CC BY
105в
ф НЕИЗВЕСТНОЕ ИЗ ЖИЗНИ СПЕЦСЛУЖБ
СТАНОВЛЕНИЕ ВОЕННОЙ КОНТРРАЗВЕДКИ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
IНАЧАЛЕ XX века Россия не имела специального органа борьбы со шпионажем. Контрразведывательные функции выполняли Военное и Морское министерства, Департамент полиции (ДП) и Отдельный корпус жандармов (ОКЖ) МВД, подразделения МИДа и Отдельный корпус пограничной стражи Минюста. Межведомственная разобщенность, нехватка денежных средств и квалифицированных кадров, отсутствие единого координирующего центра отрицательно сказывались на обеспечении безопасности империи. Одной из причин поражения России в войне с Японией (1904—1905 гг.) явилась малоэффективная работа отечественных спецслужб.
После проигранной самодержавием войны нарушился общий баланс сил великих держав. Возрастание военной мощи Германии подстегнуло гонку вооружений и обострило противоречия в Европе. В сложившейся внешнеполитической обстановке Россия занимала особое положение. Поэтому к ней было приковано повышенное внимание не только дипломатических ведомств, но и разведывательных служб как потенциальных противников, так и союзников (исключая Францию). Целенаправленная активность разведывательных структур потребовала принятия срочных мер по защите секретов, в первую очередь военных. На повестку дня встал вопрос о создании специальной службы — контрразведки.
Организацией службы раньше всех озаботилось армейское командование. В 1908 году во время Киевского съезда старших адъютантов разведывательных отделений штабов военных округов была выработана общая система организации контрразведки в мирное время, согласно которой контршпионажем должны были заниматься чины отдельных корпусов жандармов и пограничной стражи под общим руководством старших адъютантов разведывательных отделений. Координация их деятельности возлагалось на 5-е делопроизводство Главного управления Генерального штаба (ГУГШ)1. Эти предложения легли в основу проекта «Инструкции по контрразведке». Ознакомившись с документом, начальник Генерального штаба генерал от инфантерии Ф.Ф. Палицын направил в МВД письмо,
в котором предлагал порядок координации деятельности всех заинтересованных ведомств. Председатель Совета министров России, министр внутренних дел и шеф корпуса жандармов П.А. Столыпин в ответном письме согласился с необходимостью ликвидации «пустот» в сфере безопасности, но вместе с тем отверг предложение военных о возложении «исполнительных функций всецело на жандармские и полицейские учреждения» при руководящей роли штабов военных округов. Он отмечал, что «контрразведка, в сущности, является лишь одной из отраслей политического розыска».
Кроме того, по мнению Столыпина, в штабах военных округов не было квалифицированных кадров, знающих достаточно хорошо «техническую сторону розыска». С его точки зрения эффективное взаимодействие с военными могли бы осуществлять районные охранные отделения Департамента полиции. Что же касается финансирования контрразведывательной деятельности, то расходы розыскных учреждений МВД на наем специальных агентов, считал он, должно было нести Военное министерство.
10 декабря 1908 года была создана межведомственная комиссия. Председателем ее был назначен директор Департамента полиции М.И. Трусевич. В нее вошли исполняющий обязанности вице-директора ДП коллежский советник С.Е. Виссарионов, заведующий особым отделом департамента полковник Е.К. Климович и состоящий при особом отделе подполковник В.А. Беклимишев. Интересы военного ведомства представляли Генерального штаба полковник Н.А. Монкевиц — делопроизводитель ГУГШ, его помощник капитан С.Л. Марков и отвечавший за разведработу в штабе Киевского военного округа старший адъютант разведотделения полковник А.А. Самойло. Морское ведомство делегировало начальника иностранной части Морского генштаба (МГШ) капитана 2 ранга Б.И. До-ливо-Добровольского2.
Комиссия пришла выводу, что для «своевременного обнаружения лиц, занимающихся разведкой в пользу иностранных государств, и в принятии мер по воспрепятствованию их работе»3 необходимо учреждение особого органа, снаб-
женного достаточными средствами и обладающего соответствующими полномочиями. «Конечная цель контрразведки, — гласит один из документов заседания комиссии, — привлечение к судебной ответственности уличенных в военном шпионаже лиц на основании ст. 108, 109 Уголовного уложения 1903 г, прекращение вредной деятельности названных лиц административными мерами». Наиболее рациональной мерой борьбы со шпионажем была признана организация агентурной сети. В ходе обсуждения предложенных схем контрразведывательной деятельности было принято решение об учреждении самостоятельного контрразведывательного отделения (КРО), подчиненного только Департаменту полиции и связанного с охранными отделениями на общем для всех розыскных органов основании4.
К 1 июля 1909 года предполагалось учредить два контрразведывательных отделения в Петербурге, по одному — в Варшаве, Киеве, Вильно, Иркутске и Владивостоке. Ежегодно эти 7 отделений должны были обходиться царской казне в 251 520 руб.5. Для сравнения отметим, что в 1906—1909 гг. на секретные расходы (разведку) ГУГШ получало 344 160 руб. в год. Таким образом, если бы проект комиссии был одобрен Советом министров, то общие расходы России на разведку и контрразведку составили бы 595 680 руб.6. Однако денег на контршпионаж у правительства не нашлось ни в 1909, ни в 1910 году. Поэтому все планы укрепления силовых структур пришлось отложить на неопределенный срок.
Вскоре был смещен глава ДП М.И. Трусевич. Его преемником должен был стать Н.П. Зуев. Однако он не проявлял большой склонности к оперативной деятельности, в большей мере занимаясь административными, законодательными и финансовыми вопросами департамента. Поэтому фактически главой русской тайной полиции стал генерал-лейтенант П.Г. Курлов, товарищ министра внутренних дел и командир Отдельного корпуса жандармов.
28 марта 1909 года состоялось очередное заседание межведомственной комиссии, на котором были выработаны Положение о контрразведывательных отделениях и Правила для словесного на-
в
Н.С. КИРМЕЛЬ. Становление военной контрразведки Российской Империи ф
ставления лиц, руководящих контрразведкой. Эти документы были утверждены министром внутренних дел и согласованы с главами Военного и Морского министерств7. Однако дальше дело не пошло, поскольку бюрократическая машина российского государства не способствовала четкому взаимодействию между армией, флотом и МВД. Этот факт был признан межведомственной комиссией по организации контрразведывательной службы, заседание которой состоялось в марте 1910 года: «Дело организации органов контрразведки, в том числе установление негласного надзора за путями тайной разведки иностранных государств против Российской Империи, должным образом не налажено. Функции контрразведывательных органов в настоящее время используются разрозненно, отчасти чинами корпуса жандармов, отчасти ГУГШ, отчасти МГШ, а также разведывательными отделениями штабов округов. В связи с этим, с целью усиления мер борьбы с военным и военно-морским шпионажем против Российской Империи, введения единоначалия и повышения эффективности органов контрразведки межведомственная комиссия предлагает соответствующим министерствам и главным штабам этих министерств приступить к разработке и созданию единого органа, который взял бы на себя единолично функцию контрразведки, охраны военных секретов и безопасности Российской Империи»8. Руководство МВД пришло к выводу, что осуществление военной контрразведки в рамках гражданской полицейской организации не принесет пользы «ввиду отчужденности» ее от военных.
29 июля 1910 года комиссия под председательством генерал-лейтенанта П.Г Курлова вновь рассмотрела вопрос организации контрразведывательной службы. Ознакомив присутствующих представителей ГШ и МГШ с журналом заседаний межведомственной комиссии 1909 года, председатель высказался против учреждения контрразведывательных отделений в системе ДП, мотивировав тем, что Департамент полиции не обладает специальными знаниями организации русской и иностранных армий, вследствие чего не может эффективно руководить контрразведывательной службой. П.Г. Курлов предложил схему, согласно которой КРО должны были подчиняться военному командованию, а органы Департамента полиции оказывать им помощь9. Он также предложил, чтобы офицеры-жандармы «могли бы быть в отделении лишь вспомогательной силой и вести контрразведку по указаниям стоящего во главе отделения офицера Генштаба». Это предложение было принято членами межведомственной комиссии.
Такое полярное изменение позиции заставляет задуматься. В чем же кроется истинная причина столь резкого изменения мнения комиссии? Здесь, наверное, следует принять в расчет падение влияния при дворе П.А. Столыпина, инициировавшего специальное рассмотрение вопроса по созданию контрразведки, и уход с поста руководителя Департамента полиции М.И. Трусевича — активного сторонника создания контрразведки в розыскных структурах МВД. Новый руководитель департамента П.Г Курлов не ставил в разряд первоочередных вопрос создания КРО.
Интересно отметить, что П.Г Курлов, отказавшись от идеи создания спецподразделений по борьбе со шпионажем, в письме к военному министру В.А. Сухомлинову так определил круг обязанностей и полномочий командируемых «знающих дело розыска» жандармских офицеров: «...для технической работы и производства необходимых следственных действий»10. Таким образом, даже передавая контрразведывательную функцию военным, руководство тайной полиции понимало, что разрывать оперативно-розыскную деятельность и следствие нецелесообразно. Поэтому 25 декабря 1910 года циркуляром директора ДП указывалось на необходимость широкого развития военно-шпионской деятельности, которой придавалось важное значение. Он обращал серьезное внимание всех офицеров ОКЖ на необходимость наблюдения за иностранными военными разведчиками и привлечения секретной агентуры в целях их надлежащей разработки.
Следуя решению комиссии, в 1910 году по согласованию с министерствами внутренних и иностранных дел Генеральный штаб приступил к организации самостоятельных контрразведывательных отделений в структуре вооруженных сил. К июню 1911 года военное ведомство образовало Петроградское городское, Петроградское окружное, Московское, Виленское, Одесское, Варшавское, Киевское, Тифлисское, Ташкентское, Иркутское и Хабаровское контрразведывательные отделения (бюро)11. Таким образом, на территории России учреждались 11 КРО. Районы деятельности трех отделений не совпадали с территориями округов, при штабах которых они создавались. Так, Одесское отделение должно было действовать в пределах Одесского военного округа и Войска Донского, Московское — в районах Московского и Казанского военных округов, Иркутское — на территории Омского и Иркутского округов. Общее руководство всеми контрразведывательными отделениями военных округов осуще-
ствляло особое делопроизводство при отделе генерал-квартирмейстера ГУГШ. В оперативном же отношении начальники КРО подчинялись непосредственно генерал-квартирмейстерам военных округов, которые в основном и руководили работой контрразведки, поскольку особое делопроизводство являлось регистрирующим и отчетным учреждением.
Через генерал-квартирмейстера и начальника разведывательного отделения начальник КРО подчинялся начальнику штаба округа. В каждом военном округе стали функционировать два специальных органа: разведывательный, под руководством офицера Генерального штаба осуществлявший шпионаж за границей, и контрразведывательный, под руководством жандармского офицера обнаруживавший иностранных шпионов на территории Российской Империи.
Казна ежегодно выделяла Военному министерству на нужды контрразведки по 843 тыс. руб., однако реально отделения получали на 200—260 тыс. руб. меньше. Разница, очевидно, шла на финансирование разведки. Общая сумма «секретных» расходов Военного министерства в 1911 году составила 1 947 850 руб., в том числе на «надобности» разведки — 891 920 руб. и 583 500 руб. — на контрразведку12.
По отдельным статьям сумма расходов ГУГШ на контрразведку распределялась следующим образом: на секретную агентуру и оплату ценной информации — 246 тыс. руб., жалованье служащим — 157 260 руб., на служебные разъезды — 63 600 руб., наем и содержание канцелярий — 33 840 руб., услуги переводчиков — 12 600 руб., содержание конспиративных квартир — 12 600 руб.13. Как видим, почти 43 проц. всех денег шли на оплату услуг агентуры, без которой существование контрразведки было признано невозможным. В зависимости от масштабов предстоящей работы определялась сумма финансирования контрразведывательных отделений. Самая крупная сумма предназначалась Санкт-Петербургскому (городскому) отделению. Ему предстояла наиболее ответственная работа — обезопасить центральные военные учреждения империи и контролировать действия иностранных дипломатов. На втором месте находилось Хабаровское отделение. Его главной задачей была борьба с японской разведкой. Варшавское и Киевское отделения, которым предстояло нейтрализовать германскую и австрийскую разведки в западных приграничных губерниях, получили третью по объему сумму. Иркутское контрразведывательное отделение занимало четвертую позицию. В его зоне ответственности была вся Сибирь. На этой гигант-
в
я
НЕИЗВЕСТНОЕ ИЗ ЖИЗНИ СПЕЦСЛУЖБ"
ской территории предстояло организовать борьбу с китайской, японской и другими разведками, а это явно предполагало большие траты. Меньше всех досталось Тифлисскому и Одесскому отделениям. Они противостояли относительно слабым разведслужбам Турции, Балканских государств и отчасти Австро-Венгрии.
6 июня 1911 года начальник Генерального штаба генерал от кавалерии Я.Г. Жилинский утвердил штат КРО. В течение месяца начальники окружных штабов представили отделу генерал-квартирмейстера ГУГШ кандидатуры начальников контрразведывательных отделений14, которые 12 июля убыли к новым местам службы. Из 11 начальников контрразведывательных отделений до этого 4 состояли на службе в охранных отделениях; 7 начальников имели чин ротмистра и 4 — подполковника. По характеристикам жандармского ведомства, все они были опытными и энергичными офицерами. Ротмистр Немысский возглавил контрразведывательное отделение штаба Санкт-Петербургского военного округа, подполковник князь Турке-станов — Московского, подполковник Аплечеев — Одесского, ротмистр Муев — Варшавского, ротмистр Беловодский — Вилен-ского, ротмистр Зозулевский — Туркестанского, ротмистр Куприянов — Иркутского15.
В ГУГШ и ДП понимали, что эффективность работы контрразведывательных отделений будет во многом зависеть от кадров. Окружным генерал-квартирмейстерам ГУГШ предоставило право самостоятельно определить кандидатов на должности начальников отделений в среде жандармских офицеров, известных им «с отличной стороны». Таким образом, Генштаб снимал с себя ответственность за неудачный выбор кандидатов, а начальники штабов военных округов, как предполагалось, ввели бы в свое окружение не соглядатаев из жандармерии, а лично им знакомых людей. В действительности же далеко не все штабные генералы могли судить о компетентности сотрудников политической полиции. К тому же редкий начальник, в том числе и жандармский, согласился бы добровольно отдать хороших работников в чужое ведомство. Поэтому вполне понятно, что руководители губернских жандармских управлений (ГЖУ) рекомендовали штабам подчас далеко не самых способных своих офицеров. Генерал-квартирмейстеры делали свой выбор практически наугад, полагаясь на аттестации жандармского начальства. Поэтому на первых порах контрразведывательные отделения, по всей видимости, вряд ли возглавили профессионалы высокого класса.
Чтобы должность начальника контрразведки выглядела в глазах
жандармов более привлекательной, для занявших ее было предусмотрено крупное «добавочное содержание» — 3600 руб. в год. С учетом всех выплат начальники отделений получали в зависимости от чина 5500—5800 руб. в год, что в 2,5 раза превышало средний годовой оклад жандармского ротмистра и даже превосходило обычное денежное содержание командира пехотной бригады в чине генерал-майора. Не скупились на жалованье и другим штатным сотрудникам отделений. Чиновникам для поручений полагалось 1500 руб. в год, а в Санкт-Петербурге, Иркутске и Хабаровске из-за «дороговизны жизни» — 1800 руб. Старшие наблюдательные агенты получали соответственно 1200 и 1500 руб., младшие — 780 и 1200 руб. Это были относительно высокие оклады. Например, судебный следователь с университетским дипломом имел годовое жалованье в 789 руб., участковый врач на железной дороге — 120016.
Намного сложнее оказалось найти желающих занять должности помощников начальников отделений, хотя им также полагалось «добавочное содержание» по 1200— 1500 руб. Так, § 9 Положения о контрразведывательных отделениях требовал, чтобы помощниками начальников отделений назначались армейские офицеры и только в крайнем случае — жандармы. В Приамурском и Иркутском военных округах офицеры — выпускники Дальневосточного института восточных языков приравнивались в отношении назначения на должности по контрразведывательной службе к офицерам ГШ и могли исполнять обязанности начальников КРО, но только в том случае, если в составе офицерских чинов отделения будет хотя бы одно лицо с юридическим образованием. Чинами для поручений и наблюдателями могли быть лица, служившие по политическому сыску.
8 июня 1911 года военный министр В.А. Сухомлинов утвердил Положение о контрразведывательных отделениях военных округов, где, в частности, говорилось: «Контрразведывательные отделения военных округов учреждаются для борьбы с военным шпионажем, для воспрепятствования тем мерам иностранных государств, которые могут вредить интересам обороны Российской Империи»17.
Инструкцией, разработанной Генштабом, было определено, что «военным шпионством (военной разведкой) является сбор всякого рода сведений о вооруженных силах (сухопутных и морских), об укрепленных силах государства, а также имеющих военное значение географических, топографических и статистических данных о стране, путях сообщений, производимый с целью передачи их иностранным державам».
Вести борьбу со шпионажем предлагалось с помощью агентуры и наружного наблюдения. В условиях мирного времени агентура подразделялась на следующие категории: консульская агентура, внедренная или завербованная из числа обслуживающего персонала или родственников служащих иностранных представительств, расположенных на территории страны; штабная агентура, занимавшаяся личным составом военных и военно-морских учреждений России, как в центре, так и на местах; внутренняя агентура, обслуживавшая общественные места, расположенные вблизи учреждений, посещавшихся «военными чинами» (торговые лавки, чайные, рестораны и т.п.), а также точки, подходившие для проведения «свиданий» агентов иностранных разведок «с лицами, дающими им сведения».
Однако следует заметить, что с переходом полномочий по реализации контрразведывательных функций к военному ведомству ситуация с так называемой офицерской штабной агентурой осталась неизменной. Проблема лишь консервировалась и загонялась вглубь. Менталитет кадрового офицерства изначально был негативен по отношению к любому виду оперативного поиска в своей среде. Данная особенность видна во всех нормативных документах военной контрразведки. Инструкциями запрещалось вербовать агентуру среди военнослужащих, а устанавливать наблюдение за офицерами разрешалось лишь с санкции генерал-квартирмейстера, да и то, как отмечалось, «только в исключительных случаях». Как следует из вышесказанного, военная контрразведка изначально была поставлена в «щекотливое» положение при ведении оперативно-розыскной деятельности в армейской среде.
Сложность с вербовкой осведомителей заключалась еще и в специфике борьбы со шпионажем. В отличие от революционеров, которые действовали в составе подпольной организации, агенты иностранных спецслужб работали в одиночку. Поэтому найти сексота, пожелавшего выдать шпиона, а потом следить за ним до самого ареста было непростым делом. Контрразведчики вербовали информаторов среди обиженных поставщиков секретных сведений, мелких осведомителей и любовниц шпионов. Шли на контакт с сотрудниками КРО и лица, желавшие заработать деньги на выдаче иностранного агента, а также по идейным соображениям.
Если внутренняя агентура служила для освещения намерений шпиона, то наружное наблюдение следило за его действиями. «Филерская служба, — пишет начальник разведывательного отделения Варшавского военного округа полковник Н.С. Батюшин, — тре-
Н.С. КИРМЕЛЬ. Становление военной контрразведки Российской Империи
в
к
бует от агентов наружного наблюдения, кроме умственного развития, памяти и находчивости, особого развития зрительной памяти, которая должна фиксировать все доступные глазу мелочи повседневной уличной жизни, и умения вести наблюдение на расстоянии, дабы не попасть в поле зрения наблюдаемого»18.
Создание органов армейской контрразведки в течение 1911 года не означало учреждения некой особой системы, в частности потому, что отсутствовал управляющий центр, который бы координировал и планировал борьбу с агентурой противника, а тем более прогнозировал вероятные действия иностранных спецслужб по стране в целом. По мнению специалистов Департамента полиции, военное ведомство, создавая свою контрразведывательную службу, совершило ошибку, законспирировав деятельность контрразведывательных органов. По этой причине сотрудники КРО были лишены всякой исполнительной власти, даже той, которую они имели как жандармские офицеры. Инструкцией им предписывалось только вести наружное наблюдение, а для обысков и арестов обращаться к местным жандармским органам. Но парадокс ситуации заключается в том, что после создания в Военном министерстве контрразведывательных отделений циркуляром Департамента полиции от 18 сентября 1911 года борьба с иностранными спецслужбами была изъята из круга прямых обязанностей Главного жандармского управления и охранных отделений,хотя им были даны указания по-прежнему передавать поступавшие сведения о фактах шпионажа окружным генерал-квартирмейстерам19.
Таким образом, разоблачение иностранных шпионов перешло из такого крупного учреждения, как Департамент полиции, в ведение скромных по численности отделений. И если ГЖУ из-за малочисленности не могло бороться со шпионажем в своей губернии, то каких результатов можно было ожидать от отделения, которое по числу служащих являлось меньше любого жандармского управления и к тому же функционировало нелегально. После реорганизации начальник отделения — лицо, лишенное всякой власти, — мог только при «хороших отношениях» с жандармскими властями рассчитывать на реализацию своих агентурных сведений. Сотрудники ГЖУ, наделенные властью по производству дознания, являлись слепыми исполнителями воли контрразведки военного ведомства.
Проанализировав работу военной контрразведки, специалисты ДП признали ее бессистемной и дали неудовлетворительную оценку ее оперативно-розыскной деятельности. Помимо указанных не-
достатков чины департамента констатировали некоторую отчужденность КРО от жандармских управлений и охранных отделений. Она выражалась в том, что начальники КРО в своих требованиях к начальникам ГЖУ и охранных отделений о проведении совместных оперативно-розыскных мероприятий не считали нужным посвящать последних в существо дела. В этих случаях роль жандармерии и охранки сводилась лишь к формальному исполнению ими требований контрразведки. Жандармерия и охранка не имели возможности самостоятельно проводить расследования и оперативные разработки подозреваемых в шпионаже лиц. Несогласованность действий упомянутых розыскных органов в борьбе с агентурой замечалась и при ведении наружного наблюдения. Из-за отчужденности органов сыска часто за одними и теми же лицами слежка велась одновременно несколькими спецслужбами, что снижало эффективность розыска20.
Подобного рода разобщенность была заложена еще межведомственной комиссией, которой до конца не удалось разграничить ведомственные полномочия. Предполагалось, что все возникающие проблемы можно будет решать в процессе работы. Однако члены комиссий недооценили глубину существовавших межведомственных разногласий. Сразу же после формирования контрразведывательных отделений на первый план вышли не вопросы координации действий военных и полицейских органов, а тяжба между штабами военных округов и жандармскими управлениями за право единолично распоряжаться этими отделениями. Кажется, что для споров не было оснований. В Положении о контрразведывательных отделениях 1911 года указано, что они подчинены генерал-квартирмейстерам окружных штабов, при которых созданы. Вроде бы все ясно. Однако начальниками отделений были офицеры Отдельного корпуса жандармов. Они считались прикомандированными к местным жандармским управлениям, и в силу этого обстоятельства начальники управлений были убеждены в том, что офицеры контрразведки обязаны беспрекословно выполнять их приказания. Выходило, что контрразведка в провинции имела двойное подчинение, причем каждое начальство (жандармское и военное) стремилось продемонстрировать свою исключительную власть над контрразведывательным отделением.
Причину межведомственной разобщенности органов контрразведки также следует искать в корпоративности, пронизывавшей государственный аппарат империи. Особенно заметна она была в армии. Внешне сплоченный офицер-
ский корпус в действительности не был однородным. Например, в среде армейского офицерства закрепилась стойкая неприязнь к гвардии. Старшие офицеры делили себя на тех, кто окончил Николаевскую академию Генштаба, и тех, кто там не обучался. Принцип товарищеской взаимопомощи, действовавший внутри каждой из групп, не распространялся на «чужаков». В основе этого бесконечного деления на слои, группы и т.д. лежало чувство неприязни большинства к «выскочкам», к тем, кто сумел выделиться из основной массы офицерства. Этим можно объяснить резкое отчуждение, характерное для взаимоотношений офицеров армии и ОКЖ. Ведь корпус был укомплектован армейскими офицерами, пожелавшими сменить род службы и прошедшими серьезный конкурсный отбор. Причем очень часто без протекции перевод в корпус был попросту невозможен. Многие офицеры вопреки утвердившемуся в литературе мнению пытались добиться перевода в Отдельный корпус жандармов, поскольку это был единственный реальный способ молодым честолюбцам, не попавшим в академию, вырваться из тягостной беспросветности гарнизонной службы. Но не всем это удавалось.
Итак, согласия и уважения между представителями офицерства, по всей видимости, быть не могло. Но как ни покажется странным, и в среде жандармов дробление на взаимно отчужденные группы продолжалось. Офицеры ГЖУ видели чуть ли не врагов в лице своих товарищей, служивших в охранных отделениях. В 1911 году оформилась и еще одна, правда, немногочисленная группа — офицеры контрразведки, которую весьма неприязненно восприняла большая часть жандармских офицеров. Начальники жандармских управлений и их помощники ревниво следили за каждым шагом своих коллег из контрразведки. Непременным атрибутом межгруппового соперничества в жандармской среде были интриги, что вполне отражало специфику деятельности политической полиции21.
Успешному противостоянию иностранным спецслужбам препятствовали не только межведомственная разобщенность, структурное несовершенство контрразведывательных органов, но и законодательная база Российской Империи. Действовавшие к началу XX века законы о государственной измене не только устарели, но и пришли в прямое противоречие с общегосударственными интересами, требовавшими сурового наказания шпионов. В частности, статья 111 Уголовного уложения, кстати, заимствованная из немецкого и французского законодательств, следующим образом определяла
в %
НЕИЗВЕСТНОЕ ИЗ ЖИЗНИ СПЕЦСЛУЖБ '
понятие о шпионаже: «Виновный в опубликовании или сообщении правительству или агенту иностранного государства, не находящегося в войне с Россиею, плана, рисунка, документа, копии с оных или сведения, которые заведомо долженствовали, в видах внешней безопасности России, храниться в тайне от иностранного государства, наказывается каторгою на срок не свыше восьми лет. Если сии план, рисунок, документ, копия с оных или сведения вверены были виновному по службе, или если он получил или ознакомился с ними по своему служебному положению, или если ему объявлено было воспрещение публиковать или сообщать оные, то он наказывается срочною каторгою», т.е. каторгой до 15 лет. Согласно этой статье преступными признавались такие данные, когда сообщаемые иностранному государству сведения составляли бы для него тайну и характер их был заранее известен обвиняемому. По смыслу 111 статьи Уголовного уложения многие секретные документы, в том числе и приказы по военному ведомству, не считались тайной, а поэтому и передача их агентам иностранных спецслужб признавалась ненаказуемой. Понятно, что при наличии такого законодательства никакой речи о серьезной борьбе со шпионажем и быть не могло. Эти недостатки заставили Министерство юстиции и Военное министерство в начале 1911 года приступить к пересмотру действовавшего законодательства в государственной измене путем шпионажа. Для разработки нового закона была создана особая комиссия из представителей этих двух ведомств. После длительной процедуры согласований и уточнений 3 марта 1912 года министр юстиции И.Г. Щегловитов и военный министр В.А. Сухомлинов представили новый проект на рассмотрение Государственной думы, где он подвергся дополнительному изучению и некоторой переработке, не внесшей существенных изменений. 6 июня 1912 года Государственная дума одобрила проект закона и представила его на рассмотрение Государственного совета. 25 июня закон получил одобрение Госсовета, а 5 июля был утвержден Николаем II.
Закон «Об изменении действующих законов о государственной измене путем шпионства» в значительной мере ликвидировал отсталость русского законодательства в области борьбы с иностранным шпионажем и давал серьезное оружие в руки судебных и контрразведывательных органов. По новому закону в понятие шпионажа стали входить «собирание, способствование собиранию иностранными государствами сведений или предметов», касающихся внешней безопасности государства и его
вооруженных сил. Шпионаж против России по этому закону стал являться тягчайшим видом государственной измены, и наказание за него увеличилось с 8 до 15 лет каторжных работ22.
Несмотря на недостатки в организации контрразведки, с сентября 1911 года по февраль 1913-го по обвинению в шпионаже были арестованы 98 человек: 8 — в 1911 году, 79 — в 1912-м, 11 — в 1913-м, из них 11 человек привлечены к различным наказаниям, 7 высланы за границу как «порочные» иностранцы, 5 оправданы или не привлекались к ответственности за недостаточностью улик, судьба остальных неизвестна23.
Позитивных результатов в работе органов безопасности удалось добиться благодаря профессионализму офицерских чинов КРО. По авторитетному мнению Н.С. Батю-шина, к началу Первой мировой войны были подготовлены кадры опытных контрразведчиков, которые смогли нанести урон спецслужбам противника.
Однако усилий малочисленных КРО для эффективной борьбы с германской и австрийской разведслужбами было все же недостаточно, поэтому 1 7 января 1 91 4 года командир Отдельного корпуса жандармов генерал-майор В.Ф. Джунковский приказал жандармским органам сообщать окружным генерал-квартирмейстерам об обнаружении иностранных разведчиков и агентов, а также оказывать содействие начальникам КРО в их раскрытии и задержании24. Тем не менее нерегулируемость на высшем уровне вопроса взаимодействия военной контрразведки с розыскными структурами МВД, отсутствие централизованной системы управления негативно сказались после августа 1914 года.
Начавшаяся Первая мировая война показала, что КРО не в состоянии оказать эффективное противодействие австрийской и германской спецслужбам, поскольку они не только осуществляли сбор секретных сведений о действующей армии и военно-морском флоте (в том числе с помощью новейших по тем временам средств — радио и телеграфа), но также занимались разведкой в политической и экономической сферах, вели подрывную пропаганду среди населения, организовывали саботаж и диверсии.
Война требовала новых подходов, организации нестандартных форм и методов работы спецслужб, прежде всего объединения в борьбе с врагом усилий розыскных органов МВД и военной контрразведки. Однако игнорирование командованием армии в начальный период войны проблем безопасности войск и тыла показали, что высший генералитет своевременно не сумел освоить новую для себя сферу деятельно-
сти. Ярким примером беспечности может служить тот факт, что в самой Ставке Верховного главнокомандующего вплоть до второй половины 1915 года не было соответствующего контрразведывательного подразделения. Да и то оно было сформировано по инициативе товарища министра внутренних дел С.П. Белецкого, обеспокоенного безопасностью императора и состоянием сохранности государственных секретов.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Ращупкин Ю.М. О разведывательной деятельности штаба Иркутского военного округа после русско-японской войны 1904—1905 гг. // Военные конфликты и наемничество: история и современность. Доклады и тезисы второй военно-исторической конференции (28 мая 1996 г.). Иркутск, 1996. С. 35.
2 Лубянка, 2. Из истории отечественной контрразведки. М.: Изд-во объединения «Мосгорархив», АО «Московские учебники и Картолитография», 1999.С. 140, 141.
3 Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 2000. Оп. 1. Т. 5. Д. 6772. Л. 8.
4 Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 102. Оп. 316. Д. 356. Т. 1. Л. 135 об. 136.
5 РГВИА. Ф. 2000. Оп. 15. Д. 92. Л. 13.
6 Там же.
7 Государственный архив Читинской области (ГАЧО). Ф. 305. Оп. 1. Д. 12. Л. 118.
8 ГАРФ. Ф. 102. Оп. 316. Д. 356. Т. 1. Л. 138.
'Там же. Л. 10.
10 РГВИА. Ф. 1468. Оп. 2. Д. 697. Л. 3.
11 ГАРФ. Ф. 102. Оп. 316. Д. 356. Т. 1.
Л. 86.
12 РГВИА. Ф. 2000. Оп. 15. Д. 153. Л. 122.
13 Там же. Л. 121, 122.
14 Там же. Д. 93. Л. 97.
15 Там же. Л. 101; Д. 165. Л. 1
16 Греков Н.В. Русская контрразведка в 1905—1917 гг.: шпиономания и реальные проблемы. www.militera.lib.ru/ геБеагс^^гекоу/
17 ГАРФ. Ф. 102. Оп. 316. Д. 356. Т. 1. Л. 82.
18 Батюшин Н. Тайная военная разведка и борьба с ней. М.: X-History, 2002. С. 144.
19 ГАРФ. Ф. 102. Оп. 316. Д. 356. Т. 1. Л.141 об.
20 Никитинский И. Из истории русской контрразведки: Сб. документов. М., 1946.С. 13.
21 Греков Н.В. Указ. соч.
22 Звонарев К.К. Агентурная разведка. Т. 2. Германская агентурная разведка до и во время войны 1914—1918 гг. М., 1931. С. 31.
23 Государственный архив Иркутской области (ГАИО). Ф. 600. Оп. 1. Д. 305. Л. 11 об.
24 ГАРФ. Ф. 102. Оп. 316. Д. 356. Т. 1. Л. 140,143 об., 277, 277 об, 278.
Подполковник Н.С. КИРМЕЛЬ
