CC BY
163
№ 7 (25) ИЮЛЬ 2012
âА. А. Онипко, канд. социол. наук, ассистент,
кафедра прикладной социологии,
Уральский федеральный университет
имени первого Президента России Б. Н. Ельцина,
г. Екатеринбург, Россия,
СПЕЦИФИКА СОЦИАЛЬНОГО ПОЗНАНИЯ: К ВОПРОСУ О КРИТЕРИЯХ НАУЧНОСТИ
В СОЦИОЛОГИИ
Начиная рассуждение о специфике социального познания, прежде всего, следует обратиться к социологии как науке. Данная наука занимается изучением общественных процессов и явлений, поэтому эта тема, которую мы начинаем рассматривать, тесно пересекается с вопросом о научности социологического знания и как бы лежит в основе порой противоречивых суждений о критериях этой научности в социологии. Проблема специфики социального познания обозначается внутри самой науки и рассматривается на ее эмпирическом, методологическом, теоретическом уровнях. В этом смысле, вопрос о специфике научного познания как такового является очень актуальным для любой науки, в том числе и для социологии, так как проходит сквозь все ее слои и выходит в итоге на метатеорети-ческий уровень, являющийся основой статуса научности любого знания. Если же мы говорим о науке как о социальном институте, то специфика познания в ней начинает затрагивать также немаловажные проблемы, касающиеся ангажированности, автономности, кризиса науки в целом.
В свои «юные годы» социология совсем не беспокоилась о своей строго научной основательности, которую она унаследовала, по мнению своего «отца»
О. Конта, от естественных наук. Как известно, О. Конт строго связывал научное знание с опытом и с экспериментом. Поэтому для социологии важно было «обращать внимание» (используя методы наблюдения, эксперимента) лишь на реально существующие объекты социальной действительности, которые можно зафиксировать только опытным путем (ни в коем случае не умозрительным). Казалось бы, в этом подходе все предельно ясно. Однако на протяжении ХХ в. дискуссии о научности социального знания и, соответственно, познания периодически занимали научное сообщество. Сегодня этот вопрос не стоит так остро. Сомнения по поводу научности социологии, неких ее методологических проблем перешли в ранг атавизма. Тем не менее, развитие любой науки невозможно без внимания к ее фундаментальным вопросам, к которым как раз и относится сфера эпистемологии.
Кроме того, теория также является основой любой науки. И как отмечал П. Бергер, пытаясь разработать в своей науке критерии очевидности, социологи вынуждены обращаться к методологическим проблемам. Вот почему методология является необходимой и существенной частью социологического познания. Современные исследователи указы-
Некоторые социологи... настолько увлеклись методологическими проблемами, что утратили всякий интерес к обществу. «В результате ни в одном аспекте социальной жизни они не могут найти ничего существенного, поскольку в науке, как в любви, концентрация на технике ведет к импотенции».
СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
вают на «отсутствие внимания социологов к систематизации концептуальных идей, высказанных классиками социологической науки»1. Но, по мнению самого же Бергера, верно и то, что некоторые социологи... настолько увлеклись методологическими проблемами, что утратили всякий интерес к обществу. «В результате ни в одном аспекте социальной жизни они не могут найти ничего существенного, поскольку в науке, как в любви, концентрация на технике ведет к импотенции»2.
Отсюда в вопросе о специфике социального познания можно поставить акцент на особенностях самого объекта этого познания, т. е. общества. Социологическое «наследство» в виде сопоставления с естествознанием и явилось одним из аспектов противоречивости ее научно-познавательной основы. Ведь природа и социальная реальность — это не совсем одно и то же.
Как считают некоторые исследователи, «особенность социальной реальности, радикальным образом отличающая ее от природной, состоит в том, что значительная часть объектов исследования имеет ограниченно интерсубъективный характер. В основе социальной реальности как продукта человеческой деятельности лежат
акты мышления, но они недоступны для прямого наблюдения. Поэтому в качестве первичного объекта при изучении социальной реальности выделяются человеческие действия (социальные и культурные)»3. Лабораторные условия здесь создать невозможно, как невозможно и самому социологу полностью абстрагироваться от предмета своего изучения (невольно вспоминается фраза К. Маркса: «Нельзя жить в обществе и быть свободным от него»). Отсюда возникает вопрос о субъективности восприятия социальной реальности («парадокс Ман-гейма»), на который множество философов и социологов дают разнообразные ответы — например, концепция «личностного знания в науке» М. Полани, идея о принципиальной противоположности науки и идеологии К. Гирца и т. д. Но опять же, внимание ученых ХХ в. именно к этому эпистемологическому аспекту (субъективность и интерсубъективность) в социальном познании можно объяснить некими внешними по отношению к самой науке факторами, а именно, идеологизированностью общества того времени (марксизм, коммунизм, фашизм и т. п.). Действительно, социолог имеет дело с особым видом реальности. И с этой точки зрения социальное познание как таковое может быть связано со множеством острых моментов, таких как проблемы идеологич-ности, ангажированности и т. д. Так, согласно утверждению П. Бергера: «Социологическая система координат вместе с встроенной в нее процедурой поиска иных уровней реальности, нежели те, что даются в официальных интерпретациях общества, несет в себе некий логический императив, побуждающий социолога срывать покровы с пропаганды и обмана, которыми люди прикрывают свои поступки по отношению друг к другу. Это требование изобличений является одной из тех характеристик, которые делают социологию созвучной настроениям нашей эпохи»4. Если сегодня обществоведы диагностируют идеологический кризис, то социологам пока не стоит беспокоиться по поводу «объективной» субъективности своей науки. И пока это «обвинение» с нас снимается.
Но остается еще несколько важных аспектов, касающихся специфики социального познания в социологии, не теряющих
№ 7 (25) ИЮЛЬ 2012
свою актуальность. Например, взаимосвязь теории и практики. «Специфика социологического мышления состоит как раз в постоянном движении от теоретических постулатов и предположений к фактическому материалу, а затем вновь к восхождению от эмпирического знания к построению тео-рии»5. Таким образом, в отличие от других наук, например истории, это движение (переход) может быть воспроизведен. Это не «роднит», а как раз отличает социологов от тех же физиков или химиков, научные выводы которых могут быть проверены лабораторно, когда как социологические теории подтверждаются самой социальной реальностью. И опять же такое «представление о науке как об эмпирико-теорети-ческом знании включает не только посылку о том, что не только теория должна опираться (при всех возможных оговорках) на эмпирические данные, но и теоретические построения должны каким-то образом проверяться с помощью эмпирических данных ("на практике")»6. Что накладывает на социологию дополнительную ответственность за результаты собственных исследований.
Подобные тезисы о взаимозависимости теории и практики провоцируют обсуждение еще одного вопроса, касающегося социального познания, а именно, взаимосвязи научного и обыденного знания в социологии. Именно с ним отчасти были связаны недавние «споры количественни-ков и качественников»7. Ведь качественные методы непосредственно обращаются к обыденному знанию, тогда как количественная парадигма «защищена» от него формализованным инструментарием. Так, этнометодолог К. Гирц и специалист в области качественных методов Д. Кемпбелл считали, что научное знание опирается на обыденное. Гирц говорил о том, что знание основывается на контексте (язык, жесты и т. п.). То есть, по сути, исследователь обращается к обыденному знанию, происходит интерпретация (процесс познания как «угадывание»). Таким образом, знание зависимо от его восприятия. Кемпбелл утверждал, что научное знание скорее находится в зависимости от здравого смысла. Научное знание в каком-то смысле корректирует обыденное знание, переводит его в научное. Наука, по мнению Кемпбелла,
должна доверять обыденному пониманию в целом. Дело в том, что в социологии эти две сферы — обыденное и научное познание — находятся ближе друг к другу, нежели в других науках. По сути, каждый человек — обладатель обыденного знания об обществе, которое может создавать у него иллюзию самодостаточности этой информации. В таком случае социология (как обладатель знания о том же объекте) представляется обывателю бесполезной. Это в свою очередь еще раз ставит социологов в положение «оправдывающихся в своей науке». Отсюда и подобные высказывания: «Без идеи управляемости социальных процессов, без идеи общественного прогресса, идущего благодаря накоплению знания о социальной реальности, наконец, без идеи поиска и воплощения в жизнь наилучшего общественного устройства — что останется от проекта социальных наук?»8. И как будто этот круг опять замыкается на идеологии. Возможно, ответ на этот вопрос достаточно прост: остается сама наука. Социальное познание в таком случае будет «работать» только на науку, на теорию. Насколько реален такой вариант для социологии? Если не впадать в крайности, то можно предположить, что с такой позиции познание будет осуществляться исключительно ради «знания». П. Бергер в одной из своих работ представ-
СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
ляет образ социолога, стоящего «перед закрытой дверью, из-за которой раздаются человеческие голоса. Настоящий социолог обязательно захочет открыть дверь и разобраться, о чем там говорят. Перед каждой закрытой дверью он предвкушает новые грани человеческой жизни, которые еще не открыты и не показаны»9. Социолога по существу всегда интересуют одни и те же вопросы: что здесь делают люди, общаясь между собой? каковы их взаимоотношения? как эти отношения организуются в социальные институты? каковы коллективные идеи, которые движут людьми и их институтами? Ответы на эти вопросы непременно связаны с актуальными социальными ценностями, нормами, идеологией. В этом и заключается еще одна специфическая черта социального познания — оно должно постоянно контролировать себя на предмет идеологичности.
Возникает вопрос о научной рефлексии как еще одном критерии научности. Рефлективность, по сути, и предполагает обоснованность, осознанность каждого «шага», каждого выбора исследователя, позволяющих ученому осознать возможное влияние идеологии, ангажированность.
Параллельно рефлексия распространяется и на методологический уровень, связанный с социальным познанием. По замечанию Д. Кемпбелла, «наша задача как методологов — найти свой путь между крайностями пассивного скептицизма и наивной доверчивости»10. Фраза «найти свой путь» как раз и кроет в себе взаимосвязь науки и рефлексии.
Можно много рассуждать о научности и «ненаучности» социального познания, об его критериях. Но, так или иначе, нужно осознавать, что у любого познания есть некие границы. Социология в этом смысле не является исключением. Любое социологическое знание является социально обусловленным. Грубо говоря, социолог изучает общество, при этом он сам является частью этого общества. Опять же целью всякой методологии является открытие неких «смысловых пластов», которые таит в себе социальная реальность. Отсюда еще одной
Каждый человек - обладатель обыденного знания об обществе, которое может создавать у него иллюзию самодостаточности этой информации.
специфической чертой социального познания является его самодостаточность. Это не противоречит научности. И, возможно, не-= которые «проблемные моменты», о которых говорилось выше, социологии удастся избежать именно благодаря научной рефлексии, так как она (рефлексия) способна охватить все уровни внутри самой науки (эмпирический, методологический, теоретический), а также свя-затъ научное представление с социальной реальностью как таковой, (j^4)
1. Костина Т В. Методологический потенциал концепций образования классической социологии // Научный вестник Уральской академии государственной службы: политология, экономика, социология, право. 2008. № 1 (2) март. С. 71-77.
2. Бергер П. Приглашение в социологию. — М., 1996 [Электронный ресурс] URL: http://lib.socio.msu.ru/ (дата обращения: 20.11.2010).
3. Савельева И. М., Полетаев А. В. История и социальные науки. - М.: ГУ ВШЭ, 2005. С. 18.
4. Бергер П. Приглашение в социологию. — М., 1996 [Электронный ресурс] URL: http://lib.socio.msu.ru/ (дата обращения: 20.11.2010).
5. Здравомыслов А. Г. Поле социологии в современной России: дилемма автономности и ангажированности [Электронный ресурс] URL: http://www. viu-online.ru/science/publ/bulleten18/page1.html (дата обращения: 07.02.2011).
6. Савельева И. М., Полетаев А. В. История и социальные науки. — М.: ГУ ВШЭ, 2005. С. 18.
7. Зерчанинова Т. Е. Две стратегии — две культуры: количественный и качественный подходы к социологическому исследованию // Научный вестник Уральской академии государственной службы: политология, экономика, социология, право. 2007. №1 (1) ноябрь. С. 30-33.
8. Хапаева Д. Герцоги Пятой республики // НЛО. 2004. № 67 [Электронный ресурс] URL: http:// magazines.russ.ru/nlo/2004/67/hap2-pr.html (дата обращения: 14.04.2012).
9. Бергер П. Приглашение в социологию. — М., 1996 [Электронный ресурс] URL: http://lib.socio.msu.ru/ (дата обращения: 20.11.2010).
10. Кемпбелл Д. Качественное знание в исследовательских действиях // Модели экспериментов в социальной психологии и прикладных исследованиях. — СПб., 1996. С. 244.
