CC BY
236
ТАНОВЛЕНИЕ МНОЖЕСТВЕННОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ И ПРИНЦИПЫ КОММУНИКАТИВНОЙ РАЦИОНАЛЬНОСТИ
УДК 008
А. П. Краснопольская
Московский государственный институт культуры
Статья посвящена выявлению конструктивных возможностей модели коммуникативной рациональности посредством анализа проблемы расширения свободы индивида и становления множественной идентичности в информационном обществе. Идентичность рассматривается в контексте современных культурных исследований не как объект, а как процесс, исследуются проблемы противоречия между множественной, фрагментированной, гибридной идентичностью и целостностью субъекта современного мира. Модель коммуникативной рациональности работает с проблемами множественной идентичности, адаптации индивида не через традицию, а автономно — через возрастание роли рефлексии и может быть реализована прежде всего в образовании, эстетическом, этическом и философском дискурсе. Развитие культурных практик, ориентированных на ценность проблемной коммуникации, является продолжением модернизации и продуктивным механизмом практического отношения к субъекту культуры, для которого важны одновременно и расширение степени автономии и свободы, и возможность оставаться в коммуникации с обществом и его нормами.
Ключевые слова: информационное общество, коммуникация, коммуникативная рациональность, свобода, адаптация.
A. P. Krasnopolskaya
Moscow State Institute of Culture, Ministry of Culture of the Russian Federation (Minkultury), Bibliotechnaya str., 7, 141406, Khimki city, Moscow region, Russian Federation
The article is devoted to the identification of structural features models of communicative rationality in the analysis of the problem of expansion of individual freedom and the transformation of an individual's identity in the information society. Identity is considered in the context of contemporary cultural studies not as an object but as a process that investigates the problem of conflict between multiple, fragmented, hybrid identity and integrity of the subject of the modern world. The model of communicative rationality works with issues of multiple identity, the adaptation of the individual, not through tradition, and offline through the increasing role of reflection and can be implemented primarily in education, aesthetic, ethical and philosophical discourse. The development of cultural practices, value-oriented problem of communication is the continuation of modernization and productive mechanism practical relationship to the subject of culture is important and simultaneously expanding the extent of autonomy and freedom and the ability to stay in communication with society and its norms.
Keywords: information society, communication, communicative rationality, freedom, adaptation.
КРАСНОПОЛЬСКАЯ АННА ПЕТРОВНА — кандидат философских наук, доцент кафедры теории культуры, этики и эстетики социально-гуманитарного факультета Московского государственного института культуры
KRASNOPOLSKAYA ANNA PETROVNA — Ph.D. (Philosophy), Associate Professor of Department of the theory of culture, ethics and aesthetics, Faculty of Social Sciences and Humanities, Moscow State Institute of Culture
THE FORMATION OF MULTIPLE IDENTITIES
AND THE PRINCIPLES OF COMMUNICATIVE RATIONALITY
e-mail: krasnopolska@mail.ru © Краснопольская А. П., 2015
Проблема идентичности в условиях перехода к информационному обществу оказывается одной из наиболее актуальных и дискуссионных проблем. Проблема эта тесно связана с поиском инновационных форм трансляции знания, организации диалога культур, межличностного и внутриличностного диалога. Отчётливо сложности описываемого процесса проявляются в феномене, который маркируется понятием «множественная идентичность».
В современном гуманитарном знании указывается на то, что проблема идентичности актуализировалась именно с наступлением эпохи модерна. в традиционном обществе идентичность определялась происхождением человека и его принадлежностью к определённому социальному слою.
Так как люди рождались в культуре с достаточно определёнными границам и реализо-вывали культурные образцы, характерные для данного общества, то проблемы множественной идентичности и текучей идентификации просто не существовало. Проблема множественной идентичности зарождается в индустриальном обществе, но значимость и актуальность приобретает именно в условиях перехода к информационному обществу современного типа.
В человеке, погруженном в динамически меняющийся поток информации, в процессе проживания индивидуальной, личной истории реализовываются множество идентичностей. Сложность описываемой ситуации заключается в том, что они не всегда осознаются и могут находиться в противоречивом отношении друг с другом [4, с. 61]. В такой сложной системе, как современное информационное общество, в котором основной проблемой индивида оказывается автономная адаптация к динамически меняющемуся миру, расширяется степень свободы личности и идентичность приобретает множественный, процессуальный и ситуативный характер. современный человек как носитель множественной идентичности оказывается в очень специфической ситуации. Причём человек мо-
жет не замечать сложности и противоречивости этой ситуации. Будучи глубоко погруженным в процессы, происходящие в информационном обществе, человек может переживать неустойчивость, гибкость и множественность идентичности как естественное состояние и даже не воспринимать как проблему. однако ситуация эта требует глубокого осмысления. Если раньше у индивида был устойчивый набор ценностей, установок, культурных паттернов и стереотипов поведения, то в условиях ускорения и упрощения информационного обмена основные социальные институты, отвечающие за формирование идентичности, сильно трансформируются или даже распадаются и не могут в полной мере выполнять свои функции. В контексте Бирмингемской школы культурных исследований проблема множественной идентичности была осмыслена в явно конструктивном залоге. Идентичность рассматривается представителями данной школы как принципиально не завершённый процесс. один из влиятельнейших исследователей проблемы «текучей» идентичности С. Холл говорит о том, что этот процесс инициирует появление возможности экзистенциального выбора, возрастание роли личной ответственности, актуальности автономных решений, мотивированных разнообразными личными потребностями (сконструированных сугубо индивидуально, а не искусственно навязанных традиционными социальными институтами и стереотипными формами поведения), что является позитивным следствием процессов самоидентификации, динамизма информационного общества и нестабильности глобальных процессов [10]. Межкультурная коммуникация, со всей её неизбежной конфликтностью, все отчётливее начинает реализовываться и на индивидуальном уровне, внутри отдельно взятого человека.
особую проблему описываемого процесса представляет то, что при недостаточно развитых и осознанных практиках автокоммуникации и саморефлексии феномен множественной идентичности может приводить к
распаду человека как целостности. Не случайно в условиях информационного общества все настойчивее и громче указывается на присутствие в культуре перверсии, девиации, психического расстройства, отклонения от нормативности. Резонанс вышеперечисленных тем связан не только с интеллектуальным переосмыслением структуры информационного общества и стремлением «втянуть» в поле зрения вытесняемое властью. Проблема заключается ещё и в том, что множественная идентичность легко трансформируется во фрагментированную, а тут уже идёт речь о потери целостности человека и непреодолимом (патологическом) внутреннем конфликте, влекущем за собой самые катастрофические последствия.
Таким образом, идентичность рассматривается в современной теории культуры в её процессуальном залоге, как следствие, модель коммуникативной рациональности, переставляющая акценты с исследования устойчивых «картин мира» на процесс взаимодействия различных «жизненных миров», оказывается одной из наиболее продуктивных в ситуации осмысления сложностей актуализации множественной идентичности. В рамках данной модели ставится проблема адаптации индивида к свободе в различных её проявлениях, в том числе и реализации принципов свободы в контексте множественной идентичности. в современном гуманитарном знании все отчётливее звучит тезис о том, что тенденция к расширению степени свободы индивида в культуре оказывается основным фактором, задающим вектор эволюции информационного общества как целостности. Эта тенденция необратима, влечёт за собой целый комплекс социокультурных изменений, кризис культуры и культурной идентичности, этический релятивизм. Модель коммуникативной рациональности работает с проблемами множественной идентичности, адаптации индивида не через традицию, а автономно, через возрастание роли рефлексии, снятия противоречия между множественностью, фрагментированностью и целостно-
стью субъекта информационной культуры. в центре её внимания оказывается необходимость восстановления этического горизонта в пространстве взаимодействия индивидуальных, стремящихся к автономии и свободе от традиционных картин мира «жизненных миров». Ю. Хабермас концептуально оформляет модель коммуникативной рациональности, вводя в неё понятие «коммуникативной этики». Формулируя базовые конструкты коммуникативной рациональности, он пытается выйти из ситуации неопределённости, познавательного и коммуникативного тупика, спровоцированного постмодернистской теорией, сопровождающейся критикой рациональности. Однако Ю. Хабермас одновременно занимает критическую позицию и по отношению к принципам и направлениям реализации проекта модерна в информационном обществе. тем актуальнее для него оказывается необходимость провести не радикальную, а дифференцированную критику современности: не отказаться от базовых понятий модерна, а ввести более тонкое различие и дополнить методологическую базу философии сознания [9]. Если для постмодернистской критики слово «рационализация» представляется опасным и не соотносится с дискурсивной свободой, то для Ю. Хаберма-са важно сохранить понятие рациональности, и для этого он разрабатывает формулу «модернизация — это рационализация» [7]. однако его понимание рациональности принципиально отличается от классического определения. в определении Ю. Хабермаса рациональность не фокусируется только в пространстве сознания. Рациональность понимается скорее коммуникативно. она есть поле для расширения свободных интеракций и личных взаимодействий с рефлексивными остановками. Ю. Хабермас уделяет особое внимание критике «философии сознания» и делает важное различение: рационализация не тождественна сознанию и не фокусируется только в его пространстве. Проект модерна не нуждается в радикальном преодолении, он нуждается в переосмыслении, более тонком раз-
личении, которое бы вышло за рамки узкого понимания рациональности. осмысление рациональности должно быть дополнено психоаналитическим дискурсом и выходом в пространство анализа конкретных, частных свободных коммуникативных интеракций.
Ю. Хабермас различает два типа познавательной активности в культуре. они представлены им как автономные и реализующиеся преимущественно в различных сферах культуры, но дополняющие друг друга в едином процессе познания. Целерациональное действие опирается на инструментальный, или функциональный разум. оно локализуется в пространстве сознания, характеризуется аналитическими процедурами, объективизмом, монологичностью, ориентацией на успех, контролем над данными опыта. Целерациональ-ное действие строго определяется зафиксированным содержанием объективного знания, набором норм и санкций, предусмотренных в результате их нарушения. Данный тип разума актуально реализуется в сфере труда, товарно-денежных отношениях, экономике и политике.
Для описания второго типа познавательной активности вводится понятие «коммуникативный разум». Важно, что в его структуру включается работа с неосознаваемыми и бессознательными компонентами психики. таким образом, процесс перехода от фраг-ментированной идентичности к целостной множественной идентичности возможен только при понимании ценности культурных практик, которые были бы ориентированы на коммуникативный тип рациональности. В коммуникативном типе рациональности на смену инструментальному контролю над данными опыта приходят процессы погружённости в конкретные экзистенциальные ситуации и переживания, интерпретация мотивов, кон-венциональность процесса порождения смыслов и ценностей, открытость к конституиро-ванию индивидуальных смыслов и выработке совместных норм путём преодоления разногласий [8, с. 92].
Понятно, что в контексте коммуникативных
интеракций знание наделяется характеристиками изменчивости, открытости к интерпретации и релятивности, устойчивой же компонентой оказывается не пространство знания, норм и санкций, а установка на выстраивание свободного диалога, консенсуса, понимания и создание пространства интерсубъективных смыслов. Культура как расширение степени свободы проявляется прежде всего в контексте коммуникативных интеракций, так как знание в коммуникативном действии не столько набор пропозиций, сколько процесс выдвижения притязания вынесенного к обсуждению, чтобы «интерсубъективное признание того или иного из них могло послужить основанием для рационально мотивированного консенсуса» [8, с. 98].
Коммуникативное действие опирается на перформативную установку, в то время как инструментальное — на объективирующую (проясняет предельно прозрачно положение дел в объективном мире). Перформа-тивная же установка ориентирована на процесс свободного, но совместного конституи-рования смыслов и разделяемых ценностей. общаясь друг с другом с позиции перфор-мативной установки, говорящий и слушатель участвуют в то же время и в выполнении тех функций, благодаря которым в ходе их коммуникативных действии воспроизводится и общий для них обоих жизненный мир. Коммуникативное действие не лежит лишь в пространстве сознания. Мотивы человеческого поведения не являются прозрачными для самих субъектов — существуют разрывы в коммуникации. Поэтому неотъемлемыми компонентами реализации модели коммуникативной рациональности должны стать психоанализ культуры и «критика идеологии», направленная не только на освобождение индивида, страдающего от власти над ним иррациональных сил, но на освобождение его от абсолютной власти и слепого, подчас не увеличивающего его адаптивные способности, а репрессирующего его следования историческим образцам. таким образом, предложенная ю. Хабермасом модель коммуникативной
рациональности рассматривает расширение степени свободы индивида в культуре как ценность.
Деструктивные, патологические и кризисные моменты современной культуры Ю. Ха-бермас связывает прежде всего с тем, что инструментальный разум начинает распространяться на такие социальные институты и сферы культуры, в которых актуально циркулировать могут ценности и смыслы, порождённые в контексте коммуникативного, а не целерационального действия. Это прежде всего пространство образования, воспитания, семьи, этическая и эстетическая сферы культуры. Реализация модернизации по пути расширения сферы влияния инструментального разума в области культуры, для него не приспособленные, ведёт к усугублению процесса отчуждения. Проблема современности не в том, что модернизация неосуществима и является иллюзией, а в том, что она актуализируется только в манипулятивном и прагматическом направлении. Инструментальный разум в этой ситуации расширяет пространство своего влияния таким образом, что даже этические и правовые установки осмысляются в контексте экономической прагматики и обмена в рыночных отношениях. Это ведёт к ситуации, в которой основные социальные институты не выполняют функции адаптации индивида, а напротив, отчуждают его от жизненного мира [1, с. 15—174]. Причём Ю. Хабермас пытается не риторически драматизировать опасности инструментального разума, а осмысляет его как особый тип отношения к миру, который должен быть локализован в конкретных областях культуры. Когда же ситуация поворачивается в сторону его тотального распространения на все виды человеческой деятельности, возникает неизбежное отчуждение, и коммуникация может строиться в этом случае только на принуждении, отсутствии рефлексии и манипуляциях.
Кризис современной культуры связан с тенденцией «стягивать» область вопросов, которые могут быть разрешены только в контек-
сте коммуникативного действия и коммуникативного разума, до инструментальных пределов. «Морально-практические вопросы типа "Что я должен делать?", поскольку на них нельзя дать ответа в аспекте целевой рациональности, уходят из поля разумного обсуждения» [8, с. 70].
Поэтому философия и гуманитарные науки в ситуации кризиса идентичности, когда идентичность становиться текучей и фрагмен-тированной, ни в коей мере не теряют своей актуальности: они исполняют роль интерпретатора, обращённого к жизненному миру, и инициируют ситуацию возобновления экзистенциально значимых коммуникативных интеракций и их взаимодействия с инструментальным действием.
Концепт коммуникативной рациональности Ю. Хабермаса соотносится с идеей гибкой рациональности С. Тулмина, который также предлагает его как вариант выхода из тупика ничем не ограниченного эпистемологического релятивизма современной философии науки. С. Тулмин, будучи активным участником дискуссии, обсуждающей сложный статус рациональности, универсальных знаний и истины в современной культуре, задаётся аналогичными вопросами: «как избегнуть Сциллы абсолютивизма и Харибды релятивизма» и «что же в рациональности сверх логики» [3, с. 84—94]. Он формулирует понятие «гибкой рациональности», которая есть прежде всего практическая способность к адаптации к высокой динамике информационной культуры и способность к реализации принципа свободы, рефлексивного отношения к традиции и продуцированию новых смыслов. Основанием рационализма, таким образом, может выступать сомнение, но такое сомнение, которое не наращивает неопределённость, а помогает автономному индивиду адаптироваться в изменчивой социокультурной реальности современного общества [5].
Одним из наиболее продуктивных вариантов развития модели коммуникативной рациональности на данный момент является
концепция «борьбы за притязания» А. Хонне-та [6], коллеги ю. Хабермаса, унаследовавшего в 1992 году его кафедру во Франкфуртском университете.
А. Хоннет, не отказываясь от просвещенческой идеи прогресса, видит условия его реализации в расширении поля для свободных адаптивных социальных интеракций. В основании его проекта социального и культурного развития лежит идея свободы. Повседневные коммуникативные практики обладают потенциалом эмансипации, но в установке ю. Хабермаса на компромисс в коммуникативных интеракциях А. Хоннет видит проблему и непреодолимое затруднение. Установка на компромисс и согласие, возможность выстроить фиксированные (истинные) правила осуществления коммуникации, по мнению А. Хоннета, возвращают к идеям абстрактного рационализма. На место же абстрактного рационализма должен прийти гибкий рационализм, соотносящийся с концепцией целостной идентичности индивида.
Эта концепция предполагает, что в неё как центральные компоненты должны быть интегрированы конфликт, стремление к автономии и свободе и полемическое противостояние. Целостная идентичность формируется только как комбинация интериоризированных социальных норм и внутренних импульсов, которые получают своё выражение в притязании на индивидуальность. Коммуникативное действие должно быть ориентировано на создание условий, в которых бы в пространстве коммуникации можно было бы работать с состояниями внутреннего напряжения между внешней социальной волей и индивидуальным притязанием на свободу. И поэтому коммуникативное действие — это прежде всего действие, работающее с конфликтом. А. Хоннет смещает акценты в коммуникативной модели рациональности с консенсуса в сторону конфликта и формирования автономной и целостной идентичности индивида.
Очень схожие идеи высказывает Ж. Дер-рида. В «Эссе о рациональности» он пишет, что миссия философа — «спасать честь разу-
ма». Другой вопрос, что разум не ограничивается инструментальным его проявлением. Разведка возможностей логики, непривычная, подчас утопленная в нелогичных материях, но зато динамичная и гибкая, является примером коммуникативного типа рациональности. В одном из своих последних интервью «Наконец-то научиться жить» он говорит, что созданный им дискурс прежде всего держится за европейское наследие, а именно за наследие университета. Суть этого наследия — возможность критического спора, возможность реализации коммуникативной рациональности, основная ценность которой — удержание дискуссии и диалога. Эта дискуссия полемична и её основная ценность состоит не в упрощении смыслов и не в вытеснении того, что не лежит на поверхности сознания, а в реализации ценности борьбы с отформатированными смыслами и сохранении ценностей различия, парадокса и апории. Демократия, понятая как свобода интеракций, ещё не осуществлялась, но лишь грядёт. Возможно, высказывание о грядущей демократии у Ж. Деррида не предполагает наивной конструкции раз и навсегда ставшего состояния, а скорее предполагает процессуальность, которую мы видим в любом развитии. А. Хоннетт же, говоря о том, что на место «обобществленного другого» (наличного существующего сообщества) должен прийти грядущий «Другой», создающий через коммуникацию новые формы социального признания, тем самым осуществляя процесс интеграции двух компонентов личности. Важно, что формирование целостной идентичности предстаёт как динамичный процесс, который возможен только в пространстве коммуникативной рациональности. А. Хон-нет исходит из того, что в структуру личности входят два компонента: во-первых, интерио-ризированные социальные нормы (которые представлены в коммуникации как «обобществленный наличный другой»), а во-вторых, креативные отклонения и внутренние импульсы, которыми индивид реагирует на социальные вызовы. Именно второй компонент реализуется в коммуникации через кон-
^ Теория и история культуры Éilllll Î! 1
фликтное притязание на индивидуальность. Только в коммуникации, в которой есть место для реализации таких конфликтных притязаний, могут оформиться новые формы социального признания, которые выражаются в расширении конвенциональных норм и становятся прецедентом для появления «грядущего Другого». А. Хоннет говорит о том, что нереализованность второго компонента личности и игнорирование его в коммуникации влечёт за собой травму и нарушенную идентичность: расщепление нормативной личности и импульсивной личности только усугубляется. Реакцией на этот процесс является выпадение из коммуникации в чистый аффект. Конфликт тут уже проявляется как аффективная борьба, что деструктивно как для субъекта, так и для культуры. В этом смысле коммуникативной рациональностью для А. Хоннета является только коммуникация, в которой есть место для интеграции обоих компонентов личности через вербализацию не только нормативного, но и ещё не отражённого в нормах индивидуализирующего отклонения. Это возвращает нас к идее пре-
Примечания
1. Мотрошилова н. в. О лекциях Ю. Хабермаса в Москве и об основных понятиях его концепции // Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность : Лекции и интервью. Москва, апр. 1989 г. : пер. с нем. / по-слесл. Н. В. Мотрошиловой. Москва : Наука, 1992. С. 115—174.
2. Михайлов и. А. «Борьба за признание». Идея признания в социально-критической теории А. Хоннета // Западная философия конца XX — начала XXI вв. Идеи. Проблемы. Тенденции / Российская академия наук, Ин-т философии ; отв. ред.: И. И. Блауберг. Москва : ИФРАН, 2012.
3. Порус в. н. Цена «гибкой» рациональности. О философии науки С. Тулмина // Вопросы философии. 1999. № 2.
4. разлогов К.. Полилог и множественность идентичностей // Управление мегаполисом. 2008. № 3. С. 59—64.
5. Тулмин С. Человеческое понимание. Москва, 1984.
6. Ушанова И. А. Философские аспекты взаимного признания [Электронный ресурс] : [веб-сайт]. Электрон. дан. URL: www.rsk-k.ru/ushanova.pdf
7. Фурс В. Н. Полемика Хабермаса и Фуко и идея критической социальной теории // Логос. 2002. № 2. С. 120—152.
8. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие = Moralbewusstsein und kommunikatives Handeln : пер. с нем. Санкт-Петербург : Наука, 2000. 379 с.
9. Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне : сборник лекций / пер. с нем. М. М. Беляева и др. Москва : Весь мир, 2003. 415 с.
10. Холл С. Вопрос культурной идентичности [Электронный ресурс] // Художественная жизнь : [веб-сайт]. Электрон. дан. 2015. № 77—78. URL: http://xz.gif.ru/numbers/77-78/hall/
References
1. Motroshilova N. V. О lektsiyah Yu. Habermasa v Moskve i ob osnovnyh ponyatiyah ego kontseptsii [The lectures of J. Habermas in Moscow and about the basic concepts of its concepts]. In: Habermas Yu. Demokratiya. Razum.
одоления психоэмоционального отчуждения, с которого начинает логически разворачивать концепцию коммуникативного разума Ю. Хабермас.
Таким образом, коммуникативные интеракции, включающие в себя установку на конфликт, а не только на согласие, актуальны для процесса формирования множественной, но целостной идентичности. Их расширение в современной культуре является продолжением модернизации и продуктивным механизмом ненарушенного практического отношения к субъекту культуры, для которого важны одновременно и расширение степени автономии и свободы, и возможность оставаться в коммуникации. В первую очередь подобные схемы коммуникативной рациональности могут быть реализованы в образовании, эстетическом, этическом и философском дискурсе. Поэтому философия и гуманитарное знание в информационном обществе как никогда своевременны, даже если в контексте непомерно расширенного инструментального знания и целерационального действия эта своевременность не очевидна.
Nravstvennost' [Democracy. Mind. Morality]. Moscow, Akademizdatcenter "Nauka" RAS, 1992. Pp. 115—174.
2. Mihailov I. A. "Bor'ba za priznanie". Ideya priznaniya v social'no-kriticheskoy teorii A. Khonneta ["Struggle for recognition". The idea of recognition in social and critical theory of A. Honnet]. Zapadnaya filosofiya kontsa XX — nachala XXI vv. Idei. Problemy. Tendentsii [western philosophy of the end of XX — beginning of XXI century. Ideas. Problems. trends]. Moscow, Publishing house of Institute of philosophy of Russian Academy of Science, 2012.
3. Porus V. N. Tsena "gibkoi" ratsional'nosti. O filosofii nauki S. Tulmina [Price flexible rationality. About the philosophy of science of S. Tulmin]. voprosy Filosofii [Problems of philosophy]. 1999, No. 2.
4. Razlogov K. Polilog i mnozhestvennost' identichnostei [Polylogue and the multiplicity of identities]. Metropolis Management. 2008, No. 3, pp. 59—64.
5. Tulmin S. chelovecheskoe ponimanie [Human understanding]. Moscow, 1984.
6. Ushanova I. A. filosofskie aspekty vzaimnogo priznaniya [Philosophical aspects of mutual recognition]. Available at: www.rsk-k.ru/ushanova.pdf
7. Furs V. N. Polemika Habermasa i Fuko i ideya kriticheskoi social'noi teorii [The controversy of Habermas and Foucault and the idea of critical social theory]. Logos. 2002, No. 2, pp. 120—152.
8. Habermas J. Moralbewusstsein und kommunikatives Handeln (In Rus. ed.: Khabermas Yu. Moral'noe soznanie i kommunikativnoe deistvie [Moral consciousness and communicative action]. St. Petersburg, Akademizdatcenter "Nauka" RAS, 2000. 379 p.)
9. Habermas J. der philosophische diskurs der modern (In Rus. ed.: Khabermas Yu. filosofskii diskurs o modern [the Philosophical discourse of modernity]. Moscow, Ves Mir Publishers, 2003. 415 p.)
10. Kholl S. [Hall S.] vopros kul'turnoy identichnosti [the Question of cultural identity]. Moscow ART Magazine. 2015. No. 77—78. Available at: http://xz.gif.ru/numbers/77-78/hall/
УБКУЛЬТУРА БИТНИКОВ И ИХ РЕЦЕПЦИЯ ДЗЭН-БУДДИЗМА В США (ВТОРАЯ ПОЛОВИНА 50-х — СЕРЕДИНА 60-х ГОДОВ ХХ ВЕКА)
УДК 930.85 М. В. Гришин
Государственный институт искусствознания
В данной статье анализируется одна из наиболее ранних попыток рецепции духовных постулатов дзэн-буддизма художественной элитой субкультуры битников в США середины 50-х — середины 60-х годов ХХ века. На примере анализа манифеста битнического дзэн: романа Д. Керуака «Бродяги Дхармы», показано, что дзэн для битников был формой протеста против устоев «общества потребления» и оправданием их стремления освободиться от пуританской морали современного им общества. Из анализа текстов битников, посвященных дзэн, видно, что для них самыми важными аспектами дзэн-буддизма были практика медитации как способ успокоения душевных аффектов, практика спонтанного творчества, нашедшая отражение в увлечении битниками такой формой японской поэзии, как хайку, в эстетическом плане целиком основанной на постулатах дзэн. При этом отвержение ценностей «общества потребления» сочеталось в их жизненной практике с отрицанием, находящим своё оправдание в якобы дзэнских постулатах, общепринятой морали. В целом можно сказать, что рецепция битниками дзэн была как формой неполитического протеста, так и попыткой к бегству из индустриального общества, губящего, по их мнению, все духовные начинания.
ключевые слова: дзэн, битники, взаимодействие культур, протест, трансформация.
ГРИШИН МИХАИЛ ВЛАДИМИРОВИЧ — кандидат культурологии, старший научный сотрудник Сектора социологии искусства Отдела общей теории искусства и культурной политики Государственного института искусствознания Министерства культуры Российской Федерации
GRISHIN MIKHAIL VLADIMIROVICH — Ph.D. (Cultural Studies), senior research fellow of Department of
116 sociology art, State Institute for Art Studies
e-mail: grishin.mihail@yandex.ru © Гришин М. В., 2015
