CC BY
309
14. Савченко Т.Н. Методология исследования субъективного качества жизни // Прикладная юридическая психология. 2010. № 4. С. 23-35.
15. Серкин В.П. Методы психосемантики. М.: Аспект Пресс, 2004. 207 с.
16. Фанталова Е.Б. Диагностика и психотерапия внутреннего конфликта. Самара : Изд. дом Бахрах-М, 2001. 128 с.
17. Hobfoll S.E. Conservation of resource caravans and engaged settings // Journal of Occupational and Organizational Psychology. 2011. № 84. P. 116-122.
18. Hoff E-H. Psychology of leisure // International Encyclopedia of the Social and Behavioral Sciences. Oxford : Pergamon, 2001. Vol. 13. P. 8714-8717.
СОВРЕМЕННЫЕ ЗАРУБЕЖНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ПОВЕДЕНИЯ ТОЛПЫ В ЭКСТРЕМАЛЬНЫХ СИТУАЦИЯХ
Аннотация: в статье обсуждаются изменения в понимании психологии поведения толпы в чрезвычайных ситуациях (ЧС) на примере зарубежных исследований — от «массовой паники» до использования современных социально-психологических теорий. Эмпирическая проблема «панического» подхода состоит в том, что он далек от типичной реакции на бедствие. Систематические исследования современных крупнейших катастроф свидетельствуют: паника — достаточно редкое явление, а люди хорошо справляются во время ЧС со своими обязанностями, если силы спасателей направлены не на преодоление паники, а на организацию помощи. Обобщение эмпирических данных показывает, что массовое поведение при ЧС не является случайным, инстинктивным и индивидуалистичным. Чаще всего оно социально структурировано, характеризуется осознанностью и коллективизмом.
Теории коллективного поведения определяют не только аварийные процедуры, но и планировочные решения. От того, как специалисты понимают и объясняют поведение людей в ЧС, за-
П. М. Касьяник
висит и безопасная эвакуация, и экономическая эффективность планировочных решений при строительстве зданий. Физические факторы (например, ширина запасных выходов) часто переоцениваются, и недооценивается значимость коммуникации и информирования «иррациональной толпы». Для объяснения поведения людей в экстремальных ситуациях применяют три основные модели: теорию нормативного поведения; модель социальной привязанности; теорию социальной идентичности. Преимущество теории социальной идентичности состоит в том, что она помогает понять отношения, складывающиеся в толпе во время происшествия, а не только на основе существовавших до этого связей, понять коллективное поведение незнакомых до этого людей.
В статье приведены данные, позволяющие отказаться от мифологизации массовой паники и перейти к рациональному объяснению осознанного поведения больших групп людей в чрезвычайных ситуациях. Это дает возможность определить специальные требования к представителям власти, работникам
аварийных служб и спасателям, связанные с их лидерскими и организаторскими навыками, необходимыми для точного и полного инструктирования людей, вызывающего доверие и желание выполнять требования безопасности.
Ключевые слова: чрезвычайные ситуации, психология поведения толпы, социальная идентичность, взаимопомощь, самопожертвование, стресс, паника, принятие решения, социальная идентичность.
Рост актуальности психологии экстремально-кризисных ситуаций не случаен. Для этого существует ряд факторов, как специфических только для нашей страны, так и общечеловеческих. К последним можно отнести увеличение числа природных и антропогенных катастроф, горячих точек, преступлений против личности, многообразие видов насилия и жестокости. Обращает на себя внимание множество точек зрения специалистов в области экстремальной и кризисной психологии, ее теоретико-методологических и прикладных аспектов, а также наличие стереотипов, мифов и предрассудков, затрудняющих эффективное преодоление катастрофических и просто кризисных ситуаций.
Чрезвычайные ситуации определяются как события с обязательным присутствием трех факторов: 1) они вовлекают массу людей; 2) включают фактическую или воспринимаемую угрозу смерти; 3) в них все еще есть субъективная возможность спасения, хотя и ограниченная по времени [15]. Сюда относятся пожары в переполненных зданиях, транспортные катастрофы, террористические атаки (как фактические взрывы, так и их угрозы), стихийные бедствия.
Человеческие факторы безопасности включают в себя не только эффективность и уместность чрезвычайных мер специального персонала, но и поведение толпы (например, при эвакуации), которую часто обвиняют в панике, дезорганизованности, излишней эмоциональности, иррациональном и неэффективном поведении. Другие человеческие факторы, которые могут играть роль в такой ситуации, включают в себя принятие решений, интерпретацию событий, лидерство и социальное влияние в ЧС, а также меры по реабилитации и уходу за жертвами подобных событий.
Поведение в катастрофической ситуации зависит от процессов принятия решения конкретным человеком, содержащего три основных компонента: обнаружение опасности, оценку риска и снижение риска [2, 14].
Обнаружение опасности включает в себя признание того, что угроза существует. Если человек не видит риска, тогда корректирующие или защитные действия невозможны. Исследования указывают на то, что доверие к источникам информации и очевидные природные изменения являются важными факторами идентификации риска. Кроме того, недооценка риска может быть вызвана уверенностью в том, что другие люди должны тоже чувствовать опасность. Это приводит человека к иллюзии: если другие не так напуганы, то и опасность может быть меньше, чем показалось вначале [4, 12].
Оценка риска включает в себя измерение вероятности наступления и тяжести последствий. Три фактора напрямую определяют способность оценить величину риска: доверие к власти, само экстренное сообщение с информацией
о возможных рисках и прошлый опыт в похожих обстоятельствах. Последний фактор может препятствовать принятию адекватных решений, если предыдущий опыт был связан с похожей, но меньшей по масштабам угрозой.
Выбор действий по снижению риска определяет уверенность, что это снижение возможно и что действия доступны при данных обстоятельствах (например, уверенность в эффективности технических средств спасения и посильности действий с ними). При выборе действий по снижению риска люди чаще всего руководствуются предыдущим опытом и тренировками, здравым смыслом и действиями других участников событий, особенно близких людей [14].
При понимании поведения толпы в бедствиях и при аварийных эвакуациях чаще всего используются два принципиальных направления: теории «паники» и социально-нормативные подходы.
Понятие массовой паники, введенное Le Bon еще в XIX веке, предполагает следующее: так как толпа менее умна и более эмоциональна, чем люди, действующие в одиночку, то реакция толпы на чрезвычайную ситуацию будет непропорциональна фактической опасности [7, 15]. В этой ситуации инстинкты подавляют социализированные навыки, а коллективные связи или социальные нормы ломаются, поскольку личное выживание становится наиважнейшей целью [2, 6, 7, 12]. В результате проявляется эгоистичное и агрессивное паническое поведение, такое как подталкивание и растаптывание других, чтобы достигнуть собственной безопасности [3, 15]. Эти действия также могут быстро распространяться через всю толпу в процессе, известном
как «инфекция», ибо люди некритически копируют антиобщественное поведение других, не рассматривая возможные последствия.
Основная проблема с паническим мифом заключается в том, что он заставляет руководителей операций при чрезвычайных ситуациях направлять свои усилия на преодоление паники. Однако исследования показывают, что люди хорошо справляются во время бедствий и чрезвычайных сценариев со своими обязанностями, если силы спасателей направлены на организацию помощи, а не на преодоление паники [4, 15].
Многочисленные исследования подтверждают, что паника встречается достаточно редко, тем не менее она возможна. Исследователи определили ключевые экологические и ситуационные обстоятельства, которые могут вызывать и усиливать панические настроения: 1) восприятие неожиданной и непосредственной большой угрозы самому человеку и/или его близким; 2) убеждение в том, что избежать угрозы возможно, но пути отступления быстро закрываются; 3) чувство беспомощности в преодолении угрозы, особенно когда другие воспринимаются как неспособные оказать содействие [7, 8].
Современные исследователи отмечают, что главная эмпирическая проблема для «панического» подхода состоит в том, что он далек от типичной реакции на бедствие. Паника — редкое явление [7]. Систематические исследования множества различных чрезвычайных ситуаций и бедствий подчеркнули частое отсутствие паники толпы — например, при пожарах в Лондонском метрополитене в 1987 г. и в развлекательном комплексе Саммерлен-
да в 1973 г. Анализ поведения эвакуируемых из Всемирного торгового центра 11 сентября 2001 г. показал, что «классические панические действия или люди, ведущие себя иррационально, были отмечены лишь в одном из 124 случаев (0,8 %)» [8].
Фактическое поведение в ходе массовых эвакуаций имеет тенденцию находиться в противоречии с предсказаниями панической модели: 1) антиобщественные или эгоистичные действия редки и не имеют попыток распространяться на других; 2) эвакуации часто проходят организованно, даже несмотря на явную угрозу смерти; 3) распространены помощь другим и сотрудничество (а не индивидуализированное, конкурентное и эгоистичное поведение).
От того, как ответственные за планирование действий при ЧС понимают и объясняют реакции людей в таких ситуациях, зависят безопасная и эффективная эвакуация и управление рисками. Теории коллективного поведения, которыми руководствуются специалисты, определяют не только процедуры, но и планировочные решения. Например, предположение о том, что люди в толпе будут обязательно паниковать, то есть вести себя агрессивно и неосмотрительно и просто бросаться в бегство к самому близкому выходу, проявляется в проектировании общественных мест и планировании процедур эвакуации. Таким образом, переоцениваются физические факторы (например, ширина запасных выходов) и недооценивается значимость коммуникации и информирования «иррациональной толпы» [14].
Кроме того, отказ в необходимой информации (потому что толпа воспринимается излишне эмоциональной и не-
способной действовать рационально) означает, что те, кто пережил чрезвычайные ситуации, а следовательно, и более широкая общественность, могут чувствовать недоверие к властям. В свою очередь, это может привести к тому, что действительная информация будет игнорироваться или не восприниматься общественностью в подобных ситуациях в будущем [8].
Для более обоснованных рекомендаций предпринимается критический анализ существующих теорий и их экспериментальные проверки, включая лабораторные эксперименты и специальное интервьюирование участников событий, виртуальное моделирование и наблюдение непосредственно во время экстремальных происшествий.
Современные исследования поведения при эвакуации при ЧС могут быть разделены на три области: 1) принятие решения и время эвакуации; 2) клинические проблемы; 3) поведение толпы.
Существует несколько проблем, касающихся принятия решения о запасном выходе. На скорость его приятия влияют серьезность угрозы и экстренность ситуации, которые в большей степени определяются способом информирования. Люди чаще используют для эвакуации привычные пути, а не специальные выходы. Несмотря на распространенное мнение о панической реакции толпы во время пожара в здании, исследования показывают, что люди часто не воспринимают тревожные сигналы и действуют недостаточно быстро. Даже когда они слышат сигналы пожарной тревоги, то иногда полагают, что оборудование проверяется или это технический сбой, просто тренировка. Например, один из обзоров транспортных про-
исшествий привел к заключению о том, что одним из основных факторов, определяющих, выживает ли пассажир, является точность восприятия им источников и уровня угрозы [11].
Одна из потенциальных клинических проблем,связанных с чрезвычайными ситуациями, заключается в реакции «замораживания», которое опасно, поскольку это может стать препятствием немедленному бегству из зоны бедствия. Другое клиническое явление, которое аналогично может отсрочить необходимую эвакуацию, — механизмы ко-пингов [1, 3, 15, 16], позволяющие человеку продолжать привычно действовать перед лицом угрозы жизни или вести себя более спокойно, чем следует. В таких случаях люди при нависшей угрозе и приказах немедленно оставить офисное здание напрасно тратят время, неуместно приводя в порядок свои столы, тщательно выключая компьютеры и так далее [11].
Для объяснения поведения людей в экстремальных ситуациях применяют три основные модели: теорию нормативного поведения [10], модель социальной привязанности [11], теорию социальной идентичности [12, 16].
Нормативный подход стал доминирующим в исследовании бедствий начиная с 1980-х годов. Он подчеркивает, что поведение в чрезвычайных ситуациях структурировано по тем же самым социальным правилам и ролям, которые работают в повседневной жизни. Так, исследуя крупные пожары в США, Johnson, Feinberg & Johnson отметили: когда люди пытаются эвакуироваться, они имеют тенденцию помогать самым нуждающимся (таким как пожилые люди], а мужчины помогают женщинам
больше, чем женщины мужчинам. Это говорит о том, что традиционные ген-дерные и социальные роли продолжают действовать и при трагических обстоятельствах [9].
Модель социальной привязанности (присоединения) опирается на многочисленные доказательства того, что если в катастрофу попадают близкие (или знакомые) люди, то они больше заботятся о других и спасаются или погибают вместе. Вместо того, чтобы думать только о себе, люди не желают бросать близких в беде. Многочисленные наблюдения привели к развитию модели поведения социальной привязанности (присоединения) при эвакуации, ключевые идеи которой состоят в следующем: 1) при угрозе жизни люди больше мотивированы искать близких, а не просто спасаться; 2) присутствие знакомых (близких) людей имеет успокаивающий эффект, работающий против инстинктивных реакций на опасность — «драться или бежать» [11].
У этих двух подходов есть общее предположение о том, что эвакуируемые толпы сохраняют свои связи и поэтому их поведение, как правило, структурировано в социальном отношении, а не является безудержным. Эти модели имеют больше эмпирических подтверждений, чем «панические» модели, они более широко применяются в социологических исследованиях катастроф, а не в психологии, поскольку не учитывают недавних достижений в социальной психологии поведения групп.
В социальной психологии поведения толпы при катастрофах все чаще используется подход социальной идентичности, предложенный в социальной психологии Тэджфелом и Тернером [16]. Он
помогает понять отношения, складывающиеся в толпе во время происшествия, а не только на основе существовавших до этого социальных и иных связей.
Основная предпосылка теории социальной идентичности и самокатегоризации состоит в том, что общая социальная идентичность определяет социальное поведение, а преимущество этого подхода — предоставление возможности понять коллективное поведение в ситуациях, где люди не знают всех членов своей группы [8, 10, 16].
Подход социальной идентичности предлагает ряд новых гипотез о массовой чрезвычайной ситуации и поведении при эвакуации. Во время ЧС, когда люди идентифицируют себя как часть «психологической толпы» (по сравнению со случайным сборищем), им более свойственны: 1) беспокойство за других в толпе (включая незнакомцев); 2) координация и помощь, включая самопожертвование; 3) ожидание поддержки. К тому же при таких обстоятельствах будет меньше проявляться личное эгоистичное или конкурентное поведение.
Современные исследования позволили выявить факторы и условия, при которых в толпе люди сотрудничают с недавними незнакомцами во время ЧС, даже когда сталкиваются с чрезвычайной личной опасностью. В исследованиях использовалось экспериментальное моделирование экстренных эвакуа-ций, интервьюирование участников различных ЧС, архивные данные, специальные опросники для уцелевших участников событий, виртуальное компьютерное моделирование ЧС. Изучались следующие чрезвычайные события в США и
Великобритании: затопление судов, бедствия на футбольных стадионах, офисные эвакуации при террористической угрозе, взрывы и пожары в крупных торговых центрах и гостиницах, крушения поездов. В каждом случае люди были в толпе, сталкиваясь с нависшей угрозой и с ограниченными возможностями для безопасного спасения.
Эти исследования поддерживают представление о том, что массовая паника — миф и поведение толпы в бедствиях и чрезвычайных ситуациях может быть осмысленным, а не иррациональным, такое поведение характеризуется сотрудничеством, а не беспорядочным индивидуализмом [8].
В экспериментах было показано, что чем выше уровень общей социальной идентичности у незнакомых людей, тем больше помощи оказывалось в условиях стресса. Сравнительные интервью не выявили случаев массовой паники. Наиболее частой формой поведения были взаимопомощь, кооперация, упорядоченные действия. Возникавшее паническое поведение было связано с отдельными участниками, не распространялось на других и чаще всего купировалось окружающими. Основой общей идентичности в толпе становилось ощущение общей судьбы в условиях возникшей опасности, несмотря на то что многие не знали друг друга до этого.
В общем, исследования показали, что массовое поведение при катастрофах и ЧС не является случайным, инстинктивным и индивидуалистичным. Более того, оно социально структурировано, характеризуется осознанностью и коллективизмом. Универсальность этих процессов подтверждается тем, что подобное поведение наблюдалось
при разных сценариях бедствий и катастроф при различных составах участников этих событий. Это позволило авторам сформулировать рекомендации для практической работы. Поскольку массовое поведение при ЧС является осознанным, требуется более полное и точное информирование участников событий о характеристиках угрозы и сопутствующих рисках. Отмечено, что к большим потерям приводили не чрезмерные панические реакции, а наоборот — недостаточное информирование о том, что опасность должна была принята всерьез. Определены специальные требования к представителям власти и работникам аварийных служб, спасателям, связанные с их лидерскими и организаторскими навыками, необходимыми для точного и полного инструктирования людей, вызывающего доверие и желание выполнять требования безопасности.
Требования к лидерским качества, проявляемым в ЧС, вызваны также тем, что в этих условиях формируются новые нормативные структуры и социальные связи между ранее незнакомыми людьми. Лидерами при бедствиях и катастрофах часто становятся те, кто может предложить новые решения проблем, с которыми сталкивается группа, и кто вызывает доверие группы. Люди, готовящиеся выполнять лидерские функции при ЧС, должны быть хорошо тренированы, владеть стратегиями и тактиками поведения при различных сценариях развития событий, а также знать психологию экстремальных состояний и поведения групп людей при грозящей опасности.
Таким образом, современный уровень зарубежных исследований психо-
логии поведения в экстремальных ситуациях свидетельствует о смене парадигмы панического поведения толпы на более осознанные формы взаимодействия между участниками и группами в сложных условиях бедствий и катастроф, что предъявляет новые требования к профессиональным работникам в этой сфере.
Литература
1. Александрова Н.П, Богданов Е.Н. Эмоциональная саморегуляция и личностные факторы стрессо-устойчивости // Прикладная юридическая психология. 2014. № 1. С. 22-30.
2. Комлев В.А. Прогнозирование поведенческих феноменов. Базовые подходы // Прикладная юридическая психология. 2011. № 4. С. 15-22.
3. Лапкин М.М., Казберов П.Н., Датий А.В. Медико-психологическое сопровождение граждан в районах пожаров // Прикладная юридическая психология. 2010. № 4. С. 158-163.
4. Секач М.Ф. Комплексный подход к обеспечению психологической безопасности в экстремальных ситуациях // Прикладная юридическая психология. 2010. № 3. С. 112-117.
5. Сочивко Д.В. Психодинамика гештальта открытой и скрытой агрессии в структуре личностного роста // Прикладная юридическая психология. 2013. № 3. С. 35-41.
6. Aguirre B. Emergency evacuations, panic and social psychology: Commentary on «Understanding mass panic and other collective responses to threat and disaster» // Psychiatry: Interpersonal and Biological Processes. 2005. Vol. 68 (2). P. 121-129.
7. Drabek T.E. The Human Side of Disaster. CRC Press. 2nd ed. 2013.
8. Drury J., Cocking C. & Reicher S. Everyone for themselves? A comparative study of crowd solidarity among emergency survivors // British Journal of Social Psychology. 2009, Sept. Vol. 48 (3). P. 487-506.
9. Johnson N.R., Feinberg W.E. & Johnson D.M. Microstructure and panic: The impact of social bonds on individual action in collective flight from the Beverly Hills Supper Club Fire // In R. R. Dynes & K. J. Tierney (Eds.), Disasters, collective behaviour and social organization. Newark : University of Delaware Press, 1994. P. 168-189.
10. Levine M, Prosser A,, Evans D. & Reicher S. Identity and emergency intervention. How social group membership and inclusiveness of group boundaries shape helping behavior // Personality and Social Psychology Bulletin. 2005. V. 31. P. 443-453.
164
npHK^aAHasi opMAMHecKasi ncuxonorusi № 3 2014 r.
11. Mawson A.R. Understanding mass panic and other collective responses to threat and disaster // Psychiatry. 2005. V. 68(2) . P. 95-113.
12. Myers D. Social psychology (9th ed.). New York. NY : McGraw-Hill, 2008.
13. Okaya M. and T. Takahash. Effect of guidance information and human relations among agents on crowd evacuation behavior // In U. K. U. Weidmann and M. Schreckenberg, editors, Pedestrian and Evacuation Dynamics. 2012. Springer. P. 336-343.
14. Perry, R. S Lindell, M. Understanding citizen response to disasters // Journal of Contingencies and Crisis Management. -2003a. — V.11(2). — P. 49-60.
15. Quarantelli, EL. Statistical and conceptual problems in the study of disasters // Disaster Prevention and Management. 2001. V.10. P. 325-338.
16. Turner J.C. Towards a cognitive redefinition of the social group // In H. Tajfel (Ed.), Social identity and intergroup relations. Cambridge, UK : Cambridge University Press. 1982. P. 15-40.
