CC BY
101
А.А. Тишкин, С.С. Матренин Алтайский государственный университет, Барнаул СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ПОГРЕБАЛЬНОГО ОБРЯДА НАСЕЛЕНИЯ ГОРНОГО АЛТАЯ СКИФО-САКСКОГО И ХУННУСКОГО ВРЕМЕНИ
Вхождение Алтая в состав кочевой империи Хунну (в конце 111 в. до н.э.) открыло новый этап в развитии рег иона. Отражением этого являются памятники булан-кобинской археологической культуры.
Неизученность до 1980-х гг. комплексов, достоверно датирующихся 11 в. до н.э. - I в. н.э.. определяла весьма схематичное представление об истории населения Алтая хунну-ского времени. Такая ситуация породила несколько гипотез относительно судьбы племен пазырыкской культуры (Грязнов М.П., 1939; Киселев С.В., 1951; Руденко С.11., 1960; и др.) и обусловила на долгие годы искусственную затянутость верхней хронологической границы скифо-сакского периода. В научной литературе даже появилось мнение о переходном характере памятников «гунно-сарматского» времени в схеме развития ранних и поздних кочевников Алтая (Гаврилова А.А., 1965).
Археологические и антропологические материалы раннею железного века, полученные в 1980-2000-е гг., предоставили возможность для изучения историко-культурных процессов. которые имели место на территории Алтая в конце I тыс. до н.э. - начале 1 тыс. н.э. В результате было сформулировано несколько точек зрения на соотношение культур скифо-сакского и хуннуского времени (Васютин А.С., Елин В.Н.. 1984, 1987; Васюгин А.С..
1987, 1991; Елин В.Н.. 1987а-б, 1992, 1994, 1997; Савинов Д.Г.. 1984. 1987а. 1991; Ким А.Р..
1988, 1990; Дремов В.А.. 1990; Мамадаков Ю.Т., 1990, 1994; Худяков Ю.С., 1991. 1993, 1998а; Соенов В.И., Эбель А.В.. 1992; Соенов В.М., 1997, 2003; Суразаков А.С., 1990. 1992, 2002; Тетерин Ю.В., 1994; Чикишева Т.А.. Поздняков Д.В., 1997,2000; Бобров В.В., Васютин А.С., Васютин С.А.. 2003; Поздняков Д.В.. 2004; Тишкин А.А., 2004, 2005. 2006; Матренин С.С.. 2005г; Тишкин А.А.. Горбунов В.В., 2005а-б, 2006; и др.). Содержание большинства из них сводится к тому, что Алтай испытал на себе влияние империи Хунну, а переселение новых групп номадов, вступивших в контакт с местными племенами позднескифскою периода, привело к постепенной трансформации или быстрому исчезновению пазырыкской общности.
Несмотря на появление новых источников, до сих пор не до конца выясненными остаются вопросы о роли пришлого и автохтонного населения в генезисе культуры горно-алтайских кочевников хуннуского времени. Кроме того, не в полной мере обозначены этнокультурные компоненты, участвовавшие в сложении «булан-кобинцев», и не отражены все основные формы взаимодействия носителей разных традиций, хотя такие исследования предпринимались (Мамадаков Ю.Т.. 1990; Тишкин А.А., Горбунов В.В., 2006; Тишкин А. А., 2006). Решение указанных проблем требует продолжения комплексного изучения всего имеющегося корпуса материалов из хорошо известных и совсем недавно открытых археологических памятников. Важной составляющей данного процесса должен стать сравнительный анализ сведений по погребальному обряду пазырыкской и булан-кобинской культур. Именно началу этого процесса посвящена предлагаемая статья. Представленные ниже результаты носят предварительный характер. При накоплении сведений расширятся возможности обозначенного направления.
Для осуществления намеченного анализа использовались 74 захоронения усть-эди-ганского (II в. до н.э. - I в. н.э.) этапа булан-кобинской культуры, которые исследованы на пяти некрополях: Пазырык (2), Сары-Бел (4). Чендек (8), Усть-Эдиган (38). Яломан-П (22) (Сорокин С.С.. 1977; Худяков Ю.С., Скобелев С.Г.. Мороз М.В., 1990; Худяков Ю.С., 1992, 1994, 1997, 1998а-б; С'оенов В.П., Эбель А.В., 1992; Киреев С.М., Кудрявцев П.И., Вайнбер-гер Е.В., 1992; Соенов В.П., 1999; Тишкин А.А., Горбунов В.В., 2002. 2003; Тишкин А.А., 2005а, б, г, 2007; и др.). Привлеченная серия объектов пазырыкской культуры насчитывала более 500 погребений. Ввиду спорности хронологии большой группы курганов Алтая скифо-сакского времени и прежде всего заключительного (шибинского) этапа (последняя
четверть 1У-Ш вв. до н.э.). при анализе мы вынуждены были опираться преимущественно на суммарную характеристику материалов 2-й половины VI—II1 вв. до н.э., определенным образом представленных в ряде монографий* (Кубарев В.Д.. 1987, 1991, 1992; Сураза-ков А.С., 1988; Кирюшин Ю.Ф., Степанова Н.Ф.. Тишкин А.А., 2003; Тишкин А.А., Даш-ковский П.К., 2003; Кирюшин Ю.Ф.. Степанова Н.Ф., 2004; Кубарев В.Д., Шульга П.И., 2007).
Учитывая опыт культурно-хронологического разграничения памятников Алтая (Тишкин А.А.. 2006), предложим следующую схему поэтапного сравнения погребальных памятников скифо-сакского и хуннуского времени: 1) анализ всех реализованных элементов обряда (планиграфия, сооружения, способы захоронения и виды ритуала), определение общих и особенных параметров разного уровня, обоснование культурно-дифферениируюших характеристик; 2) изучение тенденций сочетаемости вариабельных признаков захоронения, выявление традиции ранних «булан-кобинцев» и возможных вариантов их генезиса. При таком подходе основное внимание уделено сопоставлению качественных (формализованных) и количественных («нематериальных») показателей (процентные подсчеты, статистическое соотношение признаков, взаимное нахождение объектов) по возможности с привлечением аналогий из комплексов раннего железного века сопредельных территорий. Задача подобного исследовательского алгоритма состояла в гом. чтобы выявить в материалах Алтая усть-эдиганского этапа инновационные и пережиточные явления, а также возможные археологические индикаторы этнокультурного взаимодействия.
Планиграфия могильников На современном уровне накопления археологических источников довольно точно очертить границу распространения носителей булан-кобииской культуры во II в. до н.э. - I в. н.э. пока не представляется возможным. Территория их расселения могла охватывать большую часть Горного Алтая, удобную для ведения скотоводства. Топография памятников усть-эдиганского этапа отражает стремление населения совершать захоронения в одном месте. Следствием этого является наличие достаточно крупных некрополей. насчитывающих более двух десятков или даже несколько сотен курганов". Могильники иазырыкского населения, организованные преимущественно в виде «цепочек», зафиксированы на территории Горного Алтая почти повсеместно.
Важно отметить, что булан-кобинское население не пристраивало свои курганы к иазырыкским. а в некоторых случаях намеренно их дистанцировало. Показательными в этом плане являются некрополи Яломан-11 и Сары-Бел, на площади которых не обнаружены объекты 2-й половины VI—III вв. до н.э. Погребения скифо-сакского и хуннуского периодов, локализованные в пределах одного могильного поля, как правило, отражают существенный хронологический разрыв. Вывод о расположении на некрополе Усть-Эдиган погребений II в. до н.э. - I в. н.э. рядом с позднепазырыкскими объектами (Худяков Ю.С., 1998а, с. 102-110) нуждается в дополнительных доказательствах, поскольку нет бесспорных оснований для датировки курганов №60 и 74 IV—111 вв. до н.э. (Кирюшин Ю.Ф.. Степанова Н.Ф., Тишкин А.А., 2003, с. 35; Кирюшин Ю.Ф., Степанова Н.Ф., 2004. с. 113-115; Кубарев В.Д., Шульга П.П.. 2007, с. 33). Наличие в этих комплексах впускных захоронений с керамикой
' Изучение данных источников определенным образом ограничивали следующие моменты. Прежде всего выявление генетических истоков булан-кобинекого населения в местной этнической среде осложнено существованием нерешенных вопросов при реконструкции этнокультурной ситуации на Алтае во 2-й половине I тыс. до н.э. Необходимо указать на дискуссионность критериев выделения отдельных типов погребального обряда кочевников пазырыкского времени и их этнокультурную интерпретацию. Пока не предпринимался целенаправленный антропологический анализ имеющихся материалов позднескифского и хуннуского времени, а также соотнесение результатов изучения археологических и краниологических данных из ранних булан-кобинских некрополей. Полноценное сравнение памятников усть-эдиганского этапа затрудняет фрагментарность или полное отсутствие сведений о раскопках погребальных комплексов конца I тыс. до н.э. - начала I тыс. н.э. с территории Восточного Казахстана и Монгольского Алтая.
’ Такая особенность не отрицает свойственной «булан-кобинцам», как и другим кочевым народам, дисперсности проживания. Пока трудно определить, насколько период функционирования крупных могильников был продолжительным. При любых возможных выкладках совершенно понятно принципиальное отличие идеи организации кладбища у ранних «булан-кобинцев» и их предшественников «пазырыкцев».
хуннуского времени, на наш взгляд, не позволяет говорить о непрерывном использовании пространства данного кладбища одной родоплеменной группой населения (Худяков Ю.С., 1998а. с. 100). а. напротив, фиксирует приход мигрантов. Само по себе сооружение «впуск-ников» может указывать в пользу того, что этот район Горного Алтая уже вышел из-под контроля носителей пазырыкской культуры. Устройство впускных погребений в хуннуский период могло сопровождаться намеренным ограблением или осквернением пазырыкских кур! анов либо этого не происходило. В настоящее время можно констатировать однозначно негативный характер отношений «ранних булан-кобинцев» к могилам предшественников. Данный вывод подтверждается фактами ограблений кур| анов скифо-сакского времени, как факт выражения превосходства.
Отличительной чертой планиграфии мо1 ильников булан-кобинской культуры является компактное размещение погребений на небольшом участке одним или несколькими параллельными и плотными рядами, которые ориентировались по меридиану или с разнообразными отклонениями и находились друг от друга на расстоянии, не превышающем 5 м. Количество объектов в них варьировало от двух до десяти. Курганы могли располагаться очень тесно дру| к другу и нередко сливаться насыпями. Данная планировка больше напоминает структуру грунтовых некрополей и в целом не свойственна скотоводам Горного Алтая 2-й половины VI—III вв. до н.э.
Устройство «цепочек» тесными рядами встречается в раннескифское время у кочевников северо-западных предгорий Алтая (Шульга П.П., 2003а, с. 522-523), носителей быстрянской кульгуры (Киреев С.М., 1992а. с. 56: 19926. с. 39. 182. рис. 1.-2). отдельных групп населения северной периферии пазырыкской культуры, находившихся в стабильных контактах с племенами предгорно-равнинной зоны (Абдулганеев М.Т.. Киреев С.М.. Кунгу-рова Н.Ю.. Ларин О.В.. 2004, с. 247-248)'. В других регионах Азии расположение погребальных сооружений рядами, иногда с пристройкой, фиксируется в комплексах теспнского типа (11-1 вв. до н.э.) на Среднем Енисее (Вадецкая Э.Б., 1986, с. 86). а позднее - у «кокэль-пев» Тувы (Вайнштейн С.П.. 1970. с. 72: Дьяконова В.П., 1970, с. 193; Стамбульник Э.У., 1983. с. 34: Савинов Д.Г., 1992, с. 107-108). Выяснить происхождение данного принципа планиграфии могил в Горном Алтае в хуннуское время пока сложно, но то. что он не связан с погребальной обрядностью «пазырыкцев» не вызывает сомнения.
Проведенный половозрастной анализ антропологических материалов из памятников II в. до н.э. - I в. н.э. показал, что в размещении погребений этого времени слабо отражен семейный принцип, поскольку разнополые захоронения взрослых людей обнаруживают тенденцию к раздельной локализации в пределах рядов микроцепочек (Матренин С.С.. 2005г. с. 12). Такая черта не свойственна местным традициям скифо-сакского периода. В дополнение к последнему нужно указать на недостаточность оснований, для того чтобы рассматривать иланиграфию некрополей хуннуского времени в качестве отражения аильного или куренного типов скотоводческих стойбищ.
Погребальные сооружения традиционно используются исследователями в качестве одного из важных показателей для обоснования разграничения археологических культур, локально-территориальных групп памятников и типов погребений древнего и средневекового населения Алтая.
По конструкции и размерам курганы булан-кобинской культуры разительно отличаются от пазырыкских погребальных объектов. Это плоские или полусферические каменные и каменно-земляные наброски, однослойные и небольшой мощности (на Усть-Эдигане часто с галечным «панцирем»), округлой, иногда подквадрагной формы диаметром 2-4,5 м (79,6%). реже - 4,5-7 м (20.4%). высотой до 0.4 м. Надмогильные сооружения для рядовых представителей пазырыкской кульгуры выглядят совершенно иначе. Они значительно мощнее и по своим размерам представлены в основном тремя группами: диаметром до 6 м (25%). 6-11 м (56%), 11-19 м (12%)’*. Кроме этого, выделяются «царские» и «элитные»
* В этом списке важным является комплекс Майма-4, датирующийся, скорее всего. 1У-Ш вв до н.э.
’’ Статистические расчеты показателей по пазырыкской культуре сделаны на базе выкладок из монографий Л.А. Тишкина, П.К. Дашковского (2003) и Ю.Ф. Кирюшина. Н.Ф. Степановой (2004).
курганы значительных параметров. Подобные погребения для булан-кобинской культуры пока не зафиксированы.
Контраст количественных характеристик сравниваемых погребальных объектов дополняется разницей конструктивного решения. Основанием почти 90% исследованных насыпей II в. до н.э. - I в. н.э. служила кольцевая выкладка-крепида на уровне древнего горизонта*, тогда как в погребальной практике кочевников Алтая скифо-сакского времени данный показатель установлен только у 25% курганов (Тишкин А.А., Дашковский П.К., 2003, с. 133). Отсутствие переходных форм надмогильных конструкций не позволяет наметить линию преемственности между кольцевыми крепидами булан-кобинской и иазырыкской культур. Аналогии надмогильным постройкам усть-эдиганского этана прослеживают ся в памятниках скифо-сакского времени из Верхнего Прииртышья (Черников С.С'., 1951, табл. 111. 1V.-3, V.-1), а также в комплексе Кызыл-Джар-111 (Могильников В.А., 19836, с. 47), аккумулировавшем в себе разные по происхождению традиции 2-й половины I тыс. до н.э.
В пределах горно-алтайских курганов раннего железного века почти всегда располагалась одна яма. Тем не менее на мог ильнике Усть-Эдиган раскопано три объекта хуннуского времени, под насыпями которых содержалось по два захоронения (Худяков Ю.С., Скобелев С.Г., Мороз М.В., 1990. с. 121-122; Худяков Ю.С., 1994. с. 135; 19986. с. 160. рис. 2-4). Подобные исключения встречаются и в иазырыкской культуре. Могилы хуннуского времени ориентировались своей длинной осью в основном с юго-востока на северо-запад или с отклонениями. Достаточно редко для них фиксируется строго широтная, а в исключительных случаях - меридиональная направленность. В конструктивном отношении это в основном ямы с отвесными или сильно расширяющимися ко дну стенками (96%). редко с приступкой вдоль продольной (северо-восточной) стенки (2,7%). Отмечены погребения без ям (1,3%). Одно захоронение на уровне древнего горизонта обнаружено на Яломане-П (Тишкин А.А., Горбунов В.В.. 2003. с. 489; Тишкин А.А., 2005г). Могилы были подпрямоугольной и овальной формы, средними размерами 2,1x1,3 м, глубиной до 0,8 м у детей и женщин. 1.1 м -у мужчин (Матренин С.С., 2005г, с. 17-18). Разница приводимых показателей со средними и индивидуальными метрическими параметрами по пазырыкским курганам совершенно очевидна. Достаточно, например, указать только на то, что глубина захоронений рядовых кочевников 2-й половины VI—III вв. до н.э. обычно превышала 1,6 м.
При opi анизации сакрального пространства для умершего человека «булан-кобинцы» использовали камень примерно в 4.5 раза чаше, чем дерево. Характер применения данных материалов в предыдущее скифо-сакское время был совершенно иным (Кирюшин Ю.Ф., Степанова Н.Ф.. 2004. табл. 3, За). Доминирующей разновидностью погребальной камеры на усть-эдш анском этапе выступал каменный ящик (66,2%). В иазырыкской культуре такие вну грнмогильные конструкции стоят на втором месте после срубов, но они существенно малочисленнее (13.6%) и конструктивно отличаются от подобных сооружений предшествующего и последующего периодов (Тишкин А.А., Дашковский Г1.К., 2003, с. 134; 2007; Кирюшин Ю.Ф., Степанова Н.Ф., 2004, табл. 2а, с. 173). В археологической литературе последних лет указывается, что каменные ящики 2-й половины VI—III вв. до н.э. не отражают на Алтае особого культурного образования, одну территориальную или хронологическую ipynny объектов (Степанова Н.Ф., 2003, с. 486; Тишкин А.А.. Дашковский П.К., 2007; Куба-рев В.Д., Шульга П.П., 2007, с. 12-14). Такие каменные постройки в основном соотносятся с так называемой кара-кобинской группой (или типом) погребений, формирование которой исследователи объясняют по-разному: продолжение традиций предшествующей культуры; смешение различных племен Алтая раннескнфского времени и мшрантов-ипазырыкцев»; приход или насильственное переселение нового населения на земли, уже занятые «пазырык-цами», и др. (Могильников В.А., 1986; Савинов Д.Г.. 19876; Марсадолов Л.С., 2000; Тишкин А.А., Дашковский П.К.. 2003, 2007; Кубарев В.Д.. Шулы а П.И., 2007; и др.).
Ближайшим центром распространения каменных ящиков в скифо-сакское время было Верхнее Прииртышье, где данная традиция, судя по всему, связанная с обрядностью племен эпохи поздней бронзы, существовала на протяжении почти всего I тыс. до н.э. Более
Приводимые здесь и далее процентные выкладки для хуннуского времени выполнены по 74 захоронениям (100%).
тою. по данным археологии этого per иона в VI в. до н.э. не наблюдается резкого разрыва в культурном развитии, как это произошло на Алтае вследствие прихода «пазырыкцев». В Туве и Хакасии каменные ящики также существуют в эпоху бронзы и в скифское время, но фиксируют самостоятельные культурные явления. Тем не менее массовое, по сравнению с V-III вв. до н.э., использование там подобных камер отмечено для 11-1 вв. до н.э. и связано с миграцией нового населения под давлением хунну (Савинов Д.Г., 19876, с. 37-40).
Вариативность курганов с каменными ящиками на Алтае во 2-й половине VI—III вв. до н.э. (отличия в ингумации, хроноло! ии) свидетельствует о том. что они не представляют одну традицию и могли быть оставлены несколькими этническими группами, проживавшими на разных этапах существования пазырыкской общности. Учитывая указанные и другие разные факторы, можно допустить роль местною и пришлою населения в появлении на Алтае рассматриваемою типа внутримо! ильных конструкций в хуннуское время. Пока нет достаточных оснований, чтобы уверенно установить возможные пути их перемещения на Алтай в конце I тыс. до н.э. Стоит лишь предположить, что большое количество каменных ящиков, в том числе на территории Северною Алтая и в Уймонской котловине, связано с притоком переселенцев с юго-восточной и юго-западной периферии Горною Алтая, где, по имеющимся археологическим данным, отмечена значительная концентрация курганов именно с такими конструкциями.
Погребальные камеры, выполненные только из дерева, в раннебулан-кобинское время были распространены в Северном и Центральном Алтае (четыре случая 5,4%). Эти конструкции известны в грех опубликованных курганах могильника Усть-Эдиган (Худяков Ю.С., Скобелев С.Г., Мороз М.В., 1990, с. 121-123. 128-136, рис. 40-41) и в одном захоронении на памятнике Яломан-11 (Тишкин А.А., Горбунов В.В., 2003. с. 489: Тишкин А.А., 2005г). Все они плохой сохранности, что не позволяет сказать что-то определенное о принципе соединения стенок камер’. Среди них вообше нет срубов. ЯВЛЯЮЩИХСЯ одним из важных признаков «классических» памятников пазырыкской культуры. По своему внешнему виду деревянные камеры «булан-кобинцев» скорее напоминают узкие яшики без дна. Данные сооружения можно сравнить с беззамковыми рамами, которые зафиксированы в памятниках 2-й половины VI—III вв. до н.э. (Кирюшин Ю.Ф., Степанова Н.Ф.. Тишкин А.А., 2003. с. 60. рис. 22.-I; Кочеев В.А.. 2004, с. 69; и др.). Появление таких внутрнмо-
I ильных конструкций в пазырыкской культуре связано с интеграцией в ее состав инокуль-турных компонентов. Вопрос о связи подобных деревянных сооружений в погребальной практике скифо-сакского и хуннуского времени нуждается в дополнительной npopaooiKe на большей серии материалов.
В пяти (6.7%) погребениях усть-эдиганского этана находились каменно-деревянные ящики с перекрытием или без него, торцевые стенки которых были выполнены из каменных плит, а продольные - из досок или стесанных жердей. В пазырыкской культуре подобные сооружения встречаются редко, датированы они в рамках VI—IV вв. до н.э. (Кирюшин Ю.Ф., Степанова Н.Ф., Тишкин А.А., 2003, с. 41-42, 46. 107. рис. 7.-II, 25.-111: Суразаков А.С., 1990. с. 198; Соенов В.П.. Эбель А.В.. 1998, с. 88-92, рис. 1-2) и демонстрируют нетипичные черты обряда. Такая ситуация отражает инфильтрацию на территорию Горного Алтая в 1-й половине 1 тыс. до н.э. представителей других культурных общностей. На основании доступных данных вывести генезис указанных комбинированных камер у носителей булан-кобинской культуры сейчас пока трудно. Учитывая раннюю для них хронологию в пазырыкской культуре, можно допустить неместные корни этого явления на Алтае в хуннуское время. Похожий на булан-кобинекий каменно-деревянный ящик происходит из могильника Кула-Журга в Верхнем Прииртышье (Черников С.С., 1951, с. 69, табл. IV.-3, 4).
На могильнике Бош-Tyy-I, относящемся к развитому этапу булан-кобинской культуры (II 1-я половина IV вв. н.э.), исследован относительно хорошо сохранившийся деревянный ящик, у которого крепление длинных и коротких стенок производилось с помощью шипов и пазов (Могильников В.А., С'уразаков А.С., 1995, с. 63. рис. 8.-II, III). Не исключено, что в хуннуско-сяньбийскос время подобный технический прием был характерен и для других внутримогильпых сооружений рассматриваемого типа.
В 10 (13,5%) курганах II в. до н.э. - I в. н.э. вдоль стенок могил находились обкладки из валунов. Этот вариант оформления ямы фиксируется почти исключительно у булан-кобинского населения Северного Алтая. Удельный вес каменных обкладок в скифо-сакское время незначителен: 2,1% (Тишкин А.А., Дашковский П.К., 2003, с. 134) или 3.7-4.7% (Кирюшин Ю.Ф.. Степанова Н.Ф.. 2004, табл. За, с. 173). Данный элемент представлен на разных этапах существования пазырыкской кулыуры. По-видимому, в количественном отношении он преобладает в памятниках Северного Алтая конца VI—IV вв. до н.э., хотя существуют там и в более поздний период. Каменные обкладки, ближайшие по хронологии булан-кобинским, происходят из могильника Майма-1 V (Киреев С.М., 1994. с. 40-41; Абдулганеев М.Т., Киреев С.М.. Кунгурова Н.Ю.. Ларин О.В., 2004, с. 249). Однако большинство курганов II в. до н.э. - I в. н.э. с данной внутримогильной конструкцией по другим элементам обряда отличаются от северо-алтайских комплексов скифо-сакского периода.
В грех (4%) курганах на могильнике Яломан-11 исследованы захоронения в колодах (Тишкин А.А., 2()05г). Все они находились внутри каменных ящиков. В погребальной практике «иазырыкцев» колоды (ложа) использовались обычно в сочетании с другими разновидностями внутри могильных сооружений (Тишкин А.А., Дашковский П.К., 2003, с. 134).
В анализируемых материалах хуннуского времени учтено три случая захоронения в ямах (4%) (в том числе с деревянным перекрытием), хотя таких могил раскопано, конечно, больше (Худяков Ю.С., 1998в, с. 137). Подобные свидетельства фиксируются также довольно редко (6,7%) и в пазырыкское время (Тишкин А.А.. Дашковский П.К.. 2003, с. 134; Кирюшин Ю.Ф.. Степанова Н.Ф., 2004, табл. За, с. 173) и пока нельзя сказать, чтобы они отражали какую-либо этнокультурную традицию.
Способы захоронения и виды ритуала Основным способом П01ребения населения Алтая в хуннуское время была одиночная ингумация. Парные и коллективные могилы, составляющие определенный процент в пазырыкской культуре (Тишкин А.А.. Дашковский П.К.,
2003. с. 172, 175, 179), в опубликованных археологических материалах, которые датированы
II в. до н.э. - I в. н.э., не встречаются. Отличительной чертой обрядности булан-кобинских кочевников являлось сооружение своеобразных кенотафов: в могилах обнаружены уменьшенные копии каменных погребальных камер, иногда сопровождавшиеся захоронениями лошадей (Тишкин А.А., 2005г).
Важным показателем для сравнения булан-кобинекой и пазырыкской археологических культур является обряд труиоположения. На усть-эдиганском этапе в ориентации умерших людей по сторонам горизонта отмечены две традиции: головой в восточный (ВЮВ, ЮВ) и западный (ЗСЗ, СЗ) секторы. Количественное распределение погребений с данными характеристиками в анализируемой выборке такое: 66.2% (49) и 22,9% (17) соответственно. Для остальных ориентация не установлена. При явном доминировании восточного направления отмечается преобладание позиции «головой на запад» в Северном Алтае: 47% всех захоронений этой территории. Единственная пока могила II в. до н.э. - I в. н.э. с северо-западной ориентацией в Центральном Алтае исследована на некрополе Яломан-11 (Тишкин А.А., Горбунов В В., 2003, с. 489). В одном кургане могильника Усть-Эдиган находилось погребение человека с южной ориентацией (Худяков Ю.С., Скобелев С.Г., Мороз М.В.. 1990, с. 122-123).
В скифо-сакский период также доминировала ориентация погребенных головой на восток (80%) с различными отклонениями (Тишкин А.А., Дашковский П.К., 2003. с. 139). Западное направление составляло около 20% (Кирюшин Ю.Ф., Степанова Н.Ф., 2004, табл. 7). Большинство пазырыкских курганов с западной ориентацией сосредоточено в Юго-Восточном, Северном, Северо-Западном, а меньшая часть - в Южном Алтае. Они не образуют там отдельных некрополей и располагаются чересиолосно с другими объектами. В целом западная ориентация (включая ее отклонения) более характерна для погребальной обрядности сакских племен Казахстана в I тыс. до н.э., а также населения V1—111 вв. до н.э. Верхнего Прнобья (Боковенко Н.А.. Заднепровский Ю.А., 1992, с. 142-145; Могильников В.А., 1997, с. 19-20; Фролов Я.В., 2004, с. 14). В настоящее время необходимо признать, что погребения пазырыкской культуры с западной ориентацией в северных и южных частях Горного Алтая принадлежат разным по происхождению группам кочевников. В нашем случае важно то, что в Северном Алтае в скифо-сакское время этот признак не превышает
17% барьера и встречается в комплексах VI-V вв. ло н.э. (Кирюшин Ю.Ф., Степанова Н.Ф.,
2004, с. 120-121), отражающих становление и начальный этап развития пазырыкской культуры*. Вариантов объяснения ситуации увеличения на этой территории во II в. до н.э. -I в. н.э. количества погребений с западной ориентацией может быть несколько: перемещение населения с периферии пазырыкской культуры или миграция носителей традиций, сформировавшихся в других регионах.
Большой вариабельностью в раннебулан-кобинское время отличаются позы погребенных людей в могиле, среди которых незначительно преобладает трупоположение вытянуто на спине (21.6%). Количественное распределение остальных типов поз выглядит следующим образом: на правом (18,9%) или левом (12,1%) боку со слегка согнутыми ногами; на спине с поворотом верхней части гела на правый (8,1%) и левый (9.4%) бок со слегка согнутыми ногами: на спнне со слегка согнутыми ногами (6.7%). В остальных погребениях (23%) поза не определена. Несмотря на такое разнообразие, отчетливо обнаруживается тенденция постепенного перехода к «вытянутости», представляющая эпохальную черту погребальной обрядности многих народов Северной и Центральной Азии на рубеже эр. Положение «вытянуто на спине» сочетается с обеими традициями ориентации умерших людей по сторонам горизонта (преимущественно с восточным направлением). Выявляется устойчивая корреляция ингумации на правом боку с восточной ориентацией, а погребений на левом боку - с западным направлением. Такая ситуация наблюдалась в Горном Алтае уже во 2-й половине I тыс. до н.э. (Тишкин А.А., Дашковский П.К., 2003. с. 142-143; Кирюшин Ю.Ф., Степанова Н.Ф.. 2004. с. 15-17; и др.).
У племен пазырыкской культуры господствовало групоположение на нравом боку со слегка согнутыми ногами (Тишкин А.А.. Дашковский П.К.. 2003. с. 143). Такой же признак ингумации в скифо-сакское время фиксируется и у населения Верхнего Прииртышья (Черников С.С. 1951, 1975; Самашев З.С., 1987). Положение на левом боку с согнутыми ногами в VI—III вв. до н.э. в Горном Алтае встречается редко - 10,2% (Кирюшин Ю.Ф.. Степанова Н.Ф., Тишкин А.А., 2003; Кирюшин Ю.Ф., Степанова Н.Ф., 2004). Оно было одной из особенностей погребального обряда предшествующей бийкенской культуры (Кирюшин Ю.Ф.. Тишкин А.А., 1997). Преобладающее число пазырыкских курганов с данным показателем происходит из Юго-Восточного Алтая, являвшегося в тот период времени зоной активных контактов с племенами Тувы и Монголии (Тишкин А.А., Дашковский П.К.. 1998. с. 80). Три погребения с указанным параметром исследованы в Северном Алтае на могильнике Тыткескень-У!, датирующемся не позднее IV в. до н.э. (Кирюшин Ю.Ф.. Степанова Н.Ф.. Тишкин А.А.. 2003. с. 62, 107; Кирюшин Ю.Ф., Кунгуров А.Л., Тишкин А.А.. Матренин С.С., 2006, с. 354).
Захоронения людей вытянутыми и на спине в пазырыкских памятниках также сравнительно немногочисленны (13%). Основная ггх масса выявлена в Северо-Западном, а меньшая часть - в Юго-Восточном Алтае (Кирюшин Ю.Ф.. Степанова Н.Ф., 2004, с. 16. табл. 4. 6). Вытянутое положение является особенностью погребальной практики носителей майэмирской культуры Алтая VIII—VI вв. до н.э., саков Казахстана и населения Верхнего Приобья (Суразаков А.С.. 1988. с. 133; Боковенко Н.А., Заднепровский Ю.А., 1992, с. 142-145: Ведянин С.Д, Кунгуров А.Л.. 1996, с. 110: Кирюшин Ю.Ф.. Кунгуров А.Л., 1996. с. 133: Могильников В.А., 1997, с. 19; Фролов Я.В., 2004. с. 14; и др.). Наличие данной позы у погребенных в памятниках пазырыкской культуры может быть результатом контактов с племенами северо-западных предгорий Алтая. Восточного Казахстана и. возможно, других областей Азии. Захоронений людей на спине со слегка согнутыми ногами в пазырыкской
’ Данный показатель погребального обряда, отчасти являясь пережитком традиций местных кочевников раннескифского периода, сочетается с разными позами, но преимущественно с положением покойных вытянуто на спине или на правом боку с согнутыми ногами (Кирюшин Ю.Ф., Степанова Н ,Ф„ 2004. с. 120 121). В Юго-Восточном и Южном Алтае западная ориентация отмечается вплоть до заключительного этапа пазырыкской культуры и часто коррелирует с положением на левом боку с согнутыми ногами. Последняя черта указывает на тесные связи с номадами Тувы и Западной Монголии. В Северо-Западном Атгае западная ориентация умерших в V III вв. до н.э. во многих случаях встречается в комплексе с вытянутым положением костяков, что может демонстрировать, таким образом. влияние племен соседних степных районов.
культуре насчитывается всею 8%, и они локализуются главным образом в Юго-Восточном и Северном Алтае (Тишкин А.А., Дашковский П.К., 1998а. с. 80; Кирюшин Ю.Ф., Степанова Н.Ф.. 2004. с. 16, табл. 4,6). Датировку могильников с данным признаком в Северном Алтае Ю.Ф. Кирюшин и Н.Ф. Степанова (2004, с. 119-121) определяют не позже IV в. до н.э.
Сосуществование в Горном Алтае в хуннуское время двух традиций в ориентации умерших людей но сторонам горизонта, определенным образом связанных с разными вариантами положения, обязано тесному взаимодействию разных по происхождению местных и пришлых этнокультурных компонентов. Эта ситуация отчасти отражает пережитки погребальной практики кочевников скифо-сакской эпохи на этапе становления булан-кобинской культуры.
При сопоставлении данных о погребальном обряде горно-алтайских кочевников раннего железного века особого внимания заслуживает такой элемент, как захоронение человека с лошадью или отдельными частями ее туши. Эта традиция, не известная в хуннуское время в других регионах Центральной Азии, многими исследователями рассматривается обычно в качестве одного из важнейших свидетельств генетической связи пазырыкской и булан-кобинской культур, но на самом деле это далеко не так.
Конские захоронения находились в 33,7% могил усть-здиганского этапа, исследованных в Северном и Центральном Алтае. Они пока не обнаружены в булан-кобинских памятниках, расположенных в Восточном Алтае, где раскопано большое количество «классических» пазырыкских курганов. Встречаемость указанного признака и погребениях Горного Алтая скифо-сакского времени обнаруживает близкое значение - 37% (Тишкин А.А., Дашковский П.К.. 19986, с. 584; 2003, с. 144).
Своеобразием комплексов хуннуского периода является вариативность размещения животного в могиле относительно тела человека при стабильной его ориентации головой в одну сторону с покойником. В пазырыкской культуре обряд совместного захоронения умершею человека и лошади был более или менее однообразным и предполагал расположение животного к северу и обычно за пределами деревянной, реже каменной, погребальной камеры*.
Господствующая традиция захоронения с лошадью в курганах II в. до н.э. - I в н.э. -расположение животного над погребением человека (в заполнении ямы, на перекрытии внутримогильной конструкции или в «ногах» покойного за торцевой и частично длинной стенками камеры на одном уровне с ним либо с завалом туши животного на перекрытие (12%)". Она зафиксирована в 16 погребальных объектах из Центрального гг двух из Северного Алтая. Такое оформление сопроводительного захоронения лошади в Горном Алтае в 1 тыс. до н.э. не известно. Зато оно встречается в погребальной практике скотоводов Верхнего Прииртышья УШ-Ш вв. до н.э.. оставивших памятники кула-жургннского типа (Черников С.С., 1975, с. 153; Самашев З.С., 1987, с. 102-103; Суразаков А.С., 1988, с. 127-129; Боковенко Н.А.,Задненровский Ю.А., 1992, с. 144-145)*“. Эту традицию можно рассмат риват ь как самостоятельную и сформировавшуюся там на местной основе (Боковенко Н.А., Задне-провский Ю.А., 1992, с. 145; Марсадолов Л.С., 2000, с. 36-37,48, табл. 4). Ингумация с конем «в ногах» обнаруживает отдаленные черты сходства в материалах бийкенской кульгуры, с той существенной разнггцей, что в курганах Алтая аржано-майэмирского времени для животного сооружалась отдельная камера (Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А., 1997. рис. 14). Размещение захоронения лошади у заднего борта могилы отмечено в погребальной обрядности шгемен северо-западных предгорий Алтая конца VII - 1-й половины VI вв. до н.э. (Шульта П.П., 20036, с. 523, рис. 2), над внутримогильной конструкцией - у раннебыстрянского населения (Савинов Д.Г., 1987а. с. 22-23; Абдулганеев М.Т., Кунгуров А.Л., 1996, с. 153). Данный ритуал представлен также в тасмолинской культуре Центрального Казахстана гг у отдельных
' В булан-кобинских курганах достаточно часто лошадь укладывалась на спину, чего мы не находим у «пазырыкцев».
*’ Приводимые процентные показатели сделаны от числа погребений с конем (25 - 100%).
”* При раскопках парных и коллективных погребений пазырыкской культуры иногда фиксируется «нестандартная» ситуация, когда сопроводительные захоронения лошадей, частично перекрывают людей. Однако эти случаи впнсынаются в принятый канон и обусловлены, как мы полагаем, всего лишь недостатком места в могиле для животного.
групп кочевников каменской общности (погребения типа Рогозиха-1) (Могильников В.А., 1997. с. 24: Шульга П.М., 20036, с. 49, 117).
Очерченный круг аналогий свидетельствует о том. что появление в Горном Алтае традиции укладывать лошадь «сверху» и в «ногах» покойника является результатом миграции сюда в конце III и во II в. до н.э. новых кочевников («кула-жургинцев»?), ставших одним из компонентов генезиса булан-кобинекой культуры (Мамадаков Ю.Т., 1990, с. 18).
Совершенно иная традиция - размещение лошади сбоку от человека вдоль длинной (северо-восточной) стенки ямы на одном уровне или выше его на земляной приступке, валунах. Она встречена в хуннуское время пока только в семи курганах на могильнике Усть-Эдиган. где составляет почти четверть всех исследованных там погребений с конем. Ингумация с животным, уложенным вдоль продольной (северной) стенки могилы, является типичной чертой для пазырыкской культуры. Указанный вариант групоположения с конем представлен уже на заключительном этапе майэмирской культуры раннесакского периода (Кирюшин Ю.Ф.. Степанова Н.Ф.. Тишкин А.А.. 2003. с. 48, 110, рис. 32). В скифо-сакское время подобный обряд встречается у номадов Верхнею Прииртышья (Суразаков А.С.. 1988. с. 127-128. табл. II, с. 153: Боковенко Н.А., Заднепровский Ю.А.. 1992, с. 143. табл. 55.-10). где он мог сформироваться без прямого воздействия «пазырыкцев». С другой стороны, нельзя отрицать, что этот способ захоронения человека с лошадью у булан-кобинского населения мог иметь местное происхождение.
Таким образом, особенности преобладающего большинства погребений с лошадью в памятниках булан-кобинской культуры не связаны напрямую со свидетельствами, зафиксированными для пазырыкских комплексов. Принципиальное своеобразие оформления конских захоронений у населения Горного Алтая в конце VI—!11 вв. до н.э. и II в. до н.э.
I в. н.э. ставит под сомнение единую этногенетическую основу данною ритуала.
Остальные элементы по! ребальной практики для сравнения рассматриваемых культур не являлись столь значимыми. Тем не менее нужно обратить внимание на следующие моменты. Прежде всего отмечается заметное сокращение случаев использования в погребальной практике кочевниками хуннуского времени керамической посуды, которая, в свою очередь, существенно отличается от пазырыкской (Худяков Ю.С.. Мороз М.В., 1992: Худяков Ю.С.. 1998в: Тишкин А.А., 20056). По нашим подсчетам, глиняные сосуды находились только в 37% могил (особенно редко в захоронениях мужчин), тогда как в пазырыкской культуре этот признак отмечен в более чем 60% курганов (Тишкин А.А., Дашковский П.К., 2003. с. 169). Еше одна принципиально друтая черта, фиксируемая у «булан-кобпнцев». - отсутствие кольцевых выкладок-поминальников с западной стороны от курганов. Можно говорить о существовании у населения Горного Алтая II в. до н.э. - I в. н.э. совершенно новых подходов к созданию ритуальных объектов (Матренин С.С., Шелепова Е.В.. 2007). Кроме этого, отметим наличие вертикально вкопанных небольших камней-столбиков с юго-восточной стороны у булан-кобинских курганов. Данная характерная черта зафиксирована при изучении памятника Яломан-11 и соотносится с погребениями мужчин (Тишкин А.А., 2005г).
К сожалению, пока не давалась обстоятельная оценка антропологических материалов раннебулан-кобинского времени.
Культурно-диагностирующие признаки и типы погребального обряда населения Алтая хуннуского времени. Проведенный нами поэлементный анализ археологических материалов позволил обосновать комплекс показателей погребального обряда булан-кобинской культуры, отличающей ее от пазырыкской. Руководствуясь пониманием археологической культуры как группы памятников, занимающих одну территорию в конкретный исторический период, имеющих устойчивый набор взаимосвязанных формальных и статистических («нематериальных») признаков (Каменецкий И.С., 1970), к комбинации «эталонных» параметров, характерных для более 50% объектов усть-эдиганекого этапа, следует относить: компактное расположение курганов плотными рядами цепочек, вытянут ыми меридионально и с разными отклонениями; небольшие насыпи (диаметр менее 5 м, средняя высота 0,35 м) с кольцевой крепндон вокруг одной могилы различной формы (прямоугольной, трапециевид-
ной. овальной): неглубокие (до 1,5 м) ямы с отвесными и слегка расширяющимися ко дну стенками, ориентированные длинной осью по линии 3-В и со всевозможными отклонениями; одиночная ингумация головой в восточный и западный сектор чаше на спине, реже на боку, промежуточные сочетания: погребальная камера в виде ящика из каменных плит, реже дерева. а также выполненная на основе их сочетания. Важным культурно-дифференпируюшим признаком, прослеженным почти в трети пофебений II в. до н.э. - I в. н.э., является вариативность размещения сопроводительного захоронения лошади в различных позах (при доминировании положения «сверху»/«в ногах» человека). Сочетание перечисленных выше показателей резко отличает погребальные объекты булан-кобинской кульгу ры от памятников пазырыкской культуры и не фиксируемся в таком виде в других археологических материалах из Центральной Азии. Эти данные свидетельствую! о появлении у населения Алтая в хуннуское время новой системы организации сакрального пространства для умершего человека, не связанной напрямую с традициями «иазырыкцев».
Изучение тенденций взамовстречаемости вариабельных признаков погребальных памятников усть-эдиганского этапа булан-кобинской культуры с использованием различных методов корреляционною анализа позволило обосновать несколько типологических групп (типов) погребений Горного Алтая II в. до н.э. - I в. н.э. Основой для их выделения было сочетание трех параметров, иерархия которых определялась следующим образом: ориентация людей по сторонам горизонта: наличие/отсутствие сопроводительною захоронения лошади: размещение животного в могиле относительно человека. Остальные признаки не играли столь значимой роли для дифференциации погребений, хотя в некоторых случаях они обнаруживали также определенные комбинации. В такой работе было задействовано 65 (100%) захоронений, обладающих полным набором указанных выше показателей*.
Группа 1. Ингумация головой в восточный сектор без сопроводительного захоронения лошади. "Эго самая многочисленная фуппа объектов (31 -47,7%) булан-кобинской культуры, распространенных на всей территории Горного Алтая. По своим остальным характеристикам (положение на правом боку или на спине с прямыми ногами, с завалом на правый бок в каменных ящиках, реже обкладках из валунов, иногда ямах без внутримогильных конструкций) такие пог ребения обнаруживают наиболее широкий круг аналогий в материалах скифо-сакского периода из Саяно-Алтая. Возможно, это свидетельствует о гетерогенном облике населения, оставившего такие захоронения. В его состав могли входить, например, местные этнические «непазырыкцы» (мы отождествляем их с массивом погребений без лошадей в каменных ящиках и обкладках, рамах), выходцы из Верхнег о Прииртышья, Тувы или Монголии. Учитывая сходство этого обряда с комплексами скифо-сакского времени из разных районов Горного Алтая и сопредельных регионов, идентифицировать роль в генезисе его носителей местных и пришлых этнокультурных компонентов пока трудно. Хочется надеется, что определенную помощь в решении этого вопроса окажут результаты будущих исследований антропологических источников.
Группа П. Трупоположение с ориентацией умершего человека головой на «запад» без лошади. Другие признаки - захоронение на левом боку, на спине с завалом на левый бок исключительно редко в вытянутом положении обычно в каменных, каменно-деревянных ящиках, обкладках из валунов, иногда в деревянных конструкциях. С такими показателями нами учтено девять (13,8%) пофебений. почти исключительно из Северного Алтая.
Обращает на себя внимание, что курганы пазырыкской культуры с ориентацией умерших людей в западном направлении на территории Северного Алтая имеют достаточно раннюю хронологию (У1-У вв. до н.э.) и погребения в них совершены преимущественно на правом боку или вытянуто на спине, крайне редко в каменных ящиках (Кирюшин Ю.Ф., Степанова Н.Ф., 2004. табл. 2). Судя по имеющимся на сегодняшний день хронологическим выкладкам, в этом районе Алтая на заключительном этапе скифо-сакского времени (последняя четверть IV—III вв. до н.э.) сочетания такой ориентации с каменно-деревянным ящиком либо каменной обкладкой не представлены. Наиболее часто этот комплекс призна-
* Методика выделения типологических групп и их развернутое описание ихюжены в настоящем сборнике в статье С.С. Матренина и А.А. Тишкина.
ков обнаруживается в могильниках пазырыкской культуры из Юго-Восточною Алтая, что вызвано соседством с Тувой. Относительно мног о захоронений V-IV вв. до н.э. с западной ориентацией, правда в вытянутой позе, раскопано сейчас в Северо-Западном Алтае. Наличие западной ориентации, каменных ящиков, положения вытянуто на спине часто фиксируется в майэмирских и кула-жургинеких комплексах Казахстана (Черников С.С.. 1951, с. 64-80: Марсадолов Л.С., 2000, с. 37).
Таким образом, появление в Северном Алтае на усть-эдиганском этапе булан-кобинской культуры сравнительно многочисленных курганов с западной ориентацией и каменными ящиками, преобладающим трупоположением на левом боку и спине с завалом на этот бок, может свидетельствовать о перемещении туда племен из периферийных районов Горного Алтая. Восточного Казахстана, Тувы, Верхнего Прииртышья в связи с распространением на рубеже 1II—11 вв. до н.э. экспансии державы Маодуня на северные районы Центральной Азии. Для всех этих регионов отмечается большая роль в культурогенетических процессах «непазырыкских» групп населения. Более четкое определение хронологии и направлений таких передвижений, равно как и установление датировки указанных курганов, нуждаются в отдельном исследовании. Можно лишь предположить, что это могли быть потомки «бий-кенцев», которых в свое время вытеснили «пазырыкцы».
Группа III. По1ребения людей головой в восточный сектор с лошадью, находившейся «сверху» или «в ногах» покойных. Умершие лежали преимущественно вытянуто на спине или на правом боку внутри каменных, реже каменно-деревянных ящиков. Все 15 (23%) захоронений данной группы происходят из Центрального Алтая.
В пазырыкских курганах с каменными ящиками сопроводительные захоронения лошадей встречаются крайне редко (Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А., 1997, с. 105: Кирюшин Ю.Ф.. Степанова Н.Ф.. Тишкин А.А.. 2003, с. 65; Степанова Н.Ф., 2003. с. 486). По приведенной в монографии А.С. Суразакова (1988. табл. II) сводке о 56 известных к середине 1980-х гг. «кара-кобинских» погребениях, к которым этот исследователь отнес отдельные объекты из Верхнего Прииртышья и северных предгорий Алтая, лошади присутствовали только в 13 (23.2%). при этом 11 из них происходили с территории Восточного Казахстана. Показательно, что собственно горно-алтайские погребения 2-й половины VI—III вв. до н.э. в каменных ящиках с этим животным всегда совершены по «классическому» пазырыкскому канону (человек уложен на правый бок головой в восточный сектор, лошадь - за северной стенкой камеры), а также имеют более богатый сопроводительный инвентарь (Moi ильни-ков В.А., 1983а, с. 75; Суразаков А.С.. 19836, с. 46: 1988, с. 82. 85. 97; Кубарев В.Д.. 1992. с. 20-21. табл. XXVI. XXVIII). Эти случаи можно рассматривать как результат включения «кара-кобинцев» в верхние слои пазырыкского социума и формирование так называемой двойной элиты (Тишкин А.А.. 2005в). Это резко контрастирует с широким распространением на усть-эдиганском этапе булан-кобинской культуры каменных яшиков с новой традицией оформления конских захоронений «сверху»/«в ногах» человека. Данный обряд в хуннуское время в Центральном Алтае представлен в сложившемся виде. По целому ряду элементов он находит себе наиболее близкие параллели в памятниках кула-жургинского типа Верхнего Прииртышья (вопрос о его генетической связи с «кула-жургинцами» нуждается в дополнительной проработ ке с учетом данных палеоантропологии). К сожалению, наши знания об археологии этого региона 2-й половины 1 тыс. до н.э. по-прежнему фрагмент арны. Если следовать выводам С.С. Черникова (1975. с. 136). в Восточном Казахстане во 11-1 вв. до н.э. захоронения в сопровождении коней исчезают, и увеличивается число комплексов без вну фимог ильных конструкций. Можно высказать предположение, что булан-кобинское население, оставившее такие погребения, входило в состав хуннуской державы еще до переселения на Алтай, благодаря чему испытало на себе сильное влияние материальной культуры хунну (Тишкин А.А., Горбунов В.В., 20056). Таким образом, данная группа по-фебений наиболее ярко фиксирует появление в Горном Алтае в хуннуское время новою этнокультурного компонента, который, но всей видимости, составлял костяк этноса-элиты в раннебулан-кобинском обществе.
Группа IV. Ингумация головой «на запад» в сопровождении коня «сверху» или «в ногах» покойника. Умерший располагался на левом боку с согнутыми ногами в каменном,
каменно-деревянном ящике, обкладке из валунов. Эти характеристики отмечены у трех (4.6%) захоронений из Северного Алтая. Данный вариант погребального обряда в Горном Алтае в хуннуское время, по-видимому, является результатом взаимодействия населения, практиковавшего ингумацию с лошадью «сверху»/«в ногах» человека >1 одиночные захоронения людей головой в западный сектор. Вопрос о времени формирования погребений этой группы остается открытым.
Группа V. Захоронения головой на «запад» в сопровождении лошади, уложенной «сбоку» от человека, вдоль длинной стенки ямы. Умерший укладывался на спину с завалом на левый бок или на левый бок с согнутыми ногами. Погребальная камера представлена обкладкой из валунов, в единичном случае каменным ящиком. Учтено пять (7,7%) таких захоронений. Все они из Северного Алтая.
В Горном Алтае в VI—III вв. до н.э. захоронения с конем, расположенным сбоку от человека и обращенным головой в западный сектор, встречаются исключительно редко (Кирюшин Ю.Ф., Степанова Н.Ф., Тишкин А.А., 2003, с. 109-110; Степанова Н.Ф.. 2003, с. 486). Булан-кобинские курганы с такой ингумацией и внутримогильными сооружениями можно сопоставить с некоторыми поздними майэмирскими комплексами (Тыгкескень-У!, курган №27). отдельными, явно инородными, погребальными объектами пазырыкской культуры (Кызыл-Джар-Ш. курган №3) (Могильников В.А., 19836; Кирюшин Ю.Ф., Степанова Н.Ф.. Тишкин А.А., 2003). Сочетание западной ориентации, конскою захоронения вдоль северной стенки, вытянутого положения фиксируется в скифо-сакское время в Восточном Казахстане (так называемый пазырыкский тип памятников буконьского этапа \T-IV вв. до н.э.. но Н.А. Боковенко и Ю.А. Заднеировскому, 1992, с. 143). В пазырыкских могильниках 1У-Ш вв. до н.э. Северного Алтая такой обряд пока не встречен. По-видимому, рассматриваемые погребения хуннуского времени принадлежат смешанному населению, аккумулировавшему в трансформированном виде традиции местного («пазырыкскою») и пришлого этнокультурных компонентов. Последний мог быть близким по происхождению с кочевниками, оставившими одиночные захоронения с западной ориентацией (группа II).
Группа VI. Погребения головой в восточном направлении с конем «сбоку» от человека, уложенного на спину с согнутыми ногами или заваленного на правый бок. В нашей выборке это два кургана (3%) из могильника Усть-Эдиган, содержащих захоронения в деревянных ящиках. По данным признакам они обнаруживают наибольшее сходство с классическими памятниками пазырыкской культуры (конечно, при наличии между ними различий в конструкции насыпи, размерах могилы, устройстве погребальной камеры, других элементах). Это свидетельствует об участии в генезисе отдельных групп населения булан-кобинской общности собственно «пазырыкцев». Однако роль данного компонента в становлении культуры хуннуского времени была более чем скромной. В горно-алтайских материалах
II - 1-й половины IV вв. н.э. (это свыше 400 погребений) подобные захоронения вообще не выявлены.
Изучение различных элементов погребальных комплексов Горною Алтая скифо-сакского и хуннуского времени на разных уровнях их сравнения и общения позволяет сделать следующие выводы.
1. Наблюдается существенное отличие погребального обряда населения пазырыкской и булан-кобинской культур, фиксируемое на уровне сопоставления материальных и статистических показателей.
2. Булан-кобинекая культура сложилась на полиэтничной основе и ее развитие определялось сложными формами взаимоотношений нескольких групп кочевых скотоводов. Отражением этого выступает существование нескольких вариантов погребального обряда (типологических групп погребений), имеющих разные генетические корни. Вопрос о времени появления данных |рупп и механизмах взаимодействия оставившего их населения нуждается в дополнительной проработке.
3. В погребальном обряде населения Горного Алтая хуннуского периода отмечается доминирование инновационных элементов. Веду щую роль в формировании булан-кобинской общности сыграли пришлые этнокультурные компоненты, появление которых в Горном
Алтае связано с завоеванием на рубеже II1-11 вв. до н.э. хунну Саяно-Алтая, а также с окончательной победой над царством «Большое Юэчжи» в 165 г. до н.э. Следует указать еше одно исторически зафиксированное событие, возможно, сыгравшее свою роль в рассматриваемой ситуации - перенос ставки хуниуских правителей на север Монголии в 123 г. до н.э. (Савинов Д.Г., 1991; Тишкин А.А., Горбунов В.В., 20056; Тишкин А.А.. 2006). По элементам погребальною обряда один пришлый компонент находит себе пока наиболее 'близкие аналогии в памятниках кула-жургинского типа из Верхнего Прииртышья и некоторых других комплексах Восточною Казахстана. Это население было хорошо знакомо с материальной культурой хунну. Возможно, оно находилось в составе хуннуской державы еше до переселения на Алтай. Местный компонент оказался разнородным. В него входили потомки населения скифо-сакского времени (почти исключительно «непазырыкские» по своему происхождению), сохранившееся в Горном Алтае после уничтожения или ухода этноса-элиты*. Роль собственно «пазырыкцев» (отождествляемых с номадами, хоронившими в деревянных камерах на нравом боку головой на восток в сопровождении коня за северной стенкой сруба) в генезисе булан-кобинской культуры была очень незначительной. Четко идентифицировать этнокультурный состав местного «неназырыкского» компонента сложно. В этом плане можно указать, что среди пережитков традиций предшествующей (скифо-сакской) эпохи в хуннуское время отмечены в основном черты, наиболее характерные дня обрядности кочевников, проживавших на периферии Горною Алтая и сопредельных территориях (пограничные с Монголией и Тувой области Юго-Восточного Алтая, Северо-Западный Алтай). Данное население отражало процесс смешения представителей различных культурных общностей и занимало подчиненное положение в этносоциальной структуре объединения алтайских номадов 2-й половины VI—111 вв. до н.э.
4. Неодинаковая концентрация типологических групп погребений хуннуского времени в рамках центрального и северного районов Горного Алтая свидетельствует о преобладании там разных этнокультурных компонентов. В Центральном Алтае пришлый компонент представлен, ио-впдпмому. в наиболее чистом виде; ингумацпя человека в каменном яшике с конем, уложенным «сверху»/«в ногах» человека, ориентированного головой в восточный сектор (группа III). Важно, что многие курганы с такими признаками на могильнике Яломан-П. судя по составу сопроводительного инвентаря, могут быть соотнесены с элитой раннебулан-кобинских кочевников. Для Северного Алтая от мечено значительное разнообразие погребальных традиций, в том числе местного происхождения (фиксируются практически все типоло! ические г руппы погребений). Материалы некрополя Усть-Эдиган показывают, что носители разных вариантов погребального обряда осознавали свою принадлежность к близкой культурной общности.
5. По совокупности признаков памятники усгь-эдиг анского этапа отражают новый, полностью сложившийся погребальный обряд, который обнаруживает большее сходство с позднемайэмирскими и раннепазырыкскнми материалами, чем собственно с комплексами заключительного (шибинского) этапа, датируемого последней четвертью IV—111 вв. до н.э. В целом между сравниваемыми массивами отмечается больше различий, при фиксации общих формальных показателей. Отсутствие некрополей, отражающих переходные формы ригуала гг трансформацию пазырыкской культуры в булан-кобинскую, а также существенная разница но большому перечню признаков гг их сочетаниям позволяют утверждать, что между ними нет прямой генетической связи. Данный вывод требует проведения специальною сравнительного анализа антропологических материалов современными методами. Ранее осуществленные в этом плане исследования базировались на показателях, главным образом полученных при изучении краниолог ических серий из памятников развитого (бело-бомского) этапа булан-кобинской культуры (Ким А.Р., 1988; Чикишева Т.А.. Поздняков Д.В., 2000). В настоящее время обозначилась задача изучения таких данных но каждому из выделенных этапов с последующим многоплановым сравнением полученных результатов (Тишкин А. А.. 2006).
‘ Наличие в керамическом комплексе раннебулан-кобинских кочевников «северных» (предгорно-равнннных) традиций делает актуальным вопрос о месте в культурно-генетических процессах выходцев из предгорий Алтая (Худяков Ю.С., 1998в: Тишкин Л.Л., 20056). контакты с которыми происходили в течение всей 2-й половины I тыс. до н.э.
В подведении итогов следует указать* что представленный выше опыт работы отражает один из этапов обозначенной деятельности в продолжающихся исследованиях по осмыслению полученных на сегодняшний день археологических материалов раннего железного века. Некоторые сделанные наблюдения и выводы допускают известную долю гипотетичности и должны быть откорректированы с введением в научный оборот всех уже известных материалов и получением новых сведений. Для более полноценных этнокультурных реконструкций, в том числе решения вопроса о составе местных и пришлых компонентов булан-кобинекой культуры, необходимо соотнести интерпретацию погребального обряда с результатами детального изучения всего вещевого комплекса.
Библиографический список
Абдулганеев М.Т., Киреев С.М., Кунгурова Н.Ю.. Ларин О.В. Могильник Майма-4 (по раскопкам 1988 г.) // Комплексные исследования древних и традиционных обществ Евразии. Барнаул, 2004. С. 246-253.
Бобров В В., Васютин Д.С.. Васютнн С .А. Восточный Алтай в эпоху Великого переселения народов (Ш-УН века). Новосибирск, 2003. 223 с.
Боковенко Н.А., Заднепровский Ю.А. Ранние кочевники Восточного Казахстана // Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время. М.. 1992. С. 140-148. (Археология СССР).
Борисенко А.Ю.. Худяков Ю.С. Реконструкция женских головных уборов из могильника Усть-Эдиган в Горном Алтае // Археология, этнография и антропология Евразии. 2004. №1 (17). С. 65 72.
Вадецкая Э.Б. Археологические памятники в степях Среднего Енисея. Л., 1986. 177 с.
Вайнштейн С.И. Раскопки могильника Кокэль в 1962 году Н ТТКАЭЭ. Л., 1970. Т. III. С. 7 79.
Васютин А.С. О культурно-хронологических соотношениях предтюркских памятников хуннского типа в Горном Алтае // Проблемы археологии степей Евразии. Кемерово, 1987. Ч. II. С. 135 137.
Васютин А.С. О хронологической границе позднескифского и хуннского времени на Горном Алтае // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири. Барнаул, 1991. С. 140 141.
Васютин А.С.. Елин В Н. Новые материалы предтюркского времени из Восточного Алтая // Проблемы археологии степей Евразии. Кемерово. 1984. С. 35-39.
Васютин А.С., Елин В.Н О хронологических границах кок-пашского археологического комплекса из Восточного Алтая // Проблемы археологических культур степной Евразии. Кемерово. 1987. С. 85 90.
Всдянин С.Д., Кунгуров А.Л. Грунтовый могильник староалейской культуры Обские Плесы-2 // Погребальный обряд древних племен Алтая. Барнаул. 1996. С. 88 -114.
Гаврилова А.А. Могильник Кудыргэ как источник по истории алтайских племен. М.: Л., 1965.
144 с.
Грязное М.П. Ранние кочевники Западной Сибири и Казахстана // История СССР с древнейших времен до образования древнерусского государства. М.: Л., 1939. Ч. 2. С. 399-413.
Дремов В.А. Центральноазиатские связи населения Горного Алтая в эпоху раннего железа
по данным антропологии Н Проблемы археологии и этнографии Южной Сибири. Барнаул. 1990. С. 132 142.
Дьяконова В.П. Большие курганы-кладбища на могильнике Кокэль (по результатам раскопок за 1963, 1965 гг.) // ТТКАЭЭ. Л., 19*70. Т. III. С. 80-209.
Елин В.Н. Погребальные комплексы предтюркского времени новый тип памятников Горного Алтая // Проблемы археологии степной Евразии. Кемерово, 1987а. Ч. И. С. 137- 139.
Елин В.Н. Восточный Алтай в предтюркское время (хронология и культурная принадлежность памятников); Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Кемерово, 19876. 19 с.
Елин В.Н. О формировании археологических культур гунно-сарматского времени в Горном Алтае // Проблемы сохранения использования и изучения памятников археологии. Горно-Алтайск, 1992. С. 76-77.
Елин В.Н. О формировании населения гунно-сарматского времени на Алтае // Палеодемография и миграционные процессы в Западной Сибири в древности и средневековье. Барнаул, 1994. С. 132-134.
Елин В.Н. Культурно-хронологические аспекты изучения памятников гунно-сарматского времени Алтая, Южной Сибири, Монголии // Источники по истории Республики Алтай. Горно-Алтайск, 1997. С. 156-174.
Завитухина М.Л. Могильник ранних кочевников близ т. Бийска // АСГЭ. Л.. 1961. Вып. 3. С. 89-108.
Каменецкий И.С. Археологическая культура - ее определение и интерпретация // СЛ. 1970. №2. С. 18-36.
Ким А.Р. Расогенетические связи населения Горного Алтая в первой половине I тыс. н.э. II Тюркология-88. Фрунзе. 1988. С. 581-582.
Ким А.Р. К палеоантропологии восточной части Горного Алтая в первой половине 1 тыс. н.э. // Охрана и использование археологических памятников Алтая. Барнаул, 1990. С. 134 136.
Киреев С.М. Работы на Майминском комплексе в 1990 1993 гг. // Проблемы сохранения, использования и изучения памятников археологии. Горно-Алтайск. 1992а. С. 55 56.
Киреев С.М. Курганы Майма-XIX // Вопросы археологии Алтая и Западной Сибири эпохи металла. Барнаул, 19926. С. 35 50, 181 185.
Киреев С.М. Спасательные работы на могильнике Майма-IV // Проблемы изучения культурноисторического наследия Алтая. Горно-Алтайск, 1994. С. 39А13.
Киреев С М., Кудрявцев П.И.. Вайнбергер Е В. Археологические исследования в Уймонской котловине// Проблемы сохранения, использования и изучения памятников археологии. Горно-Алтайск. 1992. С. 59-61.
Кирюшин Ю.Ф.. Кунгуров А.Л. Могильник раннего железного века Староалейка-2 Погребальный обряд древних племен Алтая. Барнаул, 1996. С. 115-134.
Кирюшин Ю.Ф.. Кунгу ров А.Л., Тишкин А.А., Матренин С.С, Завершение работ на погребальнопоминальном комплексе Тыткескень-Vl Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территории. Новосибирск, 2006. Т.ХИ. ч. I. С. 353 357.
Кирюшин Ю.Ф.. Степанова Н.Ф. Скифская эпоха Горного Алтая. Ч. Ill: Погребальные комплексы скифского времени Средней Катуни. Барнаул, 2004. 292 с.
Кирюшин Ю.Ф.. Степанова Н.Ф..Тишкин А. А. Скифская эпоха Горного Алтая. Ч. II: Погребальнопоминальные комплексы пазырыкской культуры. Барнаул. 2003. 234 с.
Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А. Скифская эпоха Горного Алтая. Ч. I: Культура населения в раннескифское время. Барнаул. 1997. 232 е.: ил.
Кочеев В.А. Раскопки Горно-Алтайского Краеведческого музея на могильниках Усть-Кожолю в 1989 году // Древности Алтая. Горно-Алтайск. 2004. №12. С. 58-70.
Кубарев В.Д. Курганы Уландрыка. Новосибирск. 1987. 301 с.
Кубарсв В.Д. Курганы Юстыда. Новосибирск, 1991. 189 с.
Кубарев В.Д. Курганы Сайлюгема. Новосибирск. 1992. 219 с.
Кубарев В.Д., Шульга П.И. Пазырыкская культура (курганы Чуй и Урсула). Барнаул, 2007.
282 с.
Мамадаков Ю Т. Культура населения Центрального Аттая в первой половине I тыс. н.э.: Авторсф. дне. ... канд. ист. наук. Новосибирск, 1990. 19 с.
Мамадаков Ю.Т. О роли миграций в демографических процессах в Горном Алтае в гунносарматское время // Палеодемография и мигранионные процессы в Западной Сибири в древности и средневековье. Барнаул. 1994. С'. 129 132.
Марсадолов Л.С. Археологические памятники IX III вв. до н.э. горных районов Алтая как культурно-исторический источник (феномен пазырыкской культуры): Автореф. дне. ... докт. культурологии. СПб., 2000. 56 с.
Матренин С.С. Разработка схемы классификации погребальных сооружений кочевников Горного Алтая II в. до н.э. - V в. н.э. // Изучение историко-культурного наследия народов Южной Сибири. Горно-Алтайск. 2005а. Вып. 1. С. 105 119.
Матренин С.С. Способы захоронения населения Горного Алтая II в. до н.э. V в. н.э. // Изучение историко-культурного наследия народов Южной Сибири. Горно-Алтайск, 20056. Вып. 2. С. 35-51.
Матренин С.С. К вопросу о выделении типов погребений Горного Алтая II в. до н.э. V в. н.э. // Западная и Южная Сибирь в древности. Барнаул, 2005в. С. 93 98.
Матренин С.С. Социальная структура населения Горного Алтая хунно-еяньбийского времени (по материалам погребальных памятников булан-кобинской культуры II в. до н.э. V в. н.э.): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Барнаул, 2005г. 24 с.
Матренин С.С., Тишкин А.А. Булан-кобинская культура Горного Аттая// Социальная структура ранних кочевников Евразии. Иркутск, 2005. С. 152 182.
Матренин С.С., Шелепова Е.В. Материалы по изучению ритуальных сооружений кочевников Горного Алтая II в. до н.э. - V в. н.э. (булан-кобинская культура) // Изучение историко-культурного наследия народов Южной Сибири. Горно-Алтайск, 2007. Вып. 5. С. 84 90.
Миронов B.C. Особенности погребальных комплексов пазырыкской культуры в долине реки Эдиган и на сопредельных территориях // Евразия. Культурное наследие .древних цивилизаций. Вып. 2: Горизонты Евразии. Новосибирск. 1999. С. 35-41.
Могильников В.А. Курганы Кызыл-Джар-I, VIII памятник пазырыкской культуры Алтая // Вопросы археологии и этнографии Горного Алтая. Горно-Алтайск, 1983а. С. 3-39.
Могильников В.А. Курганы Казыл-Джар-П -У и некоторые вопросы состава населения Алтая во второй половине I тыс. до н.э. // Вопросы археологии и этнографии Горного Алтая. Горно-Алтайск. 19836. С. 40 71.
Могильников В.А. Некоторые аспекты этнокультурного развития Горного Азтая в раннем железном веке // Материалы по археологии Горного Алтая. Горно-Алтайск, 1986. С. 35-67.
Могильников В.А. Население Верхнего Приобья в середине - второй половине I тыс. до н.э. М„ 1997. 195 с.
Могильников В.А., С'уразаков А.С. Раскопки курганов гуннского времени у с. Малая Иня в Горном Алтае // Памятники Евразии скифо-сарматской эпохи. М., 1995. С. 62 74.
Поздняков Д.В. Антропологический состав населения Западной и Южной Сибири во второй половине I тыс. н.э. - первой половине II тыс. н.э.: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Новосибирск, 2004. 22 с.
Руденко С И. Культура населения Центрального Алтая в скифское время. М.; Л., 1960. 351 с.
Савинов Д.Г. Народы Южной Сибири в древнетюркскую эпоху. Л., 1984. 175 с.
Савинов Д.Г. Формирование и развитие раннесредневековых археологических культур Южной Сибири: Дис. ... докт. ист. наук. Л., 1987а. 245 с.
Савинов Д.Г. Погребения в каменных ящиках в Южной Сибири конца I тыс. до н.э.: возрождение традиции или миграция? // Смены культур и миграции в Западной Сибири. Томск, 19876. С. 37-40.
Савинов Д.Г. Возможности синхронизации письменных и археологических дат в изучении культуры Южной Сибири скифо-сарматского времени // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири. Барнаул. 1991. С. 93 96.
Савинов Д.Г. Некоторые аспекты реконструкции материалов могильника Кокэль // Вторые исторические чтения памяти Михаила Петровича Грязнова. Омск. 1992. Ч. 1. С. 107-109.
Самашев З.С. Памятники кула-жургинского типа // Археологические памятники в зоне затопления Шульбинской ГЭС. Алма-Ата, 1987. С. 95 114.
Соенов В.И. Погребальный обряд населения Горного Алтая в гунно-сарматскую эпоху: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Барнаул, 1997. 22 с.
Соенов В.И. Раскопки на могильнике Сары-Бел // Древности Алтая. Известия лаборатории археологии. Горно-Алтайск, 1999. №4. С. 134-152.
Соенов В.И. Археологические памятники Горного Алтая гунно-сарматской эпохи (описание, систематика, анализ). Горно-Алтайск. 2003. 160 с.
Соенов В.И.. Эбель А.В. Курганы гунно-сарматской эпохи на Верхней Катуни. Горно-Алтайск. 1992. 116 с.
Соенов В.П., Эбель А.В. Раскопки курганов скифского времени на могильнике Кызыл-Таш // Древности Алтая. Известия лаборатории археологии. Горно-Алтайск. 1998. №3. С. 88 96.
Сорокин С.С. Погребения эпохи великого переселения народов в районе Пазырыка // АСГЭ. Л„ 1977. Вып. 18. С. 57-67.
Стамбульник Э.У. Новые памятники гунно-сарматского времени в Туве (некоторые итоги работ) Древние культуры Евразийских степей. Л., 1983. С. 34 41.
Степанова Н.Ф. К вопросу о кара-кобинской культуре скифского времени Горного Алтая // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск.
2003. Т. IX, ч. I. С. 484-487.
Степанова Н.Ф. О выделении локальных вариантов пазырыкской культуры скифской эпохи Горного Алтая // Комплексные исследования древних и традиционных обществ Евразии. Барнаул,
2004. С. 267-274.
Суразаков А.С. Курганы эпохи раннего железа в могильнике Кызык-Телань-! (к вопросу о выделении кара-кобинской культуры) // Археологические исследования в Горном Алтае в 1980-1982 годах. Горно-Алтайск, 1983. С. 42-52.
Суразаков А.С. Горный Алтай и его северные предгорья в эпоху раннего железа. Проблемы хронологии и культурного разграничения. Горно-Алтайск, 1988. 214 с.
Суразаков А.С. Раскопки в долине Айрыдаш // Археологические исследования на Катуни. Новосибирск, 1990. С. 197 200.
Суразаков А.С. Памятники Горного Азтая первой половины и середины первого тысячелетия (кудыргинская культура) // Этническая история тторкоязычных народов Сибири и сопредельных территорий (по данным археологии). Омск, 1992. С. 92-97.
Суразаков А.С. Горный Алтай в конце I тыс. до н.э. - первой половине I тыс. н.э. // История Республики Алтай. Горно-Алтайск, 2002. С. 177 184.
Тетерин Ю.В. Демографическая ситуация в Горном Алтае в конце I тыс. до н.э. // Палеодемография и миграционные процессы в Западной Сибири в древности и средневековье. Барнаул. 1994. С. 126-129.
Тишкин А.А. О необходимости междисциплинарного изучения материалов гунно-сарматского времени Горного Азтая // Комплексные исследования древних и традиционных обществ Евразии. Барнаул, 2004. С. 296-300.
Тишкин А.А. Возможности реконструкции женской одежды хуннуского времени по археологическим материалам из Горного Алтая // Снаряжение кочевников Евразии. Барнаул, 2005а. С. 195 201.
Тишк: Западная и 1 Тишкт изучения да1 мир. Улан-У;
Тишки спублики Ал
Тишкг хронологич! 2006. 54 с.
Тишм дон.э.)//Эт1 Иркутск; Эд ТИШК! в Лесостепи предельных ТИШК! в Центральт территорий.
Тишк! Алтай). Бар: Тишк! ражение влн С. 327-333.
Тишк! анализ археї Тишкэ ской эпохи 1998а. №3.< Тншкз эпохи // С но Тишк! Алтая скифс Тишк! Алтае захор территории Фролс II в. н.э. (по Худя кс археологиче Худя к к изучению Худяк< Худя» мография и 1 С. 134-136.
Худякс // Источник!
Худяю Алтая. Изве!
Худякс и Центральн л Худяю Барнаул, 19А Худякс просы архео Худякс и Эдиган в I Черни КазССР. Сер Черни хеологическ С. 132-137.
Тишкин А.А. Керамические сосуды из курганов хуннуского времени могильника Яломан-П // Западная и Южная Сибирь в древности. Барнаул, 20056. С. 129-135.
Тишкин А.А. Элита в древних и средневековых обществах скотоводов Евразии: перспективы изучения данного явления на основе археологических материалов // Монгольская империя и кочевой мир. Улан-Удэ, 2005в. С. 43-56.
Тишкин А.А. Отчет о проведении археологических исследований в Онгудайском районе Республики Алтай и в Первомайском районе Алтайского края летом и осенью 2003 года. Барнаул, 2005г. 569 л. (Архив Музея археологии и этнографии Алтая АлтГУ).
Тишкин А.А. Алтай в эпоху поздней древности, раннего и развитого средневековья (культурнохронологические концепции и этнокультурная история): Автореф. дис. ... докт. ист. наук. Барнаул, 2006. 54 с.
Тишкин А.А. Китайские изделия в материальной культуре кочевников Алтая (2-я половина I тыс. до н.э.) // Этноиетория и археология Северной Евразии: теория, методология и практика исследования Иркутск; Эдмонтон, 2007. С. 176-184.
Тишкин А.А.. Горбунов В В. Исследования памятников раннего железного века и средневековья в Лесостепном и Горном Алтае Р Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск, 2002. Т. VIII. С. 456Л61.
Тишкин А. А., Горбунов В В. Исследования погребально-поминальных памятников кочевников в Центральном Алтае // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск. 2003. Т. IX. ч. I. С. 488-493.
Тишкин А.А., Горбунов В В. Комплекс археологических памятников в долине р. Бийке (Горный Алтай). Барнаул, 2005а. 200 с. •+ вкл.
Тишкин А.А.. Горбунов В.В. Предметный комплекс из памятника Яломан-П на Алтае как отражение влияния материальной культуры хунну И Соииогенез в Северной Азии. Иркутск, 20056. Ч. I. С.327-333.
Тишкин А.А., Горбунов В В. Горный Алтай в хуннуское время: культурно-хронологический анализ археологических материалов // РА 2006. №3. С. 31 -40.
Тишкин А.А., Дашковский П.К. Ориентация и положение погребенных людей в курганах скифской эпохи Горного Алтая // Древности Алтая: Известия лаборатории археологии. Горно-Алтайск. 1998а. №3. С. 77-83.
Тишкин А.А..Дашковский П.К. Значение лошади в культуре населения Горного Алтая скифской эпохи//Сибирь в панораме тысячелетий. Новосибирск, 19986. С. 581 591.
Тишкин А.А., Дашковский П К. Социальная структура и система мировоззрений населения Алтая скифской эпохи. Барнаул, 2003. 430 с.
Тишкин А.А., Дашковский П.К. К дискуссии о культурно-хронологическом разграничении на Алтае захоронений скифской эпохи в каменных ящиках Н Алтае-Саянская горная страна и соседние территории в древности Новосибирск, 2007. С. 13 22.
Фролов Я.В. Погребальный обряд населения Барнаульско-Бийского Приобья в VI в. до н.э.
II в. н.э. (по данным грунтовых могильников): Автореф. дне. ... канд. ист. наук.. Барнаул, 2004. 23 е.
Худяков Ю.С. Хронология могильника Усть-Эдиган 7 Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири. Барнаул, 1991. С. 158 160.
Худяков Ю.С. Мумифицированное захоронение из могильника Усть-Эдиган Материалы к изучению прошлого Горного Алтая. Горно-Алтайск, 1992. С. 118-135
Худяков Ю.С. Археология Южной Сибири II в. до н.э. У в. н.э. Новосибирск. 1993. 89 е.
Худяков Ю.С. Палеодемографические аспекты изучения могильника Усть-Эдиган // Палеодемография и миграционные процессы в Западной Сибири в древности и средневековье. Барнаул, 1994. С. 134-136.
Худяков Ю.С. Новые находки хуннского времени из могильника Усть-Эдиган в Горном Алтае // Источники по истории Республики Алтай. Горно-Алтайск, 1997. С. 145- 155.
Худяков Ю.С'. Проблема генезиса культуры хуннского времени в Горном .Алтае // Древности Алтая. Известия лаборатории археологии. Горно-Алтайск, 1998а. №3. С. 97-112.
Худяков Ю.С. Раскопки могильника Усть-Эдиган в 1990 году // Вопросы археологии Северной и Центральной Азии. Кемерово; Гурьевск, 19986. С. 160-206.
Худяков Ю.С. Керамика хуннского времени из долины р. Эдиган // Древние поселения Алтая. Барнаул, 1998в. С. 206 211.
Худяков Ю.С., Мороз М.В. Коллекция керамической посуды из могильника Усть-Эдиган // Вопросы археологии Алтая и Западной Сибири эпохи металла. Барнаул, 1992. С. 131 134, 227 228.
Худяков Ю.С., Скобелев С.Г.. Мороз М.В. Археологические исследования в долинах рек Ороктой и Эдиган в 1988 году // Археологические исследования на Катуни. Новосибирск, 1990. С. 95-150.
Черников С.С. Отчет о работах Восточно-Казахстанской экспедиции 1948 года // Известия АН КазССР. Сер. археологическая. Алма-Ата, 1951. Вып. 3. С. 64-80.
Черников С.С. К вопросу о хронологических периодах в эпоху ранних кочевников (по археологическим материалам Восточного Казахстана) // Первобытная археология Сибири. Л., 1975. С 132-137.
Чикишева Т.А., Поздняков Д.В. Антропология населения Горного Алтая в гунно-сарматское время Археология, этнография и антропология Евразии. 2000. №3. С. 116-131.
Чикишева Т.А., Поздняков Д.В. К особенностям морфологии населения гунно-сарматского времени центральных и восточных районов Горного Алтая // Социально-экономические структуры древних обществ Западной Сибири. Барнаул, 1997. С. 154 -159.
Шульга П.И. Могильник Гилево-10 как памятник финала раннескифского времени // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск, 2003а. Т. IX, ч. 1.С. 521-527.
Шульга П.И. Могильник скифского времени Локоть-4а. Барнаул. 20036. 204 с.
Л.М. Плетнева, А.Д. Гамаи
Томский государственный педагогический университет. Томск
ЭЛИТНОЕ ПОГРЕБЕНИЕ ИЗ КУРГАНА №12 МОГИЛЬНИКА ЧЕРДАШНЫЙ ЛОГ-Ш
Могильник Чердашный Лог-111 открыт А.Д. Гаманом в 1992 г. Он находится в 4,5 км от д. Нагорный Иштан (Томский р-н Томской обл.), на небольшой гриве, в 300 м к югу от кромки левого коренною берега Иштанской протоки р. Томи (рис. I). Грива высотой 1.5-2 м поросла смешанным лесом. На ней сплошь располагалось 26 курганов, которые имели неправильную формы, в среднем 6 8 м в диаметре, высотой 30-40 см. Насыпи их часто смыкались. Три кургана испорчены грабительскими раскопками.
Рис. I. План курганного могильника Чердашный Лог-111
