CC BY
2Современные исследования договоров Руси и Византии Х века
В статье рассматриваются основные работы ведущих отечественных и зарубежных ученых XX в., касающиеся различных сторон изучения ранних русско-византийских договоров. Автор анализирует характеристики их дипломатической формы и юридического содержания, особенности русско-греческих текстов и датировок памятников. Приводятся исследования известных ученых: Г.Г. Литаврина, В.Т. Пашуто, А.В. Назаренко, А. Поппе, Э. Арвейлер и др. Прослежено несколько этапов в развитии связей Руси и Византии — от установления связей в Крыму, крещения россов до прямых межгосударственных контактов. Особое внимание в статье уделено эпохе княгини Ольги, где динамика русско-византийских отношений на протяжении Х в. рассматривается через призму проникновения византийского христианства на Русь и его влияния на заключение договоров. Представлены мнения самых авторитетных историков-византинистов о месте Руси в византийской политической иерархии государств, на примере взаимоотношений между императорами и высшим духовенством Византии и представителями княжеских родов Руси, показана роль религиозной составляющей в установлении русско-византийских договоров на протяжении 1Х-Х11 вв. Особое место уделено оценке договоров Руси и Византии исходя из внешнеполитических задач развивающегося Древнерусского государства, при этом подчеркивается взаимная искренняя заинтересованность сторон. Автор отмечает процедуру заключения русско-византийских договоров, которая исходила из дипломатической практики Византии, а также роль и значение межгосударственных актов и договоров X в. в развитии древнерусской дипломатии. Показано, что изучение русско-византийских договоров трактуется учеными широко и выходит далеко за рамки дипломатической проблематики. Историки рассматривают экономические аспекты, военные сюжеты, княжескую титулатуру, вопросы языка, переводов, реконструкции оригиналов документов, терминологии и проч. Исследования русско-византийских договоров, имеющие многолетнюю традицию как в отечественной, так и мировой науке, продолжаются и в наши дни, а актуальность этой проблематики не перестает быть острой.
Ключевые слова: Русь, Византия, международное право, переводы, договоры Руси и Византии.
Для цитирования: Бибиков М.В. Современные исследования договоров Руси и Византии Х века // Христианство на Ближнем Востоке. 2024. Т. 8. № 3. С. 77-92. БОТ: 10.24412/2587-9316-2024-0150
Бибиков Михаил Вадимович В
доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник, Институт всеобщей истории РАН
Адрес: 119334, Москва, Ленинский пр., 32а E-mail: mbibikov@mail.ru
Mikhail V. Bibikov O
Doctor of Historical Sciences, Professor, Сhief Researcher, Institute of World History of the Russian Academy of Sciences
Address: 119334, Moscow, Leninsky Prospekt, 32A E-mail: mbibikov@mail.ru
Contemporary Studies of Russian-Byzantine Treaties of the 10th Century
The article examines the main works of leading Russian and foreign scientists of the 20th century concerning various aspects of the study of the early Russian-Byzantine treaties of 907, 911, 944, 971. The author analyzes the characteristics of their diplomatic form and legal content, the peculiarities of Russian-Greek texts and dating of monuments. The research of famous scientists — G.G. Litavrin, V.T. Pashuto, A.V. Nazarenko, A. Poppe, H. Ahrweiler and others is presented. Several stages in the development of relations between Russia and Byzantium have been traced, from the establishment of ties in the Crimea, the baptization of the Roses to direct interstate contacts between Russia and Constantinople. Special attention is paid to the era of Princess Olga, where the dynamics of Russian-Byzantine relations during the tenth century can be traced through the prism of the penetration of Byzantine Christianity into Russia and its influence on the conclusion of treaties between Byzantium and Russia. The opinions of the most authoritative Byzantine historians on the place of Russia in the Byzantine political hierarchy of states are presented, the role of the religious component in the establishment of Russian-Byzantine treaties during the IX-XII centuries is shown by the example of the relationship between the emperors and the highest clergy of Byzantium and representatives of the princely families of Russia. Special attention is paid to the assessment of the treaties of Russia and Byzantium, based on the foreign policy objectives of the developing Early Russian state, while emphasizing the mutual sincere interest of the parties, and not someone's unilateral pressure. The author notes the procedure for concluding Russian-Byzantine treaties, which was based on the diplomatic practice of Byzantium, as well as the role and importance of interstate acts and treaties of the tenth century in the development of Russian diplomacy. It is shown that the study of the Russian-Byzantine treaties is interpreted widely by scientists and goes far beyond the scope of diplomatic issues. Historians consider economic aspects, military plots, princely titles, issues of language, translations, reconstruction of original documents, terminology, etc. The research of the Russian-Byzantine treaties, which have a long-standing tradition in both domestic and world science, continues today, and the relevance of this issue does not cease to be acute.
Keywords: Rus', Byzantium, international law, translations, treaties of Russia and Byzantium.
For citation: Bibikov M.V. Contemporary Studies of Russian-Byzantine Treaties of the 10th Century. Christianity in the Middle East, 2024, vol. 8, no. 3, pp. 77-92. DOI: 10.24412/2587-9316-2024-0150
Преамбула
Периоду заключения дошедших до нас межгосударственных договоров предшествовало несколько этапов в развитии связей Руси и Византии. Причем инициатором в этом процессе всегда выступала Русь. Первый этап характеризуется установлением связей в Крыму (прежде всего в Херсоне/Херсонесе),где традиционно осуществлялась византийская торговля с «варварами». С этим периодом, возможно, было связано, если судить по свидетельствам ибн Хордадбеха, заключение каких-то торговых соглашений в 40-е гг. IX в. Руси с Византией. Второй этап отмечен попытками Руси установить прямые контакты с городами прибрежных понтийских провинций империи. Эти стремления отражены как в торговле — в появлении русских купцов в Амастриде, так и в военной области — в набегах русских воинов на причерноморские города (например, на Амастриду около 842 г.). Но, если верить источникам (прежде всего Житию Георгия Амастрид-ского), вслед за опустошительным нападением следовало определенное примирение сторон и соглашение русских с греками. К середине IX в. можно отнести, исходя из сообщений Генесия, и появление «таврических скифов», т. е. русских, в византийской императорской гвардии. Третий этап в развитии русско-византийских отношений выделяется установлением прямых межгосударственных контактов между Русью и Константинополем. Русское посольство в Ингельсхейме, пришедшее из Константинополя в 839 г., какие-то двусторонние соглашения после похода россов на Константинополь в 860 г. с последующим их крещением и, наконец, заключение анализируемых договоров Х в. — звенья в цепи развития дальнейших политических и дипломатических связей.
Г.Г. Литаврин (1925-2009)
Г.Г. Литаврин, проследивший весь путь становления русско-византийских взаимоотношений, показал, что договоры Олега 907 и 911 гг. свидетельствуют об уже сложившейся, вероятно, к концу IX в. дипломатической практике. Значение договора 907 г., заключенного также после военного похода Руси на Константинополь, о чем смутное свидетельство можно видеть в упоминании «скифских людей» «Навмахики» Льва (вопреки мнению С.П. Азбелева об исключительно сухопутном характере походов 907 и 914 гг.), и «руси-дромитов» у Псевдо-Симеона (вопреки скепсису А. Грегуара и Р. Долли), определено тем, что переговоры в конце концов прекратили военные действия. Договор 911 г. также, вероятно, имел последствием христианизацию (части) русских. По свидетельству арабских авторов, Русь приняла христианство в 912/913 г. Этот договор сохранял свою силу, если верно понимать Льва Диакона, вплоть до похода Игоря 941 г. Договор же Игоря 944 г. отразил итоги второго похода Игоря — 943 или 944 г. Посольство Ольги в Константинополь и прием ее Константином Багрянородным отразили мирное развитие взаимоотношений Руси и Византии, выразившееся в расширении торговли, в участии русских войск в кампаниях Византии [Литаврин, 1983; 1986]. Бурное изменение взаимоотношений от союзных до враждебных произошло в правление Святослава. Доростольский договор 971 г. отразил итоги разразившейся войны его с Византией, шедшей на протяжении последних нескольких лет с переменным успехом. Возможно, возобновление мирных отношений после заключения мира сыграло и какую-то роль в усилении культурного влияния Византии. Во всяком случае, именно в 972 г. папа Иоанн XIII считал русских уже христианами.
В другой работе Г.Г. Литаврин коснулся проблемы состава наемного войска в Византии [Литаврин, 1977. С. 253-259], значение которого возрастало вслед за сокращением фемного войска и увеличением выплат значительной части фискальных средств на расширение контингента наемников — как византийцев, так и иноземцев, в числе которых в середине IX в. были и русские, находившиеся целиком на содержании правительства и получавшие плату за воинскую службу. Однако необходимо отличать обычных наемников-иноземцев от союзных отрядов, участвовавших в войнах империи. Русские, по мнению Г.Г. Литаврина, до договора 944/945 г. действовали как наемники, а по итогам договора Игоря — как союзники, число которых, однако, значительно возросло лишь после заключения соглашения между Василием II Болгаробойцей и князем Владимиром. Аналогом в изменении статуса иноземного корпуса могут быть кавказцы Х в. и печенеги середины XI в. Однако со второй половины XI в., скорее всего, исчезло такого рода разделение иноземных отрядов на наемные и союзные.
В дальнейшем Г.Г. Литаврин не раз возвращался к проблемам русско-византийских договоров Х в., прежде всего, например, к событиям, связанным с эпохой княгини Ольги, ее крещением и константинопольским вояжем. Рассматривая динамику русско-византийских отношений на протяжении Х в., Г.Г. Литаврин представляет картину постепенного, но неуклонного проникновения византийского христианства на Русь по мере развития двусторонних и многосторонних
(например, при участии уже крещеной Болгарии) связей, что нашло отражение в договорах Византии и Руси [Литаврин, 1983. С. 72].
Что касается миссии княгини Ольги, то Г.Г. Литаврин передатировал посещение Константинополя и прием императора во дворце с 957 на 946 г., считая, что позже состоялась еще одна поездка княгини в Царьград [Литаврин, 1981 (а, b); 1982; 1999. С. 429-469]. Полемизируя с Г.Г. Литав-риным, А.В. Назаренко доказал неприемлемость передатировки и переатрибуции материала [На-заренко, 1989, 1990, 1992, 1995, 1996,1997,2001]. В ответ Г.Г.Литаврин отстаивал свою точку зрения,а в опубликованной монографии подробнее остановился на проблемах предыстории договоров Олега и Игоря, где касается и проблематики договора 907 г., а также истории политических взаимоотношений Византии и Руси в эпоху заключения договоров, на юридическом статусе русских в Византии и военных обязательствах Руси в свете текстов договоров, условиях пребывания русских в Константинополе [Литаврин, 2000]. Специальный раздел книги опять-таки посвящен княгине Ольге, отражению ее деятельности в хронике Продолжателя Регинона, в повествовании Иоанна Скилицы, в трактатах Константина Багрянородного и Повести временных лет [там же. С. 154-213].
Огромные выплаты иноземцам из казны Византии во время дипломатических приемов были оправданны и с византийской позиции. Как отмечал еще М.Я. Сюзюмов [Сюзюмов, 1959. С. 15-16], империя из года в год, из столетия в столетие жила, отражая непрерывное давление на ее границы извне, что вызывало постоянное напряжение ее ресурсов. Внешние войны становились дополнительным консервативным фактором ее развития [Weiß, 1973. S. 2]. В этих условиях любое сохранение мира было желанным, а дипломатические средства решения конфликтов предпочитались в Византии военным.
В.Т. Пашуто (1918-1983)
Оценке договоров Руси и Византии исходя из внешнеполитических задач развивающегося Древнерусского государства посвящены исследования В.Т. Пашуто [Пашуто, 1968. С. 60-68; Новосельцев, Пашуто, Черепнин и др., 1965]. Русь неоднократно нападала на византийские владения — Амастриду, Сурож, на Крым «от Корсуня до Корча» уже между 806 и 842 гг. Новый этап развития этой политики отмечен «Повестью временных лет» временем после 842 г. — появление Руси в качестве самостоятельного государства («нача ся прозывати Руска земля» [ПВЛ. 1950. Ч. 1. С. 17 / 852 г.].) синхронно с указанием на первое ее упоминание в Византии при императоре Михаиле III (842-867): «...яко при сем цари приходиша Русь на Царьгород, якоже пишется в летописаньи гречьстемь» [ПВЛ. Ч. 1. С. 17 / 858 г.]. В царствование императора Василия I (867-886) Русь была замирена, причем, по-видимому, с принятием договоров часть русов крещена, на Руси был принят патриарший архиепископ.
В.Т. Пашуто считает предварительным договор 907 г., тем самым подтверждает его достоверность и указывает, что его судьбу решил акт 911 г. Необходимость повторного подтверждения договоров может быть определена по аналогии с болгаро-византийскими договорами той эпохи, перезаключавшимися при каждой смене императоров. В заключении договора 911 г. участвовало 13 русских послов-варягов. Договор сохранял свою силу и на период правления князя Игоря и императора Романа Лакапина.
Договор 944 г., заключенный по итогам двух походов Игоря, 941 и 944 гг., после двусторонних посольских переговоров — в Киеве и в Константинополе — свидетельствовал об упрочении русско-византийских связей по сравнению с 911 г. Договор, возможно, был подтвержден и расширен в ходе поездки княгини Ольги в Византию. Русско-византийский союз сохранялся и при Романе II (959-963), и при Никифоре Фоке (963-969). Многочисленные свидетельства источников об участии русских в тех или иных кампаниях Византии в Европе и Азии были реальным политическим воплощением, по В.Т. Пашуто, статей союзных договоров.
Появлению договора Святослава 971 г. предшествовала целая серия заключенных соглашений между Русью и Византией в соответствии с быстрым изменением внешнеполитической ситуации в эти годы. Первым в развитии интриги было соглашение во время посольства Калокира в Киев около 967 г. Возможно, какое-то соглашение последовало вслед за приходом Святослава на Нижний Дунай и взятием Малого Преслава (это мог быть русско-византийско-болгарский договор). Новые переговоры, завершившиеся невыполненным затем обещанием Иоанна Цимисхия дать русским дань, скорее всего, состоялись и после взятия Святославом болгарской столицы. Далее, весной — летом 970 г., когда русские, перейдя через Балканы, вошли во Фракию с дальнейшим намерением направиться на Царьград, они были остановлены новым византийским посольством, предлагавшим выплатить любую дань. После византийской победы при Аркадиополе, считал В.Т. Пашуто, следствием новых переговоров и выплаты византийской дани стал отход войска Святослава за Дунай. Наконец, после неудачи 21 июня 971 г. в Великом Преславе Святослав
ведет новые переговоры с заключением договора, определившего русско-византийскую границу по Дунаю.
Д.Д. Оболенский (1918-2001)
Д. Оболенский подчеркивал, что импульсом в развитии русско-византийских отношений могла быть только взаимная искренняя заинтересованность сторон, а не чей-то односторонний нажим [Obolensky, 1970. P. 2]. Ведущая роль скандинавов в политике Руси Х в. несомненна, как и скандинавский состав русских посольств [Obolensky, 1971. P. 185-188; Оболенский, 1998]. Все русско-византийские договоры были ограничены, несмотря ни на какие декларации, в своем действии во времени. Лишь последний договор — 1046 г., скрепленный браком представителей правящих домов Киева и Византии, носил характер постоянного политического соглашения. Место Руси в византийской политической иерархии государств характеризовалось развитием из положения подданства, засвидетельствованного в произведениях патриарха Фотия, к роли союзника, федерата, нормы взаимоотношений с которым устанавливают договоры.
Византийские дипломатические усилия по отношению к Руси оживились после 860 г., что отразилось, в частности, в крещении, как считает ученый, русских послов в Константинополе (что и отразила энциклика Фотия 867 г.). Политические и религиозные связи были укреплены около 874 г., когда русские впервые заключили, по Д. Оболенскому, уже формальный договор с Византией и приняли у себя архиепископа, направленного патриархом Игнатием.
Мирным договором был отмечен и 907 г., после большого военного успеха Руси, который, однако, нельзя считать разгромом Византии: «щит на вратах Цареграда» был не символом победы, но являлся ритуальным обычаем викингов — а именно скандинавы, по Д. Оболенскому, составляли основу войска Руси — объявлять конец войне. Таким образом, это был знак заключения мирного договора с Византией. Текст договора, подписанного 2 сентября 911 г. в Константинополе, содержит также клаузулы того, что должно было быть предварительным соглашением, заключенным сразу после войны 907 г. Договор 911 г. представлял собой первое торговое и официальное политическое соглашение между Византией и Русью, ведущую роль во внешней политике которой играли тогда скандинавы. Исследователь вновь обращается к традиционной дате крещения Владимира в Корсуне [Оболенский, 1994].
Договор 944 г. стал отражением результатов похода Игоря 941 г. В конце 944 г., после двух византийских посольств в Киев и одного русского в Константинополь, что говорит о тщательной подготовке акта, Игорь заключает с империей договор, отразивший изменение соотношения сил по сравнению с 911 г. Обмен посольствами при заключении соглашения сыграл, возможно, и важную культурно-историческую роль. Не исключено, что именно один из императорских по-слов-василиков, посланных Романом Лакапином в Киев в 944 г. для ратификации договора с Игорем, и собрал историко-этнографический материал о Древней Руси, который стал основой 9-й главы сочинения Константина Багрянородного «Об управлении империей».
Э. Арвейлер (1926-)
Э. Арвейлер, проанализировавшая свидетельства источников о русско-византийских контактах IX в. [Ahrweiler, 1971], пришла к выводу о том, что варяжское посольство от «кагана русов», оказавшееся в 839 г. в Ингельсхейме, возвращалось в хазарский Саркел. Во всяком случае, византийцы считали его частью хазарской миссии, и не случайно Фотий в 860 г. говорил о Руси как о доселе неслыханном племени. Таким образом, посольство 838 г. нельзя считать моментом установления контактов Древнерусского государства с Византией.
Первое же знакомство Византии с Русью относится к 860 г. С событиями именно этого похода, а не какого-либо еще связывает Э. Арвейлер и реплику в Житии св. Георгия Амастридского о нападении войска россов на понтийское побережье. Эти «русские», по мнению исследовательницы, пришли сначала в Сугдею (судя по Житию Стефана Сурожского) и Амастриду, а затем устремились к Константинополю, отправившись из Хазарии; т. е. эти события также не связываются с Киевской Русью. Сведения же о крещении «Руси», известные из энциклики Фотия и хроники Продолжателя Феофана, следует как раз отнести к «хазарской миссии» Константина-Кирилла 861 г. Посольство же, направленное в Константинополь в 860 г. для решения, в частности, и религиозных вопросов, считается русским. Сама «хазарская» миссия была на деле нацелена на крещение русских, обитавших в Приазовье и Причерноморье, т. е. на территории, обычно называвшиеся «Хазарией».
Политическая же активность Киевской Руси начинается лишь при Олеге, деятельность которого, вопреки А. Грегуару, нельзя считать мифом. Приазовская Русь включается в орбиту дипломатии Древнерусского государства с присоединением ее князем Игорем во время похода на
Византию 941 г. Типы византийских международных договоров анализирует Д. Миллер [Miller, 1971]. Вассалитет государств выражался в отличии тех, кто получал от императора «приветственное слово», от тех, кто получал от него приказ. Эти градации отражались и на терминологии и типологии международных актов. Византия не разделяла договоры на «торговые», «политические», «мирные», но соглашение как акт включало в себя все аспекты переговоров. В Византии существовала, по крайней мере с начала VII в., практика подготовки предварительных документов, положения которых закреплялись потом в окончательных договорах.
С.М. Каштанов (1932-)
С.М. Каштанов анализирует процедуру заключения русско-византийских договоров, исходя из дипломатической практики Византии [Каштанов, 1972, 1976, 1996]. На основе выделенных Ф. Дэльгером и И. Караяннопулосом четырех типов формуляров международных договоров византийской канцелярии [Dolger, Karayannopulos, 1968] исследователь древнерусских договоров определяет их место в имеющейся схеме. Договор 911 г. близок типу, объединяющему договоры, заключенные без проведения предварительных переговоров. Тем самым предполагается подписание этого соглашения в Константинополе без предварительных переговоров на Руси. Оформление документа «на двою харатью» означает, по мнению С.М. Каштанова, составление: а) дополнительного варианта клятвенной грамоты и б) хрисовула. Неверно предположение, замечает исследователь, что договор Олега содержал еще какие-то недошедшие обязательства Византии.
Договор 944 г. близок другому типу актов, а именно заключенных после переговоров в другой стране,т.е.акт был подписан в Константинополе после предварительных переговоров на Руси. «Равно другому свещанию» обозначает экземпляр документа,равносильный другому экземпляру договора, составленному при поименованных императорах. Текст договора 971 г. впервые был записан в лагере византийцев, куда русские пришли с подготовленными посольскими речами.
Итак, тексты русско-византийских договоров не являются переводами непосредственно самих хрисовулов. В основе летописного текста, например, Святославовой грамоты лежит, очевидно, перевод копии с греческой записи, сделанной в лагере императора. Все договоры готовились в двух экземплярах «совместно русской и византийской сторонами в соответствии с инструкциями того и другого правительств, но на базе византийской канцелярской практики, особенности которой объясняют архитектонику дошедших текстов» [Каштанов, 1972. С. 215].
А.Н. Сахаров (1930-2019)
Дипломатическая история Древней Руси, в т. ч. и русско-византийские договоры как важнейший источник ее изучения, исследована в ряде статей [Сахаров, 1975 (a, b, c), 1977, 1978, 1979] и монографий [Сахаров, 1980, 1982] А.Н. Сахарова. Зарождение древнерусской дипломатии автор относит к IX в., к дипломатической практике актов. Начало дипломатическим переговорам было положено соглашением «знатного руса» Бравлина с византийцами после нападения его дружины на Сурож, известного из Жития св. Стефана Сурожского. В IX в. Русь определила и другое, помимо Крыма, направление своих походов — малоазиатское побережье Черного моря, что нашло свое отражение в событиях русского похода на Амастриду (датируемого 30-ми гг. IX в.), запечатленного в Житии св. Георгия Амастридского. И в Суроже, и в Амастриде Русью предположительно заключались неразвитые локальные миры, а не «союз мира и дружбы», как некогда считал Е.Е. Голубинский. Условиями этих соглашений могло быть освобождение пленных, прекращение разграбления православных храмов и насилия над местным населением. Амастридский мир («сделка», «примирение»), считает А.Н. Сахаров, явился фактически первым отмеченным в источниках договором Руси с греками [Сахаров, 1980].
Русское посольство к императору Феофилу, появившееся затем в Ингельсхейме, выполняло вполне определенную задачу — установить дружеские, мирные отношения с Византийской империей, «что, возможно, было связано с недавним нападением русов на малоазиатские владения Византии и город Амастриду» [Сахаров, 1980]. Появление посольства в Константинополе и в землях франков служило цели выхода восточнославянских племен из внешнеполитической изоляции, в которой они оказались после нападения северян, а позднее — в условиях зависимости от хазар [Сахаров, 1980].
Последствием русского похода 860 г. на Константинополь стало заключение между Русью и Византией первого межгосударственного соглашения, означавшего «дипломатическое признание» Руси. Дипломатическим свидетельством этого стал договор «мира и любви», заключенный русским посольством в Константинополе и предусматривавший выплату Византией дани, крещение русских послов и, возможно, установление места пребывания русских купцов — монастырь св. Маманта. Договор, скорее всего, носил устный характер.
Доказывая историчность похода Олега и договора 907 г., А.Н. Сахаров, сравнивая другие дипломатические соглашения Византии второй половины I тысячелетия, рассматривает условия акта с договорами Руси с варягами, уграми, тиверцами, Болгарией. Причиной обострения русско-византийских отношений в начале Х в., считает историк, стал отказ Византии платить дань, что являлось основой политического договора о «мире и любви». Тем более что по договору 907 г. были установлены отношения, ставшие нормой для государств, окружавших Византию. Восстанавливались «мир и дружба», Византия обязывалась выплатить единовременную контрибуцию (деньгами, тканями, драгоценными изделиями), а также давать периодически дань. Русским послам определялось их содержание на время их пребывания в Константинополе. Договор был оформлен в виде письменного документа, причем его стиль, свободный от книжных славянизмов, отражает разговорный язык, «не стиснутый рамками письменного текста, а тем более перевода» [Сахаров, 1980], свойственный речевому диалогу посольских переговоров. В тексте договора отмечаются и следы императорского хрисовула, подтверждающего привилегии, выработанные в ходе переговоров. Возможна и «комбинированная форма договора: с одной стороны, договор мог быть устным клятвенным соглашением относительно «мира и любви», уплаты контрибуции, даты и т. п., а с другой — он мог быть дополнен императорским хрисовулом относительно конкретных привилегий, дарованных русским» [там же].
Связь между политическими событиями начала Х в. и двумя русско-византийскими договорами — 907 и 911 гг. — определяется тем, что военный поход Руси был один, в 907 г. (автор не склонен связывать заключение договора 911 г. с еще одним военным походом), а договоров — два: «один общеполитический, регулировавший принципиальные вопросы отношений между двумя государствами, а другой также межгосударственный, но более конкретный, основывавшийся на положениях первого соглашения» [Сахаров, 1980]. Историк доказывает, что прелиминарным миром договор 907 г. нельзя определять, он был самостоятельным, развернутым, законченным политическим документом.
Анализируя договор 911 г., А.Н. Сахаров отмечает, что сам состав посольства выражал идею дипломатической миссии как общегосударственного, общерусского представительства. Если договор 907 г. мог иметь форму хрисовула, то в 911 г. русская сторона могла настоять на равноправном соглашении. Но оно было не только самостоятельным актом «мира и любви», но и определило конкретные вопросы взаимоотношений двух государств в области экономики и политики. В договоре письменно сформулировано союзное соглашение Руси с Византией. Двусторонний характер акта обусловил и оформление его «на двою харатью», в полном соответствии с международными традициями дипломатической практики. Летописец же, скорее всего, имел «копию русского текста, оригинал которого был отдан грекам во время заключительной церемонии» [Сахаров, 1980].
Новым этапом в дипломатической истории Руси стали обстоятельства подготовки и принятия договора 944 г. Впервые в истории официальное византийское посольство в ходе выработки условий соглашения появилось в Киеве. Русский экземпляр договора был подписан в Константинополе всеми членами посольства (в составе 51 человека) или, возможно, утверждался печатями. Таким образом, в данном случае имело место «реальное политическое представительство за рубежом отдельных русских земель» [Сахаров, 1980], от которых и были направлены послы и купцы. А.Н. Сахаров считает, что статьи грамоты 944 г. ясно отражают факт контроля Русью северного побережья Черного моря, районов Приднепровья, византийского пограничья в Крыму. При этом подчеркивается равноправность договора и его двусторонние обязательства. Текст, сохраненный летописью, не является переводом с греческого акта, а представляет собой аутентичный русский вариант грамоты.
Наконец, заключение договора 971 г. явилось завершающим этапом интенсивной дипломатической деятельности Святослава. А.Н. Сахаров представляет дебаты по подготовке документа переговорами равных партнеров. Началу переговоров в 971 г. предшествовало «полевое» перемирие сторон, отраженное в «Истории» Льва Диакона. Оригинал грамоты был создан в Доростоле, в основе же летописного текста лежит не перевод копии с греческого варианта, а изначально подготовленный русский оригинал договора или его рабочая копия. Отказ Святослава от наступательных действий на Балканах является следствием его военных неудач в период, непосредственно предшествовавший заключению договора. Краткость текста договора объясняется тем, что подтверждались условия прежних соглашений, которые не было необходимо снова указывать; акт отразил только новые политические пункты соглашения.
Р.Л. Хачатуров (1939-)
Р.Л. Хачатуров историю русско-византийских договоров ведет от внешних контактов ант-ских племен с империей [Хачатуров (а), 1988. С. 17; 1988. С. 92; 1980]. Солидаризируясь с И. Забе-
линым и К.В. Базилевичем, причину похода Руси на Константинополь 860 г. он видит в мести русских грекам за убийство соотечественников или за насилие греков над русскими, приезжавшими в византийскую столицу. Автор считает, что «полевые миры» неверно рассматривать как догосударственные соглашения. Государственные отношения сложились еще до 860 г. Появление первого русского посольства в Византии в 838 г. свидетельствует, по Р.Л. Хачатурову, о развитии именно государственных отношений между империей и Киевской Русью.
«Ошибочной» называется и мысль об участии норманнов в формировании древнерусского государственного (т. е. и посольского) аппарата. Также «ошибкой» считает автор мнение, согласно которому договор Олега 907 г. был предварительным соглашением, на основе которого был создан договор 911 г. В 907 г. было достигнуто соглашение о перемирии, «однако не всякое соглашение о прекращении войны приводит к подписанию мирного договора, который в качестве важной части включает в себя и акт прекращения состояния войны» [Хачатуров, 2011. С. 66]. Предполагается, что в 907 г. был заключен мирный договор, текст которого, однако, до нас не дошел, в существующем же тексте «договора 907 г.» несомненно видятся следы пользования текстами договоров 911 и 944 гг. Новый договор — Игоря — был заключен не сразу после первого его похода, 941 г., но лишь после нового победоносного похода через три года.
Р.Л. Хачатуров считает неправомерной идею Корнеевой-Петрулан, что списки договоров Руси с Византией имели не столько юридическое, сколько символическое для Руси значение. Главное, считает автор, классовый смысл договоров! «Составители договора выражают не свою личную волю, а волю своего доверителя — государства» [Хачатуров (Ь), 1988. С. 162], волей которого была реальная воля господствующего класса Древней Руси. Подчеркивается неравенство в обязательствах сторон. В 907 г. Византия вынуждена платить контрибуцию, а в 911 г. — заключать невыгодный для себя договор.
Русско-византийские договоры характеризуются, вслед за А.Н. Сахаровым, как всеобъемлющие мирные договоры. В основе договоров лежат нормы международного права, обычаи и законы Киевской Руси, а также и отдельные нормы византийского права, иногда переработанные в интересах русской стороны.
В подготовке процедуры заключения русско-византийских договоров могло участвовать в Византии специальное дипломатическое учреждение, которое названо ведомством «логофета дома» (на самом деле — «дрома», своего рода византийское «министерство» почт, путей сообщения, связи, международных сношений). Р.Л. Хачатуров считает спорной идею о переводном (с греческого) характере дошедших текстов договоров Руси с Византией, как и о том, что переводчиками были болгары. Рассмотренные договоры характеризуются как формально бессрочные («до конца мира»), которые отменялись с началом военных конфликтов.
Другие исследователи
А. Власто оценивает переговоры с посольством россов 838 г. как попытку византийского правительства устранить опасность их походов дипломатическими средствами [У1аБ^, 1970. Р. 243-244]. Договор 944 г. Д. Шепард ^Ьерагё, 1974], а также Ф. Возняк [Шогтак, 1973; 1979] оценили как изменение в положении Византии в Крыму, укрепившей свои позиции. Ф. Возняк определял цели Византии в ее взаимоотношениях с Русью задачами приостановить русские походы на Византию, стабилизировать ситуацию в причерноморской степи, крестить Русь. Наибольший дипломатический успех империи исследователь видит в развитии торговых связей с Русью. Д. Шепард ^Ьерагё, 1986] исследовал найденную на Черниговщине византийскую печать середины Х в., тип которой, скорее всего, и упоминается в русско-византийском договоре 944 г. о необходимости опечатывать товары международной торговли. Необходимость специальных печатей на грамотах находит аналог в требованиях еще болгаро-византийского договора 715 г., как это показала Ж. Цанкова-Петкова.
Свой взгляд в изучение типологии древнерусских актов внес М.Б. Свердлов [Свердлов, 1976]. А. Карпозилос, датировав привлеченный им для изучения русско-византийских связей комментарий Косьмы Х веком, отождествил «Готию», упоминаемую в этом источнике, с Киевской Русью, что позволяет сопоставить имеющиеся свидетельства с событиями похода Олега 907 г. [Кагроге1о8, 1983; Карпозилос, 1988].
А.Маркопулос вновь обратился к известию хроники Псевдо-Симеона о руси-дромитах в связи с проблемой молчания византийских источников о походе и договоре Олега 907 г. [Магеорои1о8, 1974] Он считает, что в анализируемой хронике отражен известный факт направления в 988 г.Владимиром из Киева варяжского шеститысячного войска на помощь императору Василию II против мятежного Варды Фоки, не связывая, таким образом, рассматриваемый эпизод с событиями начала века.
О.М. Рапов обратил внимание на княжескую титулатуру, зафиксированную в русско-византийских договорах [Рапов, 1977. С. 31].То, что в акте 911 г. князья названы «светлыми» и «великими», а в 944 г. просто «князьями», отражает серьезные изменения в социально-политической верхушке русского общества, произошедшие за 33 года. Киевский князь стал по-настоящему «великим», в то время как остальные превратились во второразрядных владетелей-вассалов, пусть и очень высокого ранга.
Х. Ловмяньский обратился к договору 911 г. как к памятнику, впервые свидетельствующему о русском боярстве [Ловмяньский, 1978]. Б. Малих, специально вернувшийся к анализу договора Олега 911 г. [Malich, 1981], согласился с Б. Видерой и Г. Штеклем [Stokl, 1962. S. 44; Widera, 1976. S. 227 f.], что Константинополь стал целью русского князя еще в конце IX в. Отстаивая историчность похода 907 г., исследователь считает, что в 907 г. были установлены устные, а затем, в 911 г., письменные определения о торговле. Причина похода 907 г. не ограничивалась наказанием за невыполнение ранее данных обязательств Византии, считает Б. Малих, полемизируя с А.Н. Сахаровым, но заключалась в стремлении улучшить условия торговли для Руси. При оценке условий заключения русско-византийских договоров следует иметь в виду, подчеркивает исследователь, что выплата дани Византией не означала военного поражения, ибо выплаты символизировали византийский обычай дружбы и союзничества. Предварительное заключение договора в 907 г. и формальная фиксация норм в 911 г. рассматриваются в единстве.
В.Д. Николаев проанализировал данные хроники Псевдо-Симеона о руси-дромитах в связи с походом Олега на Константинополь 907 г. [Николаев, 1981], подробно рассмотрев аргументацию Р. Дженкинса. Производя термин «дромиты» от названия жителей узкой косы «Ахиллова бега» «Ахиллеодромитов», засвидетельствованного Стефаном Византийцем, исследователь считает очевидным, что «русь-дромиты» Псевдо-Симеона — это не войско Олега (как считал еще С.А. Гедеонов), а «славяно-варяжская вольница, обитавшая у устья Днепра и на побережье Черного моря» [там же. С. 151]; по В.В. Мавродину, «русская промысловая и торговая вольница, напоминавшая будущих «галицких выгонцев» и бродников, с которыми ее роднит даже смысловое значение наименования «дромит» [Мавродин, 1955. С. 53]. Таким образом, упоминание этого случайного грабительского набега в контексте похода Льва Триполитанского оценивается как случайность. Набег руси-дромитов датируется, таким образом, на три года раньше, чем поход Олега на Константинополь 907 г.
Ф. Тиннефельд критически оценивает атрибуцию Э. Арвейлер Руси, предпринявшей поход на Константинополь в 860 г. [Tinnefeld, 1981]. Он «возвращает» россов из Приазовья на берега Днепра.
К. Эктор Эррера относит интенсификацию русско-византийских отношений ко времени после 860 г., когда в 874 г. был заключен, по выражению автора, формальный договор, гарантирующий мир между Василием I и Аскольдом [Herrera, 1982]. Он считает, что древнерусские кириллические переводы текстов договоров были изготовлены одновременно с оригинальной греческой редакцией болгарином в императорской канцелярии в 911 г. и русским переводчиком — в 944 г. Договор 911 г. покончил с актами пиратства на море, считает исследователь. Он согласен с А.А. Васильевым, что договор 911 г. является окончательным миром и что оба договора — 907 и 911 гг. — взаимно дополняют друг друга. Первый договор представляется компромиссом Византии, второй — Руси.
Ведущую роль в посольской службе Руси выполняли скандинавы, происходившие, по мнению К. Эктора Эрреры, из шведского Упланда. Среди послов отмечаются два эстонца, финн, литовец. Среди купцов преобладают также скандинавы. Лишь Синко считается славянином. Коммерческие статьи договора 944 г. имеют политический подтекст, отмечается в статье. Договор Святослава, со своей стороны, представляет собой лишь односторонние обязательства Руси.
Новая волна международной активности Древнерусского государства приходится на XI в. Б.А. Рыбаков, говоря в целом о легендарности преданий об Олеге, подтверждает историчность его похода на Византию, «удостоверенного» договором 911 г. [Рыбаков, 1982. С. 314]. Походы Игоря 941 и 943 гг. обусловлены были предполагаемыми препятствиями, чинимыми греками русской торговле. Тексты договоров свидетельствуют о хорошем знании греками, как считает историк, «Закона русского», текст которого до нас не дошел, но который мог включать в себя и тарификацию штрафов, выраженную в договорах в греческих деньгах. Внешнюю торговлю Руси Б.А. Рыбаков характеризует как прямое продолжение сбора (и сбыта) княжеского полюдья.
Д.С. Лихачев поддержал идею И.И. Срезневского, что оригинал договора Святослава сначала был написан на глаголице, при дальнейшей транскрипции с которой произошли некоторые неточности в передаче текста, в частности в датах, в формуле «мира и любви» и др. [Лихачев, 1983]. Согласен Д.С. Лихачев и с теорией А.А. Шахматова о создании летописцем текста договора 907 г. в
результате неправильной, по мнению А.А. Шахматова, передачи переводчиком греческого текста. Язык договоров специально исследован Б.А. Лариным [Ларин, 1975].
Ж.-П. Арриньон [Arrignon, 1980; 1983 (a, b)] начало русско-византийских контактов относит к 860 г., считая, что «росы», появившиеся в Ингельсхейме в 839 г., не имели никакого отношения к Древнерусскому государству. Росы, появившиеся 18 июня 860 г. под стенами Константинополя, также не были представителями Киевской Руси, но являлись варяго-славянской дружиной, оказавшейся здесь в конце долгих странствий. После похода они вернулись к себе, т. е., как считает историк, в Тавриду-Хазарию: их христианизировала кирилло-мефодиевская миссия. Эти силы и служили между 861 и 867 гг. оплотом Византии на границе империи. Заключение русско-византийских договоров Х в. знаменует новый этап в развитии этих взаимоотношений. Анализ показывает, что договор 911 г. был заключен без предварительных переговоров византийских дипломатов с Олегом в Киеве. По мнению Ж.-П. Арриньона, договором 911 г. Византия признала новое государство, каким являлась Русь, но пока не допускала его в свою экуменическую иерархию. Это впервые произойдет только при заключении договора 944 г.
Последняя же фаза включения Руси в «византийскую экумену», по представлениям Константинополя, произойдет лишь в результате крещения Руси при Владимире, как показал А. Поп-пэ [Poppe, 1976]. Новый поворот в дипломатических отношениях связан с борьбой Ярослава Мудрого за расширение своего участия в мировой политической системе, что вылилось в конфликт 1043 г. [Poppe, 1971].
Й.-Х. Линд в связи с двукратным упоминанием в договоре 907 г. и однократным — в 911 г. города Переяславля, возникшего только, как считает автор, исходя из «Повести временных лет», в конце Х в., ставит вопрос о вкраплении в текст договоров в данном случае статьи о распределении дани по городам в виде интерполяции начала XII в. [Ьтё,1984].Последовательность перечисления городов «Киев, Чернигов, Переяславль» — реалия XI в.Именно в таком порядке следуют эти города и в сохранившихся текстах русско-византийских договоров.
П.П. Толочко складывание системы русско-византийских договорных отношений относит к IX в., высказывая предположение о греческой дани, «которую Византия выплачивала (тоже «мира деля») Руси, согласно договору (или договорам), заключенному еще Аскольдом» [Толочко, 1987. С. 26]. Нерегулярность выплат Византии побудила Олега предпринять поход 907 г., завершившийся подписанием договора в том же году. Новый договор, 911 г., «значительно дополнил» содержание первого договора Олега. Причиной похода Игоря 941 г. (с последующей затем подготовкой похода 943 г.) признается та ситуация,что «Византия,опасаясь усиления Киевской Руси, пыталась воспрепятствовать этому посредством печенежской угрозы», спровоцировав печенегов на набег на Киев. По соглашению Игоря Русь лишалась многих привилегий, полученных при Олеге. Посольство княгини Ольги, датированное П.П. Толочко, вслед за Г.Г. Литавриным, 946 г., завершилось подтверждением договора 944 г.
Экономические аспекты русско-византийских договоров затронул М. Хеллман [Hellmann, 1987]. Юрий Лучив выводит ход и характер политики и дипломатии Святослава в Подунавье из выдвигаемого им факта болгарского происхождения матери князя, княгини Ольги, а следовательно, и его самого [Luciw, 1986].
С. Франклин обращает внимание на то, что, согласно изображению древнерусского летописца, центральной фигурой в обращении Руси в христианство до Владимира (благодаря крещению княгини Ольги), а также в заключении русско-византийских договоров, включавших Русь в орбиту христианского сообщества, являлся Константин Багрянородный, который, очевидно, не случайно оставил столь важные для нас свидетельства о Руси в своих произведениях [Franklin, 1989]. Характерно, что Константину приписывается «Повестью временных лет» участие в заключении русско-византийских договоров в 912 и 944 гг., чего, однако, в реальности он делать не мог. Но, согласно взгляду русского летописца, в центре событий русско-византийских отношений оказывается то Роман Лакапин, то Иоанн Цимисхий; тогда как Константин Багрянородный словно остается в тени. Это, возможно, объясняется среди прочего зависимостью «Повести.» здесь от византийских источников, которые как раз в то время преуменьшали роль Константина. Руси остались незнакомы произведения, восхваляющие Македонскую династию.
Близок к проблематике изучения русско-византийских договоров сюжет статьи В.Я. Пе-трухина и Ф.В. Шелова-Коведяева об упоминаемой Константином Багрянородным «Внешней России» [Петрухин, Шелов-Коведяев, 1988]. А.П. Каждан связывает свидетельство письма Косьмы Иерусалимского с походом Руси на Константинополь [Каждан, 1991]. Источниковедческие наблюдения и дополнения к известным материалам приводятся в работе П. Шрайнера [Шрайнер, 1991].
Непосредственно договорам Византии и Руси Х в. посвящены статьи и монография Я. Ма-лингуди [1995; Malingoudi, 1994]. Книга представляет собой прежде всего дипломатическое ис-
следование, касающееся вместе с тем и вопросов языка, переводов, реконструкции оригиналов документов, терминологии и проч. По мнению автора, в 907 г. не было заключено полноценного дипломатического договора, а был просто уговор между сторонами. Сравнение с существовавшей византийской дипломатической практикой строится на сопоставлении с итальянско-византийскими договорами XII в. Существенны и выводы, касающиеся реалий Х в., как, например, упоминание христианского храма Ильи Пророка относится к византийским реалиям, а не к Руси, как часто считается. Выводом является и заключение о существовавшем изначально, наряду с греческим, славянского текста договоров.
Заключение
Исследование ранних русско-византийских договоров имеет многолетнюю традицию как в отечественной, так и мировой науке, это одна из тем, которая неизменно привлекает внимание историков, ведь документы X в. признаны древнейшими правовыми памятниками Древней Руси. Их изучение продолжается, но многие важные вопросы, несмотря на обилие работ, остаются нераскрытыми, а историки сходятся во мнении лишь по очень узкому кругу проблем. Более того, тема стала остро актуальной, особенно в последнее время. Важным этапом в истории изучения договоров призвана была стать коллективная российско-итальянская монография «Договоры Древней Руси с Восточной Римской империей» [I trattati, 2010]. Книга была издана под редакцией А. Кариле и А.Н. Сахарова, которые написали свои разделы введения. Принципиально новым представляется археографический раздел, издание текстов на основе чтений Лаврентьевской летописи (а не Ипатьевской, как было принято) А.А. Горским [Горский, 1987, 1989, 1992, 1995 (а, b)], а также комментарии А.А. Горского и М.В. Бибикова. К изданию были подготовлены обширный историографический раздел и историко-правовое введение, апробированные в ряде работ [Бибиков, 2003, 2005, 2018 и др.], но они не вошли в издание. А.С. Щавелев вновь обратился к проблемам датировки актов [Щавелев, 2018, 2020], Д.Е. Афиногенов — к реконструкции греческого прототипа текстов славянских переводов договоров [Афиногенов, 2014], а К.А. Максимович — к проблемам датировки, языка и традиции текста договоров [Максимович, 2022]. В настоящее время под руководством А.А. Горского готовится новое полное издание русско-византийских договоров Х в. в рамках исследовательской программы Института российской истории РАН «Акты Российского государства. Государственные и корпоративные архивы XIII-XVII вв.».
Анализ работ самых авторитетных в мировой науке второй половины XX — начала XXI в. историков-византинистов, которые затрагивали различные аспекты изучения ранних русско-византийских договоров, их дипломатические формы и юридическое содержание, особенности русско-греческих текстов и датировки памятников, широкий спектр вопросов, относящихся к изучению места Руси в византийской политической иерархии государств, роль религиозной составляющей на протяжении IX-XII вв., показал самую широкую палитру мнений и остающиеся лакуны. Речь идет о неоднозначности датировок, проблемах реконструкции греческого прототипа текстов славянских переводов, а также влияния религиозных факторов на формирование политических отношений. Все это требует дальнейших исследований и междисциплинарных подходов, чтобы расширить наше понимание исторического контекста и значения этих важнейших документов.
Литература
Афиногенов Д.Е. К проблеме реконструкции греческого текста договоров князя Олега с греками 911 г. // Ruthenica. Journal of East European History and Archeology. Kyiv, 2014. T. 12. C. 22-28.
Бибиков М.В. Тексты договоров Руси с греками в свете византийской дипломатической практики // ANTIDORON. [Сборник]: К 75-летию академика РАН Г.Г. Литаврина / Отв. ред. И.С. Чичуров. СПб., 2003. С. 47-56.
Бибиков М.В. Русь в византийской дипломатии: договоры Руси с греками Х в. // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2005. № 1 (19). С. 5-15.
Бибиков М.В. Договори на Русия с гръците в контекста на международните отношения // Българско царство. 2018. С. 367-383.
Горский А.А. Русско-византийские отношения при Владимире Мономахе и русское летописание // Исторические записки. 1987. № 215. С. 308-328.
Горский А.А. Древнерусская дружина. М., 1989. 120 с.
Горский А.А. Русь в конце Х — начале XII в.: территориально-политическая структура («земли» и «волости») // Отечественная история. 1992. № 4. С. 154-161.
Горский А.А. (a) Кривичи и полочане в IX-X вв. // Древнейшие государства Восточной Европы. 1992-1993. М., 1995. С. 50-63.
Горский А.А. (Ь) Об эволюции титулатуры верховного правителя в Древней Руси (домонгольский период) // Римско-константинопольское наследие на Руси: идея власти и политическая практика. Семинар «От Рима к Третьему Риму». М., 1995. С. 97-102.
Каждан А.П.Косьма Иерусалимский и поход Руси на Константинополь // Византийский временник.1991. Т. 52. С.148-150.
Карпозилос А. Рос-дромиты и проблема похода Олега против Константинополя // Византийский временник. 1988. Т. 49. С. 112-118.
Каштанов С.М. О процедуре заключения договоров между Византией и Русью в Х в. // Феодальная Россия во всемирно-историческом процессе. М., 1972. С. 209-215.
Каштанов С.М. Интитуляция русских княжеских актов Х-Х1У вв. // Вспомогательные исторические дисциплины. 1976. Т. 8. С. 69-84.
Каштанов С.М. Из истории русского средневекового источника. Акты Х-ХУ1 вв. М., 1996. 263 с.
Ларин Б.А. Лекции по истории русского литературного языка (Х — середина XVIII в.). М., 1975. 413 с.
Литаврин. Г.Г. Византийское общество и государство в Х-Х! вв. М., 1977. 311 с.
Литаврин Г.Г. (а) Путешествие русской княгини Ольги в Константинополь: Проблема источников // Византийский временник. 1981. Т. 42. С. 35-48.
Литаврин Г.Г. (Ь) О датировке посольства княгини Ольги в Константинополь // История СССР. М., 1981. № 5. С. 173-183.
Литаврин Г.Г. Состав посольства Ольги в Константинополь и «дары» императора // Византийские очерки. 1982. С. 71-92.
Литаврин Г.Г. Древняя Русь, Болгария и Византия в К-Х вв. // IX Международный съезд славистов. История, культура, этнография и фольклор славянских народов. Доклады советской делегации. М., 1983. С. 62-76.
Литаврин. Г.Г. Русско-византийские связи в середине Х в. // Вопросы истории. 1986. № 6. С. 41-52.
Литаврин Г.Г. Византия и славяне. СПб., 1999. 604 с.
Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь (IX — начало XII в.). СПб., 2000. 398 с.
Лихачев Д.С. Текстология (На материале русской литературы Х-XVII вв.). Л., 1983. 639 с.
Ловмяньский Х. О происхождении русского боярства // Восточная Европа в древности и средневековье. М., 1978. С. 93100.
Мавродин В.В. Русское мореходство на южных морях (Черном, Азовском и Каспийском с древнейших времен и до XVI века включительно). Симферополь, 1955. 180 с.
Максимович К.А. Договоры Руси с Византией Х в.: проблемы датировки, языка и традиции текста // Византийские очерки. СПб., 2022. С. 165-201.
Малингуди Я. Русско-византийские связи в Х веке с точки зрения дипломатики // Византийский временник. 1995. Т. 56 (81). С. 68-91.
Назаренко А.В. Когда же княгиня Ольга ездила в Константинополь? // Византийский временник. 1989. Т. 50. С. 66-83.
Назаренко А.В. Попытка крещения Руси при княгине Ольге в контексте международных отношений 60-х гг. Х в. // Церковь, общество и государство в феодальной России / Под ред. А.И. Клибанова. М., 1990. С. 22-40.
Назаренко А.В. Еще раз о дате поездки княгини Ольги в Константинополь // Образование Древнерусского государства. Спорные проблемы / Чтения памяти В.Т. Пашуто, Москва, 13-15 апреля 1992 г.; М., 1992. С. 47-49.
Назаренко А.В. Еще раз о дате поездки княгини Ольги в Константинополь: Источниковедческие заметки // Древнейшие государства Восточной Европы. 1992-1993 годы: Материалы и исследования / Отв. ред. А.П. Новосельцев. М, 1995. С. 154-168.
Назаренко А.В. Некоторые соображения о договоре Руси с греками 944 г. в связи с политической структурой Древнерусского государства // Восточная Европа в древности и средневековье. Политическая структура Древнерусского государства: Тезисы докладов / VIII чтения памяти В.Т. Пашуто, Москва, 17-19 апреля 1996 г.; [Редкол.: Е.А. Мельникова (отв. ред.) и др.]. М., 1996. С. 58-63.
Назаренко А.В. К вопросу об отражении древнерусского права в договорах Руси с Византией Х в. // Восточная Европа в древности и средневековье. [Вып.] IX: Международная договорная практика Древней Руси. М., 1997. С. 41-46.
Назаренко А.В. Древняя Русь на международных путях: Междисциплинарные очерки культурных, торговых, политических связей IX-XII вв. М., 2001. 781 с.
Николаев В.Д. Свидетельство хроники Псевдо-Симеона о руси-дромитах и поход Олега на Константинополь в 907 г. // Византийский временник. 1981. Т. 42. С. 147-153.
Новосельцев А.П., Пашуто В.Т., Черепнин Л.В., Шушарин В.П., Щапов Я.Н. Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965. 476 с.
Оболенский Д.Д.Херсон и крещение Руси: против пересмотра традиционной точки зрения // Византийский временник. 1994. Т. 55 (80). С. 53-61.
Оболенский Д.Д. Византийское содружество наций. Шесть византийских портретов. М., 1998. С. 192-214.
Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968. 472 с.
Петрухин В.Я., Шелов-Коведяев Ф.В. К методике исторической географии. «Внешняя Россия» Константина Багрянородного и античная традиция // Византийский временник. 1988. Т. 49. C. 184-190.
Рапов О.М. Княжеские владения на Руси в Х — первой половине XIII в. М., 1977. 261 с.
Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. М., 1982. 590 с.
Сахаров А.Н. (а) Кий: легенда и реальность // Вопросы истории. М., 1975. № 10. С. 133-141.
Сахаров А.Н. (b) Русское посольство в Византию 838-839 гг. // Общество и государство феодальной России. М., 1975. С. 247-261.
Сахаров А.Н. (с) У истоков русской дипломатии: первая половина IX в. // История СССР. М., 1975. № 5. С. 148-160.
Сахаров А.Н. Поход Руси на Константинополь 907 г. // История СССР. М., 1977. № 6. C. 72-103.
Сахаров А.Н. Страницы русской дипломатии начала X в. // Восточная Европа в древности и средневековье. М., 1978. С. 267-281.
Сахаров А.Н. За похода на Олег срещу Византия през 907 г. и за първия руско-български сьюзен договор // Исторически преглед. София, 1978, no. 2, pp. 69-77.
Сахаров А.Н. Дипломатия княгини Ольги // История СССР. М., 1979. № 10. С. 25-51.
Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси. М., 1980. 358 с.
Сахаров А.Н. Дипломатия Святослава. М., 1991. 239 с.
Свердлов М.Б. Древнерусский акт X-XVI вв. // Вспомогательные исторические дисциплины. 1976. Т. 7. C. 50-69.
Сюзюмов М.Я. Некоторые проблемы истории Византии // Вопросы истории. 1959. № 3. С. 15-16.
Толочко П.П. Древняя Русь: очерки социально-политической истории. Киев, 1987. 246 с.
Хачатуров Р.Л. Советское конституционное законодательство и вопросы государственного управления. Томск, 1980. 146 с.
Хачатуров Р.Л. (a) Мирные договоры Руси с Византией. М., 1988. 134 с.
Хачатуров Р.Л. (b) Становление права (на материале Киевской Руси). Тбилиси, 1988. 260 с.
Хачатуров Р.Л. Историография договоров Руси с Византией // Вестник Гуманитарного института Тольяттинского государственного университета. 2011. № 3. С. 59-68.
Шрайнер П. Miscellanea Byzantino-Russica // Византийский временник. 1991. Т. 52. C. 151-160.
Щавелев А.С. Датировка договора князя Игоря Рюриковича Старого с императором Романом I Лакапином: хронологические ориентиры // Специальные исторические дисциплины. 2018. № 2. С. 304-319.
Щавелев А.С. Хронотоп державы Рюриковичей (911-987 г.). М., 2020. С. 87-114.
Ahrweiler H. Les rélations entre les Byzantins et les Russes au IXe siècle // Bulletin d'Information et de Coordination de I'Association Internationale des Etudes Byzantines. Athènes, Paris, 1971, vol. 5, pp. 44-70.
Arrignon J.-P. Les rélations diplomatiques entre Byzance et la Russie de 860 à 1043 // Revue des études slaves. 1983, vol. 55, fasc. 1, pp. 129-137.
Dölger F., Karayannopulos J. Byzantinische Urkundenlehre. München, 1968, s. 97-104.
Franklin S. Constantine Porphyrogenitus and Russia // MapKÔnouXoç A. (sk8.). Kuvoiaviivoç Z' о nop$upoYsvvnToç Kai n snox^ тои. A0^va, 1989, pр. 57-68.
Hellmann M. Die Handelsverträge des 10.Jahrhunderts zwieschen Kiev und Byzanz // Untersuchungen zu Handel und Verkehr der vor- und frühgeschichtlichen Zeit in Mittel und Nordeuropa. Göttingen, 1987, part IV, s. 643-666.
Herrera Héctor C. Bizancio y la formación de Rusia (Los tratados bizantino-rusos del s. X) // Byzantion-Nea Hellas. Santiago de Chile, 1982, vol. 6, pр. 13-56.
I trattati dell'antica Russia con l'impero Romano d'Oriente. Roma, 2011. 196 p.
Karpozelos A. Ol 'Pûç-8pupruai Kai ó pû0oç i^ç SKOipaisiaç той 'OXsy // AuSóvn. 1983, vol. 12, о. 329-346.
Lind J.-H. The Russo-Byzantine Treaties and the Early Urban Structure of Rus' // The Slavonic and East European Review. London, 1984, vol. 62, no. 3, pp. 362-370.
Luciw J. Sviatoslav the Conqueror: Creator of a Great Kyivian Rus' Empire. State College, Pennsylvania, 1986, 226 p.
Malich B. Der russisch-byzantinische Vertrag von 911 // Gesellschaft und Kultur Rußlands im frühen Mittelalter. Halle (Saale), 1981, s. 119-133.
Malingoudi J. Die russisch-byzantinische Verträge des 10. Jahrhunderts aus diplomatischer Sicht. Thessaloniki, 1994, 118 s.
Marcopoulos A. Encore les Rhos-Dromitai et le Pseudo-Syméon // Jahrbuch der Österreichischen Byzantinistik. Wien, 1974, bd. 23, s. 89-99.
Miller D.A. Byzantine Treaties and Treaty-Making: 500-1025 A. D. // Byzantinoslavica. Prague, 1971, bd. 32, pр. 56-76.
Obolensky D. The relations between Byzantium and Russia (Eleventh and Fifteenth Century). Moscow, 1970 (XIII International Congress of Historical Studies). Moscow, 1970, 14 p.
Obolensky D. The Byzantine Commonwealth. London, 1971, pp. 185-188.
Poppe A. La dernière expédition russe contre Constantinople // Byzantinoslavica. Prague, 1971, bd. 32, pp. 1-29, 233-268.
Poppe A. The political Background to the Baptism of Rus'. Byzantine-Russian Relations between 986-989 // Dumbarton Oaks Papers. Washington, 1976, v. 30, pp. 195-244.
Shepard J. Some Problems of Russo-Byzantine Relations: c. 860 - c. 1050 // The Slavonic and East European Review. London, 1974. v. 52, no 12, pp. 13-18.
Shepard J. A Cone Seal from Shestovitsy // Byzantion. Bruxelles, 1986, t. LVI (56), pp. 252-274.
Stökl G. Russische Geschichte: von den Anfängen bis zur Gegenwart: mit 6 Karten und 2 Stammtafeln. Stuttgart, 1973, 8 88 s.
Tinnefeld F. «Der furchtbare Blitzschlag aus dem fernsten Norden»: Der Angriff der Rhos auf Konstantinopel im Jahr 860: Das Ereignis, seine Vorgeschichte und seine historische Bedeutung // Les Pays du Nord et Byzance. Uppsala, 1981, pp. 243-252.
Vlasto A.P. The Entry of the Slavs into Christendom. An introduction to the medieval history of the Slavs. Cambridge, 1970, 435 p.
Weiß G. Oströmische Beamte in Spiegel der Schriften des Michael Psellos. München, 1973, 367 s.
Widera B. Die Entstehung des russischen Staates Kiewer Rus // Beiträge zur Entstehung des Staates. Berlin, 1976, s. 222-234.
Wozniak F. The nature of Byzantine foreign policy toward Kievan Russia in the first half of the tenth century: a reassessment. London, 1973, 253 p.
Wozniak F. The Crimean Question, the Black Bulgarians and the Russo-Byzantine Treaty of 944 // Journal of Medieval History. Amsterdam, 1979. v. 5, no 2, pp. 115-126.
References
Afinogenov D.E. On the Problem of Reconstructing the Greek Text of the Treaties of Prince Oleg with the Greeks in 911. Ruthenica. Journal of East European History and Archeology. Kyiv, 2014, vol. 12, pp. 22-28. (In Russian)
Ahrweiler H. Les rélations entre les Byzantins et les Russes au IXe siècle. Bulletin d'Information et de Coordination de I'Association Internationale des Etudes Byzantines. Athènes, Paris, 1971, vol. 5, pp. 44-70.
Arrignon J.-P. Les rélations diplomatiques entre Byzance et la Russie de 860 à 1043. Revue des études slaves, 1983, vol. 55, fasc. 1, pp. 129-137.
Bibikov M.V. Agreements on Rus' with Greece in the Context of International Relations. Bulgarian Kingdom, 2018, pp. 367-383. (In Bulgarian)
Bibikov M.V. Rus' in Byzantine Diplomacy: Treaties of Rus' with the Greeks of the 10th Century. Old Russia. The Questions of Middle Ages, 2005, no. 1 (19), pp. 5-15. (In Russian)
Bibikov M.V. Texts of the Treaties of Rus' with the Greeks in Light of Byzantine Diplomatic Practice. Petersburg, 2003, pp. 47-56. (In Russian)
Dölger F., Karayannopulos J. Byzantinische Urkundenlehre. München, 1968, pp. 97-104.
Franklin S. Constantine Porphyrogenitus and Russia. Map^nouXoq А. (ек8.). KuvoTavTÎvoç Z' о nop$upoYsvvnToç rai n snox^ TOU. A0^va, 1989, pр. 57-68.
Gorsky A.A. Old Russian Squad. Moscow, 1989, 120 p. (In Russian)
Gorsky A.A. On the evolution of the titulature of the supreme ruler in Ancient Rus' (pre-Mongol period). The Roman-Constantinopolitan legacy in Rus': the idea of power and political practice. Seminar «From Rome to the Third Rome». Moscow, 1995, pp. 97-102. (In Russian)
Gorsky A.A. Rus' in the Late 10th — Early 12th Century: Territorial and Political Structure ("Lands" and "Volosts"). Russian History, 1992, no. 4, pp. 154-161. (In Russian)
Gorsky A.A. Rus'-Byzantine Relations under Vladimir Monomakh and Russian Chronicle. Historical Notes, 1987, no. 215, pp. 308-328. (In Russian)
Gorsky A.A. The Krivichi and Polotsk People in the 9th-10th Centuries. The Oldest States of Eastern Europe, 1992-1993. Moscow, 1995, pp. 50-63. (In Russian)
Hellmann M. Die Handelsverträge des 10. Jahrhunderts zwieschen Kiev und Byzanz. Untersuchungen zu Handel und Verkehr der vor- und frühgeschichtlichen Zeit in Mittel und Nordeuropa. Göttingen, 1987, part IV, pp. 643-666.
Herrera Héctor C. Bizancio y la formación de Rusia (Los tratados bizantino-rusos del s. X). Byzantion-Nea Hellas. Santiago de Chile, 1982, vol. 6, pр. 13-56.
I trattati dell'antica Russia con l'impero Romano d'Oriente. Roma, 2011, 196 p.
Karpozelos A. OÍ 'Pûç-8pupruai rai ó pû0oç t^ç éraTpaTsiaç той 'OXsy. AuSóvn, 1983, vol. 12, pp. 329-346.
Karpozilos A. The Rhos-Dromites and the problem of Oleg's campaign against Constantinople. Vizantiyskiy Vremennik, 1988, vol. 49, pp. 112-118. (In Russian)
Kashtanov S.M. From the History of Russian Medieval Sources. Acts of the 10th-16th Centuries. Moscow, 1996, 263 p. (In Russian)
Kashtanov S.M. Intitulation of Russian Princely Acts of the 10th-14th Centuries. Auxiliary Historical Disciplines, 1976, vol. 8, pp. 69-84. (In Russian)
Kashtanov S.M. On the procedure for concluding treaties between Byzantium and Rus' in the 10th century. Feudal Russia in the World-Historical Process. Moscow, 1972, pp. 209-215. (In Russian)
Kazhdan A.P. Cosmas of Jerusalem and the Rus' campaign against Constantinople. Vizantiyskiy Vremennik, 1991, vol. 52, pp. 148-150. (In Russian)
Khachaturov R.L. Formation of Law (based on Kievan Rus). Tbilisi, 1988, 260 p. (In Russian)
Khachaturov R.L. Historiography Contracts Russia to Byzantium. Bulletin of the Humanitarian Institute of Togliatti State University, 2011, no. 3, pp. 59-68. (In Russian)
Khachaturov R.L. Peace Treaties of Rus' with Byzantium. Moscow, 1988, 134 p. (In Russian)
Khachaturov R.L. Soviet Constitutional Legislation and Issues of Public Administration. Tomsk, 1980, 146 p. (In Russian)
Larin B.A. Lectures on the History of the Russian Literary Language (10th — mid-18th Century). Moscow, 1975, 413 p. (In Russian)
Likhachev D.S.Textual Criticism (Based on Russian Literature of the Tenth-XVII Centuries). Leningrad, 1983, 639 p.(In Russian)
Lind J.-H. The Russo-Byzantine Treaties and the Early Urban Structure of Rus'. The Slavonic and East European Review. London, 1984, vol. 62, no. 3, pp. 362-370.
Litavrin G.G. Ancient Rus', Bulgaria, and Byzantium in the 9th — 10th Centuries. 9th International Congress of Slavists. History, Culture, Ethnography, and Folklore of the Slavic Peoples. Reports of the Soviet Delegation. Moscow, 1983, pp. 62-76. (In Russian)
Litavrin G.G. Byzantine Society and State in the 10th — 11th Centuries. Moscow, 1977, 311 p. (In Russian) Litavrin G.G. Byzantium and the Slavs. St. Petersburg, 1999, 604 p. (In Russian)
Litavrin G.G. Byzantium, Bulgaria, Ancient Rus' (IX — early XII centuries). St. Petersburg, 2000, 398 p. (In Russian)
Litavrin G.G. On the Dating of Princess Olga's Embassy to Constantinople. History of the USSR. Moscow, 1981, no. 5, pp. 173-183. (In Russian)
Litavrin G.G. Russian-Byzantine Relations in the Middle of the Tenth Century. Questions of History, 1986, no. 6, pp. 41-52. (In Russian)
Litavrin G.G. The Composition of Olga's Embassy to Constantinople and the Emperor's "Gifts". Byzantine Essays, 1982, pp. 71-92. (In Russian)
Litavrin G.G. The Journey of the Russian Princess Olga to Constantinople: The Problem of Sources. Vizantiyskiy Vremennik, 1981, vol. 42, pp. 35-48. (In Russian)
Lovmyansky H. On the Origin of the Russian Boyars. Eastern Europe in Ancient Times and the Middle Ages. Moscow, 1978, pp. 93-100. (In Russian)
Luciw J. Sviatoslav the Conqueror: Creator of a Great Kyivian Rus' Empire. State College, Pennsylvania, 1986, 226 p.
Maksimovich K.A. Treaties of Rus' with Byzantium in the 10th century: problems of dating, language and text tradition. Byzantine essays. St. Petersburg, 2022, pp. 165-201. (In Russian)
Malich B. Der russisch-byzantinische Vertrag von 911. Gesellschaft und Kultur Rußlands im frühen Mittelalter. Halle (Saale), 1981, pp. 119-133.
Malingoudi J. Die russisch-byzantinische Verträge des 10. Jahrhunderts aus diplomatischer Sicht. Thessaloniki, 1994, 118 p.
Malingudi Ya. Russian-Byzantine relations in the 10th century from the point of view of diplomacy. Vizantiyskiy Vremennik, 1995, vol. 56 (81), pp. 68-91. (In Russian)
Marcopoulos A. Encore les Rhos-Dromitai et le Pseudo-Symeon. Jahrbuch der Österreichischen Byzantinistik. Wien, 1974, bd. 23, pp. 89-99.
Mavrodin V.V. Russian navigation on the southern seas (the Black, Azov and Caspian from ancient times to and including the 16th century). Simferopol, 1955, 180 p. (In Russian)
Miller D.A. Byzantine Treaties and Treaty-Making: 500-1025 A.D. Byzantinoslavica. Prague, 1971, bd. 32, pp. 56-76.
Nazarenko A.V. Ancient Rus' on International Routes: Interdisciplinary Essays on Cultural, Trade, and Political Ties in the 9 th — 12th Centuries. Moscow, 2001, 781 p. (In Russian)
Nazarenko A.V. Attempt to baptize Rus' under Princess Olga in the context of international relations in the 10th century. Church, society and state in feudal Russia. Moscow, 1990, pp. 22-40. (In Russian)
Nazarenko A.V. On the Reflection of Old Russian Law in the Treaties of Rus' with Byzantium in the 10th Century. Eastern Europe in Antiquity and the Middle Ages. Moscow, 1997, pp. 41-46. (In Russian)
Nazarenko A.V. Once again about the date of Princess Olga's trip to Constantinople. Formation of the Old Russian State. Controversial issues / Readings in memory of V.T. Pashuto, Moscow, April 13-15, 1992; Moscow, 1992, pp. 47-49. (In Russian)
Nazarenko A.V. Once again about the date of Princess Olga's trip to Constantinople: Source studies notes. The oldest states of Eastern Europe. 1992-1993: Materials and research. Moscow, 1995, pp. 154-168. (In Russian)
Nazarenko A.V. Some considerations about the treaty between Rus' and the Greeks in 944 in connection with the political structure of the Old Russian state. Eastern Europe in Antiquity and the Middle Ages. Moscow, 1996, pp. 58-63. (In Russian)
Nazarenko A.V. When did Princess Olga go to Constantinople? Vizantiyskiy Vremennik, 1989, vol. 50, pp. 66-83. (In Russian)
Nikolaev V.D. Evidence from the Chronicle of Pseudo-Simeon about the Rus-Dromites and Oleg's Campaign to Constantinople in 907. Vizantiyskiy Vremennik, 1981, vol. 42, pp. 147-153. (In Russian)
Novosel'tsev AP, Pashuto VT, Cherepnin LV, Shusharin VP, Shchapov YaN. The Old Russian State and Its International Significance. Moscow, 1965, 476 p. (In Russian)
Obolensky D. The Byzantine Commonwealth. London, 1971, pp. 185-188.
Obolensky D. The relations between Byzantium and Russia (Eleventh and Fifteenth Century). Moscow, 1970 (XIII International Congress of Historical Studies). Moscow, 1970, 14 p.
Obolensky D.D. Kherson and the Baptism of Rus: Against the Revision of the Traditional Point of View.Vizantiyskiy Vremennik, 1994, vol. 55 (80), pp. 53-61. (In Russian)
Obolensky D.D. The Byzantine Commonwealth of Nations. Six Byzantine Portraits. Moscow, 1998, pp. 192-214. (In Russian)
Pashuto V.T. Foreign Policy of Ancient Rus. Moscow, 1968, 472 p. (In Russian)
Petrukhin V.Ya., Shelov-Kovedyaev F.V. Towards the Methodology of Historical Geography. "External Russia" of Constantine Porphyrogenitus and the Ancient Tradition. Vizantiyskiy Vremennik, 1988, vol. 49, pp. 184-190. (In Russian)
Poppe A. La dernière expédition russe contre Constantinople. Byzantinoslavica. Prague, 1971, bd. 32, pp. 1-29, 233-268.
Poppe A. The political Background to the Baptism of Rus'. Byzantine-Russian Relations between 986-989. Dumbarton Oaks Papers. Washington, 1976, v. 30, pp. 195-244.
Rapov O.M. Princely possessions in Rus' in the 10th — first half of the 13th century. Moscow, 1977. 261 p. (In Russian)
Rybakov B.A. Kievan Rus and Russian principalities of the 12th — 13th centuries. Moscow, 1982, 590 p. (In Russian)
Sakharov A.N. At the origins of Russian diplomacy: the first half of the 9th century. History of the USSR. Moscow, 1975, no. 5, pp. 148-160. (In Russian)
Sakharov A.N. Cue: legend and reality. Questions of history. Moscow, 1975, no. 10, pp. 133-141. (In Russian) Sakharov A.N. Diplomacy of Ancient Rus'. Moscow, 1980, 358 p. (In Russian)
Sakharov A.N. Diplomacy of Princess Olga. History of the USSR. Moscow, 1979, no. 10, pp. 25-51. (In Russian)
Sakharov A.N. For the campaign against Oleg, I will meet Byzantium prez in 907 and for the Russian-Bulgarian Susan Treaty. Historically Pregled. Sofia, 1978, no. 2, pp. 69-77. (In Russian)
Sakharov A.N. Pages of Russian diplomacy at the beginning of the 10th century. Eastern Europe in antiquity and the Middle Ages. Moscow, 1978, pp. 267-281. (In Russian)
Sakharov A.N. Rus''s campaign against Constantinople in 907. History of the USSR. Moscow, 1977, no. 6, pp. 72-103. (In Russian)
Sakharov A.N. Russian embassy to Byzantium 838-839.Society and state of feudal Russia. Moscow, 1975, pp.247-261.(In Russian)
Sakharov A.N. Svyatoslav's Diplomacy. Moscow, 1991, 239 p. (In Russian)
Schreiner P. Miscellanea Byzantino-Russica. Vizantiyskiy Vremennik, 1991, vol. 52, pp. 151-160. (In Russian) Shchavelev A.S. Chronotope of the Rurik Empire (911-987). Moscow, 2020, pp. 87-114. (In Russian)
Shchavelev A.S. Dating the Treaty of Prince Igor Rurikovich the Old with Emperor Roman I Lekapenos: Chronological Landmarks. Special Historical Disciplines, 2018, no. 2, pp. 304-319. (In Russian)
Shepard J. A Cone Seal from Shestovitsy. Byzantion. Bruxelles, 1986, t. LVI (56), pp. 252-274.
Shepard J. Some Problems of Russo-Byzantine Relations: c. 860 — c. 1050. The Slavonic and East European Review. London, 1974. v. 52, no 12, pp. 13-18.
Stökl G. Russische Geschichte: von den Anfängen bis zur Gegenwart: mit 6 Karten und 2 Stammtafeln. Stuttgart, 1973, 8 88 p.
Sverdlov M.B. Old Russian Act of the 10th — 16th Centuries. Auxiliary Historical Disciplines, 1976, vol. 7, pp. 50-69. (In Russian)
Syuzyumov M.Ya. Some Problems of Byzantine History. Questions of History, 1959, no. 3, pp. 15-16. (In Russian)
Tinnefeld F. «Der furchtbare Blitzschlag aus dem fernsten Norden»: Der Angriff der Rhos auf Konstantinopel im Jahr 860: Das Ereignis, seine Vorgeschichte und seine historische Bedeutung. Les Pays du Nord et Byzance. Uppsala, 1981, pp. 243-252.
Tolochko P.P. Ancient Rus': Essays on Socio-Political History. Kyiv, 1987, 246 p. (In Russian)
Vlasto A.P. The Entry of the Slavs into Christendom. An introduction to the medieval history of the Slavs. Cambridge, 1970, 435 p.
Weiß G. Oströmische Beamte in Spiegel der Schriften des Michael Psellos. München, 1973, 367 p.
Widera B. Die Entstehung des russischen Staates Kiewer Rus. Beiträge zur Entstehung des Staates. Berlin, 1976, pp. 222-234.
Wozniak F. The Crimean Question, the Black Bulgarians and the Russo-Byzantine Treaty of 944. Journal of Medieval History. Amsterdam, 1979. v. 5, no 2, pp. 115-126.
Wozniak F. The nature of Byzantine foreign policy toward Kievan Russia in the first half of the tenth century: a reassessment. London, 1973, 253 p.
