CC BY
208
С. А. Садовников
СРАВНЕНИЕ И МЕТАФОРА
КАК ПРИЁМЫ РЕАЛИЗАЦИИ АЛОГИЗМА
(НА МАТЕРИАЛЕ ТВОРЧЕСТВА А. ПЛАТОНОВА)
SERGEY A. SADOVNIKOV
COMPARISON AND METAPHOR AS THE ALOGISM IMPLEMENTATION DEVICE
(ON ANDREY P. PLATONOV'S WORKS)
Сергей Аркадьевич Садовников
Аспирант кафедры русской филологии и общего языкознания Нижегородского государственного лингвистического университета им. Н. А. Добролюбова ► [email protected]
В статье на материале творчества А. Платонова рассматриваются сравнение и метафора как фигуры нарочитого алогизма. Сравнение и метафора в логике являются приёмами познания окружающей действительности, причём метафора часто признаётся логиками как ошибка в определении. В качестве стилистических средств данные явления также состоят в преемственных отношениях. Сравнение и метафора обладают достаточным стилистическим потенциалом для создания эффекта алогичности в художественном тексте.
Ключевые слова: алогизм, А. Платонов, сравнение, метафора, стилистический приём.
The research focus of the article is comparison and metaphor as the figures of intentional alogism. The problem is analyzed on the basis of works by Andrey P. Platonov. Comparison and metaphor in logic are the methods of cognition though metaphor is often accepted to be a mistake in definition. As the stylistic devices, comparison and metaphor are also interconnected. They have enough stylistic potential to make the effect of alogism in the text.
Keywords: alogism, Anrey P. Platonov, comparison, metaphor, stylistic device.
К настоящему моменту в стилистике сформировалось множество классификаций тропов и фигур. Большинство исследователей, создавая ту или иную классификацию, опираются на принцип отклонения от нормы (А. П. Сковородников, Г. А. Копнина1, В. П. Москвин), однако это не дало строгой, непротиворечивой номенклатуры тропов и фигур: одно и то же явление может быть обозначено разными терминами (зевгма — силлепсис), один и тот же термин может иметь несколько значений (анаколуф, анантоподотон, катахреза, зевгма, силлепсис и т. д.). Всё это осложняет понимание системы тропов и фигур. Логическая ошибка как разновидность отклонения от нормы позволяет интегрировать стилистические приёмы, опираясь на их генезис.
Логический подход к данной стилистической проблеме является оправданным по той причине, что подавляющее большинство стилистических приёмов в основе имеют логическую природу. Обратим внимание на названия классов фигур, сгруппированных В. П. Москвиным: «фигуры двусмысленной речи», «фигуры и средства точной и нарочито неточной речи», «фигуры нарочитого алогизма», «фигуры нарочитого неправдоподобия», фигуры, основанные на нарочитом нарушении требований правильности и чистоты речи», «фигуры ясной и нарочито неясной речи»2. Даже те приёмы, которые исследователь не включил в данные классы, в основе своей имеют ошибку.
В данной статье на материале творчества А. Платонова рассматриваются с точки зрения логики и стилистики два тропа, не вошед-
шие в группу «фигур нарочитого алогизма»: метафора и сравнение. Языковой материал текстов А. Платонова продуктивен для анализа сравнения и метафоры как фигур нарочитого алогизма3, поскольку художественный дискурс писателя, как отмечает исследователь творчества Платонова Т. Б. Радбиль, имеет девиантный характер.
Сравнение
В логике под сравнением понимают логический приём познания внешнего мира и духовных ценностей, заключающийся в установлении сходств и различий объектов и явлений действительности4. Сравнение в методологии науки рассматривают наряду с такими познавательными операциями, как наблюдение и эксперимент5. Лингвисты, чтобы разграничить логическую и стилистическую трактовку, вводят термины логическое сравнение и образное сравнение.
Сравнение как средство художественной образности (образное сравнение) утрачивает свойства логического сравнения необходимые для научного дискурса: компоненты должны быть сравнимы, то есть иметь ближайшее общее родовое понятие. Понятия шкаф и любовь являются несравнимыми: шкаф — конкретное понятие (род — мебель), любовь — абстрактное (род — чувство). Исходя из этого, заключаем, что указанные выше виды сравнений стоят в бинарной оппозиции по отношению друг к другу: нарочитая утрата логической составляющей сравнения ведёт к образности.
Как троп сравнение состоит из понятий несовместимых, стоящих далеко друг от друга в семантическом отношении (в разных семантических группах): «Сарториус заметил это и улыбнулся ей своим неточным широким лицом, похожим на сельскую местность»6. Сравнение «лицо — сельская местность» не имеет логического обоснования, поскольку понятия не обладают достаточным набором общих признаков. Сочетание разнородных понятий в рамках сравнения ведёт к абсурдности высказывания, которая и в логике, и в лингвистике считается последствием алогизма: В. П. Москвин говорит об абсурде как о «крайнем алогизме речи»7, логик В. И. Бартон под абсурдом понимает «описательное имя, в котором определительный функтор выражает признак,
не только не свойственный предмету, обозначенному главным словом, но и в принципе не присущий ему в силу того, что противоречит природе предмета»8. Описательное имя сельская местность с функтором9 похожим на онтологически противоречит сравниваемому понятию.
В текстах А. Платонова приём сравнения весьма специфичен. В отличие от таких хрестоматийных примеров, где основание сравнения отчётливо считывается: вода, как стекло (параметр прозрачности, чистоты), черный, как уголь (цветовой параметр), мой дом — моя крепость (параметр — надёжность), — в сравнении у А. Платонова общий признак объекта сравнения и эталона сравнения не так отчётлив: «Эта изба походила на старушку, оставшуюся одинокой в мире после похорон всех своих поколений...»10, «...поздняя жара солнца, как бред, стояла в природе»11, «...улыбнулся ей своим неточным широким лицом, похожим на сельскую мест-ность»12, «постоял лицом к земле, как ко всякому производству»13. Во всех примерах сравниваются несочетаемые понятия: изба — старушка, жара — бред, лицо — сельская местность. Для писателя все явления окружающего мира сравнимы и имеют тесную связь: свойства живого и неживого в текстах А. Платонова способны к корреляции: изба — старушка, «Все спящие были худы, как умершие...»14, «В Чи-клине тогда многие нуждались как в укрытии...»15. Неодушевлённым объектам приписываются состояния живых существ: «солнце, как слепота, находилось равнодушно над низовою бедностью земли»16.
Сравнения у А. Платонова функционируют как экспликаторы авторского видения мира, моделируют художественную реальность произведений.
Метафора
Логики рассматривают метафору как вид неявного определения (А. А. Ивин), как приём, сходный с определением (Е. К. Войшвилло), под которым понимается «логическая операция, раскрывающая содержание понятия»17. Иными словами, метафора также является одним из приёмов познания мира, хотя многие логики относят её к ошибке в определении (Д. А. Гусев, И. Н. Бродский, В. И. Кириллов, А. А. Старченко), которое не допускает в своем составе метафорических выражений:
лев — царь зверей, дети — цветы жизни, человек — венец мирозданья. Такие метафоры-определения отличаются от традиционных метафор тем, что в составе своём они имеют всегда эксплицитный объект метафоризации: лев, дети, человек.
Внутренняя модель, по которой образуется метафора, схожа с механизмом образования логической ошибки. Если обратиться к определению метафоры, данному Аристотелем18, то можно заключить, что в основе этого приёма лежит алогичность, поскольку смещение родовидовых признаков в логике является ошибкой. В речи также может появиться двусмысленность: ну и бегемот — о коте. В метафоре совмещены два понятия: основной субъект метафоры — кот и вспомогательный — бегемот. Понятие кот характеризуется через другое понятие — бегемот, причём от последнего берётся только параметр размера. В метафоре качество одного предмета выражается через другой предмет, что формально выглядит как алогизм по двум причинам: во-первых, понятие бегемот в целом не соотносимо с понятием кот, так как они являются разными видами животных, во-вторых, метафорически гиперболизированное понимание размера данного животного формально противоречит онтологической норме.
По мнению Н. Д. Арутюновой, логически метафора содержит в себе «исконное противоречие», которое вызвано синтезом «двух достаточно чётко противопоставленных друг другу концептов — тождества и подобия»19: «метафора создаётся тем, что подобию придаётся вид тождества»20. В другой статье исследователь говорит о лексическом и аксиологическом алогизме метафоры: в пределах одной языковой культуры нет аксиологического единства21: понятие змея, работающее как вспомогательный субъект метафоры, может иметь и положительный и отрицательный смысл: «Нет — легче мне сражаться с Годуновым, Или хитрить с придворным езуитом, Чем с женщиной — чёрт с ними; мочи нет. И путает, и вьется, и ползет, Скользит из рук, шипит, грозит и жалит. Змея! змея!» — Дмитрий о Марине Мнишек (пример Н. Д. Арутюновой), «То змейкой, свернувшись клубком, У самого сердца колдует, То целые дни голубком На белом окошке воркует» (А. А. Ахматова.
«Любовь». Пример Н. Д. Арутюновой). Во французском языке богатой метафорической палитрой обладает понятие fleur (цветок): fleur de navet — дурак («цветок репы»), a fleur de peau — о поверхностном, неглубоком человеке («цветок кожи») — отрицательное значение, fleur — о красивой девушке — положительное значение.
Языки по-разному метафоризуют одни и те же понятия: любопытные примеры можно найти в работе Н. П. Генераловой, рассматривающей метафоры к понятию женщина в русском и немецком языках: красивая привлекательная женщина — рус. куколка, нем. Torte (торт); некрасивая непривлекательная женщина — рус. пугало, нем. Scharteke (истрёпанная книга)22.
Метафора играет важную роль в процессе познания. Несмотря на её алогичную природу, она способна раскрыть отдельные качества и свойства определяемого объекта. Наиболее полно и ясно определяемое через метафору понятие раскрывается в контексте. Множество ярких метафор-определений использует А. Платонов в статье «Об искусстве» (1919): для раскрытия понятия искусство автор использует следующие индивидуально-авторские метафоры: «отдохновение, покой духа», «жизнь разума», «бесконечная радость», «дивный сон разума»23. Такие метафоры-определения придают тексту эмоционально-экспрессивную окраску, однако отдельно не характеризуются ясностью. Контекст раскрывает смысл указанных метафор, даёт более полное представление об авторском видении искусства, которое, по мысли Платонова, неотделимо от разума и человеческого духа: «... мы убеждаемся, что вокруг нас лишь братья, любящие и ждущие нашего привета и ласки, нашего внимания, — и все это дает нам дух наш, созерцающий себя в космосе, — искусство»24, «если жизнь, в победном устремлении двигаемая разумом вперед, есть океан, охваченный ураганом, то искусство — та же жизнь, тот же океан, но океан утихший»25.
Определения, использованные Платоновым, в данном случае являются стилистически оправданными, поскольку их первостепенная задача состоит не в том, чтобы дать ясное, чёткое определение искусства, а в том, чтобы затронуть эмоциональную сферу воспринимающего.
В данном случае превосходство эмоционально-экспрессивной функции подавляет функцию определения у метафоры. Эта черта характерна не только для творчества Платонова, но и для общей постреволюционной языковой ситуации.
В художественных текстах А. Платонова метафора раскрывает особенности сознания героев, их видения мира: «...за технику — истинную душу человека»26, «Паровоз ни-ка-кой пылинки не любит: машина, брат, это — барышня»27. Рукотворный мир (мир техники) в произведениях А. Платонова метафоризуется через духовный мир человека.
Сравнение и метафора в логике и лингвистике находятся в тесной связи. В логике они являются способами познания окружающей действительности. Однако только логическое сравнение способно адекватно и более или менее точно раскрыть содержание понятия. Остальные семантические модификации (образное сравнение, а затем метафора) близки к алогизму. В. П. Москвин полагает, что сравнение и метафора состоят в «отношениях производности»28, причём лишь образное сравнение может быть основой метафоры29.
Анализ логической стороны сравнения и метафоры, а также их генетического взаимодействия показывает, что существует обратная закономерность между образностью и логичностью речи: чем образнее высказывание, тем более вероятно, что оно будет алогично.
В текстах Платонова уровень образности часто поддерживается именно приёмами алогизма, среди которых неотъемлемое место занимают сравнения и метафоры.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Копнина Г. А. Риторические приёмы современного русского литературного языка: опыт системного описания. М., 2012.
2 Москвин В. П. Стилистика русского языка. Теоретический курс: Учеб. пособие. Волгоград, 2005. С. 638-639.
3 Под термином фигура в данной статье подразумевается фигура мысли (речемыслительная фигура, тяжёлая фигура). Стилистика рассматривает фигуру мысли как «определённую речемыслительную операцию» (противопоставление, уточнение, сравнение, определение (в частности, логическая дефиниция), описание (дескрипция) и др.) (Москвин В. П. Выразительные средства современной рус-
ской речи: Тропы и фигуры. Терминологический словарь-справочник. М., 2004. С. 203).
4 Сравнение // Кондаков Н. И. Логический словарь-справочник. М., 1975. С. 567.
5 Кохановский В. П. Философия и методология науки: Учебник для высших учебных заведений. Ростов н/Д., 1999. С. 259.
6 Платонов А. П. Счастливая Москва: Роман, повесть, рассказы / Сост., подготовка текста, коммент. Н. В. Корниенко. М., 2011. С. 41.
7 Абсурд // Москвин В. П. Указ. соч. С. 22.
8 Бартон В. И. Логика: Учеб. пособие. Минск, 2001. С. 307.
9 Функтором в логике называют знак / средство, «с помощью которого одни языковые конструкции образуются или преобразуются в другие» (Бартон В. И. Указ. соч. С. 33).
10 Платонов А. П. Эфирный тракт: Повести 1920-х — начала 1930-х годов / Под ред. Н. М. Малыгиной. М., 2009. С. 444.
11 Там же. С. 456.
12 Платонов А. П. Счастливая Москва: Роман, повесть, рассказы / Сост., подготовка текста, коммент. Н. В. Корниенко. М., 2011. С. 41.
13 Платонов А. П. Чевенгур: Роман; Котлован: Повесть / Под ред. Н. М. Малыгиной. М., 2009. С. 430.
14 Там же. С. 420.
15 Там же. С. 424.
16 Там же. С. 444.
17 Ивин А. А. Логика: Учеб. пособие для бакалавров. М., 2012. С. 71.
18 «Переносное слово (ше1арЬога) — это несвойственное имя, перенесенное с рода на вид, или с вида на род, или с вида на вид, или по аналогии» (Аристотель. Поэтика. 1457а 5-8).
19 Арутюнова Н. Д. Тождество или подобие? // Проблемы структурной лингвистики. М., 1981. С. 10.
20 Там же. С. 7.
21 Арутюнова Н. Д. Алогичность метафорических полей. Между мифом и метафорой // Русский язык сегодня. Вып. 2. Сб. статей. / Отв. ред. Л. П. Крысин. М., 2003. С. 24.
22 Генералова Н. П. Женщина сквозь призму метафор предметной сферы в русском и немецком языках. // Изв. Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. № 12 (86): Общественные и гуманитарные науки (философия, история, социология, политология, культурология, искусствоведение, языкознание, литературоведение, экономика, право). СПб., 2008. С. 194.
23 Платонов А. П. Фабрика литературы: Литературная критика, публицистика / Сост., коммент. Н. В. Корниенко; подг. текста Н. В. Корниенко и Е. В. Антоновой. М., 2011. С. 11.
24 Там же.
25 Там же.
26 Платонов А. П. Счастливая Москва... С. 43.
27 Платонов А. П. Чевенгур... С. 23.
28 Сравнение // Москвин В. П. Указ. соч. С. 188.
29 Логическое сравнение // Москвин В. П. Указ. соч. С. 97.
