CC BY
79
УДК 82.161.1
Баталова Тамара Павловна
кандидат филологических наук Московский государственный областной социально-гуманитарный институт
slava964964@mail.ru
СТИХОТВОРЕНИЕ Н.А. НЕКРАСОВА «УТРЕННЯЯ ПРОГУЛКА» КАК ИТОГ ЭВОЛЮЦИИ СЮЖЕТА «О БЕДНОМ ЧИНОВНИКЕ» В ЛИТЕРАТУРНОМ КОНТЕКСТЕ 1833-1859 гг.
Автор статьи пытается показать стихотворение Н.А. Некрасова «Утренняя прогулка» (цикл «Уличные впечатления», 1859) как итог эволюции сюжета «О бедном чиновнике» в литературном контексте 1833-1859 г. Ключевые слова: Пушкин, Гоголь, Достоевский, Некрасов, сюжет, мотив.
Говоря о литературном контексте 18331859 гг., в данной статье мы обращаемся к поэме А.С. Пушкина «Медный Всадник», повестям Н.В. Гоголя «Невский проспект» и «Шинель», роману Ф.М. Достоевского «Бедные люди». В указанном контексте стихотворение
Н.А. Некрасова «Утренняя прогулка» всего ближе к роману Ф.М. Достоевского «Бедные люди» (1845). Подбирая для главного героя имя, гармонирующее с заглавием произведения, писатель, вероятно, имел в виду популярную пословицу: «На бедного Макара шишки падают».
Поэт по-своему реализует этот замысел: Старушонка называет покойного: «Вот уж подлинно бедный Макар!» [5, с. 176]. Образ главной героини стихотворения как бы впитал в себя, обобщив, черты своих предшественников. В данном литературном контексте образ Старухи впервые возникает в повести Н.В. Гоголя, открывая ироническое описание Невского проспекта: «Начнём с самого раннего утра, когда весь Петербург пахнет горячим только что выпеченным хлебом и наполнен старухами в изорванных платьях и салопах, совершающих свои наезды на церкви и сострадательных прохожих» [1, с. 10].
В «Бедных людях», в сцене похорон Покровского, этот образ усиливает трагизм ситуации. За гробом шёл один отец покойного, «на углу улицы увязалась с ним вместе провожать гроб какая-то нищая старуха» [3, с. 45]. Макар Алексеевич, пытаясь убедить Вареньку не поступать в гувернантки, вызывает её сочувствие к себе по этому поводу, напоминает ей эти впечатления: «Хочется, видно, вам, чтобы меня ломовой извозчик на Волково свёз; чтобы какая-нибудь там нищая старуха-пошлёпни-ца одна мой гроб провожала, чтобы меня там песком засыпали да прочь пошли, да одного там оставили» [3, с. 48].
В романе возникает и образ Старушки с другими коннотациями. Девушкин рассказывает Вареньке о своей бывшей хозяйке: «Тихо жили мы, Варенька; я да хозяйка моя, старушка, покойница. Вот и старушку-то мою с грустным чувством припоминаю теперь! Хорошая она была женщина и недорого брала за квартиру [3, с. 20].
Образ некрасовской Старушонки, Старухи не только вобрал в себя черты подобных ей героинь Гоголя и Достоевского, он был разработан автором. Главное действующее лицо, квартирная хозяйка умершего («Надо места искать у Другова!» [5, с. 177], она сдерживает свои переживания: «Что жалеть! нам жалеть недосужно! // Что жалеть? хоронить теперь нужно!» [5, с. 177]. Она организует похороны, не смущаясь расходами: «На кладбище-то место купить, // Да попу, да на гроб, да на свечи...» [5, с. 177], пренебрегая посланной судьбой возможностью избежать этих расходов: гроб с покойным мог «нечаянно» сгореть. Старуха вспоминает:
Дом-то, где его тело стояло,
Загорелся, - забыли о нём, -Я схватилась: побились немало,
Да спасли-таки гроб целиком... [5, с. 176]
И только опустив гроб в могилу, старуха не смогла полностью сдержать себя. Наблюдающий лирический герой заключает:
Я взглянул на неё - и заметил,
Что старухе-то жаль бедняка:
Бровь одну поводило слегка. [5, с. 178] Сюжетная роль образа Старухи заключается и в том, что он вводит образ Подлинно бедного Макара. Это чиновник, «вечный титулярный советник». Она рассказывает о нём:
«Кто он был? да чиновник, известно;
В департаментах разных служил <...>
Целый век по квартирам таскался <...>
А уж службой себя как неволил!
В будни сиднем сидел да писал,
А по праздникам ноги мозолил -Всё начальство своё поздравлял.
Вот и кончилось тем - простудился!» [5, с. 176] Подлинно бедный Макар как бы завершает галерею подобных ему образов данного контекста. В рассматриваемых произведениях изображены жизненные драмы и трагедии бедных чиновников. Об их смерти говорится лаконично.
Лирический «Я» «Медного Всадника» сообщает: Остров малый На взморье виден.
<...> Наводненье Туда, играя, занесло Домишко ветхий. Над водою
102
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ .№ 5, 2012
© Баталова Т.П., 2012
Остался он, как чёрный куст.
Его прошедшею весною Свезли на барже. Был он пуст И весь разрушен. У порога Нашли безумца моего,
И тут же хладный труп его Похоронили ради Бога [6, с. 143].
О гибели Башмачкина сказано ещё короче: «Наконец, бедный Акакий Акакиевич испустил дух. <...> Акакия Акакиевича свезли и похоронили» [2, с. 168-169].
О смерти Макара Алексеевича можно заключить, читая его последнее, неоконченное, неподписанное, неотправленное письмо.
В отличие от этих произведений некрасовское стихотворение, как бы завершая сюжет «О бедном чиновнике», посвящено похоронам Подлинно бедного Макара. В этой ситуации возникают мотивы «шинели» и «сапог», характерные для сюжета «О бедном чиновнике». «Провожавшая гроб старушонка» была «в кацавейке, в мужских сапогах» [6, с. 176]. Сапоги «подарил» ей умирающий, но «кацавейка» в такую погоду («День, по-прежнему гнил и не светел, // Вместо града дождём нас мочил» [5, с. 178]) свидетельствует о том, что шинели у «бедняка» не было.
Мотив «шинели» в данном контексте восходит к «Медному Всаднику» (1833). Через образ Евгения выражен деспотизм абсолютизма Петра I. По происхождению, вероятно, из крупных бояр, «наш герой» - бедный чиновник:
Прозванья нам его не нужно.
Хотя в минувши времена Оно, быть может, и блистало,
И под пером Карамзина В родных преданьях прозвучало;
Но ныне светом и молвой Оно забыто. Наш герой Живёт в Коломне; где-то служит,
Дичится знатных и не тужит Ни о почиющей родне,
Ни о забытой старине [6, с. 139].
Говоря о Евгении, автор, думается, не случайно акцентирует его бережное отношение к «шинели»: Итак, домой пришед, Евгений Стряхнул шинель, разделся, лёг [6, с. 139].
Акцентируя «шинель», автор подчёркивает её роль партикулярного платья. Это подтверждается и тем, что во время скитаний Евгения (т.е. при потере им статуса чиновника) внимание обращается на его «одежду ветхую». Следовательно, образ «шинели» является здесь пересечением трёх мотивов: Петровского (падение блистательного рода Евгения - исторический итог петровского абсолютизма), Чиновничества, Бедности. Можно допустить, что этот впечатляющий поэтический момент вдохновил гений Гоголя на создание петербургских повестей. В них пушкинский Петровский мотив, выражающий деспотизм власти первого русского императора, уточнён, конкретизирован. В этих про-
изведениях Гоголя мы видим протест против регламентации русской жизни.
Достоевский «по-своему подхватывает и тему овеществления души, всепроникающую у Гоголя» [1, с. 227]. При этом он как бы раздваивает мотив «шинели». Заметим, что Достоевский «воспользовался» сиротским «наследством» Акакия Акакиевича: «оставалось очень немного наследства, именно: пучок гусиных перьев, десть белой казённой бумаги, три пары носков, две-три пуговицы, оторвавшиеся от панталон, и уже известный читателю капот. Кому всё это досталось, Бог знает: об этом, признаюсь, даже не интересовался рассказывающий сию повесть» [2, с. 168].
Этот гоголевский пассаж, проникнутый грустным юмором, стал литературным источником мотива «пуговок» Макара Алексеевича, виртуозно завершившегося трагикомической сценой в кабинете Генерала, где униженность человеческого достоинства достигла предела. Мотив «шинели» здесь как бы снижается и этим усиливается. Та же тенденция проявляется и в «замещении» мотива «шинели» мотивом «сапог». Их взаимосвязь, острота выражаются в осмыслении Девушкиным (в отличие от бессловесного Башмачкина) «функции» шинели и сапог в чиновничьем мире: «Ведь для людей и в шинели ходишь, да и сапоги, пожалуй, для них же носишь. Сапоги в таком случае <...> нужны мне для поддержки чести, и доброго имени» [3, с. 76].
Казалось бы, возмущение Макара Алексеевича писателями, подобными автору «Шинели», можно рассматривать как противопоставление Достоевского Гоголю: «И они ходят, пасквилянты неприличные, да смотрят, что, дескать, всей ли ногой на камень ступаешь или носочком одним, что-де вот у такого-то чиновника, такого-то ведомства, титулярного советника, из сапога голые пальцы торчат» [3, с. 68-69]. Но этот монолог - результат синтеза нескольких ситуаций из Гоголя и Некрасова.
Гоголевский фельетонист (экспозиция «Невского проспекта») размышляет: «Есть множество таких людей, которые, встретившись с вами, непременно посмотрят на сапоги ваши, и, если вы пройдёте, они оборотятся назад, чтобы посмотреть на ваши фалды <...> Сначала я думал, что они сапожники, но однако же, ничуть не бывало: они большею час-тию служат в разных департаментах <...> словом, большею частию все порядочные люди» [2, с. 13].
Эти рассуждения перекликаются с ироническими наблюдениями о «брате-чиновнике» рассказчика повести «Шинель»: «молодой чиновник <...> заметит даже, у кого на другой стороне тротуара отпоролась внизу панталон стремешка, - что вызывает всегда лукавую усмешку на лице его» [3, с. 145]. Он же сообщает: для того, чтобы накопить на новую шинель, «Акакий Акакиевич думал, думал и решил, что нужно будет уменьшить обыкно-
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ .№ 5, 2012
103
венные издержки <...> ходя по улицам, ступать как можно легче и осторожнее, по камням и плитам, почти на цыпочках, чтобы таким образом не истереть скоровременно подмёток» [3, с. 154].
Ю.В. Лебедев указывает на близость жизненных установок Макара Девушкина и героя стихотворения Некрасова «Говорун» (1843).
Над нами сочинители Смеются в повестях.
А чем мы их обидели?
Будь я в больших чинах Тотчас благоразумие Внушил бы им, ей-ей!
Давай нам остроумие,
Но трогать нас не смей! [4, с. 111].
В «Бедных людях» мотив «сапог» получает и социальное звучание. Девушкин размышляет о «богатейшем лице» из «позлащённых палат», которому «сапоги снятся»: «Полно, дескать, о таком думать, о себе одном думать, для себя одного жить, ты, дескать, не сапожник <...> оглянись кругом, не увидишь ли для забот своих предмета более благородного, чем свои сапоги!» [3, с. 88-89].
Таким образом, в петербургских повестях Гоголя показана сущность чиновничьей морали, обусловленной регламентацией государственной жизни. В «Бедных людях» дана оценка этой морали как низкой, «сапожной».
Некрасов в стихотворении «Утренняя прогулка» (цикл «Уличные впечатления», 1858-1859) мотиву «сапог» придаёт обобщённый характер. Он как бы впитал в себя и подытожил развитие данного мотива в рассмотренных произведениях. Благодаря этому через него раскрывается историософский смысл, латентно присутствующий во всех его мотивах. Благодаря тому, что «Утренняя прогулка» посвящена похоронам Подлинно бедного Макара, автор получает возможность показать тип Бедного чиновника. Вместе с тем, поэтическое пространство «освобождается» для раскрытия темы Вечности: двух стихий - Огня и Воды. В подтекст здесь введён «Медный Всадник», где взаимосвязь этих мотивов проявляется:
Но, торжеством победы полны,
Ещё кипели злые волны,
Как бы под ними тлел огонь [5, с. 143].
У Некрасова: «И четырнадцать раз погорал» [4, с. 176]. Количество служебных неудач героя, повторяя число разрядов в «Табели о рангах», указывает на гнёт этой системы. О его силе метафорически говорит и то, что бедняге «пришлося терпеть и по смерти».
Пушкинский подтекст ощущается уже и в исходной ситуации произведения:
Слава Богу, стрелять перестали!
Ни минуты мы нынче не спали,
И едва ли кто в городе спал:
Ночью пушечный гром грохотал,
Не до сна! Вся столица молилась,
Чтоб Нева в берега воротилась,
И минула большая беда -Понемногу сбывает вода [4, с. 175].
Петровский мотив здесь переосмыслен: «минула большая беда». Но отступило только наводнение - выражение бунтующей рекой всего спуда последствий петровских реформ. Но их тяжесть не ослабевает: её передают «туманы сырые», «дожди» и «снега»:
Начинается день безобразный -Мутный, ветреный, тёмный и грязный.
Ах, ещё бы на мир нам с улыбкой смотреть!
Мы глядим на него через тусклую сеть,
Что как слёзы струится по окнам домов От туманов сырых, от дождей и снегов! [4, с. 175]
Заметим, что оборот «как слёзы» выражает здесь не столько сравнение, сколько страдания человека.
Мотив «инобытия реки», возникая в концовке произведения, окольцовывает его, благодаря чему усиливается его смысл. Безысходность такого состояния русской жизни передаётся через кладбищенские картины, мотив Вечности и образ всеобъемлющей, непобедимой Водной стихии:
Средь могил, по мосткам деревянным Довелось нам долгонько шагать.
Впереди, под навесом туманным Открывалась болотная гладь:
Ни жилья, ни травы, ни кусточка,
Всё мертво - только ветер свистит. <...>
По танцующим жёрдочкам прямо Мы направились с гробом туда <...>
В эту воду мы гроб опустили,
Жидкой грязью его завалили,
И конец! [4, с. 178]
Мотив «сапог» выражает здесь попытку ослабить страдания от этой гнетущей силы. (Старуха провожает гроб «в мужских сапогах»). Она вспоминает о Подлинно бедном Макаре:
Подари, - говорю, - сапоги, <...>
Неравно, в самом деле, умрёшь,
В чём пойду провожать на кладбище? [4, с. 176]
Таким образом, мотивы «шинели», «пуговок», «сапог», образующие сюжет «о Бедном чиновнике», в рассмотренном литературном контексте получают определённое развитие, завершающееся в некрасовском стихотворении «Утренняя прогулка».
Как бы впитывая и развивая традиции Пушкина, Гоголя, Достоевского, это стихотворение выражает историософскую мысль о необходимости преобразований русской общественной жизни, укрепления в ней демократических институтов.
Библиографический список
1. Викторович В.А. Гоголь в творческом сознании Достоевского // Достоевский. Материалы. Исследования. - СПб., 1997. - С. 216-233.
2. Гоголь Н.В. Полн. собр. соч. В 14 т. - М.: АН СССР, 1937-1952. -Т. 3.
3. Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч. В 30 т. -Л., 1972 - 1990.
104
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ .№ 5, 2012
4. Лебедев Ю.В. Н.А. Некрасов и Ф.М. Досто- 5. НекрасовН.А. Полн. собр. соч. В 15 т. - СПб.,
евский. // Карабиха: Историко-литературный сбор- 1981-2000. - Т. 2.
ник. Вып. VII. - С. 105-125. 6. Пушкин А.С. Полн. собр. соч. В 20 т. - М.,
1996-1998. - Т. 5.
УДК 882.09
Глазунова Софья Ивановна
Костромской государственный университет имени Н.А. Некрасова
profhom@yandex.ru
К ВОПРОСУ О ЖАНРЕ КОММЕНТАРИЯ В ТВОРЧЕСТВЕ В. НАБОКОВА
В статье сопоставляются комментарии В. Набокова к роману А.С. Пушкина «Евгений Онегин» и комментарий, созданный Ч. Кинботом, героем романа «Бледный огонь». Раскрываются особенности содержания и структуры набоковского комментария к пушкинскому роману. Характеризуется специфика творческих поисков Набокова, связанная с проблемой интерпретации художественного текста.
Ключевые слова: В. Набоков, А.С. Пушкин, комментарий, интерпретация, литературная критика.
Жнр комментария широко использовался Владимиром Набоковым в его научных работах и педагогической практике. Писатель подготовил два комментированных перевода (перевод романа «Евгений Онегин» и «Слова о полку Игореве»), а опубликованные фрагменты лекций по русской литературе свидетельствуют о желании Набокова создать комментарий к роману Л.Н. Толстого «Анна Каренина». Экспериментируя с этим жанром, Набоков написал роман «Бледный огонь», в котором в новом свете показал специфику комментария художественного текста. Он также обнаружил опасность, порой стоящую перед комментатором, - увидеть в произведении дорогую для себя мысль и увлечься анализом этой идеи настолько, что забыть о самом тексте.
Комментированный перевод романа А.С. Пушкина «Евгений Онегин» по праву может считаться вершиной набоковского творчества. По признанию самого Владимира Владимировича, работа над переводом и комментариями продолжалась с 1949 по 1963 год, и вплоть до начала 1963 года он продолжал пересматривать текст и вносить изменения, которые задерживали публикацию перевода [1, с. 562].
Пользуясь классификацией, предложенной Б.В. Томашевским [6, с. 198], и учитывая особенности, связанные с тем, что перед нами комментарий к переводу, нам кажется уместным разделить все комментарии на две большие группы: комментарии к роману и комментарии к переводу. Промежуточное положение занимают автобиографические комментарии, которые не связаны напрямую ни с оригинальным текстом, ни с его переводом. Внутри каждой группы можно выделить подгруппы, обладающие указанными Томашевским классифицирующими признаками: историко-текстовый, историко-литературный, лингвистический, литературный и реальный (или исторический) типы комментариев.
Реальные комментарии представляют собой одну из наиболее многочисленных групп комментариев, однако можно обратить внимание на то обстоятельство, что объем этих примечаний очень неравноценен и зависит, в первую очередь, от личного отношения автора к рассматриваемому явлению. Подробно освещая вопрос о ботаническом виде акации из шестой главы [2, с. 440-441], Набоков редуцирует комментарий о Я.Б. Княжнине до формальной справки из нескольких предложений [2, с. 136]. Княжнин, Вольтер и Набоков оказываются связаны одним комментарием, и становится очевидно, что данное примечание говорит читателю больше о литературных вкусах самого комментатора, чем о Княжнине, который формально является объектом этого комментария.
Важно, что в «Комментарии» находит отражение характерное для эмиграции восприятие дореволюционной России как потерянного рая. Подробные комментарии, описывающие историко-культурные реалии страны, которой больше не существовало, позволяют Набокову не только воскресить дорогие ему воспоминания, но и, что важно, зафиксировать, канонизировать их в тексте научного исследования к знаменитому шедевру русской литературы.
Автобиографические комментарии, не будучи связаны напрямую как с комментариями к роману, так и с комментариями к переводу, занимают особое положение. Появление такого типа комментариев в тексте исследования пушкинского романа выглядит несколько самонадеянно. Набоков словно утверждает, что его личность, его биография представляют не меньший интерес для читателя, чем биография Пушкина.
Набоков не ограничивается демонстрацией собственного литературного вкуса через нарочитосубъективные оценки художественных произведений и включает в «Комментарий» информацию, касающуюся своей биографии. Это могут быть отрывочные сведения (как в случае с упоминанием
© Глазунова С.И., 2012
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ №» 5, 2012
105
