Способы дифференциации сходных признаков лингвистической классификации Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

МЕЖКАТЕГОРИАЛЬНЫЕ ТРАНСПОЗИЦИИ В ПРОСТРАНСТВЕ КАУЗАТИВНЫХ ОТНОШЕНИЙ

Т.Д. ЩЕРБАКОВА, Л.Т. КАЛАБЕКОВА

Межкатегориальные транспозиции в пространстве каузативных отношений в целом и еще более - в фактитиве протекают при активном участии глагольной симметрии, подталкивающей любую каузативную структуру к лексическим дифференциациям ее ключевой единицы как реальной возможности омонимического распада обобщенного информативного содержания этой последней на присущие ей узуальные значения с последующей лексикализацией тех грамматических функций, которые формируются на их основе. Но эти процессы остаются нереализованными.

Ключевые слова: функциональные замены, омонимические расхождения, лек-сикализирующие процессы, межкатегориальные транспозиции, лексикографические толкования, грамматические трансформации, языковые преобразования.

В несколько парадоксальном суждении Ш. Балли о том, что в коллокативных процессах говорящий субъект часто приносит в жертву мысль уже устоявшимся формам языка (поскольку жизнь разнообразнее разума), можно найти, очевидно, объяснение одной из причин интенсивно действующего в естественных языках универсального закона категориальной многозначности, функциональных взаимозамен, частотных пересечений форм и их значений [1: 36-38].

Основной задачей предлагаемой статьи является нахождение тех условий, при которых французский фактитив, будучи, бесспорно, самой сложной граммемой категории залога, способен: а) обогатиться смыслоразличительной функцией и б) трансформироваться в какую-либо иную форму залогового или видового значения. Сразу же заметим, что наиболее существенные межкатегориальные коллизии, свершающиеся не только в фактитиве, но и в пространстве каузативных отношений в целом, протекают при активном вмешательстве глагольной симметрии, подталкивающей любую каузативную структуру и прежде всего faire + infinitif к той грани, за которой начинается распад глагольной многозначности и, как неизбежное следствие, потенциально возможное формирование омонимических отношений, а затем логически ожидаемые процессы лексикализации. Данная ситуация отражает элементарную схему соответствий, где среднее значение любого симметрического глагола трансформируется в каузативные отношения, облекаемые в структурно

INTERCATEGORIAL TRANSPOSITIONS IN THE CONTEXT OF CAUSATIVE RELATIONS

T.D. SHCRBAKOVA, L.T. KALABEKOVA

Intercategorial transpositions in the context of causative relations on the whole and in factitive in particular proceed under the active role of the verbal symmetry which instigates any causative structure to lexical differentiations of its key unit as a real opportunity of homonymical disintegration of the general informative contents into its usual meanings with the following lexicalization of those grammar functions that are formed on its basis. But these processes remain unrealized.

Keywords: functional changes, homonym-ical differences, lexicalization, transpositions, lexicographic commentaries, grammar transformations, language changes.

простой и/или структурно усложненный каузатив: qch noircit ^ noircir qch ^ faire noircir qch. И если форма импликаций средних значений являет собой синтаксическую константу, то каузативные отношения отмечены известной вариативностью, хотя она и ограничена подчас вполне конкретными запретами. В частности, в современном французском языке наметилась тенденция избегать фактитива там, где объектом каузирования выступает имя предмета (noircir qch), хотя вариативность остается все-таки вполне реальной. Одушевленность объектного имени сигнализирует о том, что предпочтение должно быть отдано фактитивной структуре. При условии, если каузации подвергается имя лица, тогда вариативный выбор между простым каузативом и его усложненной формой исключается. Следовательно, клас-сема лица оказывает гораздо более заметное влияние на выбор синтаксической формы, чем обобщенное значение одушевленности. И хотя лексикографические источники не налагают жестких запретов на простую форму каузатива в ситуации, когда в позиции объекта оказывается имя лица (Elle sort les enfants tous les jours [3: 1121]), литературные примеры говорят, однако, в пользу того, что дискурсивные стратегии императивно настаивают именно на таких запретах. Причем, эти процессы сопровождаются заметными лексическими преобразованиями, имеющими прочные основания завершиться омонимическим распадом узуальных значений инфинитива как информативного фокуса фактитивного построения: faire tomber -свалить, faire sauter - сбросить.

Однако распад полисемии, налагающийся на процессы симметризации и каузации, чрезвычайно редко завершается возникновением омонимических отношений, поскольку этому препятствуют те прочные узы, которые увязывают воедино обобщенное лексическое содержание инфинитива и сумму его частных смыслов. Есть все основания полагать, что омонимические отношения слагаются в каком-либо симметричном глаголе (да и в любом многозначном тоже), в той ситуации, когда его узуальные смыслы, именуемые в метаязыке французской лингвокультуры acception, утрачивают информативную соотнесенность и выходят за пределы обобщенного информативного объема многозначного слова. По всей вероятности, было бы явным преувеличением возводить каждое проявление глагольной симметрии в уровень омонимических процессов, если между средним и каузативным значениями глагола сохраняется смысловая соотнесенность, и они в равной мере контролируемы его обобщенным лексическим содержанием. Например, в глаголе peser его разнозалоговые значения «весить» и «взвешивать» все еще не самостоятельны и подчиняются (точнее говоря, - определяются) его лексикографическим толкованием «déterminer le poids de qch» [4: 787].

Следовало бы упомянуть еще один существенный фактор чисто лексического порядка, который не позволяет двум значениям глагола peser разобщиться настолько, чтобы они трансформировались в автономные слова - омонимы. Факты языка утверждают, что процессы лексического размежевания могли бы существенно ускориться, если бы одно из значений глагола располагало своим собственным синонимом. Сформулированная версия становится реально доказанной на фоне судьбы глагола seoir. В действительности, вычленение из его обобщенного лексического содержания смысла «идти» (т.е. «быть к лицу, подходить») и закрепление этого последнего в виде независимого слова в лексической системе языка определяется именно тем, что еще один частный смысл глагола seoir («сидеть») был вытеснен

синонимом s'asseoir. Таким образом, взаимное отдаление вначале близких смыслов (прямого и метафорического) в значении многозначного глагола завершилось их окончательным распадом, который был закреплен затем лексикографической литературой.

Следует помнить также, что наметившаяся лексикализация фактитива заметна не только в пространстве симметричных глаголов, но и тех, которые этим процессам не подвержены. Приведем необходимые иллюстрации. Так, при помощи фактитивной модели получают лексическую дифференциацию узуальные смыслы несимметричного глагола rire. На первый взгляд может показаться, что информативным и грамматическим противочленом данного слова выступает местоименный глагол se moquer. Есть, однако, основания полагать, что противопоставление rire и se moquer как лексического воплощения среднего и каузативного значений недействительно, ибо в реальную оппозицию вступает пара rire /faire rire. С еще большей очевидностью это явление обнаруживается в русском глаголе «смеяться» и в тех соотносительных с ним словах, которые призваны воплотить его каузативное значение.

В русском языке, подобно тому, как это происходит во французской системе, оппозицию составляет пара «смеяться / смешить», а глагол «высмеивать» того же значения, что и «смешить» (в данном случае - каузативного), создает как бы второй ярус отношений, противопоставляя формы «высмеивать себя / высмеивать кого-то», так как в русском языке (по крайней мере, в его литературно корректном стилевом регистре) не имеется возвратного глагола «высмеиваться» в его активном значении. Опираясь на общеизвестное мнение А.А. Потебни о том, что многие акциональные глаголы русского языка генетически восходят к сочетанию лексемы «деяти» и какого-либо имени (чаще всего предметного или отглагольного классов), смысловая и морфологическая контаминация которых порождает каузативные смыслы в словарных новообразованиях (лов деяти ^ ловити, сев деяти ^ сеяти [2: 232]), допустимо сформулировать версию о сложном и долгом пути, пройденном глаголом «смеяться».

В действительности, следуя упомянутой закономерности, можно предположить, что глагол «смеяться» восходит к сочетанию «смех деяти», которое произвело сначала «смеяти», а затем, через каузативную форму «смеяти кого-то», «смеяти себя», дало возвратный глагол «смеяться». Не удержавшаяся в языке лексема «смеяти» уступила место не только прономинальному глаголу «смеяться», принявшему на себя активно-среднее значение, но и префиксальной глагольной единице «высмеять», отмеченной двумя грамматическими функциями - каузативной и видовой. Таким образом, этимологически ближайшие противопоставления сложились, скорее всего, в паре «смеяться / смешить» залогового и видового значений, и уже затем к этой оппозиции подключились другие слова того же функционального назначения: «высмеять», «засмеять», «обсмеять» и т.д. Но в современном русском языке в оппозицию вступают все-таки не эти слова, а глаголы «смеяться» и «смешить». По всей вероятности, каузативная лексема «смешить» - более поздняя в русском лексиконе, и она появилась в тот период, когда русский язык, сформировав развитую деривационную систему, мог образовать ее непосредственно от существительного «смех». Правильность этой версии находит подтверждение в чередовании согласных, достаточно регулярных в морфологических процессах подобного вида (ср.:

смех - смешить, вьюга - вьюжить, снег - снежить и т.д.). Следовательно, в современном русском языке оппозицию составляет пара «смеяться / смешить» в формате всего лишь залоговых значений, а глагол «высмеять», совмещающий залоговые и видовые признаки, остался, подобно французскому se moquer, без конкретно выраженного противочлена.

Равным образом во французском языке оппозицию формируют не rire и se moquer, а первая из названных единиц и построенная на ее основе фактитивная модель.

Таким образом, постижение глубинного характера лексической многозначности, ответственной за многие процессы, протекающие в языке, в том числе и за формирование глагольной симметрии, провоцирующей, в свою очередь, межкатегориальные транспозиции, становится тем приемом, который помогает: а) проверить на корректность соотношение между двумя значениями - средним и каузативным, а также б) уточнить роль синонимии в лексических преобразованиях, когда эти последние могут оказаться в пределах омонимизации, а затем последующей лексика-лизации, не достигающих, однако, их полного завершения.

Реальность межкатегориальных транспозиций, выступающих языковой оболочкой упомянутых закономерностей, может быть проверена одним из самых простых и доступных способов, каковыми являются грамматические трансформации. Вписываясь в более широкое пространство, именуемое языковыми преобразованиями, способными вовлечь в свою активность единицы практически всех уровней языка, грамматические трансформации, напротив, формируются лишь на элементах пред-ложенческого уровня, да и то не всех, а только тех, которые ответственны за преобразование предикативной завершенности и модально-диктального звена предложения. Точнее говоря, грамматические трансформации свершаются в пределах тех членов предложения, которые составляют его минимальную структурную схему -реальную или потенциальную. Принимая во внимание возможность функциональных сближений с подлежащим некоторых именных членов предложения в запреди-катной позиции (в результате их взаимных синтагматических перемещений), будем считать, что грамматические варьирования строятся на единицах предикативной синтагмы (при необходимом условии акциональности глагола) и тех элементах правой дистрибуции сказуемого, которым доступны упомянутые перемещения. Сказуемое, будучи структурной и модальной осью предложения, не приемлет функциональных переосмыслений, зато на его формальной организации отражаются те функционально значимые передвижения, к которым склоняются именные члены -прямое дополнение подлинного объекта и предложное дополнение агентива.

Не претендуя на абсолютную точность предлагаемых версий и принимая их лишь в качестве рабочих допущений, будем считать, что минимальным условием полной и действительной грамматической трансформации является вовлечение в нее двух именных членов одновременно - подлежащего и дополнения объекта (или же предложенного агентива), функциональные переосмысления которых завершаются изменением структурной формы сказуемого в исходном предложении. Трансформации, строящиеся всего лишь на одном из названных именных членов и обусловливающие изменение синтаксических отношений предложения в том его звене, где слагаются сказуемостно-дополнительные связи, условно определяются как частичные. Все другие виды изменений, настигающих предложение и не отвечающих ни полным, ни частичным трансформациям, соответствуют лексическим

перифразированиям, входящим в многообразное пространство языковых преобразований (термин заимствован у В.Г. Гака).

Налагая изложенное осмысление сущности грамматических трансформаций на отношения фактитива, допустимо заключить, что этой категории допустимы лишь частичные трансформации, посредством которых она устанавливает функциональные схождения с другими формами залоговой и/или иной грамматической природы. Поясним сказанное следующими фактами. В силу того, что в фактитиве всего лишь одна функция из трех способна увеличить количество валентных связей глагола (это та, которая обеспечивает превращение причины в причинение и гарантирует, таким образом, перерастание элементарных отношений казуальности в отношения каузативности), делает почти самоочевидный вывод о неодинаковой численности семантических составляющих в каузативных структурах. В свете сформулированного суждения существенно важной становится информация о реальном деятеле, который в формальной структуре предложения либо актуализирован, либо всего лишь виртуален. В той части фактитива, в которой содержится формально выраженная информация о реальном деятеле, имеется два яруса семантических отношений. При условии, если данная величина всего лишь предполагается или формально совпадает с дополнением объекта (faire danser qu'un), тогда семантическая структура фактитива определяется как одноярусная, а семантическая позиция аген-тива заполняется именем беспредложного управления. Наиболее гибкими и функционально подвижными оказываются именно те структуры, которые обходятся без формально реализованного представления о деятеле.

Однако в ситуации, когда в фактитиве значение объекта и реального деятеля не совмещаются в одном имени, а передаются расчленено, тогда необходимость оформления агентива (faire porter qch par qu'un, faire lire qch par qu'un и т.д.) диктуется двумя обстоятельствами: 1) запретом на раздвижение глагола faire как универсального каузатора и сопряженного с ним инфинитива, б) недопустимостью системой французского языка двух прямоуправляемых имен при одном сказуемом. Следовательно, логическая величина реального деятеля в проекции на грамматический уровень фактитивно организуемого сказуемого принимает облик двух его различных синтаксических членов: либо прямого дополнения объекта, формирующего одноярусные отношения, либо предложно оформленного дополнения агентива, имплицирующего двухъярусные отношения.

Неоднозначность семантической и структурной проекции представления о реальном деятеле как величины лексического уровня проверяется способом грамматических трансформаций, регулируемых фундаментальным правилом: чем сложнее семантическое содержание фактитива, тем очевиднее вероятность его трансформационных преобразований в иную грамматическую модель. Ближайшей формой, вступающей в межкатегориальные транспозиции с фактитивом, является пассив, - но при обязательном условии, что faire + infinitif отягощается хотя бы на уровне мыслительных импульсов информацией о реальном деятеле. Памятуя, однако, что данная величина не является структурной константой фактитивной модели, вполне допустимо прогнозировать два вида ее возможных трансформаций: полные и частичные (faire porter qch par qu'un ^ qch est porté par qu'un; faire payer qch à qu'un ^ qch est payé à qu'un; faire servir qch ^ qch est servi).

Итак, изложенный материал позволяет сформулировать ряд постулирующих выводов.

v. проблемы романо-германской Филологии

1) тот факт, что оппозиция простого глагола и соответствующей ему фактитивной модели нагружена не только грамматически, но и семантически, снимает все сомнения относительно ее продуктивного воспроизводства во французском языке как формальной опоры для лексического размежевания узуальных смыслов многозначного глагола; вместе с тем будет увеличиваться количество симметричных глаголов, которые одним только синтаксическим управлением дифференцируют средние и каузативные значения.

2) лексическое размежевание многозначных глаголов, подталкивающее их к омонимическим процессам, не завершается, однако, ожидаемой лексикализаци-ей тех грамматических значений, которые формируются на основе его узуальных смыслов в силу еще очень прочного прессинга его обобщенного информативного содержания на отдаляющиеся, но окончательно не распадающиеся частные смыслы.

3) между простым глаголом и соответствующим ему фактитивным построением слагаются подчас синонимические отношения, и эстетика языка, не всегда допускающая существование в своей системе двух функционально тождественных форм, стремится либо внести в них какие-либо различия (лексические, грамматические), либо одну из них устранить.

4) реальность межкатегориальных транспозиций фактитива проверяется способом грамматических трансформаций.

Литература

1. Балли Ш. Язык и жизнь. - М.: УРСС, 2003.

2. Потебня A.A. Из записок по русской грамматике. - М.: Просвещение, 1958. T.I-II.

3. Davau M. et al. Dictionnaire du français vivant. - Paris: Bordas, 1972.

4. Micro Robert. Dictionnaire du français primordial. - Paris: Le Robert, 1971.