CC BY
13
Львова С. Д. Сравнения в олонхо: устойчивость и трансформации (на материале текстов северной эпической традиции якутов) / С. Д. Львова // Научный диалог. — 2020. — № 4. — С. 203—219. — DOI: 10.24224/2227-1295-2020-4-203-219.
Lvova, S. D. (2020). Olonkho Comparisons: Stability and Transformations (based on the Texts from the Northern Epic Tradition ofthe Yakuts). Nauchnyi dialog, 4: 203-219. DOI: 10.24224/22271295-2020-4-203-219. (In Russ.).
WEB OF <JC I E RI H J MWTL^'B,^
рттттигтагя I . iabt.RU
УДК 398.22(=512.157)+82-13
DOI: 10.24224/2227-1295-2020-4-203-219
сравнения в олонхо: устойчивость и трансформации (на материале текстов северной эпической традиции якутов)1
© Львова Сахая Даниловна (2020), orcid.org/0000-0003-1311-8609, ResearcherlD Y-2653-2019, SPIN 4610-8584, магистр филологии, заведующий сектором «Информационная система Олонхо» Научно-исследовательского института Олонхо, федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего образования «Северо-Восточный федеральный университет им. М. К. Аммосова» (Якутск, Россия), lvоvаsd85@gmаil.соm.
Представлены результаты компаративного анализа вариантов устойчивых сравнений, характерных для северной эпической традиции якутов. Актуальность исследования обусловлена недостаточной изученностью сравнений на материале эпических текстов северных районов в сопоставлении с утвердившимися традициями олонхо центрального и вилюйского регионов Якутии для выявления их общности и специфики. Особое внимание уделяется структуре сравнительных конструкций, их параллелизации и содержанию образов сравнения. Приводится подробный анализ компонентов пяти устойчивых сравнений, функционирующих во всех четырех текстах. В результате исследования установлена повышенная устойчивость сравнений в верхоянском, момском и оймякон-ском текстах олонхо, в которых варьируется только периферийная часть (эпитеты, дополнительные члены параллелизма). Рассматривается заметное авторское внесение сказителя в среднеколымском тексте, где выявлены своеобразные объекты и образы сравнения. Обнаружен образ сравнения, характерный только северной эпической традиции при описании богатырского стола. Приводятся определения отдельных устаревших слов и их толкования с целью установления исходных образов олонхо. Предлагается отсутствующее в словарях якутского языка определение слова кунньалык, используемого в качестве эпитета, включенного в состав сравнения, и в качестве обозначения самостоятельного эталона сравнения.
Ключевые слова: эпос; якутское олонхо; эпические традиции олонхо; речевое средство эпической образности; сравнение; объект сравнения; образ сравнения; устойчивые сравнения; трансформация.
1 Благодарности: Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 18-412-140013 р а.
1. Введение
Сравнение — одно из наиболее ранних и широко используемых речевых средств эпической образности. По концепции А. А. Потебни, в сравнениях фольклорных произведений отражается чувственно-конкретное восприятие мира, которое было свойственно человечеству на определенном уровне развития. Он утверждал, что «всякое искусство есть образное мышление, т. е. мышление при помощи образа. Образ заменяет множественное, сложное, трудноуловимое по отдалённости, неясности чем-то относительно единичным, и простым, близким, определённым, наглядным» [Потебня, 1990, с. 133]. Сравнение среди всех жанров словесного творчества человечества находит наиболее широкое применение в эпических произведениях. С его помощью создаются уникальные образы, наиболее живописно передающие реалии и действия эпического повествования. Л. А. Лебедева при изучении устойчивых сравнений русского языка отметила, что «сравнение представляет собой чувственно-наглядную форму отражения реального мира в сознании человека. Сравнивая, <.. .> мы познаем окружающий мир и одновременно образно его характеризуем, выражаем свое отношение к нему, даем ему оценку» [Лебедева, 2011, с. 3]. Как определяет В. А. Маслова, устойчивое сравнение является ярким образным средством, «способным дать ключ к разгадке национального сознания» [Маслова, 2001, с. 145].
Сравнения широко используются и в жанрах якутского фольклора, особенно в эпосе олонхо. В якутском сказительском творчестве искусное владение этим речевым средством достигло высокой степени мастерства, о чем свидетельствуют в своих трудах исследователи поэтики якутского фольклора и литературы [Ефимова, 2013; Иванов А. А., 1979; Петров, 1978; Романова, 2002]. Сравнения, созданные олонхосутами, имеют предназначение передавать не столько смысловую информацию, сколько эмоциональное отношение сказителя к действу, его мировоззрение и мироощущение, а также интеллектуальные и творческие способности рассказчика. А так как олонхо является коллективным произведением, помимо индивидуальных качеств отдельной личности, оно способно охарактеризовать национально-специфическое видение мира целого народа [Герасимова и др., 2016, с. 66—67].
Изучение сравнений олонхо является частью комплексного исследования эпического наследия якутов, где олонхо северных улусов (районов) Якутии представляет собой самостоятельную региональную традицию. По причине недостаточной изученности выявление своеобразия олонхо северной традиции представляется одной из сложных задач. Цель статьи состоит в выявлении устойчивых сравнений в северных эпических текстах и в установлении их специфики. Исследование сравнений основывается на теоре-
тических положениях отечественных фольклористов: Ф. М. Селиванова [Селиванов, 1977], А. В. Кудиярова [Кудияров, 2002], В. П. Аникина [Аникин, 2007], С. М. Орус-Оол [Орус-Оол, 2001], Л. Ц. Санжеевой [Санжеева, 2011]. Работа выполнена с использованием традиционной методологии текстологического исследования, включающей методы ареальной лингвистики, сравнительного анализа, описательного, также когнитивного анализа.
Материалом исследования выбраны четыре изданных текста олонхо, зафиксированных в разных улусах (районах) северо-восточной части Якутии (рис. 1). Наиболее ценным представляется «Хаан Дьаргыстай» (далее — ХДь) [ХДь, 2016] — одна из самых ранних записей олонхо, произведенная в конце 1860-х годов политссыльным И. А. Худяковым от неизвестного сказителя Верхоянского улуса. Олонхо «Кётёр Мюлгюн» (далее — КМ) сказителя Момско-го улуса Д. М. Слепцова [Момские олонхо, 2004, с. 14—133], «Дугуйа Бёгё» (далее — ДБ) сказителя Оймяконского улуса М. Ф. Аммосова [Оймяконские олонхо, 2017, с. 25—137], «Лабангхачаан огоннёр» (далее — ЛО) сказителя Среднеколымского улуса К. Н. Третьякова [Среднеколымские олонхо, 2016, с. 197—242] записаны в начале 1940-х годов. В качестве сопоставительного материала были рассмотрены тексты олонхо центральной [ААТ, 2002; АБ, 1994; АХ, 2009; ДьНБ, 1947; ДьНО, 2013; КД, 1993; КхКК, 1985; МБ, 2010; НьБ, 2011; СуДб, 2013; ЭБ, 1911] и вилюйской [КБ, 2014; МЭС, 1996; СБ, 2011; УДб, 2010; УЭС, 2012] региональных эпических традиций.
Рис. 1. Расположение Верхоянского (В), Момского (М), Оймяконского (О), Среднетлымскош (С) улусов на территории Якутии [The location of Verkhoyansk (B), Moma (M), Oimyakonsk (O), Srednekolymsk (C) districts of Yakutia].
В результате сплошной выборки сравнительных конструкций из рассматриваемых текстов установлены частотность использования и повтор сравнений в этих олонхо. Наиболее частотны сравнения в момском тексте — всего 250 сравнительных структур, 190 неповторяемых сравнений. В текстах центральных и вилюйских олонхо такой показатель считается высоким [Львова, 2019, с. 129]. Полные данные статистического анализа сравнений представлены в виде таблицы (табл. 1).
Таблица 1
Частотность и повторы сравнений в северных олонхо [Frequency and repetition comparisons in Northern olonkho]
Текст Объем текста (стих. строки) Частотность использования сравнения Кол-во неповторяемых сравнений Кол-во устойчивых сравнений Кол-во повторов одного сравнения
2-кратно 3-кратно 4-кратно 5-кратно 6-кратно 7-кратно
ХДь 6680 219 180 35 23 4 — — — —
КМ 5124 250 190 38 21 8 4 1 — 1
ДБ 4221 127 109 22 9 3 — — — —
ЛО 4500<* 164 106 18 13 6 2 3 1 1
Текст записан в прозаической и стихотворной формах.
2. Устойчивость и трансформации сравнений
Рассматриваемые тексты олонхо богаты устойчивыми формулами. Особенно выделяются верхоянский и момский тексты, в которых насчитывается до 35—38 устойчивых сравнений (в оймяконском и среднеколым-ском — 18—22). Основным же материалом для изучения устойчивости и изменения сравнений в настоящей работе послужили пять сравнительных конструкций, функционирующих во всех четырех текстах:
сравнение, уподобляющее богатырский стол льдинЕ замерзшего озерца. Это устойчивое сравнение используется в экспозициях олонхо, в которых после живописного пейзажа описывается жилище главного героя, и в дальнейшем практически не повторяется (табл. 2).
Устойчивость этого сравнения оказалась высокой: ни объект сравнения — куел мууhа 'лед озерца', ни образ сравнения — остуол 'стол' не претерпели изменения. В языковом оформлении отличается только эпитет
Таблица 2
Льдина замерзшего озерца: вариации эталона сравнения в северных олонхо
ХДь Квлуйэ кувл буукун Туврэйдии хабан ъглбыт курдук Кундэл квмус остуоллаах буолбут. Льдине озерца квлуйэ, Целиком снятой, подобный Ярко-блестящий стол имеет.
КМ Квлуйэ кувл муука Куврэ тотн тахсыбытын курдук Кундул квмус остооллоо^о уку. Льдине озерца квлуйэ, Поднимаясь застывшей, подобный Ярко-блестящий стол имеет, говорят.
ДБ Квлуйэ кувль муукун квддук Кувбулльээх кувгэй ма^ан остуо-лун ... Льдине озерца квлуйэ подобный Выстроганный изящный белый стол свой ...
ЛО Кундэ кувл муукун квкврвн олор-пут курдук кундээ ма§ан остуоламмыт. Льдине озерца кундэ, перенесенной, подобным сияющим белым столом обзавелся.
составной части образа сравнения в среднеколымском тексте. Так, вместо квлYйэ, что означает 'маленькое озерко, озерцо, пруд' [БТСЯЯ, т. 4, с. 250], использовано слово кYндэ 'неглубокое озеро с прозрачной и чистой водой' [Там же, с. 646]. Семантические поля этих слов сопредельны, а отличительный признак не учитывается при оформлении сравнительного выражения. Главным образом сравнения здесь является льдина замерзшего озерца, а основанием для сопоставления служат округлая форма оледеневшего водоема, гладкая поверхность льда и её светло-сверкающий цвет. Следовательно, такая вариация не вносит существенного отличия в сравнение. При рассмотрении вариантов этого устойчивого сравнения в текстах олонхо центральной и вилюйской традиций, выяснилось, что в большинстве из них привлекается другой образ — алаас съЛыы 'широкая поляна'. Данный образ используется и в верхоянском тексте олонхо, но для описания шестка богатыря и широкого лица абаасы (представителя Нижнего мира, чудовища). Стоит отметить, что вариант сравнения стола с широкой поляной ранее был выявлен нами в тексте олонхо «Эриэдэл Бэргэн» [Ефимова и др., 2017, с. 66—67], записанном А. Ф. Миддендорфом от неизвестного сказителя в 1844 году. Этот текст признается учеными первой записью в истории изучения якутского эпоса. Из этого следует, что во второй половине XIX века олонхосуты использовали оба варианта сравнений, но в дальнейшем образ оледеневшего озерца сохранили только в северной эпической традиции.
сравнение, изображающее «черный камень», имеющий различные функции и семантику в разных текстах олонхо (табл. 3).
Таблица 3
Черный камень: вариации эталона сравнения в северных олонхо
ХДь Сылгы быарын курдук Хара хайыр тааЫг хайа харбаан ылан ... Печени лошади подобный Черный мелкий камень резко схватив ...
КМ Сытар ынах/ынах ханнын счща хара тааИын Халбарыччы аньньан биэриэхтин! Черный камень, размером с лежачую корову / с рубец лежачей коровы, сдвинет пусть!
ДБ Сытар анах саща Хара таас баар буолуо§а. Размером с лежачую корову Черный камень там окажется.
ЛО ...ньыгыл хара ынах счща таа^тан баттатан кэб^эллэр. ... камнем, размером с коренастую черную корову, придавили.
В верхоянском олонхо на родине девушки-красавицы сидит сватающийся насильно абаасы, до пояса погрузившись в черные камни и постоянно перебирая их. Эти камни сравниваются с печенью лошади. В отличие от остальных трех вариантов с показателем са§а 'размером с' в верхоянском сравнении использован универсальный показатель курдук 'как, подобный', и основой для сопоставления является общий вид камня — размер, форма и цвет. Далее в материалах остальных трех олонхо используется другой, «коровий», образ сравнения. К тому же черный камень наделяется магическим свойством удерживать темные силы, благодаря чему он оберегает человека: в момском олонхо камень служит заслоном прохода в Нижний мир, в оймяконском — единственным безопасным местом, на котором можно сидеть богатырю в чужом доме, а в среднеколым-ском олонхо им сдавливают пепел, оставшийся от сожженного тела девы абаасы. При сопоставлении четырех вариантов сравнения, учитывая то, что верхоянское олонхо записано ранее других почти на столетие, можно предположить постепенное превращение первичного «лошадиного» образа-соматизма в «коровий» образ-зооним. Однако при рассмотрении материалов центральной и вилюйской эпических традиций, в том числе и записей 1880—1890-х годов [Олонхо Жулейского наслега, 2013], выясняется популярность образа рубца лежачей коровы при описании камней, по большей части черных и таинственных. Образ-зооним лежачая корова встречается намного реже: он установлен в трех записях 1934 и 1959 годов [АТ, 2002; СуДб, 2013; МБ, 2010]. А сравнение черного камня с лошадиной печенью в рассмотренных нами двадцати текстах, к сожалению, не выявлено. Между тем есть основание полагать, что его вариантом является распространенное среди традиционных олонхо сравнение богатырского
огнива с печенью жеребенка, поэтому в перспективе необходимо дальнейшее изучение этого образа с привлечением еще более широкого материала.
сравнение, уподобляющее глаза кольцам удил для коня, является общим для эпической традиции якутов и изображает «круглые, широко открытые глаза» [БТСЯЯ, т. 10, с. 391]. В момском и оймяконском олонхо это сравнение применяется при описании глаз богатыря, в верхоянском — глаз а б а а с ы, а в среднеколымском оно изображает глаза богатырского коня (табл. 4).
Таблица 4
Кольца удил для коня: вариации эталона сравнения в северных олонхо
ХДь Эрэдэhиннээх уун тиэрбэhин са^а харахтаах. Размером с крученое кольцо удил глаза имеет.
КМ Икки тэргэн тиэрбэс caijti Хара харахтаа§а. Размером с большое кольцо Два черных глаза имел.
ДБ Аллаах ат алтан уунун Тиэрбэhин квддук Икки иччилээх эрилькэй харахтаах. Медному кольцу удил резвого коня подобных, Два вещих ясных глаза имеет.
ЛО ... уун тиэрбэЫн эриллэччи туппут курдук эриэ бураа харахтаах... ... скрученному кольцу удил подобные вращающиеся глаза имеет ...
В рассматриваемых примерах варьируется лишь периферийная часть компонентов сравнения — эпитеты. Функция эпитетов заключается в передаче дополнительных качеств: размера и цвета глаз, а также особенного взгляда. Эпитеты тэргэн 'большой' и хара 'черный', относящиеся к мом-скому тексту, изображают черные большие глаза. Глаза верхоянского аба -асы и оймяконского богатыря, а также среднеколымского богатырского коня представляются своеобразными. Скорее всего, эпитеты эрэдэкин 'крученый', эрилкэй и эриэ-бураа описывают, помимо собственно глаз, и их необычный взгляд. Первый эпитет посредством описания волнистого края круга визуализирует вращение, постепенно погружающееся вглубь, что создает образ притягивающего, «колдовского глаза». Для словосочетания эрилкэй харах словарь указывает значение 'большие, ясные, открытые глаза' [БТСЯЯ, т. 15, с. 319]. В «Словаре якутского языка» Э. К. Пекарского тоже приведено похожее значение, но в нем указано, что слово образовано от глагола эрилий [СЯЯ, т. 1, стлб. 302], который в свою очередь толкуется в словарях уже как 'образовывать, выписывать круги', 'быть, казаться широким, круглым и глубоким (о глазах)' [БТСЯЯ, т. 15, с. 315], 'вертеться (о глазах)' [СЯЯ, т. 1, стлб. 301]. И третий эпитет эриэ-бураа, по всей вероятности, имеет близкое значение с выражением эрилий-бурулуй 'вращаться, кружиться' [БТСЯЯ, т. 15, с. 315—516]. Таким образом, все три описываемые глаза / взгляды отличаются свойством,
позволяющим охарактеризовать своего хозяина: обладателю таких глаз могут быть присущи такие качества, как любопытство / любознательность, хитрость / проницательность, резвость и некая «чудность».
сравнение, сопоставляющее конЕчности богатыря с крупными деревьями или с их обрубками, — одна из самых распространенных эпических формул. Это сравнение имеет множество вариантов и часто параллелизируется, количество членов параллелизма иногда доходит до 5—7 единиц. Помимо этого, оно часто оформляется и в виде метафоры, которая является типом «скрытого сравнения». Из рассмотренных текстов только в момском олонхо часть этого сравнения выражается метафорой. При сопоставлении всех четырех вариантов становится ясным, что ядром формулы является двухчленный параллелизм — сравнения богатырских былчык 'мышщ' и уллук 'бедер' (то есть рук и ног) по отдельности с деревьями / обрубками деревьев (табл. 5).
Таблица 5
Деревья, чурбаны: вариации эталона сравнения в северных олонхо
ХДь Уолах тиит Орто чууркатын курдукуллуктаах, Баайтиит Базарах кэрдиитин курдук былчыкнаах. Подобные средней чурке молодой лиственницы бедра имеет, Подобные толстому обрубку зрелой лиственницы мышцы имеет.
КМ Баай тиит бастык чуул-ката баллырдаа§а*, Уолан тиит отто чуулкатын са$а уллуктаава, Эриллэ^эс тиит са$а илиилээ^э, Хатылла§ас тиит са$а харылаа§а. [Подобные] отборному обрубку зрелой лиственницы мышцы имел*, Размером с среднюю чурку молодой лиственницы бедра имел, Размером с косослойную лиственницу руки имел, Размером с свилеватую лиственницу предплечья имел.
ДБ Суллаабыт тиит квддук сотолоох, Хастаабыт тиит квддук хары-лаах, Баай тиит бастык чуулкатын квддук баллырдаах, Уолах тиит отто чуулкатын квддук уллуктаах. Подобные окоренной лиственнице голени имеет, Подобные очищенной от коры лиственнице предплечья имеет, Подобные отборному обрубку зрелой лиственницы мышцы имеет, Подобные средней чурке молодой лиственницы бедра имеет.
ЛО ... тувт суллаабыт хатык дьулук сщч тувт дьуврэк сотолордоох, баай хара тиит бастык чулкатын бы-спыт курдук былчыкнардаах. ... размером с четырех окоренных березовых чурбанов четыре голени имеет, подобные обрезанному отборному обрубку зрелой лиственницы мышцы имеет.
Сравнение оформлено метафорой.
В верхоянском тексте ядро использовано без периферии (то есть без дополнительных членов параллелизма). В момском и оймяконском же текстах к нему примыкают еще два члена параллелизма, из которых сравнения предплечья идентичны, что является признаком связи этих двух олонхо. Также в данных текстах в ядре формулы объект сравнения былчын 'мышца' заменен на баллыр, значение которого в словаре 'передняя нога скота, зверя, обрезанная по лопатке' 'ср. тюрк. балдыр, палдыр ('икры (ног)')' [ТСЯЯ, т. 2, с. 166]. Для рассматриваемого объекта больше подходит последнее определение, и можно предположить, что в этих вариантах слово баллыр употреблено в своем устаревшем значении.
Трансформация приведенной устойчивой формулы наблюдается в тексте среднеколымского олонхо. Прежде всего, в нем она привлечена для традиционного описания не богатыря, а его коня. Во-вторых, изменение затрагивает и само ядро формулы, в котором один из членов параллелизма полностью заменяется: вместо сравнения бедра с обрубком лиственницы проводится уподобление голени березовому чурбану. Кроме того, сказитель посредством данного варианта осуществил сдвиг в семантическом поле объекта второго сравнения, хотя его оформление осталось неизменным: если изначально под былчынт подразумевались мышцы верхних конечностей, то в среднеколымском олонхо он уже обозначает мышцы ног. Сказитель здесь не говорит о руках и ногах, как при описании человека, а условно разделяет все четыре конечности животного на две части: в первом сравнении описывает голени, во втором — бедра. Подобный вариант сравнения не найден в наших материалах, в том числе в трех других текстах, включенных в издание среднеколымских олонхо [Олонхо Среднеколымского улуса, 2016], поэтому сравнение оценивается нами как импровизация сказителя.
сравнение, уподобляющее уши и глаза небесным светилам, является компонентом общеизвестного устойчивого выражения, которое служит зачином обращения персонажа олонхо к другому персонажу (чаще посыльного к главному герою) с просьбой внемлить произносимым словам (табл. 6).
Так как функция этого выражения заключается в требовании выслушать сообщение, гипотетически можно считать, что исходным сравнением здесь является уподобление ушей месяцу. В пользу такого предположения служит и тот факт, что во всех вариантах это сравнение упоминается первым.
Верхоянский вариант этого выражения представляет собой случай трехчленного параллелизма и содержит оформленные метафорой сравнения: уши ассоциируются с месяцем, глаза — со звездой и сиянием солнца,
Таблица 6
Небесные светила: вариации эталона сравнения в северных олонхо
ХДь Икки истэр к эр чуор Куньалык тэргэн ый Кул гаахкынан* истэ-сэрэйэ тур, Икки кврвр квр чолбон, _ КYн кYндэлэс, Аламай харахкынан* кврв бYдYлээн тур, Далай далгырата санаа§ынан* Чахчы таайан таба вйдввн тур! [Подобными] кунньалык большому месяцу двумя чуткими ушами* слушая-предполагая, стой, [Подобными] солнечно-ярким звездам двумя ясными глазами* глядя, стой, [Подобным] глади большого моря сознанием,* точно предугадывая-соображая, стой!
КМ Сэттэ тэриргэннээх тэргэн макан ыйым Тэнпээ^э буолбут кэр-чуор кулгаах-хынан Мин диэтэх киЫ Этэр тылым иччитин Таба кириистээн икит ... А§ыс вргвстввх Аламай ма§ан кун са$а Кыра§ы хараххынан БYдY-бады мвссYвммYн Таба таайан кврв сыт! Большому белому месяцу с его семью отблесками Равными чуткими ушами своими В суть мною произносимых слов Вникая слушай... Размером с [ясное белое солнце С его восемью лучами] Зоркими глазами своими Сумрачный вид мой, Внимательно разглядывая, лежи!
ДБ Иччилээх икки тэргэн ый тэнэ буолбут Чэр-чуор кулгааххынан Таба чахчы вйдYвн икит! Большому месяцу равными Двумя вещими чуткими ушами своими Верно-точно внемли-слушай!
ЛО Икки кунньалык* счща кулгааххын YвргY-сYвргY туттан, икки мас андытын курдук хара чох хараххынан кeрYeххYHэн керен, керен туран этэр тылбын, санарар санам эгэлгэтин иЬит. Размером с два налучника ушами своими, попеременно шевеля, двум лесным турпанам подобными угольно-черными глазами своими проникновенно глядя, тебе прямо в глаза сказанным мною словам, смыслу произнесенной речи моей внемли.
* Сравнение оформлено метафорой.
сознание — с гладью большого водоема. В момском олонхо выражение оформлено двухчленным параллелизмом, в котором уши сравниваются с месяцем, глаза — с солнцем. В оймяконском варианте использовано только одно сравнение — уподобление ушей месяцу. В этих трех вариантах эталоном сравнения для ушей выступает луна — тэргэн ый 'большая
луна', к ее обозначению примыкают различные эпитеты. Здесь сопоставление проводится скорее всего на основе формы и цвета небесного цветила. А сравнение глаз со звездой и / или солнцем описывает ясные глаза, остроту взгляда богатыря.
Любопытным предстает вариант среднеколымского текста, в котором образы сравнения пережили трансформацию. Так, в первом сравнении, описывающем ухо, вместо образа большой луны подобран эталон, названный кунньалык. Этот образ определенно не является случайным, так как слово куньалык значится и в оформлении образа верхоянского сравнения, но только в качестве дополнительного эпитета к образу. Понятие, обозначенное этим словом, весьма неоднозначно и требует детального рассмотрения. Во-первых, согласно толковому словарю, кунньалык — это 'футляр для стрел лука', иначе называемый кэhэх, переводится как 'колчан' [БТСЯЯ, т. 4, с. 480]. В этот же словарь включено слово кунньулу, которое определяется как 'длинный, продолговатый, стоячий (напр., о конских ушах)' [Там же]. Далее обращаемся к словарю Э. К. Пекарского: Кунньа-лы [ср. кунньалык] = кунньулу — округловатый, долгокруглый, продолговато-круглый <...> Кунньалык [ср. кунньалы] — 1) Округловатый, продолговато-круглый <...> 2) Вместилище стрел. <... > Кунньулу = кунньалы — длинный, продолговатый, стройный [СЯЯ, т. 1, стлб. 1217—1218]. Три слова представлены отдельно, их определения переплетаются и одновременно противоречат друг другу: во всех вариантах речь идет об ухе (в основном лошадином), которое и «округлое», и «длинное».
Чтобы внести некоторое уточнение, приводим выдержку из этнографического описания комплекта вооружения из книги «Военное дело якутов»; здесь обнаруживается третий вариант определения куонньалык: Лук (саа, ох саа, кураахтаах саа) вкладывался в налучье-куонньалык, состоящее из двух частей: нижнего и верхнего. Налучье шили из хорошо выделанной кожи, <...> У якутов колчан называется "кэhэх" ... [Васильев, 1995, с. 71]. Из этого следует, что куонньалык — это не колчан для стрел, а налучник, то есть чехол для самого лука. Оказалось, что этот налучник имеет форму продолговатого полукруга, которую легко можно сопоставить с ухом человека [Там же, с. 67, рис. 2]. И здесь, поскольку ухо человека и ухо коня имеют совершенно различные формы, возникает вопрос о том, к какому же из этих двух объектов был изначально подобран образ налучника. На наш взгляд, более обоснованным будет вариант с ухом богатыря. Во-первых, основной эталон сравнения в формуле — это месяц, который в любой своей фазе (новая луна — полумесяц или полная луна) не вызывает ассоциации с лошадиным ухом, а с человеческим
может быть сопоставим по своему очертанию. Во-вторых, сама функция этой формулы требует особого внимания от адресата, чаще всего являющегося именно главным героем, к которому приносят какое-либо важное известие. Так, во всех четырех рассмотренных текстах эта формула применена как обращение к богатырю. Единственное, что следует принимать во внимание, — пример из среднеколымского текста. В этом сравнении наблюдается полное выпадение образа месяца, от него остались лишь два фрагмента — эпитеты икки 'две' и кунньалык 'налучник', последний из которых превратился в самостоятельный образ на основе сравнения.
Что касается второго сравнения среднеколымского варианта, изображающего глаза, то традиционный «небесный» образ сравнения (звезда / солнце) внезапно заменен образом-орнитонимом анды 'турпан'. В первом случае в этом тексте он реализован в варианте мас андыта 'лесной турпан' с показателем курдук 'подобный', и, учитывая преимущественно черный окрас этой утки и цветовой эпитет хара чох 'черный уголь' у объекта сравнения, можно сказать, что этот образ создан скорее всего на основе сопоставления цвета. В остальных пяти случаях: эталон сравнения — аты-ыр анды 'самец турпана', объект — глаза, в основном без эпитета. Хотя эти сравнения оформлены с помощью показателя са§а 'размером с', глаза здесь скорее всего уподоблены турпану не для гиперболизации размера, а на основе формы и цвета. Подобные сопоставления глаз с турпаном не зафиксированы ни в текстах центральных и вилюйских олонхо, ни в других эпических текстах, изданных в книге «Среднеколымские олонхо» [Средне-колымские олонхо, 2016], поэтому данный вариант сравнения мы также оцениваем как импровизацию сказителя.
3. Заключение
В результате анализа пяти устойчивых сравнений в рассмотренных текстах олонхо северных улусов Якутии можно обозначить следующие позиции. Во-первых, верхоянские, момские и оймяконские варианты сравнений обладают высокой устойчивостью, что нельзя сказать о среднеко-лымских вариантах — в них установлено заметное вмешательство автора. Импровизация присуща и момскому тексту олонхо, однако сказитель, со слов которого был записан вариант, строго придерживается канонов эпической традиции и реализует свое творчество только в рамках установленных границ. Во-вторых, по содержанию объектов и образов, по тождественности эпитетов и по структуре сравнительных конструкций перекликаются сравнения между текстами: 1) верхоянским и момским, 2) момским и оймяконским, 3) оймяконским и среднеколымским, 4) верхоянским и
среднеколымским фрагментарно. Момские сравнения, безусловно, близки с оймяконскими вариантами, тем не менее нет признаков близости между оймяконскими и верхоянскими. Момские сравнения отличаются от близкородственных верхоянских и оймяконских расширенной периферийной частью (дополнительные эпитеты), что является скорее всего показателем широкого арсенала художественно-изобразительных средств, используемых сказителем. Среднеколымские сравнения, которые наиболее близки к оймяконским, не находят отклика в момском тексте, но, что интересно, имеют едва ощутимую связь с верхоянскими сравнениями. И, в-третьих, специфика сравнений рассмотренных олонхо северных улусов традиционно проявляется в «пластичном» компоненте: выявлен образ льдины замерзшего озерца, характерный только для северной эпической традиции при описании богатырского стола.
Источники и ПРИНЯТЫЕ СОКРАЩЕНИЯ
1. ААТ — Алексеев Р. П. Алаатыыр Ала Туйгун : [олонхо] в 3 кн. / [сказитель Р. П. Алексеев]. — Якутск : Бичик, 2002. — Книга 1. — 354 с. ; Книга 2, 398 с. ; книга 3, 490 с. (Богатыри саха : 21 т. ; т. 1). (на якутском яз.).
2. АБ — Захаров Т. В. Ала Булкун : якутское олонхо. — Якутск : Сахаполиграфиз-дат, 1994. — 104 с. (на якутском яз.).
3. АХ — АлаХото^ой : [олонхо] / [сказитель М. И. Белых]. — Якутск : ИГИиПМНС СО РАН, 2010. — 232 с. (на якутском яз.).
4. БТСЯЯ, ТСЯЯ — Большой толковый словарь якутского языка = Саха тылын бьйаарыылаах улахан тылдьыта : в 15 т. / Под редакцией П. А. Слепцова. — Новосибирск : Наука, 2011.
5. ДьНБ — Дьулуруйар Ньургун Боотур = Нюргун Боотур Стремительный : [олонхо] / текст К. Г. Оросина. — Якутск : Госиздат ЯАССР, 1947. — 409 с. (на якутском и русс. яз.).
6. Олонхо Жулейского наслега. Образцы народной литературы якутов, собранные Э. К. Пекарским. — Якутск : ИГИиПМНС СО РАН, 2013. — 266 с. (на якутском яз.).
7. КБ — АлександровН. С. Кер Буурай : олонхо. — Якутск : Бичик, 2014. — 336 с. (на якутском яз.).
8. КД — Кыыс Дэбилийэ : якутский героический эпос. — Новосибирск : ВО «Наука», 1993. — 330 с. — (Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока). (на якутском и русс. яз.).
9. КхКК — Куруубай хааннаах Кулун Куллустуур = Строптивый Кулун Куллусту-ур : якутское олонхо / [сказитель И. Г. Тимофеев-Теплоухов]. — Москва : Наука, Главная редакция восточной литературы, 1985. — 605 с. (на якутском и русс. яз.).
10. МБ — Говоров Д. М. МYЛДЬY Бе^е = Непобедимый Мюльджю Бёгё : олонхо : в 2 кн. — Книга 1. — 484 с. ; Книга 2. — 326 с. — Якутск : Бичик, 2010. — 477 с. (на якутском и русс. яз.).
11. Момские олонхо / [сост : В. В. Илларионов, Т. В. Илларионова]. — Якутск : Бичик, 2004. — 240 с. (Богатыри саха : 21 т ; т. 4). (на якутском яз.).
12. МЭС — Якутский героический эпос. «Могучий Эр Соготох». — Новосибирск : Наука, Сибирская издательская фирма РАН, 1996. — 440 с. — (Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока). (на якутском и русс. яз.).
13. НьБ — Абрамов Н. А. Ньургун Бе^е : олонхо / [сказитель Н. А. Абрамов]. — Якутск : Бичик, 2011. — 512 с. — (Богатыри саха : 21 т. ; т. 10). (на якутском яз.).
14. Среднеколъмские олонхо / [составители : В. В. Илларионов, Т. В. Илларионова]. — Якутск : Бичик, 2016. — 280 с. — (Богатыри саха : 21 т. ; т. 18). (на якутском яз.).
15. СЯЯ — Пекарский Э. К. Словарь якутского языка : в 3 т. / Э. К. Пекарский ; Акад. наук СССР. — 2-е изд. — Москва : АН СССР, 1958—1959.
16. Оймяконские олонхо / [Составители : В. В. Илларионов, Н. А. Оросина]. — Якутск : Бичик, 2017. — 192 с. — (Богатыри саха : 21 т. ; т. 19). (на якутском яз.).
17. СБ — Каратаев С. Н. СYYлэлдьин Боотур : олонхо. — Якутск : Цумори пресс, 2011. — 122 с. (на якутском яз.).
18. СуДб — Сътгы уола Дыырай бухатыыр = Сын лошади богатырь Дыырай : [олонхо] / [сказитель И. И. Бурнашева]. — Якутск : Издательский дом СВФУ 2013. — 371 с. (на якутском и русс. яз.).
19. УДб — Мартынов М. З. Уол Дуолан бухатыыр : [олонхо]. — Якутск : Бичик, 2010. — 248 с. — (Богатыри саха : 21 т. ; т. 7). (на якутском яз.).
20. УЭС — Тагров Н. Г. Омуннаах-теленнеех Уол Эр Соготох = Неистовый Эр Соготох : олонхо. — Якутск : Издательский дом СВФУ, 2012. — 368 с. (на якутском и русс. яз.).
21. ХДь — Хаан Дьаргыстай : олонхо/ [зап. И. А. Худяков]. — Якутск : Алаас, 2016. — 232 с. (на якутском яз.).
22. ЭБ — Эриэдэл Бэргэн : [олонхо] // Образцы народной литературы якутов : [в 5 вып.] / собр. Э. К. Пекарским. — Санкт-Петербург : Тип. Императ. Акад. Наук, 1911. — Т. 1, выпуск 5, ч. 1. — С. 473—474. (на якутском и русс. яз.).
ЛИТЕРАТУРА
1. Аникин В. П. Теория фольклора / В. П. Аникин. — Москва : КДУ, 2007. — 432 с.
2. Васильев Ф. Ф. Военное дело якутов / Ф. Ф. Васильев. — Якутск : Бичик, 1995. — 221 с.
3. Герасимова Л. Н. Способы выражения сравнения в олонхо «Удаганки Уолумар и Айгыр» и «Ёлбёт Бэргэн» Н. Т. Абрамова / Л. Н. Герасимова, С. Д. Львова // Вестник Северо-Восточного федерального университета имени М. К. Аммосова. Серия Эпосо-ведение. — 2016. — № 2. — С. 52—64. — DOI : 10.25587/SVFU.2016.2.10878.
4. Ефимова Л. С. Алгыс саха (якутов) в свете фольклорных традиций тюрко-мон-гольских народов Сибири : классификация, общая характеристика / Л. С. Ефимова. — Новосибирск : Наука, 2013. — 178 с.
5. Ефимова Л. С. Поэтика якутского олонхо : образы сравнения (на материале текста, записанного А. Ф. Миддендорфом) / Л. С. Ефимова, С. Д. Львова // Вестник Северо-Восточного федерального университета имени М. К. Аммосова. Серия Эпосоведе-ние. — 2017. — № 2 (6). — С. 65—74. — DOI : 10.25587/SVFU.2017.6.10664.
6. Иванов А. А. Художественная форма якутской поэзии : поэзия, семантика // КыьЛар тунат / А. А. Иванов. — Якутск : Книжное издательство, 1979. — С. 227—266. (на якутском яз.).
7. Кудияров А. В. Художественно-стилевые традиции эпоса монголоязычных и тюр-коязычных народов Сибири / А. В. Кудияров. — Москва : ИМЛИ РАН, 2002. — 329 с.
8. Лебедева Л. А. Устойчивые сравнения русского языка : краткий тематический словарь / Л. А. Лебедева. — Москва : Флинта, 2011. — 300 с.
9. Львова С. Д. Сравнения в якутском и алтайском эпосах (на материале олонхо «Могучий Эр Соготох» и кай чёрчёк «Маадай-Кара») / С. Д. Львова // Вестник Северо-Восточного федерального университета имени М. К. Аммосова. Серия Эпосоведе-ние. — 2019. — № 3 (15). — С. 126—139. — DOI : 10.25587/SVFU.2019.15.36605.
10. МасловаВ. А. Человек в зеркале сравнения / В. А. Маслова // Лингвокультуро-логия / В. А. Маслова. — Москва : Академия, 2001. — С. 142—191.
11. Орус-Оол С. М. Тувинские героические сказания. Текстология, поэтика, стиль / С. М. Орус-Оол. — Москва : Макс Пресс, 2001. — 422 с.
12. Петров В. Т. Фольклорные традиции в якутской советской литературе / В. Т. Петров. — Москва : Наука, 1978. — 137 с.
13. Потебня А. А. Теоретическая поэтика / А. А. Потебня. — Москва : Высшая школа, 1990. — 344 с.
14. Романова Л. Н. А. Е. Кулаковский и его современники : особенности поэтического языка / Л. Н. Романова. — Новосибирск : Наука, 2002. — 120 с.
15. Санжеева Л. Ц. Поэтика фольклорного текста (на материале бурятского эпоса) : диссертация ... доктора филологических наук : 10.01.09. — Улан-Удэ, 2011. — 358 с.
16. Селиванов Ф. М. Поэтика былин / Ф. М. Селиванов. — Москва : Издательство Московского университета, 1977. — 128 с.
olonkho Comparisons: stability and Transformations
(based on the Texts from the Northern Epic Tradition of the Yakuts)1
© Sakhaya D. Lvova (2020), orcid.org/0000-0003-1311-8609, ResearcherlD Y-2653-2019, SPIN 4610-8584, Master in Philology, Head of the "Olonkho Information System" Sector, Olonkho Research Institute, M. K. Ammosov North-Eastern Federal University (Yakutsk, Russia), lvovasd85@gmail.com.
The results of a comparative analysis of options for staible comparisons characteristic of the northern epic tradition of the Yakuts are presented. The relevance of the study is due to insufficient research of comparisons on the material of epic texts of the northern regions matching the established traditions of the olonkho of the central and Vilyuy regions of Yakutia to identify their commonality and specificity. Particular attention is paid to the structure of comparative constructions, their parallelization and the content of comparison images. A detailed analysis of the components of the five stable comparisons operating in all four texts is provided. As a result of the study, increased stability of comparisons was established in the Verkhoyansk, Mom and Oymyakon texts of the olonkho, in which only the peripheral part varies (epithets, additional terms of parallelism). The author's notable introduction of the narrator in the Middle Kolyma text is considered, where peculiar objects and images of comparison are revealed. A comparison
1 Acknowledgments: The study was carried out with the financial support of the Russian Foundation for Basic Research in the framework of scientific project No. 18-412-140013 p a.
image was found that is characteristic only of the northern epic tradition when describing the heroic table. The definitions of individual obsolete words and their interpretation with the aim of establishing the original images of olonkho are given. A definition of the word kunnyalyk, missing in the dictionaries of the Yakut language, used as an epithet, included in the comparison construction and as a designation of an independent reference standard is proposed.
Key words: epic; Yakut olonkho; epic traditions of olonkho; speech means of epic imagery; comparison; object of comparison; image of comparison; stable comparisons; transformation.
Material resources
Abramov, N. A. (2011). Nurgun Be§e: olonkho. Yakutsk: Bichik. (Bogatyri sakha: 21 t., 10). (In Yakut.).
AlaKhoto^oy: [olonkho]. (2010). Yakutsk: IGIiPMNS SO RAN. (In Yakut.). Aleksandrov, N. S. (2014). KerBuuray: olonkho. Yakutsk: Bichik. (In Yakut.). Alekseyev, R. P. (2002). Alaatyyr Ala Tuygun: [olonkho] v 3 kn., 1, 2, 3. Yakutsk: Bichik.
(Bogatyri sakha: 21 t., 1). (In Yakut.). Burnasheva, I. I. (2013). Sylgy uolaDyyray bukhatyyr = Syn loshadi bogatyr'Dyyray: [olonkho]. Yakutsk: Izdatelskiy dom SVFU. (In Yakut.). Duluruyar Nurgun Bootur = Nyurgun Bootur Stremitelnyy: [olonkho]. (1947). Yakutsk: Gos-
izdat YaASSR. (In Yakut.). Govorov, D. M. (2010). MYldYBe§e = Nepobedimyy Myuldzhyu Bege: olonkho: v 2 kn., 1, 2.
Yakutsk: Bichik. (In Yakut.). Illarionov, V. V., Illarionova, T. V. (eds.) (2004). Momskiye olonkho. Yakutsk: Bichik. (Bogatyri sakha: 21 t; t. 4). (In Yakut.). Illarionov, V. V., Illarionova, T. V. (eds.) (2016). Srednekolymskiye olonkho. Yakutsk: Bichik.
(Bogatyri sakha: 21 t., 18). (In Yakut.). Illarionov, V. V., Orosina, N. A. (eds.) (2017). Oymyakonskiye olonkho. Yakutsk: Bichik. (Bogatyri sakha: 21 t., 19). (In Yakut.). Karatayev, S. N. (2011). SyYleldinBootur: olonkho. Yakutsk: Tsumori press. (In Yakut.). Khaan Dargystay: olonkho. (2016). Yakutsk: Alaas. (In Yakut.).
Kyys Debiliye: yakutskiy geroicheskiy epos. (1993). Novosibirsk: VO «Nauka». (Pamyatniki
folklora narodov Sibiri i Dalnego Vostoka). (In Yakut.). Kuruubay khaannaakh Kulun Kullustuur = Stroptivyy Kulun Kullustuur: yakutskoye olonkho.
(1985). Moskva: Nauka, Glavnaya redaktsiya vostochnoy literatury. (In Yakut.). Martynov, M. Z. (2010). UolDuolan bukhatyyr: [olonkho]. Yakutsk: Bichik. (Bogatyri sakha: 21 t., 7). (In Yakut.).
Olonkho Zhuleyskogo naslega. Obraztsy narodnoy literatury yakutov, sobrannyye E. K. Pek-
arskim. (2013). Yakutsk: IGIiPMNS SO RAN. (In Yakut.). Pekarskiy, E. K. (ed.) (1911). Eriedel Bergen: [olonkho]. In: Obraztsy narodnoy literatury yakutov: v 5 vyp., 1( 5) / 1. Sankt-Peterburg: Tip. Imperat. Akad. Nauk. 473—474. (In Yakut.). Pekarskiy, E. K. (1958—1959). Slovar'yakutskogoyazyka: v 3 t. Akad. nauk SSSR. 2-e izd.
Moskva: AN SSSR. (In Russ.). Sleptsova, P. A. (ed.) (2011). Bolshoy tolkovyy slovar' yakutskogo yazyka = Sakha tylyn
byhaaryylaakh ulakhan tyldyta: v 15 t. Novosibirsk: Nauka. (In Russ., Yakut.). Tagrov, N. G. (2012). Omunnaakh-telenneekh Uol Er So§otokh = Neistovyy Er Sogotokh: olonkho. Yakutsk: Izdatelskiy dom SVFU. (In Yakut.).
Yakutskiy geroicheskiy epos. «Moguchiy Er Sogotokh». (1996). Novosibirsk: Nauka, Si-birskaya izdatelskaya firma RAN. (Pamyatniki folklora narodov Sibiri i Dalnego Vostoka). (In Yakut.).
Zakharov, T. V. (1994). Ala Bulkun: yakutskoye olonkho. Yakutsk: Sakhapoligrafizdat. (In Yakut.).
References
Anikin, V. P. (2007). Teoriya folklore. Moskva: KDU. (In Russ.).
Efimova, L. S. (2013). Algys sakha (yakutov) v svete folklornykh traditsiy tyurko-mongolskikh narodov Sibiri: klassifikatsiya, obshchaya kharakteristika. Novosibirsk: Nauka. (In Russ.).
Efimova, L. S., Lvova, S. D. (2017). Poetika yakutskogo olonkho: obrazy sravneniya (na ma-teriale teksta, zapisannogo A. F. Middendorfom). Vestnik Severo-Vostochnogo federalnogo universiteta imeni M. K. Ammosova. Seriya Eposovedeniye, 2 (6): 65—74. DOI: 10.25587/SVFU.2017.6.10664. (In Russ.).
Gerasimova, L. N., Lvova, S. D. (2016). Sposoby vyrazheniya sravneniya v olonkho «Uda-ganki Uolumar i Aygyr» i «Elbet Bergen» N. T. Abramova. Vestnik Severo-Vostochnogo federalnogo universiteta imeni M. K. Ammosova. Seriya Eposove-denie, 2: 52—64. DOI: 10.25587/SVFU.2016.2.10878. (In Russ.).
Ivanov, A. A. (1979). Khudozhestvennaya forma yakutskoy poezii: poeziya, semantika. In: Kyyhar tunat. Yakutsk: Knizhnoye izdatelstvo. 227—266. (In Yakut.).
Kudiyarov, A. V. (2002). Khudozhestvenno-stilevyye traditsii eposa mongoloyazychnykh i ty-urkoyazychnykh narodov Sibiri. Moskva: IMLI RAN. (In Russ.).
Lebedeva, L. A. (2011). Ustoychivyye sravneniya russkogo yazyka: kratkiy tematicheskiy slovar'. Moskva: Flinta. (In Russ.).
Lvova, S. D. (2019). Sravneniya v yakutskom i altayskom eposakh (na materiale olonkho «Moguchiy Er Sogotokh» i kay cherchek «Maaday-Kara»). Vestnik Severo-Vostochnogo federalnogo universiteta imeni M. K. Ammosova. Seriya Eposo-vedeniye, 3 (15): 126—139. DOI: 10.25587/SVFU.2019.15.36605. (In Russ.).
Maslova, V. A. (2001). Chelovek v zerkale sravneniya. In: Lingvokulturologiya. Moskva: Aka-demiya. 142—191. (In Russ.).
Orus-Ool, S. M. (2001). Tuvinskiye geroicheskiye skazaniya. Tekstologiya, poetika, stil'. Moskva: Maks Press. (In Russ.).
Petrov, V. T. (1978). Folklornyye traditsii v yakutskoy sovetskoy literature. Moskva: Nauka. (In Russ.).
Potebnya, A. A. (1990). Teoreticheskayapoetika. Moskva: Vysshaya shkola. (In Russ.).
Romanova, L. N. (2002). A. E. Kulakovskiy i yego sovremenniki: osobennosti poeticheskogo yazyka. Novosibirsk: Nauka. (In Russ.).
Sanzheyeva, L. Ts. (2011). Poetika folklornogo teksta (na materiale buryatskogo eposa): dis-sertatsiya... doktora filologicheskikh nauk. Ulan-Ude. (In Russ.).
Selivanov, F. M. (1977). Poetika bylin. Moskva: Izdatelstvo Moskovskogo universiteta. (In Russ.).
Vasilyev, F. F. (1995). Voyennoye deloyakutov. Yakutsk: Bichik. (In Russ.).
