CC BY
157
Квашис Виталий Ефимович
Сравнительные особенности отправления правосудия в Японии
Рассматриваются основные принципы организации и особенности функционирования японской системы правосудия, проводится их сравнение с судебной практикой в России и ряде зарубежных стран.
Ключевые слова: правосудие, судебная практика, арест, наказание, приговор, оправдание, судья, защитник.
The comparative features of the criminal justice in Japan
The article examines the main principles of the organization and features of activity of the Japanese system of criminal justice, which with law tnforcement practice in Russia and other countries are compared.
Key words: criminal justice, court practice, detention, punishment, sentence, justification, judge, advocate.
Сравнительные исследования отечественной и зарубежной правоприменительной практики занимают все более заметное место в правовом и криминологическом дискурсах, привносят значительный массив новой и во многом полезной информации. Ее осмысление помогает исследовать возможности и перспективы адаптации зарубежного опыта к отечественным реалиям, повышает роль и привлекательность изучения механизмов реализации наиболее перспективных концепций и наиболее эффективных путей развития уголовной политики в целях дальнейшего совершенствования национальной системы противодействия преступности, законодательства и правоприменительной практики. В силу этого растет актуальность и востребованность компаративных исследований, значительно расширяющих пределы отраслевого знания. Такого рода работы пока еще дают лишь мозаичную информацию, но, как заметил А.Э. Жалинский, суммарно они существенно обогащают тезаурус науки, влияют на развитие отечественной правовой мысли и сказываются на процессах правотворчества [1, с. 203].
Одним из шагов в этом направлении является сравнительное изучение уголовной политики и правоприменительной практики в Японии -соседней стране, относящейся к той же системе континентального права, с относительно общими тенденциями в динамике преступности, но существенно различающимися процессами в правоприменительной практике. Исторический путь и самобытность Японии и России отражают многое из того, что при всех различиях является для них общим, объединяющим. Вместе с
тем схожесть социально-правовых проблем перехода от авторитарного государственного регулирования к рыночной экономике и демократии, а также определенное влияние западной правовой системы в обеих странах проявляются по-разному, и эти различия весьма существенны. В этом контексте несомненный практический и научный интерес представляет анализ японской судебной системы и основных особенностей ее функционирования. Но сначала хотя бы в общих чертах следует рассмотреть основные принципы японской уголовной политики.
Говоря об уникальности криминологического феномена преступности в Японии, многие специалисты отмечают, что в системе мер воздействия на преступность здесь «почти идеально удалось совместить их относительную мягкость с высокой эффективностью» [2, с. 272]. Отдельные эксперты усматривают в этой системе чрезмерный либерализм, хотя с такой оценкой, как показали многочисленные исследования, нельзя согласиться [3; 4]. Еще И. Бентам заметил, что «...всякое наказание есть само по себе зло. оно должно быть допустимо только в той степени, насколько оно обещает устранить какое-нибудь большее зло» [5, с. 221]. Именно на этом базируются доминирующая в уголовной политике Японии доктрина приоритетного предупреждения правонарушений, а в уголовном праве - концепция целей наказания, суть которой не в суровости наказания, а в его неотвратимости, не столько в устрашении, сколько в воспитательном воздействии эффективного функционирования системы уголовной юстиции. В Японии раньше, чем в других странах, вняли заветам М. Фуко о
9
необходимости избавиться от иллюзии, будто уголовно-правовая система является главным средством борьбы с преступностью.
Японское уголовное и уголовно-процессуальное право зарождалось и развивалось под знаком рецепции, абсорбируя достижения зарубежной правовой мысли, хотя всячески стремилось сохранить свою самобытность. Формирование уголовной политики здесь шло с учетом специфических условий развития японского общества, его традиций, обычаев и ценностей, особой роли общины, института семьи, национальной психологии, группового сознания и других исторических, культурных и социально-психологических факторов, позволяющих поставить в качестве основной цели максимальное сокращение преступности с акцентом на всемерные усилия государства и общества именно на предупреждении преступлений. И судя по тому, что в последние 15 лет преступность в стране ежегодно снижается, ее основные показатели выгодно отличаются от ситуации в других развитых странах, в итоге Япония все эти годы остается одной из самых безопасных стран в мире, поскольку поставленные государством цели и задачи решаются достаточно эффективно.
В организационном плане японская судебная система имеет определенную специфику. Конституция страны допускает лишь деятельность судов общей юрисдикции и запрещает создание административных, военных и иных специальных судов. Суды в Японии наделены исключительным правом выдачи ордера на задержание и обыск.
На нижних ступенях судебной иерархии находятся первичные, районные и «семейные» суды, на верхних - окружные суды, занятые главным образом апелляционным производством, и Верховный суд, который является не только высшей судебной инстанцией, но и высшим органом управления всей судебной системы. В первичных судах, в отличие от районных, рассматриваются дела о менее серьезных правонарушениях; их компетенция в выборе меры наказания ограничена (в частности, они не могут назначать виновным наказание в виде лишения свободы). Судебные процедуры в стране дифференцированы в зависимости от характера и тяжести совершенного преступления, а также от факта признания вины обвиняемым. В первичных судах рассмотрение дел идет по упрощенной и ускоренной процедуре, когда судья единолично рассматривает дело в отсутствие обвиняемого и назначает наказание в виде штрафа, либо осуществляется такая же
ускоренная процедура публичного слушания с участием сторон. В районных судах процедуры также дифференцированы. В случае признания обвиняемым своей вины судья, изучив дело, сокращает процесс исследования доказательств и выносит приговор по упрощенной процедуре. Из общего массива дел, связанных с привлечением к ответственности за различные преступления, включая менее опасные, а также автотранспортные правонарушения, по упрощенной процедуре в 2016 г. рассмотрено почти каждое четвертое (23,6%).
Основной функцией «семейных» судов является рассмотрение отнесенных к их компетенции гражданско-правовых дел определенной категории, а также дел о правонарушениях несовершеннолетних. По сути, эти суды являются организационной основой правосудия по делам несовершеннолетних правонарушителей, и их юрисдикция по таким делам носит исключительный характер (только они решают вопрос о возбуждении уголовного преследования). С учетом значительного снижения преступности несовершеннолетних сфера традиционной деятельности «семейных» судов последовательно сокращается. В 2016 г., например, в «семейные» суды переданы дела лишь 6,2% правонарушителей из общего числа всех привлеченных к ответственности.
Законом от 21 мая 2009 г. в Японии была восстановлена существовавшая до войны система судов присяжных ^а^апчп). Эта система предусматривает рассмотрение дел о «серьезных» (индексных - по аналогии с американской классификацией) преступлениях судом в составе трех профессиональных судей и шести присяжных, при этом решение суда принимается большинством членов суда. В первый год работы суды присяжных рассмотрели около 800 дел; в 2013 г. - 1358, а к началу 2015 г. -в общей сложности более 6400 дел [6]; в 20152017 гг. в среднем ежегодно рассматривается 1300 дел, в том числе почти каждое четвертое - дело об убийстве (в те же годы число таких дел в России ежегодно сокращалось, составляя в среднем 300 дел в год, т.е. в 44,5 раза меньше, чем в Японии). Время показало адаптивность этих судов в японской системе правосудия, их эффективность и признание в обществе. Не случайно их деятельность всемерно поддерживается Верховным судом, который старается ограничить возможности апелляционных инстанций и требует максимально уважительного отношения к решениям судов присяжных.
Надо сказать, что правоприменительная практика в целом и судебная практика в част-
10
ности основаны на конфуцианских постулатах, исповедующих снисхождение к преступнику (особенно в отношении раскаявшихся); в этом отношении японская практика назначения наказаний значительно отличается от соседних азиатских стран большей гуманностью и мягкостью (за что ее иногда называют «излишне либеральной»), ориентацией на стандарты, приближенные к нижним пределам санкций, даже за наиболее серьезные преступления. Поэтому и доля осужденных к лишению свободы, и сроки назначенного наказания здесь значительно ниже, чем в других странах. На этом фоне особняком стоит практика судов присяжных. По мере ее расширения все более очевидно (это подтвердили и опросы адвокатов, и анализ деятельности Верховного суда), что подход присяжных к выбору меры наказания становился более жестким, чем среди профессиональных судей (за убийство, например, присяжные чаще всего предлагали в качестве наказания лишение свободы на срок от 15 до 17 лет, а профессиональные судьи - от 9 до 11 лет). Такой подход отражает не только высокий уровень ригоризма в массовом сознании, но и известные парадоксы психологии присяжных, связанные со сменой социальных ролей и отсутствием специальных правовых знаний. Поэтому их решения зачастую диссонируют и с общим курсом уголовной политики, и с давно известным психологическим законом, по которому профессиональные судьи избегают назначать чрезмерно суровые наказания [7, с. 247; 8, с. 423].
В уголовно-процессуальном законодательстве Японии подчеркнута важность принципа экономии репрессии при совершении следственных действий, связанных с ограничением прав граждан, в том числе с арестом подозреваемых или обвиняемых. Ибо именно с принятием решения о выборе меры пресечения начинается реализация экономии репрессии как основной идеи уголовно-правовой политики. Отметим, что динамика применения этой меры в течение последних 20 лет указывает на заметную ощутимую тенденцию к снижению масштабов арестов. Если в 1990-х гг. эта мера применялась почти к каждому четвертому обвиняемому (24%), то в 2002 г. - к 15,7%; в 2012 г. -к 13,9%; в 2016 г. - менее 13%. Понятно, что решающую роль здесь имело последовательное снижение преступности, в том числе снижение в структуре преступности доли тяжких преступлений, а значит, и снижение числа тех, кому могло быть назначено наказание в виде лишения свободы. Сегодня арест в Японии в качестве меры пресечения применяется к ка-
ждому седьмому из обвиняемых; в контексте ужесточения уголовной политики этот показатель считается достаточно высоким, хотя он в 2 раза ниже, чем в ФРГ, и в 2,5 раза ниже, чем в США [4, с. 281].
Иная ситуация в России, где ходатайства следствия о заключении подозреваемого или обвиняемого под стражу в абсолютном большинстве случаев удовлетворяются судом. В 2017 г. суды удовлетворили 89,7% таких обращений. Как известно, избрание этой меры пресечения в большинстве случаев связано с последующим назначением наказания в виде лишения свободы. В последние годы доля наказания в виде лишения свободы в общей структуре наказаний постепенно сокращается (с 40% в 2010 г. до 30% в 2017 г.); соответственно, снижается соотношение арестованных в ходе следствия и осужденных, которым было назначено наказание в виде лишения свободы. В 2017 г. такое наказание было назначено практически каждому второму из тех, кто в ходе следствия содержался под стражей (54,3%); пять-шесть лет назад этот показатель был значительно выше. Тем не менее, в отличие от Японии, показатель применения ареста в России еще остается весьма высоким (что во многом объясняется существенными различиями в структуре и характере преступности). К тому же в России наряду с арестом в виде меры пресечения в последние годы значительно расширилась практика применения ареста как административного наказания.
До Второй мировой войны в Японии действовала система, практически копирующая немецкую систему инквизиционного судопроизводства. После войны вестернизация многих сторон общественной жизни не могла обойти стороной и практику отправления правосудия. Под влиянием американского процессуального права инквизиционная система была заменена состязательным судопроизводством. Однако это изменение, внешне воспринявшее принципы американского правосудия, фактически сохранило неизменными глубинные корни традиции и идеи довоенного судопроизводства. Поэтому сегодня в толкованиях уголовно-процессуального законодательства и в функционировании системы правосудия в Японии все чаще и все более ощутимо всплывают противостоящие принципы инквизиционного и состязательного судопроизводства (не зря отечественные и зарубежные юристы называют такую состязательность «мнимой»). В чем суть различий? Инквизиционный принцип состоит в предоставлении инициативы в
11
возбуждении уголовного преследования суду (в этом процессе участвуют две стороны); при состязательном процессе судье отводится лишь роль выносящего решение, а инициатива судебного преследования принадлежит прокурору (здесь в процесс вступает третья сторона - адвокат).
При состязательном процессе верхнюю ступень занимает судья, а обвинение и защита находятся на одном горизонтальном уровне -их представители ведут дебаты между собой. Но это в идеале, это лишь принцип. В практике японских судов все это выглядит иначе, когда смешаны оба принципа, и такое смешение ведет, как указывают японские специалисты, к псевдосостязательности. Реальность такова, что здесь в уголовном процессе решающая роль принадлежит именно прокурору, который, обладая монополией на обвинение и дискретными полномочиями, имеет неограниченные возможности для «конструирования» преступления, исходя из фактических обстоятельств дела. Он может приобщать любые, важные, на его взгляд, доказательства, задерживать любого подозреваемого на срок до 23 суток с практически гарантированной санкцией судьи, произвольно назначать время и количество допросов, тем более, что адвокат не имеет доступа в помещение, где ведется дознание, цель которого получить признательные показания подозреваемого. Если прокурор считает собранные за этот период доказательства достаточными, он передает дело в суд; если их, на его взгляд, недостаточно, он может либо прекратить дело, либо приостановить расследование на неограниченный срок.
В практике отправления правосудия сохраняется коллизия принципов и интересов. Для судьи главное - исключить осуждение невиновного (пусть даже избегут наказания настоящие преступники). А прокурор и полиция прежде всего стремятся к тому, чтобы виновный не ушел от наказания. На деле совместить эти принципы не просто. «Реальность такова, -отмечает профессор Кэйити Мураока, - что прокуратура, одновременно стремясь всеми доступными способами наказать злодеев и осваивая для этого все возможные методы расследования, в итоге откладывает предъявление обвинений почти в 60% случаев, обладая, таким образом, колоссальной властью над жизнью людей» [9]. В 2016 г. из общего числа подозреваемых в преступлениях лишь 31,4% были предъявлены обвинения (62,4% обвинения не предъявлены, в том числе в отношении 56,5% обвинение было отложено).
Верховным судом не раз подчеркивалось, что все сомнения толкуются в пользу обвиняемого. По мнению профессора Тосикуни Му-раи, судьи в принципе этот постулат признают. «Но стоит задуматься, и обнаруживаешь, что имеется много сомнительных вердиктов. Безусловно, есть судьи, которые стремятся до мелочей следовать этому железному принципу, и тем не менее следует признать, что такие судьи - лишь отдельная часть целого... Функция судьи в том, чтобы не склоняться лишь к утверждениям прокурора, но держать бразды правления процессом таким образом, чтобы соблюдался принцип состязательной дискуссии обвинения и защиты. Проблема в том, что этого так и не удалось добиться». К сказанному остается добавить, что не менее острой является и проблема обучения адвокатов, число которых и их квалификация, по мнению японских правоведов, явно недостаточны (в стране, напомним, всего 17 тыс. адвокатов; в России - 80 тыс., в США - 900 тыс.).
Здесь мы вплотную подходим к проблеме обвинительного уклона и практике вынесения оправдательных приговоров. У зарубежных процессуалистов часто встречается выражение «логика Пизанской башни», которое означает уклон в сторону интересов обвиняемого. Согласно подходу, принятому в США и ряде других стран, «Пизанская башня» прочно стоит в изначально наклоненном виде - для защиты преимущественных интересов обвиняемого предоставлены различные конституционные права, чтобы за счет этого соблюдался определенный баланс и сама ситуация процесса работала в пользу обвиняемого. В Японии, как отмечают специалисты, этот подход выражен слишком слабо. «Можно утверждать, - отмечает профессор К. Мураока, - что из-за чрезмерной силы прокуратуры и чрезмерной слабости защиты баланс весов нарушен, а суд вовсе не стремится исправить положение; оно складывается в пользу прокуратуры, что и приводит к ситуации, когда в 99,9% случаев выносится обвинительный приговор» [9].
Полномочия прокурора, как уже отмечалось, практически не ограничены; он может не выдвигать обвинение даже при наличии высокой вероятности вердикта о виновности. В то же время следует признать, что множество отсрочек с возбуждением судебного преследования обусловлено тем, что передаваемые в суд дела отбираются особо тщательно, чтобы собранные доказательства не вызывали у судьи сомнений и практически гарантировали вынесение вердикта о виновности. Это, как считает
12
К. Мураока, позволяет прокуратуре гордиться тем, что доля обвинительных приговоров «близка к характеристикам чистого золота».
Обратимся к опубликованным данным отчета прокуратуры Японии за 2016 г., когда были утверждены приговоры суда в отношении 320488 обвиняемых. Из них оказались оправданными 104, или 0,03%, обвиняемых, всем остальным были вынесены обвинительные приговоры и назначены различные виды и меры наказания.
Если показатель оправдательных приговоров в Японии остается стабильным, то в судебной практике России он имеет все более очевидную тенденцию к значительному снижению. По данным Судебного департамента при Верховном суде РФ, в 2008 г. осуждено 925166 человек, из них оправданы (дела прекращены по реабилитирующим основаниям: за отсутствием состава преступления или в связи с непричастностью к преступлению) 31717, или 3,4%, обвиняемых. В 2017 г. из 697497 обвиняемых оправдано 6236, или 0,9%, обвиняемых. Таким образом, за 10 лет процент оправдательных приговоров сократился в 4 раза, а в абсолютных значениях - в 5 раз [10].
Другая, куда более реальная картина предстает в исследованиях Института проблем правоприменения, где проводится дифференцированный анализ в зависимости от категории рассмотренных судами дел. Так, в делах публичного и частно-публичного обвинения доля оправдательных приговоров «исчеза-юще мала»: в 2015 г. она составляла 0,16%, а в 2016 г. - 0,6% (этот рост объясняется декриминализацией мелких краж). По данным названного исследования, средний российский судья выносит оправдательный приговор раз в семь лет. Обвинительный приговор выносится в отношении 74% подсудимых; в отношении более 21% уголовное дело прекращается по нереа-билитирующим основаниям [11]. Реальный показатель оправдательных приговоров по этим делам сегодня составляет не 0,6% (и тем более, не 0,9%), а колеблется в пределах 0,2%.
Если говорить об отношении японских судей к полномочиям и роли прокурора в ходе процесса, то некоторые из них признаются, что страдают «прокуророфобией». По мнению профессора Т. Мураи, выносить вердикт о невиновности «невероятно трудно», ибо прокуратура неминуемо будет его опротестовывать. А мысль о том, что твои решения подлежат постоянному опротестованию, наводит страх; поэтому судьям гораздо сложнее вынести решение о невиновности, чем согласиться с позицией прокурора [9]. В этом отношении судьи Японии и России
не одиноки. В большинстве других стран, если говорить о ситуации в целом с учетом практики «сделок с правосудием», доля вердиктов о виновности превышает 90%; однако если дело доходит до судебного процесса, где идет противостояние обвинения и защиты, то решений о невиновности довольно много. В Германии, например, выносится 4% таких приговоров, что почти в 20 раз больше, чем в России.
В Великобритании, например, принят подход, который именуют «правилом 51 процента». Этот подход означает: если в суде присяжных вероятность признания обвиняемого виновным превышает 50%, можно с определенной уверенностью возбуждать судебное преследование. Понятно, что в Японии в силу противостояния принципов инквизиционного и состязательного судопроизводства такой подход работать не может - сказывается разность правовых культур.
Помимо приведенных данных, опубликованная судебная и прокурорская статистика содержит немаловажную информацию и о других результатах судебных процессов, в том числе о практике японских судов по применению различных видов наказания. Отметим, в частности, что в 2016 г. из 320 тыс. обвиняемых при вынесении приговора лишь 17,2% было назначено наказание в виде лишения свободы (доля этой меры в структуре наказаний в два раза меньше, чем в России). При этом из общего числа осужденных к реальному отбыванию лишения свободы приговорены 38,2%, а остальным 61,8% осужденным предоставлена отсрочка исполнения приговора (по сути, она может быть приравнена к российскому институту условного осуждения). Всем остальным осужденным (82,8%) было назначено наказание в виде штрафа. Здесь следует отметить, что в последние 10 лет в Японии на фоне определенного ужесточения уголовной политики в структуре назначенных наказаний доля штрафов из года в год последовательно снижается, уступая место более строгим мерам (еще 8-10 лет назад доля штрафов в структуре наказаний составляла 95%). Вместе с тем изначально превалирующий в японской уголовно-политической доктрине курс на рациональное расходование уголовной репрессии находит свое выражение в том спектре судебной практики, где реализуются принципы целесообразности и индивидуализации наказания [12]. Отсюда и относительно мягкие наказания даже за такие наиболее опасные преступления, как убийство и грабеж (в 2016 г., например, из 204 осужденных за убийство 32% было назначено наказание на срок до 7 лет, в том числе половине из них - от 3 до 5 лет лишения свободы).
13
1. Жалинский А.Э. Фундаментальные сравнительно-правовые исследования Общей части уголовного права // Избр. тр.: в 4 т. Т 3. Уголовная политология. Сравнительное и международное право. М., 2015.
2. Иншаков С.М. Зарубежная криминология. М., 1997.
3. Квашис В.Е., Морозов Н.А., Те И.Б. США и Япония. Преступность. Уголовная политика. Смертная казнь / под ред. В.Е. Квашиса. Владивосток, 2008.
4. Морозов Н.А. Япония: Преступность и уголовная политика / под ред. и вступ. ст. В.Е. Квашиса. СПб., 2016.
5. Бентам И. Введение в основания нравственности и законодательства. М., 1992.
6. Japan 2015. National Statement. The XIII United Nations Congress on Crime Prevention and Criminal Justice. Doha. Qatar, 12-19 Apr. 2015.
7. Ферри Э. Уголовная социология. М., 2005.
8. Квашис В.Е.Куда идет смертная казнь? Мировые тенденции, проблемы и перспективы. СПб., 2011.
9. URL: http://www.nippon.com/ru/features/c05401/
10. URL: http://www.kommersant.ru/doc/3688275
11. Волков В. Обвинительный уклон: о чем говорит статистика. URL: http://www.rapsinews/ judicial_analist/20170712/279316959.html
12. Квашис В. Е., Генрих Н.В. Сравнительный анализ преступности, уголовной политики и правоприменительной практики в России и Японии // Общество и право. 2016. № 2(56).
1. Zhalinsky A.E. Fundamental comparative legal studies of the General part of criminal law // Sel. works: in 4 vol. Vol 3. Criminal political science. Comparative and international law. Moscow, 2015.
2. Inshakov S.M. Foreign criminology. Moscow, 1997.
3. Kvashis V.E., Morozov N.A., Te I.B. USA and Japan. Crime. Criminal policy. Death penalty / ed. by V.E. Kvashis. Vladivostok, 2008.
4. Morozov N.A. Japan: Crime and criminal policy / ed. and introd. art. by V.E. Kvashis, St. Petersburg, 2016.
5. Bentham I. Introduction to the foundations of morality and legislation. Moscow, 1992.
6. Japan 2015. National Statement. The XIII United Nations Congress on Crime Prevention and Criminal Justice. Doha. Qatar, 12-19 Apr. 2015.
7. Ferry E. Criminal sociology. Moscow, 2005.
8. Kvashis V.E. What is the way of death penalty? World trends, problems and prospects. St. Petersburg, 2011.
9. URL: http://www.nippon.com/en/features/c05401/
10. URL: http://www.kommersant.ru/doc/3688275
11. Volkov V. The indictment bias: what the statistics says. URL: http://www.rapsinews/ judicial_analist/20170712/279316959.html
12. Kvashis V.E., Genrich N.V. Comparative analysis of crime, criminal policy and law enforcement practice in Russia and Japan // Society and law. 2016. № 2(56).
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ
Квашис Виталий Ефимович, доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, главный научный сотрудник ВНИИ МВД России; e-mail: kvashis@mail.ru
INFORMATION ABOUT AUTHOR
V.E. Kvashis, Doctor of Law, Professor, Honored Scientist of the Russian Federation, Chief Researcher of the National Research Institute of the Ministry of the Interior of Russia; e-mail: kvashis@ mail.ru
14
