CC BY
15
трудовое право и ПРАВО СОЦИАЛЬНОГО ОБЕСПЕЧЕНИЯ
УДК 34:378
DOI: 10.12737/jrl. 2021.076
Современное научно-образовательное пространство и юридическое образование: смена парадигмы в условиях цифровизации
Л. А. Санникова1, Ю. С. Харитонова2
"Государственный академический университет гуманитарных наук, Москва, Россия, 7718609@mail.ru, https://orcid.org/0000-0002-7250-5062
2Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова, Москва, Россия, sovet2009@rambler.ru, https://orcid.org/0000-0001-7622-6215
Аннотация. В статье рассматриваются проблемы трансформации юридической профессии и юридического образования в цифровую эпоху. Сегодня многим юристам не хватает опыта и навыков для работы с цифровыми технологиями, которые позволили бы им решать конкретные юридические проблемы компаний и клиентов.
Методы исследования: диалектический, сравнительно-правовой, исторический, формально-юридический, лингвистический.
Выводы: использование новых цифровых технологий, таких как искусственный интеллект и блокчейн, представляет реальную угрозу для существования профессии юриста в традиционном виде. В этих условиях будут востребованы профессионалы, обладающие знаниями и навыками не только в сфере юриспруденции, но и в области цифровых технологий. Однако современное юридическое образование не в полной мере отвечает растущим потребностям рынка труда, так как ориентировано преимущественно на формирование у обучающихся теоретических знаний о новых цифровых технологиях, а не на формирование у них цифровых компетенций. Для выработки общих подходов к выбору и типизации цифровых компетенций юриста необходимо разработать структуру названных компетенций. Для улучшения цифровых навыков студентов-юристов предложено использовать компьютерные или виртуальные тренажеры, демонстрационные версии популярных цифровых платформ и хакатоны LegalTech в рамках образовательного процесса.
Ключевые слова: юридическое образование, цифровые компетенции юриста, LegalTech, блокчейн
Благодарности. Статья подготовлена по гранту РФФИ № 18-29-16145 мк «Механизм правового регулирования отношений с использованием технологии распределенных реестров».
Для цитирования. Санникова Л. А., Харитонова Ю. С. Современное научно-образовательное пространство и юридическое образование: смена парадигмы в условиях цифровизации // Журнал российского права. 2021. Т. 25. № 6. С. 91—103. DOI: 10.12737/jrl.2021.076
Modern Scientific and Educational Space and Legal Education: a Paradigm Shift in the Context of Digitalization
Larisa A. Sannikova1, Julia S. Kharitonova2
1State Academic University for the Humanities, Moscow, Russia, 7718609@mail.ru, https://orcid. org/0000-0002-7250-5062
2Lomonosov Moscow State University, Moscow, Russia, sovet2009@rambler.ru, https://orcid. org/0000-0001-7622-6215
Abstract. The article explores the challenges of transforming the legal profession and legal education in the digital age. Many lawyers lack the digital experience and skills that would enable them to solve specific legal problems for companies and clients.
Methods: during the study, both general scientific and specific scientific research methods were used: dialectical, comparative legal, historical, formal legal, linguistic
Conclusions: it is substantiated that new digital technologies, such as artificial intelligence and blockchain, threats to the legal profession in its traditional form. In these conditions, professional will be in demands, who has not only legal knowledge and skills but also knowledge of digital technologies and skills in working with them. However, legal education does not fully meet the challenges of the labour market, as it is focused primarily on the formation of students' theoretical knowledge about new digital technologies, and not the formation of digital competencies. To develop common approaches to the selection and typification of digital competences of a lawyer, it is necessary to create a framework of digital competencies of a lawyer. To improve the digital skills of law students, it was proposed to use virtual simulators, a demo of popular digital platforms and LegalTech hackathons as part of the educational process
Keywords: lawyers' digital competencies, legal education, legal tech, blockchain
Acknowledgments. The reported study was funded by RFBR, project number 18-29-16145 мк.
For citation. Sannikova L. A., Kharitonova J. S. Modern Scientific and Educational Space and Legal Education: a Paradigm Shift in the Context of Digitalization. Journal of Russian Law, 2021, vol. 25, no. 6, pp. 91—103. (In Russ.) DOI: 10.12737/jrl.2021.076
Стремительная цифровизация общества вызывает небеспочвенные опасения, сохранятся ли те или иные профессии в будущем. Профессия юриста является одной из самых старейших и уважаемых в обществе. Тем не менее ее будущее во многих футурологических прогнозах довольно туманно.
К. Фрей и М. Осборн1 приводят классификацию профессий в зависимости от риска сокращения количества рабочих мест под влиянием компьютеризации. Рейтинг юридических профессий по данному критерию выглядит следующим образом: секретари юристов — 98%; помощники юристов — 94%; сотрудники судов, муниципалитетов и др. — 46%; помощники судей — 41%; судьи — 40%; детективы и следователи — 34%; адвокаты — 3,5%.
Как видим, наибольшим рискам подвержены те юридические профессии, которые обеспечивают техническое сопровождение юридической деятельности. Авторы исследования подчеркивают, что «для пол-
1 См.: Frey C., Osborne M. The future of employment: How susceptible are jobs to computerisation? // Technological forecasting and social change. 2017. No. 114. P. 254—280.
ной автоматизации работы юристов необходимо преодолеть инженерные узкие места в творческом и социальном интеллекте, поэтому компьютеризация правовых исследований дополнит работу юристов в среднесрочной перспективе»2.
Данный вывод полностью нашел подтверждение в процессе автоматизации юридической деятельности, который получил название LegalTech. Под LegalTech понимаются технологические решения, используемые юристами при оказании услуг или осуществлении своей профессиональной деятельности. LegalTech позволяет уменьшить объем рутинной работы, сократить издержки и повысить скорость работы юристов.
Среди самых популярных направлений выделяют несколько разновидностей таких технологий:
онлайн-сервисы, которые предлагают типовые решения для определенной категории юридических вопросов, поддающихся стандартизации;
программы, упрощающие выполнение простых задач, в частности подготовку черновиков стандартных
2 Ibid. P. 272.
писем, контроль сроков выполнения, либо автоматизирующие повторяющиеся задачи, такие как подготовка и анализ типовых договоров, выявление проблемных положений в документах для дальнейшего анализа;
технологии, уменьшающие трудоемкость работы юриста, например анализ данных предыдущих судебных решений и оценка перспектив разбирательства по конкретному делу.
Показательно, что на первых этапах автоматизация проводилась в рамках отдельных компаний, которые принимали решения о необходимости автоматизации тех или иных процессов при осуществлении их деятельности. Так, согласно исследованию3, проведенному PwC Legal совместно с журналом Legal Insight и Хольгером Цшайге (Infotropic Media), в России в компаниях с небольшими департаментами (до 10 юристов) в большинстве случаев автоматизированы договорная работа, выдача доверенностей и юридическая база знаний. Почти половина средних по численности (от 11 до 50 юристов) департаментов помимо этого автоматизировали пре-тензионно-исковую работу. При этом большинство крупных департаментов (более 50 юристов) также автоматизируют процесс управления задачами департамента.
Следующим этапом развития LegalTech стало появление на рынке юридических услуг довольно большого количества стартапов, которые предлагают готовые технологические решения как для юридического бизнеса, так и для потребителей юридических услуг. Проекты стартапов сфокусированы на следующих основных направлениях: правовые исследования (legal research); программное обеспечение для управления юридической практикой (law practice management software); ро-
3 См.: Юристы в эпоху диджитализации. URL: https://www.pwc.ru/ru/legal-services/ news-archive/assets/didgitalization.pdf.
бот-юрист (robot lawyer); контент-ный анализ и создание юридических документов (contact analysis & legal forms and documents creators); судебное финансирование (litigation funding); поиск юриста (lawyer search/marketplaces); юридические услуги онлайн (online legal services); инструменты нотариального заверения (notarization tools).
В юридической литературе технологичные юридические сервисы для клиентов получили название LawTech. Отличие LawTech от LegalTech заключается в том, что технологические решения ориентированы не на юриста, а на удовлетворение нужд клиента. Данное разграничение представляется не вполне обоснованным, так как один и тот же сервис, например Robot lawyer, может одновременно облегчать работу юриста, освобождая его от мелких, однотипных вопросов, и при этом удовлетворять потребность клиента в юридической консультации. На наш взгляд, LawTech является закономерным развитием LegalTech, который прошел путь от автоматизации юридических процессов до внедрения новых цифровых технологий.
Именно использование новых цифровых технологий, таких как искусственный интеллект (ИИ) и блокчейн, представляет реальную угрозу для существования профессии юриста в традиционном виде.
Блокчейн во всем мире признается прорывной технологией, использование которой может оказать существенное влияние на развитие общества. Первый блокчейн — блок-чейн Биткоина — позволял вносить в блок лишь короткую запись транзакции. Позже появились новые блокчейны, в которых могут содержаться программы, позволяющие задавать помимо транзакций условия для их выполнения. Как указывает М. Свон, «Блокчейн 2.0 — это контракты. Целые экономические, рыночные и финансовые приложения, в основе которых лежит блок-
чейн, работают с разными типами финансовых инструментов — с акциями, облигациями, фьючерсами, закладными, правовыми титулами, умными активами и умными кон-трактами»4.
Смарт-контракт — это компьютерная программа, которая проверяет, все ли условия достигнутой договоренности выполнены, и только после этого транзакция подтверждается алгоритмом и цифровые активы обмениваются. Самостоятельное выполнение смарт-контракта связано с возможностью предварительной алгоритмизации решения об исполнении обязательств по контракту на определенных условиях, например, автоматического перечисления средств со счета контрагента или расторжения договора в случае неполучения очередного платежа5.
Как известно, блокчейн позволяет устранить посредника в отношениях между контрагентами, поэтому появление смарт-контрактов многие назвали смертью для юристов. Однако довольно быстро пришло понимание, что для составления смарт-контрактов, их правового аудита необходимо знание и понимание права, в свою очередь, юристы должны приобрести дополнительные навыки, которые позволят им участвовать в создании смарт-кон-трактов6.
Не меньшие опасения по поводу будущего профессии юриста вызывает использование искусственного интеллекта в юридической дея-
4 Swan М. Blockchain: Blueprint for a New Economy. O'Reilly Media, 2015. P. 23—29.
5 См.: Sannikova L. V., Kharitonova Y. S. Culture, Art, Intellectual Property: Benefits of Smart Contracts and Blockchain // Proceedings of the 2019 International Conference on Religion, Culture and Art Lecture Notes in Arts and Humanities (ARTSH). Ottawa, 2019. P. 23—29.
6 См.: O'Callaghan T. Smart Contracts:
Don't kill all the lawyers, just yet... URL:
https: // piperalderman.com.au/insight/smart-
contracts-dont-kill-all-the-lawyers-just-yet/.
тельности. В современных исследованиях убедительно показываются возможности применения ИИ в различных правовых сферах7. Искусственный интеллект доказал свою эффективность при анализе правовых актов и судебных прецедентов, позволяя не только выработать правовую позицию, но и предугадать с большой долей вероятности судебное решение по конкретному спору.
Технология ИИ успешно применяется и в судебной сфере, помогая судьям при принятии решения. В некоторых юрисдикциях, например в Эстонии, планируется использовать искусственный интеллект не только в консультационных целях, но и для разрешения отдельных категорий дел с помощью робота-судьи. Нет сомнений, что искусственный интеллект способен решить многие правовые проблемы, но пока уровень технологических решений не позволяет полностью заменить человека.
Тем не менее новые цифровые технологии существенно меняют концепцию традиционного юридического бизнеса8. Примером может служить одна из самых консервативных юридических профессий — нотариат. Современный российский нотариус оказывает правовую помощь по удаленному заключению сделок, ведет единую информационную базу данных нотариальных действий, предоставляет возможности использования электронных подписей гражданам и юридическим
7 Cm.: Surden H. Artificial Intelligence and Law: An Overview // Georgia State University Law Review. 2019. Vol. 35; Re M. R, Solow-Niederman A. Developing Artificially Intelligent Justice // Stanford Technology Law Review. 2019. Vol. 22:2. P. 242—289.
8 Cm.: Jenkins J. What can information technology do for law? // Harvard Journal of Law & Technology. 2007. Vol. 21. No. 2. P. 589— 606; Hongdao Q, Bibi S, Khan A, Ardito L. et al. Legal Technologies in Action: The Future of the Legal Market in Light of Disruptive Innovations // Sustainability. 2019. Vol. 11. Iss. 4.
лицам. Внедрение прогрессивных технологий и создание на их базе удобных, востребованных современным обществом сервисов привело сегодня к усилению роли нотариуса в гражданском обороте на локальном и мировом уровнях. На прошедшем в Джакарте (Индонезия) в декабре 2019 г. форуме Международного союза нотариата российские проекты по включению в практику удаленных нотариальных действий и дистанционного удостоверения сделок двумя и более нотариусами вызвали повышенный интерес у экспертов9.
Особую актуальность в современных условиях приобретает сочетание возможностей нотариата со стремительно распространяющимися в различных сферах цифровыми технологиями (смарт-кон-тракты, блокчейн и др.). Например, все более распространенным в мировой нотариальной практике становится цифровое наследование, под которым понимается универсальное правопреемство в отношении как то-кенов и криптовалют, так и аккаун-тов, цифрового контента (текстов писем и сообщений, фотографий) и др.10 И только в симбиозе навыков и знаний современных нотариусов можно обеспечить эффективную защиту прав граждан и бизнеса в новых форматах правоотношений.
При этом внедрение цифровых технологий в правовую сферу влечет глобальные последствия для права. В настоящее время и в зарубежной, и в отечественной юридической науке ведутся активные дискуссии о будущем права в цифровую эпоху. Право как социальный институт подвергается существенным изменениям в связи с внедрением цифровых технологий.
9 URL: https://rg.ru/2019/12/11/predstavitel-rf-voshel-v-rukovodstvo-mezhdunarodnogo-soiuza-notariata.html.
10 См.: Berlee A. Digital Inheritance in the Nitherlands // Journal of European Consumer and Market Law. 2017. Vol. 6. Iss. 6. P. 256—260.
Л. Лессиг впервые обосновал принципиально иной подход к регулированию поведения людей в виртуальном пространстве — «код есть закон», что означает возможность в будущем замены правовых норм алгоритмами, которые будут более эффективными в силу их высокой фор-мализованности, не допускающей двусмысленности и неоднозначного толкования11. Процессы цифрови-зации могут объективно привести к сужению сферы действия права, так как на цифровых платформах возможно создание саморегулируемой среды посредством самоисполняемых смарт-контрактов12.
Однако это не означает, что цифровое пространство не нуждается в правовом регулировании. Но в качестве инструментов правового регулирования цифровой среды будут выступать не формальные правила, закрепленные в тексте закона, а технологические решения. Юридические услуги станут неотъемлемой частью услуг, предоставляемых цифровыми платформами, как это демонстрируют смарт-контракты. При этом технологические решения должны соответствовать общим принципам права, таким как справедливость, добросовестность, свобода договора.
В этих условиях будут востребованы профессионалы, обладающие не только юридическими знаниями и навыками, но и цифровыми технологиями. Знание цифровых технологий и умение работать с ними должно стать таким же массовым и обычным в юридической профессии, как и использование в работе юриста компьютера и Интернета.
Необходимо признать, что ведущие университеты уже предлагают различные курсы, посвященные новым цифровым технологиям и их продуктам, в частности блокчейну,
11 См.: Lessig L. Code: And other laws of cyberspace. ReadHowYouWant.Com, 2009.
12 См.: Хабриева Т. Я. Право перед вызовами цифровой реальности // Журнал рос-
сийского права. 2018. № 9. С. 5—16.
криптовалютам или биткойнам. С этой точки зрения интерес представляет исследование, проведенное платформой Coinbase. Оно включает опрос 735 студентов из США в возрасте 16 лет и старше, всесторонний обзор курсов в 50 международных университетах, анализ цитат из исследований, а также интервью с профессорами и студентами13.
Как показало исследование, в 2019 г. 56% из 50 лучших университетов мира предлагают по крайней мере один курс по криптографии или блокчейну — по сравнению с 42% в 2018 г. При этом наибольшее количество курсов предлагают факультеты, изучающие информационные технологии (computer science) — 32,2%. На втором месте по количеству предлагаемых курсов — экономические факультеты и бизнес-школы (19,8%), а на третьем месте — юридические факультеты (10,7%).
Учитывая долю юридических школ, предлагающих курсы, связанные с цифровыми технологиями, и значительный рост количества таких курсов, интерес представляет анализ не столько количественных показателей, сколько качественного наполнения таких образовательных программ.
Наиболее часто вузы открывают курсы повышения квалификации, предусматривающие передачу знаний и умений работы в условиях распространения цифровых сервисов практикующим юристам или научным работникам. Программы данных курсов сконцентрированы на формировании у обучающихся представлений о блокчейне и крип-тоактивах, которые необходимы им для общего понимания современных технологий и возможности их применения в юридической практике. Краткие сроки обучения позволяют лишь рассмотреть самые общие вопросы и получить теоретические
13 URL: https://blog.coinbase.com/ highereducation-c4fb40ecbc0e.
знания о рассматриваемой технологии и ее продуктах, но не реальные умения и навыки, требующиеся для работы с цифровыми экосистемами. В результате обучающиеся получают лишь знания о наборе инструментов, но овладение ими остается за рамками обучения.
Некоторые образовательные программы в рамках курсов по повышению квалификации предусматривают формирование у обучающихся навыков программирования либо взаимодействия с программистами. Так, программа «Инновационная юриспруденция в цифровой экономике» (Master of Laws in LegalTech (LLM); НИУ Высшая школа экономики)14 предполагает изучение «введения в программирование» наряду с сугубо правовыми дисциплинами. Согласно описанию программы Master of Cybersecurity (Law) (La Trobe University, Мельбурн, Австралия)15 специалисты по праву и криминалистике также изучают криптографию и кибералго-ритмы. В рамках курса Digital Law (Гейдельбергский университет, Германия) юристам предлагается объединить усилия с разработчиками программного обеспечения и попытаться разработать и внедрить на хакатоне прототип программного обеспечения и приложений, которые интересны и актуальны для юридической сферы16.
Те вузы, которые уже осознали необходимость более глубокого преподавания юристам цифровых технологий, ввели соответствующие курсы для студентов, обучающихся на программах магистратуры. Особенностью таких курсов можно назвать фокус университетов на том, чтобы научить студентов понимать правовые последствия новых гло-
14 URL: https://hse.pravo.tech/#hse-conditions.
15 URL: https://www.latrobe.edu.au/ courses/master-of-cybersecurity-law.
16 URL: https://lt-hackathon.informatik. uni-heidelberg.de /.
бальных технологий. Магистранты должны получить более глубокие знания о правовых последствиях использования технологии распределенного реестра, о криптовалютах (включая биткойн, эфириум и т. д.), об умных контрактах и о децентрализованных приложениях. Это позволит им реализовывать стратегии цифровизации бизнеса, ориентируясь в требованиях как государства, так и платежных систем, не допуская при этом нарушений гражданского, административного и уголовного законодательства.
В меньшинстве оказались двухгодичные магистерские программы, полностью посвященные цифровым технологиям и праву. Их особенностью является то, что в рамках обучения студентам не просто объясняется, как работает блокчейн, а делается акцент на формировании навыков системного обеспечения бизнеса или государственных органов цифровыми технологиями. Например, предполагается изучение финансовых сервисов и криптобирж, киберкриминалистики — форен-зики (прикладной науки о раскрытии преступлений, связанных с компьютерной информацией), программирование криптовалют и смарт-контрактов. В таких программах есть достаточно времени не только изучить правовые аспекты кибер-отношений, но и попрактиковаться в программировании.
В целом можно сделать вывод, что, несмотря на огромный спрос на обучение, связанное с использованием цифровых технологий, юридические факультеты и школы с осторожностью вводят соответствующие направления. Сегодня проще найти курс повышения квалификации с выдачей профессионального сертификата, чем полноценную магистерскую программу для магистра права.
Это может быть связано с тем, что в юридической профессии изучение цифровых инструментов, обеспечивающих безопасность бизнеса, создает достаточно узкий сегмент об-
разовательного рынка. Однако в подавляющем большинстве случаев юристы заинтересованы в получении знаний и навыков в области цифровой экономики для общего понимания процессов, необходимого для юридического консалтинга, а также для выработки правовых решений для применения блокчейна в бизнесе.
Анализ содержания образовательных программ показал, что курсы, ориентированные на формирование у обучающихся навыков работы с цифровыми сервисами, в том числе с элементами программирования, предлагаются только для студентов, специализирующихся в области киберправа (cyber law). Студенты, выбравшие более широкую специализацию, например, в области корпоративного права или права финансовых рынков, могут рассчитывать в лучшем случае на получение теоретических знаний о новых цифровых технологиях, а также о сервисах и продуктах, созданных с использованием данных технологий. Однако процессы цифровиза-ции настолько меняют профессию юриста, что в ближайшее время любой юрист, независимо от области его специализации, должен будет уметь использовать цифровые инструменты.
Таким образом, современное юридическое образование не в полной мере отвечает растущим потребностям рынка труда для юридических профессий. Основной вызов, который возник в связи с процессами цифровизации перед юридическим образованием, заключается в том, что будущие юристы должны получать не только знания о новых цифровых технологиях, но и умения и навыки работы с ними. Ответом на этот вызов должны стать цифровые компетенции, разработанные для юридических профессий с учетом их специализации.
В сфере высшего образования для всех участников Болонского процесса ключевым является поня-
тие «компетенции»17, поэтому следует начинать именно с рассмотрения цифровых компетенций (digital competence) для юристов. Юридическое сообщество осознает необходимость наличия у юристов знаний и навыков, связанных с цифровыми технологиями. Однако общее требование наличия у юриста цифровых компетенций представляется недостаточным. Необходимо ответить на вопрос, какие именно цифровые компетенции требуются юристу.
Представляется, что для выработки общих подходов к выбору и типизации цифровых компетенций юриста целесообразно разработать структуру цифровых компетенций юриста, основу которой должны составлять цифровые компетенции, позволяющие юристу использовать в своей деятельности LegalTech. Как отмечено выше, LegalTech стал неотъемлемой частью деятельности любого юриста независимо от его специализации. Самым простым и наглядным примером являются базы правовых и судебных актов (в России это СПС «Консуль-тантПлюс», «Гарант»), которые существенно облегчают поиск необходимых документов.
Многие LegalTech были направлены на автоматизацию определенного вида деятельности, но в процессе дальнейшего совершенствования и развития их функциональное назначение существенно расширилось. Например, в России Государственная автоматизированная система «Правосудие» предназначалась для формирования единого информационного пространства судов общей юрисдикции и системы Судебного департамента при Верховном Суде РФ. Но с 2016 г. у нее появилась новая функция — подача в федеральные суды общей юрисдикции
17 Cm.: Lozano J., Boni A, Peris J., Hueso A. Competencies in Higher Education: A Critical Analysis from the Capabilities Approach // Journal of Philosophy of Education. 2012. Vol. 46. Iss. 1. P. 132—147.
исков и других процессуальных документов и получение из судов юридически значимых решений через Интернет. Соответственно, умение пользоваться данной системой стало важной компетенцией не только для судей и лиц, работающих в судебной системе, но и для всех остальных юристов.
Подтверждение воли сторон договора с помощью цифровой подписи, обмен электронными документами по email, регистрационные онлайн-процедуры — все это вошло в жизнь практикующих юристов независимо от их специализации.
Тем не менее в некоторых сферах требуются специфические знания и навыки, связанные со специализацией юриста. К таковым можно отнести финансовую сферу, в которой цифровые технологии стали главным драйвером развития. Юрист, работающий в финансовой сфере, должен понимать правовую природу и юридические последствия транзакций, цифровых активов, голосования на блокчейне, сбора больших данных. При этом он должен не только знать об используемых цифровых технологиях, но и владеть ими, для того чтобы обеспечивать юридическое сопровождение фин-тех-проектов. Соответственно, он должен уметь работать и с сервисами, основанными на использовании цифровых технологий, в частности технологии блокчейн, связанными с проведением ICO, расчетами с использованием криптовалюты, деятельностью криптобирж и т. д. Можно говорить и о необходимости наличия специфических цифровых компетенций у юристов, специализирующихся в области RegTech (регулятивные технологии) и SupTech (надзорные технологии).
Следовательно, структура цифровых компетенций юриста должна включать общие цифровые компетенции для всех представителей юридической профессии, а также специфические цифровые компетенции в зависимости от сферы
специализации (например, финансовая, интеллектуальная собственность, нотариат, криминалистика и др.). Наличие у юриста общих цифровых компетенций является показателем его цифровой грамотности. Причем в данном случае речь должна идти именно о цифровой грамотности юриста, а не цифровой грамотности гражданина.
Под цифровой грамотностью понимается способность выбирать и использовать соответствующие цифровые инструменты и технологии для достижения определенного результата. Уверенное и критическое использование всего спектра цифровых технологий для информации, коммуникации и базового решения проблем во всех аспектах жизни может показаться простым для многих из нас, но, как свидетельствуют исследования, это далеко не так. По данным Аналитического центра НАФИ, в 2018 г. только 26% россиян продемонстрировали высокий уровень базовых компетенций в цифровой среде, а в целом индекс цифровой грамотности составил 52 из 100 возможных18.
Базовые цифровые знания и навыки формируются в школах и служат основой для выработки профессиональных цифровых компетенций. Соответственно, высшие школы должны учитывать наличие у студентов цифровых компетенций базового уровня, чтобы в процессе обучения студенты приобретали новые для них цифровые компетенции профессиональной направленности.
В качестве негативного примера можно привести программу по дисциплине «Информационные технологии в юридической деятельности»19 Московского государственного юридического университета им. О. Е. Кутафина, в которой восемь практических занятий (16 академических часов) посвящены тех-
18 URL: https://nafi.ru/analytics/tsifrovaya-gramotnost/.
19 URL: https://clck.ru/UC7tH.
нологиям подготовки текстовых документов, работы с электронными таблицами и разработки электронных презентаций. По сути, речь идет о работе с Microsoft Word, Microsoft Excel, Microsoft PowerPoint. Парадокс заключается в том, что навыки работы с ними формируются в рамках школьной программы по информатике 6—9 классов (12—16 лет).
Представляется, что структура цифровых компетенций юриста будет способствовать созданию более релевантных образовательных программ. По нашему мнению, цифровые компетенции, составляющие цифровую грамотность юриста, должны формироваться на уровне бакалавриата. Это позволит на уровне магистратуры приобретать дополнительные цифровые компетенции в зависимости от сферы специализации. Более высокий уровень цифровых компетенций, позволяющий творчески использовать технологии или адаптировать их для специальных целей, получил в литературе наименование digital fluency (дословно — цифровая беглость): «способность использовать технологии для создания новых знаний, новых задач и новых проблем, дополнять их критическим мышлением, комплексным решением проблем и социальным интеллектом для решения новых задач»20.
Юрист, демонстрирующий уровень «цифровой беглости», способен, например, создавать смарт-контракты, используя библиотеку смарт-контрактов. Возвращаясь к дискуссии о том, нужны ли юристу навыки программирования, отметим, что вряд ли на современном этапе развития технологий данное требование обязательно. Но наличие данных навыков может быть суще-
20 Sparrow J. Digital Fluency: Preparing Students to Create Big, Bold Problems // Educause Review. New Horizons. March 12, 2018. URL: https://er.educause.edu/ articles/2018/3/digital-fluency-preparing-students-to-create-big-bold-problems.
ственным конкурентным преимуществом юриста на рыке труда.
Особого внимания заслуживает тот факт, что цифровые технологии постоянно развиваются, а это означает, что цифровые компетенции будут непрерывно меняться. Как справедливо указывает А. Фер-рари, «цифровая компетентность — многогранный эволюционирующий процесс, постоянно изменяющийся по мере появления новых технологий»21. В этих условиях обучение юристов цифровой грамотности в их профессиональной сфере обеспечит не только их востребованность на рынке труда после окончания высшей школы, но и станет надежной основой для их дальнейшего профессионального развития.
Цифровые навыки являются важным элементом цифровых компетенций. Однако высшая школа при обучении традиционно делает акцент на теоретические знания. При этом студенты магистратуры, как правило, успешно совмещают регулярное посещение лекций и семинаров и работу по специальности. Они нацелены на получение не только теоретических знаний, но и навыков, требующихся им в их практической деятельности. Представляется, разрыв между потребностями рынка труда и высшим юридическим образованием необходимо устранять путем более широкого внедрения в высшее образование практических занятий с использованием цифровых сервисов, основанных на новых технологиях.
В зарубежной литературе предлагается создавать специальные лаборатории22. Эффективность та-
21 Ferrari A. DIGCOMP: A framework for developing and understanding digital competence in Europe. 2013. URL: https:// publications.jrc.ec.europa.eu/repository/ bitstream/JRC83167/lb-na-26035-enn.pdf.
22 См.: Educating the digital lawyer / ed. by O. Goodenough, M. Lauritsen. Durham,
2012. Ch. 5 (автор —J. Eicks). URL: https:// clp.law.harvard.edu/assets/educating-the-digital-lawyer.pdf.
кого подхода сомнительна, так как в России невозможно представить юридическое образование без занятий студентов в специально оборудованных компьютерных классах, но их содержание не актуально. Современное поколение студентов, как правило, имеет базовую цифровую грамотность и технические навыки использования различных гадже-тов. Поэтому они справедливо ожидают, что в процессе обучения получат не только знания о новых цифровых технологиях, но и навыки работы с ними.
Для этого необходимо более широко внедрять относительно новые для юридического образования методы обучения. К таковым можно отнести компьютерные симуляторы, хорошо зарекомендовавшие себя в различных сферах профессионального образования23. Наше предложение заключается в том, чтобы с помощью виртуальных симуляторов вырабатывать именно технические навыки работы с цифровыми платформами. С их помощью студент может обучиться открывать крип-токошельки, проводить транзакции с использованием криптовалюты, организовывать голосование с использованием технологии распределенного реестра. Это позволит понять суть происходящих процессов и лучше усвоить теоретические знания о новых технологиях. Кроме того, представляется возможным использовать в образовательном процессе и демоверсии популярных цифровых платформ.
Помимо компьютерных симуля-торов внимания заслуживает такая
23 Cm.: Vahed A., McKenna S., Singh S. Linking the "know-that" and "know-how" knowledge through games: a quest to evolve the future for science and engineering education // Higher Education. 2016. Vol. 71. Iss. 6. P. 781—790; Widdison R, Aikenhead M, Allen T. Computer simulation in legal education // International journal of law and information technology. 1997. Vol. 5. Iss. 3. P. 279—307.
форма обучения, как хакатон — мероприятие, на котором программисты и специалисты из других сфер объединяются в целях создания проекта для технологического решения той или иной проблемы. В рамках LegalTech-хакатона программисты и юристы взаимодействуют для создания Ь^а1ТесЬ-проектов, например чатботов, мобильных приложений, калькуляторов для оказания юридических услуг и др.
Как мы отмечали выше, в некоторых зарубежных образовательных программах для цифровых юристов предусматривается организация хакатона. В России Lega1Tech-хака-тоны становятся все более популярными, но они не используются в образовательном процессе юристов. Их целью является создание оригинального Ь^аГГесИ-продукта, что требует довольно высокого уровня цифровых знаний и цифровых навыков. На наш взгляд, проведение хакатона в образовательных целях необходимо для формирования у студентов умений и навыков взаимодействия с программистами, которые требуются для постановки задачи, корректировки ее в ходе реализации, проверки эффективности ее решения и т. д. Только при таком подходе выпускник юридической школы может работать как цифровой юрист и отвечать запросам работодателей.
Особо отметим, что предлагаемые нами формы обучения не должны быть сконцентрированы исключительно в рамках одного или нескольких образовательных курсов. Задача, стоящая перед юридическим образованием, сделать так, чтобы
все выпускники обладали цифровыми компетенциями, различающимися в зависимости от уровня образования (бакалавриат, магистратура, курсы повышения квалификации) и от специализации (финансовое право, нотариат, корпоративное право и т. д.). Следовательно, описанные нами выше методы обучения должны быть гармонично им-плементированы в традиционные образовательные программы.
Проведенное исследование показало, что в ближайшее время на рынке юристов будут востребованы профессионалы, не только обладающие юридическими знаниями и навыками, но и умеющие работать с цифровыми технологиями. Развитие общества ведет к тому, что знание цифровых технологий и умение работать с ними уже сегодня становится таким же массовым и обычным в юридической профессии, как и использование в работе юриста компьютера и Интернета. LegalTech стал неотъемлемой частью деятельности любого юриста независимо от его специализации. Речь идет о том, что юристу следует не только знать о существующих возможностях цифровых технологий, таких как блок-чейн, смарт-контракты, криптова-люта, токен и ICO, но и подходить критически в их оценке при решении конкретных правовых задач компании или клиента. В этих условиях обучение юристов цифровым компетенциям в их профессиональной сфере обеспечит их востребованность на рынке труда после окончания высшей школы и станет надежной основой для их дальнейшего профессионального развития.
Список литературы
Berlee A. Digital Inheritance in the Nitherlands // Journal of European Consumer and Market Law. 2017. Vol. 6. Iss. 6.
Educating the digital lawyer / ed. by O. Goodenough, M. Lauritsen. Durham, 2012. Ch. 5 (автор —J. Eicks). URL: https://clp.law.harvard.edu/assets/educating-the-digital-lawyer.pdf.
Ferrari A. DIGCOMP: A framework for developing and understanding digital competence in Europe. 2013. URL: https://publications.jrc.ec.europa.eu/repository/bitstream/JRC83167/ lb-na-26035-enn.pdf.
Frey C., Osborne M. The future of employment: How susceptible are jobs to computerisation? // Technological forecasting and social change. 2017. No. 114.
Hongdao Q., Bibi S., Khan A., Ardito L. et al. Legal Technologies in Action: The Future of the Legal Market in Light of Disruptive Innovations // Sustainability. 2019. Vol. 11. Iss. 4.
Jenkins J. What can information technology do for law? // Harvard Journal of Law & Technology. 2007. Vol. 21. No. 2.
Lessig L. Code: And other laws of cyberspace. ReadHowYouWant.Com, 2009.
Lozano J., Boni A., Peris J., Hueso A. Competencies in Higher Education: A Critical Analysis from the Capabilities Approach // Journal of Philosophy of Education. 2012. Vol. 46. Iss. 1.
O'Callaghan T. Smart Contracts: Don't kill all the lawyers, just yet... URL: https:// piperalderman.com.au/insight/smart-contracts-dont-kill-all-the-lawyers-just-yet/.
Re M. R., Solow-Niederman A. Developing Artificially Intelligent Justice // Stanford Technology Law Review. 2019. Vol. 22:2.
Sannikova L. V., Kharitonova Y. S. Culture, Art, Intellectual Property: Benefits of Smart Contracts and Blockchain // Proceedings of the 2019 International Conference on Religion, Culture and Art Lecture Notes in Arts and Humanities (ARTSH). Ottawa, 2019.
Sparrow J. Digital Fluency: Preparing Students to Create Big, Bold Problems // Educause Review. New Horizons. March 12, 2018. URL: https://er.educause.edu/articles/2018/3Zdigital-fluency-preparing-students-to-create-big-bold-problems.
Surden H. Artificial Intelligence and Law: An Overview // Georgia State University Law Review. 2019. Vol. 35.
Swan М. Blockchain: Blueprint for a New Economy. O'Reilly Media, 2015.
Vahed A., McKenna S., Singh S. Linking the "know-that" and "know-how" knowledge through games: a quest to evolve the future for science and engineering education // Higher Education. 2016. Vol. 71. Iss. 6.
Widdison R., Aikenhead M., Allen T. Computer simulation in legal education // International journal of law and information technology. 1997. Vol. 5. Iss. 3.
Хабриева Т. Я. Право перед вызовами цифровой реальности // Журнал российского права. 2018. № 9.
Юристы в эпоху диджитализации. URL: https://www.pwc.ru/ru/legal-services/news-archive/assets/didgitalization.pdf.
References
Berlee A. Digital Inheritance in the Nitherlands. Journal of European Consumer and Market Law, 2017, vol. 6, iss. 6, pp. 256—260.
Educating the digital lawyer. Ed. by O. Goodenough, M. Lauritsen. Durham, 2012. Available at: https://clp.law.harvard.edu/assets/educating-the-digital-lawyer.pdf.
Ferrari A. DIGCOMP: A framework for developing and understanding digital competence in Europe. 2013. Available at: https://publications.jrc.ec.europa.eu/repository/bitstream/JRC83167/ lb-na-26035-enn.pdf.
Frey C., Osborne M. The future of employment: How susceptible are jobs to computerisation? Technological forecasting and social change, 2017, no. 114, pp. 254—280.
Hongdao Q., Bibi S., Khan A., Ardito L. et al. Legal Technologies in Action: The Future of the Legal Market in Light of Disruptive Innovations. Sustainability, 2019, vol. 11, iss. 4.
Jenkins J. What can information technology do for law? Harvard Journal of Law & Technology, 2007, vol. 21, no. 2, pp. 58—606.
Khabrieva T. Y. Law Facing the Challenges of Digital Reality. Journal of Russian Law, 2018, no. 9, pp. 5—16. (In Russ.) DOI: 10.12737/art_2018_9_1.
Lessig L. Code: And other laws of cyberspace. ReadHowYouWant.Com, 2009. 440 p.
Lozano J., Boni A., Peris J., Hueso A. Competencies in Higher Education: A Critical Analysis from the Capabilities Approach. Journal of Philosophy of Education, 2012, vol. 46, iss. 1, pp. 32—147.
O'Callaghan T. Smart Contracts: Don't kill all the lawyers, just yet... Available at: https:// piperalderman.com.au/insight/smart-contracts-dont-kill-all-the-lawyers-just-yet/.
Re M. R., Solow-Niederman A. Developing Artificially Intelligent Justice. Stanford Technology Law Review, 2019, vol. 22:2, pp. 242—289.
Sannikova L. V., Kharitonova Y. S. Culture, Art, Intellectual Property: Benefits of Smart Contracts and Blockchain. Proceedings of the 2019 International Conference on Religion, Culture and Art Lecture Notes in Arts and Humanities (ARTSH). Ottawa, 2019. Pp. 23—29.
Sparrow J. Digital Fluency: Preparing Students to Create Big, Bold Problems. Educause Review. New Horizons. March 12, 2018. Available at: https://er.educause.edu/articles/2018/3Z digital-fluency-preparing-students-to-create-big-bold-problems.
Surden H. Artificial Intelligence and Law: An Overview. Georgia State University Law Review, 2019, vol. 35.
Swan M. Blockchain: Blueprint for a New Economy. O'Reilly Media, 2015. 128 p.
Vahed A., McKenna S., Singh S. Linking the "know-that" and "know-how" knowledge through games: a quest to evolve the future for science and engineering education. Higher Education, 2016, vol. 71, iss. 6, pp. 781—790.
Widdison R., Aikenhead M., Allen T. Computer simulation in legal education. International journal of law and information technology, 1997, vol. 5, iss. 3, pp. 279—307.
Yuristy v epokhu didzhitalizatsii. Available at: https://www.pwc.ru/ru/legal-services/news-archive/assets/ didgitalization.pdf.
Информация об авторах
Лариса Владимировна Санникова, руководитель Центра правовых исследований цифровых технологий Государственного академического университета гуманитарных наук, профессор РАН, доктор юридических наук, профессор. ResearcherlD: K-4636-2016
Юлия Сергеевна Харитонова, профессор кафедры предпринимательского права юридического факультета Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова, доктор юридических наук, профессор. ResearcherlD: K-7495-2016
