CC BY
57
В.Ю.Васечко, Е.Н.Васечко
СТАРОЕ И НОВОЕ ЕВРАЗИЙСТВО: КОНЦЕПЦИЯ РЕЛИГИИ И ПОЛИТИКИ
Партия «Евразия», вышедшая на российскую политическую арену несколько лет назад и имеющая своим лидером Александра Дугина, философа по образованию, стремится подвести под свою политическую платформу крепкую идеологическую базу. Этой базой стали сочинения так называемых классических евразийцев, относящиеся к 20-м и 30-м годам ХХв. Однако очевидно, что при оценке евразийства следует достаточно четко разграничивать разные предметы: с одной стороны, теоретические построения Н.С. Трубецкого, П.Н. Савицкого, Г.В. Вернадского, Л.П. Карсавина и других; это - взгляды людей, изгнанных с родины, потерявших свои привилегии и положение в обществе и стремящихся понять, что же все-таки произошло с их страной; с другой стороны, это - концепции наших современников, которые живут у себя на родине, ведут вполне обеспеченный образ жизни и руководствуются нередко банальными политическими и карьерными амбициями.
Начнем с первых.
Вполне уместно рассматривать классических евразийцев как идейных наследников славянофильства, да они и сами этого не скрывали. Славянофилы попытались решить проблему одиночества, неприкаянности России в мире, ее чуждости и Западу, и Востоку. В поисках решения этой проблемы они пошли двумя путями: 1) в плане материальном, земном, политическом (что касается «царства кесаря») стали искать союзников среди порабощенных славянских народов, полагая, что после грядущего освобождения от турок и австрийцев братья-славяне составят единую друж-
ную семью и Россия уже не будет одинокой; 2) в плане духовно-религиозном (что касается «царства Духа» и поисков «Царства Божьего») сделали акцент на православии, увидев в нем то, что не просто отличает Россию от Запада, но и ставит ее над ним, причем ставит достаточно высоко. Для решения последней задачи славянофилам пришлось всячески доказывать, что презираемое ими «латинство», то есть западное христианство, включая и католичество, и протестантизм, погрязло в мирских интересах и напрочь растеряло ту духовность, которая имелась на Западе во времена существования единой христианской церкви.
Евразийцы-классики оказались в совершенно другой исторической ситуации и, естественно, многое в славянофильской доктрине им пришлось пересмотреть. «Братья-славяне» (сначала сербы и болгары, а затем и поляки, чехи, словаки) после обретения независимости отнюдь не спешили воссоединиться с Россией. Поэтому отношение к ним у Н.С. Трубецкого и его единомышленников самое скептическое: «славянское инославие» прочно вошло в сферу европейской культуры, пути южных и западных славян с путями славян восточных окончательно разошлись, и поэтому уже нет оснований говорить о славяно-русском мире как о культурном целом1.
Но в таком случае встает новая задача: а кто же теперь естественные
1 Евразийство (Опыт систематического изложения): Коллективная монография первых евразийцев, 1926 г. // Основы евразийства. М., 2002. С.130.
2007 № 1
Вестник Ростовского государственного экономического университета «РИНХ»
союзники России и русской культуры? И евразийцы находят их. Это - все народы, населяющие территорию новорожденного СССР, практически совпадающую с землями бывшей Российской империи, от Карпат и Черного моря до Дальнего Востока и берегов Тихого океана. Культура России не европейская, но и не азиатская, не славянская, но и не «туранская», она есть нечто превосходящее и ту, и другую сторону, некое системное, эмерджентное качество. Русская культура противостоит и Западу, и Востоку: «Культура России не есть культура европейская, ни одна из азиатских, ни сумма или механическое сочетание из элементов той и других. Она совершенно особая, специфическая культура, обладающая не меньшей самоценностью и не меньшим историческим значением, чем европейская и азиатские. Ее надо противопоставить культурам Европы и Азии как срединную, евразийскую культуру ... Мы должны осознать себя евразийцами, чтобы осознать себя русскими. Сбросив татарское иго, мы должны сбросить и европейское иго»1.
Таким образом, отказавшись от союзников этнических, языковых, евразийцы нашли союзников географических, «естественных» - тех, с кем русских самым тесным образом связала общность пространства. Этот радикальный географический детерминизм и лежит в основе историософских, культурологических и геополитических построений классического евразийства. Для евразийцев то государство на территории Евразийского континента лучше и прогрессивнее, чем больше земель оно включает в свой состав, чем большую площадь сумел объединить под своей властью его правитель.
Отсюда их высокая оценка государственных образований скифов, гун-
1 Евразийство (Опыт систематического изложения): Коллективная монография первых евразийцев, 1926г. // Основы евразийства. М., 2002. С.130.
нов, Тюркского каганата и особенно монгольской империи Чингисхана - ведь именно эти политические структуры охватывали большую часть евразийского континента. И евразийцы весьма сожалеют о распаде данных образований, усматривая в этом регресс и не вдаваясь особенно в объективные причины подобных попятных, по их мнению, исторических движений. Что же касается Чингисхана как личности и правителя, то он получает в евразийских работах откровенно восторженную оценку, причем в работах не только этнически родственного этому деятелю калмыка Э. Хара-Давана, но и славянина Н. Трубецкого2. Такой подход, кстати, получил у И.А. Ильина остроумное название «чингисхамства».
Если сопоставить евразийскую концепцию с философией истории А.С. Хомякова, который среди славянофилов уделил этой проблематике наибольшее внимание, то будет очевидно следующее. У Хомякова начало и цель истории
- братство людей. Два типа народов, иранцы и кушиты, служат разными путями одной высшей исторической цели
- построению всемирного братского общества. Но если иранцы сохраняют сознание, идеал этой цели, то кушиты выступают для всемирной истории прежде всего в качестве средства, ибо их функция - объединение как можно большего массива земли под властью одного народа.
2 См.: Трубецкой Н. С. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока // Там же. С.214-219. Л. Юзефович отмечает, что евразийские идеи в известной мере были опробованы на практике еще до того, как это движение в полный голос заявило о себе, - в деятельности таких лидеров белой эмиграции, как атаман Григорий Семенов и барон Унгерн-Штернберг. Так, в письмах Унгерна, в 1921г. захватившего большую часть Монголии, можно встретить основные тезисы евразийцев: и критику нивелирующей культуры Запада, и отречение от либерализма, и предвидение «нового средневековья», и мечты о создании «религиозного ордена», и др. (См.: Юзефович Л. Самодержец пустыни. М., 1993. С.135-136).
Очевидно, что Хомяков отдает предпочтение иранскому началу - началу духа, религии, свободы и творчества, рассматривая кушитство как отрицание духовности, подчинение плоти и материи. Евразийцы, напротив, возвеличивают, по сути, кушитское начало: «ме-стопространство» для них самоцель, и чем этого «местопространства» больше, тем лучше для страны и народа и не важно при этом, какими способами оно расширяется. Скорее всего, с этим связано и евразийское отношение к большевикам: большевиков они ценят за силу, энергию, решительность в подавлении любых попыток сепаратизма и протеста, хотя и много говорят об их безбожии и аморализме, а также их исторической обреченности.
Глубокую критику этого аспекта евразийской идеологии дал Георгий Флоровский после своего отхода от данного течения в статье «Евразийский соблазн» (1928): «Не от Духа, а от плоти и земли хотят набраться они (евразийцы. - В.В., Е.В.) силы. Но нет там подлинной силы, и Божия правда не там»1. Флоровский обвиняет их и в том, что они сводят религиозные принципы к территориальным, и в религиозном релятивизме, который выражается в стремлении привлечь на свою сторону инородцев (мусульман, буддистов, язычников) путем проповеди сомнительной концепции «потенциального православия».
Оценку Флоровского разделяет и современный автор - С.С. Хоружий, когда пишет о том, что евразийцам свойственны: огрубленный материалистический подход к духовным пробле-мам2, трактовка самобытности в этнических и географических категориях, а
1 Флоровский Г. В. Евразийский соблазн // Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн: Антология. М., 1993. С. 241.
2 Хоружий С. С. Россия, Евразия и отец Георгий Флоровский // Начала (Религиозно-философкий журнал). №3. М., 1991. С.28.
также тенденция к превращению православия в подобие местного или племенного культа3.
Итак, в поиске союзников и внешней материальной опоры для русской культуры евразийцы со славянофилами разошлись. Зато в трактовке православия как религии вселенской, универсальной и уникальной они продолжили славянофильскую традицию, однозначно осуждая религиозную реформу Петра I (как и практически все его социально-экономические и политические мероприятия). Они находят аргументы для оправдания политики религиозного изоляционизма, которую вело Московское Царство. Н. Трубецкой рассуждает: «Так как народы Европы принадлежали к неправославным, но именующим себя христианским вероисповеданиям, т. е. с русской точки зрения были еретиками, то весь дух Европы и европейской цивилизации воспринимается русскими как дух еретический, греховный, антихристианский и сатанинский. Заразиться этим духом было особенно опасно»4.
Такова же позиция евразийцев и по отношению к современной Европе, причем позиция эта призвана стать в будущей, постсоветской России-Евра-зии вполне официальной: «По отношению к Европе Россия есть Православие, т. е. истинное христианство по отношению к ереси, т. е. упорному отречению от Христовой веры, которую некогда Европа исповедовала как свою. Это не проповедь священной войны Европе и не отрицание самобытности и ценности ее культуры; но это - признание европейской культуры за еретическую, за променявшую небо на землю и потому
3 Хоружий С. Жизнь и учение Льва Карсавина // Вступ. статья к: Карсавин Л. П. Религиознофилософские сочинения. Т.1. М., 1992. С. ХЬП. См. также: Хоружий С. С. Карсавин, евразийство и ВКП // Вопросы философии. 1992. №2. С.80.
4 Трубецкой Н. С. Указ. соч. С.239.
искаженную и неудержимо стремящуюся к своей гибели»1.
Естественно, такой догматический, заскорузлый подход встретил массу возражений в кругах русской эмиграции. Его осудили не только либералы (Н.А. Бердяев, П.Н. Милюков, А.А. Кизеветтер), но и православно ориентированные мыслители. Г.В. Флоровский подчеркивал, что евразийцы необоснованно выключают Россию из христианского, крещеного мира, а византийское наследство заслоняют монгольским . Н.О. Лосский в своей «Истории русской философии» ничего не говорит о евразийстве, давая характеристику взглядов одного лишь Л.П. Карсавина как христианского пантеиста и персоналиста, не касаясь его евразийских экскурсов . Г. П. Федотов, не отказывая евразийцам в праве любить свое отечество, подчеркивает, что в этой любви «прежде всего не хватает любви, а существует гордость, имя которой - русское мессианство». Это мессианство, как бы оно ни возвеличивало Россию, «не может иметь этического содержания, ибо нет
4
в нем главного - покаяния» .
В.В. Зеньковский в своей объемной «Истории русской философии» практически ничего не говорит о евразийстве как течении, подчеркивая таким образом его философскую бессодержательность. Зато в своей работе «Русские мыслители и Европа» (1926) он специально указывает, что у евразийцев полностью отсутствует внимание к опыту западного христианства, что они «стоят как бы в исторической пустыне». Сам Зеньковский считал, что в претензиях Европы на выработку общечеловеческой культуры нет шовинизма, потому что «идеалы, которые одушевляли и одушевляют европейскую
1 Евразийство (Опыт систематического изложения) // Основы евразийства. М., 2002. С.153.
2 Флоровский Г.В. Из прошлого русской мысли. М., 1991. С.336-337.
3 Лосский И.О. История русской философии. М., 1991. С.348-366.
4 Федотов Г. П. Россия, Европа и мы // Его же. Судьба и грехи России: В 2 т. Т.2. СПб., 1991. С.3-4.
историю, имеют не местный, а универсальный характер»5.
Следует отметить, что по отношению к индийским религиозно-философским учениям Трубецкой занимает столь же непримиримую позицию, исключая возможность какого бы то ни было синтеза с ними: «Христианин во всех эпохах религиозного развития Индии чувствует дыхание сатаны»6. Зато евразийское отношение к неправославным религиям, имеющим место на территории России, оказывается куда миролюбивее. Так, язычество трактуется как «потенциальное православие», усматривается некое «особо близкое родство его первичного религиозного укла-
7
да именно с русским православием» , а не с европейским христианством. В буддизме также видятся черты, родственные православию: мистическая созерцательность, идеи самопожертвования, смирения, покорности (карме и судьбе - как Божьей воле). В буддистском отношении к миру усматривается предчувствие православной идеи преображения мира и признания существенной оправданности этого Богом созданного мира; теория «бодисаттв» расценивается как предчувствие идеи Бо-гочеловечества8. Находят евразийцы точки соприкосновения даже с исламом, например, в его стремлении к активной, действенной борьбе со злом, к быстрейшему преображению мира. Русский человек близок мусульманину тем, что часто болезненно стремится «катастрофически преобразить все и немедленно и всецело сделать мир совершенным и
9
святым» .
5 Зеньковский В. В. Русские мыслители и Европа. М., 1997. С.83, 84.
6 Трубецкой Н.С. Религии Индии и христианство. Цит. по: Евразийская идея и современность. М., 2002. С.108.
7 Евразийство (Опыт систематического изложения) // Основы евразийства. М., 2002. С.120-121.
8 Там же. С.121.
9 Евразийство (Опыт систематического изложения) // Основы евразийства. М., 2002.
Впрочем, все эти сходные черты не предполагают будущей конфессиональной конвергенции: «Мы не предлагаем иноверию компромиссов, которые бы и для нас, и для него были равнозначны вероотступничеству»1. Просто Трубецкой и его соратники уверены, что все остальные конфессии, населяющие евразийское «местопространство», неизбежно придут в православие через свое естественное свободное саморазвитие. При этом еще раз подчеркивается, что христианскому Западу не приходится ожидать от истинного православия каких-либо шагов навстречу: «Будущее и возможное православие нашего язычества нам роднее и ближе, чем христианское инославие; и миссия Православия по отношению к инославию требует большей энергии обличения»2.
Таким образом, несмотря на то, что среди евразийцев было много незаурядных личностей и крупных ученых разных специальностей (кроме филолога и лингвиста Н.С. Трубецкого, это географ и экономист П.Н. Савицкий, историк Г.В. Вернадский, правовед Н.Н. Алексеев и др.), данное течение нельзя рассматривать как философскую или же религиозную концепцию. Перед нами определенное мировоззрение, идеология, базирующаяся на некоторых достижениях специальных наук (как естественных, так и социально-гуманитарных), но делающая своим приоритетом вполне земные, политические цели. Метафизические, общефилософские притязания евразийцев нельзя считать состоятельными. Не случайно в сочинениях их отсутствует онтологическая, гносеологическая и личностная проблематика, а там, где она есть (у Флоровского или Льва Карсавина), ее связь с идеологическими постулатами евразийства не прослеживается.
Вполне закономерно, что чрезмерная политизированность движения и
1 Там же. С. 122.
2 Там же. С. 122.
явилась причиной его распада. Когда к середине 1930-х гг. выяснилось, что безбожная Советская власть - это всерьез и надолго и что политическая программа евразийцев совершенно утопична, движение прекратило существование. Его деятели продолжили работу уже самостоятельно.
Перейдем теперь к рассмотрению евразийства современного, или неоевразийства.
Известно, что в апреле 2001г. в Москве состоялся учредительный съезд Общероссийского политического общественного движения «Евразия», а уже в мае 2002г. это движение было преобразовано в политическую партию «Евразия». Лидером ее стал Александр Дугин.
Небезынтересно отметить, что на I съезде этой партии выступили и представители так называемых традиционных конфессий: от мусульман - Талгат Таджуддин, а от иудеев - Адольф Шае-вич, но лидеры других мусульманских и иудейских организаций осудили участие данных деятелей в евразийском движении.
Не определилась с поддержкой евразийцев и Русская православная церковь. С приветственным словом на данном съезде выступил о. Антоний Ильин, секретарь Отдела внешних церковных связей МП РПЦ, подчеркнув, что «вся идеология Московской Руси как Святой Руси, по сути, является евразийской идеологией» . Зато видный деятель РПЦ игумен Иоанн (Экономцев) активно выступает против евразийства. Он считает, что эта идеология, учитывающая существование исламского и буддийского факторов, приведет к исключению фактора православного. Поэтому: «Ни о каком единстве речи быть не может с протестантизмом, а тем более, с исламом, с буддизмом»4. Еще более резко отзыва-
3 См.: Основы евразийства. С.72.
4 Игумен Иоанн (Экономцев). Опасности евразийской идеологии // Евразийская перспектива. М., 1994. С.53.
ется об евразийстве и лично о Дугине другой известный православный богослов - диакон Андрей Кураев, называя это движение «попыткой переварить Православие в каббалистику», «неприкрытой апологией террора», «революционно-террористической идеологи-ей»1. Деятельность Дугина квалифицируется как «работа по мутированию христианства в нечто соответствующее каббалистико-масонским стандартам»2.
В свою очередь, сам А. Дугин выступает против модернизации РПЦ, называя это «атлантическим сценарием». Так, он против рациональных, аллегорических толкований Священного Писания, против отделения церкви от государства и системы образования, против перевода богослужения на современный русский язык, против экуменического движения, против редактирования церковных догматов и т. д.3 Богословскую концепцию Александра Меня, в которой многие интеллектуалы видят шанс для налаживания диалога между воцерковленной и секуляризированной частями российского общества, Дугин резко критикует, презрительно называя ее «меневщиной». В вопросе о церковных реформах он, как видно, занимает крайне правую, охранительную позицию, граничащую с откровенным обскурантизмом.
Естественно, что об организационной преемственности между «старыми» и «новыми» евразийцами говорить не приходится: прежние лидеры ушли из жизни задолго до падения советской системы. Можно, однако, вести речь о преемственности идейно-теоретичес-кой. Неоевразийство заимствует из евразийства «классического»:
- антизападную ориентацию в идеологии, политике и культуре (теперь
1 Диакон Андрей Кураев. Церковь в мире людей. М., 2006. С.142.
2 Там же. С.144.
3 Дугин А.Г. Православие и геополитика. Вы-
ступление (тезисы) на секции «Церковь, Государство, Нация» VI Всемирного Русского народного собора // Основы евразийства. С.714.
это называется противоядием «атлантизму» и «глобализму»; главным врагом провозглашается не столько старушка Европа, сколько США);
- протекционизм и опору на сильный государственный сектор в экономике;
- максимальную поддержку РПЦ с одновременным признанием других традиционных конфессий;
- взгляд на Россию как ядро и платформу нового континентального образования - Евразийского союза (он будет призван заменить распавшийся СССР).
Но если «классики», строго следуя канонам географического детерминизма, ограничивали ареал России-Евразии определенными пространственными рамками, то новые евразийцы идут дальше. Они заявляют, что «Единственный оптимальный вариант существования России - это существование в качестве мировой державы» и что «России проще быть великой и мировой державой, чем сохранить свой региональный статус»4. Они обещают, что евразийский блок будет расширяться и далее на юг - в сторону Ирана и Индии. И вообще: «В любой точке планеты может быть применена евразийская стратегическая модель ... На Pax Americana необходимо ответить Pax Euroasiatica. Это наш цивилизационный глобальный проект»1. Причем лидеры нынешнего евразийства (может, непреднамеренно, а может, и сознательно) не замечают, что берут на вооружение именно аргументы «глобалистов».
В целом, объективного наблюдателя не может не поразить карикатурный контраст между крохотными размерами данной партийки (которая даже не провела пока ни одного депутата в Государственную Думу) и размахом ее идеологических и политических притя-
4 Дугин А.Г. «Партия «Евразия» сегодня затребована самой жизнью»: Выступление на I Учредительном съезде политической партии «Евразия» (30 мая 2002 г., Москва) // Основы евразийства. С.50.
заний. Очевидно, расчет ее лидеров заключается в том, что сама российская власть будет эволюционировать в сторону евразийской доктрины, а партия «Евразия» будет впущена в высшие эшелоны через «черный ход».
В заключение надо отметить, что наши неоевразийцы не так огульно отбрасывают западные социальные, экономические и политические теории. Кроме евразийцев-классиков и теории Льва Гумилева они объявляют в качестве своих «концептуальных моментов»:
- философию традиционализма (Р. Генон и др.),
- исследование сакральных структур (М. Элиаде, К. Юнг, К. Леви-Строс),
- социальную критику «новых левых» и правых консерваторов,
- экономические теории «третьего пути» и «автаркии больших пространств» (Ф. Лист, Ф. Леру, Дж. Кейнс и др.)2.
Однако в сравнении с вышеуказанным все это смотрится не более как желание предстать в приличном свете перед слоями интеллектуалов (как западных, так и отечественных), включая самых продвинутых. Хотя и сомнительно, чтобы с помощью подобной риторики и демагогии можно было провести действительно образованного и самостоятельно мыслящего человека. Скорее всего, в качестве своего электората «Евразия» предполагает публику, менее подкованную теоретически, более простодушную, но при этом весьма чувствительную к национальным и религиозным вопросам.
