CC BY
325
УДК 008
Костина Алина Олеговна
аспирантка кафедры философии и методологии науки философского факультета Московского государственного университета имени МБ. Ломоносова akostina@mail.ru
Сравнительный анализ концепций ГОРОДСКОГО ПРОСТРАНСТВА А. ЛЕФЕРА И М. КАСТЕЛЬСА
Аннотация. В статье проводится сопоставление концепций городского пространства
А. Лефера и М. Кастельса. Оба выбирают в качестве исходного предположения специфическую природу городского пространства, обусловленную динамикой происходящих в нем социальных процессов. Если А. Лефевр утверждает, что городское пространство имеет политическую природу и «населено» идеологиями, то М. Кастельс критикует данное представление и стремится построить непространственную городскую теорию, утверждая, что в основе городских трансформаций лежат социальные отношения, а пространство является лишь планом их выражения. Основываясь на данном предположении, он разрабатывает концепцию «пространства потоков» и «пространства мест».
Ключевые слова: Лефевр, Кастельс, городское пространство, пространство потоков, пространство мест, информационное общество.
По мнению Анри Лефевра, вопрос изучения пространства первичен в городских исследованиях. Пространство знания и знание пространства в городском контексте идут рука об руку. Одно из сильных утверждений данного исследователя заключается в том, что пространство всегда было политическим и стратегическим по своей природе, оно «населено» идеологиями. Согласно его представлениям пространство, изначально представляющееся гомогенным, данным в своей целостности и объективности, чистой форме, является сложным и далеко не однородным социальным продуктом. Основной метод изучения должен, по мнению Лефевра, строиться на анализе конфликтной и неоднозначной природы городского пространства. «Городское планирование должно рассматриваться с точки зрения этого конфликта» [1, с. 175].
Утверждение о нейтральном характере городского пространства, по мнению Лефевра, сильно ограничивает круг возможных для рассмотрения проблем. Преодоление такого подхода знаменует окончание периода, характеризовавшегося
Alina O. Kostina
graduate student at the department of philosophy and methodology of science of philosophical faculty.
Lomonosov Moscow State University akostina@mail.ru
Urban space
IN THE CONCEPTS OF A. LEFEBVRE AND M. CASTELLS
Annotation. In the article two concepts of urban space by A. Lefebvre and M. Castells are compared. Both concepts based on the assumption of specificity of the nature of urban space that is determined by the dynamic of social activities and processes taking place in the cities. A. Lefebvre claims that urban space is inherently political and ideological, while M. Castells stresses the importance of social relations, which constitute urban space. Following this premise, M. Castells constructs a theory of ‘space of flows’ and ‘space of places’.
Keywords: Lefebvre, Castells, urban space, space of flows, space of places, information society.
чрезмерным давлением техник, техников, технократов и поиска чистого технического порядка городской организации.
Лефевр заостряет внимание, как впоследствии Кастельс, на развитии капитала в качестве источника власти и того ландшафта, который он формирует. Пространство является социальным продуктом, а производство пространства может быть сопоставлено с производством любого другого вида товара. Внимание в очередной раз акцентируется на социальном характере пространства, а его вовлеченность в производство и воспроизводство обеспечивает ему «вечную жизнь».
Эффект прогрессивного расширения капиталистического производства пространства приводит к противопоставлению центров принятия решений и одновременно созданных ими зависимых территорий периферии - «нео-колониальных пространств». Политическая сила центра укрепляется с перемещением сюда ключевой позиции принятия решений, но целостность общества ослабляется с перемещением повседневной
28
жизни на периферию. Власть «страдает» как в шекспировской трагедии: чем больше она консолидируется, тем больше увеличивает риск собственного распада. Она оккупирует пространство, но под этим давлением оно лишь «расползается». Минимальное последствие этого: кризис воспроизводства социальных отношений. Лефевр, таким образом, делает вывод о парадоксальности расширения капиталистической организации и фрагментации этой же организации на выходе. Способность сил производить пространство на больших территориальных масштабах, поддерживать капиталистическую организацию в каждый момент повседневности постоянно сталкивается с необходимостью воспроизводства социальных отношений. Растет фрагментация пространства повседневной жизни, а увеличивающаяся власть центра подвергается реакции со стороны периферии. Этим отчасти объясняется стремление властей в развитых капиталистических странах передать часть полномочий местным властям.
Таким образом, архитектура социальных отношений в рамках города выстраивается на контрастах. Концентрированные капиталистические производства против заброшенных городских районов, центры власти против «расползающейся», неконтролируемой периферии. Пространство политизировано, место либо обладает властью, либо находится к этой власти в подчиненном отношении. Но при всем этом, город впадает в противоречие по отношению к самому себе. Забывая о необходимости заботы о балансе благ, центры, консолидировавшие и экономическую и политическую власть, лишь приближают конец собственного доминирующего положения.
Работы Анри Лефера оказали серьезное влияние на развитие концепции Мануэля Кастельса, который совершил пересмотр роли пространства города, перенеся акцент в объяснении городских процессов на социальные отношения, отдав им ведущую роль в качестве силы, формирующей облик города. Городское пространство становится планом выражения существующих социальных отношений.
Кастельс прилагал усилия к тому, чтобы сделать городскую теорию непространственной и повысить интерес к непространственным социальным процессам в конструировании урбанизма как способа жизни. Он сместил городскую социологию в сторону структурных и структурирующих эффектов социальных отношений производства, потребления, обмена и администрирования. Все, что можно понять или объяснить в современной городской жизни, было продуктом динамики сложной сети социальных отношений, в том числе с учетом пространственной специфики урбанизма.
Производство приравнивается к «пространственному выражению средств производства», потребление - «пространственному выражение рабочей силы», обмен становится пространственным выражением взаимодействия между производством и потреблением, а администрирование - «пространственной артикуляцией политико-институциональной системы». К этому он
добавляет идеологическую систему, которая организует пространство, маркируя его сетью знаков, обозначающее которых - пространственные формы, а обозначаемое - идеологическое содержание.
С первого взгляда может показаться, что эта концепция полностью согласуется с размышлениями Лефевра, однако М. Кастельс проводит между ними разделительную линию, указывая, что хотя пространственные формы могут отражать определенные системы поведения, они не производят эффект независимо, поэтому нет никакой систематический связи между различными городскими контекстами и стилем жизни. То есть пространство является лишь внешним планом проявления существующих социальных процессов.
Кастельс критикует Лефевра за создание «левой версии» урбанистической идеологии Чикагской школы. По его мнению, Лефевр совершил переход от марксистского анализа городского феномена к урбанистической теоретизации марксистской проблематики. Подверг инверсии марксистский анализ, совершив переход от привнесения марксизма в пространственный анализ к приданию марксизму пространственного вида.
В развитии концепции Кастельса, связанной с теорией информационного общества, особое теоретическое положение в объяснении городских процессов занимают понятия «пространства потоков» и «пространства мест». Мировая глобальная экономика «пустила корни» именно в городах. Для поддержания конкурентоспособности и включенности в глобальном сообществе, городам требуется эффективная, налаженная система коммуникации. Лефевр сказал бы, что беспрерывная коммуникация становится новой городской идеологией.
Для нового урбанизированного мира становятся характерными два противоположных движения: включение областей города в сети и исключение из них. Первые относятся к пространству потоков, имеют в общественном представлении большую ценность, так как становятся «каналами», проводниками еще большего городского благосостояния. В предельном рассмотрении, некоторые места «вы^ючены» из новой сетевой географии, они относятся к пространству мест -лишены мобильности и являются местами разрыва городской коммуникации, а потому и местом выражения социального конфликта. «Раздробленный урбанизм функционирует на основании сегрегированной сети инфраструктуры» [3, с. 612]. Разрывы коммуникации между отдельными гражданами и даже культурами, возникновение охраняемых, закрытых пространств, приводит к формированию зон сегрегации.
В «пространстве потоков» происходят наиболее важные процессы, связанные с экономической, политической, технологической жизнью общества. Они мобильны, определяются скоростью взаимодействия, виртуальны, находятся вне плоскости материального пространства. На последнем, однако, находятся узловые центры - места координации потоков, организованных в сеть. Пространство
29
потоков - элитарно, оно минует географические барьеры, обладает высокой степенью свободы гибкое и располагающее к трансформациям. Его противоположность - пространство мест, где локально проживают люди. Оно характеризуется противоположными качествами: замкнуто, неподвижно, лишено ресурсов власти.
Представление о доминировании пространства потоков надо пространством мест, заставляет задаться вопросом о фундаментальных факторах, приводящих к трансформации городского пространства.
Существует нарастающее напряжение между пространством потоков и пространством мест. Пространство потоков соединяет разрозненные места в интерактивную сеть, преодолевая тем самым разницу географических контекстов. В это время пространство мест организует опыт и деятельность в строго заданных локальных пределах.
Города структурируются и одновременно, разрушаются борьбой двух противоположных логик пространства потоков и пространства мест. Города не исчезают в виртуальных сетях, но трансформируются под действием новой системы сетей и мест. Информационный город строится вокруг этой двойной системы коммуникации.
Глобальный город - это пространственная форма, нежели ярлык, отделяющий одни города от других. Глобальный город - это форма, получившаяся в результате процесса глобализации. Транспортные и телекоммуникационные сети, способность жителей города участвовать в глобальном соревнова-
Литература:
1. Lefebvre, Henri, State, Space, World: Selected Essays, 2009 University of Minnesota Press.
2. Castells M. The Informational Economy: Studies in Advanced and Less Developed Countries. Baltimore and London, John Hopkins University Press, 1989.
3. Castells M. T. Space of Flows, Space of Places: Materials for a Theory of Urbanism in the Information Age. LeGates, Richard T.; Frederic Stout, 2011 The City Reader, Fifth Edition (Routledge Urban Reader Series), Taylor & Francis. Kindle Edition.
нии и связанные с ними городские «узлы», соединяющие его с глобальной экономикой первыми получат инвестирование и эффективное управление. Судьба экономик метрополий зависит от способности к воспроизведению пространства потоков. Пространство мест становится вместилищем пространства потоков, при этом их взаимодействие проблематично и рождает много неразрешенных вопросов.
Концепция городского пространства Кастельса, тесно перекликается с представлениями Лефев-ра, хотя взгляды последнего и стали предметом критики Кастельса. И в первой, и во второй мы наблюдаем отношения сильных центров власти, культуры и экономики и периферии (Лефевр) / «пространства мест» (Кастельс). Лефевр утверждает политизированность пространства, Кастельс же критически относится к такому представлению. Если для Кастельса городское пространство это уровень выражения социальных отношений, то для Лефевра - предпосылка, предзаданное условие, определяющее характер социальных отношений. Однако и первая, и вторая концепции основываются на представлении о сложной и динамичной, процессуальной природе пространства. При их рассмотрении нужно принимать во внимание, что исторический контекст Лефевра заставлял его активно критиковать преставление 1) нейтральной 2) технократической природе городского пространства. Кастельс пошел дальше, описав не только отношения двух разных по природе пространств (потоков и мест), но и связав пространство потоков в единую, глобальную сеть, выстраивающую новый порядок отношений.
Literature:
1. Lefebvre, Henri, State, Space, World: Selected Essays. University of Minnesota Press, 2009.
2. Castells M. The Informational Economy: Studies in Advanced and Less Developed Countries. Baltimore and London, John Hopkins University Press, 1989.
3. Castells M. T. Space of Flows, Space of Places: Materials for a Theory of Urbanism in the Information Age. LeGates, Richard T.; Frederic Stout, 2011. The City Reader, Fifth Edition (Routledge Urban Reader Series), Taylor & Francis. Kindle Edition.
30
УДК 14
Магомедов Камиль Магомедович
кандидат философских наук, доцент кафедры гуманитарных дисциплин Дагестанского государственного института народного хозяйства magomedov49@mail.ru
О РАЗЛИЧНЫХ МОДУСАХ ВРЕМЕНИ В НАУКЕ И ОНТОЛОГИИ
Kamil’ M. Magomedov
candidate of philosophical Sciences, associate professor at the department of humanities Dagestan State Institute of National Economy magomedov49@mail.ru
About various modus
OF TIME IN SCIENCE AND ONTOLOGY
Аннотация. В статье раскрываются некоторые проявления естественнонаучного редукционизма в понимании времени. Показывается, что для психологического, биологического и социального времени не подходят такие атрибуты хронологического времени, как объективность, равномерность, необратимость. Обосновывается важность учета нефизических измерений времени для профессий с экстремальными условиями деятельности, где ограничены возможности непосредственной фиксации хронологического времени, а также для медицинских и фармацевтических специальностей, где дозы и частота приема лекарств непосредственно зависят от темпоральных особенностей организма.
Ключевые слова: бытие, физикализм и естественнонаучный редукционизм, хронологическое, психологическое, биологическое и социальное время, хронобиология, геронтология, биоритмы, Священное время.
Annotation. The article describes some of the manifestations of reductionism in the understanding of the natural science of time. It is shown that for the psychological, biological and social time is not suitable attributes such chronological time as objectivity, uniformity and irreversibility. The author substantiates the importance of accounting for non-physical dimensions of time for professions with extreme conditions, where the possibilities of direct fixation of chronological time are limited, as well as for medical and pharmaceutical professions, where the dose and frequency of drugs administration are directly dependent on the temporal characteristics of the organism.
Keywords: being, physicalism and natural reductionism, chronological, psychological, biological and social time, chronobiology, gerontology, biorhythms, sacred time.
Хотя радикальный сциентизм и физикализм, абсолютизирующие пределы действия естественнонаучных законов, в целом уже преодолены в науке и культуре, но в понимании некоторых фундаментальных онтологических категорий они продолжают проявляться. Мы говорили в ряде публикации об этом применительно к содержанию категории бытия, которое часто сводится только к объективной реальности [2; 3]. Таким образом, из структуры бытия исключается огромный его массив, называемый субъективной реальностью. Такое содержание бытия, естественно, отражается и на понимании его основных форм: движения, пространства и времени: их продолжают считать только атрибутами материи, а не всего материального и духовного бытии [8, с. 94; 7, с. 152].
В данной статье речь пойдет о проявлениях такого естественнонаучного и физического редукционизма применительно к категории времени, когда не совсем корректно метрика физического или хронологического времени переносится на социальные, биологические, духовные, психические процессы. Это, прежде всего, проявляется в том, что последние наделяются атрибутами хро-
нологического времени, такими, как объективность, однонаправленность, равномерность, необратимость и т.д., которые для них не подходят вообще.
Например, о какой объективности и равномерности психологического времени может идти речь? С.Я. Маршак не случайно замечает: Пусть равномерны промежутки, / Что разделяют наши сутки, / Но положив их на весы, / Находим долгие минутки / И очень краткие часы [6, с. 56]. Андрей Вознесенский восклицает: Какое несимметричное Время!/ Последняя минута - короче, / Последняя разлука - длиннее... [1, с. 19]. А гениальный О. Хайям советует: Не оплакивай, смертный, вчерашних потерь, / День сегодняшний, завтрашней меркой не мерь, / Ни былой, ни грядущей минуте не верь, / Верь минуте текущей, будь счастлив теперь! [9, с. 135].
Эту и другую специфику психологического времени необходимо учитывать во всех сферах жизни и общения. Особенно это важно для подготовки профессий с экстремальными условиями деятельности, такими, как скорость, высота, невесомость, физические нагрузки. Например, ис-
31
