CC BY
131
УДК 930.1(09X470+571)
СОВРЕМЕННАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ РУССКОЙ ЭМИГРАЦИИ «ПЕРВОЙ ВОЛНЫ» (1990-е - начало 2000-х гг.)
В.А. Митрохин
Саратовский государственный университет, кафедра отечественной истории новейшего времени E-mail: [email protected]
Предметом внимания автора статьи стала отечественная историография русской эмиграции так называемой первой волны (20-30-е годы XX века). Исследуется период 1990-х - начала 2000-х гг. В работе представлены и анализируются различные направления научного поиска ученых-обществоведов: обобщение опыта политических течений, положение и эволюция разных социальных групп (казачество, интеллигенция и др.), культурное наследие выходцев из России, эмигрантское видение большевистской «реформации». Включение проблем русского зарубежья в канву общероссийской истории на протяжении этого времени проходило в условиях трансформации общественного уклада страны, что не могло не сказаться на характере исследовательского процесса и содержании работ. Автор уделяет особое внимание эволюции научных предпочтений отечественных исследователей, менявшихся под влиянием общественного процесса на рубеже XX-XXI вв.
Modern Native Historiography of Russian Emigration of the First Wave (20-30s of the XX Century)
V.A. Mitrokhin
This article considers the native historiography of Russian emigration of so-called the First Wave (20-30s of the XX century). The author researches the period of 1990s - the beginning of 2000s. Various directions of the scientific research of the social scientists such as summarizing of the experience of various political movements, position and evolution of various social groups (the Cossacks, intelligentsia, etc.), cultural inheritance of the Russian originated, and emigrant view of the Bolshevik "reformation" are presented and analyzed in the article. The inclusion of Russian foreign problems in the frames of the All-Russian history during that time was conducted in the circumstances of the transformation of the social lifestyle of the country and it influenced the character of the research process and the work content. Author pays special attention to the evolution of the scientific preferences of the native researchers, which changed under the influence of the social process of 1990s - the beginning of the 2000s.
Начавшаяся во второй половине 1980-х гг. трансформация общественного уклада страны создала новую ситуацию в разработке проблем эмиграции. Этот новый этап в историографии русского зарубежья вызвал качественное изменение методологических основ исследований (что наиболее зримо стало проявляться с начала 1990-х гг.), освобождение от идеологических штампов и стереотипов, расширение круга ис-
точников за счет привлечения ранее закрытых архивных материалов1.
На новый уровень выходит межнаучная кооперация. В изучение наследия №2 России включаются ученые, представляющие разные специальности: историки, политологи, философы, литературоведы и т.д.2
Отличительной особенностью новейшей историографической ситуации явился отказ от сугубо негативного отношения к западной исторической мысли, что создавало почву для плодотворного научного сотрудничества с коллегами из-за рубежа. В 1991 г. в СССР состоялась первая международная научная конференция под руководством академика РАН Е. П. Челышева3, посвященная проблемам российского зарубежья. В научной среде укрепляется сознание необходимости соединения двух частей когда-то единого целого, разорванного революционными напряжениями 1917 г., российского народа. Радикальное изменение общественной ситуации в стране, распад Советского Союза привели к смене политической и идеологической конъюнктуры, акцентов в изучении истории эмиграции. В популярном направлении научных исследований, все чаще определяемом как «россика», с начала 1990-х гг. набирает силу процесс включения проблем зарубежной России в канву общероссийской истории.
В 1991 и 1993 гг. в России состоялись 1-й и 2-й Конгрессы соотечественников, на которых совместно с учеными РАН была поставлена тема российской эмиграции4. О необходимости самого пристального изучения различных аспектов истории российского зарубежья шла речь во время заседания «круглого стола» в Институте российской истории Ран5.
Стали образовываться центры по изучению российской эмиграции в Российской академии наук (Институт российской истории, Институт славяноведения и др.), в Российском институте культурологии Министерства культуры РФ и РАН. Весомый вклад в разработку эмигрантской проблематики стали вносить научные коллективы вузов (МГУ, РГГУ им. А.И. Герцена, Гуманитарная академия Вооруженных сил). Так, в 1993-1994 гг. вышли в свет коллективные работы, выполненные на кафедре отечественной истории новейшего
времени Историко-архивного института РГГУ в рамках программы изучения российского зарубежья7.
Показателем стабильного интереса к проблеме можно считать проведение многочисленных «круглых столов», международных и внутри-российских конференций8. Качественно новым моментом стало появление учебных пособий, библиографической и справочной литературы9.
В 1990-е гг. спектр исследований русского зарубежья все более усложняется, тем не менее политическая составляющая эмигрантской жизни по-прежнему сохраняет свою привлекательность для отечественных ученых. Несколько изменился ракурс рассмотрения проблематики. Традиционное для советской историографии восприятие «заграницы» через призму идейно-политического противоборства эмиграции и метрополии уходит в прошлое. Внимание исследователей обращается к малоизученным в советские времена аспектам жизни и деятельности эмигрантов, таким, как политическая футурология, взаимодействие с элитами стран-реципиентов, национальные факторы русской революции, традиционализм и модернизм в общественно-политическом развитии российского общества и т.д. Предметом углубленного анализа становятся отдельные политические течения.
Так, либеральная революция начала 1990-х гг. вызвала взлет интереса к истории и политической практике «февралистских сил» (прежде всего кадетов), представлявших и отстаивавших ценности «свободы и демократии» в России в первые десятилетия ХХ века.
Вектор научного поиска при этом был направлен на изучение и обобщение опыта кадетской эмиграции. Исследователи стремились разобраться в процессе становления кадетских организаций в условиях заграницы, выявить их роль и степень участия в попытках создания единого эмигрантского центра, определить основные тенденции развития кадетской эмиграции (в том числе демократов) на протяжении 1920-х годов10. Повышенное исследовательское внимание вызывали вопросы информационной деятельности11, лидеров кадетского движения (как сохранивших верность партии, так и покинувших ее ряды) -П.Н. Милюкова, В.А. Маклакова, П.Б. Струве12 и др. Анализ общественной активности «партии народной свободы» приводит к выводам, которые разделяются большинством исследователей: «Кадеты оказались неспособны руководить российским обществом ни в период мирного развития революции в 1917 г., ни возглавить под своими лозунгами белое движение, не смогли они также занять место лидера и оказать решающее влияние на подавляющую часть эмигрантской массы»13.
Было бы ошибкой утверждать, что политическая конъюнктурность, неизбежным следствием которой является субъективизм оценок, изживается в научно-исследовательской практике 1990-х
годов. Укоренившаяся на Западе традиционная комплиментарность в отношении российских либералов (при настороженном и критическом отношении к русскому консерватизму) транслировалась некоторыми авторами под видом собственных умозаключений14. Зачастую это приводило к выводам, никак не согласующимся с историческим опытом. Трудно объяснить, например, на чем основывается сентенция М.Б. Магловой о том, что в критические времена российские правящие элиты «для стабилизации режима обращались именно к идеям либерализма»15.
Новый уровень идеологизации общественной и научной жизни в 90-е гг. ХХ в. не мог не сказаться на научном изучении политического наследия противников либерально-буржуазной модели развития России. Современный период отечественной историографии не отмечен крупными исследователями правого лагеря эмиграции, в частности монархистов.
Как правило, идеология и практика консервативного крыла российского зарубежья затрагивается в обобщающих, комплексных трудах по истории эмиграции16 либо при изучении явлений фашизма и национал-социализма17. Предметом особого внимания и полемики в научной среде является вопрос взаимодействия правых и фашистов. Устоявшийся в советское время стереотип в отношении русских консерваторов как разновидности «черносотенства», а также обвинение в сотрудничестве с гитлеровским фашизмом успешно перекочевали в современную историографию. Такого рода крен препятствует научному осмыслению мотивов и характера отношения эмигрантской правой волны к политическим процессам в Европе в 30-40-е гг. ХХ века18.
Предубежденный взгляд на сторонников русского традиционализма на протяжении 1990- х гг. пытались переломить как бывшие диссиденты-почвенники, так и профессиональные историки. В работах С. Солдатова, М. Назарова, В. Барт-невского, О. Баскакова и других авторов затрагиваются новые, ранее не изученные стороны истории русской эмиграции, переоцениваются некоторые устоявшиеся представления19. Например, О.О. Баскаков, исследовавший идеологию русской монархической эмиграции 20-30-х гг., считает, что взгляды этой части зарубежья ошибочно воспринимать как стремление к реставрации прежнего строя. По его мнению, это был поиск собственного пути развития, отыскание оптимального варианта разрешения наболевших проблем (как вариант - созыв Земского Собора в рамках доктрины «непредрешенчества»)20.
Позиции некоторых историков в отношении правого фланга российской политической арены нашли отражения в энциклопедиях, выпущенных издательством РОССПЭН21.
Из пореволюционных течений после кратковременного взлета интереса к «сменовеховству»22 приоритет сохраняется за евразийством23. Науч-
ное сообщество исследует генезис и динамику учения. Традиционно повышенным интересом пользуются политическое и культурное наследие сторонников евразийской идеи, его воздействие на русский эмигрантский мир, персоналии. Панорама современных взглядов и оценок евразийства отличается пестротой и многоплановостью. Присутствуют в ней и эмоциональные призывы к практическому воплощению евразийства, «которое является единственным приемлемым вариантом развития России»24, и предупреждения о грядущей тирании, «недопустимости впадения в «азиатчину»25. Обсуждаются (зачастую с полярных позиций) проблемы мессианства, взаимоотношений Запада и Востока и т.д.26
С точки зрения одних исследователей, «государственно-политический идеал евразийства утончен», что в первую очередь связано с «преувеличением значения государства, отрицанием демократии, иллюзорностью идей духовной близости православия и ислама»27. По мнению других, «евразийская соборная идея может быть осмыслена как плюрализм социально-политический, конфессиональный и националь-но-культурный»28, она «четко обозначает свои методологические и понятийные аксиомы, на которых выстраивается «здание» продуманной мировоззренческой концепции»29.
Политизированные, выходящие далеко за пределы научной дискуссии споры первой половины 1990-х, в конце десятилетия и в начале 2000-х гг. сменяются более взвешенными и ана-литичными оценками «евразийского соблазна» (хотя по-прежнему разнящимися). Свой вклад в это внесли представители политических и юридических наук30.
Заслуживающим уважения примером научного подхода к избранной проблематике может служить исследование С.П. Овчинниковой. С точки зрения автора, «деидеологизация» российской правовой системы привела к господству ценностной системы индивидуалистического типа (с превосходством ценностей личного блага по отношению к благу общему), что является грубым расхождением с традиционными ценностными иерархиями россиян (в свое время они отстаивались Н.Н. Алексеевым и другими евразийцами).
На основе проведенного социокультурного и ценностно-нормативного анализа состояния российского общества автор делает вывод о деструктивном характере происходящих в России изменений, разложении культурных форм и глубокой трагичности ценностного конфликта31.
Взрыв интереса к евразийской проблематике в 1990-е - начале 2000-х гг., с нашей точки зрения, - не только доказательство популярности учения, но и свидетельство исключительной значимости для будущего страны вопросов, затронутых евразийцами. По сути дела развернувшаяся полемика - это поиск оптимальной модели российской государственности в условиях динамично
меняющегося мира как внутри страны (крах неолиберальных «иллюзий» «младореформаторов» 1990-х гг.), так и за ее пределами (принципиальное изменение геополитической ситуации не в пользу России).
Историографический процесс 1990-х -начала 2000-х гг. привел к выделению в самостоятельное направление разработку проблем существования отдельных социальных групп. Исследовались их адаптация в странах-реципиентах, деятельность, место в эмигрантской среде.
В это время научным сообществом осознается важность освоения военно-политического наследия эмиграции для будущего страны. На смену огульному осуждению военной эмиграции как реакционной силы32 приходит концептуальное обновление, более вдумчивое и внимательное исследование теоретических изысканий (в первую очередь военно-доктринальных) представителей эмигрантской военной элиты.
С иных позиций, нежели в предыдущий период, представляется эволюция «белой идеи», отношение к фашизму как явлению европейской политической жизни, роль отдельных военных лидеров в политической истории зарубежья.
По мнению И.А. Дырина, исследование военной эмиграции позволяет восстановить преемственность и полноту отечественной военной мысли, способствует «развитию современных военно-политологических взглядов», что в свою очередь является вкладом в укрепление национальной безопасности России33. Особое значение придавалось изучению русской военной доктрины, которая, с точки зрения автора, есть отражение «исторических, политических и военных традиций, науки, духа и психологии народа, ее составляющих»34.
Во второй половине 1990-х - начале 2000-х гг. российская военная диаспора рассматривается как социокультурная общность людей, объединенных единством происхождения, языка, военно-политическими традициями и менталитетом. Характерной особенностью ее изучения стало выделение политической составляющей как важнейшей области жизни и деятельности. Некоторыми авторами военная эмиграция оценивается как «сложный социально-политический феномен мировой истории XX века» и важный фактор влияния в международных отношениях 1920- 1940-х годов35.
Проблемы политической истории зарубежья в той или иной степени нашли отражение при изучении таких аспектов жизни и деятельности военных, как белоэмигрантский «активизм»36, военная периодика 20-30-х гг. ХХ века37, эволюция патриотических настроений38.
Заслуживает одобрения и поддержки изучение эволюции политических взглядов отдельных лидеров белого движения. Например, Г.М. Ипполитов предметом своих научных изысканий сделал военную и политическую деятельность
A.И. Деникина. Автор выражает несогласие (и доказательно представляет свою точку зрения) с распространенным мнением о политическом «одиночестве» бывшего вождя белого движения. Основательно проанализирована политическая позиция генерала, оформившаяся к концу 1930-х гг. и сводившаяся к решению двойной задачи - защите России от внешней агрессии и свержению большевиков39.
Накопленные к началу 2000-х гг. научные знания обеспечили возможность подготовки обобщающих трудов по проблематике российского военного зарубежья. К разряду таких исследований можно отнести кандидатскую диссертация Ю.С. Цурганова, проанализировавшего политическую деятельность эмигрантов в конце 1930-40-х гг.40, а также докторскую диссертацию В.Ф. Ершова, задавшегося целью изучения российского военно-политического зарубежья в 20-40-е гг. XX века41.
В.Ф. Ершов по итогам проведенного исследования и синтеза полученных данных приходит к выводу, что военная эмиграция была «важнейшим системообразующим фактором зарубежной России»42. Автор детально рассматривает все составляющие российского военно-политического зарубежья (административно-организационную, социальную, экономическую, идеологическую), выделяя при этом основные фазы его эволю-ции43.
Проблема военной эмиграции тесно переплетается с изучением еще одного влиятельного слоя русского зарубежья - казачества (притом, что эмигрантская прослойка казаков была сравнительно невелика - примерно 2% от общей численности). По мнению З.С. Бочаровой, феномен казачества как уникального явления отечественной истории изучен недостаточно44. В последние годы работа в этом направлении активизировалась. В ряде исследований, посвященных истории этого социального слоя (О.В. Ратушняк , Л.А. Попов,
B.Ф. Мамонов, Ю.К. Кириенко и др.)45, обобщен и систематизирован значительный материал по теме. Используя архивные данные и казачью периодику, ученые продвинулись в изучении таких сторон казачьей эмиграции, как структура и характер военной и хозяйственной организации, политические настроения (в том числе противоборство «самостийников» и сторонников единства с Россией), динамика расселения. Не остались без внимания лидеры казаков, активно влиявшие на общественно-политический процесс в эмигрантской среде и направлявшие деятельность союзов и объединений (П.Н. Краснов, В.А. Харламов, А.П. Богаевский, И.Ф. Быкадоров, Т.М. Стариков и др.)46.
Многие исследователи отмечают специфический характер казачьей адаптации на чужбине (в частности, на это указывают в своих работах уральский ученый А.Л. Худобородов, а также Е.Б. Парфенова)47. Казачество в экстремальных
условиях зарубежья проявило редкую в сравнении с другими социальными слоями (например, интеллигенцией) организованность и консолидацию, сумело сохранить традиции взаимопомощи и демократии48.
Нравственные и культурные устои, на протяжении веков культивировавшиеся в казачьей среде, стали факторами высокой жизнеспособности в эмиграции.
В современной научной литературе имеется немало спорных положений, оценок, касающихся казачьей эмиграции. Предметами дискуссии являются вопросы политической ориентации ряда казачьих объединений и их лидеров (в частности, место и роль монархической составляющей), национал-социализм и его влияние на размежевание сил в казачьей среде, вольное казачье движение и его воздействие на умонастроения в эмиграции и т.д. Существующие разночтения в понимании казачьего прошлого являются лучшим аргументом в пользу дальнейшего внимательного, бережного и беспристрастного его изучения.
Интеллигенция, как влиятельный социальный слой зарубежной России, также стала предметом повышенного интереса исследователей в 1990-е -начале 2000-х годов. Именно в это время появляются работы А.В. Квакина, О.Ю. Олейника, В.С. Меметова и других авторов, непосредственно посвященные изучению феномена интеллиген-ции49. Однако, как правило, исследование роли этой социальной группы осуществлялось через призму ее культурного воздействия на жизнь российской диаспоры и стран-реципиентов. Таким образом, интеллигентоведение развивалось бок о бок с исследованием культурного фактора зарубежной России.
С точки зрения Е.П. Челышева, в 1990-е гг. стало формироваться новое представление о культуре русской эмиграции как целостном феномене, в котором органически взаимосвязаны все области культуры50. По мере повышения интереса к истории культурного наследия предметом специального изучения стали литературное наследие эмиграции51, творчество артистов театра и балета, положивших начало триумфальному шествию русской культуры за рубежом, деятельность театральных художников и критиков, чьи имена были незаслуженно забыты52. Тема эмиграции получила отражение на страницах научной и искусствоведческой литературы. С середины 1990-х гг. журнал «Балет» в специальной рубрике «История русского зарубежья» повествует о мастерах балета, имена которых практически не были известны в России53. Не меньшую ценность в раскрытии темы культурной жизни эмиграции имели публикации на страницах журнала «Славяноведение»54. Современные исследования культурной жизни российской диаспоры свидетельствуют о том, что эмигранты не только стремились к сохранению национального культурного достояния, но и оказывали серьезнейшее влияние на духовный мир
европейских и других стран55. Так, О.И. Марар, исследовавшая творческую жизнь русских беженских колоний в славянских странах, рассматривает эмигрантское культурное воздействие как «целостный феномен, для которого характерной являлась тесная связь с лучшими достижениями родной страны, а также национальными культурами стран пребывания»56. В отдельных случаях влияние выходцев из России было выдающимся. С точки зрения автора, решающую роль в спасении чешского балета сыграла деятельность главного балетмейстера Национального театра Праги - русской балерины Е. Никольской57.
Прямое и принудительное влияния «русского искусства» на творческую жизнь другой европейской страны - Германии отмечает еще один современный исследователь эмиграции - М.В. Филиппова. В частности, исследуя авангардистские тенденции в искусстве 1920-х гг., автор подчеркивает интернациональную роль русских художников той поры. В лице же одного из блестящих представителей авангарда Василия Кандинского М.В. Филиппова усмотрела не только духовного лидера группы «Синий всадник», но и творческого наставника в Веймаре, Дессау и Берлине58.
Современный этап отечественной историографии характеризуется оживлением интереса к эмигрантской научной мысли59, что наиболее ярко проявилось на примере исторической науки. В 1990-е - начале 2000-х гг. эта область научного поиска эмигрантов исследовалась М.Г. Ван-далковской, Н.Е. Соничевой, Л.П. Лаптевой, В.Т. Пашуто и др.60 Среди последних работ по данной проблематике заслуживает внимания диссертация А.А. Морозова, в которой доказательно и аргументировано представлен вклад русских ученых-медиевистов (Л.П. Карсавина, П.М. Би-цилли, Н.П. Оттокара) в разработку принципиально новых методов исследования исторического процесса в условиях ограниченности и кризиса позитивистской методологии. Особое значение при этом придавалось проникновению в прошлое через особенности мышления человека эпохи, а также через призму культурных и психологических характеристик средневековья61.
Противоречивые процессы «демократического переустройства» страны в 1990-е гг. актуализировали тему поиска пути оптимальной модернизации на переходном этапе страны. Возникла необходимость изучения, обобщения и по возможности использования в современных условиях опыта преобразований 20-30-х гг. ХХ в. в СССР. Следствием этого стало появление ряда трудов, авторы которых поставили своей целью изучение эмигрантского видения «большевистской реформации». Пестрая политическая картина русского зарубежья совершенно естественно предполагала разнообразие оценок процесса социалистического строительства в Советском Союзе, что нашло отражение в исследованиях отечественных обществоведов. Так, в диссертации М.К. Ковалевича
предпринята попытка обобщения и сопоставления на основе метода сравнительного анализа идеологических концепций и конкретных политических мероприятий сменовеховства, евразийства и Советской власти, объективно направленных на достижение политического компромисса62. Это позволило автору, с одной стороны, достаточно убедительно представить реакцию на преобразования в Советской России политических сил, стремившихся к новым формам взаимоотношений с новой властью, а с другой - показало, что советское государство на практике осуществляло более гибкую политику в отношении эмиграции, что недооценили представители практически всех политических сил зарубежья. На основании изучения поэмигрантских подходов к советской действительности автор делает вывод, что распространенная оценка советского однопартийного режима как «непримиримого противника» иных идеологий «недостаточно объективна, поскольку он продемонстрировал в 20-е годы способность к установлению политических компромиссов с общественно-политическими течениями, выдвигавшими потенциально опасные для советской системы... концепции»63.
Реакция эмигрантской общественности на ход «советского эксперимента» в той или иной степени отслеживается в работах В.Ф. Ершова, Н.Е. Омельченко, Л.Н. Лисенковой, А.И. До-ронченкова64. Особого внимания заслуживает монография А.И. Доронченкова, выпущенная в 2001 г. в рамках государственной научно-исследовательской программы «Народы России: возрождение и развитие». Обращаясь к анализу разнообразных областей жизни российской диаспоры, автор исходит из целесообразности использования исторического опыта 20-30-х гг. для обустройства современной России: «.было бы неверным оставить без внимания эмигрантский анализ опыта советских лет. было немало разумного и достойного того, чтобы современные идеологи смогли извлечь из него необходимые обществу уроки»65.
Исходя и этого посыла, А.И. Доронченков рассматривает национальный вопрос в трудах и дискуссиях российской эмиграции, реакцию зарубежья на конституционный процесс в Советской России. Пристальное внимание в работе уделено евразийскому видению советских преобразований. В этом смысле показательным представляется анализ воззрений одного из ведущих теоретиков «евразийского права», бывшего экстраординарного профессора Московского университета, участника белого движения Н.Н. Алексеева. Доронченков подчеркивает критическое отношение правоведа к попыткам восстановления в России абсолютной или «дуалистической» (парламентской) монархии. Еще более разрушительные последствия, с точки зрения ученого, будет иметь водружение «европейского строя в демократическом стиле». «Режим политических партий, - писал Алексеев, - ведет
к обилию грязи, отравляющей даже политически здоровые народы»66.
Советские преобразования на этом фоне, хотя и заслуживали критики, но тем не менее вызывали определенный оптимизм и надежды на будущее.
Вслед за Н.Н. Алексеевым автор книги призывает с предельной осторожностью относиться к западным заимствованиям, придерживаясь линии поиска самобытного государственного пути: «Появились силы, выполняющие под видом борцов за демократию роль внедрителей в русскую жизнь ценностей западного мира. Но выбор основных параметров предстоящего пути еще не состоялся. Проблема их поиска до сих пор остается актуальной»67.
Реакция русского зарубежья на преобразования в России явились предметом научных изысканий К.Г. Малыхина. Автор сосредоточил свое внимание на изучении левого и либерального кругов эмиграции, особенно делая акцент на их оценках «рыночного» (НЭП) этапа модернизации.
Трудно не согласиться со справедливым, хотя и не отличающимся оригинальностью выводом о том, что обобщение опыта социалистического строительства помимо научного имеет прикладное значение и «поможет наметить пути выхода из нынешнего российского кризиса»68. Вызывает сомнение направление преодоления извечных спутников жизни людей - «таких атавизмов, как голод, нищета и тем более войны».
Для К.Г. Малыхина будущее процветание России связано с решающим влиянием западной цивилизации. «Очевидно, - пишет он, - что западная модель развития человечества убедительно продемонстрировала, что именно она наиболее полно отражает тенденцию развития цивилизации к указанному выше идеалу»69.
Весьма спорный футурологический тезис автор работы пытается подкрепить исторической «аргументацией»: «Практически все представители значимых течений российской диаспоры... пришли к общим выводам - вектор движения общепланетарной цивилизации ориентирован на ценности западноевропейской модели»70.
Проведенное нами исследование позволяет утверждать, что данный вывод не согласуется с реалиями русского зарубежья 20-30-х гг. ХХ в. и не является научным. Представители ряда политических течений отвергали идею прозападной ориентации (сменовеховство, евразийство и др.) и были устремлены к разработке и реализации политики, отражающей российскую специфику.
Анализ отечественной традиции историографического освоения проблем русской эмиграции в очередной раз наталкивает на мысль о влиянии на научно-исследовательский процесс политических симпатий и предпочтений. Направленность и тематика исследований, избиравшихся научным сообществом на протяжении десятилетий, с высокой степенью точности отражали эволюцию политических настроений, смену состояний со-
циальной психологии. Например, общественная психология времен «демократического переустройства страны» в 1990-е гг. складывалась в условиях перманентного стресса, слома устоявшихся социокультурных, политических стереотипов и, как отражение этих процессов, мучительного поиска новых ориентиров развития.
Вполне логичным в этой связи являлось обращение к эмигрантскому опыту исследования модернизации страны на переходном этапе, в частности эмигрантскому видению большевистской реформации.
Тем не менее при всей противоречивости и в каком-то смысле конъюнктурно сти научно-исследовательского процесса в отечественной историографии, была проделана огромная созидательная работа по осмыслению истории зарубежья, а следовательно, по расширению рамок понимания политической истории Российского государства в XX веке.
Примечания
1 Источниковая база изрядно пополнилась за счет публикации художественных, публицистических и научных произведений известных деятелей эмиграции. Так, с конца 1980-х гг. были опубликованы работы русских эмигрантов - генералов А.И. Деникина, П.Н. Врангеля, А.В. Туркула, П.Н. Краснова и др.
2 Будет несправедливым недооценивать важную роль публицистических работ начала 90-х гг. Несмотря на некоторую (не всегда оправданную) романтизацию эмиграции, именно в книгах В.В.Костикова, А.Ю. Рудницкого, М.В. Назарова и других авторов тема обретает новое звучание. Многие из них использовали оригинальные источники и представляли интересные точки зрения на эмигрантскую действительность. Так, своеобразный взгляд «изнутри» характерен для книги М.В. Назарова, эмигранта 70-х гг. Автор попытался проанализировать уникальный опыт русской эмиграции с высоты познания ею сути разных общественно-экономических и политических систем, исследовал причины Октябрьской революции, перипетии Гражданской войны, взаимоотношения Запада и России. Определенную научную ценность имеет представленная картина состояния эмигрантских политических организаций в разное время их существования. По мнению Назарова, первая русская эмиграция - это «передовой дозор российской нации, посланный судьбой в небывалую экспедицию» (см.: КостиковВ.В. Не будем проклинать изгнанье. М., 1990; Рудницкий А.Ю. Другая жизнь и берег дальний. М., 1991; Назаров М.В. Миссия русской эмиграции. Ставрополь, 1992. Т. 1.).
3 Е.П. Челышев особое внимание уделял исследованию культуры русского зарубежья, рассматривая ее как целостный феномен, в котором органически взаимосвязаны все области культуры (см.: Челышев Е.П. Культурное наследие российской эмиграции 1917-1940 гг. М., 1994. Т. 1. С. 7).
4 См.: Первый Конгресс соотечественников: Научно-информационные материалы. М., 1992. От имени РАН
участникам Второго Конгресса соотечественников, состоявшегося 7-12 сентября 1992 г. в Санкт-Петербурге, была представлена исследовательская программа «Культура России в мировом контексте». Она предусматривала всестороннее изучение зарубежной России по четырем четко обозначенным направлениям: 1) историко-социологические проблемы эмиграции (исторически судьбы, этнические, социологические, миграционные аспекты и т.д.); 2) российская культура в эмиграции; 3) российская наука и техника за рубежом; 4) состояние и перспективы научных исследований культурного наследия эмиграции (архивы, библиография, преподавание и т.д.) (см.: Второй Конгресс соотечественников. СПб., 1993. С. 57-58).
5 Проблемы изучения истории российского зарубежья: Сб. статей. М., 1993; Тарле Г.Я. Задачи изучения истории российского зарубежья: Заседание «круглого стола» в Институте российской истории РАН // Отечественная история. 1994. № 1. С. 217-218.
6 Объем и характер исследований, осуществленных в последние 10 лет, позволяют говорить о появлении нового направления в отечественной гуманитаристи-ке - «эмигрантоведения». За прошедшие годы значительно расширилась география изучения российского зарубежья. Ценный вклад в исследование российской интеллигенции в эмиграции вносит деятельность Межвузовского центра «Политическая культура интеллигенции, ее роль и место в истории Отечества» (г. Иваново), Центра «XX век в судьбах интеллигенции (г. Екатеринбург). Вместе с тем следует отметить отсутствие продуманной координации в деятельности ведомств, учреждений, отдельных ученых.
7 Ипполитов С.С., Карпенко С.В., ПивоварЕ.И. Российская эмиграция в Константинополе в начале 20-х годов (численность, материальное положение, репатриация) // Отечественная история. 1993. № 5; Российская эмиграция в Турции, Юго-Восточной и Центральной Европе 20-х годов (гражданские беженцы, армия, учебные заведения). М., 1994.
8 Культурное наследие российской эмиграции. 1917— 1940 годы: Междунар. науч. конф. М., 1993; Роль русского зарубежья в сохранении и развитии отечественной культуры: Материалы науч. конф. М., 1993 (в работе данной конференции приняли участие около 250 ученых из 17 стран. В 1994 г. на основе материалов научного форума был издан двухтомных труд объемом около 1000 страниц); Сибинович М. Научные чтения, посвященные русской эмиграции в Югославии // Славяноведение. 1994. № 4. С. 126-127; Культурная миссия российского зарубежья: история и современность. М., 1995; Российское Зарубежье: Итоги и перспективы изучения. М., 1997 и др.
9 Общее и особенное в положении российской диаспоры первой волны: Учеб.-метод. пособие / Сост. А.В. Ква-кин. Тверь, 1992; Литература русского Зарубежья. 1920-1940 гг. М., 1993; Русская литература Зарубежья. Литературная ситуация: Учеб.-справ. пособие. Белгород, 1993 и др.
10 См.: ГлебоваЛ.И. Политическая деятельность кадетов в период эмиграции (20-е годы): Дис. ... канд. ист. наук. М., 1994; Суптело А.В. Идейная борьба в либерально-
буржуазной эмиграции по вопросам политического объединения русского зарубежья (1920-1930 гг.): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Омск, 1998; Кувшинов В.А. Кадеты за рубежом (1905-1943 гг). М., 1997; Спер-кач А.И. Кадетская эмиграция в Германии (1920-1931 гг.): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1988 и др.
11 См.: Яковлева Т.А. Политическая история газет П.Б. Струве, П.Н. Милюкова и А.Ф. Керенского в 20-30-е годы: Дис. ... канд. ист. наук. Иркутск, 1995; Маглова М.Б. Эмигрантская либеральная печать в новой экономической политике. 1921-1928 гг.: Дис. ... канд. ист. наук. М., 1995 и др.
12 См.: Медушевский А.Н. П.Н. Милюков: ученый и политик // История СССР. 1991. № 4. С. 20-41; Ван-далковская М.Г. П.Н. Милюков, А.А. Кизеветтер: история и политика. М., 1992; Думова Н.Т. Либерал в России: трагедия несовместимости. Исторический портрет П.Н. Милюкова. М., 1993. Ч. 1; Александров С.А. Общественно-политическая деятельность П.Н. Милюкова в эмиграции (20-е годы): Дис. . канд. ист. наук. М., 1995; ИвановаМ.А. Роль В.А. Маклакова в общественно-политической жизни России: Дис. . канд. ист. наук. М., 1997. Будницкий О.В. Нетипичный Маклаков // Отечественная история. 1999. № 2. С. 12-27; №3. С. 64-79; Татарникова С. Н. Философ в политике (заметки о П.Б.Струве) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. Философия. 1991. № 4. С. 64; Гайденко П.П. Под знаком меры (либеральный консерватизм П. П. Струве) // Вопр. филос. 1992. № 12. С. 4-64; Хашковский А.В. Эволюция политических воззрений П. Б. Струве: Автореф. дис. ... канд. полит. наук. СПб., 1994.
13 Яковлева Т.Н. Указ. соч. С. 180.
14 Можно согласиться с З.С. Бочаровой, утверждающей, что многое из опубликованного в 1990-е гг., хвалебного в отношении эмиграции и ругательного в отношении Советской власти, являлось повторением того, «о чем на Западе уже давно было написано» (Бочарова З.С. Современная историография российского зарубежья 1920-1930-х гг. // Отечественная история. 1999. № 1. С. 91-102). Некоторые из публикаций этого времени отражали стремление авторов реабилитировать либеральную идеологию и ее сторонников, потерпевших сокрушительное поражение в 1917 году.
15 Маглова М.Б. Указ. соч. С. 141.
16 Одна из последних и интереснейших работ такого плана - коллективная монография «Русские без Отечества». Авторы поставили перед собой задачу посмотреть на эмиграцию под необычным углом зрения: противопоставив эмигрантов друг другу, проанализировать разные, но нераздельные социальные группы, соперничавшие и враждовавшие между собой (см.: Русские без Отечества: Очерки антибольшевистской эмиграции 20-40-х годов. М., 2000).
17 Онегина С.В. Пореволюционные политические движения российской эмиграции 1925-1945 гг. Варианты российской государственной доктрины: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1997; ШабановЯ.В. Российское зарубежье и фашизм в Европе в 1920-1930 гг. (по материалам Русского общевоинского союза): Автореф. дис. . канд. ист. наук. М., 1997.
18 Необходимо отметить, что общение в фашизме являлось средством манипулирования общественным сознанием не только в общественно-политической практике 1990-х - начала 2000 гг., но и в научной среде. Искусную тактику развешивания ярлыков за сам факт обращения к национальным или консервативным мотивам истории воспринимают молодые исследователи. Так, А.А. Пронин выражает в своей работе глубокую озабоченность в связи с тем, что из 248 диссертаций, защищенных по теме эмиграции с 1990 по 1999 г., 9 посвящены евразийству^). С точки зрения автора обширного опуса по теме современной историографии эмиграции, «столь высокая популярность (!) среди, надо полагать, неравнодушных к поискам российской национальной идеи исследователей учения, близкого к фашизму. вселяет тревогу за будущее страны» (Пронин А.А. Российская эмиграция в современной историографии: Дис. .канд. ист. наук. Екатеринбург, 2001. С. 14). Такого рода «регулирование общественности» (что можно оценить как разновидность цензуры) не является открытием, поскольку имело место в прошлом, и это подмечается многими исследователями. Например, М.А. Реброва, изучающая деятельность меньшевиков в эмиграции, пишет: «Хроника показывает участие меньшевиков исключительно в общественной деятельности еврейских национальных общин, несмотря на то, что в своем Центральном органе меньшевики осуждали русские объединения эмигрантов, обвиняли их в грубом национализме» (Реброва М.А. Национальный вопрос в СССР в освещении меньшевистского журнала «Социалистический вестник». 1921-1965 гг.: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 2001. С. 7).
19 См.: Солдатов С. Россия в поисках исцеления. М., 1994; Назаров М. Кто наследник российского престола? М., 1996; Бартневский В.Г. Загадка смерти генерала Врангеля. Неизвестные материалы по истории русской эмиграции 20-30-х годов XX века: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1999.
20 См.: Баскаков О.О. Идеология русской монархической эмиграции (20-30-е гг.): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1999. С. 14.
21 См.: Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции. Первая треть XX века: Энцикл. биогр. словарь. М., 1997; Политические партии России. Конец XIX - первая треть XX века: Энцикл. М., 1996.
22 Бочарова З.С. Движение за возвращение на родину в российской эмиграции (1920-е годы): Дис. . канд. ист. наук. М., 1994; Квакин А.В. «Смена вех»: парижский этап деятельности // Русская эмиграция во Франции. СПб., 1995; БайловА.В. От «вех» к сменовеховству: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Ростов н/Д, 1996 и др.
23 Историография евразийства весьма обширна. Библиографический указатель «О Евразии и евразийстве» содержит более 200 названий работ отечественных и зарубежных авторов и охватывает период с начала 20-х до 90-х гг. XX века. Отличительной особенностью изучения темы стало формирование двух диаметрально противоположных точек зрения (см.: О Евразии и евразийстве. М., 1994. Гл. III).
24 Бе Гю Санг. Концепция евразийства в России: истоки и современность: Автореф. дис. ... канд. филос. наук. М., 1997. С. 10.
25 Омельченко Н.А. Споры о евразийстве. Опыт исторической реконструкции // Полис. 1992. № 3. С. 163.
26 См.: УрхановаР.А. Евразийство как идейно-философское течение в русской культуре XX века: Автореф. дис. ... канд. филос. наук. М., 1993; Панарин А. Западники и евразийцы // Общественные науки и современность. 1993. № 6. С. 60-70; Горяев А.Т. Евразийство как явление культуры России: историко-философский аспект: Автореф. дис. ... канд. филос. наук. М., 1993; Кривошеева Е.Г. Пореволюционное эмигрантское течение - евразийство (1921-1932 гг.): Дис. ... канд. ист. наук. М., 1995; Шумакова О.Н. Геополитические аспекты теории евразийцев: Автореф. дис. ... канд. филос. наук. СПб., 1996; Шапилов А.Б. Евразийство как феномен коммунистической культуры (двадцатые годы XX века): Автореф. дис. ... канд. филос. наук. М., 1999; Соболев А. Об отношении евразийцев к фашизму // Россия XX. 2001. № 4. С. 164-188.
27 Гогохия Е.Я. Русская революция 1917 года в идейно-политическом наследии евразийцев (1921-1931 гг.): Дис. ... канд. ист. наук. М., 1999. С. 179-182.
28 Хобта В.В. Евразийство как явление российской политической культуры: Дис. ... канд. полит. наук. Уссурийск, 2001. С. 178.
29 Колесниченко Ю.В. Опыт евразийства: тема личности в отечественной философии // Вестн. Моск. ун-та. 1994. № 1. Сер. 12. Соц.-полит. исследования. С. 72.
30 См.: Воронов Ю.М. Идеократия: опыт социально-политического анализа: Дис. . д-ра полит. наук. СПб., 1998; Пишун К.В. Политическое учение евразийства (опыт системной реконструкции и интерпретации): Дис. ... канд. полит. наук. Владивосток, 1999; Хобта В.В. Указ. соч.; Овчинникова С.П. Российская правовая государственность: евразийский проект Н.Н. Алексеева: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 2001.
31 Овчинникова С.П. Указ. соч. С. 21.
32 Традиция осуждения военной эмиграции, характерная для советской историографии, перекочевала в либеральную научную среду начала 1990-х гг. Так, В. В. Костиков, оценивая деятельность Русского общевоинского союза, ограничивается следующим пассажем: «В отличие от эмигрантской интеллигенции, которая оставила после себя заметный след, деятели РОВС, кроме нескольких кровавых дел, серии скандалов и интриг, ничем себя не проявили» (см.: Костиков В.В. Указ. соч. С. 371).
33 См.: Дырин И.А. Указ. соч. С. 2-3.
34 Там же. С. 18.
35 Ершов В.Ф. Российское военно-политическое зарубежье в 1920-1945 гг. (организация, идеология, экстремизм): Дис. ... д-ра ист. наук. М., 2000. С. 36.
36 Чистяков К.А. «Активизм» в среде российской эмиграции: идеология, организация, практика (1920-1930-е гг.): Дис. ... канд. ист. наук. М., 2000.
37 Шинкарук И.С. Военная периодика российской эмиграции 1920-30-х гг.: Дис. ... канд. ист. наук. М., 2000.
38 Тарасов Б.Ю. Проблема патриотизма в представлениях и настроениях российских эмигрантов 1920-30-х гг. (по материалам эмигрантской прессы): Дис. . канд. ист. наук. М., 2000.
39 Ипполитов Г.М. Военная и политическая деятельность А. И. Деникина (1890-1947 гг.): Дис. ... канд. ист. наук. М., 2000. С. 358.
40 Одна из задач, которую решает автор данного исследования, - выявление исторических, социальных и политических предпосылок, определивших различие подходов эмигрантов к политическим процессам в конце 30-х гг. (см.: ЦургановЮ.С. Российская военная эмиграция в Европе. 1939-1945 гг.: Дис. ... канд. ист. наук. М., 2001).
41 Ершов В.Ф. Указ. соч.
42 Там же. С. 24.
43 Не во всем с автором можно согласиться. Например, весьма неубедительно выглядят футурологические начертания В. Ф. Ершова. С его точки зрения приход к власти «белогвардейских экстремистов» привел бы к формированию в стране диктатуры латиноамериканского типа (см.: Ершов В.Ф. Указ. соч. С. 32). Отметим лишь, что даже в стане белых тактика террора подвергалась жесткой критике, а лидеры белого движения не допускали возможности предопределять форму и организацию власти вне России.
44 Бочарова З.С. Современная историография российского зарубежья 1920-1930-х годов // Отечественная история. 1999. № 1. С. 94.
45 См.: Ратушняк О.В. История кубанских казаков в эмигрантской казачьей периодике // Из дореволюционного прошлого Кубанского казачества. Краснодар, 1993. С. 172-180; Он же. Южнороссийское казачество в первый год своей эмиграции // Проблемы истории казачества. Волгоград, 1995. С. 132-149; Попов Л.А. Оренбургские казаки в эмиграции // Оренбургское казачье войско: исторические очерки. Челябинск, 1994. С. 131-142; Мамонов В.Ф. История казачества России. Екатеринбург; Челябинск, 1995. Т. 1; Кириенко Ю.К. Казачество в эмиграции: споры о его судьбах (1921-1945 гг.) // Вопр. истории. 1996. № 10. С. 3-18.
46 Проблема персонализации нашла отражение в одной из последних работ по политической истории казачества: Малышенко Г.И. Идейно-политическая борьба в среде казачества российской эмиграции в северо-восточном Китае (1920-1937 гг.): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Омск, 2001.
47 Худобородов А.Л. Российское казачество в эмиграции (1920-1945 гг.): социальные, военно-политические и культурные проблемы: Дис. ... д-ра ист. наук. М., 1997; Парфенова Е.Б. Казачья эмиграция в Европе в 1920-е годы: Дис. ... канд. ист. наук. М., 1997.
48 За границами России по самым скромным подсчетам оказалось около 100000 казаков, первоначально расселившихся в Турции и в европейских странах (Чехословакии, Югославии, Франции и т.д.). В дальнейшем в ареал расселения и колонизации земель вошли страны Латинской Америки и Австралии.
49 См.: Квакин А.В. Российская интеллигенция и «первая волна» эмиграции. Тверь, 1994. Он же. Исход российской интеллигенции: проблемы изучения // Интеллигенция России: уроки истории и современность. Иваново, 1996; Олейник О.Ю., Меметов В.С. Интеллигенция, эмиграция, отечество: проблема патриотизма в творчес-
ком наследии представителей российского зарубежья 20-30-х годов XX века. Иваново, 1997.
50 См.: Челышев Е.П. Культурное наследие российской эмиграции. 1917-1940 гг. М., 1994. Т. 1. С. 7.
51 См.: СоколовА.Г. Судьбы русской литературной эмиграции 1920-х годов. М., 1991; Литература русского зарубежья. 1920-1940: Сб. статей. М., 1993; Михайлов О.Н. Литература русского зарубежья. М., 1995; Вернуться в Россию стихами. 200 поэтов эмиграции. Антология. М., 1995; Мышалова Д.В. Очерки по литературе русского зарубежья. Новосибирск, 1995; Литературная энциклопедия Русского зарубежья. Писатели Русского зарубежья. 1918-1940. М., 1997.
52 См.: ЗоркаяН.М. Иван Мозжухин // Знание. Искусство. 1990. № 9; Северюхин Д.Я., Лейкина О.Л. Художники русской эмиграции (1917-1941); Они унесли с собой Россию. Русские художники-эмигранты во Франции. 1920-70-е гг. (Из собрания Ренэ Герра): Каталог выставки. М., 1995; Нестьев И. Дягилев и музыкальный театр XX века. М., 1995; Литаврина М.Г. Театр русского зарубежья как культурно-исторический феномен (русские драматические труппы и студии в Западной Европе и США: 1920-1940-е гг.): Автореф. дис. ... д-ра искусствовед. М., 1997; Марар О.И. История российской артистической эмиграции в славянских странах: 1918-1939 годы (Чехословакия, Югославия, Болгария): Автореф. дис. ... д-ра ист. наук. Воронеж, 2000 и др.
53 См.: Дунаева Н. Ида Рубинштейн, Аким Волынский // Балет. 1996. № 1. С. 32-36; Орлов А. Из воспоминаний о С. П. Дягилеве и русском балете за рубежом // Там же. С. 36-38.
54 См.: Кишкин Л.С. Русская эмиграция в Праге: культурная жизнь (1920-30-е годы) // Славяноведение. 1995. № 4; Кьосева Ц. Русские художники-эмигранты в Болгарии // Славяноведение. 1996. № 4 и др.
55 См.: Еременко Л.И. Русская эмиграция как социально-культурный феномен: Автореф. дис.. канд. филос. наук. М., 1993; КосикВ.И., ТесельниковВ.А. Вклад русской эмиграции в культуру Югославии // Педагогика. 1994. № 5; МуромцеваЛ.П., ПерхарькоВ.Б. Из истории культурно-просветительской деятельности российской эмиграции в Чехословакии в 20-30-е годы // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 8, История. 1994. № 3 и др.
56 Марар О.И. Указ. соч. С. 15.
57 Там же. С. 19.
58 См.: Филиппова М.В. Российская эмиграция в культурной жизни Германии в 1920-1933-х гг. (живопись и театр): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Воронеж, 2001. С. 24.
59 См.: ОнаприенкоВ.И. Русская наука в изгнании // Вестн. АН СССР. 1990. № 5; Козлов Б.И. Научное зарубежье России: задачи и программа комплексных исследований // Проблемы изучения российского зарубежья: Сб. статей. М., 1993; Российские ученые и инженеры в эмиграции / Под ред. В. Борщова. М., 1993. Одной из популярных форм реконструкции эмигрантской действительности 20-30-х гг. ХХ в. в 1990-е гг. стало углубленное рассмотрение взглядов эволюции мировоззрения отдельных представителей русской диаспоры. Многие исследователи отмечают антропоцентризм в качестве отличительной особенности современного
российского эмигрантоведения. Статистический анализ показывавет, что за период с 1990 по 1999 гг. более 2/3 диссертационных исследований (169 или 68% от общего числа защит) посвящены жизни и творчеству конкретных лиц. Лидерами этого своеобразного рейтинга стали: И.А. Бунин (20 дис.), Н.А. Бердяев (18 дис.), И.А. Ильин (12 дис.), В.В. Набоков (10 дис.) и т.д. (см. Пронин А.А. Указ. соч. С. 10, 12).
60 Вандалковская М.Г. П.Н. Милюков, А.А. Кизеветтер: история и политика. М., 1992; Она же. Историческая наука российской эмиграции: «евразийский соблазн». М., 1997; Соничева Н.Е. Георгий Владимирович Вернадский // Историки России XVIII-XX вв. М., 1995. Вып. 2; Лаптева Л.П. Русский историк-эмигрант А.В. Флоровский как исследователь чешско-русских связей // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 8, История. 1994. № 1; Пашуто В.Т. Русские историки-эмигранты в Европе. М., 1992 (в данной работе представлена наиболее полная картина русской эмигрантской историографии).
61 Морозов А.А. Русская медиевистика в эмиграции (Л.П.Карсавин, П.М. Бицилли, Н.П. Оттокар): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Томск, 2001. С. 15.
62 Ковалевич М.К. Русская политическая эмиграция и Советская власть: поиск возможностей идейно-политического компромисса: Автореф. дис. ... канд. полит. наук. М., 1997.
63 Там же. С. 12. Согласимся с автором работы и в том, что со стороны Советской власти компромисс не носил стратегического характера и не допускал перестройки политической системы по планам оппозиции. Тем не менее идейный плюрализм, имевший место в общественной жизни страны в 20-е гг. ХХ в., не мог не сказаться на умонастроениях как широких народных масс, так и правящей элиты. Этой позиции придерживается, например Михаил Агурский. С его точки зрения, идеологи сменовеховства (и в первую очередь Н.В. Ус-трялов, сыгравший, по мнению автора, «выдающуюся роль в советской истории») во многом предопределили выдвижение Сталиным лозунга построения социализма в одной отдельно взятой стране (см.: Агурский М. Идеология национал-большевизма. Париж, 1980).
64 Ершов В.Ф. Белоэмигрантские концепции восстановления российской государственности // Кентавр. 1995. № 4. С. 56-70; Омельченко Н.А. Русский опыт: революция 1917 года в России и политическая практика большевизма в общественно-политической мысли российского зарубежья (1917 - начало 1930-х). М., 1995;
Лисенкова Л.Н. Политические деятели российской эмиграции об альтернативах революции 1917 года: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. СПб., 1997; Дорон-ченков А.И. Российская эмиграция «первой волны» о национальных проблемах покинутого отечества. СПб., 1997; Он же. Эмиграция «первой волны» о национальных проблемах и судьбе России. СПб., 2001.
65 Доронченков А.И. Эмиграция «первой волны». С. 205.
66 Алексеев Н.Н. Русский народ и государство. М., 1998. С. 284, 291, 292.
67 Доронченков А.И. Эмиграция «первой волны». С. 205.
68 Малыхин К.Г. Русское зарубежье 20-30-х годов. Оценка большевистской модернизации: Дис. . д-ра ист. наук. Ростов н/Д, 2001. С. 4.
69 Там же. С. 36. Воистину неиссякаем источник «интеллигентского благодушия», о котором в свое время писал русский эмигрант Иван Наживин. Будто бы и не было истории России со шведскими, французскими, немецкими и иными нашествиями, истории, которая, по меткому выражению И.А. Ильина, больше напоминает «историю осажденной крепости». Не было агрессивного «оцивилизовывания», выкорчевывания национальных культур и истребления народов в бесчисленных колониальных войнах, которые велись представителями западных стран в различных уголках мира. Вновь все надежды на будущее оздоровление общества представители российской «интеллектуальной элиты» связывают с западным влиянием. Можно было бы это списать на счет традиционного интеллигентского фантазирования, однако в нынешних условиях очередного передела сфер влияния в мире ложный выбор общественного развития будет иметь трагически последствия для страны. Хотелось бы посоветовать повнимательнее ознакомиться с мемуарами русских генералов (например, А.А. фон Лампе, А.И. Деникина и др.), имевшими богатый опыт общения с «цивилизованными» нациями. Все они отмечали своекорыстие, национальный эгоизм, цинизм их представителей, именовали «профессиональными колонизаторами», «вековыми врагами национальной России» и т.д. Наивно полагать, что за прошедшие десятилетия природа западных народов сильно изменилась. Наконец, не очевидны для многих последствия изощренной формы колониализма уже американского образца, осуществляемого под видом либеральных реформ.
70 Малыхин К.Г. Указ. соч. С. 39.
