CC BY
272
УДК 821.161.1
СПЕЦИФИКА АВТОБИОГРАФИЧЕСКОГО ДИСКУРСА В ПОУЧЕНИИ ВЛАДИМИРА МОНОМАХА.
Е.И. Сарин
В данной работе рассмотрены особенности автобиографического дискурса проповеднического типа в Поучении Владимира Мономаха. Свой жизненный опыт автор расценивает в качестве образцового, достойного подражания, что отличает его от оригинальных древнерусских поучений или проповедей, в которых автобиографические факты не становились нравоучительными примерами.
Ключевые слова: автобиографический дискурс, Поучение Владимира Мономаха, проповедь.
Поучение Владимира Мономаха сохранилось в единственном списке, который находится в составе Лаврентьевской летописи под 1096 годом. Это вставной текст, который разрывает повествование о происхождении половцев. Однако создано данное сочинение было уже в конце жизни его автора, очевидно, после 1117 года, которым заканчивается перечисление походов Мономаха, и до 1125 года - даты смерти князя. Будучи первым сочинением древнерусской литературы, опубликованным в Новое время (1), Поучение имеет длительную историю изучения. В частности, исследователи давно обратили внимание на личностное начало данного сочинения и его ярко выраженный автобиографизм (2). Причем, анализ идейно-художественного содержания произведения, политических и нравственных идей Мономаха опирается, в том числе, и на изучение автобиографических деталей. Так, Т.Н. Копреева отмечала, что «выявление достоверного образа автора» Поучения Владимира Мономаха «оказывается возможным благодаря автобиографическим реалиям» (3, С. 94-95).
Поучение Владимира Мономаха состоит из нескольких частей, которые могут быть идентифицированы как собственно поучение, «Летописец жизни» и послание (письмо) к Олегу Черниговскому, что позволяет считать его сложным жанровым образованием. Исследователи пришли к выводу, что все части произведения были написаны в разное время и незадолго до смерти самим автором сведены в единый текст и обработаны в соответствии с авторской задачей наставления детям наследникам государственной власти (4).
В основе Поучения Владимира Мономаха лежит «рамочная» автобиографическая ситуация обращения к читателям - прямым потомкам или «инь кто прочетъ»(5, С. 470). Незадолго до смерти, «сЪдя на санех» (5, С. 426), великий князь обрабатывает записи, которые, очевидно, он делал в течение жизни, делится богатым опытом и адресует «детям своим» отеческое наставление. «Характерная особенность "Поучения" Владимира Мономаха (XII век), - замечает В.К. Кусков, - тесное переплетение дидактики с автобиографическими элементами» (6, С. 77).
Поучение начинается с автобиографической по сути детали, определяющей момент составления текста - «сЪдя на санех», то есть в преклонных годах. Отправной точкой для размышлений автора является также эпизод из личной биографии Мономаха. Он рассказывает о том, как от двоюродных братьев Святополка Изяславича и Святослава Давыдовича («Святоши») к нему пришли послы с предложением выгнать с княжения Ростиславичей (Рюрика Ростиславича, Володаря Ростиславича Перемышльского и Василька Ростиславича Теребовльского). Мономах отвечает отказом: «Аще вы ся и гнЬваете, не могу вы я ити, ни креста переступити» (6, С. 77). Т.Н. Копреева усматривает в этом повествовании яркую психологическую окрашенность. Именно после встречи с послами Владимир Всеволодович обращается к чтению Псалтыри: «вземъ Псалтырю, в печали разгнухь я» ( 6, С.77). Рассказ «о свидании с послами братьев», с ее точки зрения, нельзя сводить к гаданию, «практиковавшемуся на Руси в средние века». Фраза, которая «вынулась» Мономаху, потрясла его, поскольку удивительно совпала с его настроением (3, С.95-96). Кроме того, этот лично-памятный эпизод мотивирует обращение к выпискам из Псалтыри, которые помогают автору познать себя. Автобиографическая ситуация, когда родичи требуют от Мономаха нарушить крестоцелование, преступить божеские и человеческие законы и грозят разрывом семейных уз, оказывается весьма значимой для автора. Это точка отсчета, которая определяет дидактическую направленность всего текста. Мономах принимает трудное решение, причем самостоятельно, основываясь на голосе своей совести, проявляя заботу о своей душе. Нам представляется совершенно справедливой точка зрения Т.Н. Копреевой, что «Псалтырь только раскрывает его ощущения, а не декретирует его поступки» (3, С. 96).
Вообще следует учитывать мотив заботы о своей душе, который столь важен в Поучении Владимира Мономаха. С одной стороны, это одна из традиционных тем древнерусской проповеднической литературы, с другой стороны, забота о душе -контрапункт произведения. Еще В.П. Адрианова-Перетц писала, что в этом произведении проявляется интерес к «внутреннему человеку», князь «не только описывает свои "ловы" и походы, не только излагает своим читателям правила поведения, но и приоткрывает свою душу, пишет, "помыслив в души своей", о прожитом, размышляето том, что побуждало его к тем или иным поступкам» (7, С. 52). М.В. Антонова полагает, что Поучение «можно рассматривать как первое оригинальное русское произведение, посвященное воспитанию души и фактически обращенное к душам читателей. Мотив
разговора с душой и о душе оказывается сквозным в сочинении» (8, С.52). Той же точки зрения придерживается и Г.Ю. Филипповский: «"Поучение", адресованное к потомкам, направлено против "лености душевной", призывая к постоянной, неустанной духовной активности как основе христианской нравственности и морали. <...> Теория "малых добрых дел", христианская дисциплина мирянина, направленная к активизации жизни души, —всегда в центре внимания автора "Поучения".» ( 9, С. 10-11).
Л.Г. Дорофеева рассматривает Поучение Владимира Мономаха как исповедь-самоотчет, полагая, что само создание произведения представляет собой «делание, определяющее способ спасения души в условиях жизни князя-мирянина» (10, С.97). «Само написание этого текста, - считает исследовательница, - есть передача способа спасения. А это возможно только из личного опыта религиозной жизни и из покаянного собственного чувства. Так и происходит в тексте: Мономах вначале самоопределяется в отношении к Богу и своей душе и затем, из смиренного предстояния перед Истиной, он, пропуская ее через себя, свой опыт, дальше в любви передает ее своим чадам уже как духовный наставник» (9, С.100). Трудно согласиться с жанровым определением произведения как исповеди, однако нам близко положение о важности передачи читателю духовного опыта автора. Воплощению богодуховенного, спасительного смысла произведения способствует наличие автобиографического начала как художественного способа воплощения авторской идеи спасения или заботы о своей душе.
Особенностью автобиографического дискурса проповеднического типа в Поучении Владимира Мономаха является то, что автор свой жизненный опыт расценивает в качестве образцового, достойного подражания. Этим сочинение отличается от проанализированных выше оригинальных древнерусских поучений или проповедей, в которых автобиографические факты не становились нравоучительными примерами. Личный опыт являлся нравоучительным примером в переводных поучениях аввы Дорофея. Среди оригинальных памятников в этом отношении интересно Поучения Георгия Зарубского: повествовательных автобиографических эпизодов в данном тексте нет, но автор, как было показано выше, свой образ жизни представляет духовному чаду в качестве образца для подражания.
Поучение Мономаха, как полагает М.В. Антонова, построено на «принципе движения мысли от общего к частному» (8, С. 265). Нравственно-этические рекомендации сменяются частными примерами из жизни автора, к которым относятся и рассмотренный выше пример, открывающий произведение, и так называемый «Летописец жизни», и письмо к Олегу Святославичу Черниговскому
Наставления в правильном поведении Мономах также формулирует, опираясь на личный опыт. Он советует помнить и сожалеть о своих грехах, молиться в церкви и перед сном, быть добросердечным, милостивым и милосердным, не губить христианских душ, не преступать крестоцелование, уважать священнический сан, почитать старших, не лениться в дому и в военном походе, остерегаться лжи, пьянства и блуда, заботиться о простолюдинах. Вполне понятно, что эти правила, адресованные читателю, основаны не только и не столько на священных книгах, сколько на тех жизненных правилах и установлениях, которые воплощал автор в своей личной жизни. Не случайно завершает собственно поучение (первую часть текста) автобиографический экскурс. Автор прямо ссылается на опыт своего отца и свой собственный: «Егоже умЬючи, того не забывайте доброго, а егоже не умЬючи, а тому ся учите, якоже бо отець мой, дома сЬдя, изумЬяше 5 языкъ, в томъ бо честь есть от инЬхъ земль. ЛЬность бо всему мати: еже умЬеть, то забудеть, а егоже не умЬеть, а тому ся не учить. ДобрЬ же творяще, не мозите ся лЬнити ни на что же доброе, первое к церкви: да не застанеть вас солнце на постели; тако бо отець мой дЬяшет блаженый и вси добрии мужи свершении. Заутренюю отдавше Богови хвалу, и потомъ солнцю въсходящю, и узрЬвше солнце, и прославити Бога с радостью и рече: "ПросвЬти очи мои, Христе Боже, иже далъ ми еси свЬтъ твой красный!" И еще: "Господи, приложи ми лЬто къ лЬту, да прокъ, грЬховъ своих покаявъся, оправдивъ животъ", тако похвалю Бога! И сЬдше думати с дружиною, или люди оправливати, или на ловъ Ьхати, или поЬздити, или лечи спати: спанье есть от Бога присужено полудне. Отъ чина бо почиваеть и звЬрь, и птици и человЬци» (1, С. 464). Как видим, в этом отрывке автор вспоминает своего отца Всеволода Ярославича, который отличался редкой для средневековья образованностью, а также свое обыкновение воздавать хвалу Богу во всех значимых ситуациях.
Автобиографическая ссылка на личный опыт становится своего рода связкой между собственно поучением и «Летописцем жизни», который многие исследователи рассматривают как автобиографию. Действительно, для этой части характерно перечисление событий, практически лишенное каких-либо комментариев, что создает впечатление непрерывности движения, нескончаемой череды событий (11). Однако в сравнении с летописным способом повествования Мономах отбирает и компонует информацию о собственной жизни в соответствии с определенным тематическим планом. На это обстоятельство обратила внимание М.В. Антонова, которая полагает, что основное «отличие летописи и рассказа о жизни Владимира Мономаха заключается не в наличии или отсутствии точной даты, а в точке зрения на событие, в отборе фактов» (8, С.258). Действительно, свои «пути» автор перечисляет, располагая информацию в хронологической последовательности без указания дат с 1072 по 1117 годы. Затем он переходит к перечислению заключенных им мирных договоров, рассказу о «ловах» и способах управления.
Несомненна фактографичность и автобиографичность этих рассказов. Мономах точно подсчитывает число совершенных походов, мирных договоров, называет имена захваченных в плен и отпущенных на волю
половецких ханов. Весьма красочно и убедительно описание происшествий на охоте: «конь диких своима руками связалъ есмь въ пушах 10 и 20 живых конь, а кромЪ того же по ровни Ъздя ималъ есмъ своима рукама тЪ же кони дикиЪ. Тура мя 2 метала на розЪх и с конемъ, олень мя одинъ болъ, а 2 лоси, одинъ ногами топталъ, а другый рогома болъ, вепрь ми на бедрЪ мечь оттялъ, медвЪдь ми у колЪна подъклада укусилъ, лютый звЪрь скочилъ ко мнЪ на бедры и конь со мною поверже» (1, С.470). Замечательны подробности столкновений с дикими зверями: Мономах сообщает о том, что олени, лоси, туры бодали его, поднимали на рогах. Памятными точными деталями являются сведения о том, что вепрь оторвал князю меч, носимый у бедра, медведь укусил потник и пр. Обобщенный рассказ о домашнем управлении также автобиографичен: «Еже было творити отроку моему, то сам есмь створилъ, дЪла на войнЪ и на ловЪхъ, ночь и день, на зною и на зимЪ, не дая собЪ упокоя. На посадники не зря, ни на биричи, сам творилъ, что было надобЪ, весь нарядъ, и в дому своемь то я творилъ есмь. И в ловчих ловчий нарядъ сам есмь держалъ, и в конюсЪх, и о соколЪхъ и о ястребЪх» (1, С.470). Именно таким образом Владимир Мономах устраивает свой дом, свое княжество: он самостоятелен, ответствен, заботлив, в каждом деле принимает личное участие, о каждом проявляет личную заботу, что должно стать примером для подражания «детям» и любому читателю.
Кстати говоря, именно «отбор фактов» и их тематическое распределение позволяет говорить о том, что автор осмысляет свой жизненный путь в соответствии с определенной идейной задачей. Как считает А.В. Антюхов, в автобиографической части сочинения «эпическое повествование доминирует над лирическим размышлением. Здесь почти отсутствует прямое дидактическое начало, учит факт, сама жизнь»(12, С.5). Однако мы не можем согласиться с мнением исследователя, что в рассказе о походах «о христианских идеалах автор как будто забывает, не раз говоря о том, что он "пожег землю и повоевал", не оставил у побежденных "ни челядина, ни скотины"» (12, С.5).
Т.Н. Копреева в своей статье, посвященной Поучению Владимира Мономаха, стремилась доказать, что это сочинение можно считать отправной точкой формирования жанра автобиографии на русской почве. В качестве аргументов, подтверждающих ее точку зрения, исследовательница указывает на наличие психологической коллизии, лежащей в основе сочинения, на документирование событий (в частности, в письме Олегу Святославичу)и наличие автора-рассказчика, вокруг которого строится повествование. Т.Н. Копреева полагает, что «появление жанра автобиографии вытекает из потребности общественного сознания определить место отдельного человека в обществе». Она разграничивает автобиографию и исповедь, которая связана с психологическими или жизненными переживаниями «частного» человека: «в автобиографии писатель ищет не в боге, а в самом себе и в других людях критерий своих поступков, аналогию своим переживаниям. Человек становится сам себе судьей или отдает себя на суд общества. Исповедь - тоже рассказ о себе, но цель его другая: самоуничижение и самоотрицание. Простить или не простить не во власти кающегося - это дело бога» (3, С.105). Соответственно, исследовательница указывает на основные признаки автобиографии: сознание автором «общественной значимости своей судьбы», выраженное в обращении к читателю, и вместе с тем - «отсутствие конкретного адресата», а также типизация автором своей судьбы (3, С.105-106). «Рождение жанра, - полагает Т.Н. Копреева, - происходит только тогда, когда автор-рассказчик становится из свидетеля главным действующим лицом повествования, героем, вокруг которого последнее строится» (3, С.104). Признавая справедливость последнего утверждения, мы склонны полагать, что Поучение Владимира Мономаха все же не является автобиографией в собственном смысле этого слова.
Нам представляется, что ближе к истине точка зрения М.В. Антоновой, которая считает, что Поучение «построено не "вокруг героя", а "вокруг мысли", идеи - лицо же лишь помогает в аргументации» (8, С.274). Действительно, биографические факты отбираются и комментируются по определенной тематике: «пути», «ловы», обиход и управление; хронология учитывается только внутри одной тематической группы событий -рассказа о походах, прочие лишены этого организационного стержня. Автобиографизм используется как художественный прием, «когда типизируется некий личный пример в качестве нравственно - этического эталона» (8, С.274).
Л.Г. Дорофеева, как мы уже упоминали выше, рассматривает Поучение Владимира Мономаха в связи с жанром исповеди, усматривая черты этого жанра и в «Летописце жизни». С ее точки зрения, «на протяжении всей так называемой "автобиографии" Мономах ведет повествование не к тому, чтобы показать свои воинские подвиги и снискать ими славу, а к рассказу о своем главном внутреннем событии: о том, как его посетила жалость к христианским душам» (13, С.129). Несомненно, данный аспект весьма важен для понимания идейной сути произведения. Исследовательница совершенно справедливо обращает внимание на неоднократное упоминание «Божьей помощи» Владимиру Всеволодовичу в данной части текста. Она полагает, что появление подобных фраз происходит «вдруг» и связано с «пробуждением национального и одновременно христианского самосознания» (13, С.129): «войну за власть над уделом брата Мономах осознал как свой грех, как зло для Русской земли, — и изменился!» (13, С.130).
Здесь имеются в виду события 1094 года, когда Олег Святославич вместе с половцами осадил Чернигов. Повесть временных лет концентрирует внимание читателя на неправедном поведении Олега, подчеркивая его союзнические отношения с половцами: «Того же лЪта Олегъ приде с половцЪ ис Тмутороканя и прииде к Чернигову Володимерь же затворися в городЪ Олегъ же прииде ко граду и пожьже около града, и манастыри
пожьже. Володимеръ же створи миръ со Олгомъ и иде из города на столъ отень до Переяславля, а Олегъ вниде в городъ отца своего. ПоловьцЬ же начаша воевати около Чернигова, ОлговЬ не возбраняющю, бЬ бо самъ повелЬлъ имъ воевати. Се уже третьее наведе Олегъ поганыя на Рускую землю, егоже грЬха дабы и Богъ простилъ, понеже много хрестьянъ изъгублено бысть, а другое полонено бысть и расточено по землямъ» (14, С.258). Как видим, рассказ о событии лаконичен и объективирован, в конце фрагмента летописец подчеркивает неоднократность совершаемых князем Олегом действий и обличает его греховность. В Поучении Мономаха акцент сделан на лично-памятных элементах и эмоциональном отношении к ним: «И потом Олегъ на мя приде с Половьчьскою землею к Чернигову, и бишася дружина моя с нимь 8 дний о малу греблю, и не вдадуче внити имъ въ острогъ; съжаливъси хрестьяных душь и селъ горящих и манастырь, и рЬхъ: «Не хвалитися поганым!» И вдахъ брату отца его мЬсто, а самъ идох на отця своего мЬсто Переяславлю. И выидохом на святаго Бориса день ис Чернигова, и Ьхахом сквозЬ полкы половьчскиЬ, не въ 100 дружинЬ, и с дЬтми и с женами. И облизахутся на нас акы волци стояще, и от перевоза и з горъ, Богъ и святый Борисъ не да имъ мене в користь, — неврежени доидохом Переяславлю» (1, С.466,468). Автор точно указывает на число дней, в продолжении которых шла битва, он определяет причины принятого решения оставить Чернигов -жалость, милосердие к простым людям, которые страдали от бесчинств половцев, приведенных Олегом. Мономах передает свое отношение к половцам, сравнивая их с лютыми волками, жаждущими крови проходящих мимо них людей. Особенно значимым, действительно, становится тот факт, что исход из Чернигова, совершившийся на день святого Бориса, был благополучным, половцы не тронули ни воинов, ни их жен и детей. Именно это событие, с точки зрения Л.Г. Дорофеевой, является переломным в судьбе Владимира Мономаха, с этого эпизода «в изложении всех походов проявляется ценностное к ним отношение» (13, С.130). Упоминание помощи Богородицы во время битвы на Белой Веже исследовательница рассматривает как единичное, в то время как после оставления Чернигова этот мотив повторяется несколько раз.
Уточним: формула «Богъ ны поможе» используется в Поучении всего 6 раз. Особенно значимое использование, с нашей тоски зрения, связано с битвами у Белой Вежи и в Чернигове, когда, кроме Господней помощи, упоминается еще и заступничество Богородицы и святого Бориса. Последующие четыре случая использования формулы могут быть истолкованы двояко. Во-первых, вне всякого сомнения, это этикетная формула, означающая победу над врагом. Во-вторых, она несет в себе и реальное авторское осмысление событий, в которых военный успех был связан с божественной помощью. Обратим внимание на то обстоятельство, что в пяти фрагментах речь идет о столкновении с половцами, то есть язычниками, неверными. И только в последнем эпизоде половцы не упоминаются, речь идет о Глебе, очевидно, Минском князе, который захватил в плен людей Мономаха: «оже ны бяше люди заялъ, и Богь ны поможе, и створихом свое мышленое» (1, С.468). Обращает на себя внимание тот факт, что Мономах, точно подсчитав количество великих «путей», далеко не все упоминает в своем сочинении, малые же походы, по его словам, не все может упомнить. Отбирая информацию о военных походах, Мономах в основном останавливает внимание читателя на противоборстве с половцами и теми князьями, которых можно назвать зачинщиками междоусобиц. С этим связано еще одно замечание Мономаха: «А самы князи Богъ живы в руцЬ дава: Коксусь с сыномь, Акланъ, Бурчевичь, Таревьскый князь Азгулуй, и инЬхъ кметий молодых 15, то тЬхъ живы ведъ, исЬкъ, вметах в ту рЬчку въ Салню. По чередам избьено не съ 200 в то время лЬпших» (1, С.470). Таким образом, оказывается, что захват в плен и уничтожение половецких воинов рассматривается как богоугодное дело.
В повествовании о «ловах» также присутствует мотив «Божьей помощи»: Перечислив все случаи нападения диких зверей на охоте, автор заключает: «И Богъ неврежена мя съблюде» (1, С.470). В конце «Летописца», вновь переходя к дидактическому обращению к читателям, Мономах вновь подчеркивает по сути свою богоизбранность, особость: «хвалю Бога и прославьляю милость его, иже мя грЬшнаго и худаго селико лЬт сблюд от тЬхъ часъ смертныхъ, и не лЬнива мя былъ створилъ, худаго, на вся дЬла человЬчьская потребна» (1, С.470). Именно Господь, по мысли автора, оберегал его от напастей, ранений, смерти, хранил для тех деяний, которые он смог совершить в своей жизни. Но и человек должен прилагать определенные усилия, чтобы заслужить попечительство высших сил.
Автобиографическое повествование должно убедить читателя в справедливости дидактических рекомендаций Владимира Мономаха и побудить адресата Поучения полагаться на Божью помощь и трудиться, совершая добрые дела, помня о неизбежности смерти и необходимости заботы о своей душе: «Да сю грамотицю прочитаючи, потъснЬтеся на вся дЬла добрая, славяще Бога с святыми его. Смерти бо ся, дЬти, не боячи, ни рати, ни от звЬри, но мужьское дЬло творите, како вы Богь подасть. Оже бо язъ от рати, и от звЬри и от воды, от коня спадаяся, то никтоже вас не можеть вредитися и убити, понеже не будет от Бога повелЬно» (1, С.470). Тем самым автор, сообщая о вполне определенных фактах своей биографии, создает систему аргументов, доказывающих собственную исключительность. Понятно, что в системе ценностей средневековой культуры исключительность создателя текста, сознаваемая и подчеркиваемая им самим, представляла собой грубейшее нарушение этикета и канонических правил литературы. Правом на связное жизнеописание в древнерусской литературе обладали только святые, а автобиографический дискурс мог возникать в агиографии только во вставных рассказах от имени святого. Владимир Мономах не мог не знать об этих имплицитно
присущих книжности закономерностях. Разумеется, рассказ о себе в рамках «Летописца», представляющий своего рода вставное повествование, не может рассматриваться как полноценная автобиография, не может он и быть однозначно сближен с жанром жития. Однако некий «агиографический оттенок» в этой части Поучения все-таки присутствует: князь, рассматривая свой жизненный путь в качестве положительного примера для подражания в истинно христианском праведном поведении, отчасти ориентируется на житийную традицию. М.В. Антонова вообще полагает, что Владимир Мономах осознает себя «и частью реальной исторической действительности, и житийным героем, святым. <. ..> Духовная работа, постоянная забота о своей душе, которая обращается во внешний мир конкретными проявлениями истинной добродетели, приводит человека к высочайшим взаимоотношениям с Господом, выражающимся в его заступничестве и попечительстве» (8, С.291). Это позволяет нам говорить об элементах агиографической разновидности автобиографического дискурса в «Летописце жизни».
Для последней части Поучения Владимира Мономаха характерна эпистолярная разновидность автобиографического дискурса. Письмо Олегу Святославичу было написано в связи с конкретными событиями в жизни автора, в его основе лежит «рамочная» автобиографическая ситуация письменного общения Мономаха и его адресата - черниговского князя, возникшая в связи с междоусобным конфликтом, в котором погиб младший сын Владимира Всеволодовича Изяслав. Обстоятельства войны между Олегом и Изяславом за Муромское княжество подробно излагаются в Повести временных лет под 1096 годом (14, С.267). В начале письма Владимир Мономах определяет побудительные причины составления текста, которые имеют автобиографический характер: «Да се ти написах, зане принуди мя сынъ мой, егоже еси хрстилъ, иже то сЪдить близь тобе, прислалъ ко мнЪ мужьсвой и грамоту, река: "Ладимъся и смЪримся, а братцю моему судъ пришелъ. А вЪ ему не будевЪ местника, но възложивЪ на Бога, а станутъ си пред Богомь; а Русьскы земли не погубим"» (1, С.472). Данному посланию предшествовала переписка Олега Святославича и Владимира Всеволодовича с сыном Мономаха Мстиславом, княжившим в Новгороде и бывшим крестным сыном Олега. О содержании письма сына к нему Мономах сообщает в своем послании к Олегу, а о содержании письма к Олегу мы обнаруживаем информацию в Повести временных лет: «И посла к нему Мьстиславъ посолъ свой из Новагорода, глаголя: "Иди опять Мурому, а в чюжей волостЪ не сЪди. И азъ пошлю молиться съ дружиною своею къ отцю моему и смирю тя с нимь. Аще и брата моего убилъ еси, то есть недивно: в ратехъ бо цесари и мужи погыбають" Олегъ же не восхотЪ сего послушатЪ, но паче мышляше и Новъгородъ прияти» (14, С.268). После того как Олег захватил суздальскую, муромскую и ростовскую земли, Мстислав вновь посылал к нему послов, пытаясь склонить к примирению с Мономахом и обещая свое посредничество: «И посла къ Олгови, глаголя: "Не бЪгай никаможе, но послися ко братьи своей с молбою не лишать тебе Русьской земли. А язъ послю къ отцю молится о тобЪ". Олегь же обЪщася тако створити» (14, С.270). Как видим, Мстислав действительно пытался уговорить отца примириться с Олегом.
В письме Мономаха естественно отражаются и иные автобиографические детали, а именно: автор вспоминает прежние конфликты -упоминает свой поход вместе со Святополком на Олега в начале 1096 года за то, что тот не пожелал участвовать в общем походе против половцев, осаду Стародуба в том же году, последовавший за этим отказ Олега «рядиться» о княжеских владениях; сообщает о смерти сына, об удержании его жены Олегом у себя. Автобиографично упоминание о сыне как о крестном Олега Святославича («Егда же убиша дЪтя мое и твое...») (1, С.472), замечание, свидетельствующее, что свадьба Изяслава состоялась незадолго до его гибели, а Мономах не мог на ней присутствовать («а сноху мою послати ко мнЪ, зане нЪсть в ней ни зла, ни добра, да бых, обуимъ, оплакалъ мужа ея и оны сватбы ею въ пЪсний мЪсто: не видЪхъ бо ею первЪе радости, ни вЪнчанья ею, за грЪхы своя!») (1, С.472). Все эти детали помогают читателю составить представление о реальной картине событий, связанных с созданием данного послания.
Мономах, по словам Н.В. Понырко, «пишет к погубителю своего сына и находит в себе силы смириться перед ним» (15, С.43). Владимир Всеволодович не винит Олега в смерти Изяслава, который сам выбрал свою судьбу, покусившись на чужие владения: «Тем ведь путем шли деды и отцы наши: суд от Бога пришел ему, а не от тебя. <.> Дивно ли, оже мужь умерлъ в полку ти? ЛЪпше суть измерли и роди наши. Да не выискывати было чюжего, —ни мене в соромъ, ни в печаль ввести» (1, С.474). Автор не только смиренно просит своего адресата о замирении («смЪреньем и покаяньем, хотя от Бога ветхыхъ своихъ грЪховъ оставления») (1, С.472), но и от него ожидает ответного послания с выражением подобных чувств и намерений: «А к Богу бяше покаятися, а ко мнЪ бяше грамоту утЪшеную. <...> Да еже начнеши каятися Богу, и мнЪ добро сердце створиши, пославъ солъ свой, или пископа, и грамоту напиши с правдою, то и волость възмешь с добромъ, и наю сердце обратиши к собЪ, и лЪпше будемъ яко и преже; нЪсмъ ти ворожбитъ, ни местьникъ» (1, С.472). Выражение эмоционального состояния безутешного отца и миротворческой позиции мудрого князя, содержащееся в письме к Олегу Святославичу, является, пожалуй, основным проявлением автобиографического начала в данной части Поучения. Текст фиксирует конкретный момент биографии Владимира Мономаха, трагический эпизод, который понуждает автора к размышлениям о жизни и смерти, гордыне и смирении и - в конечном счете - о заботе о своей душе.
Понятно, что письмо является одним из конкретных примеров, который призван убедить читателя в правильности следования нравственному примеру Мономаха. Эпистолярная разновидность
автобиографического дискурса в данном случае тесно смыкается с проповедническим, что поддерживается специфическими отношениями автора и адресата. Владимир Всеволодович рисует облик не только реального Олега Святославича, но и размышляет о том, как следовало бы поступить последнему, чтобы не допустить трагедии: «Но да сими словесы, пославше бяше переди, брат, ко мнЬ варити мене. Егда же убиша дЬтя мое и твое пред тобою, и бяше тебЬ, узрЬвше кровь его и тЬло увянувшю, яко цвЬту нову процветшю, якоже агньцю заколену, и рещи бяше, стояще над ним, вникнущи въ помыслы души своей: "Увы мнЬ! что створихъ? И пождавъ его безумья, свЬта сего мечетнаго кривости ради налЬзох грЬх собЬ, отцю и матери слезы"» (1, С.472). Эта модель нравственного поведения, предлагаемая адресату, «создает учительную направленность письма» (8, С.292-296), в то же время отражает специфику реальных взаимоотношений корреспондентов.
Автобиографический дискурс в Поучении Владимира Мономаха в своей основе, таким образом, проявляется в проповеднической разновидности, поскольку учительное начало имеет жанрово определяющую роль и выполняет объединяющую функцию. Однако жанровая неоднозначность произведения, включенность в него «Летописца жизни» автора и послания, которые являются органичными частями, приводит к проникновению в текст эпистолографической разновидности автобиографизма, а также некоторых особенностей автобиографического дискурса, свойственных житиям святых.
In this work we considered features of autobiographical discourse preaching type in the Teachings of Vladimir Monomakh. Your life experience the author sees as exemplary, what distinguishes it from the original ancient teachings or sermons, in which autobiographical facts did not become preachy examples.
Keywords: autobiographical discourse, the Teachings of Vladimir Monomakh, the sermon.
Список литературы
1) Духовная Великого князя Владимира Всеволодовича Мономаха детям своим, называемая в Летописи суздальской «Поучение». - СПб.,1973.
2) об этом Орлов А.С. Владимир Мономах.- М.,Л., 1946. С.5; Романов Б.А. Люди и нравы Древней Руси.
- М.,1968; Комарович В.Л. Поучение Владимира Мономаха // История русской литературы. Т. 1: Литература XI
- начала XIII в. - М.,Л., 1941. С.193; Гудзий Н.К. История древней русской литературы. - М.,1941. С.291; Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. - М.,1979. С. 17 и др.
3) Копреева Т.Н. О жанре «Поучения» Владимира Мономаха // ТОДРЛ. - Л.,1971. T.XXVII.
4) Воронин Н.Н. О времени и месте включения в летопись сочинений Вла-димира Мономаха // Историко-археологический сборник. - М., 1962. С.165-271; Матьесен Р. Текстологические замечания о произведениях Владимира Мономаха // Труды Отдела древнерусской литературы АН СССР T.XXVI. -Л.,1971. С. 192-210; Понырко Н.В. Эпистолярное наследие Древней Руси. С.44.
5) Поучение Владимира Мономаха // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 1. - СПб., 2004.
6) Кусков В.В. История древнерусской литературы. - М., 1998.
7) Адрианова - Перетц В.П. Человек в учительной литературе древней Рус ТОДРЛ. — М.,Л.,1972. Т. XXVII.
8) Антонова М.В. Древнерусское послание XI-XIII веков: поэтика жанра. - Брянск, 2011.
9) Филипповский Г.Ю. «Украшенный добрыми нравы...» // Владимир Мономах: завещано потомкам: Переводы с древнерусских текстов / Составитель Г.Ю. Филлиповский. — Ярославль, 1999.
10) Дорофеева Л.Г. «Поучение» Владимира Мономаха как исповедь-самоотчет: к проблеме интерпретации // Вестник Российского государственного университета им. И. Канта. 2010. Вып.8.
11) Шайкин А.А. «Се повести времяньных лет. » (От Кия до Мономаха). - М.,1989.
12) Антюхов А.В. Русская мемуаристика XVIII века (часть 3). Пути становления и развития мемуарно-автобиографической литературы. - Брянск, 2001.
13) Дорофеева Л.Г Мотив покаяния и сюжетные особенности «автобиографии» Владимира Мономаха // Вестник Балтийского федерального университета им.И.Канта. 2011, вып.8.
14) Повесть временных лет // БЛДР. Т. 1 - СПб., 2004.
15) Понырко Н.В. Эпистолярное наследие Древней Руси. XI-XIII: Исследования, тезисы, переводы. -СПб., 1992.
Об авторе
Сарин Е.И.- аспирант Брянского государственного университета имени академика И.Г.Петровского.
