CC BY
7
Вестник Томского государственного университета. 2023. № 490. С. 122-130 Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta - Tomsk State University Journal. 2023. 490. рр. 122-130
Научная статья
УДК 94(47)(470.56)
doi: 10.17223/15617793/490/14
Сравнение исторических интерпретаций на примере захватов однодворческой земли
в Центральном Черноземье в XVIII столетии
Константин Борисович Кудланов1
1 Курское отделение Российского общества историков-архивистов, Курск, Россия, kudlanov777@mail.ru
Аннотация. На примере идентификации сословного состава захватчиков однодворческой земли Центрального Черноземья в XVIII в. автор пытается сравнить особенности обработки одинаковой архивной информации разными методологическими подходами. Один послереволюционный, марксистский, - негативный, другой постсоветский, системный, - позитивный. Озвученная работа предпринимается для выявления особенностей различных интерпретаций исторической действительности. Заключается, что без привлечения духовного фактора невозможно преображение «негативной» интерпретации в «позитивную».
Ключевые слова: однодворцы, помещики, помещичьи крестьяне, захват, десятина, классовая борьба
Для цитирования: Кудланов К.Б. Сравнение исторических интерпретаций на примере захватов однодворческой земли в Центральном Черноземье в XVIII столетии // Вестник Томского государственного университета. 2023. № 490. С. 122-130. doi: 10.17223/15617793/490/14
Original article
doi: 10.17223/15617793/490/14
Comparison of historical interpretations on the example of smallholders' land seizures in the Central Chernozem Region in the 18th century
Konstantin B. Kudlanov1
1 Kursk Branch of the Russian Society of Historians and Archivist, Kursk, Russian Federation,
kudlanov777@mail. ru
Abstract. On the example of identifying the class composition of the invaders of the odnodvortsy [one-courtyard] people land of the Central Chernozem Region in the 18th century, the author compares the features of processing the same archival information using different methodological approaches: the negative post-revolutionary Marxist and the positive systemic post-Soviet ones. The author ains to identify the features of the two different interpretations of historical reality. The article is an analytical study of two tables based on the Odnodvortsy Order to the Legislative Commission of 1767, compared with a wide historiographical base. First, the author gives a table, in its purest form, of the famous soviet historian M.T. Belyavsky, on the example of which he analyzes his features of information processing. Then comments are given on the general methodology of the Soviet era, which was strictly guided in matters of inter-class relations by the theory of "class struggle". After that, the author describes in detail the way in which the different categories of invaders (landlords from their peasants) are separated, with the help of which he subsequently analyzes the source. The author concludes that the Marxist methodology is true only in its result of possessions, i.e. the final ownership of the land. It absolutely does not allow revealing the initiative of the seizure and its main actors. It is from an inferior consideration that a distortion of historical reality occurs. In the conclusion, the researcher writes that, in a comprehensive interpretation, the process of expanding the landlord's land fund at the expense of smallholders took place during the time under study. However, it was multifaceted and excluded the one-sided post-revolutionary narrative. The front for the seizure of land was not united, and, besides, all estates expanded their lands in this way. First of all, the seizures were of a personal, not estate nature. The measure of their use directly depended on morality. The class factor was present in this issue, but it reflected only the features of seizures, which were most often used by representatives of a particular social group. Thus, the presence of a spiritual factor in history transforms a "negative" interpretation into a "positive" one.
Keywords: odnodvortsy, smallholders, landowners, landlord peasants, capture, desyatina, class struggle
For citation: Kudlanov, K.B. (2023) Comparison of historical interpretations on the example of smallholders' land seizures in the Central Chernozem Region in the 18th century. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta -Tomsk State University Journal. 490. рр. 122-130. (In Russian). doi: 10.17223/15617793/490/14
Данная статья является аналитическим исследова- чистом виде [1. С. 149-159]. Вторая же таблица, обра-нием двух таблиц. Первую из них, составленную проф. ботанная нами, отображает только итоги о проделанной МГУ, д-ром ист. наук М.Т. Белявским, мы разместим в работе, так как ее оригинал занимает более 10 страниц.
© Кудланов К.Б., 2023
Цель статьи состоит в сравнении особенностей интерпретации одинаковой архивной информации в разных методологических подходах. Один послереволюционный, марксистский, - негативный, другой постсоветский, системный, - позитивный. Таким образом, при использовании различных методов обработки информации мы получим пример сравнения двух интерпретаций исторической действительности. Главное отличие между ними состояло в идентификации сословного состава захватчиков, поэтому уделим этому аспекту особое внимание. Описанное явление с участием однодворцев в исследуемом нами периоде имело массовый характер. Для отражения этого материал по Кромскому уезду мы разбавили другими идентичными примерами, только уже со всего Центрального Черноземья (далее -ЦЧ). Стоит отметить, что много внимания этому вопросу уделил доцент КГУ, канд. ист. наук Ф.И. Лаппо в
Сведения о захватах однодворческих зел
своих черновиках, которые, к сожалению, не успел опубликовать [2. Л. 31].
Итак, в труде М.Т. Белявского нам удалось обнаружить оригинал Наказа кромских однодворцев [1. С. 149-159]. По подсчетам автора, в нем приведены 152 акта захвата однодворческих земель и угодий 73 помещиками. В большинстве случаев в источнике указаны размеры захваченного каждым из них. На основе этих сведений М.Т. Белявский подсчитал, что общий объем захватов составил 3 645, 25 десятин. Вместе с тем он писал, что эта «весьма значительная сумма не покрывает все помещичьи захваты, так как в некоторых случаях отмечен факт захвата, а точные размеры его не указаны» [1. С. 44]. Весь материал Наказа автор свел в таблицу, которую дословно мы представляем ниже. К ней мы добавим только 4 последние строки, в которых будут системно отражены ее итоги.
Т а б л и ц а 1
> Кромского у. помещиками [1. С. 43—44]
Помещики - захватчики земли однодворцев Число захватов Размеры захватов, десятины
1 Бригадир И.С. Алмазов 1 5
2 Надворный советник Г. Арбузов 1 18
3 Надворный советник П.З. Апухтин 1 30
4 Надворный советник Ф.П.Балкполев 3 58
5 Поручик И.Я. Богданов 1 22,5
6 Поручик Д.Н. Бутурлин 1 45
7 Высокопетровский монастырь 1 40
8 Князь И.М. Вяземский и генерал И.М.Орлов 4 13,5
9 Княгиня Е.Д. Голицына и полковник М.Ф. Каменский 11 303
10 Граф Ф.И. Головин и графиня Н.П. Головина 4 150
11 Граф Г.И. Головкин 1 15
12 Граф А.С. Девизов 1 50
13 Подьячий А.Г. Звягинцев, поручик А.Д. Звягинцев, каптенармус Д.И. Звягинцев 2 35,25
14 Каптенармус В.Д. Камынин 3 193
15 Князья А.С. и С.С. Козловские 1 13.5
16 Князь И. С. Коломнин 2 6, 25
17 Князья И.П. и М.П. Коломнины 2 37.5
18 Князь П. В. Кривцов 3 120
19 Подполковник И.П. Лавров, полковник С.Ю. Лавров, майорша Ф.И. Лаврова, майор И. А. Скрепнев 2 12, 5
20 Генерал В.И. Лопухин 3 250
21 Капитан В.И. Лопухин 2 60
22 Капитан А.А. Маслов 4 250
23 Капитан В.А. Наумов 3 17, 5
24 Генералы В.И. Лопухин, Р.С. Полтев и И.В. Зиновьев 2 125
25 Генералы А.П., В.А., А.А. и М.А. Похвисневы 2 15
26 Генерал Ал. В. и Ан. В. Римские-Корсаковы 1 25
27 Прокурор И.Л. Ромашов 1 51
28 Прокурор П.И. Салтыков 1 22,5
29 Прокурор Л.И. Синявин 1 215
30 Генерал М.К. Скавронский 2 415
31 Генерал Л.С. Свистунов и М.А. Тараканов 3 56
32 Тайный советник Т.Н. Теплов 4 120
33 Тайный советник И.Н. Тютчев 1 100
34 Князья Д.Ю., И.Ю., И.А., С.А., Н.И. Трубецкие 13 205
35 Прапорщик И.И. Трубицын, подпрапорщик Д.И. Трубицын, М.Ф. Трубицын 11 87
36 Обер-кригс-комиссар А.М. Неплюев 2 72
37 Князь А.Я. Урусов и барон П.И. Черкасов 2 60
38 Л.А. и М.Ф. Шеншины 5 59
39 Граф П.Б. Шереметев 6 191
40 Княгиня А.И. Шербатова 1 16
41 Н.С. Шербачев 1 42,5
42 М. Львович, М. Логинович, О. Л., А.М. и П.М. Юшковы 2 23
Завладели помещики, расположенные до 5-го чина в Табели о рангах 71 2 358, 75
Завладели помещики, расположенные с 5-го чина в Табели о рангах 46 1 246, 5
Завладели другие сословия, кроме помещиков 1 40
Всего захвачено у кромских однодворцев 118 3 645, 25
Итак, в добавленных нами строках мы сделали подсчет, распределив факты завладения землей по списку захватчиков. Последние были классифицированы на три категории, соответствующие «Табелю о рангах» [3]. К первой группе мы отнесли помещиков, занимающих 1-1У табель, ко второй - остальные более низкие табели, а третью - лиц, не относящихся к дворянскому сословию. Согласно этой классификации 64,7% из 3 645,25 дес. земли завладела высшая аристократия, а средние и мелкие помещики - 34,2%. На долю же Высокопетровского монастыря, представлявшего целую группу захватчиков из недворян, пришлось всего 1,1% земли, отобранной у кромских однодворцев. Таким образом, по представленным данным, мы можем сделать заключение о пирамидальной шкале захватчиков, т. е. чем выше социальный статус, тем больше прослеживалось незаконных земельных приобретений.
Стоит упомянуть и об аналогичном исследовании, которое проделал Ф. И. Лаппо. Он тоже попытался выявить категории захватчиков однодворческой земли на основе «Наказов карповских однодворцев» в совокупности со «Списком дворян 1777 г.» и с «определениями Белгородской губернской канцелярии». Интересен подсчет автора, где он из 55 захватчиков, присвоивших себе землю однодворцев Карповского уезда, обнаружил всего 6 представителей высшей аристократии [2. Л. 31]. Исследователь провел еще два подобных сравнения, первое на основе 12 примеров, а второе -10. Его вывод состоял в том, что количественно среди захватчиков однодворческой земли преобладали средние помещики, но они доминировали только численностью. Наиболее же масштабные присвоения наблюдались именно с крупными землевладельцами [2. Л. 31-32].
Итак, два исследователя в разное время пришли к аналогичному выводу. Они изучали различные уезды, но основывались на одинаковом источнике. У М.Т. Белявского имелась масса примеров по одному уезду, другой исследователь - Ф.И. Лаппо - обладал более узкой базой по Наказам, но одновременно с этим более широким кругом альтернативных источников. Оба автора использовали аналогичную методологию обработки информации. На наш взгляд, она истинна только в своем итоге - конечной принадлежности земли. Инициативу же захвата и главных его действующих лиц такая методология не позволяет выявить. Хотя первоисточник обладает достаточными для этого компетенциями.
Итак, представленные в кромском Наказе масштабы завладения однодворческой землей в размере 3 645, 25 дес., конечно, велики. Однако если их распределить по разным категориям населения, которые в них участвовали, то получится абсолютно иная историческая реальность. Для этого обратимся к первоисточнику. Стоит отметить и исследовательскую добросовестность М. Т. Белявского, заключавшуюся в размещении оригинала наказа кромских однодворцев в приложении своего труда [1. С. 149-159]. В целом эту находку профессора позволительно охарактеризовать «исторической драгоценностью», полнота которой может объективно представить общий изучаемый нами
процесс. В этом документе комплексно по географическому признаку перечислены все захваты однодворческих земель этого уезда, которые удалось упомянуть авторам Наказа к 1767 г. Именно на его основании мы составили более подробную таблицу. Проделанная работа вполне оправдала себя, особенно с учетом появившихся новых инструментов обработки информации, вместе с не подходящей нам идеологической призмой М.Т. Белявского и частично Ф.И. Лаппо.
Итак, смотря на упомянутый процесс обобщенно, можно подумать, что помещики единым фронтом захватывали однодворческую землю. Конечно, от этого у читателя появится возмущение на вопиющую несправедливость, состоящую в том, что однодворцы проливали кровь за землю, которую у них массово отбирали. Однако данное явление не было простым. В знаменитой книге И. С. Тургеньева «Записки охотника» доходчиво говорится об отношении однодворцев к завладениям земли, да и вообще о взаимоотношениях последних с помещиками. Один дворянин действительно захватывал однодворческую землю; другой, граф А.И. Орлов-Чесменский - звал их на состязания по борьбе, щедро одаривая приглашенных, в том числе деньгами; третий - заставлял однодворцев собутыльничать с ним и слушать небылицы; четвертый - портил их пашню во время своей охоты; пятый - честно занимался имением, не претендуя на чужое добро, и т.д. [4. С. 227229]. Попробуем более подробно описать многогранность упомянутого процесса.
В ходе работы с первоисточниками, раскрывающими особенности захватов земель, мы пришли к заключению, что крайне необходимо различать завладение угодий самим помещиком от аналогичных действий, предпринимаемых самовольно, владельческими крестьянами. Кража имущества однодворцев от захвата тоже значительно отличается. Все это разнится с послереволюционной методологией обработки информации. Вопросы, явно не касающиеся завладения землей, ревнители марксистской системы интерпретировали в духе «угнетений трудящихся масс однодворцев», относя их к разновидностям захватов. Например, в эту тематическую орбиту включался материал не только по торговле землей, но и по всем видам злоупотреблений во всех областях (налогообложения, рекрутской повинности, межевания, личных взаимоотношений, перехода в другие сословия и т. д.). В большинстве своем политизированная часть советских историков изображала однодворцев потерпевшей стороной, умалчивая о фактах их агрессии по отношению к другим сословиям. Если последняя тема изредка и освещалась, то аргументировалась, как «противостояние трудящихся масс своим угнетателям». Таким образом, неверный метод интерпретации действительности некоторыми историками советского времени привел к тому, что многие важные тонкости можно разглядеть только из первоисточников и нельзя - в трудах послереволюционных исследователей. Задача же современной историографии как раз и состоит в выявлении этих тонкостей, которые в своей совокупности объективно меняют представление о прошедших событиях внутрисословных взаимоотношений.
Как видно из итогов табл. 1, вся вина захватов, по мнению господина М.Т. Белявского, лежит на самих помещиках. Волеизъявление дворян и их крестьян в процессе захватов монолитно. Хотя противоречия, опровергающие указанный выше нарратив, прослеживается даже на соседней странице самого исследования профессора. В одном месте он пишет: «в кромском Наказе зафиксированы захваты помещиками...». Немного далее: «В Наказе трижды отмечены захваты однодворческих земель, лугов и лесов крепостными крестьянами деревни Шумаковой, но имя их владельца не приводится» [1. С. 45]. Вина всецело относится к их помещикам. Это мы видим по дальнейшему выводу упомянутого автора: «Нет сомнений, что указанные участки существенно увеличивают общие размеры земли, захваченной помещиками у однодворцев Кром-ского уезда» [1. С. 45].
Кстати, такой подход к пониманию процесса захватов не единичен. Например, он прослеживается в исследованиях В.И. Недосекина [5. С. 151; 6. С. 35-36],
B.М. Проторчиной [7. С. 131] и А.П. Умрихиной [8.
C. 74, 90-91, 143-145, 180-181, 190, 194, 233-238, 243], да и в большинстве других трудов послереволюционной историографии, рассматривавших вопрос «классовой борьбы». Лишь немногие исследователи советской эпохи различали инициативу в завладении. Например, Ф.И. Лаппо чётко указывал на то, что однодворцы часто жаловались на захваты их земли именно помещичьими крестьянами [9. С. 247]. Нужно отметить, что упомянутый автор в этом тонком замечании был прав. Да и у самого М.Т. Белявского нередко встречаются такие выдержки: «И у его сиятельства графа Гаврила Ивановича Головкина подданные черкасы сено и хлеб, рожь, усилностью своею жали и к себе в домы повозили» [1. С. 223]. Однако профессор, делая выводы по описанному явлению, снова вину за эти преступления переносит с самих малороссиян на их владельцев.
Важная особенность нашей обработки первичной информации заключается в дословности, в том числе сохранении падежей, которые использовались в изложении самого Наказа. За исключением некоторых прямых грамматических ошибок, как «однадворцы», «с таварыщи» и т.д. Итак, наказ кромских однодворцев дословно начинается так: «С прошлых давних годов разных помещиков сел и деревень люди и крестьяне завладели насильством своим жалованными предкав наших пашенною и непашенною землю в разных пустошах и урочицах» [1. С. 154]. И далее идет перечисление, которое мы свели в общую таблицу.
Итак, из текста ясно видно, что основные жалобы Наказа обращены на людей и крестьян разных помещиков. Сам источник отражает реальное отношение однодворцев к захватчику. Его можно определить несколькими способами. Во-первых, при четком указании обидевшего помещика или группы лиц, например: «... крестьяне» [1. С. 150]. Во-вторых, очень важно обращать внимание в Наказе на окончание статуса захватчика. Если обидевшее лицо не указано, тогда благодаря родительному падежу можно определить, кто,
по мнению однодворцев, завладел их землей. Например, при написании «князя.» [1. С. 158], без каких-либо уточнений, виновность в захвате адресуется крестьянам и людям этого князя. Если же написано «кромские помещики.» [1. С. 155], то значит, что они сами завладели землей. В случаях участия в захвате помещика вместе с его крестьянами однодворцы писали: «Князь с крестьянами своими» [1. С. 158] или «по приказу ево Лапухина, крестьяне ево» [1. С. 150]. Из этого мы заключаем, что крестьяне могли производить захваты, не согласовывая свои действия с помещиками, ставя их перед фактом.
В-третьих, стоит учитывать уровень симпатии однодворцев. В своих Наказах они украшали некоторых помещиков эпитетами, соответствующими их положению в табели о рангах. У других помещиков и вовсе перечисляли все их титулы и награды. Об общественных и государственных заслугах третьих - умалчивали. Приведем пример употребления несвойственного для всех захватчиков эпитета: «сиятельнейший граф Шереметьев» [1. С. 155]. На наш взгляд, такие вставки определяют предрасположенность составителей Наказа к какому-либо лицу. И действительно, в диссертации И. А. Шеенко подробно описаны симпатии однодворцев к отдельным помещикам, заслуживающим уважения [10. С. 55-82]. Показателен пример упоминания всех регалий захватчика: «господина генерал-аншефа, сенатора, ее императорского величества гофмейстера, действительного камергера и обоих российских орденов и Белого Орла кавалера сиятельнейшего графа Мартына Карловича Сковронского Кромского уезда села Казмыдемьянского, Короскова тож, крестьяне завладели насильством своим» [1. С. 153]. В нем отчетливо видно уважение к помещику и, напротив, антипатию к его крестьянам, на которых однодворцы и возлагают всю ответственность в захвате своей земли.
В-четвертых, помимо симпатии и уважения часть составителей Наказов предположительно могла использовать корыстную лесть к отдельным крупным феодалам, которых лично знала императрица. Ведь заискивание перед последней частично могло обеспечить успех общественных жалоб однодворцев.
Наконец, нужно заметить, что отношение однодворцев к захватчику определялось не материалистическими факторами объемов захваченной у них земли, а личными взаимоотношениями. В источнике часто встречается, когда один помещик захватил мало, а в Наказе о нем написано холодно. В иных случаях захватили в несколько раз больше земли, но при этом к самому дворянину однодворцы относятся уважительно. Таким образом, в действительности не было единого фронта помещиков, направленных против однодворцев и имеющих своей целью всеобщий захват их земель. Конечно, злоупотребления были, но они вписывались в бытовую рутину, как и положительные явления однодворческой жизни.
В методологии разделения разных категорий захватчиков необходимо ответить на один важный во-
прос: почему помещики принимали под свою юрисдикцию землю, самовольно захваченную их крестьянами? Ответ - многосоставный.
Общеизвестно, что не все помещики обеспечили достаточным количеством земли своих крестьян. Напротив, в середине XVIII в. у некоторых однодворцев, особенно потомков детей боярских, чересполосно с помещичьими усадьбами имелось множество свободных угодий. Возможно, через два поколения данная земля бы пригодилась и потомкам этого четвертного собственника. Однако помещичьим крестьянам она была нужна уже тогда, к тому же у них имелись все средства к ее обработке, наконец, их подталкивала нужда, кроющаяся в обеспечении оброка и своих семей. Приведем несколько характерных примеров. Так, помещики, соседствующие с однодворцами из с. Стаканово Ливенской округи (будущего Щигровского уезда), у последних различными путями отобрали большую часть их земли. Доцент Ф.И. Лаппо установил, что к концу XVIII в. у обиженных однодворцев осталось по 8 дес. земли на душу, а у соседствующих с ними помещичьих крестьян после значительных прирезок земли - всего по 4 дес. [11. С. 311]. По подсчетам проф. М.Т. Белявского, захваты помещиками 3 600 дес. земли в Кромском уезде привели к тому, что в середине ХЖП в. надел на одну душу мужского пола в среднем уменьшился у однодворцев только на 1 дес. По мнению исследователя, это было весьма чувствительно в старом, давно обжитом и густонаселенном районе [1. С. 45]. Однако составители сборников статистических сведений практически повсеместно по Центральному Черноземью (ЦЧ) в последней четверти XIX в. отмечали лучшую обеспеченность землей четвертных собственников, нежели бывших помещичьих крестьян [12. С. 5; 13. С. 38; 14. С. 44-47].
Другими словами, личная выгода получения оброка, согласие с самовольным улучшением земельного фонда своих крестьян, а следовательно, и своим подталкивала некоторых помещиков к принятию захваченной однодворческой земли. В аналогичных условиях иные дворяне опасались бунта в своем имении по причине возврата чужих угодий, которые их крестьяне уже считали собственностью.
Были и такие помещики, которые вообще не знали о происходящем в их имениях. О них, кстати, было много написано у классиков русской литературы. Только в одном знаменитом романе Л.Н. Толстого «Война и мир» таких помещиков было двое: П.К. Безухов до женитьбы на Н.И. Ростовой и сам граф И.А. Ростов [15. С. 53, 125]. Известный герой А.С. Пушкина Е. Онегин тоже является примером подобного рода хозяина [16. С. 4546]. Отметим, что классики не были голословными. Известно, что в Тверской губернии только 1/4 часть помещиков постоянно жили в своих имениях. В Смоленской губернии крупные собственники тоже преимущественно пребывали в столицах и на службах, а кто жил в имениях, очень редко сами занимались хозяйством, передоверяя его старостам и управляющим [17]. Последние, кстати, далеко не всегда были «чисты на руку». Они вполне могли пользоваться выгодами от захваченного. В Наказах отражены случаи, когда управляющие, зачастую самовольно, без согласия их
господ, захватывали однодворческую землю. В источнике эти действия характеризуются так: «люди и крестьяне помещика...». Например, в кромском Наказе такое словосочетание встречается 3 раза в фактах захвата однодворческой земли и 1 раз в оглавлении самого Кромского наказа [1. С. 149-159].
Известно и то, что земли, на которые у однодворцев не имелось никаких документов, им самим частично достались через самовольные захваты. Об этом, кстати, много написано у специалиста по четвертному землевладению Н.А. Благовещенского [18. С. 325]. О таком виде угодий есть упоминания и в Наказе. В некоторых его местах указывается, что «земля прадедовская», т.е. наследственная. В большинстве же случаев эта деталь обходится стороной. Вполне вероятно, что ее часть могла быть захваченной.
Разберем более подробно описанное выше. Одно однодворческое хозяйство длительное время живет на самовольно захваченной их предками земле, на которую у них нет никаких документов. Однако, в Разряде эти угодья числятся пустопорожними. Именно ими в Петровскую эпоху (после прекращения политики заказных городов) могли наделить какого-нибудь помещика или вельможу. Последние, в свою очередь, селят на эту землю своих крестьян, но на месте оказывается, что она занята и давно используется. Происходит спор и порой вражда между крестьянами и однодворцами. Одни исполняют приказ водворения, другие защищают место своего обитания, расценивая происходящее как захват. Такие типичные ситуации для ЦЧ часто являлись источниками земельных споров. У В. М. Важинского имеются подобные примеры только во второй половины XVII в. [19. С. 154]. Разница же между XVII и XVIII вв. состояла в том, что во время действия политики заказных городов верх в земельных спорах в основном одерживали мелкие служилые люди за счет государственной поддержки, а после прекращения этой программы - помещики, благодаря своим связям, привилегированному положению и экономическому состоянию.
Конечно, нельзя исключать и факты действительных злоупотреблений корыстных помещиков и чиновников. Подробно мы описывать их не будем, так как этому явлению уделено значительное внимание в советской историографии [8; 11. С. 306-319; 20-23 и т.д.]. О таких захватчиках говорится и у дореволюционных исследователей [18, 24].
Нужно отметить, что в Наказах не стоит исключать эффекта массовости. Однодворцы вполне могли поддаться общему для своего сословия нарративу: «все пишут об обидах, и я. Да припишу еще чего-нибудь себе, чтобы больше казался обиженным». Возможно, из-за этого Екатерина II, после ознакомления с жалобами, назвала их «людьми, весьма к ябеде привыкшими» [25. С. 723]. Об особенности копирования наказов однодворцами разных уездов хорошо описано у Ф.И. Лаппо [9. С. 239-243].
Таким образом, причины по которым помещики принимали под свою юрисдикцию землю, захваченную их крестьянами и управляющими, были различными. Одни опасались бунта крестьян в своем имении;
другие - уязвлены выгодой, поэтому отдавали приказ к захвату, сами участвовали в завладении земли или впоследствии принимали чужие угодья, присвоенные их крестьянами; третьи - не знали, что вообще происходило в их имениях; четвертые - действительно отбирали свою пожалованную землю у однодворцев, которые самовольно ее использовали и т.д.
При подобной методологии обработки информации видна полнота и многообразие процесса захвата однодворческих земель. Полученные данные при сопоставлении с итогами таблицы М.Т. Белявского разнятся. Во-первых, профессор совсем не упомянул принадлежность однодворцев к захватчикам земли у своих собратьев по сословию. А инцидентов, когда в качестве агрессоров в Наказе фигурировали «однодворцы», встречалось 3 и 1 раз - «однодворцы и помещики». Очевидно, что этот процесс явно противоречит теории «классовой борьбы». Особенно захват одной четвертной земли совокупными силами других однодворцев с помещиками. Еще отметим, что потомки мелких служилых людей в своем Наказе винили в захвате самих экономических крестьян, вместо Высокопетровского монастыря, как это делал господин Белявский.
Во-вторых, причина разности общих объемов захваченного состоит в том, что М.Т. Белявский вносил в таблицу только факты, отражавшие весь объем захваченного. Однако в источнике имеются и двойственные упоминания, когда одна часть отобранной земли точно оценена, а другая - выглядела обобщенно. Мы же вносили и такие упоминания. По этой причине в нашей таблице отмечено 136 фактов захвата, а у М.Т. Белявского - 118. Однако на сумме общих объемов захваченного это мало отразилось: 3 782,5 к 3 645,25 дес. земли.
Так, из всех 136 случаев, зафиксированных в Наказе кромских однодворцев, помещичьи крестьяне выступали в качестве самовольных захватчиков земли 82 раза. «Крестьяне.» фигурировали 37 раз, «люди и крестьяне», что означает, скорее всего, приказчиков, -3 раза, невидимая отсылка на крестьян «помещика» -35 раз, крестьяне нескольких «помещиков» - 7 раз.
Теперь же перейдем к табл. 2, составленной нами по «Наказу однодворцев Кромского у. в Уложенную комиссию в 1767 г.» при использовании описанной выше методологии. Учитывая, что Наказ опубликован в приложении труда М.Т. Белявского, и к тому же им активно использовался, сопоставим итоги его обработки с нашими.
Лично дворянское сословие в качестве агрессора в захвате Наказ указывает в 45 случаях: «помещик» -20 раз, «помещики» и «помещиками» - 9 раз, «помещиков», «помещиком» и «помещица» - 16 раз. Напомним, что этот источник составляли сами потомки мелких служилых людей. По их мнению, именно однодворческую землю самовольно захватили крестьяне 83 раза (2 977, 5 дес.), а сами помещики - 48 (655 дес.)! В обоих случаях пустоши составляли около половины захватов, как и жизненно необходимые пашни и другие угодья.
Упомянутая разница совершенно не учитывается в таблице М.Т. Белявского. Нужно согласиться, что 3 632,5 дес. земли из 3 782,5 дес. посредством этих захватов перешли от однодворцев в земельную собственность помещиков. Однако важно учитывать и то, что в этих захватах по объему земли инициатива дворян составляла только 18%, а остальная приходилась на долю их крестьян.
Теперь выявим разницу между категориями дворян, к которым перешла однодворческая земля. В объемах захватов между стратами помещиков прослеживается тождественность. В земельную собственность крупных феодалов было прирезано 1 898,5 дес. земли, а к средним и мелким помещикам - 1 734 десятины. Согласно же итогам господина Белявского, последние захватили практически в 2 раза больше первых (64,7 к 34,2% от всей земли).
Если распределить на пять категорий весь объем захваченного согласно обвинениям Наказа однодворцев, то получится следующее. Лично крупные феодалы завладели 8,3% от всего отобранного, на долю их крестьян приходится 41,9%, сами средние и мелкие помещики завладели 9%, их крестьяне - 36,8%, на
Т а б л и ц а 2
Сословный состав захватчиков однодворческой земли в Кромском у. к 1767 г. [1. С. 43—44, 149—159]
№ Разряд захватов Кол-во случаев Из них пустошей: дес. % пустошей от захвач. Всего дес.
1 Сами крупные помещики 15 12: 174 55, 4 314
2 Крестьяне крупных помещиков 50 31: 542 34, 2 1 584, 5
I Всего перешло в юрисдикцию крупных помещиков 65 43: 716 37, 7 1 898, 5
По М. Т. Белявскому помещики, расположенные до 5-го чина в Табели о рангах 71 - - 2 358, 75
3 Сами средние и мелкие помещики 33 17: 174 51 341
4 Крестьяне средних и мелких помещиков 33 27: 1 183 84, 9 1 393
II Всего перешло в юрисдикцию средних и мелких помещиков 66 44: 1 357 78, 2 1 734
По М. Т. Белявскому помещики, расположенные с 5-го чина в Табели о рангах 46 - - 1 246, 5
III Все помещики лично 48 29: 348 53, 1 655
Все помещичьи крестьяне сами 83 58: 1 725 57, 9 2 977, 5
5 Однодворцы 4 - - 110
6 Экономические крестьяне 1 - - 40
IV Другие сословия, кроме помещиков 5 - - 150
По М. Т. Белявскому другие сословия, кроме помещиков 1 - - 40
V Всего 136 87: 2 069, 5 54, 7 3 782, 5
По М. Т. Белявскому всего 118 - - 3 645, 25
долю же остальных сословий приходится 3,9%. Таким образом выглядела шкала нуждающихся в земле. Однако эта нужда у всех была разная. У одних она состояла в том, чтобы выжить, у других - разбогатеть, у третьих - удержать свои резервы, а порой используемые луга и пашни.
В объемах единовременных захватов крестьяне средних и крупных помещиков за один раз среднестатистически присваивали по 35,8 дес. земли, их господа - по 10,3 дес., крестьяне крупных феодалов - по 31,7 дес., их владельцы - по 20,9 дес., а остальные сословия - по 30 дес. Скорее всего, лично помещики претендовали на какие-либо особо нужные для их хозяйства участки, которыми чересполосно владели однодворцы: дороги к своим угодьям, леса, водохранилища и смежные с их владениями пашни и луга. Крестьяне же претендовали, скорее всего, на наделы, которые они хотели использовать как дополнительный источник заработка. Подтверждение этому мы находим в завладениях однодворцев у своих собратьев по сословию. Их примечательная черта состояла в том, что они отбирали полные дачи по 50 и 60 дес., не относившиеся к пустошам.
Доля пустошей в захватах у всех видов помещиков составляла половину присвоенного. Стоит отметить, что полученное соотношение по Кромскому уезду немного разнится с общими выводами по всему ЦЧ, сформулированными Н.Л. Рубинштейном. Он замечал, что значительная доля помещичьих захватов у однодворцев состояла в различных приобретениях пустошей и в их заселении [26. С. 55]. Если же распределить всех захватчиков на категории, то выводу Н. Л. Рубинштейна больше соответствовали крестьяне мелких и средних помещиков. Именно у последних доля захваченных пустошей достигала 84,9 % от всех незаконных приобретений. Крестьяне же крупных феодалов захватывали в большинстве своем пашню и другие используемые угодья. Эту разницу можно объяснить и тем, что, отбирая жизненно важную для однодворцев пашню, крестьяне высшей аристократии чувствовали себя более безнаказанными, нежели их собратья по сословию, принадлежащие средним и мелким помещикам. Последние, испытывающие реальную нужду, отбирали в основном то, что у однодворцев имелось «про запас» или использовалось для выгона их скота. Столь вольготное поведение крестьян аристократии, видимо, вытекало из того, что, прячась за имена своих господ, они рассчитывали быть менее наказаны, так как социальные связи, к сожалению, во время земельных споров влияли значительно [21. С. 347]. Отметим и то, что искажение необходимой пропорции выгона и пашни тоже могло непоправимо нарушить хозяйство однодворцев. О последнем явлении более подробно написано в диссертации проф. ОГПУ д-ра ист. наук М.К. Чуркина [27. С. 135].
Итак, полученные выводы, с учетом использования разных методов обработки информации, оказались более содержательными, нежели итоги М. Т. Белявского и Ф. И. Лаппо. Общее заключение первого автора о распределении объемов утраченной однодворческой земли по пирамидальной шкале сословий соотносится
только с тем, к кому в конечном счете отошло захваченное. Однако эта шкала абсолютно не соответствует инициативе захвата. В объемах земли она выглядела так: сначала крестьяне крупных помещиков, затем -средних и мелких, затем - сами эти помещики, потом -высшая аристократия, и наконец остальные сословия. Аналогично выглядела шкала по количествам захватов. В среднем за раз меньше всех отбирали средние и мелкие помещики, затем - крупные феодалы, затем -остальные сословия, потом - крестьяне высшей аристократии, и больше всех - крестьяне средних и мелких владельцев. Следовательно, выводу Ф. И. Лаппо это тоже не соответствует.
В объемах захваченного разница между помещичьими крестьянами двух категорий и между их господами отдельных страт совсем незначительная. Существенные же объемы захваченного наблюдались между крестьянами и их помещиками. Это превышение колебалось от 4 до 5 раз. Если обобщить все виды крестьян и помещиков, то получится, что по инициативе захвата абсолютно лидировали помещичьи крестьяне (2 977,5 дес.), в 4,5 раз менее - их господа (655 дес.), а остальные сословия - в 20 раз меньше владельческих крестьян (150 дес.). Так методология выявления инициативы захвата подрывает стройность теории «классовой борьбы».
Подводя итог статьи, отметим, что процесс расширения помещичьего земельного фонда за счет однодворческого имел место в изучаемое время. Однако он был многогранен и исключал однобокий послереволюционный нарратив «плохие помещики отбирали землю бедных однодворцев». Фронт захвата однодворческих угодий не был един. Этот процесс отражал характер колонизации окраин. В изучаемое же нами время прослеживался этап массового перехода земель ЦЧ от его первооснователей к более крупным владельцам. Для одних помещиков упомянутый процесс характеризовался «первоначальным накоплением капитала», для других представителей этого сословия - испомещением и поиском средств для полноценной службы. Для подселяющихся - добыванием себе «места под солнцем». Для однодворцев - массовым подселением и отчасти вытеснением излишка первооснователей на новые государственные окраины. Для правительства - ускоренной колонизацией регионов, и следовавшей за ней их экономической и культурной эволюцией. Для Церкви - увеличением ее территориальной юрисдикции и новым поводом к миссионерской проповеди.
Захватнический же метод расширения своих земельных угодий был распространен у всех слоев общества, как и любой другой грех. В первую очередь он имел личностную, а не сословную природу. Захват земель не являлся прерогативой дворян, однако у них было больше возможности им пользоваться после первичного распределения земли между сословиями в регионе. Мера же его употребления напрямую зависела от нравственного фактора. Сословный фактор в этом вопросе присутствовал, но отражал только особенности захватов, которыми чаще всего пользовались представители той или иной социальной группы.
Таким образом, ключевая разница между «негативным» и «позитивным» подходами состоит в наличии духовного фактора в истории. Именно он все преобразует в «позитивизм», истекающий из многогранности исторических процессов, отделяющий «зёрна от пле-
вел» (Мтф. 13: 30), первостепенное от второстепенного. Сущность же негативного подхода состоит в том, что он во главу угла возводит материальную сторону бытия, тем самым сужая историческую действительность.
Список источников
1. Белявский М.Т. Однодворцы Черноземья (по их наказам в Уложенную комиссию 1767-1768 гг.). М. : Изд-во Моск. ун-та, 1984. 268 с.
2. Государственный архив Курской области (ГАКО). Ф. Р30. Оп. 1. Д. 69.
3. По чину и честь: что давала Петровская «Табель о рангах». URL: https://histrf.ru/read/articles/po-chinu-i-chiest-chto-davala-pietrovskaia-tabiel-
o-ranghakh (дата обращения: 06.03.2023).
4. Тургенев И.С. Однодворец Овсянников // Записки охотника. Полное собрание очерков и рассказов 1847-1876. СПб., 1909. 385 с.
5. Недосекин В.И. Обострение борьбы за землю между помещиками и однодворцами Воронежской губернии в середине XVIII в. // Известия
Воронежского пединститута. Т. XIX. Воронеж : 1-я тип-я Воронежского Облуправления культуры, 1955. С. 133-154.
6. Недосекин В.И. Наказы в Законодательную комиссию 1767 г. от Воронежской губернии как исторический источник: (К вопросу о форми-
ровании капиталист. уклада в черноземной губернии) : дис. ... канд. ист. наук. Воронеж, 1953. 278 с.
7. Проторчина В.М. К истории воронежских однодворцев в XVIII веке // Известия Воронежского пединститута. Т. XIX. Воронеж : 1-я тип-я
Воронежского Облуправления культуры, 1955. С. 130-135.
8. Умрихина А.П. Положение крестьян и их борьба против крепостного строя в Белгородской губернии во второй половине XVIII века :
дис. ... канд. ист. наук. Харьков, 1973. 243 с.
9. Лаппо Ф.И. Наказы однодворцев как исторический источник // Исторические записки. Т. 35. М. : Изд-во Акад. Наук СССР, 1950. С. 239-
259.
10. Шеенко И.А. Эволюция крестьянских представлений о помещичьих добродетелях в 50-90-е гг. XIX века (Социопсихологический аспект) : дис. ... канд. ист. наук. Белгород, 2015. 225 с.
11. Лаппо Ф.И. Восстание однодворцев села Стаканово в 1776 г. // Исторические записки. Т. 44. М. : Изд-во Акад. наук СССР, 1953. С. 306319.
12. Добротворский Н.А. Промыслы и внеземледельчиские занятия крестьян центрального района. Курск : Тип. Губ. Земства, 1885. 452 с.
13. Сборник статистических сведений по Тамбовской губернии. Шацкий уезд. Т. 6. Тамбов, 1898. 436 с.
14. Сборник статистических сведений Тамбовской губернии. Моршанский уезд. Т. 9. Тамбов, 1882. 522 с.
15. Толстой Л.Н. Собрание сочинений в 12 томах. М. : Современник, 1987. Т. 3. 421 с.
16. Пушкин А.С. Евгений Онегин: роман в стихах. М. : Муза, 2007. 413 с.
17. Беловинский Л.В. Изба и хоромы. Глава 15. Помещичья усадьба. URL: https://history.wikireading.ru/68777 (дата обращения: 03.03.2023).
18. Благовещенский Н.А. Четвертное право. М. : Тип-я Тов. Кушнерев и Ко, 1899. 538 с.
19. Важинский В.М. Землевладение и складывание общины однодворцев в XVII веке (По материалам южных уездов России) : учеб. пособие. Воронеж : Липецк облтипография, 1974. 237 с.
20. Алефиренко П.К. Крестьянское движение и крестьянский вопрос в России в 30-50-х годах XVIII века. М. : Изд-во Акад. наук СССР, 1958. 421 с.
21. Дружинин Н.М. Государственные крестьяне и реформа П.Д. Киселева. М. : Изд-во Акад. Наук СССР, 1946. Т. 1. 633 с.
22. Милов Л.В. Исследование об «экономических примечаниях» к генеральному межеванию (К истории русского крестьянства сельского хозяйства второй половины XVIII в.). М. : Изд-во Моск. ун-та, 1965. 314 с.
23. Недосекин В.И. Социально-экономическое развитие Черноземного Центра России во второй половине XVIII века : дис. ... д-ра ист. наук. М., 1967. 680 с.
24. Семевский В.И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. СПб. : Тип-я М.М. Стасюлевича, 1901. Т. II. 865 с.
25. Четвертные крестьяне // Энциклопедический словарь. Т. XXXVIII. СПб., 1903. C. 720-733.
26. Рубинштейн Н.Л. Сельское хозяйство России во второй половине XVIII в. (Историко-экономический очерк). М. : Госполитиздат, 1957. 495 с.
27. Чуркин М.К. Переселения крестьян чернозёмного центра Европейской России в Западную Сибирь во второй половине XIX - начале XX вв.: детерминирующие факторы миграционной мобильности и адаптации : дис. ... д-ра ист. наук. Омск, 2007. 446 с.
References
1. Belyavskiy, M.T. (1984) Odnodvortsy Chernozem 'ya (po ikh nakazam v Ulozhennuyu komissiyu 1767—1768 gg.) [Odnodvortsy of the Chernozem Region (According to their orders to the Legislative Commission of 1767-1768)]. Moscow: Moscow State University.
2. State Archive of the Kursk Region (GAKO). Fund R30. List 1. File 69.
3. Trofimov, A. (2020) Po chinu i chest': chto davala Petrovskaya "Tabel' o rangakh" [By rank and honor: what Peter's Table of Ranks gave]. Istoriya.rf. 5th February. [Online] Available from: https://histrf.ru/read/articles/po-chinu-i-chiest-chto-davala-pietrovskaia-tabiel-o-ranghakh (Accessed: 06.03.2023).
4. Turgenev, I.S. (1909) Odnodvorets Ovsyannikov. In: Turgenev, I.S. Zapiski okhotnika. Polnoe sobranie ocherkov i rasskazov 1847—1876 [A Sportsman's Sketches. Complete essays and stories of 1847-1876]. Saint Petersburg: Tipografiya Glazunova. (In Russian).
5. Nedosekin, V.I. (1955) Obostrenie bor'by za zemlyu mezhdu pomeshchikami i odnodvortsami Voronezhskoy gubernii v seredine XVIII v. [Intensification of the struggle for land between landowners and single-palace owners of the Voronezh province in the middle of the 18th century]. Izvestiya Voronezhskogo pedinstituta. 19. pp. 133-154.
6. Nedosekin, V.I. (1953) Nakazy v Zakonodatel'nuyu komissiyu 1767 g. ot Voronezhskoy gubernii kak istoricheskiy istochnik: (K voprosu o formirovanii kapitalist. uklada v chernozemnoy gubernii) [Instructions to the Legislative Commission of 1767 from the Voronezh province as a historical source: (On the issue of the formation of the capitalist structure in the Chernozem province)]. History Cand. Diss. Voronezh.
7. Protorchina, V.M. (1955) K istorii voronezhskikh odnodvortsev v XVIII veke [On the history of Voronezh odnodvortsy in the 18th century]. Izvestiya Voronezhskogo pedinstituta. 19. pp. 130-135.
8. Umrikhina, A.P. (1973) Polozhenie krest'yan i ikh bor'ba protiv krepostnogo stroya v Belgorodskoy gubernii vo vtoroy polovine XVIII veka [The situation of peasants and their struggle against serfdom in the Belgorod province in the second half of the 18th century]. History Cand. Diss. Kharkov.
9. Lappo, F.I. (1950) Nakazy odnodvortsev kak istoricheskiy istochnik [Orders of odnodvortsy as a historical source]. In: Grekov, B.D. (ed.) Istoricheskie zapiski [Historical Notes]. Vol. 35. Moscow: USSR AS. pp. 239-259.
10. Sheenko, I.A. (2015) Evolyutsiya krest'yanskikhpredstavleniy opomeshchich 'ikh dobrodetelyakh v 50-90-e gg. XIX veka (Sotsiopsikhologicheskiy aspekt) [The evolution of peasant ideas about landowner virtues in the 1850s - 1890s (Sociopsychological aspect)]. History Cand. Diss. Belgorod.
11. Lappo, F.I. (1953) Vosstanie odnodvortsev sela Stakanovo v 1776 g. [The uprising of the odnodvortsy of the village of Stakanovo in 1776]. In: Grekov, B.D. (ed.) Istoricheskie zapiski [Historical Notes]. Vol. 44. Moscow: USSR AS. pp. 306-319.
12. Dobrotvorskiy, N.A. (1885) Promysly i vnezemledel'chiskie zanyatiya krest'yan tsentral'nogo rayona [Crafts and Non-Agricultural Activities of Peasants in the Central Region]. Kursk: Tip. Gub. Zemstva.
13. Tambov Governorate Zemstvo. (1898) Sbornik Statisticheskikh svedeniy po Tambovskoy gubernii. Shatskiy uezd [Collection of Statistical Information on the Tambov Governorate. Shatsk district]. Vol. 6. Tambov: Izdatel'stvo Tambovskogo gubernskogo zemstva.
14. Tambov Governorate Zemstvo. (1882) Sbornik statisticheskikh svedeniy Tambovskoy gubernii. Morshanskiy uezd [Collection of Statistical Information of the Tambov Governorate. Morshansk district]. Vol. 9. Tambov: Izdatel'stvo Tambovskogo gubernskogo zemstva.
15. Tolstoy, L.N. (1987) Sobranie sochineniy [Collected Works]. Vol. 3. Moscow: Sovremennik.
16. Pushkin, A.S. (2007) Evgeniy Onegin: roman v stikhakh [Eugene Onegin: A novel in verse]. Moscow: Muza.
17. Belovinskiy, L.V. (2012) Izba i khoromy. Glava 15. Pomeshchich'ya usad'ba [Izba and Khoromy. Chapter 15. Landowner's estate]. [Online] Available from: https://history.wikireading.ru/68777 (Accessed: 03.03.2023).
18. Blagoveshchenskiy, N.A. (1899) Chetvertnoepravo [Quadruple Right]. Moscow: Tip-ya Tov. Kushnerev i Ko.
19. Vazhinskiy, V.M. (1974) Zemlevladenie i skladyvanie obshchiny odnodvortsev v XVII veke (Po materialam yuzhnykh uezdov Rossii) [Land Ownership and the Formation of a Community of odnodvortsy in the 17th century (Based on materials from the southern counties of Russia)]. Voronezh: Lipetsk obltipografiya.
20. Alefirenko, P.K. (1958) Krest'yanskoe dvizhenie i krest'yanskiy vopros v Rossii v 30-50-kh godakh XVIII veka [The Peasant Movement and the Peasant Question in Russia in the 1730s - 1750s]. Moscow: USSR AS.
21. Druzhinin, N.M. (1946) Gosudarstvennye krest'yane i reforma P.D. Kiseleva [State Peasants and the Reform of P.D. Kiselev]. Vol. 1. Moscow: USSR AS.
22. Milov, L.V. (1965) Issledovanie ob "ekonomicheskikhprimechaniyakh" kgeneral'nomu mezhevaniyu (K istorii russkogo krest'yanstva sel'skogo khozyaystva vtoroy poloviny XVIII v.) [A Study on "Economic notes" to General Land Surveying (On the history of Russian peasant agriculture in the second half of the 18th century)]. Moscow: Moscow State University.
23. Nedosekin, V.I. (1967) Sotsial'no-ekonomicheskoe razvitie Chernozemnogo Tsentra Rossii vo vtoroy polovine XVIII veka [Socio-economic development of the Chernozem Center of Russia in the second half of the 18th century]. History Dr. Diss. Moscow.
24. Semevskiy, V.I. (1901) Krest'yane v tsarstvovanie imperatritsy Ekateriny II [Peasants During the Reign of Empress Catherine II]. Vol. 2. Saint Petersburg: Tip-ya M.M. Stasyulevicha.
25. V.V. (1903) Chetvertnye krest'yane [Quarter peasants]. In: Brokgauz, F.A. & Efron, I.A. (eds) Entsiklopedicheskiy slovar' [Encyclopedic Dictionary]. Vol. 38. Saint Petersburg: Brokgauz-Efron. pp. 720-733.
26. Rubinshteyn, H.L. (1957) Sel 'skoe khozyaystvo Rossii vo vtoroy polovine XVIII v. (Istoriko-ekonomicheskiy ocherk) [Agriculture in Russia in the Second half of the 18th Century. (Historical and economic essay)]. Moscow: Gospolitizdat.
27. Churkin, M.K. (2007) Pereseleniya krest 'yan chernozemnogo tsentra Evropeyskoy Rossii v Zapadnuyu Sibir' vo vtoroy polovine XIX — nachale XX vv.: determiniruyushchie faktory migratsionnoy mobil 'nosti i adaptatsii [Relocation of peasants from the Chernozem center of European Russia to Western Siberia in the second half of the 19th - early 20th centuries: determining factors of migration mobility and adaptation]. History Dr. Diss. Omsk.
Информация об авторе:
Кудланов К.Б. - канд. ист. наук, председатель молодежной секции Курского отделения Российского общества историков-
архивистов (Курск, Россия). E-mail: kudlanov777@mail.ru
Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Information about the author:
K.B. Kudlanov, Cand. Sci. (History), head of the Youth Section of the Kursk Branch of the Russian Society of Historians and Archivists (Kursk, Russian Federation). E-mail: kudlanov777@mail.ru
The author declares no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 06.05.2023; одобрена после рецензирования 29.05.2023; принята к публикации 31.05.2023.
The article was submitted 06.05.2023; approved after reviewing 29.05.2023; accepted for publication 31.05.2023.
