CC BY
47
УДК 94(47).072
СОВРЕМЕННИКИ О ПРИЧИНАХ, ПРЕПЯТСТВОВАВШИХ РАЗВИТИЮ РАЦИОНАЛЬНОГО ХОЗЯЙСТВА В ДОРЕФОРМЕННОЙ РОССИИ
© 2011 Р. Л. Рянский
канд. истор. наук, докторант каф. истории Отечества e-mail: juilar I300@gmail. com
Курский государственный университет
В статье анализируются природно-климатические, географические, социальные, социокультурные и другие условия, затруднявшие развитие в сельском хозяйстве дореформенной России рационализаторства и предпринимательства.
Ключевые слова: рационализаторство, предпринимательство, помещичье хозяйство, сельское хозяйство, скотоводство, агрономические знания, интенсификация, инвестиции, внутренний рынок
В первой половине XIX в. в связи с вовлечением помещичьих хозяйств в товарноденежные отношения в России начало развиваться дворянское рационализаторство и предпринимательство, хотя и в ограниченных масштабах. Одной из важнейших причин, затруднявших этот процесс, являлось крепостное право. «Главными
препятствиями... являлись феодально-крепостническая система и глубоко укоренившиеся общинные традиции. Однако и в узких рамках крепостничества, в условиях равнодушия, а порой и сопротивления новациям со стороны основной массы крестьянства, а порой и подавляющего большинства далеких от любых преобразований крепостников-вотчинников, зачастую при отсутствии реальной помощи со стороны государства помещики-рационализаторы Центральной России смогли добиться заметных успехов как в собственной практической деятельности, так и в развитии и пропаганде агрономических знаний и навыков», - констатирует современный исследователь, глубоко изучивший данную проблему1.
Вместе с тем в России были и другие факторы, тормозившие становление и развитие рационального хозяйства не только до, но и после отмены крепостного права, на которые обращали внимание еще современники. Особенно подробно и, можно сказать, системно они проанализированы пензенским помещиком Сабуровым2.
По мнению «пензенского земледельца», природно-климатические условия России исключают возможность слепого заимствования и прямого переноса передовых достижений западноевропейской агрикультуры на отечественную почву. Он пишет: «Во-первых, на Западе, под одними широтами, вообще климат гораздо умереннее нашего - от постоянного на него влияния океана. вследствие чего там нет таких ранних и сильных морозов, как в России, да и дождей там, полагать надобно, идет более», что позволяет «начинать вешние посевы в марте, а осенние в сентябре. А мы, северные жители, зачинали вешние посевы гораздо после равноденствия, в апреле и мае, когда вместо дождей стоит часто ясная, сухая погода с восточными губительными ветрами, а осенние шестью неделями прежде равноденствия, во время еще летнего зноя.»3. Следует отметить, что эта характеристика касается в наибольшей степени центрально-черноземной полосы. И земледельцам было крайне сложно правильно ориентироваться, учитывать все условия и принимать единственно верные решения: «При приложении теории ко всему практическому объему сельского хозяйства -
соображения тут до того сложны, быв подчинены климату, температуре, местности и имеющимся способам или недостаткам, до того зависимы от хозяйских расчетов, что одна только опытность может привести прямою дорогою к цели; да и то не всегда правилами точными и неизменными, но во многих отношениях - соображениями
4
случайными или основанными на одних вероятностях» .
Автор аргументирует свои соображения, сравнивая Россию и Бельгию. В нашей стране «вместо шести урожаев и двух укосов, который получает бельгиец в пяти своих участках земли, в наших средней и северной полосах, по причине неотразимого действия климата, мы можем снимать ежегодно только по три урожая и по одному укосу клевера». Так, с первого поля, приготовленного для посева ржи, бельгиец успевает собрать урожай картофеля. На пятом поле он успевает снять урожай картофеля или овощей и в придачу скосить клевер и т.д. Русский же земледелец лишен таких возможностей. Поэтому ему потребуется на 60% больше земли, чтобы собрать такой же урожай, как и у бельгийца, а значит, и затраты его труда будут в два раза большими. Придется увеличивать количество удобрений, орудий, работников, лошадей, и все это при более коротком полевом сезоне.
Мало того, культуры, которые выращиваются в многопольных севооборотах, в России менее выгодны, чем в Бельгии, или даже вовсе убыточны. Например, корнеплоды в больших количествах трудно хранить зимой и они не имеют спроса на рынке. Даже посевы клевера и тимофеевки редко где удаются, так как требуют умеренного климата и влажной, сильно удобренной почвы5.
Отсюда автор заключает: ведение хозяйства на бельгийский манер «нам в северном климате обходиться должно несравненно дороже, нежели бельгийцу, если мы будем удобривать и возделывать почву одинаковыми с ним приемами; это давным-давно всем нашим опытным хозяевам известно, и единогласно подтверждается иностранными писателями, посевы будут во многих отношениях неуместные и повлекут за собою невыгоды для хозяина и тяжкие убытки»6.
Но дело не только в этом. Многопольные севообороты требуют больших вложений денежных капиталов: «Сильные капиталы, употребляемые в Европе на улучшение сельского хозяйства, опираются на высокие цены, по коим хозяева продают свои произведения». Бельгийский фермер ежегодно «жертвует» на каждую десятину 380 рублей и более и, тем не менее, получает прибыль, потому что «произведения земельные» продаются там в 3-4 раза дороже, чем у нас, а картофель - в 10 раз дороже. Притом он не сталкивается с такими трудностями в сбыте продукции, как в России. В сложившихся в России условиях крестьяне и помещики не могут «жертвовать огромными капиталами, временем и деньгами. И только такое сельское хозяйство приносит в средней полосе, особенно при хороших ценах на хлеб, тем больше выгод, чем менее положено на его устройство денежных капиталов», - подчеркивает Сабуров7.
Сабуров также обращает внимание и на то, что в Европе интенсивное аграрное производство эффективно на малых площадях и противопоставляет «огородную» обработку «полевой» (т.е. хозяйству, ведущемуся на больших площадях). Он отмечает: «У застав столиц приемы обработки земли близко подходят к иностранным»8. Под Санкт-Петербургом помещик, учитывая высокие местные цены, может «пожертвовать» 300 руб. на удобрение десятины под тимофеевку с клевером, капусту или картофель, но отнюдь не ржи, пшеницы, овса или ячменя. Целесообразны такие вложения также в Ярославской и Костромской губерниях, где успешно развивалось торговое огородничество. Однако там, где хлеб был почти постоянно дешев, высокие затраты не имели смысла, так как «на увеличенном пространстве хотя и неудобренной земли всегда можно получить столько же произведений, как и на малом, сильно удобренном
О Л 7 7 АГп 0/10
или тучном, с той только разницею, что на скорое, простое и дешевое возделывание большого участка употребляется несравненно менее силы и времени для получения стольких же произведений, сколько получается на малом. Это правило - аксиома, на которой основано все наше хлебопашество»9.
Причем, по мнению Сабурова, традиционное русское сельское хозяйство не было убыточным: «Со всем тем, чистые доходы, получаемые нашими помещиками с капиталов, положенных ими в имения, отнюдь не слабее тех, что получаются знаменитыми помещиками и фермерами английскими». По его подсчетам, при среднем уровне цен доходность крупных имений составляла 5-6%, средних - от 6 до 10%, мелких - от 10 до 15, в то время как у бельгийцев - 10-15% (правда, автор не учитывает, что денежные затраты русских помещиков были минимальны, а наемная рабочая силы была явлением исключительным - Р.Р.). Сравнивая иностранное фермерское хозяйство с русским крестьянским, он замечает, что для последнего «не только 15%, но и 30% в год с положенного, и даже 50% и 100% за диво не считаются»10. Однако в данном случае такое сопоставление вряд ли можно признать корректным, так как русские крестьяне в массе своей не занимались вложением денежных средств в земледелие. Исключением были сравнительно немногочисленные очаги торгового земледелия11.
Серьезнейшим препятствием на пути агрикультурных улучшений в южной полосе России Сабуров считал изобилие земли, позволявшее вести не только трехпольное, но и переложное хозяйство, тем более что оно, как правило, совмещалось с масштабным экстенсивным скотоводством, не требовавшим усилий и затрат12.
Сравнивая скотоводство в России и в Бельгии, автор считал, что в этой отрасли сельского хозяйства иностранный путь развития непригоден для нашей страны. Если в Бельгии скот содержится круглый год на зеленых кормах «с малым прибавлением сухого», то в России при наличии большого количества земли искусственные луга не нужны, потому что содержание скота на естественных кормах обходится несравненно дешевле. Кроме того, в южной полосе скот можно содержать круглый год на естественных пастбищах, а в северной и средней его зимнее кормление длится 160-240 дней.
Интенсивному скотоводству в России препятствовала крайняя дешевизна животноводческой продукции, а также пестрота и колебания цен на нее. Так, в Пензе пуд говядины стоил 1 руб. 60 коп. ассигнациями, в Москве и Санкт-Петербурге -6 руб., а в Западной Европе - от 16 до 24 руб. Поэтому в России отсутствовала какая-либо возможность «содержать рогатый скот сколько-нибудь отчетливым или искусственным образом и поддерживать улучшенную породу животных, которая выведена и поддается единственно приличным для улучшенной породы содержанием и, следовательно, обильным кормом». Содержание же скота «сколько можно ближе к патриархальному порядку» можно было оценить как выгодное в средней полосе и, «судя по капиталу, на него употребленному в южных местах, - очень выгодное». В конечно счете можно «не дорожить ужасною и неотразимою убылью в нашем тощем и дешевом рабочем скоте». Поэтому «опытные хозяева. не позволяют себе увлекаться ошибочным предположением - что содержание отличного и породистого рогатого скота могло доставлять увеличенную прибыль». Вывод Сабурова категоричен: «Можно сказать решительно, что всякий завод такой иностранной улучшенной породы, которая бы давала больше нашей мяса, масла и сала, в северной и средней полосах не окупит издержек и не доставит прибыли хозяину». Эту оценку он распространяет на коневодство, свиноводство и даже овцеводство. И говоря о рекомендациях разводить улучшенные породы сельскохозяйственных животных, он замечает: «учат нас как его кормить, поить и содержать, что мы давно уже знаем; одно забыли: как без убытка его
продать»13.
Однако существовавшие в России цены и их колебания оказывали не меньшее влияние и на характер земледелия. В самом деле, внутренний рынок России до конца крепостной эпохи оставался узким, а инфраструктура - неразвитой. Гакстгаузен отмечал: «Россия представляет собой обширную равнину, которой лучшие внутренние губернии удалены от моря, которой необильные реки три четверти года несудоходны, дороги в дождливое время непроезжаемы, шоссейные путей не существует, о железных дорогах не начинают и думать»14. Отсутствие дорог препятствовало «уравнительным ценам». Они зависели от урожая и отдаленности от рынка, причем либо резко повышались, либо понижались. Например, в Туле куль ржаной муки продавался обычно по 4,5 руб., а зимой неурожайного 1840 г. цена поднялась до 23,4 руб., в конце года - до 31,5 руб. и в мае 1841 г. до 55 руб. Весной 1845 г. цены на рожь в Псковской губернии были в 10 раз выше, чем в Курской. В зависимости от состояния дорог и наличия рек цена на хлеб в местах, расположенных в 50 верстах друг от друга, могла разниться наполовину15. В результате многие помещики не рисковали вывозить хлеб на продажу, предпочитая продавать его на месте по низким ценам. Хлебный экспорт был невыгодным для помещиков, удаленных от портов черноземных губерний, поскольку выручка не покрывала транспортных расходов. В таких условиях у них не было особого резона вкладывать капиталы в земледелие и заводить интенсивное хозяйство.
Сабуров указывал также на организационно-управленческие, социальные, социокультурные и другие причины, тормозившие развитие рационализаторства в помещичьих хозяйствах: «административная часть сельского хозяйства совершенно упущена из виду теориею. Самые дельные и выгодные соображения по хлебопашеству и скотоводству могут служить поводом к недочетам и убыткам, если хозяин нетвердо знает распорядительную часть, особенно в помещичьих имениях, где все работы, по большей части, производятся не наемными людьми, как в Западной Европе или у нас в некоторых случаях, но крестьянами, принадлежащими помещику»16. Еще более выпукло социальный фактор выражен в следующем высказывании «пензенского земледельца»: «Сверх того, при сложном и искусственном устройстве хозяйства, наши помещики встретили бы неудобство в том, что мы не имеем для отчетливых полевых работ приученных и надежных работников, которые тогда только явятся, когда в них будет общая, а не частная нужда; а это может случиться только, когда будут у нас пролетарии, особенный класс рабочего народа, как в Западной Европе, не имеющий поземельной собственности и вообще домашней, ему принадлежащей оседлости»17.
Другие трезвомыслящие помещики вполне разделяли взгляды Сабурова на возможность применения зарубежного опыта в сельском хозяйстве России. Вот что сказано в описании Тульской губернии: «Хотя многие помещики вполне признают пользу и необходимость улучшения в хозяйстве и введение новых сельскохозяйственных орудий, но не имея, с одной стороны, капиталов, которые могли бы употребить на то, а с другой - не доверяя применимости нового порядка в их владениях, они или довольствуются первобытным способом возделывания земли, или приступают к преобразованиям медленно, по мере средств своих. Теперь же управители, большею частию из иностранцев, хотя и производят нововведения в имениях богатых помещиков, но, чуждые знания местных средств, свойств почвы, духа людей и потребности того или иного продукта, они редко предпринимают что-либо обдуманно и чаще своими нововведениями разоряют, а не улучшают имения»18.
На заседании Лебедянского общества сельского хозяйства в 1850 г. при обсуждении вопроса о заведении многопольных севооборотов его участники пришли к выводу о том, что такой переход затрудняет «недостаток подготовленных людей»19.
ОП 7 7 АГп 0/10
Проявилось и понимание необходимости учета местных условий при использовании агрономических рекомендаций: «Есть еще род распорядительности, которая, кажется, все сделала что нужно, а дело нейдет на лад. Эта распорядительность проистекает из теории, выведенной не из практики, но прямо из умозрения, a priori, т.е. не соображаясь с материальными условиями дела или предполагая их
20 -гг
теоретически.» . Под распорядительностью подразумеваются управленческие функции, «умение распоряжаться капиталом, из которого получаются произведения»21.
По мнению С. А. Козлова, отсутствие широкомасштабных результатов рационализации Центрального Нечерноземья в дореформенную эпоху «не должно заслонять ее главных достижений: выработку наиболее оптимальных в условиях региона форм и методов хозяйствования на основе творческого соединения лучших
черт аграрно-культурной национальной Традиции и западноевропейской Новации.
22
внедрение рациональных начал в практику.» . К этому стремились и помещики других регионов Европейской России, включая Черноземный центр. Немалое число помещиков внедряли в своих имениях элементы рационального хозяйства: приобретали сельскохозяйственные машины, сортовые семена, внедряли многопольные севообороты, заводили породистый скот и предприятия по переработке сельскохозяйственного сырья, но при этом не отбрасывали и народный опыт. Подчас им удавалось добиваться на этом тернистом пути неплохих результатов.
Известный курский «культурный хозяин» Н. Пузанов разработал и внедрил в своем Александровском имении шестипольный севооборот: первый год - пар, удобренный навозом и зеленым удобрением (гречиха, запахиваемая «в цвету»); второй год - озимая пшеница; третий - овес; четвертый - обычный пар; пятый - озимая рожь; шестой - гречиха (просо, горох). Корреспондент П. Юревич с восторгом сообщает, что после запашки гречихи земля становится рыхлой, чистой и пшеница на ней родится «дивной», «лучше Пузановской пшеницы мы не видели. ни головни, ни ржавчины, ни сорных трав»23. По сообщению Н. Пузанова, рожь в его имении «родится» сам-15, пшеница - сам-12 (а на удобренной земле - сам-16), яровые - сам-12 - 13, просо - до сам-40, «а не сам-5 и не сам-4,5 или еще хуже сам-3 и сам-2. Такой урожай почитали бы мы и крестьяне наши за совершенный голод (от чего Боже сохрани)»24.
Впечатляющих успехов добился и авторитетный рационализатор Ф. Х. Майер, книгу которого «Опыт сельского благоустройства или полиции» С. А. Козлов назвал «настоящей энциклопедией сельского хозяйства дореформенной России»25. Он управлял имением генерала Н. В. Шатилова в с. Моховом Тульской губернии. Хозяйство обследовалось по поручению Московского общества сельского хозяйства.
Владелец и управляющий имения прекрасно понимали ущербность чрезмерной эксплуатации крепостных. «В помощь крестьянам для полевых господских работ содержится около 70 пар волов», - указывалось в отчете. На них «пашут и возят» наемные работники. На одно крестьянское тягло приходилось по 1,5 десятины барской запашки в одном поле (4,5 дес. в трех полях). Остальная площадь убиралась «наемными жнецами». И вообще, многие виды работ выполнялись наемными людьми, в том числе и на винокуренном заводе. Земля в имении очень тщательно обрабатывалась. Сев производился двенадцатью машинами, что, несомненно, облегчало труд крестьян.
Под умелым управлением Ф. Х. Майера достигались очень высокие для того времени и, главное, устойчивые урожаи (см. таблицу).
По подсчетам Ф. Х. Майера и представителя Московского общества сельского хозяйства Н.И. Анненкова, с 1823 по 1850 г. с одной десятины собиралось в среднем 104 пуда 35 фунтов ржи, 11 четвертей 6 четвериков пшеницы, 25 четвертей овса и 9 четвертей гречихи26. В качестве комментария заметим, что даже в XX в. «золотым
стандартом» долгое время считался стопудовый урожай, что отложилось в советских пропагандистских песнях.
Сбор и урожайность хлебов в Моховском имении Шатилова в 1834-1849 гг.
Годы Рожь Пшеница Овес Гречиха
четв. самов четв. самов четв. самов четв. самов
1 2 3 4 5 6 7 8 9
1834 11,3 14,1 11,4 7,5 25,5 8,5 14,0 15,6
1835 15,2 19,0 15,9 10,6 27,8 9,3 7,7 8,6
1836 18,4 23,0 15,5 10,3 32,8 10,9 13,4 14,9
1837 11,8 14,8 9,3 6,2 32,2 10,8 0,1 0,0
1838 11,5 14,3 7,2 4,8 23,4 7,8 10,0 11,1
1839 8,8 11,0 7,3 4,9 28,3 9,4 0,0 0,0
1840 1,2 1,5 0,0 0,0 30,9 10,3 16,0 17,8
1841 12,2 15,3 16,0 10,7 17,2 5,7 0,0 0,0
1842 9,8 12,3 18,1 12,1 30,7 10,2 18,6 20,7
1843 19,8 24,8 16,9 10,7 18,3 6,1 17,6 19,6
1844 13,2 16,5 18,1 12,1 24,4 8,1 10,3 11,4
1845 17,1 21,7 19,5 13,0 25,0 8,3 7,3 8,1
1846 10,5 13,1 14,3 9,5 24,4 8,1 12,7 14,1
1847 10,4 13,0 12,8 8,5 22,0 7,3 17,5 19,4
1848 10,6 13,3 7,5 5,0 16,0 5,3 3,5 3,9
1849 14,5 18,1 13,7 9,1 28,6 9,5 14,0 15,6
Таким образом, в первой половине XIX в. образованные представители дворянства, с одной стороны, осознавали необходимость перехода к основанному на научных достижениях хозяйству, а с другой - видели те причины, которые исключали возможность механического перенесения на отечественную почву западноевропейского опыта, стремились его творчески переработать с учетом местных условий, выработать и проверить на практике оптимальные способы рационального хозяйствования. Хотя такие попытки и не стали массовыми, все же их нельзя недооценивать. «Без трудного, порой малоуспешного периода поисков и проверки методов и приемов. была бы невозможна сравнительно быстрая интенсификация сельского хозяйства в пореформенный период», - отмечал в свое время
И. Д. Ковальченко27.
Примечания
1. Козлов С. А. Аграрные традиции и новации в дореформенной России (центрально-нечерноземные губернии). М., 2002. С. 331.
2. Записки пензенского земледельца о теории и практике сельского хозяйства // Отечественные записки. 1842. Т.ХХ. Отд. IV. С. 25-38; Т.ХХ1 Отд. IV. С. 19-33; Т. XXII. Отд. IV. С. 7-18; Т. XXIII. Отд. IV. С. 1-14.
3. Отечественные записки. Т. XX. Отд. IV. С. 30-32.
4. Отечественные записки. Т. XX. Отд. IV. С. 37.
5. Отечественные записки. Т. XXI. Отд. IV. С. 23-24.
6. Отечественные записки. Т. XXI. Отд. IV. С. 27.
7. Отечественные записки. Т. XXII. Отд. IV. С. 7-8.
8. Отечественные записки. Т. XXII. Отд. IV. С. 14.
9. Отечественные записки. Т. XXII. Отд. IV. С. 10-13.
10. Отечественные записки. Т. XXIII. Отд. IV. С. 1-5.
11. См. Федоров В. А. Помещичьи крестьяне Центрально-Промышленного района России конца XVIII - первой половины XIX в. М., 1974. С. 62-75; Рянский Л. М. Новые явления в сельскохозяйственном производстве черноземных губерний в первой
половине XIX века // Вестник Саратовского государственного социальноэкономического университета. 2009. № 4 (28). С. 217-219.
12. Отечественные записки. Т. XXII. Отд. IV. С. 5-6.
13. Отечественные записки. Т. XXI. Отд. IV. С. 32.
14. Цит. по: Пичета В. И. Помещичье хозяйство накануне реформы // Великая реформа. Русское общество и крестьянский вопрос в прошлом и настоящем. Юбилейное издание. М., 1911. Т. III. С. 106.
15. Там же. С. 107-108.
16. Отечественные записки. Т. XX. Отд. IV. С. 27.
17. Отечественные записки. Т. XXI. Отд. IV. С. 26-27.
18. Военно-статистическое обозрение Российской империи. Т. IV. Ч. 4. Тульская губерния. СПб., 1852. С. 64-65.
19. Записки Лебедянского общества сельского хозяйства за 1850 г. М., 1851. С. 57.
20. Значение сельского хозяйства // Отечественные записки. 1839. Т. V. Отд. V. С. 47-48.
21. Там же. С. 41.
22. Козлов С. А. Указ. соч. С. 389.
23. Журнал министерства государственных имуществ. 1852. Ч. 44. С. 82-87.
24. Земледельческая газета. 1845. № 36. С. 286.
25. Козлов С.А. Указ. соч. С.279.
26. Записки Лебедянского общества сельского хозяйства за 1850 г. М., 1851. С. 195-205.
27. Ковальченко И. Д. Крестьяне и крепостное хозяйство Рязанской и Тамбовской губерний в первой половине XIX века. (К истории кризиса феодально-крепостнической системы хозяйства). М., 1959. С. 120.
