CC BY
43
формы мысли или создаваться в потоке речи в определенном контексте и соответствующей ситуации. В каждом случае они являются средствами усиления выразительности языка в речевом общении. Из
приведенных примеров видно, что подлежащее в мокшанском языке может выражаться фразеологическими сочетаниями, которые состоят чаще всего из двух компонентов.
источники
Бебан - Бебан М. А. Тундань нармотть. Саранск, 1962; Виард — Виард. Шобдавань заря. Саранск, 1956; Кирдяшкин - Кирдяшкин Т. А. Кели Мокша. Саранск, 1953; Кудашкин - Кудаш-кин И. Н. Ломанти эряви кельгома. Саранск, 1996; Ларионов — Ларионов С. С. Лямбе кядьса. Саранск, 1962; Мокша I — Голенков Н. Кода ломанць ялгафтома лядсь // Мокша. 1997. № 6; Мокша II - Родин В. Кавал лефкст // Мокша. 1997. JMb 7; Мокша III — Лобанов В. Кштий оцязор // Мокша. 1996. № 12; Мокша IV - Аношкин Г. Маша // Мокша. 1997. j4® 3 — 4; Мокшо-ни — Мокшони А. И. Монцень янозе. Саранск, 1998; Сайгин — Сайгин М. Л. Стака паваз. Саранск, 1988.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Валгина Н. С. Современный русский язык / Н. С. Валгина, Д. Э. Розенталь, М. И. Фомина. М.: Высш. шк., 1987. 480 с.
2. Руднев А. Г. Синтаксис простого предложения. М.: Учпедгиз. 1960. 170 с.
3. Федотова В. П. Фразеологизмы в карельском языке // Вопросы финно-угроведения. Саранск, 1975. Вып. 4. С. 227 — 231.
4. Ширманкина Р. С. Фразеологический словарь мордовских языков. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1973. 224 с.
Поступила 14.05.03.
СТАНОВЛЕНИЕ ЖАНРА БАСНИ В МОРДОВСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
(ПО МАТЕРИАЛАМ ПЕРИОДИЧЕСКОЙ ПЕЧАТИ 20-х ГОДОВ XX ВЕКА)
Л. П. КАНАЕВА, аспирант
В становлении и развитии мордовской литературы трудно переоценить роль первых национальных газет и журналов. В 1920 году в Симбирске впервые увидела свет мордовская газета «Чинь стямо» («Восход солнца»). Ее выпуск был организован Симбирским губкомом партии на эрзянском языке. Это было событие огромной значимости в жизни мордовского народа. Несмотря на то что газета просуществовала всего год, она заняла важное место в агитации и пропаганде новых идей, просвещении мокшанского народа. В 1921 году в Москве выходит первый номер центральной мокшанской газеты «Якстере тяште» («Красная звез-
да» ), рассчитанной на всероссийского читателя. В том же году в Саратове начинает издаваться эрзянская газета «Якстере сокиця» («Красный пахарь»), а в 1924 году в Пензе — мокшанская газета «Од веле» («Новая деревня»). Во многих уездных центрах с мордовским населением (Арзамас, Ардатов, Кузнецк, Лукоянов, Пегровск) также появлялись национальные газеты. Во второй половине 20-х годов организуются мордовские журналы. В Пензе в 1927 году напечатан первый номер литературного, общественно-политического и сельскохозяйственного альманаха «Валда ян» («Светлый путь») на мокша-мордовском языке. С 1929 года в Самаре вы-
© Л. П. Канаева, 2003
ходит литературно-художественныи и общественно-политический журнал «Сят-ко» («Искра») на эрзянском языке.
Эти издания стали настоящей творческой мастерской для многочисленной группы одаренных поэтов и прозаиков. Молодые авторы начинали свое творчество с небольших заметок, корреспонденций, зарисовок и очерков. Работая литературными сотрудниками, редакторами и корреспондентами, они не только проходили школу журналистики, но и постоянно совершенствовали творческие возможности.
В те годы своего становления молодая мордовская литература развивалась преимущественно в поэтических жанрах. И это закономерно, потому что стихи были наиболее доступной формой для выражения авторского замысла и для читательского восприятия. В условиях послереволюционной действительности важно было не только высказать свой взгляд на происходящие события, но и взволновать читателя, приковать его внимание к каким-то фактам, вызвать нужную реакцию. Жизнь требовала создания актуальных, злободневных произведений, и боевая, смелая, острая сатира, сильная своим непосредственным воздействием, стала оружием борьбы против пережитков прошлого. Молодые авторы, стремясь ответить на социальные запросы, писали сатирические стихи, фельетоны, частушки, эпиграммы, в которых беспощадно обнажали отрицательные явления.
Зачинателями сатирического и юмористического начала в мордовской литературе справедливо считаются Федор Зава-лишин и Фока Бездольный. Их сатирические произведения были очень популярны и имели огромное воспитательное значение. Большое влияние на развитие сатирического жанра оказывали агитпоэмы В. Маяковского и басни Д. Бедного. Начинающие мордовские поэты брали на вооружение новизну их поэтической манеры, остроту, тональность, политичность произведений. По их блестящему образцу создавались и первые сатирические антирелигиозные произведения, быстро распространявшиеся и любимые народом. В центре обличения часто был поп как наиболее типичиый представитель религиозной
идеологии. Утверждается сатирический образ-маска попа, представленный в откровенно смешном виде. Именно в таком ключе написаны «Кода эрясь поп Федот» («Как жил поп Федот») Ф. Завалишина, «Озныця» («Богомолка»), «Тядо кемо» («Не верьте»), «Шкайть лемса» («Именем бога») Ф. Бездольного, «Попть кядь ала» («Под рукою попа») М.Ф., «Пиземть народти, а копшатнень попти» («Дождь народу, а лепешки попу») Цятка, «Чуда» («Чудо») Я. Ананькина и др. В этих и других произведениях авторы, используя приемы устной народной поэзии, средства народного юмора и сатиры, разоблачали самоуверенность и двуличие служителя церкви.
Наряду с антирелигиозной темой часто встречается осмеивание кулака — мучителя бедного крестьянства. Очень характерна в этом отношении сатира Э. Пя-тайкина « Кулаконть чачоза» ( « Облик кулака» ). В ней он дает его яркий плакатно-карикатурный образ, нарисованный по образцу плакатов «Окон сатиры РОСТа» В. Маяковского. Автор прибегает к приемам гротескной сатиры, чрезмерно преувеличивая черты внешнего облика своего персонажа:
Деголь Петр декшке, Мекс штекат прякашкат, Сельметь чаплушкат, Курготь покш лукушка...
Деголь Петр декшке, Почему щеки, как пироги, Глаза, как чаплушки, Рот твой, как лукошко...
Этот басенный принцип гиперболизации и карикатуры положен в основу многих сатирических стихотворений 20-х годов. Бесспорно, идеальная модель басни предполагает наличие таких признаков, как сюжетность, краткость размера, аллегори-чески-иносказательный смысл, наличие персонажей-животных, разговорный диалог и т. д. Реальное же соотношение этих признаков может быть различно: некоторые могут отсутствовать, но структурная первооснова жанра басни устойчива в большей степени, чем у какого-либо другого жанра.
Так, в социальном сатирическом стихотворении «Эрзякс овсе а корты — рускс кортамо а машты» («По-эрзянски совсем
не говорит, а по-русски не умеет»), проникнутом патриотическим настроением, можно увидеть некоторые признаки басни. В этом жизненно-конкретном повествовании расказывается об эрзянине Мите, который решил «рузокс прязом сёрмадса, весе эрзятнень мон стувса...» («русским себя записать, всех эрзян забыть...»). Автор, взявший себе псевдоним Сардо, выставляя героя не в лучшем свете, приходит к верному наблюдению:
Эрьва таркава улить Истят Митенькат эрить, Эрзякс овсе а кортыть — Рускс кортамо а маштыть.
Повсюду найдутся Такие Митеньки, Что по-эрзянски не говорят, А по-русски не умеют.
Отчетливо выраженный назидательный характер произведения, поучающий тон, моралистическая концовка, свойственная жанру басни, более всего отвечали намерениям поэта, раскрывшего сущность самовлюбленного Мити.
В сатирических стихотворениях «Кода пчкафты Слободань докторсь» («Как лечит Слободской доктор»), «Самогононь председатель» («Самогонный председатель»), «Кона седе паро?» («Как лучше?»), «Путка шалхка прязт» («Заруби себе на носу») имеются многие черты, типичные для басни. В них есть диалоги героев, развернутый сюжет, заключена мораль. Авторы стараются не просто вскрыть причину социального зла, но и определить пути избавления от него. В стихотворении «Кона седе паро?» Тюртяк (Сафро-нов) с иронией описывает семейную ссору. Жена, призывая своего мужа порвать наконец с пьянством, убеждает его в пользе чтения книг:
Рамак кинешкат, Газета сёрмат, Кадык симемать, Лечак те урмать.
Купи книги, Выпиши газету, Перестань пьянствовать, Излечи эту болезь.
Поучающая история о том, как сгорел новый дом, рассказанная поэтом М. Безбо-родовым в стихотворении «Путка шалхка прязт», подчеркивает пользу страховки:
— Эх и кудоль!
Лац и путфоль!
— Тяни коса сон?
— Эх и дом был!
Ладно срублен!
— Где же он теперь?
А сатирическая пословица, положенная в основу авторской морали, стала средством выражения идеи всего произведения.
...Мяляфтк, ялгай,
И тя баснять,
Путка шалхка прязт!
...Запомни, друг,
И эту басню,
Заруби себе на носу.
Стихотворная форма басни в зарождающейся мордовской литературе имела, как мы видим, поисковый характер. Но ее утверждение в эпоху стремительного развития событий приобретало особое значение. Обращение к басне давало новые художественные средства для борьбы за социалистическую идеологию. Реалистическая манера в сочетании с публицистической страстностью нисколько не теряла сатирической остроты. Форма басни, более емкая, чем сатирический фельетон, не исключает конкретного жизненного факта, на материале которого строится и фельетон. Она лучше освещала темы большого масштаба.
Басня Т. Салмыксова «Букась и врьгазсь» («Бык и волк»), написанная в 1926 году, служит ярким примером. Это была лучшая сатира на английских консерваторов, ответ на ноту лорда Керзона в мордовской поэзии. По содержанию она близка к басне Д. Бедного «Львиное угощение» и стихотворению В. Маяковского «О том, как у Керзона...». По примеру классиков советской сатиры Т. Салмыксов дает отповедь от имени мордовского народа правителям Англии на их наглое требование к Советскому правительству выплатить царские долги. Автор рисует встречу Волка с Быком на лугу. Наглый Волк, приблизившись к Быку и льстя ему, предлагает свою дружбу, а заодно просит позволения постричь у Быка клок шерсти в погашение долгов. Вот как описывается эта встреча:
Букась ляй трваса ярхцась сетявняста,
Вача врьгазсь вешенць суском гырнь паксяса...
Ваны — бука. Пяк топоцта, оржа сюра...
— Бука ялга, шумбра шиця, няймос ули:
Пона касфтоть, понддя петевсь, тевуе моли. Пади, мяльця долконь пандомс, ялгакс арамс? Лангстот цяк пона пакшке мерьгк тень нарамс... — Понда петемс, пона касфтомс, мон старандань. Поназнь мархта оржа сюротка мон касфтонь. Анцяк понась нарамс — морось пяк кувака...
На лугу у речки пасется мирно бык, А по полю рыщет голодный волк... Смотрит волк — бык. Очень сытый,
остророгий... — Здравствуй, друг, я вижу, шерстью
ты оброс и потучнел. Поди, желаешь долг отдать и другом стать? Позволь мне клок шерсти с тебя снять... Бык ответил: «Я старался телом пополнеть
и шерсть отрастить. А вместе с шерстью острые рога я отрастил. Только шерсть с меня постричь —
песня долгая...
Таким должен быть ответ советского народа буржуазному правительству Англии, заключает поэт. В этой басне средствами
Поступила 12.04.03.
мордовского языка он сумел передать типичные черты врага: наглость и хитрость, его волчьи приемы. В характерных повадках волка воплощена натура буржуазных дипломатов, способы их интриг и козней.
Зарождение басни в 20-е годы XX века говорит не только о жанровом обогащении молодой мордовской литературы, но и об усилении образности поэзии. Бесспорно, молодые мордовские литераторы еще не всегда умели найти сильные поэтические средства для воплощения своих замыслов, поэтому о басне с четким сюжетом, типическими образами и народным языком речь еще не идет. Но для дальнейшего формирования и развития басенного творчества на этом этапе была заложена крепкая основа.
«ПОСЛЕДНИЕ СВИДЕТЕЛИ» ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
(ПО ПОВЕСТИ А. СОБОЛЕВСКОГО 4ПРОЩАНИЕ НАВСЕГДА»)
Н. ЧЕКАШКИНА, аспирант
В огромном «материке», что образует литература о Великой Отечественной войне, особое место занимает повесть о военном детстве. Именно в те тяжелые годы это явление вошло в жизнь народа и литературу, выдвинув проблему «война и дети» как одну из важнейших. Оно уникально хотя бы потому, что повесть более, чем другой жанр, имеет очевидные и пока еще не представленные со всей четкостью связи с нынешним сложнейшим временем, его жгучими проблемами [1; 2; 10].
Нужно сказать, что сегодня, когда столь многое в нашей жизни пересматривается именно с нравственных позиций, события, соотносящиеся с этой величайшей битвой, получают свое новое освещение, свой суд.
Литература не может пройти мимо такой неотъемлемой части жизни, как детство, не может не стремиться включить во всеобщий нравственный опыт то, что было пережито в войну человеком юным. Она пристально всматривается в ребенка, попавшего в невыносимые условия. Поэтому понятно ее постоянное возвращение к феномену духовных и нравственных возможностей детства, испытанного войной. Детство ближе стоит к истокам жизни, и писатели, погружаясь в прошлое, чаще собственное, вопрошают его, чтобы понять человека наших дней [3 — 8].
В произведениях, написанных на основе событий своего детства, прошедшего на войне или около войны, отражается общее
© Н. Чекашкина, 2003
