CC BY
28
УДК 32:1 1(091)
И. А. Гончаров *
СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ТРАДИЦИИ В НОВОЕВРОПЕЙСКИХ ДЕМОКРАТИЧЕСКИХ ИНСТИТУТАХ**
Автор делает вывод, что принимать Великую хартию вольностей за первый конституционный закон и делать ее эталоном республиканизма в новоевропейском смысле следует с определенными оговорками. Тем не менее отрицать значимость средневекового конституционализма в формировании политических институтов Нового времени также было бы опрометчиво.
Ключевые слова: Республиканизм, институт политического представительства, опыт средневековых конституций.
I. A. Goncharov
Medieval traditions in modern European democratic institutions
Author concludes that the consideration of the Magna Carta as the first constitutional law and the standard of Republicanism in the modern sense should be with certain reservations. However, to deny the significance of medieval constitutionalism in the formation of the political institutions of modern times also would be incorrect.
Keywords: Republicanism, the institution of political representation, the experience of the medieval constitutions.
С. Хантингтон в работе «Политический порядок в меняющихся обществах» объясняет специфику американских политических институтов своего рода отставанием Америки от континентальной Европы. Он утверждает, что основа колониальных (т. е. североамериканских) институтов закладывается именно во времена Тюдоров, и связано это с наличием достаточного количества
Гончаров Игорь Анатольевич — доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой политологии и международных отношений Сыктывкарского государственного университета, goncharov88@rbcmail.ru
** Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ научного проекта № 15-33-11190 «Роль политических идеологий в истории России и проблема национально-государственной безопасности».
220
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2016. Том 17. Выпуск 2
свобод и привилегий, которые сохранялись вплоть до Стюартов и английской революции. Как известно, именно в это время Великая хартия вольностей становится едва ли не главным инструментом в борьбе парламента и короля. При этом, по мнению С. Хантингтона, победа Парламента, а затем и славная революция существенно усилили централизацию в Англии, и в этом отношении английский абсолютный парламентаризм был одним из видов абсолютистского государства с его централизацией и бюрократией.
Гордон Вуб отмечает, что существенное изменение, произошедшее с политическими институтами Англии во второй половине — конце XVIII в. было связано с формированием института политического представительства, который в конечном счете должен был прийти на смену представительству земельному и корпоративному. Можно сказать, что колонии, и в частности североамериканские колонии, опоздали с представительством в Парламенте. Проблема земельного представительства касалась не только обретенных территорий, но и возникающих крупных промышленных центров, таких как Манчестер и Бирмингем.
В 1765 г. конгресс колоний принимает решение о том, что налогообложение будет находиться в руках местных властей, поскольку они не могут присутствовать в парламенте Англии. В этом их право как свободных граждан Англии. После этого начинается полемика вокруг вопроса о представительстве. Так, англичане, в частности Э. Берк в своей речи в Бристоле в 1774 г., отмечают, что ведь и в Англии далеко не все местечки имеют своего представителя в палате общин. Сущность представительства не локальная или корпоративная, а политическая, т. е. когда член парламента представляет всю нацию, а не ее часть.
Эти аргументы встречали сопротивление американцев. Парламент должен отражать динамику изменений в структуре населения страны, и если нет представительств Бирменгема и Манчестера, то их нужно создать, говорит Джеймс Отис в 1764 г. в Массачусетсе. Более того, представитель должен быть в постоянном контакте с избирателями, которые инструктируют его по злободневным вопросам политики.
Пожалуй, Хантингтон прав в том, что новые институции возникают в результате применения традиционных средств. Колонии наделялись особыми привилегиями. Привилегии, дававшиеся королевской властью изначально, служили в конечном итоге противовесом абсолютизму и являлись защитой прав. Этой же политики придерживалась корона и при колонизации Америки. Так, для создания поселений на континенте давались особые привилегии, которыми пользовались целые поселения и отдельные личности. Речь идет о Массачусетских пуританах, лорде Балтиморе и пр. Впоследствии эти прерогативы становились орудием защиты от произвола короны. Таким образом, с одной стороны, у Англии никогда не было писаной конституции, с другой — под конституцией понималась совокупность законов, принятых Парламентом, которые отстаивали права и привилегии граждан. Первоначально колонии отстаивали свои права в рамках средневекового конституционализма, где права были тождественны привилегиям.
Абсолютизм легко уживался с корпоративным и земельным представительством. Это объяснялось тем, что верховная власть обладала суверенным
правом, которое и представляло собой собственно сферу политического, т. е. сферу всеобщего интереса. Отношение между верховной властью и сословным представительством было выражено Марксом в «Критике гегелевской философии права» в следующей формуле. «Бюрократия как политическое сословие будет всегда доминировать над частными интересами корпораций». Действительную конкуренцию абсолютизму составляет политическое представительство, а не сословное.
Ситуация с независимостью Америки, а впоследствии с принятием конституции связана с переплетением норм традиционного конституциализма и новыми принципами построения законодательной и исполнительной властью.
Новые принципы формирования представительной власти опираются на такое понятие, как гражданское общество. Два великих ума XVIII в. представили основные аргументы для понимания и формирования данного концепта. Речь идет об И. Канте и Ж.-Ж. Руссо. Каждый из них по-своему определил условия гражданства как равенства всех людей. Так, Руссо вводит концепт естественного состояния как основу гражданства, возможного в деспотическом государстве и действительного в республиканском. У Канта исходные условия равенства формулируются в качестве врожденной способности всех людей к моральному суждению. И в том, и в другом случае отношения неравенства возникают как результат эквивалентного обмена межу равными сторонами договора.
С определенными оговорками можно признать, что Великая хартия вольностей была документом, определяющим основные принципы средневекового конституционализма в основе которого лежало т. н. феодальное право. Марк Блок в работе «Феодальное общество» (1939) выявил две последовательных ступени развития феодализма. Первая ступень характеризуется личным контрактом, который определяется как вассалитет. Это и есть предоставление земли (fief) феода взамен на воинскую службу. Таким образом, верховной властью гарантировалось право феодалов осуществлять на своей территории собственную юрисдикцию, свое налогообложение и систему рекрутирования, при этом за вассалом сохранялось право на восстание. Вассал мог разорвать договор, если господин стремился поработить его, хотел убить его, вступал в любовную связь с его женой, не выполнял обязательств по его защите, когда тому требовалась помощь.
Несмотря на то что отстаивание прав баронов перед центральной властью было выражено в Великой хартии вольностей и имело практический смысл только в Англии, в других станах, в частности во Франции, также формировались теории сопротивления центральной власти, но позже и в рамках протестантизма. Так, в качестве примера можно было бы привести Франкогаллию Отмана, ставшую знаменем сопротивления местных магистратов королевской власти.
Если вернуться к опыту формирования институтов управления в американских колониях, то у них как раз отсутствовал инструмент сословного и земельного представительства в центральных органах. Сославшись на политическое представительство, Э Берк указал на невозможность восстановления средневекового конституционализма в Англии XVIII в., тем самым лишив
колонии возможности сформировать т. н. ограниченный суверенитет в рамках средневекового представительства. Уже сама система перенесения с метрополии на колонию государственных институций испытывает существенные изменения. Первые органы государственной власти в Америке воспроизводят смешанную систему с губернатором, Сенатом и Палатой представителей. Вместе с тем американцы озабочены созданием системы, препятствующей коррупции и злоупотреблениям. Как и в Англии, возникает практика системы сдержек и противовесов. Эта практика заключается в том, что от губернатора — выборной фигуры — отчуждаются права, которые принадлежат монарху, а именно право войны и мира, назначения магистратов, контроль за деятельностью представительных органов, право помилования. Таким образом, эта магистратура превращается в орган исполнительной власти. Все эти преобразования происходят накануне провозглашения независимости 4 июля 1776 г. В результате земельное представительство на уровне баронского права оказывается невозможным для колоний в принципе. То есть обе стороны уже по природе не были готовы к формированию единой системы политических институтов. При этом каждая из сторон шла своим путем формирования новых институтов политического представительства.
Формирование политических институтов в США было бы неполным, если бы не завершилось торжеством принципов федерализма и принятием конституции США. Десятилетия после объявления независимости были связаны с конфедеративными настроениями. Так, в 1781 г. были приняты т. н. Статьи Конфедераций. Этот документ основывался на выводах Макиавелли и Монтескье о том, что республика, в отличие от монархии, должна занимать небольшую площадь. В маленькой республике легко достигается согласие граждан, в империи же всё держится на армии, подчинении и иерархии. Противоположную позицию отстаивал Дж. Мэдисон. Сущность демократии заключается в том, что она соответствует большей территории, а не меньшей. Там, где мало людей, немного и интересов, люди делятся на немногочисленные группы, одна из которых может занять доминирующие позиции за счет победы на выборах и проводить недемократический курс. В большой республике, где много групп и интересов, большинство с необходимостью будет учитывать интересы многих граждан и, таким образом, соответствовать республиканской форме. Основной задачей при формировании федеральных органов власти было уйти от конфедерации и сформировать новую независимую основу для формирования федеральных органов власти. Инструментом решения этой задачи стало формирование территориальной избирательной системы вне пределов юрисдикции штатов. Таким образом, сформировался своего рода институт двойного гражданства: являясь гражданином штата, человек, с одной стороны, сохранял привилегии, изначально определявшие особое место штата среди аналогичных образований. С другой стороны, принимая участие в политическом процессе на федеральном уровне, он реализовывал идею общеполитического.
Федерализация формирует совершенно новый взгляд на гражданское общество, по сути своей противоположный корпоративному устройству последнего. Гражданин определяется не как конкретный житель определенной местности,
но сочетает в себе все возможности социальной локации. То есть здесь мы имеем дело со столь обруганной в эмпирической традиции абстрактной идеей человека или гражданина вообще. И представлять этого гражданина должен не местный авторитет, но политик вообще. Однако заслуга американцев была в том, что именно это право гражданства вообще находит свое выражение в писанном законе.
Проведя независимую от властей штатов процедуру принятия Конституции, федералисты, казалось бы, окончательно порывают со шлейфом средневекового конституционализма. В этой процедуре снимаются все местечковые различия и формируются основы нового гражданского общества, которое уже не определяет право через привелегию, но делает его независимым от т. н. средневекового зоологизма (по меткому замечанию К. Маркса).
Не следует забывать что эта национальная надстройка скрывает в себе многообразие свобод и привилегий. оставшихся от т. н. тюдоровского прошлого. Однако принятая конституция является не только надстройкой, но и подложкой дифференцированного гражданства. Провозглашая принцип гражданского равенства, а именно гражданина вообще, она создает возможность сравнения и уравнивания привилегий штатов в федеративном пространстве. США не создают т. н. бюрократическую вертикаль власти, но все отношения между федералами и представителями штатов решают на уровне законов, основанием которых является конституция. Таким образом, судебная власть, недооцененная как Локком, так и Монтескье, становится основой политического порядка США.
Полномочия судебной власти также оспаривались, поскольку не были связаны с демократической процедурой выборов, и речь могла идти об узурпации ими власти. В 1787 г. Джеймс Ардейл из Северной Каролины, назначенный судьей верховного суда США, отметил, что судьи не являются носителями власти, они просто служащие, выполняющие функцию определения конституционности актов. С его слов, упреки в злоупотреблении судьями властью были бы справедливы, если бы конституция была бы неким абстрактным соглашением. Однако конституция есть письменный документ с ясно изложенными принципами, поэтому задача судей становится сугубо служебной.
В приведенной выше ссылке на критику гегелевской философии права мы видим некую дилемму, а именно: либо политическое, либо земельное и корпоративное. Но, как правило, в подавляющем большинстве империй XIX в. централизация разворачивалась по бюрократическому сценарию, в котором политическое представительство рассматривалось как безальтернативное, а бюрократия долгое время сохраняла монополию на это политическое представительство.
В заключение хотелось бы отметить, что принимать Великую хартию вольностей за первый конституционный закон, пригодный во все времена, и тем более делать ее эталоном республиканизма в новоевропейском смысле следует с определенными оговорками. Тем не менее отрицать значимость средневекового конституционализма в формировании политических институтов Нового времени также было бы опрометчиво.
