CC BY
232
Вестник Челябинского государственного университета. 2010. № 15 (196). История. Вып. 40. С. 80-87.
СССР в СЕРЕДИНЕ XX ВЕКА
Л. В. Коновалова
СТАНУ ГАГАРИНЫМ, КОГДА ПОДРАСТУ!
КУЛЬТ КОСМОСА ВО ВЛАСТНЫХ ПРАКТИКАХ И ВОСПРИЯТИИ ДЕТЕЙ В КОНЦЕ 1950-х - 1960-е ГОДЫ
Статья подготовлена в рамках проекта «Городские детские пространства в Челябинске в период хрущевской “оттепели”, 1953-1964», осуществляемого при финансовой поддержке фонда им. Герды Хенкель (грант А2 03/8И/08).
В статье на примере культа космоса анализируется официальная идеологическая стратегия, воспитательные практики и методы институционального формирования городских детских пространств в локальной перспективе г. Челябинска. Данная проблематика рассматривается в аспекте детского восприятия и через ретроспективный взгляд «поколения спутника» в детство.
Ключевые слова: культ космоса, Ю. Гагарин, детство, взрослые, «холодная война», Челябинск, планетарий, антирелигиозная пропаганда, «Клуб будущих космонавтов», будущее, профессия, школа.
«Покоренный космос» и «счастливое детство» служили в советском обществе одновременно и властной целеполагающей установкой, и символическим концентратом надежд, ожиданий, ощущения свободы, с которыми в массовом сознании было связано будущее. Поэтому группа школьников, переодетых в самодельные скафандры и шлемы и в таком виде выступавших на первомайской демонстрации2, воплощали собой оптимизм в квадрате. Многим мальчишкам, рожденным после апреля 1961 г., было суждено жить с именем Гагарина в буквальном смысле: сотни тысяч женщин решили назвать сыновей «обязательно Юрием»3.
В историографии «космическая» тема представлена литературой, львиную долю которой до недавнего времени составляли исследования, посвященные сравнению конкурирующих стратегий пропаганды СССР и США в условиях «холодной войны»4. В современных работах интерес к космосу очерчен рамками истории повседневности советского общества5, а также попытками представить процесс демонтажа и обновления культа космонавтов в постсоветскую эпоху6.
В данной статье я рассматриваю культ космоса как текст, дающий возможность прочтения властных стратегий, кодов и практик, формировавших детские пространства, а также их «расшифровки» и усвоения детским
восприятием. В центре моего внимания находятся дети в возрасте от 7 до 13-14 лет7, городские школьники, еще не обремененные проблемой выбора будущей профессии всерьез, но уже с возложенной на них государством миссией «агентов», призванных связать настоящее с грядущим «коммунистическим будущим».
В работе я опираюсь преимущественно на источники локального происхождения. В первую очередь, это материалы Государственного Архива Челябинской области (ОГАЧО): приказы и постановления Исполкома, ГорОНО и Обкома комсомола, отчетная документация Дворца пионеров и школьников им. Крупской, стенограммы радиопередач для детей из фонда радиовещания. Документы центральных архивов позволяют проследить «траекторию движения» культа космоса в цепочке властных институтов «сверху вниз». Помимо этого, я обращаюсь к печатным СМИ локального и всесоюзного значения - газетам «Пионерская правда», «Челябинский рабочий» и «Сталинская смена», а также к школьным учебникам по истории и книгам для чтения. Практическую сторону культа космоса отображает уникальная коллекция фотографий музея челябинской школы N° 1. О детском восприятии космоса отчасти можно судить, используя примеры детского письменного и изобразительного творчества, опубликован-
ные в периодических изданиях «Мурзилка» и «Уральские огоньки». Любопытный материал представляют автобиографические интервью, проведенные с информантами, рожденными в 1945-1955 гг. в Челябинске.
Хронологически я ограничиваюсь периодом 1950-1960-х гг., когда космос находился в фокусе наиболее пристального политического и общественного внимания. События этого сравнительно короткого отрезка времени составили «иконографию» советской космонавтики: запуск первого спутника (1957), полет Ю. Г агарина (1961) и первой женщины-космонавта В. Терешковой (1963), смерть «пионера космоса» (1968), гибель экипажа корабля «Союз-11» (1971), вызвавших серьезный общественный резонанс. Интерес к космосу не иссякает и в последующий период, но, благодаря научно-техническим достижениям, он становится само собой разумеющейся частью окружающей действительности.
Начиная с 1957 г., космос все больше наполнял собой пространство повседневной жизни детей, будь то лестницы для лазания в форме ракеты на игровых площадках, самодельные макеты ракет в школьных классах8, «сокровища» детских коллекций - почтовые марки, значки и вымпелы с космической тематикой. Космос составлял основное содержание сравнительно молодого жанра литературы - советской фантастики. К примеру, в
1961 г. в журнале «Юный техник» был опубликован роман Г. Гуревича «Прохождение Немезиды». Большой популярностью пользовались произведения советских фантастов А. П. Казанцева «Внуки Марса» (1963), Г. С. Мартынова «Звездоплаватели» (1960) и др. Наконец, апогей ритуализированного чуда - праздник Нового года в школе, во Дворце культуры или в Доме пионеров, был немыслим без визита «марсиан», инсценированного полета на Луну9 и т. д. Повсеместное внедрение культа космоса изменило топонимику многих городов Советского Союза; так, например, парк Культуры и отдыха в г. Челябинске в 1962 г. был переименован в честь Ю. Гагарина.
Одновременно во многих крупных городах Советского Союза вслед за новой волной преследования церкви началось возведение «небесных храмов» - планетариев с целью популяризации научно-технических знаний и ведения атеистической пропаганды. Первый планетарий в СССР был построен в Москве в 1929 г. В 1951 г. планетарий открылся в Костроме, в 1954 г. - в Волгограде, в 1959 г. - в Астрахани, в 1968 г. - в Перми10. В Челябинске планетарий начал работу в 1956 г.11 Он находился в центральной части города, в перестроенном здании Александро-Невской церкви в детском парке на Алом поле, где ранее планировалась детская техни-
ческая станция12. Любопытно, что, несмотря на многочисленные усилия со стороны церкви в постперестроечный период, в здании церкви сегодня находится концертный зал с уникальным по звучанию органом.
Культ космоса институционализировался в бесчисленных технических кружках и аэроклубах, открывавшихся в 1950-1960-е гг. повсеместно при районных дворцах культуры и домоуправлениях. Городская власть возлагала на них большие надежды не столько в связи с задачей привития их питомцам специальных практических навыков, сколько в борьбе с детской безнадзорностью и ее последствиями. По сообщению секретаря ЦК ВЛКСМ С. П. Павлова, детская и подростковая преступность в РСФСР по сравнению с 1961 г. выросла на 40 %13.
В условиях всеобщего интереса к космосу закономерным событием в жизни воспитанников Дворца пионеров и школьников им. Крупской стало открытие в 1962 г. клуба «Будущих космонавтов»14. Своеобразным «нормативным документом» служила «Космическая книга»14 с принятыми участниками клуба «заповедями», созвучными общепринятым пионерским нормам15. Согласно «заповедям», «будущий космонавт» должен быть любознательным, проявлять самостоятельность и обходиться «без нянек», непрерывно трудиться, заниматься спортом и «дружить с песней». Структура клуба имитировала военную иерархию: отныне все кружки во Дворце переименовывались в эскадрильи, утверждались должности стрелка-радиста, штурмана, командиров и начальника штаба16. Номенклатурная и символическая организация клуба повторяла традицию, созданную на основе культа летчиков предшествующей эпохи «сталинских соколов». Содержание занятий клуба во многом перекликалось с утвержденными комсомольской и пионерской организациями программами аналогичных кружков: «Юный летчик и юный космонавт», «Юный разведчик», «Юный ракетчик и юный друг ПВО» и т. п. Помимо наративной части, смысл которой нетрудно себе представить, исходя из заголовков лекций, например, «Черты и качества космонавта и военного летчика», про-
граммой предусматривалось ознакомление с устройством самолетов и ракет, повторение физических законов и беседы о перспективах советской ПВО17. Со слов методиста музея Дворца Н. Т. Вихаревой, «немножко это было военизированное дело»18 с элементами физической подготовки. При содействии педагогов Челябинского авиационного училища ЧВВАКУШ участников клуба «Будущих космонавтов» учили маршировать, знакомили с правилами укладки парашюта. При этом клуб «Будущих космонавтов» не являлся детской формой мужского клуба по интересам. Его участницы, как и многие советские девочки, связывали с космосом возможность самореализации в социально значимых, преимущественно женских профессиях: «Все мальчики наши хотят стать космонавтами, лететь на Луну, на Венеру, на Марс. А девочки тоже говорят, что полетят, хотят быть врачами на кораблях-спутниках»19. Такие клубы насчитывали в лучшем случае от нескольких сотен до тысячи участников20, что в формате большого промышленного города было каплей в море с точки зрения их эффективно-
сти. Попытки принудительного вовлечения в кружки и клубы так называемых социально неблагополучных детей не всегда оправдывали ожидания педагогов. Так, директор Дворца пионеров Кировского района г. Куйбышева на московском совещании пионерских и комсомольских работников по вопросам детской преступности в 1963 г. сообщал о случаях,
му Советскому Союзу за кратчайшее время удался прыжок “от мужика до спутника”»24. Для детей он, прежде всего, воплощал идеал «прилежного школьника»: «Прежде чем стать первым космонавтом, Юрий Гагарин был хорошим учеником. Любил физику, математику, технику. Без знания их штурм космоса невоз-можен»25. В биографии Гагарина, написан-
когда школьники приходили на занятия круж- ной М. В. Водопьяновым26 для школьников
ков, накурившись анаши21.
На детском стремлении в космос в конце 1950-х - 1960-е гг. строились многие воспитательные и дисциплинарные практики, будь то стимулирование и контроль успеваемости в школе, гигиены, физического развития и т. д. Школьные классы соревновались в выполнении «общественно-полезных» дел за звание «Спутника семилетки»22. Сильное влияние культа космоса на детскую аудиторию можно объяснить его нацеленностью на одну из главных «болевых точек» детской психологии - стремление быть похожим на «своего» героя.
В медийном образе центральной фигуры культа космоса - Гагарине, по мнению писателей П. Вайля и А. Гениса, предельно концентрированно реализовалась вера в советские идеалы23. Для взрослых первый космонавт «со своей образцовой биографией простого сельского парня олицетворял так называемое “русское чудо”, согласно которо-
в 1961 г., главный герой стойко преодолевает лишения первых послевоенных лет и учится читать по «Боевому уставу пехоты», мечтает стать токарем или слесарем, читает в оригинале труды К. Э. Циолковского и возглавляет баскетбольную команду Саратовского техникума. Космонавты по определению были лишены даже малейших недостатков, считалось общеизвестным фактом, что «они добрые и умные»27. Поэтому отсутствие в СМИ доказательств высоких школьных показателей - дневников, фрагментов сочинений, наконец, аттестата зрелости Гагарина и других космонавтов не должно было вызывать у детей сомнения в их наличии. Согласно этой схеме, чтобы полететь в космос, пионеру нужно быть физически крепким, хорошо учиться, а все остальное - дело техники и науки, и, ни много ни мало, всего советского народа: «Все, что имеет наша Родина, она дала своему посланцу, когда снаряжала его в первый межзвездный полет. Лучшие ученые,
конструкторы и умелые рабочие - целая армия знающих, способных людей готовила корабль “Восток” и его капитана»28. Полет Гагарина в космос представлялся результатом развертывания глобального исторического сценария, кульминацией которого должно быть построение коммунизма: «<...> пришел семнадцатый год. Наш трудовой народ во главе с Коммунистической партией совершил величайшую в мире революцию и стал переделывать свою страну. <...> По ленинскому плану тысячи простых людей овладели знаниями. <...> никто не сомневался, что первым отправится в космос советский человек»28. Бравируя космосом, постулировался приоритет советской науки в мире и ее монопольное право на все значимые открытия и достижения, к которым школьный учебник относил, прежде всего, строительство атомных станций, запуск искусственного спутника Земли29.
Освоение человеком космоса стало решающим аргументом в пользу материалистической парадигмы и мгновенно было взято на вооружение «агентами» атеистической пропаганды. Так, например, ученица седьмого класса Н. Гильфанова рассказывала радиожурналисту о школьном вечере на тему «Человек и космос»: «Мы хотим рассказать, что хозяином космоса есть и будет человек, а не бог. Откуда ему там взяться, так как придумал его человек. Мальчики <.> будут дежурить у телескопа. В этот телескоп может заглянуть каждый, чтобы убедиться, что бога нигде на небе нет»30.
«Обратную связь» с Ю. Гагариным и другими космонавтами организовывали СМИ, педагоги и пионерские активисты в привычной для того времени форме переписки. Широко распространенная практика написания коллективных писем героям Великой Отечественной войны, ветеранам труда, своим ровесникам из стран социалистического лагеря, космонавтам служила способом интеграции детей в общественно-политическую жизнь и предавалась публичной огласке.
Так, например, в статье «Челябинские пионеры - пионеру космоса»31 говорилось об инициативе совета дружины школы № 59 написания письма Ю. Гагарину. Фотография ответных
писем космонавтов хранится в школьном музее лицея № 1 в Челябинске. «Просвеченные» школьной цензурой детские послания представляли собой пример формализованного кода для выражения патриотических чувств и были призваны демонстрировать усвоение детьми основных жизненных задач. Так, например, участники упомянутого ранее клуба «Будущих космонавтов» отправили первому космонавту Гагарину и всем «небесным братьям» почетные членские удостоверения32. В ответ было получено письмо из Москвы с сообщением, что удостоверения были переданы космонавтам. Гагарин «отвечал» на страницах печатных детских изданий патриотически-просветительским нарративом, рассуждая о мире, гражданском долге, о роли школы в судьбе подрастающего поколения: «Дорогой друг, если у тебя будут трудности и даже неудачи, тебе всегда поможет коллектив»33. Как правило, в программу визита космонавтов в той или иной город, входило посещение одной из местных школ.
Только успехи советской космонавтики были достойны внимания детской аудитории. Журнал «Мурзилка», рассказывая читателям о запуске первого спутника 4 октября 1957 г., приписывал подопытной собаке по кличке Лайка почти интеллектуальные качества:
«Перед полетом собаку долго тренировали. Она научилась есть понемногу и в определенное время. Ее приучили не бояться сильных толчков при взлете ракеты. И все время полета Лайка вела себя спокойно»34. Но о том, что «первый космический пассажир» не вернулся на Землю, детям лишь намекнут постфактум и как будто между делом в 1960 г., воспевая запуск третьего корабля-спутника и его приземление с дворнягами Белкой и Стрелкой и целым зверинцем на борту: «Прежние спутники не возвращались на Землю. А теперь наши ученые сумели так сделать, чтобы корабль из космоса вернулся»35. Взрослые не могли дискредитировать всесильность советской науки в глазах детей. В результате космос приобретал черты загадочного природного явления, вместе с тем, безопасного, подлежащего исследованию и подчинению «советскому человеку», о чем в 1960-е гг. пелось в «гимне» романтиков В. Мурадели, Е. Долматовского «И на Марсе будут яблони цвести». «Гуру» детских СМИ и печатных изданий пытались замаскировать под пропагандистской эйфорией информационный вакуум фактов, имевших отношение к космической тематике. Сведения, не подлежавшие обнародованию детской публике, подменялись абстрактными понятиями и эпитетами «мечта», «чудесный», «загадочный» и пр.36 Однако это не умаляло ее притягательности, стимулируя детское творчество к созданию «собственного» космоса и встраиванию его в детскую модель мира37. В результате мыслительной и чувственной переработки детским восприятием культ космоса, превратившись в новый с точки зрения функции и содержания «продукт», позволяет судить о том, насколько действенны были образы, предлагаемые властью детскому воображению.
Приступая к анализу источников, авторство которых принадлежит детям, стоит отметить их плохую сохранность по причине своей обыденности и неконкурентоспособно-сти, например, с семейной и школьной фотографией, фиксировавших значимые события и подлежавших хранению. Поэтому я была вынуждена обратиться к материалам, опубликованным в различных изданиях, учитывая «менеджмент» взрослых и роль «социального заказа» в их создании. Тексты и рисунки, которые создавались детьми для участия во всевозможных конкурсах, должны были отвечать строгим педагогическим и пропагандистским
требованиям и канонам и тем самым демонстрировать «прирученность» их авторов к официальному дискурсу, в первую очередь, в области внешней политики. Роль бесспорного победителя на полях вымышленных космических сражений отводилась СССР. Так, Е. Беленький, ученик 6-го класса, разыгрывая межпланетный диалог Марса и Юпитера, от лица последнего немного в провокативном тоне пишет: «Ты же отлично знаешь, Марс, что ничто не остановит советские ракеты. Их делают не такие люди, которые могут отступиться от намеченной цели. Ты, кажется, забыл это?»38
Другой формой детского постижения действительности является рисование. Понимая
39
его как личную культурную практику39 и интерпретируя рисунок как свободный фантастический текст40, открывается доступ к сумме опытов и кодов внутреннего психосоциального развития его автора. В рисунках детей младшего школьного возраста доминирует оптимистическая сине-желто-оранжевая гамма. Сюжетно и композиционно они очень схожи с образцами советской массовой изобразительной традиции 1960-х гг.: настенными панно и мозаиками41, плакатами и открытками, на которых ракета, взмывая в темно-синее небо, устремляется на Луну42. Надпись «СССР» на борту, форма ракеты и ее конструкция свидетельствуют о стремлении авторов к фактологической точности. Примечательно, что в «детском» космосе отсутствуют взрослые: изображаемых космонавтов отличают явно детские очертания фигуры43; он не подчиняется законам физики, и в нем возможно все, что вмещает в себя детская фантазия. Таким образом, вымышленное космическое пространство служило сценой, на которой разыгрывалась внутренняя драма ребенка, заключавшаяся в зависимости от взрослых: «Таня каждый день мечтает /
О полете на Луну. / Только мама не пускает / В дальний путь ее одну»44. При этом освобождение от бдящего взора «контролеров» представлялось достижением естественного компромисса: «Наконец-то разрешила / Мама дочке полететь, / Только чтобы не шалила / И не вздумала болеть»44. Необходимость удовлетворения своих потребностей и стремления к самостоятельности реализовывалась детьми в попытках практического освоения космоса при помощи доступных им средств: изготовлении самодельных ракет. Так, уче-
ник второго класса из г. Мары С. Таранник в письме в журнал «Мурзилка» делился опытом создания и испытания самодельной ракеты и рассуждал о последствиях нарушения границ дозволенного: «Это было 5 апреля. В это утро встал я рано, умылся, позавтракал, сделал уроки. В свободное время я стал изобретать ракету. Взял пластилин, перо, бумагу и резинку. <...> Когда ракета была готова, я к ней привязал нитку и зажег ее. Когда дошла нитка до бумаги, ракета поднялась вверх. Перо пробило потолок, <...> загорелась фанера. Я очень испугался. Думал, будет пожар, но все обошлось хорошо. За это изобретение мне крепко попало от мамы»45.
Устойчивость любой идеологической модели, в том числе и культа космоса, может быть проверена, выдержав испытание временем. Проводя автобиографические интервью, я столкнулась с парадоксальной ситуацией - «космические» сюжеты в рассказанных информантами историях отсутствовали полностью и «активировались» интервьюером. В итоге повествование превращалось зачастую в набор официальных паролей. Так, А. Бергман, проживавший в 1950-1960-е гг. в Металлургическом районе, на вопрос о полете человека в космос, как будто отзываясь на призыв диктора радио запомнить мгновения
12 апреля 1961 г., так как «они уже принадлежат истории»46, отвечал: «А потом Гагарин. Тоже весну эту помню, когда запустили Гагарина. Погода была замечательная, сухо было, когда запустили Гагарина»47. Данный факт можно попытаться объяснить некой отстраненностью, а также невписываемостью культа космоса в текст личных переживаний и опытов: «Ну а вот эти куски ракеты - они либо мимо меня, либо я мимо них»47. Тем не менее, из перспективы памяти тема космоса звучит лейтмотивом в биографиях целого поколения.
Культ космоса с присущим ему особым коллективистским азартом служил эффективным педагогическим и идеологическим инструментом для всестороннего упорядочивания детского мира. Будучи особым продуктом советской пропаганды, он предлагал детям оптимистическую картину будущего и внушал чувство сопричастности каждого советского гражданина к «звездному часу» истории. На местном уровне главная ставка делалась на его практическую дисциплинирующую функцию. Культ космоса дети
«принимали» в свою игру ровно в той мере, в какой он резонировал с их любопытством и жаждой развлечений. В детском восприятии он выражал заявку на освобождение от контроля взрослых и потребность в самостоятельности.
Примечания
1 Пробный вариант статьи был представлен в 2009 г. к обсуждению на Международном интернет-семинаре по русской истории. См.: Коновалова, Л. Когда я вырасту, буду космонавтом! Культ космоса во властных практиках и восприятии детей в конце 1950-х - 1960-е гг. URL : http://isem.susu.ac.ru/arch/. Текст публикуется в переработанном и дополненном варианте.
2 См.: Рис. 1. Коллекция фотодокументов музея школы № 1, г. Челябинск.
3 Челяб. рабочий. 1961. 15 апр.
4 Kluge, R. Der sowjetische Traum vom Fliegen. Analysevergleich eines gesellschaftlichen Phanomens. Munchen, 1997; Schwartz, M. Die Erfindung des Kosmos. Zur sowjetischen Science Fiction und popularwissenschaftli-chen Publizistik von Sputnikflug bis zum Ende der Tauweterzeit. Frankfuhrt, 2003; Asif, A. Siddigi. Sputnik and the Soviet Space Challenge. Gaineswille, 2000.
5 Рютерс, М. Детство, космос и потребление в мире советских изображений 1960-х гг. : к вопросу о воспитании оптимизма в отношении будущего // Очевидная история. Проблемы визуальной истории России XX столетия : сб. ст. Челябинск, 2008. С. 451-472.
6 Гества, К. Юрий Гагарин - «Колумб космоса». Культура памяти и культ космонавтов в транснациональной перспективе // Траектория в сегодня : россыпь историко-биографических артефактов / под ред. О. С. Нагорной и др. Челябинск, 2009. С. 329-358. Особое внимание заслуживает тематический номер немецкоязычного издания «Osteuropa», авторы которого рассматривают различные аспекты международных взаимодействий и противостояний по поводу космоса в фокусе «холодной войны». См.: Osteuropa. 2009. № 10.
7 См.: Бреева, Е. Б. Дети в современном обществе. М., 1999. С. 21.
8 См.: Рис. 2. Коллекция музея школы № 1, г. Челябинск.
9 Челяб. рабочий. 1960. 5 янв.; Харьковский, Н. Д. Праздник новогодней ёлки /
Н. Д. Харьковский, Т. И. Харьковская. Пенза, 1959. С.22-24.
10 См.: http://www.astrogalaxy.ru/732.html.
11 Астафьева, Л. В. Планетарий Челябинский // Челябинск : энциклопедия. Челябинск, 2001. С. 650.
12 Объединенный государственный архив Челябинской области (ОГАЧО). Ф. Р-220. Оп. 14. Д. 54. Л. 33.
13 Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 2. Оп. 1. Д. 322. Л. 1.
14 Челяб. рабочий. 1963. 13 апр.
15 ОГАЧО. Ф. 1624. Оп. 1. Д. 59. Л. 2.
16 ОГАЧО. Ф. Р-1282. Оп. 2. Д. 247. Л. 204.
17 РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 339. Л. 36-37.
18 Интервью с Н. Т. Вихаревой, методистом музея Дворца пионеров и школьников им. Крупской, г. Челябинск. Записано
12.09.2008.
19 ОГАЧО. Ф. Р-1282. Оп. 2. Д. 244. Л. 114.
20 Челяб. рабочий. 1963. 13 апр.
21 РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 322. Л. 4.
22 Горит пионерский огонек : сб. ст. Челябинск, 1964. С. 25.
23 Вайль, П. Советское барокко / П. Вайль, А. Генис // Собр. соч. : в 2 т. Екатеринбург, 2003. Т. 1. С. 344.
24 Цит. по: Гества, К. Юрий Гагарин - «Колумб космоса». С. 340.
25 ОГАЧО. Ф. Р-1282. Оп. 2. Д. 244. Л. 112.
26 См.: Водопьянов, М. В. Космонавт - 1. М.,
1961. С.12-20.
27 Вайль, А. 60-е. Мир советского человека / А. Вайль, П. Генис // Собр. соч. : в 2 т. Екатеринбург, 2003. Т. 1. С. 529.
28 Мурзилка. 1961. № 6. С. 6.
29 Алексеев, С. П. История СССР : учебн. кн. для 4-го кл. / С. П. Алексеев, В. Г. Карцов. М.,
1962. С. 146.
30 ОГАЧО. Ф. Р-1282. Оп. 2. Д. 244. Л. 100-101; см.: Спутник атеиста / под ред. Т. Панфиловой, М. Скребицкого. М., 1961. С. 362, 365-366.
31 Челяб. рабочий. 1961. 16 апр.
32 Челяб. рабочий. 1963. 13 апр.
33 Мурзилка. 1962. № 9. С. 2.
34 Мурзилка. 1958. № 2. С. 14.
35 Мурзилка. 1960. № 11. С. 7.
36 ОГАЧО. Ф. Р-1282. Оп. 2. Д. 230. Л. 1-9.
37 См.: Осорина, М. В. Секретный мир детей в пространстве мира взрослых. СПб., 1999. С. 11-13.
38 Беленький, Е. Репортаж № 1 совещания планет солнечной системы // Урал. огоньки. 1959. № 1(11). С. 40.
39 См.: ReiB, W. : 1) Zur Produktion und Analyse von Kinderzeichnungen // Friederike Heinzel (Hrsg.). Methoden der Kindheitsforschung. Ein Uberblick uber Forschungszugange zur kindli-chen Perspektive. Weinheim u. Munchen, 2000; 2) Die Kindererziehung. Wege zum Kind durch seine Zeichnung. Neuwied, Kriftel, Berlin, 1996; Klager, M. Das Bild und die Welt des Kindes. Ein monographischer Bericht uber die Bilder zweier Kinder vom 2. bis zum 14. Lebensjahr. Munchen, 1974.
40 См.: Rohner, C. Freie Texte als Selbstzeugnisse des Kinderlebens // Friederike Heinzel (Hrsg.). Methoden der Kindheitsforschung.
41 См.: Рютерс, М. Детство, космос и потребление... С.451-472.
42 См.: Рис. 3. Шилов, А. Полет на Луну // Мурзилка. 1959. № 4. С. 22.
43 См.: Рис. 4. Хохлов, И. На Луне // Мурзилка. 1959. № 4. С. 22-23.
44 Балакина, О. Танины мечты // Урал. огоньки. 1959. № 1(11). С. 24.
45 Мурзилка. 1961. № 11. С. 3.
46 ОГАЧО. Ф. Р-1282. Оп. 2. Д. 244. Л. 111.
47 Из интервью с А. Бергманом. Записано
19.01.2009.
