CC BY
49
ства) не может быть меньше двух третей максимального срока наиболее строгого вида наказания, предусмотренного за совершенное преступление».
С нашей точки зрения, ограничение судейского усмотрения в пользу более детальных правил назначения наказания будет способствовать повышению эффективности уголовно-правового противодействия организованной преступности. Но при этом важно учитывать, что сфера пропорциональной регламентации ответственности не должна распространяться на соучастников, не выполняющих организаторские функции, а также на тех лиц из числа организаторов, которые не принадлежат к преступным организациям, поскольку в указанных случаях соотношение опасности соучастников будет зависеть от конкретных обстоятельств содеянного и уровень общественной опасности организаторов преступления может совпадать с таковым у исполнителей.
Проведенный нами анализ и предложенная типология позволяют прийти к выводу, что фигура организатора преступления включается в институт соучастия при помощи пяти технико-юридических конструкций, отражающих различные типовые варианты влияния на общественную опасность преступления, что будет способствовать дальнейшей дифференциации уголовной ответственности организаторов преступления.
А.А. Евдокимов*
СРЕДСТВА УГОЛОВНО-ПРАВОВОГО ОБЕСПЕЧЕНИЯ СОБЛЮДЕНИЯ СПЕЦИАЛЬНЫХ ПРАВИЛ БЕЗОПАСНОСТИ И ИХ КЛАССИФИКАЦИЯ
Ключевые слова: источник повышенной опасности; безопасность; специальные правила безопасности; механизм уголовно-правового обеспечения соблюдения специальных правил безопасности; виды нарушения специальных правил безопасности.
A.A. Evdokimov. The Criminal Measures of Enforcement of Special Norms of Safety and Their Classification
The article is devoted to criminal law norms related to special norms of safety. The author analyzes the essence of these crimes and their genesis.
Как известно, наиболее существенную роль в стимулировании должного поведения участников общественных отношений играет такая форма проявления регулятивной функции права, как наложение запретов или ограничений на совершение нежелательных с точки зрения законодателя деяний и установле-
*Соискатель Владимирского государственного университета. [moksha1@ rambler.ru]
224
ние юридической ответственности за невыполнение указанных требований. В данной связи особое значение в деле обеспечения безопасного обращения с источниками повышенной опасности приобретают нормы уголовного права, которые, обладая мощнейшим принудительным потенциалом, являются, пожалуй, самым действенным инструментом воздействия на социальное поведение.
Однако при рассмотрении вопроса об уголовно-правовом обеспечении соблюдения специальных правил безопасности нужно учитывать ряд важных моментов. В отличие от других отраслей, уголовное право не формирует самостоятельных правил использования источников повышенной опасности, взаимодействия с ними человека. Оно устанавливает лишь ответственность за нарушение порядка обращения с опасными объектами. УК содержит несколько составов преступлений, связанных с нарушением специальных правил безопасности, которые размещены в разделе «Преступления против общественной безопасности и общественного порядка». В этом проявляется его особенность как своеобразного «ночного сторожа», который лишь охраняет уже созданные и функционирующие в рассматриваемой сфере социальные связи1.
Правда, на эту проблему можно взглянуть и иначе. Как справедливо отмечает А.А. Тер-Акопов, любой уголовно-правовой запрет определяет требования должного поведения, конкретизирует и, можно сказать, формулирует отношение к разным социальным ценностям2. Поэтому то, что некоторые отношения и ответственность за их нарушение уже урегулированы нормами других отраслей законодательства, еще не говорит об отсутствии институциональной самостоятельности соответствующих уголовно-правовых предписаний3. По сути те и другие представляют собой лишь разные уровни единой системы правового регулирования различных социальных связей. В этом плане преступления со специальной противоправностью, о которых здесь фактически идет речь, можно рассматривать как нарушения одновременно двух уровней нормативных требований: уголовно-правовых и специально-отраслевых.
Получается, что, характеризуя сущность норм уголовного закона об ответственности за нарушение специальных правил безопасности и их место в системе нормативно-правового обеспечения порядка обращения с источниками
1 См., напр.: Ефимов М.А., Ковалев М.И. Функции советского уголовного права (предмет, задачи и способы уголовно-правового регулирования). Л., 1965; Уголовное право. Общая часть / отв. ред. И.Я. Ко-заченко, З.А. Незнамова. М., 1998; и др.
2 См.: Тер-Акопов А.А. Ответственность за нарушение специальных правил поведения. М., 1995. С. 12-13.
3 Его поддерживает И.Я. Козаченко. Он полагает, что сведение уголовного права лишь к роли сторожа, охранника «чужих» ценностей приводит к отрицанию его собственного предмета регулирования. Вместе с тем и другие отрасли права в таком случае лишаются собственного охранительного механизма, что противоречит реальной правовой действительности, сложившейся в обществе (см.: Козаченко И.Я. Проблемы соотношения предмета национального и международного уголовного права // Российское уголовное право. СПб., 2005. С. 171).
повышенной опасности, мы неизбежно сталкиваемся с проблемой соотношения норм уголовного права и собственно правил безопасности, урегулированных нормативными актами других отраслей законодательства, в основном административного и его подотрослей.
В теории уголовного права к решению названной проблемы подходят по-разному. Одни авторы предлагают считать специальные правила безопасности объектом уголовно-правовой охраны и рассматривают их в качестве объекта указанных выше преступлений1. Другие считают соответствующие нормы уголовного закона частью системы правового регулирования порядка взаимодействия человека с опасными объектами.
Первая точка зрения отсылает исследователя к одному из ключевых вопросов уголовно-правовой науки - о понятии и сущности объекта преступлений, полемика по поводу которого ведется уже не одно десятилетие. В современной доктрине уголовного права имеется несколько подходов к пониманию сущности этого элемента состава преступления2.
Объектом интересующих нас посягательств в литературе часто называют урегулированный нормами права порядок осуществления общественных отношений3. Такой подход к определению преступлений со специальной противоправностью, в том числе и названных выше, кажется нам не совсем удачным, несмотря на то что уголовную противоправность в данном случае мы связываем с нарушением конкретных норм иных отраслей законодательства. По сути, из него вытекает, что: 1) общественная опасность названных деяний состоит уже не в той истинной социальной угрозе, которую они в себе несут, а фактически лишь в том, что они нарушают нормы другого закона; 2) объектом уголовно-правовой охраны становятся не интересы личности, общества и государства, а правовые нормы.
Возникает справедливый вопрос, в чем же заключается социальная сущность таких уголовно-правовых запретов? В том, что право с более мощным арсеналом принудительного воздействия защищает право с меньшим предупредительным потенциалом? Очевидно, что нет.
Мы придерживаемся традиционной точки зрения на объект преступления, взгляда на него, как на общественные отношения, которым причиняется вред в результате совершения преступления. Соответственно и объектом уголовно-правовой охраны, на наш взгляд, являются также общественные отношения.
1 См., напр.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / под ред. В.И. Радченко, А.С. Михлина. СПб., 2007. С. 337; Тер-Акопов А.А. Указ. соч. С. 24.
2 Напр., в последнее время многие ученые склоняются к истолкованию феномена внешнего мира, на который посягает преступление, как некоего правового блага, правовой ценности или правового интереса (см., напр.: Наумов А.В. Уголовное право. Общая часть: курс лекций. М., 1996. С. 147; Уголовное право России. Общая часть / под ред. А.Н. Игнатова, Ю.А. Красикова. М., 1998. С. 104; и др.).
3 См., напр.: Курс уголовного права. Т. 4: Особенная часть / под ред. Г.Н. Борзенкова, В.С. Комиссарова. М., 2002.
Только с этой позиции, думается, социальная составляющая сущности уголовно-правовой материи наполняется смыслом.
В таком виде она не противоречит ни одному из принципиальных положений по установлению природы исследуемых преступлений. Любой урегулированный нормами права порядок по существу - это обличенный в правовую форму исторически сформировавшийся уклад общественных отношений. В зависимости от своей значимости они в той или иной степени могут быть урегулированы различными отраслями законодательства. Стало быть, нарушение общественных отношений может совпадать с нарушением каких-то специальных, установленных законом правил. Ссылка же на эти правила и использование норм иных отраслей права для определения уголовной противоправности деяний лишь упрощает порядок привлечения к ответственности виновных и, возможно, даже делает эту ответственность более прозрачной.
Придерживаясь данной точки зрения, попробуем скорректировать взгляд на понятие «специальные правила безопасности» в рамках представления об объекте преступлений. На наш взгляд, в этой проекции наиболее правильно говорить не о совокупности правовых норм, регулирующих порядок обеспечения безопасных условий обращения с опасными объектами, а о конкретном виде обусловленных объективными факторами, исторически сложившихся, выстроенных с учетом особенностей использования того или иного источника повышенной опасности общественных отношений, направленных на обеспечение безопасного взаимодействия с ними человека.
Вполне логично, что ввиду особой важности эти отношения урегулированы нормами права, причем различными его отраслями. Что же касается уголовно-правовых запретов, то они, по нашему мнению, образуют наивысший уровень их правовой охраны наряду с нормами гражданского, административного и иного законодательства. Если можно так выразиться, они венчают правовой щит этой сферы человеческой деятельности.
В данном контексте справедливо поставить вопрос о том, что же представляет собой механизм уголовно-правового обеспечения безопасных условий эксплуатации источников повышенной опасности. Нормы уголовного права, которые составляют его важнейшую часть, как мы уже упоминали, состоят из запретов нарушения специальных правил безопасности. Они также регулируют порядок обращения с теми или иными видами источников повышенной опасности, но только особым способом, а именно устанавливают основания и условия наступления ответственности за невыполнение или ненадлежащее выполнение соответствующих предписаний по их эксплуатации. К этим критериям, помимо самого нарушения конкретных правил безопасности, как правило, относятся наступление общественно опасных последствий или возникновение угрозы причинения соответствующего вреда.
Названные установления имеют двоякое значение. Во-первых, до определенного момента нормы уголовного права, заключая в себе мощнейший потенциал устрашения, выступают средством предостережения людей от совершения неверных шагов в сфере использования опасных объектов (поддерживают состояние безопасности тем, что заставляют действовать лиц, взаимодействующих с ИПО, в строгом соответствии с установленными законом правилами, и таким образом сдерживают количество нарушений порядка обращения с опасными объектами). В этом проявляется статическая функция уголовно-правовых запретов, обеспечивающих соблюдение специальных правил безопасности.
Во-вторых, они рассчитаны на те случаи, когда все-таки происходит нарушение специальных правил безопасности, возникают опасные последствия и нарушается состояние безопасности: причиняется вред жизни и здоровью людей, окружающей природной среде и т.д. В этот момент запускается в действие механизм уголовно-правового принуждения, применения к нарушителю соответствующих мер воздействия, то есть реализуется его динамическая функция. В процессе применения к нарушителям санкций, восстанавливаются социальная справедливость, нормальный ход функционирования общественных отношений. Вместе с тем возвращается на прежний уровень и состояние безопасности за счет нейтрализации того негативного человеческого фактора, который стал причиной его нарушения.
Система взаимодействия названных инструментов, на наш взгляд, и образует механизм уголовно-правового обеспечения безаварийного функционирования источников повышенной опасности. При этом следует помнить, что сами нормы уголовного права, направленные на обеспечение безопасного использования источников повышенной опасности, не относятся к числу специальных правил безопасности, так как по существу не регулируют порядок использования опасных объектов. Они являются лишь средствами обеспечения их соблюдения.
Механизм уголовно-правового обеспечения безопасной работы источников повышенной опасности включает довольно большое количество норм. Формулировка «нарушение правил безопасности» встречается более чем в десяти названиях статей Особенной части УК. В большинстве своем они сосредоточены в разделе «Преступления против общественной безопасности и общественного порядка», хотя и расположены в различных его главах.
Данное обстоятельство, как нам кажется, обусловлено многогранностью и широтой содержания категории «безопасность». В доктрине уголовного права, как впрочем и в самом уголовном законе, выделяют несколько ее значений, которые соответствуют прежде всего разным уровням ее обобщения. Безопасность принято рассматривать в качестве родового, видового и непосредственного объектов преступлений.
Родовое понятие безопасности соответствует общепринятому легальному представлению о ней, как о системе мер, обеспечивающих состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства от различных внутренних и внешних угроз1 и закрепленных в законе о безопасности. Виды безопасности выделяют в зависимости от уровня однородных взаимосвязанных общественных отношений. В рамках непосредственного объекта под безопасностью понимается защищенность жизненно важных интересов человека, общества в конкретных отношениях, складывающихся по поводу какого-то определенного предмета2.
Остановимся на характеристике сущности исследуемого феномена более подробно. В контексте представления о специальных правилах безопасности как о порядке обращения с источниками повышенной опасности многие специалисты справедливо полагают, что как объект посягательства они представляют собой специфическую группу общественных отношений, являющуюся частью отношений общественной безопасности. Но какой частью - этот вопрос остается не выясненным до конца в науке уголовного права.
Некоторые криминалисты рассматривают их как вид безопасности, объединяя терминами либо «производственная безопасность»3, либо «безопасность в сфере труда»4. Такой подход к пониманию объекта преступных нарушений специальных правил безопасности выглядит недостаточно удачным. Наиболее наглядно его недостатки проявляются на определении их перечня. Сторонники приведенной точки зрения включают в данную группу лишь ограниченный круг преступлений, чаще всего - предусмотренных ст. 215-219 УК.
Возникает вопрос, как быть с остальными родственными посягательствами, такими деяниями, как, например, нарушение правил безопасности при обращении с микробиологическими либо другими биологическими агентами или токсинами (ст. 248 УК), транспортными преступлениями и т.д. Разве они не вписываются в число нарушений общественных отношений, призванных обеспечивать соблюдение правил безопасного использования технологий, сырья, материалов, оборудования и механизмов, обладающих потенциальной опасностью для неопределенного круга лиц и окружающей среды? Такое выражение, как правило, употребляется для обозначения объекта указанных выше преступлений5.
1 См., напр.: Вишняков В.Г. О методологических основах правового регулирования проблем безопасности Российской Федерации // Журнал российского права. 2005. № 9. С. 31.
2 См., напр.: Позднов М.С. Уголовно-правовые аспекты преступлений против общественной безопасности // Право и безопасность. 2004. № 4(13). С. 28.
3 См., напр.: Беляева И.М. Практика и проблемы методики расследования преступлений, нарушающих безопасные условия труда: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Челябинск, 2006. С. 17.
4 См.: Суслов С.В. Социально-криминологическая обусловленность совершенствования уголовно-правового обеспечения безопасных условий и гигиены труда // Следователь. 2006. № 4. С. 6.
5 См., напр.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / отв. ред. В.М. Лебедев. М., 2007. С. 417.
Разве сфера деятельности, скажем, по эксплуатации железнодорожного транспорта не является производственной деятельностью, связанной с использованием источника повышенной опасности, а нарушение правил безопасности его движения и эксплуатации - нарушением порядка обращения с опасными объектами, а значит, и специальных правил безопасности? Ответ на поставленный вопрос, думается, очевиден.
Однако ученые смотрят на эту проблему сквозь пальцы, как нам кажется, не случайно. При таком взгляде на круг преступлений, связанных с нарушением специальных правил безопасности, неизбежно возникает проблема соотношения их между собой. Но решить ее при отсутствии четкого разграничительного критерия, положенного в основу единой классификации (что и наблюдается в данной ситуации), не представляется возможным.
По нашему мнению, проблема обозначения круга и дифференциации преступных нарушений специальных правил безопасности в уголовном праве должна решаться несколько иначе. Прежде всего, думается, нельзя рассматривать порядок обращения с источниками повышенной опасности как самостоятельный вид отношений безопасности, по крайней мере на уровне представления об объекте преступлений.
Источники повышенной опасности используются в самых различных сферах жизнедеятельности человека, производства, и именно они определяют сущность отношений, складывающихся при их эксплуатации. Специальные же правила безопасности выступают лишь формой их правового закрепления, которая наполняется различным содержанием в зависимости от того, какой опасный объект, в какой сфере деятельности человека эксплуатируется и какие средства необходимы для обеспечения его безопасного использования. Иначе говоря, порядок обращения с источниками повышенной опасности - это не сами общественные отношения, а только форма осуществления социальных связей в сфере взаимодействия с ними человека, и смысл ее определяется сущностью конкретного вида безопасности.
В данном контексте ротацию преступных нарушений специальных правил безопасности наиболее логично производить в соответствии с классификацией отношений безопасности, принятой в рамках представления об этом феномене как объекте уголовно-правовой охраны. В ее основу должен быть положен учет того, какой вид безопасности и на каком уровне ставится под угрозу в результате совершения рассматриваемых посягательств.
Опираясь на сказанное, все нарушения специальных правил безопасности в УК, по нашему мнению, можно разделить на следующие группы: нарушения специальных правил общей безопасности; нарушения специальных правил экологической безопасности; нарушения специальных правил транспортной безопасности.
Первую группу будут составлять деяния, содержащиеся в гл. 24 «Преступления против общественной безопасности». Их следует рассматривать как родовые составы нарушения специальных правил безопасности, определяющие общие принципы и условия привлечения к уголовной ответственности лиц за посягательства такого рода. Вторая и третья группы - это деяния, которые сосредоточены в гл. 26 «Экологические преступления» и гл. 27 «Преступления против безопасности движения и эксплуатации транспорта» соответственно. Они выступают специальными составами по отношению к преступлениям первой (основной) группы и отражают специфику обеспечения экологической и транспортной безопасности, в том числе средствами уголовного права, в особенности нарушения специальных правил обращения с источниками повышенной опасности в сфере экологии и транспортной деятельности.
Приведенный перечень, конечно, нельзя признать абсолютным и нецелесообразно рассматривать как ограничительный. Научно-технический прогресс не стоит на месте, в деятельность человека вовлекаются все новые источники повышенной опасности, качественно меняющие его жизнь1. Поэтому не исключено, что в скором времени появится какой-нибудь новый вид безопасности, в том числе и среди объектов уголовно-правовой охраны.
1 См.: Лукьянов В. Технический прогресс и уголовное законодательство // Российская юстиция. 1999. № 10. С. 29.
