CC BY
54
ВРЕМЯ. ИДЕИ. НАУКА XXI ВЕКА
ББК Ч210
СОВРЕМЕННЫЕ ЭКСПЕРИМЕНТЫ И СТАНОВЛЕНИЕ НООСФЕРНОГО МЫШЛЕНИЯ
Г.М. Верешков, Л.А. Минасян
Авторы настоящей статьи имели счастье обсуждать проблемы современной науки в личных беседах с Юрием Андреевичем Ждановым. Можно сказать больше - мы говорили с ним о многих особенностях и аспектах всех сфер духовной жизни общества. В одной из бесед Юрий Андреевич порекомендовал нам так строить свою научную деятельность, чтобы она была всегда направлена на преодоление невежества, которое, к нашему общему удивлению, в последние десятилетия дало необыкновенно богатый урожай практически во всех сферах деятельности людей. Ю.А. Жданов сам многое сделал в этом направлении. Достаточно вспомнить статью "Демоническая сила невежества" [1]. Однако тревога его была связана с тем, что он многое может не успеть. В этой статье мы попытаемся хотя бы отчасти выполнить его завет.
Ю.А. Жданов был Ученым с большой буквы, о чем свидетельствуют не только его работы, но и его особенный восторженный пиетет по отношению к тем великим мыслителям, идеи которых, с его точки зрения, имеют большой проективный смысл для будущего человечества. В их ряду имя В.И. Вернадского. Потому мы сделали попытку рассмотреть некоторые аспекты учения В.И. Вернадского, разделяемые Ю.А. Ждановым, в свете тенденций развития современной физики с учетом постановки ключевых экспериментов, само содержание которых актуализирует отстаиваемые В.И. Вернадским и Ю.А. Ждановым идеи. Особое внимание мы уделили проблеме научной истины и понятию ноосферы, включающему в себя гипотезу о бессмертии души. Мы верим в бессмертие души, оставаясь материалистами диалектического толка, верим в то, что столь высокая корреляция духовности В.И. Вернадского и Ю.А. Жданова вливается в процессы, обеспечивающие весь этот странный и загадочный мировой круговорот.
БОЛЬШОЙ АДРОННЫЙ КОЛЛАЙДЕР
В 2009 г. в мировой науке произойдет столь долго ожидаемое событие: вступит в строй Большой адронный коллайдер (LHC). Пуск в ЦЕРНе коллайдера обещает захватывающие научные результаты, во многом определяющие пути дальнейшего развития физики и космологии. Вокруг экспериментов на Большом адронном коллайдере до недавнего времени в средствах массовой информации распространялись всевозможные "страшилки" о приближающемся конце света вследствие того, что при столкновении протонов может возникнуть
Верешков Григорий Моисеевич - кандидат физико-математических наук, старший научный сотрудник научно-исследовательского института физики Южного федерального университета, 344090, г. Ростов-на-Дону, ул. Зорге, 5, е-mail: gveresh@mail.ru.
Минасян Лариса Артаваздовна - доктор философских наук, профессор, проректор по научной работе Ростовской академии сервиса Южно-Российского государственного университета экономики и сервиса, 344018, г. Ростов-на-Дону, ул. Варфоломеева, 215, e-mail: minasyan@rostinserv.ru
"черная дыра". Интрига закручивалась вокруг того, что "черная дыра" начнет стягивать на себя вещество, благодаря этому усиливаться и в конце концов "проглотит" и Землю вместе с ее обитателями. Верные наставлениям Ю.А. Жданова, позволим себе иронию по поводу некомпетентности подобных предостережений. Дело в том, что минимальная масса "черной дыры" составляет 1018 ГэВ. Предсказываемая масса, получаемая при столкновениях протонов на коллайдере, достигает полной энергии до 14 ТэВ = 1Ф103 ГэВ, т.е. никак не соответствует даже нижнему порогу для образования "черной дыры". Энергия в 14 ТэВ слишком мала, чтобы эффект гравитации
Vereshkov Grigori - candidate of physics and mathematics, senior researcher of Scientific Research Institute of Physics in the Southern Federal University, 5 Zorge Street, Rostov-on-Don, 344090, e-mail: gveresh@mail.ru;
Minasyan Larisa Artavazdovna - doctor of philosophy, professor, vice rector for research work in the Rostov Academy of Service State Educational Establishment of High Professional Education "South-Russian State University of Economics and Service", 215 Varfolomeev Street, Rostov-on-Don, 344018, e-mail: minasyan@rostinserv.ru
оказался сильнее эффекта сильных взаимодействий, поэтому и возникновение "черной дыры" невозможно. Отметим, что предельная энергия взаимодействий космических лучей с веществом Земли составляет 40 ТэВ, что выше энергии коллайдера (14 ТэВ). Понятно, что частицы с соответствующими энергиями миллиарды раз сталкивались с Землей и, как мы видим, без каких-либо ощутимых для нас последствий (в смысле наступления конца света).
На Большом адронном коллайдере предполагается осуществление пяти научных программ:
1) поиск бозонов Хиггса - Н-бозонов, открытие которых является одним из узловых вопросов Стандартной Модели - теории фундаментальных взаимодействий на кварк-лептонном уровне;
2) поиск нейтралино, из которых предположительно состоит "темная материя", что явилось бы подтверждением теории суперсимметрии, лежащей в основе построения единой теории поля;
3) изучение особенностей кварк-глюон-ной плазмы, возникающей при соударении ионов свинца. Этот эксперимент имеет важное значение, так как на ЬИС благодаря достижению больших энергий удастся узнать много нового о свойствах вакуума, связанного с сильными взаимодействиями. Появляется возможность в режиме реального времени изменять структуру вакуума и наблюдать его релаксацию в устойчивое состояние после того, как он искусственно был переведен в неравновесное состояние;
4) детальное исследование протон-протонного взаимодействия с целью изучения изменений свойств пространства (вакуума) в области соударения протонов. Протоны при этом как бы разбухают, становятся более резкими (это так называемый БЕЬ-эффект). Вопрос состоит в том, как БЕЬ-эффект проявляет себя при больших энергиях, будет ли получено согласование эксперимента с теоретическими предсказаниями;
5) изучение свойств вакуума в области слабых взаимодействий; выяснение того, на каком уровне происходит нарушение СР-ин-вариантности и возникновение необратимости времени. Эти эффекты проявляются в осцил-ляциях нейтральных Б-мезонов, а сами мезоны предполагается выделять из продуктов протон-протонных взаимодействий.
Последние три из перечисленных экспериментальных программ дадут, как предполагается, реальные результаты, служащие уточнению существующих теорий. Что касается первых двух, то здесь вполне возможны разочарования, связанные с непод-тверждаемостью возлагаемых на эти эксперименты ожиданий физиков.
В простейшем варианте теории предсказывается самая простая структура вакуумного хиггсового конденсата, характеризуемая только одним энергетическим параметром. Такая структура имеет только один тип возбуждений, который в эксперименте должен проявляться как электронейтральный хиггсовый бозон Н0. Если эксперимент подтвердит существование только одного хиггсового бозона со свойствами, полностью соответствующими предсказаниям стандартной модели, то на повестку дня выдвинутся проблемы поколений и проблема выделенного статуса нейтрино [2]. В этом случае с необходимостью должна быть востребована качественно новая информация, лежащая уже за рамками Стандартной Модели.
При другом результате эксперимента, подтверждающем более сложный вариант Стандартной Модели, в котором хиггсовый конденсат описывается тремя физическими величинами, а в его спектре возбуждений уже пять бозонов Хиггса - два заряженных Н± и три нейтральных: Н10, Н20 и А0 - возникают перспективы для подтверждения концепции суперсимметрии. В случае ее подтверждения возникает основа для развития новых представлений о пространстве-времени и о "темной материи".
В космологии после эксперимента ЖМЛР и на основании множества наблюдаемых фактов мы имеем представление о структуре "темной материи", составляющей в галактиках 50 % всей массы. Однако ее физическая природа до сих пор не ясна. Суперсимметричное обобщение Стандартной Модели взаимодействий кварков и лептонов позволяет сделать некоторые предварительные выводы о ее составе. Известно, что суперсимметрия предсказывает существование частиц-двойников всех известных ныне элементарных частиц. Следует отметить, что в современных суперсимметричных теориях не удается объединить в единый супермуль-типлет известные бозоны (калибровочные и хиггсовые) и фермионы (лептоны и кварки).
Число фундаментальных частиц удваивается так, чтобы каждому бозону (соответственно, каждому фермиону) соответствовал бы партнер, во всем им тождественный, кроме спина. Так, фотону соответствует фермион "фотино", W-частице - "вино", Z-бозону -"зино", глюону - "глюино", хиггсовским бозонам - "хиггстно". Партнеры кварков и лептонов называются, соответственно, "скварками" и "слептонами". На статус носителей массы темной материи претендует частица, называемая "нейтралино". Поле нейтралино имеет сложную внутреннюю структуру, является суперпозицией нескольких полей. Отдельные компоненты этой суперпозиции с различной амплитудой вероятности представляют собой суперпартнеров
фотона, Z0-бозона и H°, H^-бозонов. Уста -новить структуру нейтралино - это одна из задач LHC. В случае успеха мы будем иметь ответ на вопрос о природе "темной материи", полученной в экспериментах по изучению свойств материи на микроуровне. Но существует ряд экспериментальных космологических программ, также нацеленных на изучение состава "темной материи", например, с помощью гамма-лучевого широкозахватного космического телескопа (Gamma Ray Large Area Space Telescope (GLAST)), а также эксперимент "Памела РИМ" и др. Если действительно будет доказано, что нейтралино существует и если эта частица является стабильной, то ключевое значение имеет исследование процессов аннигиляции двух нейтралино в фотоны или электрон-по-зитронные пары. Регистрация аннигиляции нейтралино, входящих в состав Галактики, получает статус прямого сигнала о "темной материи" определенной природы. Одна из главных целей экспериментов GLAST и "Памела РИМ" - зарегистрировать такой сигнал. Важно, чтобы приборы регистрировали излучение с жестко фиксированными параметрами в строгом соответствии с данными, полученными на LHC. Другими словами, результаты экспериментов должны быть самосогласованными.
В случае успеха были бы получены доказательства того, что "темная материя" состоит из нейтралино, а это в свою очередь служит весомым доводом в пользу теории суперсимметрии, на базе которой строится единая теория поля.
Если же доказательства получены не будут, то возникает вопрос о дальнейшей динамике научных исследований с учетом того обстоятельства, что на Большом адронном коллайдере будет достигнут только наименьший из теоретически допустимых энергетических порогов, за которыми может восстановиться суперсимметрия. Особенностям роста знаний и поиска объективной истины в обозначившихся условиях посвящен следующий раздел статьи.
ФАЛЛИБАЛИЗМ И ИСТИНА КАК ОСНОВНАЯ ЦЕЛЬ И ЦЕННОСТЬ НАУКИ
Еще совсем недавно фраза, вынесенная в заголовок раздела, вызвала бы недоумение читателя. Спрашивается, что говорить о том, что и так ясно, что само собой разумеется. Тем не менее, на переломе веков доминирующими стали концепции, утверждающие плюрализм истин, конвенциональность (принятие по соглашению) всех научных достижений, отсутствие истины как таковой. Понятно, что подобные взгляды подрывают ценностную основу и целесообразность научной деятельности. Вспомните булгаковского Иешуа! "Что такое истина?" - спрашивает Понтий Пилат. "Истина прежде всего в том, - отвечает Ие-шуа, - что у тебя болит голова". И вспоминается возглас Юрия Андреевича по этому поводу: "Вот и Булгаков понимал, что истина всегда конкретна, как об этом говорил Ге -гель". А современные философы прямо-таки упиваются своими "новыми открытиями". Им и невдомек, что все эти утверждения стары как мир. На это обстоятельство обращал внимание Э.В. Ильенков, говоря: "Вывод о множественности истин, об отсутствии истины, одной и той же для всех разумных существ, уже раскритиковал в своих работах Спиноза, подчеркнув, что в этом случае люди охотнее фантазируют о вещах, чем познают их" [3].
В связи с этим следует остановиться на присущем любому серьезному научному поиску фаллибализму - принципу, сформулированному Чарлзом Сандерсом Пирсом, ученым-энциклопедистом, внесшим значительный вклад в развитие математики, физики, лингвистики и философии. Учитывая многосторонность научных интересов Пирса, представляются чрезвычайно важными выводы, сделанные им в области методологии научного познания. Особо подчеркнем, что Пирс считал
единственно корректным методом получения знания научный метод, и именно эта позиция привела его к формулированию принципа фаллибилизма (погрешности), согласно которому любое, даже твердо установленное научное знание носит лишь частный характер, есть "точка в континууме недостоверности и неопределенности" [4]. При этом, в отличие от общей позитивистской установки, наиболее четко выраженной Огюстом Контом, согласно которой наука не объясняет действительность, не способна к раскрытию причин явлений и установлению их сущности, а лишь описывает их, Пирс связывает истинность представлений об изучаемом объекте с подтверждаемостью суммы последствий, имеющих практическую значимость, которыми данный объект обладает. Свою концепцию Пирс именовал "праг-матицизмом", намеренно отличая ее от прагматизма Уильяма Джемса, сводившего истину к полезности. По мнению Пирса, истина не есть застывшее знание. Основное прагматическое правило, прагматическая максимума состоит в постижении возможных практических действий, которые сами по себе не являются окончательными или абсолютными, однако их сумма подтверждает "полное значение данного представления" и его истинность. Как правило, в учебной и научной литературе прагматицизм Пирса рассматривается как эмпиризм, хотя и говорится о его отличии от классического эмпиризма [5]. Нам же представляется, что американский философ вплотную подошел к диалектическому пониманию абсолютного и относительного в объективной истине.
Принцип фаллибализма в философии науки предстал как серьезный вызов научному знанию в его претензиях на установление научной истины и оказался практически неразрешимой задачей для представителей различных философских направлений и школ, отвергающих диалектику абсолютной и относительной истины, считающих, что научная теория обосновывается фактами, а научное знание состоит из доказательно обоснованных высказываний. Имре Лака-тос для характеристики этой позиции использовал термин джастификационизм (от англ. justify - подтверждать, обосновывать) [6, с. 13], отмечая, что джастификационизм был господствующей традицией рационального мышления на протяжении столетий. Отметим, что этот термин не получил столь
широкого распространения в философской литературе. Введением этого термина в полемику по узловым проблемам философии науки И, Лакатос пытался охарактеризовать школы, единые во мнении, что логическая дедукция позволяет только выводить одни высказывания из других, но не обосновывать их истинность, хотя в решении вопроса о природе тех высказываний, которые устанавливаются и обосновываются внелогическим образом, они занимают различные позиции. В соответствии с этим он традиционно проводит разделение джастификационизма на два направления - классический рационализм и классический эмпиристизм. При этом Лакатос подчеркивает, что все джастифика-ционисты согласны в том, что единичного высказывания, выражающего твердо установленный факт, достаточно для опровержения универсальной теории [6, с. 14].
Понятно, что в рамках узкого понимания принципа фаллибализма и рационалисты и эмпиристы могли прийти только к одному выводу: все теории в равной степени не могут иметь строго доказательного обоснования. Представители логического позитивизма (неопозитивизма) введением метода верификации научных предложений пытались выстроить процедуру пошагового обоснования истинности и научной осмысленности предложений: 1) истинность, связанная с установлением эмпирических фактов - эмпирический базис науки; 2) предложения, которые логико-индуктивным путем выведены из первых и, следовательно, могут быть сведены к высказываниям об эмпирических фактах; 3) логико-математические приемы и методы для формально-логического преобразования имеющегося знания. Неопозитивизм, признавая важную роль дедукции в познании, считает в то же время, что методология науки в основном опирается на эмпирическое подтверждение теоретических положений и законов. Подчеркнем, что основной регулятив в выборе методологии неопозитивистов основывался на убеждении о том, что наука представляет собой форму объективного знания, в связи с чем научную истину они рассматривали как совпадение высказываний с непосредственным опытом человека. Однако им пришлось столкнуться с серьезной трудностью: один и тот же эмпирический факт может по-разному интерпретироваться различными теоретическими системами. А отсюда следует вывод
о том, что все теории не являются обоснованными в равной степени и можно говорить только о степени вероятности каждой из них по отношению к имеющемуся эмпирическому базису. В связи с этим в рамках неопозитивизма была создана школа индуктивной логики, основанная на теоретико-вероятностных представлениях, рассматривающая логическую вероятность как меру подтверждения гипотезы эмпирическими фактами. Это направление в философии науки получило название "пробабилизма" (или "неоджастификационизма" в терминологии Лакатоса), получившее свое развитие в Кембриджской школе индукции (Д.М. Кейнс, Ч.Д. Броуд, У.Е. Джонсон). Узловым результатом стала байесовская концепция индукции, получившая свое название от теоремы Байеса, и, разрабатываемая в трудах К. Гемпеля, Г. Рейхенбаха, Р. Карнапа и др. Индуктивные исследования Карнапа посвящались разработке концепции подтверждения (теории эмпирической значимости научных высказываний) и завершились созданием Я-континуума индуктивных методов. На этой основе проводилась интерпретация понятия "подтверждение" как логически истинного понятия. Вместе с эмпирическими данными оказывалось возможным производить эмпирически релевантные предсказания. В.А. Светлов справедливо отмечает: "Значение этого результата объективно заключается в доказательстве нелогической природы отношения подтверждения и, шире, отношения индуктивной релевантности. Последнее оказывается зависимым от наблюдаемой частоты (эмпирический фактор), от логических характеристик лингвистической системы, в терминах которой обсуждается ситуация подтверждения (логический фактор), от теоретических или методологических допущений относительно распределения базисных предикатов в универсуме (концептуальный фактор)" [7]. Но как раз содержание последнего из перечисленных факторов и составляло основной прицел неопозитивистской критики. Потерпела неудачу их попытка возвести все здание науки в виде "пирамиды" [8], в основе которой лежат "протокольные предложения" - твердый эмпирический базис, эмпирический язык, независимый от теории, жесткое требование устранения из научного знания мировоззренческой компоненты как "метафизической" ("устранения метафизики логическим анализом языка" -Р. Карнап). И как верно отмечают многие
исследователи, методологическая концепция логического позитивизма стала разрушаться сразу же после своего возникновения, причем не столько под влиянием внешних факторов, сколько вследствие "внутренней порочности концепции" [8]. В конечном итоге Р. Карнап признал невозможность достижения полной верификации закона, что привело его к убеждению, что в науке нет окончательных истин, поскольку все гипотетические утверждения могут иметь лишь ту или иную степень истинности. Правда (и это весьма существенно), с оговоркой: «Фактически мы вообще не должны говорить о "верификации" - если под этим словом мы понимаем окончательное установление истинности». Верификация никак не может служить критерием истинности, а тем более истины окончательной.
Внешней критике неопозитивизм подвергся со стороны историко-эволюционисткого направления западной философии. Наиболее значимой была критика К. Поппера, представляющая собой контриндуктивный подход. Активно отстаиваемая К. Поппером позиция состоит в убеждении, что проверка научных гипотез - чисто дедуктивный процесс, не нуждающийся в обращении к индукции. Потому не должно возникать вопроса об обосновании, подтверждении какой-либо теории, т.е. вопрос о верификации знания вообще не стоит: теорию можно только опровергнуть. Таким образом, демаркатором научности становится не верифицируемость, а фальсифицируемость, которая в отличие от верифицируемости не требует применения индуктивных умозаключений и позволяет выделить именно научные предложения. Если предложение фальсифицируемо, то оно научно. Для эмпирического доказательства, для "подтверждения" требуется множество экспериментов, на чем и основывается, собственно, индуктивный метод. Это, по мнению Поппера, попросту неосуществимо. Для фальсификации же теории достаточно одного лишь опровергающего эксперимента. Базисные предложения, запрещаемые теорией, К. Поппер называет потенциальными фальсификаторами. Как только будет доказана истинность потенциального фальсификатора, теория должна быть отброшена. Причем вопрос о подтверждении теории новыми экспериментальными данными вообще не должен стоять: старая теория должна быть заменена новой, лучшей теорией. Таким
образом, главная задача философии науки состоит в критическом исследовании теории, потому и попперовская методология называется критическим рационализмом. Позитивное свидетельство, признаваемое наукой, состоит в поисках негативных свидетельств: только негативное свидетельство способствует улучшению теории. Значение же фактуального открытия измеряется значением той теории, которую данное открытие опровергает. Какие выводы следуют из данного учения? Во-первых, рост научного знания всегда идет в направлении построения все лучших и лучших теорий. Именно потому методология Поппера получила название эволюционной эпистемологии. К, Поппер так объяснял это название: "Эпистемология - английский термин, обозначающий теорию познания, прежде всего научного познания. Это теория, которая пытается объяснить статус науки и ее рост. Дональд Кэмпбелл назвал мою эпистемологию эволюционной, потому что я смотрю на нее как на продукт биологической эволюции, а именно дарвиновской эволюции путем естественного отбора" [9]. Во-вторых, концепция постоянной смены теорий (перманентной революции в науке) есть представление о некумулятивном характере роста научного знания. Рост знания, по Попперу, - не процесс упражнения и накопления, а процесс элиминации заблуждений, ибо требование фаль-сифицируемости означает, что все теории принципиально ложны. Поппер специально подчеркивает, что традиционная теория познания полностью отлична от эволюционного подхода. Обычный подход требует оправдания (джастификации) теорий наблюдениями. "Я отвергаю обе составные части этого подхода", - пишет К. Поппер [9]. Тем самым он, на наш взгляд, по-новому взглянул на проблему отношения рационального и иррационального в познании. Рационализм, бесспорно, признает необходимость критики, но при этом традиционно рассматривает критику как орудие устранения заблуждений и упрочения позитивных свидетельств. Теория рациональности, согласно позитивизму, - это и есть критерий демаркации. Поппер же настаивает на том, что рациональное всегда имеет иррациональный базис, так что рациональность есть критический спор, в ходе которого иррациональное сводится до минимума.
Требование отбрасывать, элиминировать "опровергнутую" теорию Т. Кун назвал
"наивным фальсификационизмом". И. Лакатос развил в концепции исследовательской программы вариант, названный им "утонченным фальсификационизмом". Несмотря на то, что Лакатос всячески подчеркивает, что он является последователем философии Поппера, его собственная концепция достаточно далеко отходит от взглядов Поппера. Собственно, Лакатос сам признал это, введя классификацию подходов под именами Поппер Поппер1 и Поппер2. "Поппер0 - догматический фаль-сификационист, не опубликовавший ни слова; Поппер1 - наивный фальсификационист, Поппер - утонченный фальсификационист.... Реальный Попер - это Поппер1 с некоторыми элементами Поппера2" [10, с. 148-149]. По логике догматического фальсификационизма, рост науки - это раз за разом повторяющееся опрокидование теорий, наталкивающихся на твердо установленные факты [6, с. 19]. В отличие от догматического фальсификациони-ста, методологический фальсификационист различает простое отбрасывание и опровержение. «Он предлагает новый критерий демаркации: только теории, то есть высказывания, не являющиеся "предложениями наблюдения", которые запрещают определенные "наблюдаемые" состояния объектов и поэтому могут быть "фальсифицированы" и отброшены, являются "научными". Другими словами, теория является "научной" (или "приемлемой"), если она имеет "эмпирический базис". В этом критерии четко видна разница между догматическим и методологическим фальсификационизмом» [6, с. 39]. Методологический фальсификационизм придумал Поппер, и хотя он провел последовательную критику догматического фаль-сификационизма, Лакатос сетует на то, что он так и не сделал четкого разграничения между наивным и утонченным фальсифика-ционизмом [10, с. 148]. Фальсификационист-кая методология Поппера охарактеризована И. Лакатосом как "определенный вариант революционного конвенционализма" [11, с. 266], и с этим, по всей видимости, следует согласиться. Конвенционализм считает возможным сохранять центр конвенционной (принятой по соглашению) системы классификации в науке как можно дольше даже при вторжении в нее аномалий, внося изменения и даже усложнения ее периферийных участков. Революционность концепции Поппера состоит в том, что любую систему можно и должно без всяких
сомнений и попыток усовершенствований отбросить и заменить на другую. Проблему усовершенствования теории Поппер не рассматривает в принципе. При этом, как и конвенционалисты, ни одну теорию он не рассматривает как истинную достоверно, а лишь как "истинную по соглашению". Каждое базисное предложение, т.е. предложение, соответствующее эмпирическим данным, всегда принимается лишь на основе конвенций. Соглашения подвергаются критике под углом зрения "пригодности" их для конкретных научных целей. При этом в вопросе о пригодности их какой-либо цели мнения могут расходиться. Разумное обсуждение возможно лишь в случае, если эта цель является общей для анализирующих данное соглашение сторон. Причем нигде явно не говорится о том, что этой целью должна быть истина. Напротив, в "Логике научного исследования" Поппер прямо указывает на то, что выбор этой цели "выходит за пределы разумной аргументации" [12]. На это обстоятельство и обращает свое внимание И. Лакатос, обнаруживая уязвимые места попперовской методологии: «Хотя фальсификационизм и является логически безупречным, он сталкивается со своими собственными эпистемологическими трудностями. В своем первоначальном "догматическом" варианте он принимает ложную предпосылку - о доказуемости суждений из фактов и о недоказуемости теорий. В поп-перовском "конвенционалистском" варианте фальсификационизм нуждается в некотором (внеметодологическом) "индуктивном принципе" для того, чтобы придать эпистемологический вес его решениям принимать те или иные "базисные" утверждения и вообще для связи своих правил научной игры с правдоподобием» [11, с. 270].
Вскрывая уязвимые места как догматического, так и попперовского методологического фальсификационизма, Лакатос совершенно верно отмечает ограниченность той проверки, служащей фальсификации, в которой участвуют только две противоборствующие силы - теория и эксперимент. В этой схватке участвуют по меньшей мере три стороны - соперничающие теории и эксперимент. Кроме того, история науки показывает, что многие эксперименты дают скорее подтверждения, чем опровержения. Потому Лакатос предлагает свой путь выхода из тупиковой ситуации (который он, впрочем, на-
зывает "путем Поппера, по которому намерен следовать он сам" [6, с. 49]): постараться, насколько возможно, уменьшить конвенциональный элемент фальсификационизма и разработать утонченную версию последнего. Основные моменты разрабатываемого им варианта таковы: во-первых, теория приемлема только в том случае, если она имеет добавочное подкрепленное эмпирическое содержание по сравнению с предшествующей ей теорией; во-вторых, поскольку любую теорию можно спасти от контрпримеров введением некоторых вспомогательных гипотез или переинтерпретацией некоторых ее понятий, то и "оценка любой научной теории должна относиться не только к ней самой, но и ко всем присоединяемым к ней вспомогательным гипотезам, граничным условиям... Следует рассматривать эту теорию со всеми ее предшественницами так, чтобы было видно, какие изменения были внесены именно ею" [6, с. 52]. Отсюда следует третий момент, связанный с введением понятия "последовательность теорий". Последовательность теорий является теоретически прогрессивной, т.е. образует прогрессивный сдвиг проблем, если каждая последующая теория имеет добавочное эмпирическое содержание и предсказывает новые факты. Таким образом, утонченный фаль-сификационизм сдвигает проблему с оценки отдельной теории на оценку последовательности теорий. В-четвертых, эмпирическим критерием должно быть не только согласие с наблюдаемыми фактами, но и требование производить новые факты. "Эмпиризм (то есть научность) и теоретическая прогрессивность неразрывно связаны" [6, с. 59]. И, наконец, как итог - вывод о том, что именно ряд или последовательность теорий, а не одна изолированная теория оцениваются с точки зрения их научности или ненаучности. Предлагаемый К. Поппером "эмпирический базис" имеет отношение только к одной теории, к монотеоретической дедуктивной модели. В плюралистической модели на первый план выходит проблема расхождения не между теорией и фактами, а между теориями, составляющими всю последовательность, весь спектр, среди которых И. Лакатос выделяет интерпретативные (обеспечивающие твердо установленные факты) и объяснительные, гипотетически объясняющие эти факты. Так что вряд ли методологию Лакатоса в содержательном плане верно считать фальсификационной,
ибо его основной тезис таков: ни одна теория не может быть фальсифицирована до тех пор, пока не возникнет новая теория, которая будет верифицируема. Таким образом, в отличие от попперовского фальсифика-ционизма, исходным пунктом лакатовской концепции является поддерживание старой научно-исследовательской программы, ее твердого ядра, несмотря на аномалии, до тех пор, пока эта программа прогрессирует, до выдвижения новой более прогрессивной программы. В рамках самой программы некоторая теория может быть устранена только лучшей теорией. Причем становление этой "лучшей" теории обусловлено не столько аномалиями, сколько позитивной эвристикой научно-исследовательской программы. Это обстоятельство, по мнению Лакатоса, приводит к рациональной реконструкции изменений в науке на базе верификации дополнительного содержания теории с целью ее улучшения, и вовсе не обязательно на базе фальсификации.
Сказанное имеет непосредственное отношение к той ситуации, которая сложилась в физике, и напрямую связана с ожиданиями результатов экспериментов на Большом адронном коллайдере. Может статься, что на ЬНС будет получено подтверждение суперсимметрии и одновременно удастся зарегистрировать нейтралино и аннигиляци-онное излучение из гало Галактики. Тогда на многие проблемы прольется свет: будет подтверждена концепция суперсимметрии, возникнет основа для развития новых представлений о пространстве-времени и о "темной материи".
Возможно, ожидаемые результаты не будут получены. Однако это вряд ли приведет к отказу от теории суперсимметрии. Уже сейчас многие ученые высказывают мысль о том, что вариант обнаружения суперсимметрии при энергиях 2 Тэв слишком призрачен, так как экспериментальной проверке при достижимых на коллайдере энергиях подвергается упрощенная версия теории. В этом случае производят простое удвоение степеней свободы системы, оставляя без внимания проблемы, содержащиеся в самой стандартной модели. Попытки унификации всех секторов сразу же приводят к предсказаниям о том, что суперсимметрия сдвигается в сторону более высоких энергий. Кстати, такой вариант развития теории дает
модель суперструн. Но тогда экспериментальная проверка справедливости этой гипотезы потребует энергий до нескольких сотен ТэВ, что по сегодняшним меркам является свидетельством наступающей эпохи "эмпирической невесомости" теорий [13]. Известно, что энергии, достижимые на Большом адронном коллайдере, составляют 14 ТэВ, при этом определенная часть энергии идет на рождение частиц. Понятно, что преодоление экспериментального барьера в сотни ТэВ может оказаться человечеству попросту не под силу. Возможно, что не одному поколению ученых выпадет участь проводить исследования и разработки в области физики элементарных частиц и космологии, не имея обратной связи с экспериментом.
В связи с этим отметим в целом продуктивность предложенной И. Лакатосом методологии научно-исследовательских программ. Заслугой Лакатоса является то, что он переинтерпретировал исходную единицу в анализе динамики научного знания, перевел рассмотрение с отдельной, единичной теории на последовательность теорий. Введение им концепции научно-исследовательской программы - это позиция, содержащая в себе вывод о том, что именно ряд или последовательность теорий, а не одна изолированная теория могут оцениваться с точки зрения их научности или ненаучности. При этом ни одна теория не может быть фальсифицирована до тех пор (вопреки точке зрения К. Поппера), пока не возникнет новая теория, которая будет верифицируема. Введение вспомогательных гипотез или переинтерпретация некоторых понятий может являть собой движение от "вещи по себе" к "явлению", когда вновь предлагаемые теории могут получать экспериментальное подтверждение, хотя это и будут лишь косвенно подтверждающие факты. В таком ракурсе становится понятно, что первоочередное значение в науке приобретает объект теоретический, который должен быть рассмотрен в системе других теоретических объектов как элемент теоретической системы в целом. Функционирование этого теоретического объекта анализируется в связи с другими теоретическими объектами, в том числе менее абстрактными, вплоть до объектов "явленных", т.е. принципиально наблюдаемых и верифицируемых. И разворачивающаяся на наших глазах история развития переднего края физической науки сама по себе составляет
эмпирический базис для развития методологических установок роста научного знания в вопросе способов проблематизации истины. Наступает этап осознания необходимости в теории когеренции, или связности, согласования элементов знания, истинности на основе системности знания, его единства.
Понятно, что драматизм событий в современной физике может служить и основанием для новой волны нападок на возможность установление наукой объективных истин. И здесь вновь вспоминается обсуждение этих проблем за столом в кабинете Юрия Андреевича Жданова. Он подчеркивал, что фаллибилистическую установку всегда разделяли философы-марксисты, философы-диалектики. И эту проблему они решают в рамках диалектики относительной и абсолютной истины. Говоря об объективности истины, следует понимать диалектику абсолютного и относительного знания в ней. А это ставит вопрос о границах применимости каждого научного факта, каждого установленного наукой знания. В объективной истине относительное и абсолютное знание не рядоположены, а существуют в одном и том же отношении в одно и то же время. Всякое истинное знание является исчерпывающим, полным лишь в своих пределах, лишь в границах своей применимости, в пределах совпадения мысли с данной стороной, данным уровнем, данным качеством, данным моментом явления. В этих пределах это знание представляет собой абсолютную истину, однако эта истина в то же время является относительной, поскольку не является истиной вне этих границ. В естественных науках такое понимание объективной истины было осознано не сразу, только со вступлением науки с начала прошлого столетия в неклассическую фазу. Это наиболее значимый и сущностный подход в вопросе о том, что есть истина, который в философский литературе обозначается как теория корреспоне-денции, или соответствия знания реальности. Подчеркнем, что все способы проблематиза-ции истины - теория корреспонденции, теория когерентности и прагматическая теория истины - не просто взаимодополнительные концепции, а подходы, существующие в одном и том же отношении на протяжении всего времени (в одно и то же время) развертывания научного поиска, становления развитой научной теории, определения границ
ее применимости и преломления научных достижений в практике.
Как уже отмечалось, космологические эксперименты планируется проводить параллельно с микроскопическими. С помощью Большого адронного коллайдера предполагается получить информацию о свойствах микрообъектов, пространственные масштабы которых составляют 10-18 см. В ходе космологических экспериментов предполагается получить сведения по идентификации "темной материи" в пространственных масштабах до 1028 см. Если результаты различных экспериментов совпадут (при этом речь идет о 46 порядках согласования), не будет ли это критерием истинности тех фундаментальных концепций, которые легли в основу физики и космологии?
Следует различать исследования, проводимые наукой в рамках уже сложившейся базисной теории (твердого ядра научно-исследовательской программы) или вблизи границ применимости данной программы, и исследования на переднем крае науки, которые идут в направлении создания некоторой унифицированной теории с формированием ее твердого ядра. В первом случае имеет место динамический процесс новых подтверждений уже сложившейся исследовательской программы, которые практически не затрагивают ее твердого ядра. Бесспорно, какое-то влияние вновь разрабатываемые концепции на него оказывают, но, как правило, за счет уточняющих математических и экспериментальных методов. На переднем крае исследований прежние математические и экспериментальные методы часто не работают, поэтому идет интенсивная разработка новых подходов. Новые классы математических методов и новые классы экспериментов позволяют решать "отложенные аномалии" за счет выделения доминирующих факторов в сложных процессах, но не затрагивают при этом твердое ядро программы. В этой связи стоит упомянуть роль туннельного микроскопа, созданного на основе квантовой физики, в решении проблем в области нанотехнологий. В качестве доказательства сказанного уместно заметить, что результаты, полученные в космологии или в физике элементарных частиц, практически не влияют на решение тех задач, которые лежат в области, например, физики конденсированных сред. Разумеется, примеры можно продолжить.
Развитие физики, в том числе и космологии, показывает, что замены одной исследовательской программы другой в принципе в ходе развития науки не происходит. Если уж научно-исследовательская программа с ее твердым ядром существует, то она настолько надежно функционирует в границах своей применимости, что какие-либо попытки ее фальсифицировать могут вызвать разве что усмешку. Поэтому речь может идти только о поглощении старой теории в качестве подсистемы новой, более унифицированной, но при этом поле функционирования прежней теории по-прежнему достаточно четко определено.
Вся рассмотренная выше полемика имеет важное значение и заостряет внимание на различии между двумя типами задач, обсуждаемых в науке. Прежде чем охарактеризовать их, остановимся на особенностях использования термина "теория". Дело в том, что этот термин, используемый, к примеру, физиками, в русском языке описывает математически реализованную унифицированную концепцию. Из методологии Лакатоса можно сделать вывод о том, что под "теорией" он понимает некоторое математическое построение с присутствующей в ней доминирующей гипотезой из защитного пояса. В русском языке такое построение называют, как правило, моделью. И. Лакатос ведет речь о пополнении, уточнении, расширении моделей. Теории такого типа выступают способами упорядоченного описания сложной части сложного мира. Постановка задачи в этих рамках и предопределяет характер дискуссии, некоторые аспекты которой представлены в данной статье. Обсуждаемая проблематика имеет достаточно глубокие причины, которые препятствуют достижению в этой полемике консенсуса. Это связано с тем, что выделение сложной части (некоторого фрагмента реальности) из сложного мира - само по себе процесс неоднозначный. Отстаиваемая методологией Лакатоса позиция о непрерывности роста знания указывает тенденцию на постепенное расширение объема выделяемых фрагментов. Между тем, когда мы обращаемся к фундаментальной физике - физике элементарных частиц и космологии, то здесь речь должна идти о теории другого типа. Здесь встает задача изучения глобального целого, выработки унифицированной теории, "теории Всего", которая изначально имеет другой статус. В этом
случае теория не просто упорядочивает описание, а задает направление исследований. Это приводит к постановке экспериментов другого типа, к переходу от экспериментов в режиме наблюдения явлений к экспериментам в режиме диалога с природой. Диалог же своим основанием имеет не отдельную теорию, описывающую некоторый фрагмент реальности, а теоретическую систему в целом. Если в первом случае проблематизация истины была связана с достаточностью использования теории корреспонденции (что, собственно, и породило нео-постпозитивистскую полемику), то во втором случае теория когерентности истины выступает тем основанием, на котором только и может строиться корреспондирующая доминанта. Ситуация качественно меняется, когда в фокусе исследования оказываются базисные понятия, например, выделение исходной абстракции мира (космологического вакуума), установление особенностей геометрии нашего мира, рассмотрение самоорганизующейся Вселенной в качестве субстанционального целого, порождающего в ходе своей эволюции все многообразие форм как своих акциденциальных моментов, таких, как поля, частицы. Здесь важно понимать, что все эти объекты изучения демонстрируют чрезвычайно "жесткую" согласованность между количественными характеристиками совершенно различных явлений. Потому и речь идет о целостной теоретической системе, а не об отдельной теории и даже отдельной научно-исследовательской программе. Именно целостность предопределяет особенности диалога с природой, формирует конкретику вопросов, задаваемых нами в виде столь дорогостоящих и играющих ключевую роль в построении "теории Всего" экспериментов. И самый интригующий момент в осуществлении такой сверхзадачи ("теории Всего") - это определение места и роли Человека в мире. Кроме гуманистической составляющей данной программы, детальная тщательность в постановке современных экспериментов требует выхода к ноосферной стратегии. Стоит упомянуть о том, что браузер Интернета - это побочный продукт осуществления экспериментов в ЦЕРНе. Необходимость корреляционных действий всех подсистем коллайдера - от силовой электротехники до суперкомпьютера - и послужила созданию системы, обеспечивающей совместной доступ к информации от каждого звена этой сложной
цепи. В настоящее время на повестку дня поставлен вопрос о создании нового типа браузера, который будет оснащен всевозможными программами обработки данных, полученных во всех экспериментах Большого адронного коллайдера. Любой человек в любом уголке планеты может при желании участвовать в обработке результатов экспериментов, либо используя уже разработанные программы, либо создавая свои; либо работая самостоятельно, индивидуально, либо войдя в команду. Иначе говоря, речь идет о создании научных чатов. Информация с переднего края развития науки оказывается доступной любому. Это предвещает наступление новой эпохи в истории человеческой цивилизации, когда возникают условия для ноосфериче-ской концентрации всей интеллектуальной мысли человечества. Ноосферология приобретает более осязаемые очертания и в связи с важностью решения проблемы идентификации и прогнозам эволюции "темной энергии", что является одной из важнейших задач в постановке экспериментов ближайшего будущего.
КОНЦЕПЦИЯ НООСФЕРЫ И "ТЕМНАЯ ЭНЕРГИЯ"
Самая большая доля энергии Вселенной - 76 % - приходится на неструктурированную энергию, получившую название "темная энергия", с которой отождествляют космологический вакуум, объект, отличающийся от всех известных физических объектов способностью к гравитационному отталкиванию. Именно этот вакуум рассматривается в физической теории в качестве прародителя известного нам мира, в ходе эволюции которого шла перекачка его энергии на рождение всего физического многообразия мира.
Физиков питает оптимизм, что исследования свойств "темной энергии" помогут приоткрыть завесу не только прошлого Вселенной, но и ее будущего. Эти надежды связываются с осуществлением планируемого к 2020 г. эксперимента с использованием зонда Supermova/Acceleration Probe (SNAP). Гравитационное отталкивание вакуума привело к расширению Вселенной. И этот факт давно и хорошо известен. Новационными являются результаты, указывающие на превалирование гравитационного отталкивания вследствие присутствия энергии вакуума,
что приводит к расширению Вселенной с ускорением. Эксперимент SNAP должен выяснить: спадает или растет плотность энергии вакуума или же остается постоянной? От этого фактора зависит дальнейшая судьба Вселенной. Если плотность энергии вакуума положительна и растет, то теория предсказывает вариант Большого разрыва (сценарий Big Rip). Сегодня можно констатировать, что обработка имеющихся данных отдает приоритет именно этому сценарию. Этот вариант свое название получил в буквальном смысле, ибо будущее Вселенной в его рамках вырисовывается в чрезвычайно трагических тонах: четырехмерное пространство-время не будет способно сохранить регулярную макроструктуру, произойдет разрыв гиперповерхности на отдельные фрагменты. Этот разрыв ткани пространства-времени, как предполагается, не дает возможности возрождения. Дальнейшая эволюция фрагментов разрыва в теории даже не прогнозируется. Понятно, что такой вариант будущего Вселенной человечество не устраивает. С другой стороны, антропный принцип, детально рассмотренный в том числе и в философской литературе, явственно указывает на целепо-лагающую доминанту в процессах самоорганизации Вселенной, эволюционирующую в предустановленном направлении - в направлении существования в ней Человека. И если Вселенная имеет тенденцию к самосохранению, как любая самоорганизующаяся система, то она должна в ходе своего дальнейшего развития нарушить пугающие предсказания, т.е. должна пытаться изменить сценарий Большого разрыва. И возникает далеко не праздный вопрос: какую роль в этом самосохранении, самовосстановлении Вселенной играет Человек? В чем заключается миссия его присутствия в этом мире? Открытие "темной энергии" и исследование ее дальнейшей эволюции есть прямой вызов Человеку, вызов, предвосхищенный учением В.И. Вернадского.
Проблемы, вставшие на повестку дня современной науки, по существу концентрируются вокруг вопросов о месте человека в космосе, о том, что устройство и развитие Вселенной напрямую зависят от потенциальных возможностей жизни и разума. В свете новейших представлений идея В.И. Вернадского о прямой зависимости цивилизации от превращения биосферы в сферу Разума
приобретает статус научной гипотезы, методологического ориентира дальнейших исследований.
Здесь важно подчеркнуть, что идея Вернадского есть представление о космической природе разума, о ноосфере. Можно указать длинный ряд имен, развивавших эту концепцию в своих работах. Это "Феномен человека" Пьера Тейяера де Шардена, работы Ле Руа (введение им понятия ноосферы), панпсихизм Э. Гартмана, учение о творческой эволюции Анри Бергсона, "Тектология" А.А. Богданова, антропокосмизм представителей русской философской школы. "Человек - малая вселенная, микрокосм" [14, с. 295]. "Антропологический путь - единственный путь познания вселенной, и путь этот предполагает исключительное человеческое самосознание," - пишет Н.А. Бердяев [14, с. 294]. Однако ключ к раскрытию человеческого самосознания, по Н.А. Бердяеву, только в откровении о Христе: "Это религиозное откровение антропологическая философия берет как свободную интуицию, а не как авторитет догмата" [14, с. 297].
Введение образа ноосферы вырисовывает идею антропокосмизма с несколько иной точки зрения. Термин "ноосфера" в философии В.И. Вернадского рассматривается как чисто духовное явление, как "мыслящий пласт" и приводит к постановке вопроса о бессмертии души как гипотезы, имеющей статус научности. И это особенно проявляет себя в наши дни. "Признание бессмертия души возможно и при атеизме. Оно нужнее для человека, чем признание существования Бога" [15, с. 208]. "В сущности, для полного удовлетворения человека важен один вопрос - вопрос не о божестве, а о бессмертии личности" [15, с. 214]. В таком аспекте влияние человека на биосферу должно протекать лишь в одном направлении - в направлении разумной эволюции биосферы, обеспечивающей бессмертие человеческой мысли, человеческого сознания.
Антропокосмизм имеет большое мировоззренческое значение именно в связи с целостным рассмотрением мира. В этой связи приведем следующее высказывание В.И. Вернадского: "Можно видеть в представлениях человека о космосе два синтеза, по существу, совершенно разных, находящихся на разных стадиях своего развития и едва ли совместимых между собой. С одной стороны -
отвлеченное представление физика или механика, где все сводится в конце концов на немногие нашими органами чувств и даже нашим сознанием не охватываемые в образной форме представления об эфире, энергии, квантах, электронах, силовых линиях, вихрях или корпускулах... Эта абстракция является удобной формой научной работы, входит в научное мировоззрение, но не охватывает его всего, не проникает даже все области естествознания, она явно неполна ... Наряду с этой - физической - картиной Космоса всегда существует о нем другое представление - натуралистическое, неразложимое на геометрические формы, более сложное и более для нас близкое и реальное, которое пока еще тесно связано не со всем Космосом, но его частью - с нашей планетой, то представление, какое всякий натуралист, изучающий описательные науки, имеет об окружающей его природе. В его представление входит новый элемент, отсутствующий в построениях космогоний, теоретической физики или механики, - элемент живого" [16, с. 13]. При этом он замечает: "Жизнь не является случайным явлением в мировой эволюции, но тесно с ней связанным следствием" [16, с. 37].
Сегодня ситуация в физике изменилась: Вселенная в ее "человекомерности" вырисовывается более "конкретно" и "осязаемо". Имевшая место в классической физике разобщенность между картиной мира и Человеком преодолевается, все явственнее осознается нравственное Всеединство человека, человечества и Вселенной.
ЛИТЕРАТУРА
1. Жданов Ю.А. Демоническая сила невежества // Жданов Ю.А. Избранное: В 2 т. Т. 2. Ростов н/Д: Изд-во СКНЦ ВШ, 2001. 368 с.
2. См.: Верешков Г.М., Минасян Л.А. Эпоха критических экспериментов в фундаментальной физике и космологии // Научная мысль Кавказа. 2004. № 3. С. 48-57.
3. Ильенков Э.В. Мышление как атрибут субстанции // Ильенков Э.В. Диалектическая логика: Очерки истории и теории. 2-е изд., доп. М.: Политиздат, 1984. 320 с. С. 26-54.
4. Peirce Ch.S. Collected Papers: In 8 vols. Vol. 5. / Eds. by Ch. Hartshorne, P. Weiss. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1934. 431 p.
5. См.: Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней: В 4 т. Т. 4 / Пер. с ит. С. Мальцевой. СПб.: ТОО ТК "Петрополис", 1997. 849 с. С. 316.
6. Лакатос И. Фальсификация и методология исследовательских программ // Методология исследовательских программ: Пер. с англ. М.: АСТ, ЕРМАК, 2003. 384 с. С. 5-254.
7. Светлов В.А. Современные индуктивные концепции: Логико-методологический анализ. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1988. 223 с. С. 91.
8. Никифоров А.Л. Философия науки: история и методология. М.: Дом интеллектуальной книги, 1998. 280 с.
9. Поппер К. Эволюционная эпистемология // Электронная библиотека по философии [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://Filosof.Historic.ru/ Ъоок^/кеш/ГО0^00/70000650/таех.^ш, свободный. Загл. с экрана.
10. Лакатос И. Приложение: Поппер, фальсифика-ционизм и "тезис Дюгема-Куайна" // Методология
исследовательских программ: Пер. с англ. М.: АСТ, Ермак, 2003. 384 с. С. 148-159.
11. Лакатос И. История науки и ее рациональные реконструкции. Там же. С. 255-384.
12. Поппер К. Логика научного исследования: Пер. с англ. / Под общ. ред. В.Н. Садовского. М.: Республика, 2004. 448 с. С. 77.
13. Павленко А.Н. Европейская космология. М.: Интрада, 1997. 256 с.
14. Бердяев Н.Н. Философия свободы. Смысл творчества. М.: Правда, 1989. 607 с.
15. Вернадский В.И. Основою жизни - искание истины // Новый мир. 1988. № 3. С. 202-220.
16. Вернадский В.И. Живое вещество. М.: Наука, 1978. 358 с.
15 мая 2009 г.
