CC BY
145
Заключение автор посвящает событиям Первой мировой войны и новому разделу Курдистана. На территории Курдистана прошли полномасштабные бои. «Цветущий город Соуджбулаг... был стерт с лица земли. Плодороднейший Приурмийский край. был разорен и опустошен. Из долин Мершавера и Тергавера... население было изгнано полностью. Такая же участь постигла Ора-мар, Ушнуйс, Дильман и другие районы, вместо людей там поселились шакалы и лисы» (с. 133). Для курдов главным итогом Первой мировой войны стало разделение страны с 1923 г. на четыре части границами Турции, Ирана, а также Ирака и Сирии (получивших территории от поверженной Османской державы).
И.Е. Эман
2018.02.025. ФАДЕЕВА Т.М. СОВРЕМЕННАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ ВТОРОЙ РЕСПУБЛИКИ И ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ В ИСПАНИИ. (Обзор).
Ключевые слова: гражданская война в Испании, 1936-1939 гг.; Вторая республика; диктатура Ф. Франко; современная историография.
Длительное время изучение гражданской войны на Пиренеях ограничивалось узким кругом источников - официальными публикациями, воспоминаниями участников, документами зарубежных архивов. Открытие советских архивов после 1991 г. ввело в научный оборот значительное количество новых источников, что позволило показать развернутую картину действий СССР: это касается экономической помощи Испании, поставок вооружений, роли военных и политических советников, а также дипломатических усилий Москвы. Однако комплексное рассекречивание документов высших партийных и советских органов по данной проблеме было осуществлено только в 2012 г.
«Вестник Архива Президента Российской Федерации», выпуск за 2013 г., содержит рассекреченные документы о гражданской войне в Испании 1936-1039 гг. Публикации документов за 1936-1939 гг. предваряет предисловие редактора и археографическое предисловие, а завершает фотоприложение, примечания и именной указатель. В предисловии (С. Кудряшов) подчеркивается, что интерпретация событий гражданской войны в Испании по-
прежнему вызывает жаркие споры в историографии (1, с. 21). Во многом это обусловлено тем обстоятельством, что режим Франко, несмотря на поражение Муссолини и Гитлера, устоял и даже несколько окреп. Захватив власть, испанский диктатор приложил немало усилий, чтобы навязать обществу свою версию гражданской войны. Согласно ей, франкисты якобы не позволили превратить Испанию в форпост «русского коммунизма» и «спасли Европу от большевистского варварства». Террор в отношении оппонентов, целевое уничтожение архивов и распространенность антикоммунизма поддерживали существование этой упрощенной версии.
Представленные в данной тематической публикации материалы отложились в архиве Политбюро ЦК ВКП(б) непосредственно в годы гражданской войны в Испании. Это цельный комплекс из 17 дел, чуть более двух тысяч листов, описанных и систематизированных по тематическому принципу. Они дают ответы далеко не на все вопросы. В Предисловии отмечается сверхсекретность многих мероприятий, когда ряд решений Политбюро вообще не включался в протоколы заседаний.
Документы подчеркивают крайнюю осторожность Кремля, который всеми силами пытался избежать обвинений в экспорте большевистской революции на Пиренейский полуостров. Материальная, военная, гуманитарная и дипломатическая поддержка оказывалась республике до последних дней ее существования. Публикуемые документы затрагивают ряд других малоизученных сюжетов (1, с. 24). Ценность данной публикации связана и с тем, что составители включили в нее все имеющиеся в тематических делах документы. Исключение составляют материалы, связанные с участием СССР в деятельности Международного комитета по невмешательству в дела Испании, которые представляют комплекс документов, заслуживающих отдельной публикации в сравнении с другими архивами.
К настоящему времени историография гражданской войны в Испании насчитывает более 14 тыс. наименований одних только книг. Среди них работы двух крупных историков - испанца А. Виньяса и британца П. Престона - оказывают наибольшее влияние на современную литературу по гражданской войне. Особенно сильное впечатление производит монография Престона, в которой автор показывает, что режим Франко несет ответственность за го-
раздо большее число жертв. В отличие от республиканцев, которые стремились обуздать насилие и привлечь виновных к суду, Франко целенаправленно использовал систематический террор как метод завоевания страны и укрепления собственной власти. Упор делался на крайнюю жестокость и безнаказанность палачей. Все это должно было парализовать волю к какому-либо сопротивлению.
Пол Престон, британский историк, автор ряда работ по истории современной Испании, посвятил монографию «Испанский Хо-локост» (4) Второй республике, кровопролитной гражданской войне и франкистской диктатуре, сопровождавшимся многими человеческими жертвами. Она состоит из пролога, эпилога, подробного комментария, фотоматериала и разделена на части: 1) Происхождение ненависти и насилия; 2) Институционализация насилия; 3) Следствие переворота; 4) Осажденный Мадрид: угроза и ответ; 5) Две концепции войны; 6) Вклад Франко в террор.
Книга вызвала острую полемику. Официальная история долго представляла Франсиско Франко как «отца отечества», сохранившего нейтралитет во время Второй мировой войны, и автора «испанского экономического чуда» 1960-х годов, но прежде всего -объединителя народа, спасшего Испанию от террора. Престон убедительно демонстрирует совсем иную картину - систематическую политику убийств и массовых репрессий, - в которой видит последовательную войну против миллионов своих соотечественников.
В отличие от прошедших денацификацию Германии, Италии и Австрии, эпоха Франко в Испании - до сих пор тема болезненная, вызывающая больше эмоций, чем разумного отношения. В испанских учебниках принято писать, что за жестокости гражданской войны ответственны обе воюющие стороны. У Престона названы имена и часто употребляется выражение «ответный террор» для определения реакции республиканцев, их ответа на зверства франкистов. Британский историк производит подробный подсчет массового уничтожения гражданских лиц. Во время войны 1936-1939 гг. из полумиллиона погибших около 200 тыс. были гражданскими лицами, убитыми без суда и следствия. Примерно столько же погибло на полях сражений. 20 тыс. республиканцев казнены в 1939 г. (4, с. XII). Обе стороны совершали зверства, но только военные преступления республиканцев во франкистской Испании озвучивались и изучались. Однако сегодня историки располагают огромным ко-
личеством материала, указывающего, что режим Франко ответственен за гораздо большее число жертв среди гражданского населения. Республиканцы уничтожили или казнили около 50 тыс. сторонников Франко и сочувствующих им. Франкисты убили около полумиллиона человек. При этом в число убитых не включены жертвы намеренных бомбардировок и артобстрелов жилых кварталов Мадрида, Барселоны, Валенсии и других городов. Не включает оно ни многих тысяч беженцев, погибших во время бомбардировок беженских колонн, ни многих тысяч заключенных, погибших от болезней и недоедания в лагерях, как и множество пропавших без вести после войны.
Образ Франко-патриота, стремившегося преодолеть раскол страны, устроить гражданское примирение, в книге Престона окончательно развенчан. «Лидеры мятежа, генералы Мола, Франко, Квейпо де Льяно смотрели на испанский пролетариат примерно так же, как на марокканцев, как на низшую расу, которую следует подчинить беспощадным насилием. Так они применили в Испании образцовый террор, который освоили в Северной Африке, в ходе действий Испанского иностранного легиона и марокканских наемников колониальной армии. В ходе гражданской войны террор Африканской армии был перенесен на почву Испании как хладнокровно обдуманный проект для поддержки будущего авторитарного режима. Репрессии, проводимые военными мятежниками, были тщательно спланированной операцией, по словам лидера переворота Э. Мола, "по устранению, без угрызений совести и колебаний, тех, кто думает не так как мы"» (4, с. XIII). Напротив, репрессии республиканской зоны носили характер реакции на действия мятежников. «Первоначально это был спонтанный, оборонительный ответ на военный переворот, впоследствии усиленный рассказами беженцев о военных жестокостях и бомбежках. Трудно представить себе, каким образом насилие могло бы возникнуть в Республиканской зоне, если бы не военный переворот, который действительно устранил все остатки цивилизованного общества. Коллапс структур законности и порядка как результат переворота привел к взрыву веками копившейся ненависти между богатыми и бедными» (там же).
О ненависти к части своего же народа свидетельствует сам язык франкистской пропаганды, изображавшей своих соотечест-
венников-испанцев как недочеловеков - «быдлом», «отбросами», «слабаками», «преступниками». Такой язык служил для оправдания «очищения» - убийств, пыток, экономических и психологических репрессий. Еще больше этот язык служил для создания круговой поруки среди сторонников режима, которая служила замалчиванию преступлений франкистов. «Франко полностью осознавал, что репрессии не только терроризируют противников, но и служат сплочению вокруг него ради собственного выживания всех тех, кто был замешан в их осуществлении, - пишет Престон. -Их соучастие обеспечивало, что они будут связаны с Франко, как с единственным оплотом против возможной мести их жертв» (4, с. 520). Неудивительно, что такой труд впервые был опубликован не в Испании. Здесь эта тема остается спорной и возбуждает противоречивые чувства даже спустя три четверти века после начала Гражданской войны.
К концу 1936 г. сложились две концепции войны, пишет Престон. Республика была в обороне как против Франко, так и против внутренних врагов. Такие враги включали не только зреющий мятеж пятой колонны, занятой шпионажем, саботажем, пораженчеством. Угрозы международному имиджу Республики и ее военным усилиям усматривались и в революционных амбициях анархистского движения и других революционных группировок. Со стороны мятежников война под руководством Франко обдуманно применяла террор как путь к личной диктатуре каудильо.
Общее число погибших с обеих сторон пока не может быть названо, несмотря на растущее число исследований местных историков. Наиболее вероятная цифра - 49 272, но она возрастет, если будет учтено число погибших в ходе осады Мадрида (4, с. XVI).
Недавние исследования на территории Республиканской зоны Испании имели результатом драматические разоблачения пропаганды мятежников. 18 июля 1938 г. в Бургосе Франко заявил, что 54 тыс. человек было убито в Каталонии, 70 тыс. в Мадриде и 20 тыс. в Валенсии. В тот же день он сказал репортеру, что в Республиканской зоне совершено 470 тыс. убийств. В 1940 г. он велел провести общее расследование масштаба преступлений со стороны республиканцев, причем преувеличения приветствовались. Несмотря на это, число жертв составило 85 940 человек, и это было большим разочарованием для Франко (4, с. Х!Х).
В годы диктатуры Франко система массовых коммуникаций, школьного и высшего образования навязали обществу свою концепцию гражданской войны, «переписали историю», оправдали мятежников. «Этот процесс нанес большой и долгосрочный ущерб испанскому обществу. В годы диктатуры потерпевшая поражение часть испанского общества не имела права на историческую память, пребывая во внутреннем изгнании». Только после смерти Франко, по мере медленного восстановления демократии, «когда внуки жертв франкистов, начиная с 2000-х годов, инициировали национальное движение за восстановление исторической памяти, это вызвало почти истерическую реакцию тех, кто отвергал их поиск как "ворошение пепла" и "нарушение спокойствия". Такое восстановление тяжело для обеих сторон, в том числе и для потомков тех, кто хранил "фальшивую память"» (4, с. 521).
Исследование Престона об ужасах гражданской войны в Испании показывает, насколько хрупка уверенность современного общества в собственной безопасности и цивилизованности. «Холо-кост - это уничтожение людей... Страдания и боль испанского народа оправдывают название книги, - повторил историк основные выводы своего труда в интервью "Эль Паис". - После окончания войны 20 тыс. человек было уничтожено, десятки тысяч погибли в заключении от болезней и голода. Полмиллиона бежало из страны. Многие из них попали в нацистские лагеря смерти и в сталинский ГУЛАГ. Всё это и есть Холокост». В заключение Престон сказал: «Большинство тех, кто погиб, где бы он ни был - умер напрасно. Моя единственная надежда в том, что книга поможет примирению. Примирение означает не забвение, а понимание. Я надеюсь, что книга покажет степень страданий, которые обрушило на собственных сограждан высокомерие и жестокость военных, поднявших мятеж 18 июля 1936 г. Они спровоцировали ненужную войну, последствия которой до сих пор гнетут Испанию»1.
Монография Поля Престона в той или иной степени обсуждается на различных семинарах и журнальных форумах. Историков-испанистов привлекает также стремление Престона рассматривать историю собственно Испании в более широком контексте
1 См.: Дорфман М. Испанский Холокост: Есть времена, когда молчать -значит лгать. - Режим доступа: http://www.sensusnovus.ru/analytics/2012/01/09/ 12353.html
европейского опыта диктатуры и геноцида и впервые полностью документировать франкистскую политику массового тюремного заточения, порабощения и уничтожения оппонентов в ходе и после Гражданской войны в Испании 1936-1939 гг.
В последнее десятилетие после выхода его книги политическое насилие стало центральной темой изучения истории Второй республики и гражданской войны в Испании. Этому посвящена подборка статей под названием «Испанский форум» в британском «Журнале современной истории», № 2 за 2016 г. Испания, сохраняя нейтралитет в годы Первой мировой войны, в межвоенный период пережила агонию и коллапс либеральной системы (1914-1923); военную диктатуру (1923-1930); демократическую республику и насилие (1931-1936); кровопролитную гражданскую войну (19361939) и последующую военную диктатуру (1939-1975), особенно репрессивную в ранние годы. Дискуссия сосредоточилась на таких вопросах, как ответственность политических партий за насилие, его роль в коллапсе республиканской демократии и теоретическая оценка роли репрессий, проводившихся обеими сторонами в ходе гражданской войны. Стороны признавали, что книга Престона явилась настоящим введением в проблему и во многом сформировала эту полемику, став оружием в «войне памяти» XXI в.
Джеральд Блейни, сотрудник Центра испановедческих исследований Лондонской школы экономики и политологии, делится своими размышлениями о насилии и преемственности в истории испанского государства (2). К концу Второй мировой войны насилие, организованное государством, приобрело ужасающие масштабы, и к нему вполне применим термин «геноцид». Этот феномен имел место в Центральной и Восточной Европе, точнее в нацистской Германии и в советской России. Пол Престон оспаривает это утверждение. Учитывая жертвы гражданской войны и репрессивный режим Франко, Престон стремится поместить испанский опыт в контекст более широкой «Европейской гражданской войны». Использование им термина «холокост» вместо «геноцид», принятое группой испанских историков, делает явной ассоциацию режима Франко с нацистской Германией. Это ставит важный вопрос: почему Испания стала одним из наиболее ярких примеров «Европейской гражданской войны»? «Режим Франко распространял представление, согласно которому насилие 1930-х годов было неизбежным
следствием попыток Второй республики провести реформы, основанные на чуждой идеологии, якобы не соответствующей испанской цивилизации. Испания нуждалась в твердой руке правителя-патерналиста, который очистит страну и защитит ее от вредных «антииспанских» влияний. После смерти Франко в 1975 г. испанцы постарались доказать его неправоту, приступив к строительству нового демократического государства, которое разделяет ценности и политику своих соседей по западноевропейскому сообществу наций. Именно в этом контексте крах Второй республики стал преобладающим предметом изучения исследователей. Испания смогла порвать со своим злополучным прошлым, она больше не соответствует старому стереотипу «черной легенды», представленной страшной испанской инквизицией» (2, с. 414).
Автор отвергает стереотип о предрасположенности испанцев к насилию по культуре и темпераменту. Он опирается на структурное объяснение двух испанских историков об уходе Испании с «европейской тропы» и о последующем возврате ее к демократии. Военные исторически играли важную политическую роль в высокоцентрализованном феодальном испанском государстве. Раскол и противоречия в испанском обществе были таковы, что противодействующие стороны видели выход не в компромиссе между конфликтующими интересами, но в «окончательной победе» одной стороны и «абсолютном поражении» другой. В создании подобной перспективы ключевую роль играла идеология, и это способствовало общей вседозволенности насилия. Как следует из первых глав книги Престона, в среде правых существовали влиятельные группы, которые плели заговоры против Республики еще до того, как она проводила неугодные им меры в законодательной области. Если им удавалось мобилизовать вокруг себя народную поддержку, они никогда не использовали свои значительные ресурсы для консолидации режима. Вместо этого, пишет Престон, они использовали их, чтобы противостоять реформам, возбуждать протесты, добиваясь падения Республики (2, с. 418). Однако Блейни считает, что уделялось недостаточно внимания революционной риторике радикальной левой до гражданской войны, революционным бандам с их кровопролитным крестовым походом против идейных и социальных врагов. При этом излишества левых шли не от республиканского правительства, которое стремилось сдерживать эти крайно-
сти. В дебатах о том, насколько чисты руки у республиканского правительства и насколько систематически франкистский режим осуществлял чистки от «красных», контраст между обеими сторонами очевиден. Республиканцы прибегали к насилию в отдельных случаях. «Для Франко и его сторонников государственное насилие было "инструментальным". Именно эта ментальность сделала Испанию еще одной "кровавой" зоной Европы. Республика представляла собой фундаментальный разрыв с прошлым, и поэтому реакционные элементы в военных кругах и их гражданские союзники чувствовали необходимость искоренить режим и его сторонников» (2, с. 419).
Роберто Вилла Гарсия (Университет короля Хуана Карлоса в Мадриде) рассматривает мифы и реальности Второй республики 1930-х годов, которая по-прежнему продолжает служить предметом споров среди историков (6, с. 420). Разумеется, Вторая республика была наиболее серьезной попыткой перехода от либерализма к массовой демократии. Эта попытка была грубо оборвана гражданской войной и длительным периодом жесткой диктатуры, что сделало Вторую республику особенно привлекательной в глазах демократов 1970-х годов. Однако ретроспективный взгляд на события 1936 г. показывает, что мятеж имел значительно большую поддержку в военных и гражданских кругах, нежели считалось ранее, и это сказалось на быстром падении республиканского правительства. Последнее не было однородным, оно делило власть со множеством революционных комитетов и политических организаций «нового типа», организованных партиями и профсоюзами, открыто отвергавшими «буржуазное» государство. Таким образом, если мы хотим дать адекватное объяснение отсутствию веры в демократические институты и склонности решать проблемы силой, следует изучить характерные черты Республики и ее внутреннюю эволюцию.
Автор не согласен с трактовкой, согласно которой страна была разделена на два непримиримых блока. «Немногие специалисты принимают в расчет острые диспуты внутри левых между социалистами и анархистами, коммунистами и социалистами, социалистами и левыми республиканцами в 1931-1934 гг. Подобным же образом, представление о "монолитной правой" игнорирует конфликтные отношения между католиками и республиканским правым центром,
с одной стороны, и авторитарными монархистами - с другой» (6, с. 421).
В интерпретации Второй республики слишком часто заметны симпатии авторов к одной из противостоящих сторон. Эти рассказы основаны на мифах, порожденных крайне правыми и левыми того времени. Франкистская пропаганда была основана на разоблачениях Республики авторитарно-монархистскими группами, которые видели в ней революцию под руководством левых атеистов, разрушающих традиционную католическую Испанию. Понятие консервативной или либерально-демократической республики отсутствовало. Республиканская мифология отождествляла Республику со своей программой. Поскольку правые имели целью разрушение Республики, левые готовились ответить тем же.
Такое противопоставление угнетателей угнетенным преобладало после Франко и нашло отражение в академической среде. Даже Престону в его резонансной книге «Испанский холокост», считает автор, «не удалось дать нюансированное и сбалансированное описание Второй республики. Главы, посвященные периоду 19311936 гг., в высшей степени способствуют пониманию атмосферы политической борьбы и взаимной ненависти, предварившей гражданскую войну. Но далее Престон утверждает, что климат насилия, возникший весной 1936 г., был внесен исключительно правыми. Он не учитывает, что республиканский проект был основан на интересах левых и вообще не предусматривал интеграцию правого центра» (6, с. 424).
В целом, заключает автор, учитывая сложный и полемический характер Второй республики, ее сбалансированная, избегающая упрощений интерпретация проблем испанской демократии 1930-х годов еще предстоит. При этом долг историка состоит в том, чтобы не воскрешать и не углублять травматических расколов гражданской войны.
Фернандо дель Рей (Мадридский университет) обращает внимание на термины «холокост» вместо «геноцид» и «инквизиция» в применении к франкистским репрессиям (5). Все это, по мнению историка, напоминает «черную легенду» XVI в. и не имеет ничего общего с испанской реальностью первой половины века XX, что и вызвало недоумение у части историков. Действительно, использование такого концепта возвращает к клише «другая Испа-
ния», «Испания, не похожая на нас», что было типично для романтизма испанистов, изображавших экзотическую Испанию, отсталую, варварскую и жестокую, некую аномалию в Западной Европе даже в беспокойный межвоенный период. Сам Престон далек от этой полемики. Для британского историка представляет интерес трудная, но важная задача представить широкую картину истории современной Испании, не ввязываясь в академические тонкости.
Для историков-антифашистов Вторая республика, провозглашенная 14 апреля 1931 г., десятилетиями рисовалась в идеализированном виде, как по причине ее планов социальных преобразований, так и в качестве символа сопротивления подъему фашизма в межвоенной Европе. Те, кто противился такой интерпретации, объявлялись «неофранкистами», «профранкистами», «ревизионистами».
Однако историки, идеализирующие Вторую республику, продолжает Ф. Рей, не сознают, как много у них общего с франкистской историографией. Они также считают, что высокий уровень политического насилия делает законным военный мятеж против избранного республиканского правительства. В целом политическое насилие в республиканской Испании нарастало и до июля 1936 г. Произошли три анархических мятежа в январе 1932 г., январе и декабре 1933 г.; неудачный военный переворот в августе 1932 г.; революционный мятеж под руководством социалистов и левых каталонских националистов в октябре 1934 г.; рост числа убийств в ходе конфликтов различного рода (забастовки, крестьянские волнения, стычки с полицией, антиклерикализм, правый и левый городской терроризм). Минимум 2500 человек погибли по политическим причинам. Невозможно отрицать воздействие политического насилия на жизни испанских граждан и на испанскую демократию. Но можно ли на основе этого заключить, что военный мятеж июля 1936 г. и гражданская война были неизбежными? Ф. Рей с этим не согласен. Он склонен утверждать, что «Республика нуждается в изучении как таковая, а не просто как прелюдия к последующей братоубийственной войне и военной диктатуре. Война не была неизбежной, и мятеж тем более не может быть оправдан с демократической точки зрения. В конечном счете военный мятеж вызвал гражданскую войну, которой можно было избежать, как и диктатуры. Мы отрицаем телеологический подход» (5, с. 434). Автор причисляет себя к новому поколению испанских
историков, которых предпочитает называть не «равноудаленными в терминах установления ответственности за гражданскую войну», но выступающими за «сбалансированный и нюансированный подход к 1930-м годам, с учетом меняющихся контекстов, в которых действовали современники». Тем самым, вынося суждение о вкладе, достоинствах и недостатках Республики, следует рассматривать Испанию в более широком контексте межвоенной европейской парламентской демократии, а не сравнивать ее с демократической системой XXI в. «Нашим мотивом является скромное, но законное желание - понять и объяснить в сравнительной перспективе и без предрассудков, мифов и табу трудности укрепления демократии в Испании в межвоенный период. В этом плане Испания отнюдь не является "другой", "не похожей на нас"» (5, с. 435).
Кэти Кармайкл (Ун-т Восточной Англии, Великобритания) напоминает о важности сохранения исторической памяти (3). В 1936 г. демократически избранное левое правительство поставило задачу демократизировать Испанию, но встретило вооруженную оппозицию со стороны военных и правых кругов. Восстание правых под руководством генерала Франко имело целью уничтожить своих левых противников. Характеризуя книгу Престона, автор пишет, что это фундаментальное исследование вызвало немало критики не из-за качества исследования, которое безупречно, но из-за попытки связать события в Испании с другими подобными на континенте. Престон напоминает читателю о тесных связях Франко с фашистской Италией и нацистской Германией (3, с. 436). Уничтожение населения - трудная проблема для историков, поскольку приходится иметь дело с человеческим поведением в экстремальных ситуациях, причем с ужасающими подробностями. Так, Престон описывает ситуацию в Бадахосе, когда захваченные в плен республиканцы были подвергнуты децимации, затем пыткам, издевательствам и лишь затем убиты. Подобную ситуацию в Сребрени-це Гаагский суд назвал геноцидом.
В ходе гражданской войны и после нее Франко и его сторонники пытались устранить целый ряд людей - приверженцев прогрессивных взглядов и демократического образа жизни, используя любые средства, включая убийство, пытки и длительное тюремное заключение. Поэзия Федерико Гарсия Лорки, убитого правыми в Гранаде в 1936 г., была запрещена вплоть до 1950-х годов. Кража
новорожденных детей из республиканских семей поддерживалась отдельными индивидами католической церкви. Каудильо старался контролировать все аспекты жизни испанского населения. Он встречал поддержку церковных властей, земельных собственников, ученых, представителей средних классов и небольшого круга фашистов, бежавших в страну из Германии, Австрии и Хорватии в 1945 г. Ведущий хорватский усташ, который импортировал образец лагеря смерти в страну, жил открыто близ Валенсии, пока не был убит югославской спецслужбой в 1969 г. В статье названы и другие видные фашисты, жившие в Испании. «Не будет преувеличением описывать франкистскую Испанию как страну, где фашисты находили укрытие после 1945 г.» (3, с. 437). После смерти кау-дильо в 1975 г. и «прихода нового поколения политиков под покровительством короля Хуана Карлоса многие почувствовали, что прошлое пора оставить в покое и что свежие цветы по-прежнему должны возлагаться на могилу Франко в огромной базилике в "долине павших", построенную в память погибших в гражданской войне» (3, с. 437).
Однако жертвы жестокостей особенно нуждаются в памяти. Один из участников Форума Роберто Вилла Гарсия утверждает, что «долг историка не оживлять и не углублять травматические расколы гражданской войны». Тем не менее долг историка помнить о том, что случилось, невзирая на политические и социальные последствия. Книга Престона убеждает нас в том, что многочисленный ряд преступлений против Республики и ее сторонников нельзя ни отрицать, ни преуменьшать, ни забыть. Роберто Вилла Гарсия отвергает подход, который он называет «жестким односторонним рассказом» о «героях» и «мерзавцах», но многие современники, воевавшие в гражданской войне, видели мир именно в таких черно-белых тонах.
В «Испанском холокосте» Престон интерпретирует насилие в республиканских зонах как в целом "ответное" на насилие правых, отмечает К. Кармайкл. Но такая интерпретация по сути дела сводит на нет в том числе реальную деятельность анархистов, которые, например, сознательно убивали священников. «Они ненавидели Церковь с "автохтонным фанатизмом", восходившим к временам задолго до 1930-х годов. Генерал Франко и его сторонники убили намного больше людей, потому что они выиграли войну и были
лучше организованы, но мы не можем с уверенностью утверждать, что в случае установления Республики, она осталась бы демократической и прогрессивной. Более того, большинство испанцев правого крыла сохраняли благочестие, традиционалистские взгляды, уважение к власти, враждебность к гендерной и половой эмансипации, но решительно противостояли политическому насилию» (3, с. 437).
Список литературы
1. СССР и гражданская война в Испании: 1936-1939 годы // Вестник Архива Президента Российской Федерации. - М., 2013. - 547 с.
2. Blaney G.Jr. Violence, continuity, and the Spanish State: some considerations // J. of contemporary history. - L., 2016. - Vol. 51 (2). - S. 413-419.
3. Carmichael C. The need to record the past // J. of contemporary history. - L., 2016. -Vol. 51 (2). - S. 436-438.
4. Preston P. The Spanish Holocaust: Inquisition and Extermination in twentieth-century Spain. - N.Y.: Norton & Co, 2012. - XX, 700 s.
5. Rey F. del. The Spanish Second Republic and political violence // J. of contemporary history. - L., 2016. - Vol. 51 (2). - S. 430-435.
6. Villa Garcia R. The Second Republic: Myths and Realities // J. of contemporary history. - L., 2016. - Vol. 51 (2). - S. 420-424.
2018.02.026. ИСПАНИЯ 1936-1939: ПРОЛОГ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ, ИЛИ ПОСЛЕДНЯЯ ВОЙНА ИДЕАЛИСТОВ: Материалы междунар. науч. чтений и кат. выст. (27 апреля - 10 июня 2016 г.) / Сост.: Федоров А.Ю., Струкова Е.Н.; ред. Фетисов Ю.В.; Государственная публичная историческая библиотека России. - М., 2017. - 184 с.
Ключевые слова: Испания; гражданская война 1936-1939 гг.; современная историография.
В сборнике публикуются работы участников международных чтений «Гражданская война в Испании: Взгляд из XXI в.», состоявшихся 18 мая 2016 г. в филиале Государственной публичной исторической библиотеки - Центре социально-политической истории. Сборник состоит из введения, четырех тематических частей и библиографического каталога книжной выставки, посвященной 70-летию начала трагических событий в Испании. Как отмечено во введении, из работ, представленных в сборнике, видно, что «тема-
