CC BY
0
12. Pogrebnyak E. Slovar'biznes-slenga. 2006. Available at: http://meta-delo.blogspot.com/2007/03/ slovar-biznes-slenga-n-ya.html
13. Rajzberg B.A., Lozovskij L.Sh., Starodubceva E.B. Sovremennyj 'ekonomicheskij slovar'. Moskva, 2007.
14. Garipov F.N., Uraksin Z.G. Russko-bashkirskij slovar' 'ekonomicheskih terminov. Ufa: Kitap, 2007.
15. Abdullina G.R., Abdullina L.B., Ahmadullina I.R. Strukturnye osobennosti obrazovaniya 'ekonomicheskoj leksiki v bashkirskom i kitajskom yazykah. Vestnik Bashkirskogo universiteta. 2019; № 4: 1010-1013.
16. Semenas A.L. Leksika kitajskogo yazyka. Moskva: Vostok-Zapad, 2005.
17. Hammatova A.A. Slovoobrazovanie sovremennogo kitajskogo yazyka. Moskva, 2003.
18. ЙЩХ. KWWL tM-.&W№. 2006. Ш1: 507.
19. sts. £M"-jr&*®Ai;i<t. SfefUM 2012. $ 1 ЩЩ 1 1. 88-92 Ш.
20. urn HSitffl. Ш1ША%Ш± 2010. Ш1: 243.
21. Proshina A.A. Modelirovanie dvuyazychnogo slovarya-tezaurusa po 'ekonomike. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Ekaterinburg, 2008.
22. Tomashevskaya K.V. Konceptosfera 'ekonomiki v raznozhanrovyh tekstah. Problemy sovremennoj 'ekonomiki. 2006; № 1-2: 359-367.
23. Chernikova N.V. Leksiko-semanticheskaya aktualizaciya kak sredstvo otrazheniya izmenenij v russkoj konceptosfere (1985-2008 gg.). Avtoreferat dissertacii ... doktora filologicheskih nauk. Moskva, 2008.
24. Bashkortostan. Available at: https://bashgazet.ru/
25. Komsomol'skaya pravda. Rezhim dostupa: https://www.ufa.kp.ru/economics/
26. Kommersant'. https://www.kommersant.ru/doc/6280501
27. Available at: http://jjckb.xinhuanet.com/
28. Available at: http://www.news.cn/2023-05/09/c_1129601806.htm
29. ФЯВШЩ. Available at: https://zj.chinadaily.com.cn/a/202308/23/WS64e56dffa3109d7585e4a5e2.html
Статья поступила в редакцию 23.10.23
УДК 81'27
Kirilenko S.V., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Institute of Linguistics Russian Academy of Sciences (Moscow, Russia),
E-mail: svetlanavk@inbox.ru
CURRENT STATE OF THE VEPSIAN LANGUAGE. The article examines the Vepsian language, studies the history of its development and the current state. The demand for the Vepsian language among its speakers is explored. The territory of residence of speakers of the Vepsian language is outlined. The history of the formation of Vepsian writing is examined, and the possibilities of developing a language standard for the Vepsian language are analyzed. The analysis of the current situation of the Vepsian language from the point of view of its vitality is carried out comprehensively, from the perspective of three components of language planning in relation to the Vepsian language: its status, the state of the language corpus and the position of the Vepsian language in education. The existing prospects for preserving the Vepsian language and the possibilities of its development are analyzed. In conclusion, it is concluded that the Vepsian language is currently in an extremely vulnerable position; no positive trends in its development have been identified.
Key words: language situation, Vepsian language, language corpus, linguistic prestige, Vepsian writing
The reported study is funded by RFBR and DFG, project number № 21-512-12002 ННИО_а "Prognostic methods and future scenarios in language policy -multilingual Russia as an example".
С.В. Кириленко, канд. филол. наук, доц., Институт языкознания Российской академии наук, г. Москва, E-mail: svetlanavk@inbox.ru
СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ВЕПССКОГО ЯЗЫКА
В статье рассматривается вепсский язык, изучается история развития и современное положение вепсского языка. Исследуется востребованность вепсского языка среди говорящих на нем людей. Очерчена территория проживания говорящих на вепсском языке. Рассматривается история становления вепсской письменности, анализируются возможности выработки языкового стандарта вепсского языка. Анализ современного положения вепсского языка с точки зрения его витальности проводится комплексно, в ракурсе трех составляющих языкового планирования в отношении вепсского языка: его статуса, состояния языкового корпуса и положения вепсского языка в образовании. Анализируются существующие перспективы сохранения вепсского языка и возможности его развития. В заключение делается вывод о том, что вепсский язык в настоящее время находится в крайне уязвимом положении, каких-либо позитивных тенденций в его развитии выявлено не было.
Ключевые слова: языковая ситуация; вепсский язык; языковой корпус; языковой престиж; вепсская письменность
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ и Немецкого научно-исследовательского сообщества в рамках научного проекта № 21-512-12002 ННИО_а «Методы прогнозирования и будущие сценарии развития языковой политики (на примере многоязычной Российской Федерации)»
Вепсы - древняя народность северной части России. Ранее племена, обитавшие на этих территориях, носили название «весь» и «чудь», а территория их обитания в исторических источниках часто обозначается как Межозерье. Племя «весь» упоминается в «Повести временных лет» в числе племен, что участвовали в призвании варягов, обозначаясь как народ, проживавший в районе Белоо-зера. Исследованием вепсского языка занимались многие лингвисты. Наиболее заметные исследования последнего времени, посвященные вепсскому языку, можно найти у Зайцевой Н.П (2006, 2007, 2017) [1; 2; 3], Строгальщиковой З.И. (2016) [4], Мызникова С.А. (2015) [5], в книге «Народы Карелии» (2019) [6].
Актуальность исследования заключается в том, что вепсский язык находится в трудной ситуации в условиях неуклонного сокращения численности говорящих на нем людей, перспективы сохранения вепсского языка как языка, включенного в «Красную книгу языков России», являются острым вопросом для лингвистов. Целью данного исследования было представить актуальную картину современного положения вепсского языка. Задачей исследования было проанализировать вепсский язык в ракурсе трех компонентов языкового планирования (корпусного, статусного и образовательного) с тем, чтобы дать оценку перспективам его сохранения. Основным объектом данного исследования является вепсский язык и говорящие на нем люди. Предмет исследования - обзор истории развития вепсского языка и его современное состояние, его востребованность среди говорящих. Теоретическая и практическая значимость работы состоит в обзоре перспектив сохранения и развития вепсского языка.
История вепсской письменности
Вепсский язык относится к прибалтийско-финской ветви уральской языковой семьи, при этом он имеет выраженные черты диалектного варьирования, вероятно, вследствие того, что на территории вепсов на протяжении всего периода их истории не сформировалось единого центра управления, который мог бы внести вклад в консолидацию языка. Это варьирование находит отражение даже в самоназваниях народа вепсов: это и весь, и чудь, и людики.
Вепсская письменность была впервые разработана во время языкового строительства в 1930-е годы, таким образом, это язык младописьменный. Алфавит был основан на латинице, состоял из 28 букв. Основой для письменности стал средневепсский говор. Были подготовлены учебники, началось обучение в школах. В 1937 году письменность была переведена на кириллицу. На новой алфавитной основе вепсская письменность просуществовала считанные месяцы, хотя и по сей день сохранилось несколько газетных статей с текстами на вепсской кириллице. В 1938 году, сразу после школьных зимних каникул преподавание вепсского языка и литературы было прекращено. В связи с тем, что общий период функционирования письменности был коротким, сохранилось совсем немного работ на вепсском языке того периода.
Возрождение письменности вепсского языка началось спустя примерно 50 лет - в 1987 году. В 1987 году алфавит вепсского языка был утвержден на основе кириллицы. Началась разработка комплекса учебной литературы для того, чтобы вепсский язык можно было преподавать в школах. Алфавитная основа вепсского языка активно обсуждалась в течение примерно 20 лет. Предлагалось «вынести
на утверждение два варианта вепсского алфавита - на кириллице и латинице» [6, с. 332], что впоследствии и утвердили Постановлением Совета министров КАССР в 1989 году. Однако и в школьном обучении, и в печати преимущественно использовали латинскую основу вепсского алфавита. В связи с этим в 2007 году Постановлением Республики Карелия утвердили алфавит вепсского языка на латинице.
По данным переписи 1926 года в Карельской АССР насчитывалось 8 687 вепсов, из них вепсским языком владели 98% [7, с. 45]. Практически все они проживали в сельской местности, городскими жителями были записаны только 113. На вепсском языке в сельских поселениях Карелии говорили представители всех поколений говорящих, продолжалось это примерно до 1960-х годов: «по сообщениям исследователей, проводивших в начале 1960-х годов сбор лингвистического и этнографического материала в деревнях ленинградских вепсов, всё вепсское население, включая детей, говорило на родном языке, даже на колхозных собраниях» [8]. В тот период при поступлении детей в школу в течение первого класса обучение было двуязычным, оно проводилось и на вепсском, и на русском языках в связи с тем, что дети слабо владели или вообще не владели русским языком. Доминирование русского языка в школьном обучении, а также и другие факторы, прежде всего экономический, привели к тому, что к 1980-м годам владение родным языком среди вепсов снизилось. По данным переписи 1979 года среди 5 864 вепсов Карельской АССР владели родным языком меньше половины из них - 2 096, а 3 752 человека назвали русский язык своим родным языком (еще 16 человек назвали родным языком другой язык Карельской АССР) [9, с. 78-79]. В настоящее время владение вепсским языком среди говорящих неуклонно снижается. Неслучайно вепсский язык был включен в Красную книгу языков народов России. И в классификации исчезающих языков ЮНЕСКО вепсский язык определяется как язык, находящийся в серьезной опасности [10]. Согласно переписи 2020 года, 2 173 человека подтвердили владение вепсским языком на территории РФ [11].
Географический аспект
В настоящее время вепсское население в основном сосредоточено на территории Республики Карелия, Ленинградской и Вологодской областях. Территория традиционного проживания вепсов расположена по юго-западному побережью Онежского озера и центральной части Межозерья. Географически территория расселения вепсов относительно компактна, языковые общности в основном сосредоточены в верховьях рек на водоразделе Балтийского и Волжского бассейнов, что хорошо отслеживается по сохранившимся топонимам. «Вепсов иногда называют образно людьми леса» [6, с. 305], хотя большинство вепсских поселений географически расположено вдоль рек и озер.
Территория расселения вепсского народа разделена между несколькими административными формированиями: «около 90% вепсов проживают в пределах Межозерья - в Карелии (4 870 чел., или 59,1%), в Ленинградской области и Санкт-Петербурге (2 337 чел., или 28,4%) и в Вологодской области (426 чел., или 5,2%)» [8]. Компактно проживающие группы вепсов есть в Мурманской и Кемеровской областях - всего несколько десятков человек, а также и в Сибири ( в районе Иркутска), и в Кемерово. В местах традиционного проживания вепсов, в поселениях Карелии, Ленинградской и Вологодской насчитывается около 3 500 представителей вепсского населения. Доли городского и сельского населения вепсов в настоящее время примерно равнозначны.
Вепсский язык в современный период
Общее число вепсов составляет около 4,5 тысяч человек, в самой Республике Карелия проживает около 2,5 тысяч вепсов. Основными носителями вепсского языка в настоящее время является старшее поколение, люди старше 50 лет. Молодые люди слабо владеют или вовсе не владеют вепсским языком, причем «чем выше образование, тем хуже знание вепсского языка» [6, с. 337]. Межпоколенная передача языка практически отсутствует. «Ядро сообщества -те, кому вепсский принадлежит по праву рождения, то есть сельская молодежь, внуки носителей, - не рассматривает вепсский как язык коммуникации» [12]. Статусное планирование вепсского языка и его компоненты, необходимые для продвижения вепсского языка, только начинают развиваться. В связи с тем, что корпус вепсского языка находится в стадии формирования, отсутствует утвержденный языковой стандарт, даже используемые в начальном образовании учебные материалы должны периодически обновляться. Тем не менее ежегодно в
Библиографический список
день вепсской письменности проводится диктант на вепсском языке. Вепсский язык является младописьменным языком с прерванной письменной традицией. В 1930-е годы в период языкового строительства был создан алфавит, выпускались учебники на вепсском языке. Однако через несколько лет программа корпусного строительства вепсского языка была свернута вследствие изменений в политическом курсе. В 1989 году был утвержден алфавит вепсского языка (на основе кириллицы) и краткий свод орфографических правил для обучения учеников начальной школы. В 2007 год был утвержден единый вепсский алфавит на основе латиницы. В вепсском языке выделяют три диалекта: северный (прионеж-ский), средний и южный: «диалектные различия их настолько серьезны, что могут служить основанием для пересмотра диалектного членения вепсской речи» [8]. Внутри этих диалектов прослеживается сильное грамматическое и лексическое разнообразие: насчитывается более десятка говоров. Корпусным планированием вепсского языка занимаются ученые КарНЦ ИЯЛИ РАН. Ведется работа над систематизацией диалектных отличий, составлением словарей, бюллетеней новой лексики и терминологии, а также разрабатываются учебников для школ и вузов. Учебники и книги для обучения в начальной школе, некоторые учебные пособия для вузов, словари уже опубликованы и используются в учебных заведениях. «За весь период существования вепсской письменности было издано около 30 книг на вепсском языке, являющихся в основном переводами стандартных учебников» [8].
Вепсский язык практически не задействован в периодической печати: 2021 году в сфере периодической печати на вепсском языке выпускалась 1 газета, журналов не было. В 2021 также вышли из печати 3 книги на вепсском языке [13]. В онлайн-сфере вепсский язык не используется. С 2019 года в эфире ГТРК «Карелия» выходят новости на вепсском языке, также на вепсском языке выходят отдельные передачи.
Образовательное планирование вепсского языка сталкивается с трудностями. Петрозаводский государственный университет готовит специалистов по вепсскому языку, однако востребованность этой специальности невысокая. Обеспокоенность у лингвистов и преподавателей вепсского языка вызывает низкая мотивация у родителей вепсского происхождения к изучению вепсского языка своими детьми. По данным за 2021-2022 учебный год, вепсский язык преподаётся 260 ученикам в четырех школах Республики Карелия: три школы в Прионежском муниципальном районе и одна школа в Петрозаводском городском округе - 1 школа. Преимущественно изучение вепсского языка проходит в урочной форме (200 обучающихся, или 77%), в совмещенной урочно-внеурочной форме - 60 обучающихся, или 23% (см. табл. 1) [14].
Таблица 1
Результаты мониторинга состояния изучения вепсского языка в общеобразовательных организациях Республики Карелия [14]
Учебный год Вепсский язык
Кол-во школ Кол-во обучающихся
2015-2016 4 256
2021-2022 4 260
В заключение хотелось бы отметить, что перспективы сохранения вепсского языка обоснованно вызывают тревогу у лингвистов и языковых активистов. Неуклонно сокращается количество говорящих на вепсском языке, языковая компетенция в вепсском в основном находится на начальном уровне. Многие говорящие знают лишь ограниченный набор фраз. Количество детей, изучающих вепсский язык, невысокое, и тенденции к расширению желающих изучать вепсский язык не наблюдается. Высокая диалектная вариативность вепсского языка также является препятствием к его развитию и служит помехой к выработке единого языкового стандарта. К сожалению, приходится констатировать, что вепсский язык с его уникальными лингвистическими характеристиками и культурным наследием находится в настоящее время в критически опасной ситуации. Перспектива дальнейших исследований видится в необходимости проведения исследований среди говорящих на вепсском языке с целью мониторинга особенностей развития языкового сдвига среди вепсов и выявления изменений в типах говорящих.
1. Зайцева Н.Г Младописьменный язык вепсов: периоды и перспективы развития. Современная наука о вепсах: достижения и перспективы (памяти Н.И. Богданова). Петрозаводск: Издательство КарНЦ РАН, 2006: 119-135.
2. Зайцева Н.Г. Опыт и проблемы языкового планирования у вепсов. Stulia Slavica Finlandensia. Tomus XXIV. Helsinki, 2007: 126-154.
3. Зайцева Н.Г. Диалекты вепсского языка в контексте лингвистической географии. Финно-угорский мир. 2017; № 3 (32): 6-22.
4. Вепсы в этнокультурном пространстве Европейского Севера. Петрозаводск: Периодика, 2016.
5. Мызников С.А. Вепсские этимологии в финно-угорском и славянском контекстах Ежегодник финно-угорских исследований. 2015; № 1: 9-13.
6. Народы Карелии: историко-этнографические очерки. Петрозаводск: Периодика, 2019.
7. Всесоюзная перепись населения 17 декабря 1926 г: краткие сводки. ЦСУ Союза ССР 1927-1929. Народность и родной язык населения СССР. Москва: 1928; Т. 10, Выпуск 4.
8. Корпус вепсского языка: проект Available at: http://vepsian.krc.karelia.rU/about/#script
9. Численность и состав населения СССР: По данным Всесоюзной переписи населения 1979 г. ЦСУ СССР Москва: Финансы и статистика, 1985.
10. UNESCO: Endangered Languages. Available at: https://www.endangeredlanguages.com/lang/vep?hl=ru
11. Всероссийская перепись населения 2020. Available at: https://rosstat.gov.ru/vpn_popul
12. Вепсский язык: Постнаука. Available at: https://postnauka.ru/longreads/155698
13. Книжная палата: статистический учет печатной продукции России. Available at: http://www.bookchamber.ru/statistics.html
14. Центр этнокультурного образования ГАУ ДПО РК «Карельский институт развития образования». Available at: www.kieli.ru
References
1. Zajceva N.G. Mladopis'mennyj yazyk vepsov: periody i perspektivy razvitiya. Sovremennaya nauka o vepsah: dostizheniya iperspektivy (pamyati N.I. Bogdanova). Petrozavodsk: Izdatel'stvo KarNC RAN, 2006: 119-135.
2. Zajceva N.G. Opyt i problemy yazykovogo planirovaniya u vepsov. Stulia Slavica Finlandensia. Tomus XXIV. Helsinki, 2007: 126-154.
3. Zajceva N.G. Dialekty vepsskogo yazyka v kontekste lingvisticheskoj geografii. Finno-ugorskijmir. 2017; № 3 (32): 6-22.
4. Vepsy v 'etnokul'turnom prostranstve Evropejskogo Severa. Petrozavodsk: Periodika, 2016.
5. Myznikov S.A. Vepsskie etimologii v finno-ugorskom i slavyanskom kontekstah Ezhegodnik finno-ugorskih issledovanij. 2015; № 1: 9-13.
6. Narody Karelii: istoriko-'etnograficheskie ocherki. Petrozavodsk: Periodika, 2019.
7. Vsesoyuznaya perepis' naseleniya 17 dekabrya 1926 g.: kratkie svodki. CSU Soyuza SSR, 1927-1929. Narodnost' irodnojyazyk naseleniya SSSR. Moskva: 1928; T. 10, Vypusk 4.
8. Korpus vepsskogo yazyka: proekt Available at: http://vepsian.krc.karelia.ru/about/#script
9. Chislennost' i sostav naseleniya SSSR: Po dannym Vsesoyuznoj perepisi naseleniya 1979 g. CSU SSSR. Moskva: Finansy i statistika, 1985.
10. UNESCO: Endangered Languages. Available at: https://www.endangeredlanguages.com/lang/vep7hNru
11. Vserossijskaya perepis' naseleniya 2020. Available at: https://rosstat.gov.ru/vpn_popul
12. Vepsskijyazyk: Postnauka. Available at: https://postnauka.ru/longreads/155698
13. Knizhnaya palata: statisticheskij uchet pechatnojprodukcii Rossii. Available at: http://www.bookchamber.ru/statistics.html
14. Centr 'etnokul'turnogo obrazovaniya GAU DPO Rk «Karel'skij institut razvitiya obrazovaniya». Available at: www.kieli.ru
Статья поступила в редакцию 09.10.23
УДК 82-312.6
Kulikov E.A., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, National Research Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod; senior research associate in Scientific and Research Laboratory "The study of the national and cultural codes of world literature in the context of intercultural communication" (Nizhny Novgorod, Russia), E-mail: kulikov@flf.unn.ru
NEW YORK AS THE PALIMPSEST CITY: MEMORY AND OBLIVION IN URBAN CHRONOTOPE (BASED ON THE NOVEL "OPEN CITY" BY TEJU COLE).
The study aims at identifying the relationship between urban space and memory culture. On the material of a novel "Open City" by Teju Cole, a modern American writer of Nigerian descent, the researcher analyzes how the narrator of this autofictional text interacts with the urban chronotope, what signs of the urban text he perceives and interprets and how this is associated with the global problem of memory and oblivion as part of a wider social discourse. The work focuses on the difference in commemorative strategies: whilst the narrator becomes a "moral witness" and intentionally finds connections between the past and the present (including by referring to "sites of memory" / "lieux de mémoire"), the characters around him, representing the entire American society in the novel, resort to the practice of "vital oblivion", which makes it possible to displace traumatic memories and traumatic experience from short time memory and strive for the future, cutting off ties with the past. Key words: memory, urban text, autofiction, urbanism, memory studies, trauma studies, oblivion, Teju Cole, Aleida Assmann
Е.А. Куликов, канд. филол. наук, доц., Национальный исследовательский Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского, г. Нижний Новгород, ст. науч. сотр., научно-исследовательская лаборатория «Изучение национально-культурных кодов мировой литературы в контексте межкультурной коммуникации», г. Нижний Новгород, E-mail: kulikov@flf.unn.ru
НЬЮ-ЙОРК КАК ГОРОД-ПАЛИМПСЕСТ:
ПАМЯТЬ И ЗАБВЕНИЕ В УРБАНИСТИЧЕСКОМ ХРОНОТОПЕ
(НА МАТЕРИАЛЕ РОМАНА ТЕДЖУ КОУЛА «ОТКРЫТЫЙ ГОРОД»)
Данное исследование направлено на выявление взаимосвязи между городским пространством и мемориальной культурой. Беря за основу роман современного американского писателя нигерийского происхождения Теджу Коула «Открытый город», мы анализируем, как нарратор данного автофикционального текста взаимодействует с урбанистическим хронотопом, какие знаки городского текста он воспринимает и интерпретирует, и как это связано с глобальной проблемой памяти и забвения как части более широкого социального дискурса. В работе делается акцент на разнице коммеморативных стратегий: нарратор становится «моральным свидетелем» и интенционально находит связи между прошлым и настоящим (в том числе при помощи обращения к «местам памяти»), а окружающие его персонажи, репрезентирующие в романе весь американский социум, прибегают к практике «витального забвения», позволяющего вытеснить травмирующие воспоминания и травматический опыт из оперативной памяти и стремиться в будущее, оборвав связи с прошлым. Ключевые слова: память, городской текст, автофикшн, урбанизм, memory studies, trauma studies, забвение, Теджу Коул, Алейда Ассман
Работа выполнена в Научно-исследовательской лаборатории «Изучение национально-культурных кодов мировой литературы в контексте межкультурной коммуникации» Института филологии и журналистики Национального исследовательского Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского в рамках Программы стратегического академического лидерства «Приоритет 2030» (тема Н-457-99_2022-2023)
«Современная память ... подразумевает под собой возникновение нового языка, предназначенного для того, чтобы сказать правду о войне в поэзии, прозе и живописи» [1, с. 11], - пишет американский профессор Джей Уинтер. Слова, сказанные им применительно к возникновению после Первой мировой войны модернизма как мировоззрения и всеобъемлющего художественного направления, остаются актуальны и сейчас. При этом происходит расширение тематического поля: если тезаурус войны в сфере искусства уже разработан, то лексикон для описания достаточно нового явления - терроризма - существует пока лишь в частных произведениях. На сложное становление этого языка влияет множество особенностей современной эпохи: разнообразие медиальных носителей, фиксирующих трагедию, и средств массовой коммуникации, её комментирующих и интерпретирующих; наличие технологий, обеспечивающих мгновенный доступ к событию и эффект со-присутствия у потребителя или реципиента; отсутствие необходимости в вербальном выражении, поскольку невербальные артефакты, воздействующие на иные каналы восприятия, зачастую оказываются эффективнее нарратива (например, известная всем фотография падающего человека, ставшая узнаваемым символом 11 сентября). Именно данный теракт, охаракте-
ризованный французским социологом Жаном-Пьером Дюпюи как «апокалиптический», «впечатляющий облик зла» и «моральная катастрофа» [2, с. 84], стал импульсом для создания целой плеяды текстов post 9/11-литературы («Окна в мир» Ф. Бегбедера, «Жутко громко и запредельно близко» Дж. Сафрана Фоера, «Падающий» Д. Делилло, «Щегол» Д. Тартт и т. д.). Однако в современной литературе к настоящему моменту так и не сформировалась «норма» нарратива о террористических актах и травмах, с ними сопряжённых. Поэтому зачастую наличие в сюжете художественного произведения эпизода, связанного с общественным насилием, не приводит к его вербальному выражению: сам акт террора остаётся неописанным, а его последствия - неотрефлексированными и забытыми либо вытесненными.
Целью нашей работы становится анализ романа «Открытый город» (Open City, 2012) [3] современного американского писателя Теджу Коула (Teju Cole, b. 1975) в контексте художественной рецепции теракта «9/11» и иных травматических событий. Для этого необходимо решение следующих задач: 1) обращение к теоретическим социологическим, антропологическим, культурологическим и историческим исследованиям, посвященным темам памяти и травмы на инди-
