CC BY
32
буквы, а приобретенное им переносное значение - со строчной. Написание пар Art Nouveau/art nouveau; Art Deco/art deco позволяет предположить, учитывая порядок приведения в словаре вариантов и этимологию этих словосочетаний, появившихся в английском языке как французские заимствования в конце XIX в. - начале XX вв., что они прочно утвердились в терминологии архитектуры, получили распространение за ее пределами и приобрели, в силу свой распространенности, и второй вариант написания - со строчной буквы.
Шестая группа - самая многочисленная из всех, выделенных нами на основе анализа словарных материалов, и включает 80% всех обнаруженных вариантных написаний. Ее составляют различные способы орфографического оформления сложных слов - дефисного, слитного, или раздельного. Сейчас это один из самых трудных вопросов английской орфографии. Правила написания подобных слов, отражающие семантический вес их компонентов и произношение, в английском языке существуют, но в языковой практике они часто нарушаются, и в словарях три возможных варианта регистрируются непоследовательно. Наибольшее число случаев вариантности (более 100), как было нами установлено, приходится на написание английских прилагательных и существительных с префиксами латинского или греческого происхождения (e.g. postwar/post-war; co-author/coauthor), а также композитов типа airbag/air bag; airbase/ air base, etc. Данные нашего анализа в целом совпадают с выводами диссертационного исследования И.В. Усовой [4], в котором была подтверждена гипотеза о характере влияния ударения в качестве основного критерия,
разграничивающего композит и словосочетание. Огромную роль в правописании композитов играет способ их образования; в сомнительных случаях для носителей английского языка предпочтительным оказывается дефисное написание.
Проведенное исследование позволяет говорить о существовании достаточно большого количества вариантных написаний в современном английском языке, причины, появления которых необходимо рассматривать комплексно, с учетом диахронического и синхронического развития различных языковых уровней: фонетического, морфологического, лексического и др. Лексикографические принципы отражения феномена графической вариативности требуют специального изучения.
Библиографический список
1. Дубенец Э.М. Лингвистические изменения в современном английском языке. - М., 2003.
2. Иванова Н.К. Фонетические алфавиты и транскрипция. - Иваново, 2000.
3. Усова И.В. Современная орфография английских и русских композитов (экспериментально-сопоставительное исследование на материале разно-стилевых текстов). Дис. ... канд. филол. наук. - Пятигорск, 2006.
4. Ярцева В.Н. Развитие национального литературного английского языка. - М., 1969.
5. Collins COBUILT. Lexicon on CD-ROM. ver. 3.1. - 1997-2001.
6. Macmillan English Dictionary for Advanced Learners. - Oxford, 2003.
7. Random House Webster’s College Dictionary. - N.Y, 2000.
О.П. Бышук СПОСОБЫ ВВОДА НОВООБРАЗОВАНИЙ В ТЕКСТ НА ПРИМЕРЕ ТВОРЧЕСТВА С. КРЖИЖАНОВСКОГО
Особенностью идиостиля С. Кржижановского является тяготение к мета-языковой рефлексии, что в частности находит выражение в обращении писателя к словотворчеству Считаем допустимым предположить, что эстетика словотворчества в поэтических и прозаических текстах имеет ряд отличительных особенностей на функциональном уровне, в способах создания новых слов и ввода конкретных единиц в языковую ткань текста.
В ходе изучения новообразований С. Кржижановского нами был отмечен ряд особенностей.
Ведение новообразований в текст редко осуществляется непосредственно через речь персонажей - прекрасно владеющих языком (<...> и вообще вся ваша Москва для меня - Скучный сад и Неохотный ряд («Филозоф»)); безграмотных людей (Сынки, а сынки, что там нынче про фаль-шистов написано? (о фашистах. - О.Б.) («Бабушка с кошелкой»)); детей («С первого снезнаком-
© О.П. Бышук, 2007
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 2, 2007
77
ства,» - сказал Петя, сунув руки в карманы и свесив вихрастую голову («Южный пожарник»)).
Большинство новообразований у С. Кржижановского встречаются в речи эксплицитного повествователя, которого многие исследователи называют alter ego автора (Салыр-гюль: надо заб-локнотить. Может пригодиться («Пиала у губ»); Прохожу меж шпалер нищенок в церковь. Тут за санитара мороз <... > Можно ждать. И ждут: по два, три и четыре дня. На безмогилье («Могильщики»)), или в имплицитном повествовании.
При этом примеры ввода новообразований в текст с помощью кавычек (актуализирующих момент говорения, передающих ощущение спонтанности, «творимости» речи) у С. Кржижановского являются единичными. Ср.: Однажды я застал Илью Ильича за произнесением не застольной, а «междустольной» речи («Завхоз»). В данном случае, как нам кажется, использование кавычек подчеркивает в этом акте словопорождения момент языковой игры, буквализацию смысла, ведь любовь к различного рода каламбурам является характерной чертой упомянутого персонажа.
Автор избегает целенаправленного маркирования окказионального характера (под окказиональностью в этом случае мы понимаем «случайность», «стихийность» словоупотребления) создаваемых им дериватов, практически отказываясь от использования курсива, разрядки и т.п., т.е. всего того, что графически выделяло бы неузуальные единицы в контексте.
В большинстве случаев у С. Кржижановского собственно графическому маркированию (что в изданных текстах передается помощью разряженного написания) подвергаются не сами авторские дериваты (<...> звезды заскользили по бе-зорбитью из Raum und Zeit ’а («Катастрофа»)), а, в основном, узуальные единицы языка, подвергшиеся авторской субстантивации: И все-таки война - это некое кругом марш: первые места на приеме у смерти не старым и хилым, а юным и сильным; Нельзя так, как нитку откусил, оборвать принципиальный разговор о войне и о будущем мире или позволить воспоминанию застрять где-нибудь между прежде и теперь («Повоюй Повоюевич»).
Выделенные писателем субстантивы, которые можно рассматривать в ряду новообразований как пример морфолого-синтаксического способа словообразования, «опредмечиваясь», служат средством вербализации базовых философских
концептов в прозе С. Кржижановского. В свою очередь то, что, с точки зрения автора, подобной философской наполненностью не обладает, не служит предметом столь глубокой рефлексии, а потому графически не выделяется: Кажется, будто она (метель. - О.П.) - сплошное нарочно: нарочно хлещет не в спину, а в лицо; нарочно сбила снег с обледенелого асфальта <... > («Человек, винтовка и фонарь»).
Не является характерным для индивидуального стиля С. Кржижановского и использование лингвистического комментария, непосредственное указание на акт словотворчества с помощью текстовых операторов, подобные примеры в его произведениях единичны:
- «если точно привести» (<—> соберется, бывало, достоуважаемый магистр со своими перипатетиками, как он их звал, шагальщика-ми - если с древнегреческого точно перевести -куда-нибудь за город («Повоюй Повоюеич»));
- «скажем так» (Они неразлучны: книга и ее читальщик, скажем так («Человек при книге»));
- «если разрешите так сказать» (<...> я имел удовольствие уже беседовать с вами и был чрезвычайно заинтересован уже тогда а м а -т е м а т и ч н о с т ь ю (разрядка наша. - О.П.), если разрешите так сказать, вашего высоколюбопытного мышления («Некто»)).
Целенаправленный отказ писателя от графических и вербальных маркеров актов словотворчества способствует более органичному введению авторских единиц в текст. С. Кржижановский, на наш взгляд, таким образом стремится подчеркнуть осознанность языковой деятельности, которая имеет в первую очередь творческий характер. Художник, как нам кажется, не делает явного противопоставления между кодифицированным языком и своим языковым творчеством; он не стремится к нарушению конвенциональных условий существования языка. Писатель, обращаясь к приему словопорождения, творит не «вопреки» узуальному, нормативному, а «для» него: С. Кржижановский выявляет словообразовательный потенциал национального литературного языка и подчеркивает, что именно его ресурсы становятся основой авторского языкового творчества.
Подтверждением этому может служить тот факт, что самым продуктивным способом ввода новообразований в текст у С. Кржижановского является помещение в один контекст узуального производящего слова и авторского производно-
78
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 2, 2007
го. Этот прием актуализирует живые словообразовательные связи, раскрывает семантическую мотивированность производного. При этом чаще всего мотивирующая единица (нормативная) предшествует мотивированной (авторской): <...> опрокинуть все по вертикали: потушить мнимое солнце, спутать орбиты и мир в безмирье («Швы») - от основы узуального существительного мир автор образует приставочно-суффиксальным способом существительное с противоположным значением отсутствия, небытия чего-либо, что для словотворческой эстетики С. Кржижановского весьма характерно (без-злобье, бездвижье, безлучье, бездурачье и т. п.);
<.> вот древние римляне, чего уж древнее, щит к щиту, бывало, приставят, «черепахой» назовут и - на штурм. А природа их передревни-ла: спокон веков у черепахи <...> щит из маленьких щитиков, пластин есть («Пещерный житель»). Данный пример интересен еще и тем, что в нем реализируется каламбур, основанный на сопоставлении узуального относительного прилагательного древние в значении ‘существовавшие в далеком прошлом’ и качественного прилагательного в сравнительной степени древнее с изначальным значением ‘существующий издавна, старинный’. От основы прилагательного автор образует глагол передревнить со сложной семантикой, не восстановимой вне данного контекста.
Нельзя не отметить, что подобные деривационные пары в текстах С. Кржижановского являются способом намеренного создания тавтологических повторов. Их можно расценивать как особый стилистический прием, служащий для выражения особой экспрессии. Показателен в этом отношении контактный характер повтора: производящее и производное образуют словосочетание с атрибутивными или предикативными отношениями:
В работу вклинился пустяковейший пустяк: сон («Боковая ветка»);
И отовсюду: и из близких близк, и из далеких далек возникало поэту лишь слышимое шуршание («Поэтому»);
Пока предмет предметствует, номинативное уступает место субстанциональному («Бог умер»);
Там, где руинились в землю руины, восстают трубы и дымы фабрик («Двойные заварки»).
Обширное количество подобных примеров позволяет говорить о том, что создание подоб-
ных повторов - один из самых продуктивных приемов в творчестве С. Кржижановского.
Нередко писатель прибегает к гнездовому способу введения новообразований в текст. Так, в рассказе «Неукушенный локоть» используются единицы словообразовательного гнезда
локоть ^ локтеманы
локтисты ^ противолоктисты локтекус локтистский локтевка
Это пример сильноразвернутого гнезда новообразований, включающее в себя 6 авторских дериватов.
Использование однокоренных производных выполняет в данном случае текстообразующую функцию, кроме того, его можно рассматривать как стилистический прием, обеспечивающий развитие сквозных тем всего произведения.
Помимо этого также можно отметить совмещение автором в одном контексте одноструктурных образований, созданных по одной словообразовательной модели и имеющих одну деривационную структуру, одно из которых является узуальным. Ср., например:
Пришельцы стали ушельцами <.> («Мы-шук»);
<.> нож начинает ошибаться <...> от среза его отскакивают куски корки и тоненькими пластами отклеиваются пахучие пластины недовесков и перевесков («Хлебодар») - в этих двух примерах наблюдается словообразовательная антонимия (антонимичность префиксов); созданные автором конверсивы в высшей степени выразительны на фоне нейтральных с этой точки зрения производящих.
Рассмотрим другой пример: Притом нелепо требовать от подсолнечника, чтобы он стал подлинником и тянулся за краденым, перекрашенным насине светом ночного светила («Материалы к биографии Георгиса Катафалаки») -автор обыгрывает образную мотивацию морфемной структуры слова подсолнечник (‘находящийся на солнечной стороне, освещаемый солнцем’), в слове подлунник, созданном по той же словообразовательной модели, семантика префикса и суффикса буквализируется, мотивация является прямой.
Таким образом, можно сделать вывод, что использование автором словообразовательных пар, гнезд однокоренных слов, одноструктурных образований является значимой частью словот-
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 2, 2007
79
ворческой эстетики писателя, служащим ведущим приемом ввода новообразований текст.
В свою очередь это, как нам кажется, позволяет говорить о словотворчестве С. Кржижановского как о метаязыковой рефлексии, обращении к эстетике нормативного языка, а, не, как мы уже отмечали, ее разрушение. Нельзя забывать, что объектом нашего исследования является творчество филолога, одаренного лингвиста. Как отмечают исследователи, «феномен прозы С. Кржижановского прежде всего языковой <.> в его произведениях парадоксально-самобытная идея предлагаемая, писателем читателю, излагается таким же парадоксально-самобытным языком» [2, с. 97].
Естественно, нельзя рассматривать словотворчество С. Кржижановского как некую экспериментальную деятельность специалиста, прекрасно владеющего языком. Любой акт слово-порождения есть проявление творческой деятельности языковой личности, тем более поэта или писателя.
Библиографический список
1. Кржижановский С.Д. Собрание сочинений. В 5 т. - СПб.: Simposium, 2003.
2. Буровцева Н. «Я известен своей неизвестностью»: О прозе С.Д. Кржижановского // Библиография. - 1998. - .№2. - С. 91-99.
Д.А. Голубев КРИТЕРИИ ГЕРОИЧЕСКОЙ СМЕРТИ В АНГЛОЯЗЫЧНОЙ И РУССКОЯЗЫЧНОЙ КАРТИНАХ МИРА
Преамбула. В данной работе предпринимается попытка проанализировать такие архети-пические образы, как герой и смерть, которые, бесспорно, всегда были актуальны как для отдельного индивида, так и для всей нации в целом, потому что выбор между подвигом и компромиссом в трудные минуты приходится совершать как отдельному человеку, так и всему народу, а с проявлениями смерти на протяжении своей жизни не раз сталкивается каждый. В свете
сказанного представляется интересным смерть его будет считаться героической ности русскоязычной и англоязычной.
« мерть на постели - бесславна,
■ смерть в бою - почетна», - гласит киргизская пословица. Так при каких же обстоятельствах гибель считается героической? И одинаковы ли эти критерии у представителей разных культур? Для того, чтобы ответить на эти вопросы, представляется логичным установить характер взаимовлияния смерти и героя, а также выявить национально-специфические особенности, характерные для русскоязычной и англоязычной культур в осмыслении такого сегмента этих двух национальных картин мира как героическая смерть.
Для этого, прежде всего, необходимо обратиться к словарным определениям интересующих нас слов. В русском языке основные значения слов смерть и death, выявленные в результате анализа соответствующих статей толковых словарей, имеют вид (см. табл. 1).
В английском языке концепты герой и hero представлены лексемами death и hero соответственно (табл. 2).
Из таблиц 1 и 2 следует, что слова смерть / death и герой / hero в целом имеют схожие значе-
проследить, при каких обстоятельствах гибели героя в сознании представителей различных культур, в част-
ния, хотя некоторые из этих значений, как видно, не совпадают. Так, по результатам анализа словарных статей, можно заключить, что значения 2, 4 слова смерть в таблице 1 являются лакунарными для англоязычной культурной среды, а значение под буквой D слова death и значение под буквой Е слова hero в таблице 2 - эндемичны по отношению к русскоязычной культуре.
Как известно, героическая смерть многократно проинтерпретирована и в живописи (Ф. Гойя «Расстрел повстанцев», П. Брейгель «Триумф смерти», Т. Гранвиль «Поход в вечность» и др.), и в музыке (Р. Вагнер «Полет Валькирий», песни с военно-патриотическим содержанием: «Эх, дороги.», «Священная война», «День победы» и др.), и в кинематографе (русскоязычные фильмы: «А зори здесь тихие», «Они сражались за родину», «Девятая рота», «Спецназ», «Грозовые ворота», англоязычные: «Последний самурай», «Армагеддон», «Троя», «Александр» и т.п.). В языке феномен героической смерти находит выражение и в многочисленных фразеологизмах (голову сложить, погибнуть смертью храбрых, to lie in the bed of honour - англ. погибнуть смер-
80
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 2, 2007
© Д.А. Голубев, 2007
