CC BY
107
УДК 821.112.2-1 Георге+7.035(410)3
Е. В. Бурмистрова
Стефан Георге и прерафаэлиты
Несмотря на то, что основным литературным направлением, определившим поэтический стиль немецкого поэта-символиста Стефана Георге, считается французский символизм, можно обнаружить целый ряд параметров, сближающих литературный стиль Георге с английским искусством, в частности с эстетикой прерафаэлитов. Аспекты сходства рассматриваются на различных уровнях: идейном, образном, стилистическом. Также внимание уделяется переводам поэзии Д. Г. Россетти и А. Ч. Суинберна, выполненным С. Георге.
Ключевые слова: прерафаэлиты, немецкий символизм, Стефан Георге, эстетика, живопись, поэтический перевод
Elizaveta V. Burmistrova Stefan George and the Pre-Raphaelites
Despite the fact that the French symbolism is considered as a major literary movement that determines the poetic style of the German symbolist poet Stefan George, one can find a range of aspects that bring together the literary style of George with British art, in particular, with the aesthetics of the Pre-Raphaelites. Aspects of similarity are considered at different levels: conceptual, figurative, stylistical. Special attention is paid to George's translations of D. G. Rossetti's and A. Ch. Swinburne's poetry.
Keywords: Pre-Raphaelites, German symbolism, Stefan George, aesthetics, art, poetry translation
Когда в исследовательской литературе, посвященной немецкому поэту-символисту Стефану Георге (Stefan George, 1868-1933), речь заходит о том, какое литературное направление оказало на поэта наибольшее влияние, то, в первую очередь, упоминается французский символизм. Как известно, весной 1889 г. в Париже произошло знакомство молодого Георге со Стефаном Малларме. Георге участвовал в собраниях поэтического кружка Малларме, и это во многом определило формирование его эстетических принципов. Более того, система правил внутри кружка Малларме, пиетет «адептов» перед «мэтром» произвели настолько сильное впечатление на Георге, что впоследствии он воспроизвел эту модель отношений в созданном им «круге Георге» (George-Kreis).
Английская же поэзия и культурное пространство в целом сравнительно редко упоминаются в исследованиях как фактор, повлиявший на немецкого поэта-символиста. Причин тому несколько: во-первых, французский символизм оказывал более сильное влияние на европейский литературный процесс конца XIX в., чем соответствующие течения в английской литературе. Во-вторых, как пишет Г. Р. Клинебер-гер, в XX в. для критиков было предпочтительнее ассоциировать Георге с более уважаемым, «престижным» литературным направлением, каковым являлся французский символизм1. В-третьих, к кругу прерафаэлитов принадлежали в основном художники, в то время как французский символизм ярко проявился в поэзии. И, на-
конец, само происхождение Стефана Георге - а родом он был из Рейнской области - сближает его с романской культурой; и хотя сам он не был билингвом, но в его семье звучала разговорная французская речь.
Вместе с тем существует целый ряд моментов, которые сближают творчество прерафаэлитов с поэзией Георге на различных уровнях: идейном, образном, стилистическом. Остановимся подробнее на данных аспектах влияния, каждый из которых требует, несомненно, отдельного углубленного изучения.
Примечательно, что Георге предпочитал знакомиться с европейской, в том числе английской, литературой, читая тексты на языке оригинала (это связано и с тем, что в то время не всегда существовали переводы актуальных произведений на немецкий язык, например, в случае с пьесами Генрика Ибсена). Георге был полиглотом: параллельно с изучением в школе французского, латинского и древнегреческого языков он самостоятельно освоил итальянский (из любви к поэзии Петрарки) и датский (для чтения Ибсена, а также Й. П. Якобсена и Й. Йор-генсена, которых он высоко ценил). Английский язык Георге изучал в течение двух лет, в реальной школе в Бингене. В его домашней библиотеке были романы Диккенса и Теккерея, поэзия английских романтиков (Байрона, Шелли, Вордсворта), произведения шотландских авторов - Роберта Бернса и Вальтера Скотта, а также американская литература - поэзия Лонгфелло и популярного в те годы во Франции Э. А. По.
В исследовательской литературе редко упоминается о том, что Георге посетил Лондон годом раньше своего визита в Париж, т. е. в 1888 г. Основной целью поездки была языковая практика; с апреля по ноябрь Георге жил в семье в северном Лондоне. Однако с современной ему английской литературой он познакомился опосредованно, через немецких переводчиков и рецензентов. В 1892 г. Георге прочел перевод «Баллады о царстве сна» (Ballad of Dreamland, 1878) А. Ч. Суинберна, близкого кругу прерафаэлитов; перевод был выполнен Георгом Эдвардом, другом Карла Вольфскеля, принадлежавшего к кружку Георге. Важную роль сыграла статья Г. фон Гофмансталя, опубликованная в 1893 г. в Вене, в «Немецкой газете», где высоко оценивалось творчество Суинберна. С 1893 г. Георге начинает переводить поэзию Данте Габриэля Россетти, Суинберна и - несколькими годами позже - Эрнеста Доусона.
Если говорить об идейной близости Георге и прерафаэлитов, невозможно не упомянуть имени Джона Рескина, писателя, теоретика искусства, литературного критика, который много сделал для укрепления движения прерафаэлитов. Георге прочел труд Рескина «Современные художники» (Modern Painters, 1843-1860) и осуществил перевод ряда фрагментов, которые были опубликованы в журнале кружка Георге «Листки для искусства» (Blätter für die Kunst) в августе 1896 г. В предисловии к этому переводу Георге называет «учение о прекрасном» Рескина «шедеврами образного и страстного слова»2. Георге были близки идеи, которые высказывал Рескин: неприятие механизации и стандартизации, господствующих в современной ему культуре, идеализация средневекового искусства. Известно, что в поздний период творчества Георге от позы декадента-мизантропа перешел к утверждению общественной функции поэзии, ее роли в воспитании новой «аристократии духа» в Германии и в переустройстве немецкого общества. Здесь нельзя не отметить, что Рескин интересовал Георге и как социолог-теоретик: в личной библиотеке Георге находилась книга Рескина «Сезам и лилии» (Sesame and Lilies, 1865), в которой обсуждается, помимо прочего, проблема женских и мужских гендерных ролей в обществе.
Известно, что Рескин совместно с Уильямом Моррисом и прерафаэлитами стремился возродить ремесленное производство как альтернативу механизированному труду и возглавил художественно-промышленную мастерскую под названием «Гильдия святого Георга», где применялся только ручной труд. В кружке Георге же существовал своеобразный культ книги как экс-
клюзивного объекта (можно провести параллели с издательством «Келмскотт-Пресс», которое организовали Моррис и Э. Берн-Джонс). Георге также пытался противостоять тенденциям массового искусства, он хотел вернуть книге статус «драгоценности», предмета роскоши, каковым она являлась в эпоху средневековья. Поэтические сборники Георге и альманах «Листки для искусства» намеренно издавались малым тиражом. В оформлении поэтических сборников Георге принимал активное участие друг поэта, художник Мельхиор Лехтер, благодаря которому книга превращалась по сути в мультимедиаль-ный художественный объект, визуальный компонент становился в нем одной из смысловых частей. Георге даже разработал особый шрифт, уникальность которого заключалась в том, что поэт взял за его основу собственный почерк.
Говоря об изобразительном искусстве, конечно, стоит отметить, что оно играло большую роль как в жизни кружка Георге, так и в художественном мире поэта. Помимо издательской деятельности Лехтера, неотъемлемой частью культа вокруг персоны Георге стали его фотопортреты и скульптурные изображения3. Причем имела место стилизация образа поэта, в том числе под облик Данте Алигьери - одного из кумиров прерафаэлита Россетти. Подобное конструирование собственного визуального образа и стремление его запечатлеть не столь характерно для французских символистов. Здесь вспоминаются скорее фотографические снимки прерафаэлитов, на которых фактически воспроизводились сюжеты средневековой живописи («Расставание Ланцелота и Гиневры» Дж. Камерон, фотопортрет Дж. Милле в образе Данте).
Немало поэтических текстов Георге подчеркнуто декоративны и апеллируют к визуальным искусствам. Уже в раннем цикле «Альгабал» (Al-gabal, 1892) подробно описано убранство императорского дворца, где украшения из металлов и драгоценных камней имитируют природные объекты. Нередко в стихотворениях Георге можно встретить экфрасис, причем порой непросто понять, идет ли речь, например, о статуе или о живом человеческом теле, как в стихотворении «Танцоры» (Südlicher Strand: Tänzer) из цикла «Седьмое кольцо» (Der siebente Ring, 1907) (здесь можно вспомнить эстетический тезис Оскара Уайльда о подражании природы искусству). Вообще подчеркнутая статичность изображения персонажей и ландшафта в поэзии Георге, в некоторых случаях - описание природы не как «пейзажа души», что свойственно французским символистам, а как некой декорации для появления героя, внимание к мелким деталям и создание атмосферы «видения» или
Стефан Георге и прерафаэлиты
«сновидения» - все это может послужить прекрасным материалом для дальнейших сравнительных интермедиальных штудий на тему «Георге и прерафаэлиты».
Пожалуй, самая очевидная особенность, которая сближает Георге с поэзией прерафаэлитов - в первую очередь, Д. Г. Россетти - и одновременно дистанцирует его от французских символистов - это повышенное внимание к формальной стороне поэзии, любовь к строгим формам, требующим высокой степени поэтического мастерства. Георге подчас ставит формальное совершенство стихотворения выше смысла поэтического текста. «Ценность стихотворения определяет не смысл... а форма», - пишет он в заметке «О поэзии» (Über Dichtung) в «Листках для искусства»4. В своих переводах сонетов Россетти из цикла «Дом жизни» (The House of Life, 1870-1881) Георге особое внимание обращает на весьма сложную схему рифмовки и тщательно передает ее в переводе (подбирая по четыре и более слов на одну рифму). Кстати, если говорить о преобладающем «французском» влиянии на Георге, то здесь скорее уместно будет провести параллели с парнасской школой5.
Творчеству Георге присущи и своего рода эскапистские тенденции, столь характерные и для прерафаэлитов. Образы стилизованного, идеализированного средневековья вполне характерны для поэзии Георге (например, «рыцарская» тема и образ миннезингера Фра-уэнлоба в «Книге сказаний и песен» (Das Buch der Sagen und Sänge, 1895), стихотворение «Тамплиеры» (Templer) из «Седьмого кольца» и там же - целый ряд коротких стихотворений, посвященных немецким городам, образы которых явно ретроспективны). На уровне сюжета некоторые стихотворения Георге близки балладе, излюбленной и поэтами-прерафаэлитами, в них главенствует нарративный элемент, который отсутствует, например, в лирике - особенно поздней - Малларме и Рембо. Яркие примеры подобных балладных текстов - «Песня» (Das Lied) и «Безумная странница» (Die törichte Pilgerin) из цикла «Новое царство» (Das Neue Reich, 1928).
Сближает Георге с прерафаэлитами и любовь к эстетизированному католицизму6. Сам Георге, согласно свидетельству его современника и биографа Эрнста Морвица, был агностиком и избегал рассуждений о том, что ждет человека после смерти. Интерес Георге к античности был сконцентрирован вокруг фигуры философа Платона, которого чтили в кружке Георге, а члены данного кружка - Г. Фридеман, Э. Залин и некоторые другие - опубликовали научные работы о Платоне. Название труда Платона
«Государство» (в немецком варианте - «Der Staat») даже стало еще одним «тайным», известным только посвященным обозначением кружка Георге. Интерес к Платону существовал и в братстве прерафаэлитов в 90-е гг. XIX в. Так, Данте Габриэль и его сестра Кристина Россетти познакомились с платонизмом в ранней юности благодаря пятитомному труду о платонической любви (Il mistero dell'amor platonico del Medio Evo derivato da misteri antichi, 1840), созданному их отцом Габриэле. Уолтер Пейтер в своей лекции о Платоне пишет о слиянии «материального и духовного» в его философской концепции и называет его «великим любящим, в духе Данте»7. Подобную параллель встречаем и в творчестве Георге: так, повествующая о платоническом чувстве группа стихотворений под названием «Максимин» (Maximin) - часть цикла «Седьмое кольцо» - сюжетно выстроена по модели «Новой жизни» Данте. Р. Фаррелл, автор исследования о связи Стефана Георге с английской поэзией, сообщает, что в процессе подготовки к переводу «Божественной комедии» Данте Георге увлеченно читал английский перевод «Новой жизни», выполненный Д. Г. Россетти8.
Сам же Стефан Георге перевел с английского языка четырнадцать сонетов Д. Г. Россетти из цикла «Дом жизни», пять стихотворений А. Ч. Су-инберна из цикла «Поэмы и баллады» (Poems and Ballads, 1866) и три стихотворения Эрнеста Доусона, поэта-декадента, с которым Георге был знаком и несколько раз встречался в Лондоне. Переводческие принципы Георге, в особенности применительно к текстам Россетти, можно обозначить как своего рода «стратегический перевод». Неслучаен выбор стихотворений из цикла - Георге привлекли те сонеты, в которых не менее важную роль, чем любовная тематика, играет тема смерти, родства душ, некая «вселенская» тематика. Поэт весьма удачно передает формальные особенности оригинала, хотя рифма местами несколько слаба (в «Завете любви» (Love's Testament) четыре раза рифмуются притяжательные местоимения, а у Россетти - только два раза). Что касается смыслового наполнения, то по выражению О. Маркс, «Георге вводит в перевод конвенциональные этические понятия, которые отсутствуют в оригинале»9. Иными словами, эротически-религиозная двусмысленность некоторых пассажей, которая является одной из ключевых концептуальных особенностей творчества прерафаэлитов, это напряжение между эстетическим и аскетическим в переводе Георге существенным образом ослабляется. Так, в стихотворении «Поцелуй» (The Kiss) существительному «чувства» (senses) соответствует у Георге слово «страдания» (Leid).
В «Завете любви» возлюбленная вместо страстного «я твой, мы едины с тобой» (I am thine, thou'rt one with me) произносит сдержанное «думай обо мне» (denke mein), где акцент сделан не на чувственное, а на ментальное. С одной стороны, причину подобных трансформаций можно усматривать в том, что английский чувственный декаданс слишком «экстремален» для немецкого культурного контекста. Но, скорее всего, здесь происходит типичное для кружка Георге и для самого поэта уподобление авторского стиля поэтическому стилю самого Стефана Георге с целью представить переводимого автора своеобразным предшественником Георге (эта мысль звучит и в предисловии к переводам).
В завершение представляется уместным процитировать пассаж из статьи Л. Н. Полубо-яриновой, где перечисляется целый ряд оппозиций, в которых Георге, в противоположность французским символистам, находится на полюсе сохранения традиций, определенной «несвободы»: «Противостояние (пространственной и текстовой) „закрытости" (Георге) и „открытости" (французы), статики (Георге) и динамики (французы), консервирования мифа, ритуала и традиции (Георге) и нигилистически исступленного ее разрушения (французы), суггерирование наличия за внешним фасадом вещей некоего „высшего смысла", доступного лишь „посвященным" (Weihe - одно из ключевых слов лексикона Георге) - и восхождение к „полюсу пустой идеально-
сти", маркируемому как „абсурд" и „ничто"»10. Как мы убедились, именно тот полюс оппозиции, на котором находится Стефан Георге, сближает его с эстетикой движения прерафаэлитов.
Примечания
1 Klieneberger H. R. George, Rilke, Hofmannsthal and the Romantic tradition. Stuttgart, 1991. S. 8.
2 George S. Einleitung zur zweiten Ausgabe der Modern Painters // Blätter für die Kunst. Berlin, 1896. Bd. 4, F. 3. S. 127.
3 См. об этом: Raulff U., Näfelt L., Jaegle D. Das geheime Deutschland: eine Ausgrabung. Köpfe aus dem George-Kreis. Marbach am Neckar, 2008.
4 George S. Über Dichtung // Blätter für die Kunst. Berlin, 1894. Bd. 4, F. 3. S. 122.
5 См. об этом: Grigorian N. European Symbolism: in search of myth, 1860-1910. Bern, 2009.
6 См. об этом: Kauffmann K., Braungart W. Ästhetischer Katholizismus: Stefan Georges Rituale der Literatur. Tübingen, 1997.
7 Pater W. Plato and Platonism: a series of lectures. London, 1920. P. 135.
8 Farrell R. Stefan Georges Beziehungen zur englischen Dichtung. Berlin, 1937. S. 27.
9 Marx O. Stefan George in seinen Übertragungen englischer Dichtung. Amsterdam, 1967. S. 7.
10 Полубояринова Л. Н. Немецкая провинция французской метрополии?: к вопр. об ист.-лит. оценке Стефана Георге и поэтов его круга // Русская германистика: ежегод. Рос. союза германистов. М., 2008. Т. 4. С. 140.
