CC BY
190
Пронина Мария Петровна
кандидат юридических наук, Нижегородская академия МВД России (e-mail: [email protected])
Средства юридической техники в уголовном законодательстве
В статье исследуются средства юридической техники в уголовном законодательстве; выявляются концептуальные особенности, влияющие на юридико-техническое конструирование уголовно-правовых запретов; определяется их влияние на качество правотворчества. Содержание и значение рассмотренных средств свидетельствуют о триединстве юридической техники: законотворчество, правоприменение и толкование норм уголовного права.
Ключевые слова: юридическая техника, средства, приемы, законотворчество, правоприменение, толкование.
M.P. Pronina, Candidate of Law, Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of the Interior of Russia; e-mail: [email protected]
Means of legal technique in the criminal law
This article studies the means of legal technique in the criminal law; reveals conceptual features that affect the legal and technical construction of criminal prohibitions; defines their impact on the quality of lawmaking. The content and value of the considered means show the trinity of legal technique: lawmaking, enforcement and interpretation of the criminal law.
Key words: legal technique, means, methods, lawmaking, enforcement, interpretation.
Юридическая техника в настоящее время является объектом пристального внимания как со стороны ученых, так и представителей законодательных и правоприменительных органов. Поэтому не случайно остро встает вопрос о средствах юридической техники, влияющих как на законотворческий процесс, так и на правоприменительную и интерпретационную деятельность. Они включают в себя использование особых технических приемов и специальных технических средств [1, с. 268].
В филологических источниках термин «средство», исходя из буквального его толкования, трактуется как прием, способ, действие, орудие, предназначенное для осуществления какого-либо вида деятельности [2, с. 703].
Трансформируя указанные выше положения применительно к сфере юриспруденции, отметим, что основной проблемой в исследуемом вопросе является круг средств юридической техники. В отношении круга средств юридической техники специалисты в области права высказывают различные полярные мнения.
Одна группа ученых, представителем которой является В.К. Бабаев, предлагает выделять два основных структурных образования таких средств. Первое направлено на обеспечение качества правотворчества, т.е. норма права основывается на логическом и системном
построении и включает в себя три неразрывных ее составляющих: гипотезу, диспозицию и санкцию. На качество правотворчества влияет и отраслевая типизация, определяющая место закрепления соответствующей нормы, что в целом и позволяет рассматривать ее как одно из средств юридической техники [3, с. 83].
Ко второму структурному образованию ученые предлагают относить средства словесно-документального изложения, создаваемого регулятором общественных отношений. Они должны включать в себя не только обязательные реквизиты и четкую форму построения нормативного правового акта, но и признанную юридическую терминологию, а также языковые средства, используемые при создании документов [3, с. 83].
В целом разделяя мнение ученых о том, что юридическая техника не мыслима без средств, определяющих системность и логичность построения нормативных предписаний, а также особую их структурную составляющую, считаем, что они, конечно же, могут создавать базис. Однако, если ограничиться лишь вышеизложенными направлениями, остаются не раскрытыми концептуальные особенности современных средств юридической техники.
Схожую точку зрения поддерживает и М.К. Юков, относящий к средствам юридической техники отраслевую типизацию, юриди-
58
ческие конструкции и нормативное построение [4, с. 46-47].
Другая группа ученых, ограничивая содержание средств юридической техники, выделяет всего два направления.
По мнению одних, рассматриваемые средства должны непосредственно раскрываться волей законодателя. Они должны быть сосредоточены на тех нематериальных формах, с помощью которых и образуется право, к таковым относят: юридическую терминологию, особенности построения юридических конструкций и отраслевую типизацию.
По мнению вторых, средства сосредоточены на соблюдении документального выражения нормативного правового акта. Они включают в себя те приемы и методы, которые в целом направлены на грамотное и буквальное изложение воли законодателя. Указанные средства нацелены не только на формальное соблюдение внутреннего построения или реквизитов документа, но и на законодательную стилистику [5, с. 142].
В целом разделяя мнение ученых о том, что средства юридической техники должны быть сосредоточены на соблюдении форм нормотворчества и буквальном изложении воли законодателя, считаем, что предложенные приемы в большей степени приемлемы для законотворчества, как неотъемлемой части юридической техники. Учитывая же то обстоятельство, что исследуемый в статье феномен включает в себя также правоприменительную и интерпретационную деятельность, считаем, что предложенные выше подходы заужают как содержание, так и значение средств юридической техники. Все это свидетельствует о недооценке рассматриваемых средств при юридико-техническом построении уголовно-правовых запретов, а также при их применении и толковании [5, с. 7].
Принимая во внимание весь накопленный в доктрине опыт по выделению и обоснованию средств юридической техники, полагаем, что с учетом активно развивающейся правовой системы их перечень должен быть расширен. Взаимообусловленность и взаимодополняемость средств юридической техники, влияющих на качество как нормотворческой, правоприменительной, так и интерпретационной деятельности, диктует нам потребность в расширении таких средств. В этом непростом вопросе полностью разделяем мнение В.К. Бабаева в том, что к ним должны быть отнесены: аксиомы, юридические конструкции, правовые символы, презумпции и фикции [6, с. 100].
Продолжая данное направление и в целом относя средства юридической техники к нетипичным нормативным предписаниям, В.М. Гор-шенев классифицировал их на две группы. К первой он отнес те, которые направлены на нормативное обобщение (презумпции и фикции), ко второй - обеспечивающие реализацию нормативных предписаний (дефиниции и юридические конструкции). Заслуживает поддержки и то обстоятельство, что с учетом современных направлений уголовной политики ученый к ним относит и преюдиции [7, с. 113-117].
Акцентируя внимание на необходимости расширения средств юридической техники, Е.В. Ильюк предлагает относить к ним не только юридические конструкции, но и терминологию, используемую при создании уголовно-правовых запретов [8, с. 18]. Полагаем, что предлагаемое средство при юридико-техниче-ском конструировании норм уголовного закона становится все более и более приоритетным. Об этом свидетельствует планомерное насыщение Уголовного кодекса не только новыми дефинициями, ранее не известными российскому уголовному законодательству, но и нормами-дефинициями, их раскрывающими.
В подтверждение этому приведем несколько примеров. Так, закрепляя в ст. 205.2 УК РФ дефиницию «публичное оправдание терроризма», законодатель в примечании к данной статье не только раскрывает ее содержание, но и в целом определяет содержание такого понятия, как «террористическая деятельность» [9]. В свою очередь в примечании к ст. 116 УК РФ «Побои» раскрывается перечень «близких лиц» [10] и т.д.
Продолжая развитие учения о средствах юридической техники, О.А. Красавчиков обоснованно допускает включение в их перечень и систематизацию нормативных предписаний [11, с. 124].
Поддерживает идею о расширении средств юридической техники и Л.Л. Кругликов, отмечающий, что к средствам юридической техники должны быть отнесены лишь те, которые не только придают норме соответствующую форму, но и делают ее объективной в решении стоящих перед ней задач, в области охраны наиболее значимых общественных отношений [12, с. 18].
В целом соглашаясь с высказанными идеями о содержании средств юридической техники, можно констатировать их разноплановость, трудность отнесения к одной системе.
Изложенные выше положения позволяют предложить сквозную классификацию средств
59
юридической техники, основанную на приемах как формулирования нормативных актов, так и закрепления волеизъявления государства. В данном случае она должна включать четыре группы.
Первая основана на логических средствах. Их предназначением является определение структуры документа путем разделения его на логически взаимосвязанные блоки. К ним можно отнести: отраслевую типизацию, системность и нормативность построения.
Вторая основана на специально-юридических средствах, таких как правовые конструкции, презумпции, фикции.
Третья основана на использовании лингвистических приемов в законотворческой, правоприменительной и интерпретационной деятельности: использование терминологии, речевых клише и всего комплекса выразительных средств русского языка.
Четвертая основана на графических приемах, используемых при создании законов: это реквизиты, набор средств документального оформления законопроекта.
Понятно, что предложенная классификация носит условный характер, так как к средствам юридической техники могут быть отнесены лишь те, которые не просто предоставляют нам возможность осуществлять построение права, но и достигать правотворческих целей, преследовавших законодателя при их создании.
В своей же совокупности исследуемые нами средства юридической техники представляют собой ее инструментальную часть.
Учитывая существенную нагрузку на средства юридической техники как в области законотворчества, так и правоприменения, ну и, конечно же, толкования, считаем допустимым условное разделение этих средств на общесоциальные, специально-юридические и технические.
При этом особое внимание хотелось бы уделить общесоциальным средствам, играющим важнейшую роль в регулировании общественных отношений [6, с. 100]. В первую очередь к ним можно отнести юридические конструкции, презумпции и фикции.
Говоря о юридических конструкциях, подчеркнем, что их содержанием научное сообщество было озабочено на протяжении всех этапов развития права. Существующая школа конструктивной юриспруденции выделяет и обосновывает основное предназначение юридических конструкций. По мнению ее представителей, это устранение пробелов в праве (необходимо отметить, что некоторыми авто-
рами того времени юридическая конструкция рассматривалась не как средство, а как прием юридической техники - об этом см., например: [13, с. 88]). Конечно же, предложенную точку зрения сложно оспорить при отсутствии правового регулятора. Однако возникает вопрос, возможно ли однозначно говорить о восполнении пробела при уточнении или видоизменении уже существующей юридической конструкции? Полагаем, что нет. Примером может служить наличие в действующем Уголовном кодексе РФ значительного количества поощрительных норм, закрепленных как в Общей, так и в Особенной части.
Так, до введения в Уголовный кодекс ст. 76.1 «Освобождение от уголовной ответственности по делам о преступлениях в сфере экономической деятельности» можно было говорить о пробеле в области противодействия преступлениям в сфере экономической деятельности. Последующее изменение, внесенное в нее, коснувшееся размера кратности возмещения вреда или полученного дохода с пяти до двух, вряд ли можно рассматривать как восполнение пробела. Это целесообразнее связывать с гуманизацией современной уголовной политики.
Как видно, юридические конструкции выходят за рамки устранения пробелов. В данном вопросе мы полностью солидарны с мнением Л.Л. Кругликова, отметившего, что они предназначены не только для формулирования норм права, но и их систематизации [12, с. 20]. То есть это те типовые образцы и модели, дающие возможность не просто унифицировать уголовное законодательство, но и предопределить единство в применении уголовно-правовых норм.
В поддержку рассматриваемой точки зрения можно привести ряд примеров, касающихся последних изменений, внесенных законодателем в Уголовный кодекс РФ.
Продолжая размышление о развитии поощрительных норм в уголовном законодательстве, приведем примеры с ранее использовавшимся следующим юридико-техническим приемом. В частности, при конструировании правовых предписаний законодатель применил следующую формулировку: «Лицо, добровольно прекратившее...». В целом идея была понятна. Лицо, которое в процессе нарушения уголовно-правового запрета принимало решение о прекращении дальнейшего совершения преступления, освобождалось от уголовной ответственности в случае, если оно было окончательным и принималось лично, т.е. без вме-
60
шательства третьих лиц. Данный прием был закреплен в ст. 205.5 УК РФ «Организация деятельности террористической организации и участие в деятельности такой организации»; ст. 208 УК РФ «Организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем»; ст. 282.1 УК РФ «Организация экстремистского сообщества»; ст. 282.2 УК РФ «Организация экстремистской организации» и рассматривался как специальный вид освобождения от уголовной ответственности. Однако, буквально толкуя законодательную формулировку, можно обнаружить следующую коллизию. В частности, возникал вопрос, как поступать с лицом, совершившим не одно, а несколько таких деяний, по каждому из которых оно добровольно прекращало их дальнейшее совершение. При этом разрыв во времени между ними не превышал сроков давности привлечения к уголовной ответственности. В данном случае правоприменитель все равно был бы обязан освободить его от ответственности. Осознавая сложившуюся ситуацию, законодатель изменил условия освобождения от уголовной ответственности при совершении вышеуказанных деяний, дополнив их еще одним признаком: «впервые совершившее» (эти изменения были внесены в Уголовный кодекс РФ Федеральным законом от 6 июля 2016 г. № 375-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части установления дополнительных мер противодействия терроризму и обеспечения общественной безопасности» [9]). То есть в отличие от ранее применяемого подхода в настоящее время от ответственности могут быть освобождены только две категории субъектов, совершивших преступление. Это лица, либо вообще ранее не привлекавшиеся к уголовной ответственности, либо у которых судимость снята или погашена в установленном законом порядке. Таким образом, виновный, ранее совершивший преступление и освобожденный от уголовной ответственности по примечанию, при его повторности понесет уголовную ответственность по всей строгости закона. Полагаем такой подход более рациональным. Во-первых, он уже был апробирован ранее. В частности, можно обнаружить его в примечаниях к ст. 127.1 УК РФ «Торговля людьми» (данный прием был использован еще в 2003 г. при криминализации ст. 127.1 УК РФ «Торговля людьми» Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации») и ст. 134 УК РФ «Половое сношение и иные действия
сексуального характера с лицом, не достигшим шестнадцатилетнего возраста», ст. 198 УК РФ «Уклонение от уплаты налогов и (или) сборов с физического лица», ст. 199 УК РФ «Уклонение от уплаты налогов и (или) сборов с организации», ст. 337 УК РФ «Самовольное оставление части или места службы», ст. 338 УК РФ «Дезертирство». Во-вторых, он придаст больший уровень ценности закрепленным в Уголовном кодексе поощрительным нормам и повысит уровень предупредительного воздействия.
Однако используемый прием реализован не во всех специальных поощрительных нормах, закрепленных в Особенной части Уголовного кодекса РФ. Например, он не нашел своего отражения в специальных основаниях освобождения от уголовной ответственности, закрепленных в примечаниях к следующим статьям Уголовного кодекса: ст. 122 УК РФ «Заражение ВИЧ-инфекцией», ст. 126 УК РФ «Похищение человека»; ст. 178 УК РФ «Ограничение конкуренции», ст. 184 УК РФ «Оказание противоправного влияния на результат официального спортивного соревнования или зрелищного коммерческого конкурса», ст. 200.1 УК РФ «Контрабанда наличных средств и (или) денежных инструментов», ст. 200.3 УК РФ «Привлечение денежных средств граждан в нарушение требований законодательства Российской Федерации об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и (или) иных объектов недвижимости», ст. 204 УК РФ «Коммерческий подкуп», ст. 204.1 УК РФ «Посредничество в коммерческом подкупе», ст. 204.2 УК РФ «Мелкий коммерческий подкуп», ст. 205 УК РФ «Террористический акт», ст. 205.1 «Содействие террористической деятельности», ст. 205.3 УК РФ «Прохождение обучения в целях осуществления террористической деятельности», ст. 205.4 УК РФ «Организация террористического сообщества и участие в нем», ст. 206 УК РФ «Захват заложника», ст. 210 УК РФ «Организация преступного сообщества (преступной организации) и участие в нем (ней)», ст. 212 УК РФ «Массовые беспорядки», ст. 222 УК РФ «Незаконные приобретение, передача, сбыт, хранение, перевозка или ношение оружия, его основных частей, боеприпасов», ст. 222.1 УК РФ «Незаконные приобретение, передача, сбыт, хранение, перевозка или ношение взрывчатых веществ или взрывных устройств», ст. 223 УК РФ «Незаконное изготовление оружия», ст. 228 УК РФ «Незаконные приобретение, хранение, перевозка, изготовление, переработка наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов, а так-
61
же незаконные приобретение, хранение, перевозка растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества, либо их частей, содержащих наркотические средства или психотропные вещества», 228.3 УК РФ «Незаконные приобретение, хранение или перевозка прекурсоров наркотических средств или психотропных веществ, а также незаконные приобретение, хранение или перевозка растений, содержащих прекурсоры наркотических средств или психотропных веществ, либо их частей, содержащих прекурсоры наркотических средств или психотропных веществ», ст. 275 УК РФ «Государственная измена», ст. 284.1 УК РФ «Осуществление деятельности на территории Российской Федерации иностранной или международной неправительственной организации, в отношении которой принято решение о признании нежелательной на территории Российской Федерации ее деятельности», ст. 291.1 УК РФ «Посредничество во взяточничестве», ст. 307 УК РФ «Заведомо ложные показание, заключение эксперта, специалиста или неправильный перевод», ст. 322.2 УК РФ «Фиктивная регистрация гражданина Российской Федерации по месту пребывания или по месту жительства в жилом помещении в Российской Федерации и фиктивная регистрация иностранного гражданина или лица без гражданства по месту жительства в жилом помещении в Российской Федерации», ст. 322.3 УК РФ «Фиктивная постановка на учет иностранного гражданина или лица без гражданства по месту пребывания в жилом помещении в Российской Федерации».
Считаем это коллизией в юридических конструкциях, закрепленных в Кодексе и определяющих специальные основания освобождения от уголовной ответственности. В целях приведения их к единообразию и повышения качества превентивного и предупредительного воздействия на преступность полагаем целесообразным включить во все закрепленные в Уголовном кодексе специальные основания освобождения от уголовной ответственности следующий обязательный признак: «Лицо,
1. Алексеев С. С. Общая теория права: курс лекций: в 2 т. М., 1982. Т. 2.
2. Ожегов С. И. Словарь русского языка. М., 1953.
3. Бабаев В.К., Баранов В.М., Толстик В.А. Теория государства в схемах и определениях: учеб. пособие. М., 1999.
4. Юков М.К. Место юридической техники в правотворчестве //Правоведение. 1979. № 5.
впервые совершившее.». Предлагаемый нами прием будет свидетельствовать как об унифицированности в области освобождения от уголовной ответственности, так и о единстве уголовной политики.
Особая роль юридических конструкций видна и при конструировании составов преступлений. Полагаем, что это вытекает из непосредственной концепции состава.
Обосновывается это тем, что он представляет собой мнение законодателя как об общественной опасности деяния, так и его противоправности [14, с. 192; 15, с. 34]. Он является законодательной моделью, включающей в себя признаки, в совокупности устанавливающие противоправный характер человеческого поведения [16, с. 18-19; 17, с. 59].
Говоря о правовых презумпциях как средствах юридической техники в уголовном законодательстве, отметим, что и они имеют большое значение в правовом регулировании уголовно-правовых отношений [18, с. 57-63]. Хотя в настоящее время доктрина неоднозначно относится к их наличию в уголовном праве [19, с. 172], с чем в целом сложно согласиться.
В юридической науке под презумпциями понимается предположение о наличии или отсутствии юридических фактов, закрепленное в нормах права, основанное на подтвержденном предшествующем опыте [20, с. 14].
К признакам презумпции как средства юридической техники можно отнести, во-первых, связь ряда закономерных явлений, служащих основанием для выдвижения вероятных предположений, во-вторых, наличие юридически значимых последствий, закрепленных в законе.
Проведенное исследование показало, что в настоящее время комплекс применяемых в юридической технике средств представляет собой тот инструментарий, который позволяет достичь цели, стоящие перед законотворчеством, правоприменением и толкованием уголовно-правовых норм. Перечень этих средств, конечно же, носит условный характер, однако именно они дают возможность для создания эффективных уголовно-правовых регуляторов.
1. Alekseev S. S. The general theory of law: course of lectures: in 2 vol. Moscow, 1982. Vol. 2.
2. Ozhegov S.I. Dictionary of Russian language. Moscow, 1953.
3. Babayev V.K., Baranov V.M., Tolstik V.A. The theory of state in schemes and determinations: study aid. Moscow, 1999.
4. Yukov M.K. The place of the legal equipment in a law-making // Jurisprudence. 1979. № 5.
62
5. Алексеев С. С. Проблемы теории права: курс лекций: в 2 т. Свердловск, 1973. Т. 2.
6. Бабаев В. К. Правовая система общества // Общая теория права: курс лекций / под ред. В. К. Бабаева. Н. Новгород, 1993.
7. Горшенев В.М. Нетипичные нормативные предписания в праве // Советское государство и право. 1978. № 3.
8. Ильюк Е.В. Законодательная техника построения диспозиции статьи уголовного закона: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Свердловск, 1989.
9. О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части установления дополнительных мер противодействия терроризму и обеспечения общественной безопасности: федер. закон от 6 июля 2016 г. № 375-Ф3//Собр. законодательства РФ. 2016. № 28. Ст. 4559.
10. О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации по вопросам совершенствования оснований и порядка освобождения от уголовной ответственности: федер. закон от 3 июля 2016 г. № 323-ФЗ // Собр. законодательства РФ. 2016. № 27, ч. II. Ст. 4256.
11. Красавчиков О. А. Советская наука гражданского права // Учен. тр. Свердловск. юрид. ин-та. Т. 6: Гражданское право. Свердловск, 1961.
12. Кругликов Л.Л. О средствах законодательной техники в уголовном праве // Проблемы теории уголовного права: избр. ст. (1982-1999 гг.). Ярославль, 1999.
13. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб., 1895. Т. 16.
14. Советское уголовное право: Общая часть / под ред. H.A. Беляева, М.И. Ковалева. М, 1977.
15. Куринов Б.А. Научные основы квалификации преступлений. М., 1976.
16. Кригер Г. Состав преступления и квалификация содеянного // Советская юстиция. 1985. № 12.
17. Иванчин А. В. Конструирование состава преступления. М., 2014.
18. Зуев Ю.Г. Уголовно-правовые презумпции как разновидность материальных презумпций // Юридическая техника и проблемы дифференциации ответственности в уголовном праве и процессе: сб. науч. ст. Ярославль, 1999.
19. Строгович М.С. Учение о материальной истине в уголовном процессе. М., 1947.
20. Бабаев В. К. Презумпции в советском праве. Горький, 1974.
5. Alekseev S.S. Problems of the theory of law: course of lectures: in 2 vol. Sverdlovsk, 1973. Vol. 2.
6. Babayev V.K. The system of law of society // General theory of law: course of lectures / ed. by V.K. Babayev. Nizhny Novgorod, 1993.
7. Gorshenev V.M. Atypical standard instructions in the law// Soviet state and law. 1978. № 3.
8. Ilyyuk E.V. Legislative technology of creation of a disposition of article of the criminal law: auth. abstr.... Candidate of Law. Sverdlovsk, 1989.
9. About introduction of amendments to the Criminal Code of the Russian Federation and the Criminal Procedure Code of the Russian Federation regarding establishment of additional measures of counteraction to terrorism and ensuring public safety: fed. law d.d. July 6, 2016 № 375-FL // Coll. of legislation of the Russian Federation. 2016. № 28. Art. 4559.
10. About introduction of amendments to the Criminal Code of the Russian Federation and the Criminal Procedure Code of the Russian Federation concerning enhancement of the bases and an order of release from criminal liability: fed. law d.d. July 3, 2016 № 323-FL // Coll. of legislation of the Russian Federation. 2016. № 27, pt. II. Art. 4256.
11. Krasavchikov O.A. Soviet science of the civil law // Sci. works of the Sverdlovsk law institute. Vol. 6: Civil law. Sverdlovsk, 1961.
12. Kruglikov L.L. About means of the legislative equipment in the criminal law // Problems of the theory of the criminal law: sel. papers (19821999). Yaroslavl, 1999.
13. Brockhaus and Efron encyclopedic dictionary. St. Petersburg, 1895. T. 16.
14. Soviet criminal law: General part / ed. by N.A. Belyaev, M.I. Kovalyov. Moscow, 1977.
15. Kurinov B.A. Scientific bases of qualification of crimes. Moscow, 1976.
16. Krieger G. Corpus delicti and qualification of deeds // Soviet justice. 1985. № 12.
17. Ivanchin A.V. Formation of an corpus delicti. Moscow, 2014.
18. Zuev Yu.G. Criminal legal presumptions as a type of material presumptions // Legal equipment and problems of a differentiation of responsibility in the criminal law and process: coll. of sci. papers. Yaroslavl, 1999.
19. Strogovich M.S. The doctrine about the material truth in a criminal procedure. Moscow, 1947.
20. Babayev V.K. Presumptions in the Soviet law. Gorky, 1974.
63
