CC BY
31
филологические науки
Вахитова Диляра Касимовна СПЕЦИФИКА ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ...
УДК 811.512.145
СПЕЦИФИКА ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ИНВЕКТИВНОЙ ЛЕКСИКИ В ПОВЕСТИ Н. ГИМАТДИНОВОЙ «БЕР ТАМЧЫ ЯРАТУ» («ОДНА КАПЛЯ ЛЮБВИ»)
© 2018
Вахитова Диляра Касимовна, кандидат филологических наук, старший преподаватель
кафедры «Иностранные языки» Казанский государственный архитектурно-строительный университет (420043, Россия, Казань, ул. Зеленая, 1, e-mail: dilik15@yandex.ru)
Аннотация. Проблему инвективной лексики татарского языка следует считать малоизученной. Тем не менее, расширение ареала использования инвективной лексики татарского языка осуществляется не только в бытовом дискурсе, но и в художественной литературе. В связи с этим возникает необходимость анализа данной лексики, ее комплексной оценки в художественной литературе с точки зрения языкознания. В этом заключается актуальность данной темы. Исследовательские задачи и цели были достигнуты на основе повести Н. Гиматдиновой «Бер тамчы ярату» («Одна капля любви»). При написании данной работы были использованы следующие методы научного исследования: дедукция, индукция, анализ литературы по теме исследования, описательный метод. Кроме того, применялись частные методы, а именно: контекстуальный анализ, сплошная выборка, квантитативный анализ. В статье раскрываются основные функции инвектив, использованных в произведении. Выявлено, что инвективная лексика выполняет главным образом три основных функции: метафоры, метонимии, эпитета. В ходе анализа были также обнаружены случаи употребления инвективной лексики в междометной функции. Основываясь на значительном количестве примеров использования инвективной лексики, делается вывод о том, что в произведении «Бер тамчы ярату» («Одна капля любви») инвектива раскрывает национально-специфическую информацию, отражает элементы культуры и истории татарского народа, ментальные особенности. Кроме того, инвективная лексика выполняет конкретную функцию, за счет которой достигается более глубокое раскрытие образов героев произведения, преображение и максимальное приближение их речи к реальному, естественному потоку.
Ключевые слова: татарский язык, инвективная лексика, метафора, эпитет, заимствование, метонимия, междометная функция.
FUNCTIONING SPECIFICS OF INVECTIVE VOCABULARY IN THE STORY OF N. GIMATDINOVA "BER TAMCHY YARATU" ("ONE DROP OF LOVE")
© 2018
Vakhitova Dilyara Kasimovna, candidate of philological sciences, senior teacher of the department of «Foreign languages» Kazan State University of Architecture and Engineering (420043, Russia, Kazan, Zelenaya Str., 1, e-mail: dilik15@yandex.ru)
Abstract. Invective vocabulary of the Tatar language is studied insufficiently. Nevertheless, expanding the use range of invective vocabulary of the Tatar language takes place not only in only in colloquial communication but also in literature. That's why the need for this lexicon analysis and its comprehensive assessment in literature from the linguistic point of view is extremely important and urgent nowadays. The research tasks and aims have been achieved on the basis of the story of N. Gimatdinova "Ber tamchy yaratu" ("One drop of love"). When writing this work, the following methods of scientific research were used: deduction, induction, analysis of the literature on the research topic, descriptive method. In addition such private methods as a continuous sampling method, contextual analysis, quantitative analysis were applied. The article deals with the functions of invective vocabulary used in the story. It is found out that the invective vocabulary in the story has three basic functions: metaphor, epithet and metonymy. In the course of analysis we identified the cases when the invective vocabulary was used in the function of interjection. Based on the numerous examples of the use of invective vocabulary and phraseology it is concluded that in the work "Ber tamchy yaratu" ("One drop of love") invective vocabulary reveals national specific information, reflects the elements of culture and history of the Tatar people, mental peculiarities. In addition it helps to reveal the characters better and bring their language to the living, colloquial language.
Keywords: Tatar language, invective vocabulary, metaphor, epithet, borrowing, metonymy, function of interjection.
Постановка проблемы в общем виде и ее связь с важными научными и практическими задачами. Использование инвективной лексики в татарской художественной литературе прослеживается во всех исторических периодах. Однако закономерности функционирования инвектив отличаются, к примеру, состав, частотность, преобладание тех или иных тенденций в тематических и семантических особенностях и т.п. могут изменяться в зависимости от исторической эпохи, цели автора, темы его произведения и от множества других факторов. Татарская литература конца XX века характеризуется наличием значительного конгломерата инвектив-ных единиц. Специфика функционирования инвективной лексики, преобладающая в указанном историческом периоде, отчетливо отражается в произведениях Н. Гиматдиновой, татарского народного писателя, творившего в конце XX в. В данной статье проводится подробное исследование функциональных особенностей употребления инвективной лексики в повести «Бер тамчы ярату» («Одна капля любви»).
Анализ последних исследований и публикаций, в которых рассматривались аспекты этой проблемы и на которых обосновывается автор; выделение неразрешенных раньше частей общей проблемы. Научные исследования, посвященные проблеме инвективной лекси-
ки, представлены главным образом трудами в русском и зарубежном языкознании. Такие российские ученые, как В.И. Жельвис [1], А.А. Леонтьев [2], Ю.Н. Исаев [3], О.П. Королева [4], В.Н. Носова [5], Н.С. Заворотищева [6], Ю.А. Дмитриенко [7] и др. занимались изучением инвективной лексики с позиции различных отраслей лингвистики, а именно: юрислингвистики, психолингвистики, социолингвистики и т.д. Среди исследований зарубежных инвектологов следует выделить работы Соммер [8], Клер [9], Т. Джей [10] и др. Проблему инвек-тивной лексики татарского языка следует считать малоизученной, так как она затрагивалась только в работах, в которых поднимаются другие проблемы языкознания, например, А.Г. Файзуллиной [11], А.К. Гизатуллиной [12], Г.З. Габбасовой [13] и др.
Российский инвектолог А.А. Леонтьев сформулировал следующее определение инвективной лексики: «это слова и выражения, заключающие в своей семантике, экспрессивной окраске оскорбление личности адресата, интенцию говорящего или пишущего унизить, оскорбить, обесчестить, опозорить адресата своей речи» [2, с.7]. В нашей работе мы опираемся на данное базисное определение.
Формирование целей статьи (постановка задания). В настоящее время прослеживается расширение ареала
Vakhitova Dilyara Kasimovna philological
FUNCTIONING SPECIFICS ... sciences
употребления инвективной лексики в художественной литературе татарского языка наряду с бытовым дискурсом. Данное явление объясняется социальной причиной, в частности демократизацией общества, что привело к снятию ограничения в употреблении слов. В связи с этим возникает необходимость анализа данной лексики в художественной литературе, ее комплексной оценки с точки зрения языкознания. Цель исследования - провести анализ и выявить особенности употребления инвек-тивной лексики татарского языка в повести татарского писателя конца XX в. Н. Гиматдиновой «Бер тамчы яра-ту» («Одна капля любви»).
Изложение основного материала исследования с полным обоснованием полученных научных результатов. В повести «Бер тамчы ярату» («Одна капля любви») автор прибегает к использованию обширного спектра инвективных средств, которые выполняют в тексте определенные стилистические функции. Анализ показывает, что в большинстве случаев инвективная лексика и фразеология в повести реализует функцию метафоры. А.Г. Файзуллина выделяет метафоры в качестве преобладающего способа образования инвективных единиц, что «обусловлено наличием в ее структуре также образно-ценностного компонента» [11, с.32]. Инвективная метафора понимается нами как отражение эмоционального отношения к обозначаемому предмету, которое выражено в форме оскорбления в конфликтном речевом взаимообмене.
В основе инвективной метафоры лежит сравнение человека с негативно оцениваемыми объектами со стороны татарского общества и культуры. Следовательно, метафоричные обозначения носят ярко-выраженный национально-культурный характер. Благодаря инвек-тивным метафорам в произведении достигается определенный эмоциональный эффект: Чупрэк! Щебегэн! Ник соц син мине тауга якын щибэрдец, ж;ебегэн?! 'Тряпка! Размазня! Зачем же ты меня подпустил так близко к горе, размазня?!' [14, с. 7].
Инвективная метафора, направленная на отражение отрицательных качеств человека и его поступков, часто сравнивает их с характеристиками представителей животного мира. Зарубежный исследователь Лоуренс утверждает, что «ни одна область не дает такое яркое выражение символических представлений; символика посредством использования животных является исключительной, многочисленной и постоянной» [15, с.301]. Мы разделяем точку зрения ученого относительно функциональной значимости инвектив-зоонимов, учитывая, что в татарском языке данная группа инвектив весьма многочисленна, что подтверждается многочисленными примерами из данного произведения. Они активно используются Н. Гиматдиновой с целью выражения крайне отрицательного отношения к объекту коммуникации.
В инвективной номинации человека наиболее часто отражаются названия домашних животных и птиц:
1) сарык 'баран': «Кабахэт, туц кучэн, сарык» дип суксэц дэ - ачуланмыйм. 'Я не рассержусь, даже если ты назовешь меня подлецом, тупой кочерыжкой, бараном' [14, с.37];
2) Yгез 'бык': Имгэтэсец бит, котырган Yгез! 'Ты же покалечишь меня, бешеный бык!'[14, с.121];
3) эт 'собака': Теш, эт ж;ан! 'Слезай, собачья душонка! [14, с.153];
4) дуцгыз 'свинья': Арба тартып килергэ иде, сасы дуцгыз! 'Надо было телегу притащить, свинья воню-чая!'[14, с.260];
5) ишэк 'осел': Никукерэсец, ишэк! 'Ты чего ревешь, осел!' [14, с.189];
6) мэче 'кот': Эй, тиэтер мэчесе, ач! 'Эй, театральный кот, открывай!' [14, с.200];
7) тавык 'курица': Тай моннан, базар тавыгы! 'Вали отсюда, базарная курица!' [14, с.240].
Кроме того, были обнаружены и случаи использования наименований диких животных и птиц, а также на-40
секомых для негативной номинации человека:
1) саескан 'сорока': Чыркылдатма, саескан! 'Не визжи, сорока!' [14, c.14];
2) карга 'ворона': Теге имгэкне KYMen ук кайтышьщ мэллэ, аксак карга? 'Неужели ты похоронил того бедолагу, хромая ворона?' [14, c.67];
3) квзэн 'хорек': Мин сине утерэм, сасы квзэн! 'Я тебя убью, хорек вонючий!' [14, c.58];
4) тычкан 'мышь': Сукыр тычкан! 'Слепая мышь!' [14, c.263];
5) елан 'змея': Лэкин, упкэлэмэсэ дэ, чая кыз - кара елан, йврэккэ каты чыкты... 'Даже если не обиделась, бойкая девчонка - черная змея, ранила в самое сердце...' [14, c.67];
6) бака 'лягушка': Ирлэрец свйми сине, баз бакасы! 'Мужики твои тебя не любят, лягушку из погреба!' [14, c.240];
7) урмэкуч 'паук': Ул сине юри Илhамга куган, алдан ук хэйлэ щэтмэсе корган, урмэкуч! 'Он тебя специально к Ильхаму отправил, он заранее свою уловку придумал, паук!' [14, с.117].
Помимо использования конкретных названий животных и птиц, в повести используются и общее название хайван 'скотина, животное'. Данная инвектива может обозначать совершенно любой человеческий недостаток в зависимости от контекста и коммуникативной ситуации: Син узец бик эйбэт кеше, ну бу ике аяклы хайваныц... хайваныц - кабахэт! 'Ты сама очень хороший человек, но твое двуногое животное. животное - подлец!'; Хайван, ничэнче квн аракы лыкынасыц? Шешэцне кочаклапурамда кун, хайван! 'Скотина, сколько дней ты уже водку жрёшь? Ночуй на улице в обнимку со своей бутылкой, скотина!' [14, с.107, 199] и др.
Значительное количество сравнений человека с представителями животного мира свидетельствует о том, что, татарский народ таким образом стремится избегать обсценную лексику.
Другим способом пополнения языка новыми инвек-тивными значениями, является метонимия. Согласно анализу метонимия также достаточно широко представлена среди инвектив. Для обозначения отрицательной характеристики человека при метонимическом переносе достаточно часто используются части тела человека:
1. Значительный пласт инвектив содержит элемент баш 'голова', и в сочетании с определенным интенсифи-катором может обозначать разные негативные человеческие характеристики: Апайга бэйлэнмэ, акбаш! 'Не приставай к сестре, старик (букв. белая голова)!'; Ир кайгы-сы икэн синдэ, э мин - кибэк баш... 'Ты оказывается за мужа переживаешь, а я - мякинная голова.'; Нишли ул, щулэр баш? 'Что он делает, бестолковая голова?' [14, с.41, 111, 256].
2. Колак 'ухо': Нэстэ тыцланасьщ, шалкан колак! 'Чего ты прислушиваешься, реповое ухо!' [14, c.89].
3. Чэч 'волосы': Нэрсэ ыржаясыц, марща чэч! 'Чего ржёшь, лохматая (букв. волосы Марии)!' [14, с.67]. Отметим, что инвектива марща чэч отражает национально-культурную специфику татарского народа, в частности, она характеризует человека по национальному принципу. Слово марща первоначально обозначало имя Мария, также имело значение «русская женщина».
В повести Н. Гиматдинова прибегает к использованию воктива тэре (букв. крест) в функции инвективы, которая также подчеркивает этнокультурные особенности татар. В повести данная инвектива усиливает ин-вективность в сочетании со словом-конкретизатором: Зэридэне, дим, кызыцны, Мыжык тэре! 'Я говорю о Зариде, твоей дочери, ворчун проклятый (букв. крест)!' [14, с.122].
В ходе анализа было выявлено, что эпитет также широко представлен среди инвектив, используемых в повести. В данной функции наиболее употребительными являются такие инвективы, как мэнсез 'бестолковый', юлэр 'дурачок', юньсез 'негодный, непутевый', тиле, Baltic Humanitarian Journal. 2018. Т. 7. № 1(22)
филологические науки
Вахитова Диляра Касимовна СПЕЦИФИКА ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ...
ацгыра 'глупый', оятсыз 'бессовестный', мэгънэсез 'бестолковый' и др.: Никмица тагылдыц, щунсез?! 'Ты что ко мне привязался, непутевый?!'; Уян, мэгънэсез! 'Просыпайся, бестолковый!';Апа, диген, мэнсез! 'Назови ее сестра, бестолковый!'; Ьэй, ацгыра! 'Эй, глупец!'; Ни лыгырдыйсыц син, тиле хатын! 'Что ты мелишь, глупая женщина!'; Оятсыз, щирбит! 'Бессовестный, бесстыдник (букв. земляное лицо)!' [14, c.184, 59, 68, 131, 263, 253] и др.
Проведенный анализ свидетельствует о наличии еще одной обширной группы инвектив - заимствований. Следует отметить, что инвективы заимствовались из русского языка: зараза, дурочка, курица и др. По нашему мнению, писатель прибегает к использованию такого ряда инвективных заимствований для придания большей эмоциональности ситуации, будто заимствованные инвективы неосознанно произносятся персонажами под влиянием сильного эмоционального напряжения, в результате им крайне сложно подобрать нужные слова на татарском языке: Синнэн сорамыйлар, курица! 'У тебя не спрашивают, курица!'; Вот дурочка. Калып что сделаешь, дурочка! 'Вот дурочка. Оставшись, что поделаешь, дурочка!'; «Эйтмим» дигэн иде бит, вот зараза хатын... 'Она же говорила, что не скажет, вот зараза-женщина...'; Ул безгэ ни пычагыма надо была, глупый мальчик! 'На кой черт нам это надо было, глупый мальчик!' [14, с.209, 165, 131, 163]. Интересным представляется пример татарской инвективы с окончанием -ка, заимствованным из русского языка. Данное окончание придает пренебрежительный оттенок объекту речи: Син безнец семьяда щан квеге идец, малайка! 'В нашей семье ты был обузой, мальчишка!' [14, с.165].
Согласно результатам нашего анализа было установлено, что употребление инвективной лексики может осуществляться не только в конфликтном речевом взаимодействии в функции оскорбления, но и в уменьшительно-ласкательной функции, что предполагает отсутствие агрессивных эмоций со стороны коммуниканта. Инвектива в указанной функции не используется в своей основной функции, в связи с этим не воспринимается как оскорбление: Ярар, тилекэем, кайгырма, курэлэтэ Yтермэм, чарасын курербез... 'Ладно, глупышка, не переживай, не дам умереть, найдем способ.' [14, с.108] и др.
В произведении значительный ряд инвектив используется в функции междометия. Данная функция не предполагает наличие адресата. В ходе анализа было выявлено, что в этой функции употребляются главным образом проклятия: Их, корт чаккыры, ничеклэр ялгыштым соц! 'Эх, черт возьми (букв. чтоб пчела ужалила), как же я ошибся!'; Каhэр суккыры, чылбырдан ычкынган Алмаз эйлэнеп кайтмады. 'Проклятие (букв. чтоб настигло, ударило наказание), сорвавшийся с цепи Алмаз обратно не вернулся'; Ну катырак бэгырьле, шайтан алгыры. 'Ну он немного бессердечный, черт возьми' [14, с.69, 261, 196].
В определенной степени инвектива также отражает художественное мастерство и стиль писателя, глубину языкового чутья.
Следует подчеркнуть, что инвективная лексика в повести применяется только в речи героев с целью максимального приближения к естественной интеракции, придания речи большей эмоциональности и экспрессивности, в результате чего повесть приобретает более яркий колорит, а образы персонажей - большую живость и глубину.
Нами не были обнаружены случаи употребления инвективной лексики в речи автора, иначе возникла бы проблема в разграничении художественного стиля от разговорного.
Выводы исследования и перспективы дальнейших изысканий данного направления. Таким образом, многочисленные примеры использования инвективной лексики и фразеологии приводят к выводу о том, что в пове-
сти «Бер тамчы ярату» («Одна капля любви») инвектива раскрывает национально-специфическую информацию, отражает элементы культуры и истории татарского народа, ментальные особенности. Кроме того, инвектив-ная лексика осуществляет конкретную функцию, за счет которой достигается более глубокое раскрытие образов героев произведения, преображение и максимальное приближение их речи к реальному, естественному потоку.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
1. Жельвис В.И. Грубость: проблема классификации лексики // Фразеологизм и слово в национально-культурном дискурсе (лингвистический и лингвомето-дический аспект): Международная научно-практическая конференция, посвященная юбилею д.ф.н., проф. А.М. Мелерович. - Москва-Кострома, 2008. - С. 71-76.
2. Леонтьев А.А., Базылев В.Н., Бельчиков Ю.А., Сорокин Ю.А. Понятие чести и достоинства, оскорбления и ненормативности в текстах права и средств массовой информации / А.А. Леонтьев и др. - М.: Фонд защиты гласности, 1997. - 128 с.
3. Исаев Ю.Н. Чувашские эмотивные антропосе-мизмы / Ю.Н. Исаев. - Чебоксары: Изд-во Чуваш. ун-та, 2006. - 157 с.
4. Королёва О.П. Прагматика инвективного общения в англоязычном социуме: на материале британского ареала: автореф. дис. ... канд. филол. наук: 10.02.04 / О.П. Королёва. - Нижний Новгород, 2002. - 22 с.
5. Носова В.Н. Французская инвективная лексика в прагмалингвистическом и коммуникативно-дискурсивном аспектах: автореф. дис. ... канд. филол. наук: 10.02.05 / В.Н. Носова. - Воронеж, 2011. - 24 с.
6. Заворотищева Н.С. Инвективы в современной разговорной речи: автореф. дис. ... канд. филол. наук: 10.02.20 / Н.С. Заворотищева. - Москва, 2010. - 26 с.
7. Дмитриенко Г.В. Вербальная инвектива в англоязычном лексическом субстандарте: автореф. дис. ... канд. филол. наук: 10.02.04 / Г.В. Дмитриенко. -Пятигорск, 2007. - 17 с.
8. Sommer R., Sommer B. Zoomorphy: Animal Metaphors for Human Personality. Anthrozoos DOI, 2011, vol. 24, no. 3, pp. 237-248.
9. Claire E. Dangerous English / E. Claire. - Santa Rosa, 2000. - 200 p.
10. Jay T. Cursing in America. A psycholinguistic study of dirty language in the courts, in the movies, in the schoolyards and on the streets / T. Jay. - Philadelphia: John Benjamins Publishing Company, 1992. - 273 p.
11. Файзуллина А.Г. Инвективы-композиты в системно-функциональном аспекте: на материале немецкого, русского и татарского языков: автореф. дис. . д-ра филол. наук: 10.02.20 / А.Г. Файзуллина - Чебоксары, 2009. - 45 с.
12. Гизатуллина А.К. Эмотивные предложения с сокращенной синтаксической структурой (в татарском и французском языках): автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.02.20 / А.К. Гизатуллина. - Казань, 2001. - 26 с.
13. Габбасова Г.З. Средства выражения экспрессивности в татарском литературном языке (на материале имен существительных и прилагательных): автореф. дис. ... канд. филол. наук: 10.02.02 / Г.З. Габбасова. -Уфа, 2002. - 26 с.
14. Гыйматдинова Н. Бер тамчы ярату: Повестьлар, хикэялэр / Н. Гыйматдинова. - Казан: Тат. кит. нэшр., 2006. - 351 б.
15. Lawrence E. The sacred bee, the filthy pig, and the bat out of hell. Animal symbolism as cognitive biophilia. The Biophilia Hypothesis, 1993, pp. 301-340.
16. Татарско-русский словарь. В 2-х т. Т.1 (А-Л). -Казань: Алма-Лит, 2007. - 726 с.
17. Татарско-русский словарь. В 2-х т. Т.2 (М-Я). -Казань: Магариф, 2007. - 726 с.
18. Эхэтов Г.Х. Татар теленец фразеологик эйтел-мэлэр сузлеге / Г.Х. Эхэтов. - Казан: Тат. кит. нэшр.,
Vakhitova Dilyara Kasimovna
FUNCTIONING SPECIFICS .
philological sciences
1982. - 176 б.
19. Исэнбэт Н. Татар теленец фразеологик сYЗлеге. Ике томда. Т.1. - Казан: Тат. кит. нэшр., 1989. - 495 б.
20. Татар теленец ацлатмалы сYЗлеге. - Казан: «Матбугат йорты» нэшр., 2005. - 848 б.
Статья поступила в редакцию 18.01.2018 Статья принята к публикации 27.03.2018
42
Baltic Humanitarian Journal. 2018. Т. 7. № 1(22)
