CC BY
131
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
А.Р. ЛУКИНОВА
доцент кафедры лингводидактики и межкуль-турной коммуникации Московского городского психолого-педагогического университета Е-mail: [email protected]
СТИХОТВОРЕНИЕ А.А. ФЕТА «ИСТРЕПАЛИСЯ СОСЕН МОХНАТЫЕ ВЕТВИ ОТ БУРИ, ...» В КОНТЕКСТЕ ПРОИЗВЕДЕНИЙ ПОЭТА 1860-х гг.
Статья представляет собой опыт анализа взаимоотношений природы и человека в произведениях
А.А. Фета 1860-х гг. с позиций психопоэтики: рассматриваются соотношения личностных смыслов и их воплощение в художественной структуре стихотворений.
Ключевые слова: метафора, личностный смысл, психопоэтика, сила природы, свободная творческая личность.
Известны два стихотворения А.А. Фета, написанные пятистопным анапестом, а значит, имеющие очень длинные строки: «Истрепалися сосен мохнатые ветви от бури...» (конец 1860-х гг.) и «Памяти
Н.Я. Данилевского» (1886). Постоянная забота Фета о содержательности формы стихотворения и уникальность пятистопного анапеста в его поэзии заставляют задуматься над тем, какой смысл несут различные элементы формальной структуры этих произведений.
С 1857 г. до середины 1870-х гг. А.А. Фет создал наименьшее количество оригинальных стихотворений, а написанные в эти годы произведения имеют общие черты. Так, сразу можно заметить, что большая часть стихотворений посвящена влиянию на человека различных природных явлений.
Особенно выделяется группа стихотворений о ночи и звездах. В одном из них, «На стоге сена ночью южной.» (1857), выражено осознание человеком необъятности вселенной и ощущение себя частью ее мира, возникшее при созерцании звезд. В стихотворении «Нельзя» (1858) эта мысль обогащается: ночью возможен интенсивный духовный поиск и работа самосовершенствования. Но у Фета это объясняется не мистическими свойствами ночи, а простыми причинами, «дотекстовой реальностью автора» [12, 11]: не отвлекают заботы о хлебе насущном и созерцание ночного неба определенным образом настраивает душу:
В движенье, в блеске жизни дольной Не сходит свыше благодать:
Нельзя в смятенности невольной Красы небесной созерцать.
Нельзя с безбрежностью творенья В чаду отыскивать родства.
И ночь, и мрак уединенья -Единый путь до божества. [9, 299]
В стихотворении «Молчали листья, звезды рдели...» (1859) знаменательна мысль о пробуждении «силы во всем живом» [8, 197] под влиянием созерцания звезд. Звезды выступают преобладающим началом, гармонизирующим душу человека. Думается, этот, очевидно важный для поэта смысл, в терминологии психологов, исследовавших стихотворную речь с точки зрения психопоэтики, можно назвать «доминантным личностным смыслом» [6, 38]: он неоднократно акцентируется в стихотворениях 1857-66 гг., «разными языковыми маркерами» [6, 12], актуализируясь в ряде метафор.
В частности, благодатности для человека «думы молчаливой» [8, 212], которую «шлет» звезда, посвящено стихотворение «С какою негою желанья.» (1863); в известном философском стихотворении (предположительно 1864) «Измучен жизнью, коварством надежды ...» «звёзд золотые ресницы» и «солнце мира» [8, 19] - единственное, что дает человеку силы жить. В следующем, «Как нежишь ты, серебряная ночь.» (1865), прямо говорится о том, что ночь «нежит» «в душе расцвет немой и тайной силы!» [8, 207]. Стихотворение о наступлении ночи «Ты видишь, за спиной косцов.» (1864) примыкает к группе «звездных». «Дыхание ночи» [8, 68] человек ощущает, не только видя темнеющее небо и последние солнечные лучи, но и вдыхая ароматы ночных трав и цветов, - так ночь захватывает его полностью и заставляет погрузиться в мир красоты и спокойствия.
Стихотворения из раздела «Море» можно разделить на две группы, отличающиеся по времени создания и по своим истокам. Первые написаны в 1854-1857 гг., то есть в более ранний период по сравнению с рассматриваемыми нами здесь произведениями, под впечатлением пребывания Фета на побережье Балтийского моря во время военной службы. И хронологически, и по своему смыслу,
© А.Р. Лукинова
ФИЛОЛОГИЯ
и по поэтике они существенно отличаются от стихотворений, написанных в 1857-66 гг., и, думается, их анализ должен являться предметом особого исследования.
Остальные же созданы после 1859 г. (последнее из них датировано 17 февраля 1891 г.), и в их основе лежат впечатления о поездке поэта с сестрой Надеждой на Средиземное море в 1857 г. В этих произведениях видны черты философской лирики Фета 1860-х гг., отражающей проблему взаимоотношений человека и природы, и проявляется «доминантный личностный смысл» [6, 38], свойственный группе «звездных» стихотворений: море оказывается еще одной природной стихией, благодатно влияющей на человека.
Так, в стихотворении «Море и звёзды», написанном в декабре 1859 г., «море и звезды» — источник гармонии души:
Всю злобу земную, гнетущую, вскоре, По-своему каждый, мы оба забыли,
Как будто меня убаюкало море,
Как будто твое утолилося горе,
Как будто бы звезды тебя победили. [8, 162]
В стихотворении «Вчера расстались мы с тобой.» (1864) уникальный «личностный смысл» многих произведениях Фета разных лет — «включенность в природу» [7, 80], когда «.человек обостренно воспринимает природу, и сам, отдаваясь ей, начинает жить как природа» [7, 81] — актуализируется соединением в едином настроении морской волны и души человека, погруженных в «лунный свет», а также земли и звезд. Это иной по сравнению с предыдущим смысл — речь идет не о влиянии природы на человека, а о совпадении состояния природы и человека, то есть о его «природности». Существенно отметить, что это одно из тех стихотворений Фета, в которых внимание заостряется на кратковременной фазе душевной жизни. Но не менее важно обратить внимание и на особенности поэтики изображения состояния душевной жизни человека, которые и формирует личностный смысл стихотворения.
Благодаря сравнению («а нынче, как моя душа, волна светла .»), одушевлению волны, рифме и тонкой оркестровке звукового оформления рифмующихся слов душа-дыша (возникновению сближения разнородных явлений путем создания «вертикальной синтагматики» [4, 52], которая встречается в русской поэзии, но никогда - в той форме, что у А.А. Фета, когда рифмующиеся слова относятся к разным явлениям), а также тому факту, что оба слова, волна и душа, женского рода. создается впечатление их единства и отнесенности
всего последующего и к волне, и к душе человека одновременно:
А ныне — как моя душа,
Волна светла, - и, чуть дыша,
Легла у ног скалы отвесной;
И, в лунный свет погружена,
В ней и земля отражена,
И задрожал весь свод небесный. [9, 175]
В стихотворении А.А. Фета, посвященном лесу, «Солнце нижет лучами в отвес, .» (1863) передана мысль о мощи стихии леса, смыкающейся «у окраины ярких небес» со стихией неба и связанной еще с одним «гигантом» — солнцем. Рифма отвес-небес и, в предыдущем стихотворении, отвесной-небесный подчеркивает идею вертикали, связи земной природы, частью которой является человек, и мира вселенной и объединяет два стихотворения общим смыслом.
Лес, кроме того, показан подобным морю. Отсюда определенная лексика: в этом море исчез, потонул [8, 105] — имеющая не значение ‘погибнуть ’, а обратное — ‘спастись’, так как соединено с восхищением перед лесом, с просьбой «распахнуть объятья», «чтоб и мне было сладко вздохнуть» и с основным определением леса — душистая тень. Поясним, что одно из ключевых слов в поэзии Фета
— душистый — всегда несет позитивный смысл, а будучи определением какого-либо явления, выделяет его из общего ряда как наилучшее, указывает на способность «овладеть чувствами человека» [3, 142]. Таким образом, смысл стихотворения — спасение человека в обращении к мощной природной стихии.
Однако следует отметить особую роль звезд в системе доминирующих ценностных смыслов поэзии Фета (вспомним, например: море влияет на человека не само по себе, а — «море и звезды») — они в произведениях Фета в наибольшей степени соединяют спасительное, сильное и прекрасное начала мира. И в этом один из доминантных ценностных смыслов поэзии Фета.
Итак, во многих произведениях 1857-1866 гг звучит мысль о преобладающем и спасительном влиянии стихий природы на жизнь человеческого духа, что создает единство лирики А.А. Фета 1960-х гг.
Но в стихотворении «Истрепалися сосен мохнатые ветви от бури.», созданном в конце этого периода, предположительно, в конце 1869 года, находим иное — губительный всеохватывающий мрак осенней ночи:
Ни огня на земле, ни звезды в овдовевшей лазури. [9, 126]
В первой строфе слова «огонь» и «звезда» даны
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
в ряду повторяющихся и близких по смыслу слов, частей слов, а также метафорических выражений, создающих впечатление катастрофичности такого состояния природы:
- «истрепалися сосен мохнатые ветви»,
- «буря»,
- «изрыдалась осенняя ночь»,
- «ледяные слёзы»,
- «овдовевшая лазурь»,
- «ни огня на земле»,
- «ни звезды»,
- «никого»,
- «ничего»,
- «все сорвать хочет ветер»,
- «все смыть хочет ливень ручьями».
К зрительным впечатлениям присоединяются слуховые («рыданья ночные») и осязательные («ледяные слезы»).
Слово «мрак» употребляется в нескольких значениях:
1. в прямом: ‘темнота дождливой осенней ночи’;
2. в переносном: ‘отчаяние из-за осознания безысходности’;
3. в символическом: ‘тяжесть жизни’.
Прямое значение слова «мрак» кажется всеобъемлющим, указывающим на источник той силы, которая заставляет человека видеть мир мрачным и овладевает его сознанием, доводя до отчаяния. Во второй строфе стихотворения, начинающейся с двух констатирующих коротких восклицательных предложений с повтором приставки ни, на первый взгляд, завершается описание непреодолимого влияния природы на человека, однако настораживает, что слова «Никого! Ничего!» явно не относятся к описанию явлений природы. Психологически точно передаётся тяжёлое состояние человека, на первый взгляд, близкое к тому, что психологи называют «осенней депрессией»:
Никого! Ничего! Даже сна нет в постели холодной,
Только маятник грубо-насмешливо меряет время.
Однако образ «грубо-насмешливого» маятника часов, который композиционно сближен с восклицаниями, констатирующими утрату, пустоту в предшествующей строке: «Никого!», «Ничего!» — и с метафорой, имеющей тот же смысл, в последней строке первой строфы: «. все смыть хочет ливень ручьями», заставляет вспомнить мировую традицию создания образа времени-текущей воды, то есть времени, которое «смывает, стирает, сносит, уносит». Этот образ, по наблюдению Н. В. Павлович,
будучи передан определенно у разных поэтов и писателей как «водоем», «река», «ручей», имеет «несколько общих смыслов, среди них: «гибельность», . «пагубность», . «безвозвратность». У Рылеева: «Нет ничего уже, что было, Что есть, не будет ничего... Капли в ручьи собрались, в реки ручьи возросли» [5, 46]. Думается, фетовский «ливень ручьями», образ из жизни русской природы, имеет сходный символический смысл и входит в традиционную парадигму. Значит, изображение предельно мрачных природных явлений в этом стихотворении становится символическим выражением душевного кризиса, в результате которого у человека и возникает ощущение пустоты и бессмысленности существования.
Одной из причин такого кризиса, по утверждениям психологов, обычно является отделение от семьи, друзей [2, 46]. В своих воспоминаниях о 1869 годе А.А. Фет пишет: «Наступившая зима и лето, начавшееся смертью Нади, не переставали напоминать о смерти» [10, 195]. В письме Л.Н. Толстого
A. А. Фету от 21 октября 1869 г. находим: «А у вас в семействе смерть за смертью» [10, 203], а в письме от 4 февраля 1870 г.: «Вы мне пишете: «Я один, один!» [10, 209]. Действительно, за один год уходят из жизни пять родственников, в том числе самые близкие Фету люди: сестра Надя, которая была его другом, занимая особое место в жизни Фета по сравнению с другими родственниками, и другой горячо любимый друг, брат жены поэта, литературный критик Василий Петрович Боткин.
Представляется важным тот факт, что между Фетом и Боткиным в 1860-е гг. происходит настолько интенсивная переписка, что, возможно, равной ей по количеству писем, по степени доверительности и необходимости для Фета не было в его жизни. Часть писем А. А. Фета В.П. Боткину опубликована, некоторые никогда не публиковались, но сохранились в архивах (в частности, в отделе рукописей РГБ), а многие утеряны, по утверждению самого поэта.
Так, например, 9 августа 1867 г. в одном из неопубликованных писем Фет пишет В. П. Боткину: «Тысячу раз спасибо за только что полученные письма твои через Степановку. Не хочу откладывать ни на минуту ответ. <.> Мы отправили письма на твое имя, и я никак не могу придумать, что с ними случилось. <.> кто . любит тебя как нежно преданный брат А. Фет.» [11, 3]. Этот отрывок, как и содержание других неопубликованных писем поэта, свидетельствуют о том, что между А.А. Фетом и
B.П. Боткиным существовало постоянное общение, составлявшее важную часть жизни Фета, и с его исчезновением образовалась пустота.
Шэй
ФИЛОЛОГИЯ
Выход находится в творчестве, что соответствует психологической интерпретации подобных ситуаций, определяемых в психологии как кризисные: «Кризис - это поворотный пункт жизненного пути личности [2, 147] ». «В столкновении с внешними трудностями происходит движение не в себя, а от себя, движение, сосредоточивающее все душевные силы человека . на служении высшей ценности. Предельная точка этого движения - состояние полного самозабвения [2, 150]». Своеобразие фе-товской передачи этой ситуации, возможно даже более, - его открытие в сфере психологии - состоит в фиксации «мига» «самозабвения», полностью изменяющего ход мыслей человека и навсегда отрывающего его от тяжёлого влияния окружающей атмосферы:
О, войди ж в этот мрак, улыбнись, благосклонная фея,
И всю жизнь в этот миг я солью, этим мигом измерю,.
«Фея», то есть творчество, в стихотворении связана с «речей благовонных созвучием». Красота поэзии и поэтическое вдохновение преодолевают отчаяние:
И, речей благовонных созвучием слух возлелея,
Не признаю часов и рыданьям ночным не поверю!
Необходимо отметить, что в качестве детали, отражающей особенность, присущую именно поэтической системе А.А. Фета, в последней строфе стихотворения выделяется сочетание «речей благовонных созвучие». «Благовонный» - одно из ключевых слов поздней поэзии Фета: оно постепенно вытесняет подобное ему по значению и сочетаемости прилагательное «душистый», более характерное для ранних произведений. Появление старославянизма «благовонный», несомненно, в соответствии с культурной традицией, более возвышенно звучащего, к тому же, содержащего корень «благо» как иную семантическую составляющую по сравнению со словом «душистый», в этом стихотворении связано с новой по сравнению с ранними произведениями А. А. Фета позицией автора. Б.Я. Бухштаб писал о том, что «эпитеты Фета часто отличаются резкой вещественно-логической несовместимостью с определяемыми предметами» [1, 23], отмечая в сочетании «благовонные речи» как раз это характерное для поэзии Фета явление, когда «эпитеты . потеряли своё основное значение, приобретя широкое метафорическое значение, связанное с основным по схожести эмоционального впечатления» [1, 23]. В этом значении «благовонные речи» подспудно воспринимаются как воздейству-
ющие одновременно на разные чувства человека, захватывающие его.
Так осознание высшей ценности творческой энергии и искусства становится одним из концептуальных смыслов поздней поэзии Фета, который актуализируется с помощью поэтических средств, с особенной психологической силой воздействующих на читателя.
Характерная для поэзии А.А. Фета оптимистическая концовка этого стихотворения роднит его с пушкинскими произведениями. Человек, в сильнейшей степени испытывающий влияние природы и находящийся в кризисной ситуации, казалось бы, подчиненный общим законам жизни и смерти, может противостоять им, «оторваться от ... рокового, тяжёлого бремени», будучи свыше наделён даром творчества.
Отличия от рассмотренных произведений 1B57-1B66 гг. очевидны: в них природные стихии преобладают над человеком, но всегда спасительно действуют на него помимо его воли. Здесь же в герое в последний момент просыпается внутренний протест:
Оторвись же от тусклой свечи ты душою свободной!
Такой поворот лирического сюжета приводит к мысли о том, что мрак и отчаяние преодолевает все-таки не «фея», а «свободная душа», которая и есть настоящая «фея», что полностью согласуется с общим контекстом поздних произведений А.А. Фета, в которых преобладает мотив силы духа личности. В последней строке стихотворения звучит вызов человека мощным явлениям миропорядка, самому всесильному, все «смывающему» времени, подобный тому, что появляется в более поздних стихотворениях А.А. Фета: «Томительно-призывно и напрасно ...» (iB7i), «Alter ego» (1B7B), «Не тем, Господь, могуч, непостижим ...» (1B79), «Смерти» (iBB4). Таким образом, мысль о победительной силе духа человека становится одним из звеньев системы концептуально важных личностных смыслов в поэзии позднего Фета, с которым связаны и новые формы стиха, особая, прежде редко встречавшаяся лексика, предельно субъективное осмысление обычных понятий, выражающееся в появлении слов-символов.
Но вместе с тем важно отметить, что преклонение перед силой и красотой природы никогда не уйдет из поэзии А.А. Фета, а мысль о самоценности природы будет звучать все сильнее: этому, например, посвящены поздние его шедевры «Угасшим звездам» (б мая 1B90 г.) и «Еще люблю, еще томлюсь.» (І0 декабря ІB90 г.). - Исчезнет только
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
мысль о природе как единственном источнике силы человека.
Таким образом, уникальный в лирике А. А. Фета регулярный пятистопный анапест стихотворения «Истрепалися сосен мохнатые ветви от бури, .» с его длинными строками оказывается связанным с широтой содержания и важностью открытия, неожиданного для поэта в 1860-е гг.: то, что всегда спасало, то есть природа (понимаемая в том числе и как природа его собственного естества), может быть губительным, но человек в состоянии противопоставить ей силу своего творческого духа. Мысль о широком взгляде на жизнь и о возможностях личности звучит и в другом стихотворении А.А. Фета, написанном пятистопным анапестом, - «Памяти
Н. Я. Данилевского».
Почему стихотворение «Истрепалися сосен мохнатые ветви от бури, .» включено Фетом в раздел «Мелодии»? В этой связи важным представляется замечание авторов исследования «Звуковая метафора в поэтической речи»: «Анапест предполагает плавность, напевность, как все трехсложные размеры, ритм вальса» [4, 52] - в самом ритме сти-
хотворения звучит мысль о красоте как об истине.
К концу 1860-х гг. у поэта, по мнению американской исследовательницы поэзии Фета Эмили Кленин, наконец-то появляется возможность прожить свою собственную жизнь: «He died in an attempt to take his own life» [13, 192] - укрепляется вера в силу человека, сумевшего изменить судьбу С этого момента в поэзии Фета появляется новая, высшая власть надо всем, что он показывал раньше. Сходную догадку высказала американская исследовательница творчества А.А. Фета Э. Кленин: «Then, in old age, the poet finds his youthful voice, strengthened of course by the wisdom of his years» [13, 191].
Таким образом, можно выделить 1860-е гг. в поэзии А.А. Фета как особый период напряженного мировоззренческого поиска, связанного с поэтическим экспериментаторством, период появления новых мотивов и смыслов в поэзии и формирования философских представлений о непреложных ценностях. Постепенно определяется главная из них: свободная творческая личность.
Библиографический список
1. Бухштаб Б.Я. А.А.Фет. Полное собрание стихотворений. Л., Советский писатель, 1937. С.5-25.
2. Василюк Ф.Е. Психология переживания. М., 1984. С.3-200.
3. Лукинова А.Р. Слово «душистый» в поэзии А.А. Фета//Ученые записки Орловского государственного университета. 2011. № 2. С. 139-145.
4. Любимова Н.А., Пинежанинова Н.П., Сомова Е.Г. Звуковая метафора в поэтическом тексте. СПб, 1996. 144с.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
С.5-14.
13.
Павлович Н.В. Язык образов. М., 2004. 527 с.
Пищальникова В.А. Психопоэтика. Барнаул, 1999. 176 с.
Скатов Н.Н. Лирика А.А. Фета (истоки, метод, эволюция)//Русская литература. 1972. № 4. С. 75-92.
Фет А.А. Полное собрание стихотворений. Л., Советский писатель, 1937. 879 с.
Фет А.А. Стихотворения, поэмы. М., Правда, 1988. 480 с.
Фет А.А. Мои воспоминания. 1848-1889. Ч. 1-2. - М, 1890.
Фет А.А. Письмо к В.П. Боткину. Отдел рукописей РГБ: Фет-Шеншин, картон № 3, единица хранения № 1. Эткинд А. Филология, психология и политика Ефима Эткинда.Эткинд Е.Г. Психопоэтика. СПб, 2005.
Klenin E. The poetics by Afanasy Fet. Keln, Veimar, Viena, 2002. 409 p.
A.R. LUKINOVA THE POEM BY A.A. FET «THE PINE SHAGGY BRANCHES BECAME SHABBY FROM THE STORM» AND THE OTHER WORKS WRITTEN IN 1860-S BY THIS POET
The article is an experiment of the psychological poetics analysis which is devoted to the person’s relations with nature: the author considers correlations of the personal meanings and their realization in thefiction poems structure.
Key words: the metaphora, personal meaning, psychological poetics, the power of the nature, the free creative person.
