CC BY
35
почти одновременно в советском и зарубежном языкознании. Но не все лингвистические школы оперируют понятием синтаксической парадигматики. Так, к отождествлению синтагматики и синтаксиса, парадигматики и морфологии склоняются, по существу, женевцы и Л. Таньер. Пражцы считают, что основной задачей синтаксиса является определение синтагматических отношений морфологических средств их выражения в морфологии.
Синтаксическая парадигматика и синтагматика нашла отражение в трудах многих авторов. Бесспорно, что в вопросе о синтаксической парадигматике и синтагматике существует еще целый ряд проблем, разреше-
ние которых стоит в будущем. Эту цель преследует автор данного исследования.
1. Шведова Н.Ю. Парадигматика простого предложения в современном русском языке. М., 1966.
2. Шведова Н.Ю. II Историко-филологическое исследование. М., 1967. С. 577.
3. Ломтев Т.П. II Филологические науки. 1961. №3.
4. Седельников Е.А. II Филологические науки. 1961. №3.
5. Москалъская О.И. II Вопросы языкознания. 1973. №3.
6. Москалъская О.И. II Иностранный язык в школе. 1971. № 6.
СПЕЦИФИКА ОБРАЗНОСТИ АНАЛИТИЧЕСКОЙ КОНСТРУКЦИИ
Н.В. Ушкова
Ushkova N.V. The specificity of imagery in analytical constructions. The article contains a detailed analysis of the issue. It also contains a substantial rationale for this with examples from modern German.
Образные аналитические конструкции представляют собою в рамках настоящей концепции особый случай репрезентации концепта: наряду с общеизвестными признаками аналитической конструкции, носящими универсальный характер и в общем виде интерпретируемыми как «разведение лексических и грамматических свойств» (соответственно, между именем пропозитивной семантики и глаголом), рассматриваемые словосочетания обладают способностью вызывать образные ассоциации.
Говоря об образности, об образных ассоциациях, образном компоненте, образном шлейфе, образных наслоениях (перечисленные выражения составляют далеко не полный ряд метафорических обозначений рассматриваемого феномена), неизбежно обращение к понятию образа.
Размышления философов, психологов и лингвистов о роли образа в языке и мышлении содержат ряд важных положений, могущих служить основанием для разработки
проблем, соприкасающихся с этой плоскостью исследований. Под образом понимается категория сознания, результат чувственного восприятия действительности, фундаментальная форма организации психики; образ реалий внешнего мира, возникающий при их непосредственном воздействии на органы чувств человека, определяется в качестве основного источника его знаний о мире [см.: 1-3].
Обращение к психологии образа способствует осмыслению и описанию данного явления с позиций лингвистики. Осознание различия между образом как феноменом психики и образом как феноменом языка при одновременном признании их тесной взаимосвязи обусловливает противопоставление чувственно-предметного образа языковому образу. Из данного положения вытекает вопрос о взаимоотношении образа и языкового значения: во-первых, предполагается, что предметность психического образа является своего рода толчком к формированию семантической структуры языкового знака, во-вто-
рых, возникает потребность определить место образа в семантической структуре слова (или обосновать мысль о том, что образ лежит вне сферы значения).
Опираясь на существующие основополагающие представления об образе, возможно исследовать специфику образности в сфере аналитической репрезентации концепта.
Наличие образности определяется при помощи по возможности исчерпывающего анализа лексикографических источников, а также на основании опроса носителей языка. В лексикографической практике выделение образно-переносных значений из числа переносных связано со значительными затруднениями, о чем можно судить, наблюдая за подчас противоречивой интерпретацией семантики отдельных языковых единиц в разных и даже в рамках одного и того же источника. Отдельные глагольные значения, например, определяются иногда в одном словаре как самостоятельные переносные значения (они описываются в рамках специального толкования) (1); в другом - как образно-перенос-ные (они не имеют толкования и сопровождаются пометой «iibertr.» или «fig.»)1 (2); в третьем - как фразеологически связанные значения (они не снабжаются собственным толкованием, толкуется выражение, частью которого они являются) (3), подобно глаголу schinden в конструкции Eindruck schinden: (1) schinden З.Ь) ‘etwas (was jmdm. eigentlich nicht zusteht) mit zweifelhaften Mitteln erzielen, gewinnen: herausschlagen’: Eindruck, Mitleid, Applaus schinden [wollen] и др. [5]; (2) schinden: 5. (iibertr.) [mit etwas] Eindruck schinden (umg. machen); du glaubst wohl bei mir Eindruck zu schinden? (umg.) [6]; (3) schinden: *Eindruck schinden (ugs.) ‘die
Aufmerksamkeit auf sich lenken, urn andere zu beeindrucken’ [7].
Так, конструкции in Schimmer einhiillen, in eine Stimmung abgleiten, in Schwierigkeiten sitzen, почерпнутые из художественной литературы, не зафиксированы самыми современными и полными толковыми словарями, а,
1 Подобная помета, как указывает В.Д. Девкин, размышляя над приемами построения лексикографических статей в основном словаре немецкого языка (Ду-ден - 99 в 10 томах; в данном словаре она представлена в виде сокращения 0), чаще всего ставится при переходе из конкретных понятий в абстрактные [4].
например, конструкция т Gefahr зс^^еЬеп2, напротив, содержится во всех словарях, снабжена пометой, указывающей на ее образный характер, однако попытки толкования этой конструкции в целом или ее глагольного компонента (как нередко бывает в иных случаях) не наблюдаются.
Образные аналитические конструкции легко соотносятся носителями языка с родственными номинациями ситуации (именем пропозитивной семантики и соответствующим простым глаголом) (вюЬ т Selbstmitleid е^еВеп3 -» ]пк1з. Selbstmitleid - э1сЬ bemitleiden), в силу того, что все они репрезентируют один и тот же концепт. Однако, несмотря на то, что между ними улавливается смысловое различие, не удается добиться его более или менее удовлетворительной экспликации, помимо того, что констатируется образность.
Несомненно, формирование образных аналитических конструкций осуществляется повсеместно, в том числе и в устном дискурсе, где они постоянно появляются, хотя здесь их труднее отследить и оценить их численность. Судя по встречаемости данных конструкций, видно, что они представляют собою не такое уж редкое явление: например, во время одной из передач «Поле чудес» ее ведущий Леонид Якубович обратился к одному из участников со словами «На самом деле, не хочется опрокидывать Вас в грусть!» (ср. опрокидывать в грусть ‘каузироватъ грустить’ - грустить)4. Однако, хотя подобных примеров множество, лишь в письменном дискурсе они фиксируются в том объеме, который дает реальную возможность оперировать материалом с уверенностью в его репрезентативности. Объективным образом судить о степени распространенности данного явления в устной речи можно, в основном, по образцам стилизованной живой речи, представленной преимущественно в художественной литературе. Предпочтение наиболее современных художественных текстов, особенно таких, в которых повествование
2 Примеры, не снабженные специальными ссылками, почерпнуты из авторитетных словарей современного немецкого языка [5-10].
3 Данный пример не зафиксирован современными словарями и заимствован из современного романа [11].
4 Имеется в виду передача «Поле чудес», состоявшаяся 8 мая 2002 года по первому каналу Центрального телевидения.
ведется от лица героя, дает возможность считать примеры более или менее близкими к аутентичным и формулировать соответствующие выводы.
Например: ‘Partnerschaftshoroskop’ hieB das Buch, das ich mitgebracht hatte. Ich pickte die wichtigsten Informationen heraus: „Also, du darfst Bernd nicht einengen. Andererseits gehort er gliicklicherweise nicht zu den total freiheitsliebenden Sternzeichen, sondern zu den bodenstandigen, verlaBlichen” [11, S. 96] Использованная автором романа аналитическая конструкция Informationen herauspicken, если сравнивать с соотносимым глаголом (sich informieren), а также «стандартной» аналитической конструкцией (Informationen bekommen), возбуждает характерные образные представления, связанные с выбором глагола.
Обращение к словарным дефинициям показывает, что конвенциально закрепленный перенос ‘поведение птицы’ - ‘поведение человека’ относится к области вторичной номинации и, если исходить из помет, продолжает оставаться в основном в сфере образного восприятия: herauspicken (ugs.): ‘aus einer groBeren Menge durch Picken herausholen’: die Vogel haben die
Sonnenblumenkerne herausgepickt; <— picken [wahrsch. lautm. fur das Gerausch, das entsteht, wenn ein Vogel mit schnellen Schnabelhieben Futter aufnimmt]: ‘mit dem Schnabel in kurzen, schnellen StoBen Nahrung aufnehmen’: die Hiihner picken Komer; mit spitzem Schnabel leicht schlagen: die Spatzen picken an die Scheibe; (ugs.) mit einem spitzen Gegenstand herausnehmen: die Olive aus dem Glas picken; U Worter aus einem Text picken [8, 9].
Существенную деталь исходной картины, представляющую собою прототипическое поведение птицы в соответствующей ситуации и служащую основанием для обращения именно к рассматриваемому глаголу, можно в общих чертах определить как ‘поиск среди некоторого множества, определяемого целями субъекта, потенциально могущего содержать нечто полезное для него, сочетающийся с периодически осуществляемым выбором путем многократного обращения к данному множеству’. Суть не в том, что в сознании слушающего всплывает материальный образ птицы, клюющей корм, а в том, что автор, пользуясь тем, что слушающему
известна данная ситуация, апеллирует к ней и выражает кратко и емко необходимое ему содержание, заставляя слушающего выделить путем сознательной операции те фрагменты исходной ситуации, которые следует применить к искомому содержанию.
Таким образом, становится ясно, как ведет себя героиня: она весьма избирательно читает гороскоп, соответствующий знаку Зодиака жениха своей сестры, останавливаясь на моментах, которые действительно могут иметь значение для последней, и акцентируя именно те вещи, которые, на ее взгляд, могут обладать убедительной силой, служить дополнительным доводом в пользу того, что сестра поступает правильно, выходя замуж за своего избранника, что она не ошиблась в своем решении, и что звезды «на ее стороне».
Достаточно разветвленное описание ситуации ‘узнавания нового’ передается фактически двумя словами: базовый концепт задается именем Могтайопеп, а глагол 1гегаи5р!скеп позволяет «досказать» остальное, причем в целом сложная концептуализация вмещается в более чем экономную по форме конструкцию. Следовательно, несмотря на некоторую нестандартность номинации, индивидуальный характер концептуализации, образная аналитическая конструкция в приведенном примере не является неисчерпаемым знаком, напротив, в данном случае образность имеет в известной мере утилитарное значение.
Активно участвуя в «живом» процессе создания новых языковых форм, образные аналитические конструкции, с одной стороны, представляют собою особую разновидность образных средств, с другой стороны, одновременно принадлежат к числу аналитических средств языка.
В силу специфики объекта исследования очевидна важность обсуждения, наряду с понятием образности, также понятия метафоры. Действительно, явление лексико-грамма-тического аналитизма и явление метафоры [12], которые основательно и всесторонне исследовались на протяжении длительного времени, рассматривались независимо друг от друга. В силу этого образные аналитические конструкции, составляющие объемный пласт языковых единиц, недооценивались как релевантный объект изучения.
Несомненно, метафора как часть механизма аналитического способа номинации заслуживает внимания, однако для описания образных аналитических конструкций недостаточно утверждения о том, что они формируются в процессе метафоризации. Это происходит не только потому, что далеко не все аналитические конструкции, содержащие глагол в метафорическом значении, являются образными. К тому же, если значение определенного глагола в составе образной аналитической конструкции и может быть описано в контексте метафорического переосмысления, то не удается выяснить появление прагматических компонентов, сопутствующих образности, поскольку они не извлекаются непосредственно из анализа языковых значений.
В целях уточнения характера образности аналитической конструкции следует, прежде всего, подчеркнуть, что в данном случае недостаточно вести речь о «живой» метафоре, устанавливающей параллель между материальными и идеальными объектами, сущностями «видимого» и «невидимого мира». Представляется обоснованным указание на недостатки «буквальной расшифровки» метафоры с целью обобщения наблюдений, связанных с мотивирующим характером образа в процессе номинации [13]. Поверхностное толкование имен абстрактных, входящих в состав образных аналитических конструкций (например, das Blabla walzen, Anspielungen tanzen ... herum, aus einer ... Verantwortung schleichen), несомненно, выглядит упрощенно: Blabla - ‘предмет, переворачиваемый поочередно с одной стороны на другую’ Da wird gequatscht und das groBe Bla-bla auf der Zunge gewalzt [...] [14]; Anspielungen - ‘субъект, совершающий свободные танцевальные движения’ Also verschonte ich ihn mit den kleinen, gemeinen Anspielungen, die mir bereits auf der Zungenspitze herumtanzten [...] [15];
Verantwortung - ‘место, изнутри которого осуществляется осторожное, незаметное для окружающих перемещение наружу’ 1st der Bundesrat ... nun im Begriff, sicli aus seiner verfassungspolitischen Fiihrungsverantwortung zu schleichen? [5].
Имя абстрактное не «опредмечивается», как иногда интерпретируется процесс расширения за счет имен абстрактных сочетае-
мостных возможностей глаголов, ориентированных на предметную семантику (или, иначе, расширения сочетаемостных возможностей имен абстрактных за счет глаголов, ориентированных на предметную семантику), хотя, на первый взгляд, может возникать подобное впечатление, поскольку имя абстрактное попадает в один ряд с именами предметной семантики, характерными для сочетаемостных особенностей определенных глаголов (см. выше: der Vogel pickte die Sonnenblumenkerne heraus- die Frau pickte die Informationen heraus).
Правомерно предположить, что именно аналитический способ комбинации имен абстрактных с этими глаголами, используемыми в данном случае в полуслужебной функции, препятствует «предметному» восприятию, несмотря на предметность, категориально присущую имени существительному, поскольку при аналитической репрезентации концепта имя абстрактное задает ситуацию, подобно тому, как ту же ситуацию репрезентирует простой глагол (die Frau ... die Informationen <—> die Frau informierte sich).
Одним из вопросов, возникающих в связи с рассматриваемым объектом исследования, является вопрос о том, в чем состоит отличие образности аналитической репрезентации концепта от образности, связанной с иными способами языковой репрезентации. Представляется возможным ответить на этот вопрос в рамках когнитивного подхода с опорой на положения композиционной семантики, рассматривая образные аналитические конструкции с позиций теории концептуальной интеграции [16]. Попытки подобного рассмотрения приводят, как выясняется в ходе исследования, к интересным наблюдениям, позволяющим заглянуть в «лабораторию» языкового творчества, глубже осмыслить данное явление как когнитивный механизм [17].
Необходимо предварительно отметить, что образность аналитической конструкции возникает «на стыке» имени пропозитивной семантики и глагола («функционального глагола», согласуясь с немецкой лингвистической традицией; «полуслужебного глагола» в соответствии с концепцией настоящего исследования), то есть в особых комбинаторных условиях, регламентируемых когнитивной схемой, соотносящейся с определенным
стереотипом языкового мышления. Следует прокомментировать сказанное следующим образом.
Существующие в языке имена препозитивной семантики, представляющие собою номинализацию, способные в основных чертах обозначать ситуацию (событие, факт, действие, состояние, процесс и т. п.), в порядке закономерности «притягивают» к себе глаголы, тем самым вовлекая в сферу концептуализации смыслы, «недостающие» для формирования предиката, носителями которых может быть только глагол [18]. Комбинация с глаголом позволяет обозначить ситуацию в ее конкретном виде, а именно, с указанием на число участников и распределение ролей, уточнить многие аспекты ситуации (темпорального, модального, акцио-нального, а также эмоционального, оценочного, экспрессивного, включая самую тонкую концептуальную дифференциацию).
Так, определенный концепт приобретает структурированный вид при условии, что соответствующие имена существительные образуют сочетания с полуслужебными глаголами, например: СеГаЬг —> Се£а11г 1аиГеп, ев Ьеэ1еЬ1 ете Се£аЬг, ете веГаЬг §Н1гег1, ]тс!п. етег Gefahr аивэйгеп, ]тёп. т Gefahr Ьпг^еп, т Gefahr коттеп, т Gefahr geraten, бюИ т Gefahr begeben, вкЬ ш веГаИг эШггеп, т Се-ТаИг зет, бюИ т Gefahr befinden, т СеГаЬг schweben и др. Приведенные аналитические конструкции предполагают наличие той или иной фреймовой структуры, представляя собою аналитическую репрезентацию концепта опасности, причем большинство из них, как устанавливается при сопоставлении данных, полученных из словарей и от информантов, не вызывают образных ассоциаций, за исключением ете Gefahr glitzert, з1сЬ т ОеГаИг эШггеп, т Gefahr зс1г\уеЬеп, которые, соответственно, определяются как образные аналитические конструкции.
В «классической» аналитической номинации, как неоднократно подчеркивалось исследователями [см. среди наиболее поздних: 19], в переносном значении выступает именно глагол1, каким бы по своему характе-
1 Преобладающим образом речь идет о глаголе, в порядке учета крайних позиций указывают на некоторые сочетания, которые с оговоркой относят к числу аналитических конструкций, такие, например, как КоЬИашрГ
ру переносное значение ни было: десеманти-зированным (Mitleid haben; Mut bekommen; eine Rede halten; Witze machen; sich in Verderben bringen), самостоятельным производным (Mitleid empfmden; Mut besitzen; eine Rede starten; Witze loslassen; sein Verderben bewirken), связанным косвенно-производным (Mitleid schinden; Mut fassen; eine Rede schwingen; Witze reiBen; in sein Verderben rennen), образно-метафорическим (sich in Mitleid ergieBen; sich Mut anschaffen; eine Rede schrauben; Witze auspacken; sich in Verderben sffirzen).
При этом только совместно с глаголом имя существительное пропозитивной семантики представляет единый структурированный концепт, соответствующий предикату. Следовательно, та образность, которая инициируется глаголом, принадлежит в аналитической репрезентации концепта всей конструкции в целом, непосредственно сопутствует представлению о самой ситуации, присутствует в нем в виде второстепенного концепта в качестве своеобразной надстройки в сознании. Образ-концепт, параллельно возникающий при аналитической репрезентации некоторого базового концепта, не относится ни к сфере глагола, несмотря на то, что именно глагол его порождает, ни к сфере существительного, а является частью интегрированного ментального пространства всей аналитической конструкции.
Таким образом, для определения специфики образности аналитической конструкции существенно то, что образ, с которым связывается использование полуслужебного глагола, представляет собою фон, сопутствующий номинации, некоторый «второй план», отдельные детали которого способствуют искомой концептуализации в рамках аналитической репрезентации концепта, как, например, в приведенных ранее иллюстрациях: ‘образ вращения’ (das Blabla walzen), ‘образ танца’ (Anspielungen tanzen ... herum), ‘образ осторожного перемещения’ (aus einer ... Verantwortung schleichen).
Сказанное имеет принципиальное значение для любых образных аналитических конструкций.
Сравним в этой связи конструкции аналитического и неаналитического типа: (1) im
БсЫеЬеп, обладающих, как правило, уникальной сочетаемостью и лежащих в сфере идиоматики [20].
Wasser versinken - (2) in Gedanken versinken, исходя из того, что первая описывает ситуацию ‘погружение’, вторая - ситуацию ‘мышление’. Несомненно, картина погружения представляет собою концепт, самостоятельно существующий в структурах знания, наряду с концептом мышления.
Для прототипической ситуации погружения основополагающее значение имеет не столько характер погружающегося объекта (предполагается материальный объект, сохраняющий форму), сколько характер движения объекта (направление, предел, темп, обстоятельства). Речь идет о (а) движении вниз (как правило, предполагающем наличие предела: ‘unter die Oberflache’, ‘bis zu einer bestimmten Tiefe’; в определенном объеме: ‘vollig oder zum Teil’), (б) движении медленном и постепенном (‘allmahlich’, ‘langsam’), (в) движении внутри вещества (нетвердого, как правило, вязкого или жидкого: im Schnee, Schlamm, Sumpf, Morast, Meer, See, FluB, in den Wellen, im Wasser), препятствующего быстроте перемещения, вызывая плавность движения, независимо от объекта (от его свойств, и, если это живой объект, то от его воли и желания)1.
Для первой ситуации концепт погружения является базовым, а образ погружения «аутентичен», воспринимается в акте прямой номинации и непосредственной интерпретации ситуации.
Образ погружения «присутствует» также и во второй ситуации (‘мышление’ - погружаться в мысли), однако образ воды не соотносится напрямую с мыслями (мысли —» вода), как и образ погружающегося объекта - с размышляющим человеком (человек —> объект, погружающийся в воду), что естественно для метафорического переноса.
Рассмотрим, какое место отводится образу погружения в соответствующей когнитивной модели, вербализуемой аналитической конструкцией in Gedanken versinken (ср. «погрузиться в мысли»).
Аналитическая конструкция отражает взаимодействие двух концептуальных сфер, точнее, результат наложения двух менталь-
1 Выводы о прототипических признаках концепта погружения были сформулированы на основании анализа дефиниций пяти толковых словарей (см.: 6-10) и репрезентативной выборки примеров с глаголом уегеткеп.
ных пространств - имени (Gedanken) и глагола (versinken), интерпретируемых говорящим / слушающим как единая когнитивная модель. В процессе когниции устанавливаются элементы, наличествующие в обоих ментальных пространствах, каковыми являются ‘начало’, ‘предел’, ‘темп’ (это актуальные элементы фреймовой структуры глагола versinken, актуализация которых во фреймовой структуре (nach)denken реальна и вероятна). Следовательно, эти условно совпадающие элементы могут рассматриваться как когнитивное основание концептуальной интеграции. Именно эти элементы (так называемые «атрибуты погружения») позволяют интерпретировать когнитивную структуру интегрированного ментального пространства in Gedanken versinken как ‘начать медленно размышлять {образ погружения}’.
Налицо антропоцентрическая доминанта: если ситуация, в которой концепт погружения выступал в качестве базового, лишь допускал возможность того, что в качестве субъекта ситуации будет выступать человек, то в интегрированном ментальном пространстве образной аналитической конструкции, репрезентирующей концепт мышления, фигурирует исключительно человек, так что происходит как бы окончательное закрепление антропоцентрической ориентации. Сказанное относится ко всем сопоставимым структурам, описывающим, чаще всего, сходные концепты: ‘ментальные действия’ (in Griibeln, in Erinnerungen versinken); ‘сон’ (in Schlaf versinken; sie sanken in seligen Schlummer); ‘молчание’ (in Stillschweigen versinken), ‘положительные эмоции’ (in
Gluck versinken); ‘отрицательные эмоции’ (in Trauer, Schmerz, Not, Leid, Schwermut versinken); ‘визуальное действие’ (in den
Anblick ...versinken), ‘работа’ (er war ganz in seine Arbeit versunken) и другие (in
Gleichgiiltigkeit, in die Seligkeit, in
Erwartung versinken).
Итак, необходимо исходить из того, что в словосочетаниях, содержащих глагол versinken, аналитического и неаналитического типа, носящих образный и необразный характер, образ-концепт погружения имеет различный статус. Сравним следующие конструкции, в которых образ ‘погружение’ выступает как базовый концепт (1); как второстепенный концепт, несамостоятельный, со-
путствующий образ (2, 3, 4) (фигурные скобки условно изображают степень «слитности номинации», «единство знаковой функции»):
(1) {пп \Vasser} {уегэткеп} - неаналити-ческая необразная конструкция,
(2) {йп ВисИ} {уегеткеп} - неаналитиче-ская образная конструкция,
(3) {т Тгапеп уегвшкеп} - условно аналитическая образная конструкция,
(4) {{т Сес1апкеп уегвткеп}} аналитическая образная конструкция.
В результате рассмотрения всех возможных комбинаторных вариантов можно сделать вывод, что принципиальное отличие образности аналитических конструкций состоит в том, какое место в интегрированном пространстве занимает образный элемент. Исходя из убеждения, что образ лежит не в сфере лексического значения, а в сфере ког-ниции, можно утверждать, что образный элемент принадлежит интегрированному пространству аналитической конструкции, представляющей собою полную интеграцию исходных ментальных пространств имени и глагола.
Ценным для целей настоящего исследования, поскольку оно посвящено полуслу-жебным глаголам, представляющим собою одно из явлений непрямой номинации (в связи с этим они не чужды метафоре и образности), представляют размышления о формировании так называемого образного значения. В его основе лежит пространственнообразное мышление, которое порождает внутреннюю форму знаков непрямой номинации, как считает Н.Ф. Алефиренко, опираясь на утверждение психологов о так называемом «одновременном видении двух картин», а также идею «многослойности» концепта, вербализуемого знаками непрямой коммуникации. По мнению автора, в основе этого лежит принцип параллельности действия и взаимодействия двух систем обработки информации: логико-вербальной и пространственно-образной [1, с. 50-51; см. там же анализ примера «ласточка»].
Эти положения представляют интерес для предпринимаемой в настоящей работе попытки лингвистической интерпретации образности, возникающей в процессе аналитической репрезентации концепта. С целью дополнительного уточнения специфики образности аналитической конструкции оста-
новимся на вышеупомянутом выражении «одновременное видение двух картин», используемом по отношению к вторичным образным номинациям. Представляется, что соответствующее ему представление, актуальное для отдельных слов, идиом, фразеологизмов и описательных выражений неаналитического типа, получает иное содержание, если речь идет об аналитических конструкциях.
Действительно, у полнознаменательных единиц в конструкциях неаналитического типа образность проявляется в том, что при использовании единицы в переносном значении сохраняется связь с исходным концептом, так что соответствующий образ сопутствует вторичной номинации, и в сознании одновременно присутствуют две «картины». Например, в свободном словосочетании Ма^етаПк раикеп имя и глагол обладают самостоятельной знаковой функцией, притом, что глагол, используемый во вторичном значении, определяет содержание ситуации своей референтной соотнесенностью со сферой интеллектуальной деятельности. Однако в то же время образ физической деятельности, являющейся исходной концептуальной сферой данного глагола, сохраняется в ментальном пространстве, сопутствуя вторичной номинации ситуации, в чем, собственно говоря, и состоит «видение двух картин»: раикеп ‘стучать’ «первая картина» <— —> раикеп ‘учить’ «вторая картина».
Поскольку именной и глагольный компоненты образных аналитических конструкций представляют собою сложные знаки, совместно исполняют знаковую функцию, одновременно указывая на внеязыковую действительность, притом, что в типичном случае один из них, а именно глагол, выступает во вторичном значении, следует ожидать, что восприятие подобных единиц будет происходить более сложным путем. В нем, если оставаться в рамках той же понятийной системы, должны присутствовать не две, а три «картины», три неотъемлемых составляющих аналитической репрезентации концепта.
Для пояснения сказанного, рассмотрим образную аналитическую конструкцию Нойпш^ эсЬбрГеп, которая относится большинством словарей к числу образных, причем глагол всЬбрГеп не снабжен специальным толкованием, ни в качестве самостоятельно-
го лексико-семантический варианта, ни в качестве эпизодического толкования наряду с прочими примерами употреблений глагола внутри словарной статьи в рубрике какого-либо лексико-семантического варианта.
В аналитической конструкции «первая картина» представляет собою образ ситуации, репрезентируемой именем пропозитив-ной семантики (НоГГпиг^), «вторая картина» -образ ситуации, репрезентируемой глаголом в его первичном значении, то есть соответствующей прямой номинации (нечто, всплывающее в сознании при произнесении глагола БсИорГеп ‘черпать’). Эта так называемая вторая картина заключает в себе то, что принято называть образностью, тот фоновый, второстепенный элемент, концепт второго плана, возникающий в процессе репрезентации базового концепта, не определяющий информативность номинации. Наконец, «третья картина», производная от исходной, строго говоря, картиной вовсе не является (в отличие от того, как это бывает у полнознаменательных единиц и как это было ранее продемонстрировано на примере глагола раикеп), полностью переходя из разряда знаний о мире в разряд знаний о языке, а именно из разряда концептов, которые можно, так сказать, видеть, в разряд концептов, которые можно лишь понимать.
Завершая рассуждения о специфике образных аналитических конструкций, следует остановиться на особенностях их интерпретации слушающим (адресатом, наблюдателем), поскольку их восприятие также отличается от восприятия метафорических номинаций неаналитического типа. Это отличие, как представляется, состоит в следующем.
Интерпретация образности метафорически представленных ситуаций, выраженных неаналитическим способом, нередко затруднена: до определенной степени расшифровка возможна на уровне широкого контекста, однако она никогда не бывает окончательной, учитывая самостоятельную ценность образности (суть которой как раз состоит в том, чтобы не быть до конца разгаданной). Специфика образности аналитической репрезентации концепта, напротив, состоит в том, что для ее интерпретации всегда достаточно узкого контекста: значение аналитической конструкции всегда и в принципе прозрачно, так как имя уже само по себе однозначно
указывает на ситуацию, заведомо не допуская сомнений по этому поводу (вопросов типа: «погрузиться в мысли» относится к ситуации плавания? говорения? иной ситуации? - иными словами, идет речь о воде, о мышлении, о чем-либо ином?), референтная соотнесенность всегда ясна (погрузиться в мысли —» ‘мышление’).
Следовательно, специфика образности аналитической конструкции состоит, во-первых, в том, что образный компонент принадлежит ментальному пространству всей конструкции, а не глагола в отдельности (поскольку в процессе аналитической репрезентации концепта имеет место полная концептуальная интеграция ментальных пространств имени и глагола); во-вторых, в том, что «видение двух картин» в процессе аналитической репрезентации концепта происходит по иной схеме, чем это характерно для неаналитических вторичных номинаций (поскольку необходим учет имени существительного как базового компонента, неотъемлемой составляющей аналитической репрезентации концепта); в-третьих, в том, что образный компонент не затрудняет восприятия номинации, в принципе «не затемняя» ее (поскольку ситуация всегда недвусмысленно обозначается именным компонентом аналитической конструкции).
1. Алефиренко Н.Ф. Проблемы вербализации концепта: Теоретическое исследование. Волгоград, 2003. С. 43-60.
2. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М.,
1999. С. 314-346.
3. Никитин М.В. Курс лингвистической семантики. СПб., 1996. С. 181-202.
4. Девкин В.Д. Очерки по лексикографии. М.,
2000. С. 31.
5. Duden: «Das Grofie Worterbuch der deutschen
Sprache»: In zehn Banden / hrsg. vom
Wissenschaftlichen Rat der Dudenredaktion. [Red. Bearb.:Werner Scholze-Stubenrecht (Projerktleiter)... Unter Mitarb. von Brigitte Alsleben ...]. [Ausg. in 10 Bd.] 3., vollig neu bearb. und erw. Aufl. Mannheim, 1999.
6. Worter und Wendungen: Worterbuch zum
deutschen Sprachgebrauch / hrsg. von Erhard Agricola unter Mitwirkung von Herbert Gomer und Ruth Kiifner. Leipzig, 1985.
7. Duden: Stilworterbuch der deutschen Sprache. Die Verwendung der Worter im Satz. 7., vollig neu bearb. und erw. Aufl. / von Gunther
Drosdowski unter Mitw. folgender Mitarb. d. Dudenred.: Wolfgang Eckey... . Mannheim; Wien; Zurich, 1988 (Der Duden; Bd. 2).
8. Duden: Deutsches Universalworterbuch A-Z. 3., vollig neu bearb. und erw. Aufl. Mannheim, 1997.
9. Duden: Deutsches Universalworterbuch. 4., neu bearbeitete und erweiterte Auflage / hrsg. und bearb. vom Wissenschaftlichen Rat der Dudenredaktion. Mannheim; Leipzig; Wien; Zurich, 2001.
10. Wahrig G. Deutsches Worterbuch: Mit einem «Lexikon der deutschen Sprache» / neu hrsg. von Dr. Renate Wahrig-Burfeind. Gtitersloh, 1994.
11. Grube T. Manner sind wie Schokolade. Frankfurt a. М., 1998. S. 82.
12. Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. М., 1990. С. 296-297.
13. Апресян В.Ю., Апресян Ю.Д. II ВЯ. 1993. № 3. С. 27-35.
14. Wangenheim I. v. Die Entgleisung. Berlin, 1984. (Romanzeitung. Heft 406. I / 1984). S. 123.
15. Grube T. Ich pfeif auf schone Manner. Frankfurt a. M„ 1996. S. 164.
16. Fauconnier G. Mental Spaces: Aspects of Meaning Construction in Natural Language. USA: Cambridge Univ. Press, 1998.
17. Ушкова И.В. // Когнитивная деятельность при обучении и овладении иностранным языком: Межвуз. сб. науч. ст. Н. Новгород, 2003. С. 63-71.
18. Polenz P. v. // Zeitschrift fur Germanistische Linguistik. 1987. № 15. S. 168-188.
19. Eisenberg P. Grundriss der deutschen Grammatik. Band 2: Der Satz. Stuttgart; Weimar, 1999. S. 299.
20. Deutsche Sprache. Kleine Enzyklopadie / hrsg. von W. Fleischer; W. Hartung; J. Schild (Federfuhnmg); P. Suchsland. Leipzig, 1983. S. 318-320.
ОСОБЕННОСТИ КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИИ МИРА В СИНТАКСИСЕ
Л.А. Фуре
Furs L.A. Peculiarities of world conceptualization in syntax. The article contains a detailed analysis of the issue and reveals the specificity of syntactically-represented concepts.
Двойственная природа языка как абстрактной системы и как функционирующей системы, по мнению Н.А. Кобриной, регулярно демонстрируется в реализации двух типов отношений - парадигматических и синтагматических. Первый тип отношений характеризует единицы одного уровня в плане их систематизации и реализует дистрибутивную функцию, а второй тип отношений выявляет правила организации единиц в структуры более высокого уровня и реализует интегративную функцию [1]. Интегративная функция проявляется в речемыслительных актах и сопряжена с вопросами взаимодействия языка и речи, центральным из которых является вопрос комбинаторики лексических единиц в процессе построения комплексных знаков для обмена суждениями о мире.
Интегративность отнюдь не предполагает простого складывания смыслов, состав-
ляющих предложение компонентов. Как справедливо отмечает Е.С. Кубрякова, когнитивный подход к объяснению композиционной семантики позволяет интерпретировать комплексный знак с позиций выявления кореферентных значений. Необходимо, чтобы синтагматически связанное слово «вытащило» соответствующую долю значения, и сочетающиеся понятия оказались корефе-рентными, совместимыми. «Согласование смыслов происходит при естественной их совместимости, для чего необходимо когнитивное связывание двух разных ментальных пространств, понимание возможностей их объединения в одно интегрированное целое» [2].
В аспекте рассматриваемой проблемы принципиальным является вопрос о механизмах структурного и смыслового связывания слов в рамках синтаксической конструкции, так как объяснение этих механизмов
