CC BY
61
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Проблемы текста и дискурса
УДК 82-32 А.С. Ерушова
СПОСОБЫ ВВЕДЕНИЯ ВКЛЮЧЕНИЙ В ТЕКСТАХ МАЛОЙ ПРОЗЫ НАЧАЛА XXI века
На примере текстов современной русской малой прозы рассматриваются способы введения цитатных включений. Внимание уделяется традиционным и собственно авторским способам ввода включений, реализованным в текстах с помощью формальных маркёров, скреп и иных сигналов.
Ключевые слова: текстовое включение, малая проза, эксплицитность / имплицитность, маркёр.
Активность процесса введения типологически разнообразных включений в текстах современной русской малой прозы определяет лингвистический интерес к механизму функционирования включений, в частности к описанию способов их введения.
Некоторые способы включения разновидностей «чужого» текста рассматривались в работах отечественных филологов в рамках исследования сущности цитаты (Н.В. Семёнова, В.В. Варченко), с позиции читательского восприятия и узнавания текстового включения (И.В. Арнольд), как параметр классификации межтекстовых единиц (Н.А. Фатеева), как признаки интертекстуальных включений (Н.В. Петрова).
В качестве отдельной проблемы способы введения неавторского текста представлены в учебных пособиях В.Е. Чернявской и в диссертационном сочинении Н.Н. Большаковой. Специфика взгляда В.Е. Чернявской в отношении способов включения цитат заключается в рассмотрении интертекстуальности как особого способа построения смысла, как «эксплицитно маркированного взаимодействия между конкретными текстами, видимого для читателя благодаря особым формальным средствам - маркёрам интертекстуальности» [7. С. 49]. К эксплицитным маркёрам интертекстуальности в научных текстах исследовательница относит цитаты, косвенную речь, фоновые ссылки, примечания, сноски, а под скрытыми отсылками к цитируемому тексту понимает те, которые «широко используются в художественной коммуникации» [7. С. 50].
Работа Н.Н. Большаковой, в которой анализируются маркированная и немаркированная интертекстуальность как структурные компоненты интертекстуальной игры, является на данный момент одной из подробных и последовательных в изучении формальных маркёров интертекстуальности в художественном тексте. На материале литературных сказок Михаэля Энде различается немаркированная, имплицитно и эксплицитно маркированная и многократно маркированная интертекстуальность.
В настоящей работе подробно будут рассмотрены способы введения включений, реализованные посредством эксплицитных маркёров. Обратимся к традиционным способам включения «чужого» текста.
1. Графический способ является одним из наиболее привычных и распространённых способов введения и маркирования неавторского текста. Формальными графическими маркёрами выступают, прежде всего, курсив или кавычки, употребление которых зависит от намерения автора (демонстративный характер включений, подкрепление собственных слов; полемика; ирония и т.п.). Цитатные включения могут быть выделены при помощи кавычек и курсива или только при помощи кавычек, или только курсивом. В художественных текстах одного и того же автора встречаются разные способы графического выделения интекстов: 1) О, там, за этой неподдающейся дверью - ухо неумолимо влечётся к тяжеловесной преграде - там чудеса, там леший бродит... Сердце замирает, сжимается - там лес и дол, видений полны, - а сердце уже оголтело стучится, как будто бы не в грудную клетку, а в железные дверные латы (М. Вишневецкая. «Буквы»); 2) Мне тогда это было настолько нужно, это был бы толчок, который всю мою жизнь мог в другую сторону повернуть. А при тех обстоятельствах, которые в моей жизни сложились, я это только в сорок один год поняла... И для меня это было трагически поздно. Жизнь невозможно повернуть назад, старинные часы никак не остановишь!.. (М. Вишневецкая. «А.К.С.: Опыт любви»); 3) У Степаниды, я обратила внимание, от рождения такие музыкальные пальчики! Её можно будет начать учить лет с четырёх! - и, то прикрывая глаза,
то вдруг их выпячивая, заметалась от этюда к этюду, половину Черни безнадёжно перезабыв, и успокоилась наконец на чём-то до невозможности приторном, типа «и мой сурок со мно-ою» (М. Вишневецкая. «Вот такой гобелен»). Приведённые примеры иллюстрируют факт функциональной равнозначности курсива и кавычек при включении фрагментов неавторского текста.
Н.Н. Большакова выделяет три группы графических маркёров: пунктуационные знаки (кавычки, двоеточие, скобки, косая линия); тип шрифта (курсив, прописные буквы, уменьшенный шрифт, подчёркивания) и выделение строк, содержащих включение, увеличением межстрочного интервала или использованием красной строки [2].
В текстах малой прозы начала XXI в. представлены практически все виды маркёров, организующих графический способ введения включений. Так, например, в текстах Н. Рубановой включения имеют и шрифтовое (1. За Это мамо упала в очереди в обморок от недосыпа и переутомления; за То в уездном городе сверкала новомодной обувкой пару сезонов, небезуспешно вызывая чёрно-белую зависть sosлуживиц, не помнящих о том, что Каждый Охотник Желает Знать, Где Сидят Фазаны («Люди сверху, люди снизу»); 2. Пожалуй, она даже не знала, существовал ли этот самый смысл, и что самое главное, а был ли мальчик («Бабья проза»)), и графическое (Она сделает это уверенно и спокойно; ещё большую уверенность и спокойствие придавал ей уличный подростковый фольклор типа
Россия - для русских,
Москва - для москвичей.
А ну, давай, проваливай скорей!)
(«Люди сверху, люди снизу») выделение, позволяющее распознать присутствие другого текста1. Превалирующую позицию при выделении неоднородности текста занимают курсив, кавычки и скобки, реже употребляются заглавные буквы, разрядка и прочие средства шрифтового выделения и графической образности.
Включения, маркированные за счёт использования графических средств, обладают максимальной степенью эксплицитности и соответственно узнаваемости.
2. Синтаксический способ введения текста в некотором смысле перекликается с графическим. Включения могут вводиться на правах прямой речи и функционировать в тексте как самостоятельная конструкция: 1. Никогда не забуду, как она, в ходе рассказа или действия, вдруг начинала с комической деловитостью наматывать белокурый локон на палец, притом держа перст возле самого своего носа, скашивая на него голубые (бесовские) глаза - и медленно, раздумчиво произнося: «Я сошла с ума... Кажется, я сошла с ума...» - именно так, как делала это Раневская в одном из послевоенных культовых фильмов... (М. Палей. «Рая и Аад»); 2. Мне уже надоели прежние названия месяцев. Июль надо переименовать в месяц Белых лебедей. А ноябрь - в месяц Чёрных журавлей. - Тогда можно было бы говорить: «Не стреляйте в Белых лебедей», - завершил мою мысль белый и смахнул каплю хреновухи с щеки (З. Прилепин. «Ботинки, полные горячей водкой»). Включения, введённые в текст как прямая речь, могут выступать в виде стихотворной цитаты с сохранением строфы или без сохранения строфы («в строчку») и заключаться в кавычки, что соответствует актуальным правилам оформления прямой речи: 1. Дерюгин, сражённый её немотой, всё хватал её за руки и пытался обнять или что-то выкрикивал... Боже мой! Она вспомнила, что - из довоенного детства:
«Если надо, Коккинаки долетит до Нагасаки и покажет всем... макаки... где и как зимуют раки!»
(М. Вишневецкая. «Есть ли кофе после смерти?»); 2. Шёл и горланил, распугивая сорок: «Наш Костя, кажется, влюбился!» - кричали грузчики в порту...» (Н. Ключарёва. «Один год в Раю»). Нужно заметить, что использование стихотворной формы воспринимается как безусловное включение другого текста и, следовательно, является эксплицитным графическим маркёром.
Часто включения вводятся на правах компонента предложения как главный или второстепен-
:См. подр.: Ерушова А.С., Марьина О.В. Способы включения интекстов в художественные тексты Н. Рубановой // Современная языковая ситуация и совершенствование подготовки учителей-словесников: материалы VIII Междунар. науч.-метод. конф. / под ред. проф. О.В. Загоровской. Воронеж: Науч. книга, 2010. С. 148-150.
ный член, придаточная часть или представляют собой часть текста - абзац I фрагмент. Например, в текстах Н. Рубановой: І. «И это всё? После четырёх месяцев монашества - я пишу, я не могу, я устал - всё? Но зачем мне всё это?...» - однако привычка была дана свыше («Бабья проза»). 2. Между тем... У попа была собака, он её любил. Она съела кусок мяса, он её убил. В землю затоптал, надпись написал: «У попа была собака, он её любил...» - На колу висит мочало, не начать ли нам сначала? - У попа была собака... («Люди сверху, люди снизу»).
Выступая в большинстве случаев как часть сложного предложения, включения в рассказах
Н. Рубановой могут также являться самостоятельным предложением (Редкая книга, выброшенная из окна его, не долетит до середины Москвы-реки! - трансформированное включение гоголевского текста в рассказе «Люди сверху, люди снизу»), частью простого предложения (Всего доброго, мы вам перезвоним в течение месяца, после дождичка в четверг. ), второстепенным членом предложения (Маленькую сухонькую женщину звали Гертруда Ивановна, и Аннушке частенько вспоминалось набившее оскомину «Не пей вина, Гертруда!»), реже - осложнять предложение (Однажды мамо купила в «Московском» очень приличные югославские сапожки, красные такие - любо, братцы, любо!) («Люди сверху, люди снизу»)2.
3. Способ, актуализирующий межтекстовые связи на лексико-семантическом уровне.
Эксплицитными маркёрами цитаты традиционно признаются глаголы говорения. Глаголы-скрепы могут указывать на наличие отсылки к «чужому» слову, на присутствие цитаты в тексте, которая не выделена графически: І. Т.е., не будь у Ваньки одной из двух означенных жён, создававших динамическое равновесие, он, чего доброго, и в тюрьму угодил бы. Но сложилось так, как говарива-ют: ласковое телятя двух маток сосет (М. Палей. «Под небом Африки моей»); 2. - Диктатура -это страшно, - прошептал отец. - Как же ты будешь жить, сынок? - И он добавил цитату из поэта: - Если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря (С. Шаргу-нов. «Чародей»). Данный способ маркирования получил наибольшее распространение в научных текстах, для которых характерна референция либо апелляция к авторитетным мнениям. По этой причине в художественных текстах глаголы-скрепы наблюдаются в единичных случаях, чтобы разнообразить способы введения неавторского текста.
Лексическими эксплицитными маркёрами могут быть также вводные слова, обычно со значением говорения: короче говоря, одним словом («.в рамке с откляченным хвостом улыбалась Нинина фотокарточка, так сказать, «твоё лицо в его простой оправе» (Т. Толстая. «Поэт и муза»)) или вставные конструкции: Потому, когда карета окончательно отыквилась («и одинокими зимними вечерами.»), едва ли Аделаида Вигдоровна сокрушалась немым отчаяньем отрицательных чисел... (Н. Рубанова. «Прошлый век»). Или: Это потом, когда тебя отчислят-таки за непосещение (о, твои университеты: практической курс любви на покрытых полиэстером и велюром матах, освоенный блестяще, - з а ч ё т, малыш!), ты окажешься на кафедре фотомастерства... (Н. Рубанова. «[Её университеты]»). При введении неавторского текста с помощью вставных конструкций включение выделяется графически (курсивом, разрядкой, кавычками и т.п.), реже - при условии общеизвестности, включение остаётся немаркированным. Вставные конструкции выступают, таким образом, в функции, тождественной кавычкам, то есть маркируют цитату.
Упоминание заглавий произведений, их авторов и подобных элементов является одной из разновидностей семантического способа включения «чужого» текста: І. «Как всё глупо... Глупо, банально... Глухо... И ведь выхода-то нет, выхода-то я никакого не вижу, кроме как... » И никто не услышит, ой-ё, - раздалось из проехавшей в направлении Кузнецкого машины, и аккурат на распеве чай-фовского «Ё» Катенька наконец-то заплакала (Н. Рубанова. «Nappy New Year»); 2. А потом во хмелю он читал им из Эдуарда Багрицкого, которого в эти годы боготворил, он читал битый час, а засела, сжав горло, как пуля, отравленная кураре, лишь одна непонятная фраза: от чёрного хлеба и верной жены мы бледною немочью заражены... Это было эпиграфом, или лучше сказать, эпитафией её жизни, но по молодости ей показалось, что она без труда всё устроит по-своему - навсегда, до берёзки... (М. Вишневецкая. «Есть ли кофе после смерти?»). Данный способ введения включений является одним из самых распространённых, в том числе и в текстах современной малой прозы.
Собственно авторские способы включения другого текста рассмотрим на примере прозы отдельного автора - Н. Рубановой. Интересен способ введения межтекстовых включений в рассказе
2 Там же.
«[Её университеты]. Из цикла Love-story»: 1. «Автоматы не способны любить, - сказала вдруг С., и зрачки её расширились, - они могут лишь обмениваться своими личными пакетами в надежде на чистую сделку, обрыв связи»[2]; 2. Усмехнувшись, ты принялась фотографировать захмелевших и откровенно пьяных гостей: все они, признаться, казались мне персонажами «Дома умалишённых» да «Похорон сардинки» - себе же напоминал я засыпанного песком пса[4], которому уже не выбраться: когда-то ты подарила мне альбом с репродукциями Гойи. Указание на инородный текст отмечается не только курсивом (в первом примере), но и затекстовой гиперссылкой, характерной, прежде всего, для текстов научного стиля. Данный способ включения выступает «как гиперссылка в виртуальной реальности, переключая читателя на некий гипертекст, при понимании которого раскрывается картина, значительно больше той, которая видна при первом приближении» [3. С. 51]. В первом примере приведена точная цитата из книги Э. Фромма «Искусство любить», второй пример не содержит собственно текстовых включений, а при помощи названий картин отсылает к творчеству Ф. Гойи так называемого чёрного периода, примечательного ощущением безвыходности, мрачными настроениями. Прямая ссылка на источник в художественной литературе используется редко, поскольку не даёт простора читательской активности и тем самым снижает интерес. В данном случае «характер маркированности, её форма имеют стилистическое и эстетическое значение, являются частью игры-диалога автора с читателем» [1. С. 424].
В отношении способов включения интертекста в создаваемый Натальей Рубановой текст показателен отрывок из рассказа «Прошлый век»: «Ада глубоко затянулась, впустив с дымом в лёгкие воздух и, замерев, вспомнила почему-то, как в переходе метро мельком увидела фарфоровые фигурки. Надпись на одной из них гласила: ”Jesus в ассортименте, 1200 р. ”, и Аду тогда передёрнуло, хотя вот уж её-то как раз, казалось бы, и не должно, не должно... “Ахурамазда, Яхве, Саваоф, Ункулун-кулу, Мирта, Хено, Самвара... - шептала она. - Не послушался братец Иванушка сестрицы Алёнушки, испил воды из козьего копытца и обратился в козлёночка... Ункулункулу, Ункулункулу... Ударилась лебёдушка о землю и обернулась красной девицей... И ты, древневавилонская Иштар, и ты, финикийская Астарта... Ункулункулу, Ункулункулу! Двуполый первопредок! Вышел из тростника - и, типа, породил всё... Кто сказал, будто всё? В начале Homo создал богов - как животных. Потом богов - как людей... Homo подарил богам бессмертие... О, многорукие, тысячеглазые! Неужели не видите? Не чувствуете? Неужто не знаете? Молись... Милый дедушка, Константин Ма-карыч! Сделай божескую милость - возьми меня отсюда-а-а... Ункулункулу! Ункулункулу! О, культурный герой бантуязыких! А вчерась мне была выволочка... ” - послышался сухой звук пощёчины ... на этом самом месте Аделаида Вигдоровна очнулась. Какие странные у неё теперь сны!». Наряду со шрифтовым выделением чеховского текста, отмечаются упоминания имён мифологических богов (семантический способ введения интекста), развивающих сон-воспоминание героини «Jesus в ассортименте», узнаются невыделенные в тексте фрагменты народных сказок (фактор общеизвестности). Благодаря маркированности за счёт величины фрагмент рассказа вкупе с точечными интертекстуальными элементами складывается в абсолютно целостный, самостоятельный текст. «Присутствие интекста замечается читателем в силу нарушения последовательности, связности или стилевого единства текста, а также благодаря специальным средствам маркировки. Степень и характер маркировки могут быть очень различными. Если автор рассчитывает на эрудированность читателя и его догадку, источник им не называется. Автор может по-разному намекать на источник, что создает некоторую игру с читателем и повышает интерес. В других случаях источник так или иначе указывается» [1. С. 415].
Имплицитно маркированные элементы «чужих» текстов обладают по сравнению с эксплицитно маркированной интертекстуальностью более низкой степенью узнаваемости. Этот тип межтекстовой связи, отмечает Н.Н. Большакова, «функционирует за счёт формального выдвижения интертекстуальных вкраплений в тексте путем количественного увеличения элементов “чужого” текста и за счет использования аллюзий в определенных позициях в тексте» [2. С. 135].
Отдельные маркёры межтекстового взаимодействия как эксплицитного, так и имплицитного характера довольно редко используются в заимствующем тексте в чистом виде и чаще всего выступают в сочетании с другими маркёрами.
Интертекстуальность, возникающая только за счёт не маркированных лингвистическими или графическими способами включений, может быть распознанной лишь теми читателями, которые обладают достаточным уровнем знаний в области мировой литературы. Дешифровка авторского замыс-
ла требует от реципиента значительных интеллектуальных усилий, и автор рискует остаться непонятым в том случае, если читатель не увидит интертекстуального включения вследствие его немаркированности.
Итак, нами были рассмотрены традиционные способы введения включений в текстах малой прозы начала XXI в.: графический, семантический, синтаксический. Было отмечено, что маркёры, определяющие каждый способ, редко функционируют по отдельности, поскольку наблюдается совмещение, например, графических и семантических или семантических и синтаксических индикаторов. На примере текстов рассказов и повестей Натальи Рубановой были выделены собственно авторские способы включения «чужого» текста, организующие творческую манеру писательницы.
Таким образом, различные способы введения включений обогащают структуру создаваемого автором текста.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Арнольд И.В. Проблемы диалогизма, интертекстуальности и герменевтики (Спецкурс по интерпретации художественного текста) // Семантика. Стилистика. Интертекстуальность. СПб., 1999. С. 380-441.
2. Большакова Н.Н. Интертекстуальная игра в литературных сказках Михаэля Энде // Игровая поэтика в литературных сказках Михаэля Энде: дис. ... канд. филол. наук. Смоленск, 2007. С. 118-165.
3. Варченко В.В. Влияние способа введения цитаты в медиа-текст на её варьирование // Цитатная речь в медиатексте. М., 2007. С. 40-54.
4. Петрова Н.В. Признаки интекста // Интертекстуальность как общий механизм текстообразования (На материале англо-американских коротких рассказов): дис. . д-ра филол. наук. Волгоград, 2005. С. 268-294.
5. Семёнова Н.В. Маркёры цитаты // Цитата в художественной прозе (На материале произведений В. Набокова). Тверь, 2002. С. 36-44.
6. Фатеева Н.А. Интертекст в мире текстов: Контрапункт интертекстуальности. М.: Агар, 2000. 280 с.
7. Чернявская В.Е. Интерпретация научного текста: учеб. пособие. 3-е изд. М.: КомКнига, 2006. 128 с.
Поступила в редакцию 17.04.12
A.S. Yerushova
Ways of introduction of inclusions in texts of little prose of the beginning of XXI centuries
The article considers ways of introduction of quotation inclusions by the example of texts of modern Russian little prose. Mainly, it concentrates on some traditional ways of introduction of inclusions, as well as on the ways of authors proper, which are realized in texts considered by means of formal markers and other signals.
Keywords: text inclusion, little prose, explication / implication, marker.
Ерушова Анна Сергеевна, аспирант ГОУ ВПО «Алтайская государственная педагогическая академия»
656031, Россия, г. Барнаул, ул. Молодёжная, 55 E-mail: lispelwort@list.ru
Yerushova A.S., postgraduate student.
Altay state pedagogical academy
656031, Russia, Barnaul, Molodyozhnaya st., 55
E-mail: lispelwort@list.ru
