзное сложное предложение с анафорическим повтором местоимения весь стоит в начале абзаца:
Все тихо, все печально; почтовый двор стоит уединенно; вокруг его чистое поле. Товарищи мои сидят на траве, подле нашей кареты, не говоря между собою ни слова; постиллионы впрягают лошадей; ветер воет, и листья уныло шумят над головой моей.
(Н.М. Карамзин. Го-Бюиссон, в 4 часа пополудни. С. 509)
Отметим, что первые две предикативные конструкции отделены от следующей предикативной конструкции точкой с запятой, т. е. более длительной паузой, в то время как две первые предикативные конструкции не столько разделены, сколько соединены другим пунктуационным знаком - запятой. Кроме того, эти предикативные конструкции структурно тождественны: в обеих предикаты выражены краткой формой прилагательного, семантические значения которых как бы сливаются (тихо, печально), что подчеркивается именно повторяемостью все. Причем употребление анафорических конструкций в начале абзаца является экспозицией для всего последующего описания.
У К.Н. Батюшкова в «Путешествии в замок Сирей» предложение с анафорическим повтором местоимения весь стоит в середине абзаца:
Я не могу изъяснить того чувства, с которым, стоя у окна, высчитывал я все перемены, случившиеся в замке. Сердце мое сжалось. Все, что было приятно моим взорам накануне,-и луга, и рощи, и речка, близ текущая по долине, между веселых холмов, украшенных садами, виноградником и сельскими хижинами,- все нахмурилось, все уныло.
(К.Н. Батюшков. Путешествие в замок Сирей. С. 325)
В приведенном сложном предложении присутствуют три местоимения все, два из которых находятся в нераспространенных предикативных конструкциях, завершающих сложное предложение, которое в свою очередь начинается с местоимения все. Таким образом, повторы местоимения все акцентируют внимание читателя на восприятии грустной и безрадостной картины (все уныло) и становится понятно, почему сердце автора «сжалось» и почему данное пространное сложное предложение предваряется практически нераспространенным предложением, в котором постпозиция местоимения мое (сердце мое) подчеркивает глубоко личное восприятие увиденного.
Итак, действительно анафорический повтор местоимения все в функции подлежащего в бессоюзных сложных предложениях с перечислительными отношениями характерен для стилистики всех исследуемых авторов. В то же время наши наблюдения показывают, что каждый из авторов использует данный прием стилистически индивидуально и в определенных контекстах.
Еще один широко распространенный тип повтора в бессоюзных сложных предложениях с перечислительными отношениями, характерный для описываемых текстов,-это
анафорический повтор обстоятельства места, выраженного местоименными наречиями (тут, там, здесь).
В «Путешествии из Петербурга в Москву» А.Н. Радищева такие повторы представлены единичными примерами:
Тут видно было истинное земли изобилие и избытки земледелателя; тутявен был во всем своем блеске мощный победитель человеческих деяний- корыстолюбие.
(А.Н. Радищев. Вышний Волочок. С. 131)
И снова для А.Н. Радищева анафорический повтор (в данном случае наречие тут) как бы поддерживается одним и тем же типом сказуемого (видно было-явен был), причем с инверсией вспомогательного глагола быть. Как представляется, инверсия не случайна, так как в сочетаемости видно было, тут явен был логическое ударение подчеркивает именно семантику сказуемых,
В «Письмах русского путешественника» Н.М. Карамзина самыми частотными анафорическими повторами в бессоюзных сложных предложениях с перечислительными отношениями являются повторы местоименного наречия в начале частей сложного предложения (40,8 %):
Милый Петрв. провожал меня до заставы. Там обнялись мы с ним, и еще в первый раз видел я слезы его; там сел я в кибитку, взглянул на Москву, где оставалось для меня столько любезного, и сказал: прости! Колокольчик зазвенел, лошади помчались... и друг ваш осиротел в мире, осиротел в душе своей!
(Н.М. Карамзин. Тверь, 18 мая 1789. С. 82)
Отметим, что здесь при анафорическом повторе местоименного наречия (там) повторяется грамматическая форма сказуемого (обнялись - сел). Достаточно часто анафорические повторы у Н.М. Карамзина поддерживаются иными повторами в тексте. Так, в данном случае следующее предложение заканчивается повтором глагола осиротел.
Итак, несомненно, что местоименное наречие там в анафорической позиции оказывается семантически контекстуально более емким, значимым. Это подтверждается, как представляется, и стихотворными текстами, как, например, у А.Н. Радищева:
Там жертва лжива не курится, Там надпись пламенная зрится: «Конец невинности бедам».
(А.Н. Радищев. Тверь. 4-я строфа оды «Вольность». С. 170)
так и у Н.М. Карамзина:
Там все велико все прекрасно, Искусство славно и чудесно; Там истинный Армидин сад Или великого героя Достойный мирный ветроград...
(Н.М. Карамзин. Париж, июня... С. 486)
В «Прогулке по Москве» К.Н. Батюшкова в одном и том же абзаце также наблюдается анафорический повтор местоименного наречия (но в данном случае местоименного наречия здесь), которое только начинает употребляться в литературных текстах нового времени:
Войдем теперь в Кремль. Направо, налево мы увидим величественные здания с блестящими куполами, с высокими башнями, и все это тесно обнесено стеною. Здесь все дышит древностию; все напоминает о царях, о патриархах, о важных происшествиях; здесь каждое место ознаменовано печатию веков протекших. Здесь все противное тому, что мы видим на Кузнецком мосту, на Тверской, на булеваре и пр. Там книжные французские лавки, модные магазины, в которых уродливые вывески заслоняют целые домы, часовые мастера, погреба и, словом, все наряды моды и роскоши. В Кремле все тихо, все имеет какой-то важный и спокойный вид; на Кузнецком мосту все в движении: Корнеты, чепчики, мужья и сундуки.
(К.Н. Батюшков. Прогулка по Москве. С. 308)
Отметим, что в «Словаре Академии Российской» 1789 - 1794 гг. словоформа здесь не отмечена". Наше исследование показывает, что А.Н. Радищев употребляет в данном значении в анафорической функции только местоимение тут. А в таких же конструкциях у Н.М. Карамзина отмечаем практически одинаковое использование обоих местоименных наречий (и тут, и здесь по 9 словоупотреблений). У К.Н. Батюшкова местоименное наречие тут практически не употребляется.
Заметим, что анафорические повторы в тексте К.Н. Батюшкова еще более значимы и семантически, и стилистически, чему авторов, описанных выше. К.Н. Батюшков повторяет не только наречие здесь, но и местоимение все: «Здесь все...»; «все...»; «здесь...». «Здесь все...». В первой предикативной конструкции здесь все (которое дышит древностию) далее раскрывается в следующих предикативных конструкциях, которые начинаются все напоминает... и здесь каждое место ознаменовано.... Следующее сложное предложение вновь начинается здесь все. Таким образом, повторяемость здесь все как бы максимально соединяет логику данных высказываний. И далее абзац заканчивается бессоюзным сложным предложением, где мы видим во всех трех предикативных конструкциях местоимение все, повтор которого подводит итог размышлениям автора.
Несомненно, анафорические повторы являются характерной чертой бессоюзных сложных предложений с перечислительными отношениями, и это также подтверждается тем, что в ряде случаев анафорический повтор - это повтор глагольных форм, которые находятся в составе предикативных конструкций. У А.Н. Радищева в «Путешествии из Петербурга в Москву» большинство повторов глагольных форм - это повторы глаголов в повелительном наклонении:
Трудитесь телом; страсти ваши не столь сильное будут иметь волнение; трудитеся сердцем, упражняяся в мягкосердии, чувствительности, соболезновании, щедроте, отпущении, и страсти ваши направятся ко благому концу.
(А.Н. Радищев. Крестьцы. Наставление помещика сыновьям. С. 95)
У А.Н. Радищева повторяется одна и та же глагольная форма с фонетическими вариантами возвратной частицы -ся, вариативность которой связана с чисто фонетическими особенностями, поскольку во второй предикативной конструкции после глагола стоит существительное сердцем, начинающееся с мягкого с. Отметим,
что повторяются и падежные формы существительных (телом - сердцем), которыми управляют данные глаголы. Вторая и четвертая предикативные конструкции начинаются словосочетанием страсти ваши, последняя из которых соединена при помощи соединительного союза и, который создает некоторую паузу и тем самым акцентирует внимание читателя на страсти ваши.
Для Н.М. Карамзина анафорические повторы глагольных форм не частотны. Рассмотрим следующий пример:
Не понимаю, как он мог выдержать до конца трагедии; не понимаю, как и зрители не устали от рукоплескания. В той сцене, где Эдип узнает, что он умертвил отца, что он -супруг своей матери, узнает и страшным образом проклинает судьбу, я почти оцепенел.
(Н.М. Карамзин. Париж, апреля 29, 1790.С. 392)
У Н.М. Карамзина дважды повторяются глагольные формы (не понимаю), равные предикативной конструкции, причем обе предикативные конструкции вводят одинаково начинающиеся союзом как придаточные изъяснительные.
Для К.Н. Батюшкова также возможны конструкции такого рода, и они, так же как и у Н.М. Карамзина, немногочисленны:
Не стану следовать похвальной привычке путешественников, не стану украшать истину вымыслами, а скажу просто, что, не желая ночевать на дороге с волками, я пришпорил моего коня и благополучно возвратился в деревню Болонь, откуда пишу эти строки в сладостной надежде, что они напомнят вам о странствующем приятеле. Сказан поход - вдали слышны выстрелы. Простите!
(К.Н. Батюшков. Путешествие в замок Сирей. С. 327)
У К.Н. Батюшкова повторяется вспомогательный глагол с отрицанием (не стану), но хотя не повторяется основной глагол, повторяется его форма (форма инфинитива: следовать - украшать).
Таким образом, можно отметить, что большинство анафорических повторов в бессоюзных сложных предложениях с перечислительными отношениями является повторами подлежащего, выраженного личным или определительным местоимениями: в «Путешествии из Петербурга в Москву» А.Н. Радищева -14 примеров из 21 бессоюзных сложных предложений с анафорическими повторами (66,6 %); в «Письмах русского путешественника» Н.М. Карамзина-29 примеров из 120 (24 %); в «Прогулке по Москве» К.Н. Батюшкова - 3 примера из 4; в «Путешествии в замок Сирей» - 1 пример из 2.
Следует отметить, что в большинстве случаев в текстах «Путешествия из Петербурга в Москву» А.Н. Радищева, «Письмах русского путешественника» Н.М. Карамзина и в путешествиях К.Н. Батюшкова для бессоюзных сложных предложений с перечислительными отношениями характерны не только анафорические повторы, но и повторы внутри предикативных единиц, а также различные повторы внутри всего абзаца.
Самый большой процент примеров бессоюзных сложных предложений с анафорическим повтором по отношению ко всем примерам бессоюзных сложных предложений с перечислительными отношениями - в «Путешествии из Петербурга в Москву» А.Н. Радищева (15,5 %), в «Письмах русского путешественника» Н.М. Карамзина (18,2 %) и в путешествиях К.Н. Батюшкова (в «Прогулке по Москве» 4 примера из 9 - 44 %; в «Путешествии в замок Сирей» - 2 примера из 10-20 %).
При этом сравнение текстов «Путешествия из Петербурга в Москву», «Записок путешествия в Сибирь» и «Записок путешествия из Сибири» А.Н. Радищева показывает, что автор осознанно употребляет определенные риторические фигуры (в том числе и анафорический повтор) в текстах, связанных с высокими жанрами «Слова о Ломоносове», в «Наставлении помещика сыновьям», в оде «Вольность», тогда как в других главах «Путешествия» и в «Записках» риторические приемы полностью отсутствуют или носят единичный характер.
Некоторые исследователи полагают, что рассмотренные нами повторы - норма западноевропейского синтаксического построения предложения12. Именно развитие языковой системы русского языка, в частности синтаксической, приводит к тому, что в определенных жанрах начинают использоваться различные синтаксические конструкции. Анафорический повтор в бессоюзных сложных предложениях с перечислительными отношениями является стилистической особенностью русских писателей, прежде всего сентименталистов.
Таким образом, можно говорить о своеобразном стиле сентиментальной прозы, которая нередко прибегает к различным риторическим приемам, в том числе и к анафорическим повторам в бессоюзных сложных предложениях. К писателям сентименталистам (А.Н. Радищеву и Н.М. Карамзину) примыкает и К.Н. Батюшков, творчество которого было некоторое время связано с литературным обществом «Арзамас», высоко ценившим литературную деятельность Н.М. Карамзина. Поэтому не случайно, что в текстах К.Н. Батюшкова присутствует большое количество анализируемых конструкций.
При этом в «Отрывке путешествия из ***и*** в ***Т***>> Н.И. Новикова и «Письмах из Франции» Д.И. Фонвизина отсутствуют бессоюзные сложные предложения с перечислительными отношениями с анафорическими повторами. Полагаем, что отсутствие в тексте «Отрывка путешествия из ***и*** в ***т***>> может служить одним из доказательств, что «Отрывок путешествия» был написан именно Н.И. Новиковым, а не А.Н. Радищевым.
Таким образом, системное описание только одной синтаксической единицы дает нам возможность определить характерные особенности стиля писателя.
1 Мальцева И.М. Записки путешествий как источник литературного языка и языка художественной литературы (к постановке вопроса) // Язык русских писателей XVIII века. Л., 1981.
2 Под термином «идея» М.В. Ломоносов понимает простое предложение.
3 Ломоносов М.В. Краткое руководство к красноречию // Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. М.; Л., 1952. Т. 7. С. 376-378.
4 Барсов A.A. Краткие правила Российской грамматики, собранные из разных российских грамматик в пользу обучающегося юношества в гимназиях имп. Московского университета // «Российская грамматика» А. А. Барсова. М., 1981. С. 239.
5 Греч Н.И. Практическая русская грамматика. СПб., 1834. Изд. 2. С. 376.
6 Бостонов А.Х. Русская грамматика. СПб., 1831. С. 317.
7 Новиков Н.И. Отрывок путешествия в ***И***Т***. (1772)//Новиков Н.И. Избр. соч. М.; Л., 1951; Фонвизин Д.И. Письма из Франции (1777-1778) // Фонвизин Д.И. Соч. М., 1981; Радищев А.Н. Путешествие из Петербурга в Москву (1790). Л., 1981. Записки путешествия в Сибирь (1790-1791), Записки путешествия из Сибири (1797) II Радищев А.Н. Полн. собр. соч. М.; Л., 1952. Т. 3; Карамзин Н.М. Письма русского путешественника (1792) II Карамзин Н.М. Избр. соч.: В 2 т., М.; Л., 1964; Батюшков К.Н. Прогулка по Москве (1811-1812) и Путешествие в замок Сирей (1814) // Батюил-
ков К.Н. Соч. М., 1955; Пушкин A.C. Путешествие в Арзрум во время похода 1829 года (1835) // Пушкин A.C. Поли, собр. соч.: В 10 т. Т. 6. М., 1957.
8 Ломоносов М.В. Краткое руководство к красноречию // Ломоносов М.В. Поли. собр. соч. Т. 7. М.; Л., 1952. С. 258-259.
9 Ильенко С.Г. Бессоюзные сложные предложения в русском языке. Лекция по курсу «Современный русский литературный язык». Л., 1961. С. 13-14.
10 Словарь Академии Российской. Ч. 3. СПб., 1792. С. 130-131.
11 Там же. С. 47.
12 См., напр.: Живов В.М. Очерки по исторической морфологии русского языка XVII-XVIII вв. М., 2004. С. 113.
Статья принята к печати 26 февраля 2007 г.
