CC BY
61
Вестник ПСТГУ
Серия II: История. История Русской Православной Церкви.
аспирант кафедры истории России
Шевченко Полина Васильевна,
XIX века - начала XX века Исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова
2019. Вып. 89. С. 83-96
Б01: 10.15382Миг11201989.83-96
Российская Федерация, 119192, г. Москва, Ломоносовский проспект, д. 27, корп. 4 [email protected]
ОИСГО: 0000-0001-9976-3857
Средние военно-учебные заведения России ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА ГЛАЗАМИ ИХ ВОСПИТАННИКОВ
П. В. Шевченко
Аннотация: Исследователи в целом характеризуют русские военно-учебные заведения 1-й половины XIX в. как воплощение худших черт николаевской военной системы с ее муштрой и шагистикой. Редкие положительные оценки имеют в виду вклад, внесенный кадетскими корпусами в развитие дворянского образования в России. Мало где можно встретить мнение, что в военно-учебных заведениях, несмотря ни на что, воспитанникам прививался настоящий воинский дух. Повседневная жизнь воспитанников кадетских корпусов проходила в атмосфере строго определенного порядка, который требовалось четко выполнять. Весь день был детально регламентирован: время пробуждения, прием пищи, урочное время, фронтовые упражнения, время приготовления уроков и отдыха. Непосредственный контроль над воспитанниками военно-учебных заведений осуществлялся офицерами-воспитателями. Одни ротные офицеры пользовались любовью и уважением кадетов, других, напротив, не любили и боялись. К сожалению, воспитатели не всегда оказывались на высоте понимания своей задачи, и зачастую их усилия сводились к поддержанию чисто внешнего порядка. Но недостатки в корпусном воспитании нередко являлись следствием еще невысокого уровня развития педагогики того времени. Отношение к учителям в корпусах было аналогичным. Если учитель умел преподать свой предмет и увлечь им слушателей, то он также пользовался уважением и признательностью кадетов. Воспоминания воспитанников показывают, что их восприятие образования в кадетских корпусах было скорее положительным. Приобретенные там свойства и навыки служили им опорой в будущей службе в качестве офицеров русской армии. При реформе 1860-х гг., упразднившей кадетские корпуса, опыт и мнение их выпускников не были приняты во внимание.
Ключевые слова: военное образование, 1-я половина XIX века, история повседневности, кадетские корпуса.
Поражение в Крымской войне скомпрометировало в глазах русского общества военную политику императора Николая I, составной частью которой было развитие военного образования. Вследствие этого в эпоху Великих реформ военно-учебные заведения также подверглись коренному переустройству. Главным ини-
циатором этой реформы был военный министр Д. А. Милютин. Любопытно, что он увидел и сказал, когда спустя несколько лет после преобразования кадетских корпусов в военные гимназии посетил в 1873 г. вместе с императором Германию. По желанию Милютина германский военный министр показал ему Берлинский кадетский корпус. Вспоминая о своих впечатлениях, Милютин писал, что «в общих чертах заведение это вполне напомнило мне прежние наши кадетские корпуса... Меня даже удивил тот строгий, суровый, резкий тон, который существует в обращении начальства с кадетами. вообще прусскому типу в педагогической цели я не могу сочувствовать»1. В начале же 1880-х гг., уже после отставки Милютина, в России было принято решение возродить кадетские корпуса.
В 1860-х гг. бывшие воспитанники различных петербургских и провинциальных кадетских корпусов продолжали служить офицерами в русской армии. В нашем распоряжении насчитывается несколько десятков воспоминаний о средних военно-учебных заведениях первой половины XIX в. Опыт пребывания их авторов в этих заведениях был различным, по-разному они воспринимали и время своего пребывания в них. В этих воспоминаниях указывалось как на положительные, так и на негативные стороны корпусного образования. В историографии преобладают отрицательные оценки устройства и результатов деятельности военно-учебных заведений2. Положительные характеристики касаются роли кадетских корпусов в развитии дворянского образования; изредка можно встретить мнение, что кадетские корпуса воспитывали настоящий воинский дух3. Картина же, рисуемая современниками, представляется далеко не однозначной.
Разумеется, прием в корпус запомнился всем воспитанникам военно-учебных заведений. «Процедура моего принятия в заведение была непродолжительна, — писал А. Заилийский, в прошлом воспитанник 1-го кадетского корпуса. — Доктор освидетельствовал, священник заставил прочесть "Отче наш", "Верую", учителя русского и французского языков — прочесть несколько строк; тем дело и кончилось»4. Растерянность, страх перед неизвестным и вместе с тем интерес к новой предстоящей им жизни — вот те чувства, которые в основном испытывали будущие воспитанники. «Переход от домашней жизни, где все окружало ребенка любовью и заботами, в совершенно чуждую семью, конечно, очень крут и всегда производит тяжелое впечатление. Но юность скоро привыкает ко всему.»5 — вспоминал о времени своего зачисления бывший воспитанник 2-го кадетского корпуса. Поступив в корпус, новичок «попадает в какой-то омут
1 Милютин Д. А. Воспоминания. 1868-1873. М., 2006. С. 514.
2 См., напр.: Кочаков Б. М. Педагогическое кадры военно-учебных заведений в царской России // Труды Высшего военно-педагогического института имени М.И. Калинина. Т. 2. Л., 1947; Алпатов Н. И. Учебно-воспитательная работа в дореволюционной школе интернатного типа (из опыта кадетских корпусов и военных гимназий в России). М., 1958; Зайончковский П. А. Военные реформы 1860-х — 1870-х гг. в России. М., 1952. С. 29-31.
3 Керсновский А. А. История русской армии. Т. 2. М., 1993. С. 183-184; Т. 3. М., 1994. С. 14; Аурова Н. Н. Система военного образования в России: кадетские корпуса во второй половине XVIII — первой половине XIX века. М., 2003. С. 152.
4 Заилийский А. Кадетская юность. Воспоминания офицера // Отечественные записки. 1862. № 11. С. 186.
5 Несколько заметок о втором кадетском корпусе // Военный сборник. 1862. № 4. С. 390.
сразу ошеломляющей его жизни, машинально исполняет отданные ему приказания, двигаясь всюду ощупью, с боязнью осматривая каждый незнакомый для него предмет и присматриваясь к новому и дикому еще для него порядку кадетской жизни»6.
Чувство тоски по дому и родным, появившееся у новоиспеченного кадета, усугублялось отношением новых товарищей по корпусу. В некоторых корпусах среди кадетов имел место обычай так называемых приставаний к новенькому. «Как каждому "новичку", так и мне, пришлось пережить период неизбежных придирок, насмешек и потасовок со стороны ранее поступивших товарищей»7. В это время кадету приходилось отбиваться от товарищей, которые могли толкать, щипать и даже бить «новичка», причем отбиваться чем сильнее, тем лучше, но ни при каких обстоятельствах не жаловаться начальству. Если новичок достойно сносил все неприятности, его «принимали» в товарищескую среду8. Здесь были свои требования, подчас жесткие, которые нужно было исполнять. Товарищи должны были всегда защищать друг друга перед начальством и никогда не выдавать виноватого в каком-либо проступке кадета. «Легче было десять раз провиниться перед начальством, чем раз не исполнить сурового требования подчас неумолимо жесткого в своих приговорах товарищества. Начальство забывало и прощало, товарищество — никогда»9.
Маленькие дети сначала оказывались в корпусах для малолетних — в Царскосельском Александровском корпусе в Петербурге или малолетнем отделении 1-го Московского корпуса в Москве. Порядок в этих корпусах уже был довольно жестким. «Классная дисциплина вообще была очень строга; но дети привыкали к ней очень скоро вследствие совершенно одинаковых требований всех учителей»10. К каждому отделению была приставлена классная дама, которая проводила с воспитанниками своего отделения все время, свободное от уроков. В обязанности отделенной дамы входило «доставление детям материнского воспитания». Само воспитание в малолетнем корпусе «ограничивалось надзором за порядком и наложением взысканий за нарушение порядка»11. В целом дамы «считали розги ничтожным наказанием»12. Впрочем, были и дамы, относившиеся к детям тепло и ласково. Так, в младшем отделении корпуса классной дамой была добрая старушка М. И. Боньот13. И дети «платили ей, со своей стороны, также любовью и искренностью»14.
Иногда дети занимались тем, что зло шутили со своими дамами. И. И. Венедиктов, в будущем вице-директор Главного управления военно-учебных заведений, вспоминал, как в малолетнем отделении 1-го Московского кадетско-
6 Заилийский А. Кадетская юность... С. 223.
7 Еленский О. Мои воспоминания о забытом корпусе // Русская старина. 1895. № 6. С. 146.
8 Там же. С 146.
9 Заилийский А. Кадетская юность. С. 222.
10 Бооль В. Г. фон. Воспоминания педагога // Русская старина. 1904. № 3. С. 626.
11 Русская старина. № 4. С. 117.
12 Там же. С. 118.
13 Там же. С. 112.
14 Там же. С. 113.
го корпуса дети подсунули классной даме мышь. В другой раз классной даме, как-то сказавшей, что «черный таракан — это ужас», спрятали на столе двух тараканов15.
Достигнув 10-летнего возраста, дети переходили в кадетские корпуса — 1-й, 2-й и Павловский в Петербурге и 1-й и 2-й в Москве. Распорядок дня в кадетских корпусах был четко регламентирован. Будний день в классное время учебного года начинался рано. «В 5 3Л утра раздается унылый звук рожка или дребезжит барабан. Это дается повестка, по которой должны встать, умыться и одеться дежурные и дневальные кадеты. Повестку слышат сквозь сон многие свернувшиеся от холода клубочком кадеты, но стараются проспать еще четверть часа — до утренней "зари". Вот и заря. Не хочется вставать и начинать снова все то, что делал вчера, неделю. годы тому назад. Но вот слышен голос дежурного офицера. и все проворно начинают одеваться, оправлять свои постели и бегут умываться. После осмотра офицер командовал — "на молитву". Затем строем шли в столовую пить чай, сбитень или молоко с кислыми булками. После завтрака строем возвращались в ротное помещение и садились в аппликационной комнате за приготовление уроков. От 8 до 11 часов утра было два полуторачасовых урока. Такие продолжительные уроки были очень утомительны. В 11 часов утра раздавался давно жданный, радостный сигнал — "отбой", означавший конец уроков. Придя в роту, мы прятали в свои ящики принесенные из классов книги и тетради. Уложив книги, мы мыли руки, чистились, строились, подвергались новому осмотру и получали по маленькому ломтю черного хлеба с солью. Затем начинались разные ротные занятия; три раза в неделю бывало фронтовое учение и по одному разу — гимнастика, танцы и словесное учение. К 1 часу дня оканчивались телесные упражнения. Помывшись, строились к обеду, куда шли, как и всюду, строем. После обеда была рекреация до вечерних уроков, начинавшихся в 3 часа. После вечерних уроков нас приводили в роту и приказывали сесть в аппликационной комнате за приготовление уроков. В 8 часов нас вели к ужину. После ужина до 9 часов, т.е. до вечерней зари, мы были совершенно свободны. Это было самое беззаботное время буднего дня, время самых веселых и шумных игр и возни. Вообще, — писал мемуарист, — игры были довольно грубы и жестоки. В 9 часов вечера трубили или били в барабан зорю. Раздевшись, шли в умывальни чистить сапоги, пуговицы, платье, а потом умываться. Спать полагалось. также по установленной форме — лежа на правом боку и скрестив на груди поверх одеяла руки»16. Нередко встречалось, что в корпусе не хватало спального места для кадета; в этом случае его могли положить вповалку: «.вповалку означало, что две кровати сдвигались и третьего клали между ними, на ребра обеих кроватей, не давая ему ни подушки, ни одеяла, которые должны были уделять ему оба товарища». Разумеется, лежащему между кроватями было очень неудобно: «.я должен был довольствоваться уголком подушки и кончиком одеяла, и то с опасением не обеспокоить настоящих владельцев, подвергая себя при этом получить не один толчок, довольно чувствительный, а при одной мысли принести жалобу — быть избитым
15 Венедиктов И. И. За шестьдесят лет // Русская старина. 1905. № 8. С. 259.
16 Януш Л. И. Полвека назад // Русская школа. 1907. № 9. С. 97-104.
донельзя»17. Положение дел в Дворянском полку применительно к 1-й четверти XIX века отличалось от прочих заведений в худшую сторону: в помещениях была такая теснота, «что на двух вместе сдвинутых кроватях спали пять воспитанников». Одеяло было тонкое и полагалось одно на кровать вне зависимости от того, сколько человек на ней спало. Печи в деревянных казармах топили один раз в сутки; воспитанники постоянно жестоко мерзли, а иметь шинели им не полагалось. Быт был настолько плохо обставлен, что многие сильно болели: «Чесотка, цинга, зоб, простуда — были господствующие болезни», от которых воспитанники нередко умирали18.
Питание в кадетских корпусах также было организовано не слишком хорошо. «Кормили нас хотя и не совсем хорошо. однако мы не очень голодали. Правда, не раз попадались в супе. тараканы и червяки, а масло имело запах свечного сала; но в такой массе трудно требовать постоянной чистоты и аккуратности»19. Одним из самых любимых кадетами блюд была гречневая каша. «На ужин по вторникам вместо пирогов давали гречневую кашу и растопленного масла по 3 ложки на человека. Каша была очень хорошо приготовлена. кадеты очень ее любили. вторника ожидали как праздника»20.
Иногда воспитанники, будучи в курсе смотровых требований предстоящих инспекций, вымогали у своего начальства различные послабления, нарочно плохо занимаясь фронтовыми упражнениями. «Нередко мы добивались у начальства некоторых льгот тем, что на учениях и смотрах, как тогда называлось, "гадили"». Желая избежать этого, корпусные офицеры начинали относиться к кадетам лучше: «.нам делали большие уступки: лучше кормили, лучше обращались и не так строго смотрели на разные наши проделки, даже смотрели сквозь пальцы на курение, которое тогда строго преследовалось»21.
Кадеты могли относиться неприязненно и даже враждебно к начальству вообще. Виной тому были слишком суровые, по мнению мемуаристов, приемы воспитания. «Воспитательные меры, необходимые для достижения порядка, определялись характером того времени. Строгость и спасительный страх считались лучшими средствами насаждения доброй нравственности. Под строгостью очень часто подразумевалась суровость, даже жестокость наказания за проступки. Лишение пищи, свободы, телесные наказания считались заурядными способами педагогического воздействия»22. Вообще наказание розгами занимало центральное место среди мер взыскания, применяемых в корпусах. Начальники, вспоминал Н. А. Крылов, зачастую «не умели различать резвость от шалости, а шалость — от проступков и пороков. Бегать, играть, резвиться — значит
17 Воспоминания бывшего воспитанника 2-го кадетского корпуса // Военный сборник. 1861. № 7. С. 143.
18 Топчиев Е. И. Дворянский полк в царствование Александра I // Русская старина. 1880. № 8. С. 641.
19 Воспоминания бывшего воспитанника 2-го кадетского корпуса...С. 155.
20 Халютин Л. И. Воспитание в кадетском корпусе за полвека назад // Современник. 1858. № 10. С. 642.
21 Миклашевский А. М. Дворянский полк в 1840 г. // Русская старина. 1891. № 1. С. 114115.
22 Януш Л. И. Полвека назад // Русская школа. 1907. № 9. С. 46.
шалить, а за шалость надо сечь, и секли»23. Розгами «наказывали и за лишний нуль (нуль — оценка, ставившаяся за неудовлетворительный ответ на уроке. — П. Ш.), и за неопрятность в одежде, и за нерадение во фронте. Провинившимся в больших проступках, как то: в грубости против офицеров и учителей, в курении табаку, в классной драке и т. п. давали по сту, по двести и более розог, смотря по возрасту кадет»24. Кроме розог, кадета могли посадить в карцер, лишить одного или нескольких блюд за обедом, лишить права на отпуск. Также наказывали надеванием серой куртки, что считалось особенно позорным, или исключали из корпуса, выпуская их в армию унтер-офицерами. Так, на 14 415 выпущенных с 1825 по 1856 гг. в офицеры кадетов приходилось 1517 кадетов, отправленных в армию нижними чинами25, т. е. 10,5 %.
Суровость нравов и порядков в средних военно-учебных заведениях 1-й половины XIX в. не была исключительно отечественным явлением. Современный биограф выдающегося прусско-германского военного деятеля Г. фон Мольтке-старшего, упоминая о его обучении в датском кадетском корпусе в Копенгагене, пишет, что там царили «спартанская обстановка, скудное питание, жестокая муштра. Палочная дисциплина была призвана либо сломать, либо закалить будущих офицеров. Телесные наказания считались лучшим воспитательным приемом»26.
Ближайшее соприкосновение с воспитанниками корпусов имели прежде всего ротные офицеры. Это были живые и достаточно эмоциональные люди со своими достоинствами и недостатками. Многие из них были достойными людьми, к которым кадеты питали теплые чувства. Так, в Новгородском корпусе Бря-нов и Назаров «были образцами ротных командиров; кадеты их любили и уважали. оба беспристрастны и справедливы»27. Бывший воспитанник 2-го кадетского корпуса с симпатией вспоминал ротного командира, который «умел слиться с жизнью воспитанников, что они как будто дополняли друг друга.»28. Воспитанники 1-го Московского корпуса хорошо относились к поручику М. П. Некрасову, в котором уважали справедливость и честность. Также привязанность воспитанников заслужили П. А. Колобов и Н. И. Новицкий, которые обращались с кадетами мягко и ласково29. В Орловском корпусе П. А. Иващенко «был истинный воспитатель, принимавший участие во всех играх кадет; он умело и сердечно относился к нам, и мы его очень ценили, а на его дежурстве старались соблюдать тишину и порядок»30. Других офицеров, грубых и жестоких по отношению к воспитанникам, напротив, не любили в кадетской среде. Так, «злого и мстительного» капитана Черкасова в 1-м кадетском корпусе кадеты ненавидели и даже хотели отомстить ему за отданного в солдаты кадета, искалечив его детей;
23 Крылов Н. А. Кадеты сороковых годов // Исторический вестник. 1901. Т. 85. С. 957.
24 Несколько заметок о Втором кадетском корпусе...С. 400.
25 Волков С. В. Русский офицерский корпус. М., 1993. С. 106.
26 Власов Н. А. Гельмут фон Мольтке. Отец современной войны. СПб., 2018. С. 10.
27 Петрушевский А. Ф. Из моих воспоминаний // Русская старина. 1907. № 1. С. 145.
28 Несколько заметок о Втором кадетском корпусе.С. 410.
29 Януш Л. И. Полвека назад. С. 64.
30 Кулябка К. Ф. Воспоминания старого орловца // Русская старина. 1908. № 8. С. 368369.
этот замысел, к счастью, не удался. Другому офицеру, Кропотову, за исключение из корпуса своего товарища кадеты отомстили тем, что травой написали на стене «Подлец Кропотов» большими буквами. Кадета приняли снова в корпус, а начальство сделало Кропотову взыскание31.
Помимо офицеров, властью над кадетами обладали также унтер-офицеры и фельдфебели, назначенные начальством в каждую роту из старших воспитанников. Зачастую это начальство было еще строже, чем корпусные офицеры32.
Иногда память бывших кадетов, сгущая краски, рисовала и крайние случаи, и вопиющие картины. Один бывший воспитанник 2-го Московского корпуса так описывает атмосферу в заведении: «.строгость, граничащая с жестокостью; полный произвол, отсутствие желания вникнуть в причины неуспешности и неисправности воспитанников. резко бросающаяся в глаза несправедливость. невежество офицеров и т. п. недостатки наших руководителей не могли не отразиться на наших к ним отношениях. Поэтому нельзя удивляться тому, что мы относились ко всему начальству со злобою и слепой ненавистью.»33. Но тем не менее, по воспоминаниям другого мемуариста, «корпус все же давал образование, формировал характер, приучал к исполнению своего долга, корпус внушал любовь к Отечеству. Корпус прямо служил своей задаче, внедряя любовь к военному делу»34. В целом же, как писал третий автор, в кадетах воспитывалась «товарищеская сплоченность, любовь к родному корпусу, охота к военной службе и уважение к офицерскому званию. В этом военном режиме вырабатывались также и положительные индивидуальные свойства: исполнительность, чувство долга и, может быть, та несколько грубая прямота, которой отличались тогдашние военные люди»35.
Суровые воспитательные меры порождали грубость нравов среди кадетов. Более младшие воспитанники, вспоминал один из мемуаристов, «были, как и все добрые дети; но с возрастом грубели, и особенной грубостью нравов отличались кадеты 1-й роты, которые на кадетском языке назывались "перворотами" и "старыми закалами"». Это были воспитанники самого старшего возраста, которые плохо успевали в учении и потому были оставлены в корпусе. Они были небрежно одеты, старались избегать встреч с начальством, курили, по возможности больше ели, иногда забирая булки или пироги у более младших воспитанников. Ослушаться младшие не смели, опасаясь побоев36. Впрочем, были случаи, когда «перворот» отдавал свою котлету младшему воспитаннику, который не мог есть овсянку. «Первороты, в сущности, были добрые малые и только представлялись страшными»37. «Старый кадетский дух, — вспоминал Н. А. Крылов, впоследствии земский деятель, — в строевых ротах главным образом поддерживался смешением всех возрастов в младших классах. Двадцатилетние молодцы
31 Крылов Н. А. Кадеты сороковых годов...С. 953.
32 Бооль В. Г. фон. Воспоминания педагога // Русская старина. 1904. № 5. С. 389.
33 Януш Л. И. Полвека назад. С. 112-113.
34 Семевский М. И. Полоцкий кадетский корпус // Русская старина. 1885. № 12. С. 703.
35 Бутовский А. Д. Годы моего учения в Петровско-Полтавском корпусе // Педагогический сборник. 1915. № 11. С. 332.
36 Януш Л. И. Полвека назад // Русская школа. 1907. № 5-6. С. 43.
37 Бооль В. Г. фон. Воспоминания педагога. С. 384.
в классах рядом сидели с двенадцатилетними кадетами, зубрили ту же таблицу умножения и внушали ухарство, молодечество и правило "один за всех, и все за одного"»38. В каждом классе была своя партия «старых кадет». Они заведовали принятием бумаги для классных занятий, сапог и других нужных кадетам вещей. Они объявляли всем, что бумага принята от начальства, но давали ее другим кадетам не иначе, как за вознаграждение — денежное или съестное39.
Со вступлением на престол императора Николая Павловича быт кадет изменился к лучшему. Император часто посещал кадетские корпуса вообще, и столичные в особенности. Начальство стало лучше следить за порядком в заведении: «.пища улучшилась, одежда также, грубость и дерзость (грубость начальства к воспитанникам и дерзость воспитанников к начальству. — П. Ш.) встречались реже, боясь строгого взыскания»40. Однако старые кадеты по-прежнему имели среди воспитанников большое влияние41. У этого положения, однако, имелась, по наблюдениям авторов воспоминаний, и хорошая сторона: «Между кадетами образовалась самая тесная дружба: каждый готов был в огонь и в воду за своего товарища, и эта черта характера не ограничивалась корпусными стенами, но переносилась впоследствии и на действительную службу»42. Это и заставляло начальство зачастую смотреть сквозь пальцы на отрицательную сторону положения вещей.
Однако к концу 1840-х гг. директора стали принимать меры к уничтожению в корпусах типа «старого кадета». Большую роль в этом процессе сыграло начало военных действий в Венгрии, что позволило сделать несколько усиленных выпусков кадет старшего возраста юнкерами в армию43. Стали приниматься меры к искоренению грубости среди воспитанников кадетских корпусов. Начальник 2-го кадетского корпуса начал действовать для этого новыми методами: «Р* изменил систему: вместо строгих мер, способствовавших более к ожесточению и огрубению чувств. он начал употреблять самые кроткие меры. Р* ласковым обращением с воспитанниками поселил в них доверенность к себе». Мало-помалу, по свидетельству мемуариста, грубые игры, драки, тип старых кадет истреблялись в корпусе44.
Образование, даваемое в кадетских корпусах, оценивалось воспитанниками неоднозначно. Цель, которая ставилась перед обучающимися, была довольно масштабна. «Предполагалось, что будущий военный должен знать все хотя бы настолько, чтобы мог, в случае надобности, продолжать дальнейшее изучение известного предмета; цель, бесспорно, прекрасная, но достигалась она с большим трудом»45, — вспоминал бывший воспитанник Дворянского полка А. М. Миклашевский. Подбор учителей в корпус зависел от директора и был делом весьма непростым. «Находить тогда порядочных учителей, — писал окончивший
38 Крылов Н. А. Кадеты сороковых годов. С. 957.
39 Воспоминания бывшего воспитанника 2-го кадетского корпуса...С. 151.
40 Там же. С. 161.
41 Несколько заметок о Втором кадетском корпусе.С. 390.
42 Там же. С. 395.
43 Бооль В. Г. фон. Воспоминания педагога. С. 387.
44 Несколько заметок о Втором кадетском корпусе.С. 416.
45 Миклашевский А. М. Дворянский полк. С. 116.
2-й кадетский корпус Л. И. Халютин, — и особенно за то незначительное жалованье, которое полагалось в корпусе, было очень трудно»46. Материальное положение учителей было тяжелым: «Некоторые из них, столь бедные и угнетенные семейным положением своим, что дозволяли нам, кадетам, наполнять пустые карманы их кусками хлеба, выносимого нами из столовой, мяса, каши и масла в бумажках. При таких преподавателях не могли быть хорошие успехи в науках.»47. Этому вторил другой мемуарист: «.умственное развитие кадетов было весьма ограниченно; учились многому, но мало что вполне усваивали себе». Причин такого положения дел было несколько: «недостаток времени, невнимание к своему делу некоторых, недостаток в наставниках, которые могли бы помогать кадетам в приготовлении ими уроков, особливо в младших ротах, не вполне основательно составленные программы и, наконец, слишком большое число разнообразных предметов»48.
В учебной части многими отмечался недостаток, общий для военно-учебных заведений того времени, особенно провинциальных. Это был недостаток учебных пособий. «Кто теперь поверит, что при обширнейшей программе того времени, от казны и то по одному экземпляру на несколько человек, выдавались только тактика Медема, история Кайданова и география Арсеньева, не считая катехизиса и учебников никому не нужных по иностранным языкам, которые давались каждому.». Для всех остальных предметов требовалось составлять записки со слов учителя, а чертежи копировать с доски49.
Вообще, по свидетельству Н. А. Крылова, «вся мудрость кадета в классах сосредотачивалась на том, чтобы познать слабую сторону учителей. Тут товарищество и круговая порука работали вовсю; каждый старался оттянуть от учителя время, для того чтобы он меньше прошел или чтобы меньшее число кадет спросил»50. Такая философия приводила к тому, что к экзамену приходилось многое проходить самостоятельно. И вообще, «зубрение было в большой силе»51. Как следствие, экзамены очень пугали кадетов. «Время экзаменов, — как вспоминал Л. И. Януш, — было временем наибольшего напряжения кадетской изобретательности, направленной к всевозможному уменьшению опасности, представляемой экзаменами. Прибегали ко всяким уловкам для того, чтобы обмануть бдительность экзаменаторов и избежать получения неудовлетворительной оценки. Выходили, например, на экзамены с заранее заготовленными, хорошо выученными билетами, которыми подменяли билеты, взятые с экзаменаторского стола. Когда это было трудно сделать, то вызванные на экзамен кадеты обменивались своими билетами». Желание избежать экзамена внушало кадетам мысль сказаться больным. Пользуясь доверчивостью корпусного доктора, склонного легко принимать в лазарет, некоторые воспитанники быстро и долго бегали, вызывая тем одышку и учащенное сердцебиение. Имел место и курьезный случай:
46 Халютин Л. И. Воспитание.С. 630.
47 Вохин Н. В. Записки генерал-майора Вохина // Русская старина. 1901. № 3. С. 553.
48 Там же. С. 430.
49 Венедиктов И. И. За шестьдесят лет // Русская старина. 1905. № 8. С. 273.
50 Крылов Н. А. Кадеты сороковых годов. С. 964.
51 Заилийский А. Кадетская юность. // Отечественные записки. 1862. № 11. С. 197.
такому кадету надоело лежать в лазарете, и он признался, что не болен, думая, что экзамен уже кончился. К несчастью для него, он успел на экзамен, где получил единицу, а потом его еще и высекли52.
Отношение кадетов к учителям, преподававшим в корпусах, также было неоднозначным. «Стоило только преподавателю быть живым, преданным науке человеком, и кадеты горячо отзывались к нему, усердно следя за его преподаванием, исполняя все его требования и вынося из корпуса и солидные знания, и благодарные воспоминания о нем»53. Так, во 2-м Московском кадетском корпусе любовью кадетов пользовался учитель русского языка Назаров, приохотивший их к чтению хорошей литературы и своей вежливостью и тактом благотворно влиявший на манеры кадетов54. Учитель русского языка в Полтавском корпусе Корженевский старался приобщать воспитанников к хорошей добротной литературе. Он «все силы своего уменья употреблял на то, чтобы дать нам почувствовать художественную сторону произведения»55. Во 2-м Московском корпусе любим был преподаватель механики и фортификации Де-Шарьер, который хорошо относился к кадетам и мастерски преподавал свои предметы56. Вообще, преподаватели точных и естественных дисциплин пользовались уважением кадетов как хорошие специалисты в своем деле. В 1-м кадетском корпусе преподавал «физик Чарухин, редкостный преподаватель по умению вести дело и по любви к своему предмету»57. В Новгородском корпусе учитель математики Каминский «старался передать смысл, душу математических наук, их точность в ряду других знаний»; его уроки «не имели в себе ничего формального, сухого.»58. В Орловском корпусе «очень толковыми» были преподаватели математики Михайлов и Шведов59.
Учитель истории в 1-м кадетском корпусе Макен настолько увлекался предметом, что высказывал мысли и суждения, которые могли быть официально расценены как вольнодумство. Так, он «кроме официальной истории о французской революции, умел дать кадетам понятие и о пользе революции для блага народов»60. Во 2-м Московском корпусе хорошее влияние имел на учащихся преподаватель истории Альбертини. По словам мемуариста, он «сразу ввел нас в мир новых для нас понятий, возбудил в нас любознательность, развил охоту и любовь к труду и самостоятельному изучению предмета по источникам»61. В Полоцком корпусе учитель истории Скворцов оставил по себе самую благодарную память: «С признательностью вспоминаем о том увлечении, — писал бывший воспитанник корпуса, — с которым он отдавался своему предмету. пускавшийся в большие и крайне интересные подробности»62.
52 Януш Л. И. Полвека назад // Русская школа. 1907. № 10. С. 60.
53 Там же. № 7-8. С. 221.
54 Там же. С. 215.
55 Бутовский А. Д. Годы моего учения. // Педагогический сборник. 1915. №12. С. 478.
56 Януш Л. И. Полвека назад. С. 220.
57 Крылов Н. А. Кадеты сороковых годов.С. 962.
58 Петрушевский А. Ф. Из моих воспоминаний // Русская старина. 1907. № 1. С. 154.
59 Кулябка К. Ф. Воспоминание старого орловца...С. 376.
60 Крылов Н. А. Кадеты сороковых годов. С. 962.
61 Януш Л. И. Полвека назад. С. 221.
62 Семевский М. И. Полоцкий кадетский корпус...С. 699-700.
Вместе с тем в образовательной системе корпусов были и пробелы. Так, во всех корпусах плохо преподавались иностранные языки — и французский, и немецкий. Недостатки в методах преподавания усиливались тем обстоятельством, что многие преподаватели языков не говорили по-русски. «Можно сказать, — вспоминал один из мемуаристов, — что иностранным языкам не только не обучались в корпусе, но даже забывали их и те кадеты, которые знали их до поступления в корпус, если не занимались самостоятельно»63. Преподавание военных наук сопровождалось стремлением внушить воспитанникам патриотическую уверенность в себе, в своей армии и стране. Но при официальном самовосхвалении не учитывались те проблемы, с которыми воспитанники могли реально столкнуться на службе. «Нам преподавали, что вооружение русских войск есть самое усовершенствованное во всем мире, — вспоминал Н. А. Крылов. — Нам говорили, что обмундирование русского солдата приноровлено для похода под экватором и под полюсом, его серая шинель сохранит от солнцепека и согреет от мороза. солдат может обойти кругом земного шара и нигде не почувствует недостатка в пище, одежде и обуви»64.
После всех экзаменов летом для кадетов наступало так называемое лагерное время, когда все они с офицерами во главе собирались за пределами города для занятий фронтовым учением. Устраивалось это для того, чтобы познакомить воспитанников военно-учебных заведений с бытом походной жизни. «Предстоящие два месяца жизни на свежем воздухе, — вспоминал один из них, — при несколько большей свободе ожидались всеми с нетерпением»65. Поход в лагерь вносил большое оживление в ряды кадетов. В лагерное время кадетам предстояло усиленно учиться фронту и ружейным приемам, а также заниматься топографической съемкой местности. «Вставали мы в 6 часов и в 7 были уже на учении, которые (так в тексте. — П. Ш.) в первую половину лагеря бывали одиночные, шереножные и ротные, а во вторую большей частью батальонные. Ученье продолжалось два часа, после того развод, ординарцы и топографическая съемка, в час обед, до шести часов отдых, от 6 до 8 опять ученье, потом ужин, в 9 заря и в 10 ложились спать»66. Маневры «очень занимали кадет, — писал Д. А. Скалон. — Несмотря на утомление, мы с удовольствием принимали в них участие»67.
Для столичных корпусов место лагерной стоянки было устроено в Петергофе, где император Николай I часто посещал их и наблюдал за их учениями. Вообще воспитанники, по отзыву мемуариста, относились к императору как к отцу и благодетелю, который был им рад и вне строя позволял им невинные вольности. «Он обращался с нами как с детьми; мы привыкли всегда окружать его, не робея, подбегали и шутили с ним, забывая его величие и его сан. между нами не было тогда ни одного, который бы хотя на минуту задумался пожертвовать жизнью для него и за него»68. Кадеты провинциальных военно-учебных заведений
63 Януш Л. И. Полвека назад. С. 219.
64 Крылов Н. А. Кадеты сороковых годов. С. 963.
65 Заилийский А. Кадетская юность. // Отечественные записки. 1862. № 12. С. 606.
66 Корсаков А. Н. Воспоминания. // Русский архив. 1882. № 2. С. 370.
67 Скалон Д. А. Воспоминания // Русская старина. 1908. № 4. С. 186.
68 Воспоминания бывшего воспитанника 2-го кадетского корпуса...С. 162.
могли видеть императора гораздо реже, всего несколько раз за все обучение, и вследствие этого отношение к нему их было даже более благоговейным. «Государь Николай Павлович поражал нас своим величием, приковывал к себе глаза своей красотой; он казался как бы другой расы, чем все прочие.»69. По приказу императора его сыновья в лагерное время становились в ряды кадетов и несли походную службу наравне с ними. Так, наследник престола Александр «совершал с кадетами походы, маневрировал с ними, стоял на аванпостах, проводил ночи на бивуаках»70.
К великому князю Михаилу Павловичу, бывшему главным начальником военно-учебных заведений, кадеты относились с большим уважением и боялись его. «Ретивый служака, знаток службы в том виде, как она тогда понималась и требовалась, великий князь был взыскателен, строг и грозен. Личный его характер поддерживал его репутацию: горячий, вспыльчивый, самовластный, великий князь был очень скор в решениях и поступках». Но при этом, как вспоминал генерал-лейтенант А. Ф. Петрушевский, в будущем военный историк, кадеты скоро уяснили, что под грозной наружностью великого князя скрывалась доброта и любовь к воспитанникам71.
Таким образом, изнанка корпусной жизни разным воспитанникам представлялась различной. Одни быстро приспосабливались к быту военно-учебного заведения, привыкали к корпусным порядкам, и жизнь там не казалась им впоследствии чрезмерно тяжелой. Многие с благодарностью вспоминали своих воспитателей много лет спустя, даже если в период обучения они не внушали к себе особенной приязни. Другие же, напротив, плохо приживались в кадетском корпусе, относились к тамошнему устройству и своему начальству враждебно, и эту неприязнь сохраняли в себе и по выходе из корпуса. Недостатки в корпусном воспитании нередко являлись следствием еще невысокого уровня педагогики того времени. Как бы то ни было, кадетские корпуса давали образование, несмотря на все пробелы в его постановке и организации, оставляли по себе долгую память, и выпускаемые в офицеры юноши, по собственному признанию, до конца жизни несли на себе печать обучения в кадетском корпусе. Можно также сказать, что личный опыт бывших выпускников средних военно-учебных заведений не был учтен при замене кадетских корпусов военными гимназиями, осуществленной военным министром Д. А. Милютиным.
69 Петрушевский А. Ф. Из моих воспоминаний // Русская старина. 1907. № 5. С. 336.
70 Ольшевский М. Я. Первый кадетский корпус в 1826-1833 гг. // Русская старина. 1886. № 1. С. 92.
71 Петрушевский А. Ф. Из моих воспоминаний. С. 337.
Список литературы
Алпатов Н. И. Учебно-воспитательная работа в дореволюционной школе интернатного типа (из опыта кадетских корпусов и военных гимназий в России). М., 1958.
Аурова Н. Н. Система военного образования в России: кадетские корпуса во второй половине XVIII — первой половине XIX века. М., 2003.
Власов Н. А. Гельмут фон Мольтке. Отец современной войны. СПб., 2018.
Волков С. В. Русский офицерский корпус. М., 1993.
Зайончковский П. А. Военные реформы 1860-1870-х гг. в России. М., 1952.
Керсновский А. А. История русской армии. Т. 2. М., 1993; Т. 3. М., 1994.
Кочаков Б.М. Педагогическое кадры военно-учебных заведений в царской России // Труды Высшего военно-педагогического института имени М.И. Калинина. Т. 2. Л., 1947. С. 154-189.
Vestnik Pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo gumanitarnogo universiteta. Seriia II: Istoriia. Istoriia Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi. 2019. Vol. 89. P. 83-96 DOI: 10.15382/sturII201989.83-96
Polina Shevchenko, Graduate student, Department of Russian History of the 19th — Early 20th Centuries, Faculty of History, Lomonosov Moscow State University 27/4 Lomonosovskiy prosp., Moscow 119192, Russian Federation [email protected] ORCID: 0000-0001-9976-3857
Secondary Military Schools of Russia in the First Half of the 19th Century through the Eyes of their Alumni
P. Shevchenko
Abstract: Russian military educational institutions of the former half of the 19th century are generally described as an embodiment of the worst features of Nikolay's military system with its unreasonable drilling. Rare positive assessments refer to the contribution of cadet corps to the development of the gentry education in Russia. Opinions that the military schools nourished the true fighter's spirit are very rare. Daily life of the students conformed to the atmosphere of a strictly determined order which was necessary to follow obediently. The whole day had a strict timetable: time of awakening, intake of meals, study time, military exercises, doing the homework and having a rest. The immediate control over the students was exercised by officers-tutors. Certain officers were loved and respected by the students, others, on the contrary, were afraid of and disliked. Unfortunately, not all tutors always understood their tasks properly, their efforts were often limited to maintaining purely outward order. However, the shortcomings in this education were sometimes due to the level of pedagogy of that time which was not particularly high. The attitude to the teachers in cadet corps was similar. If the teacher was able to teach his subject in such a fashion that the students were interested, he was
respected and popular among the students. Memoirs of the former cadets demonstrate that their opinions as to the study in cadet corps was rather positive. The skills and qualities acquired there made up a foundation for their future service as officers of the Russian army. The reform of the 1860s, which abolished cadet corps, did not take into account the experience and opinions of their alumni.
Keywords: military education, first half of 19th century, history of everyday life, cadet corps.
References
Alpatov N. (1958) Uchebno-vospitatel'naia rabota v dorevolutsionnoi shkole internatnogo tip a [Educational Work in the Pre-Revolutionary Boarding School]. Moscow (in Russian).
Aurova N. (2003) Sistema voennogo obrazovaniia v Rossii: kadetskie korpusa vo vtoroipolovine 18— pervoipolovine 19 veka [Military Education System in Russia: Cadet Corps in the Second Half of the 18th — First Half of the 19th Centuries]. Moscow (in Russian).
Kersnovskiy A. (1993—1994) Istoriia russkoi armii [The History of the Russian Army], 2—3. Moscow (in Russian).
Kochakov B. M. Pedagogicheskie kadri voenno-uchebnih zavedeniy v zarskoy Rossii [Teaching staff of military schools in tsarist Russia]. Trudy Vysshego voenno-pedagogicheskogo instituta imeni M. I. Kalinina [Works of the Higher military pedagogical institute named after M. I. Kalinin]. Leningrad, 1947, vol. 2, pp. 154-189 (in Russian).
Vlasov N. (2018) Gelmut fon Moltke. Otets sovremennoi voiny [Helmut von Moltke. Father of the Modern War]. St Petersburg (in Russian).
Volkov S. (1993) Russkiy ofitserskiikorpus [Russian Officer Corps]. Moscow (in Russian).
Zaionchkovskiy P. (1952) Voennye reformy 1860 — 1870 gg. v Rossii [Military Reforms of the 1860s — 1870s in Russia]. Moscow (in Russian).
