CC BY
165
© В.Л. Гавеля, 2003
СОВРЕМЕННАЯ ФИЛОСОФИЯ И ИСТОРИЯ СОБСТВЕННОСТИ
В.Л. Гавеля
В системе философской рефлексии собственность представляет собой отношение между людьми по поводу присвоения ими предметов производственного и непроизводственного (личного) потребления. Эта проблема всегда интересовала политиков, юристов, философов. К примеру, энциклопедически образованный Аристотель в своей «Этике», анализируя добродетели и пороки, относил собственность, имущество, ценность к условиям, которые делают возможными щедрость, расточительность, скупость. Отождествляя собственность с имуществом, он писал: «Щедрого ведь хвалят, хвалят не за его поступки в военных делах, и не в тех обстоятельствах, где проявляется умеренный человек, и не за его судебные решения, а за то, как он поступает при раздаче и получении ценностей, преимущественно же за раздачу. А ценностью мы называем все то, цена чего определяется деньгами. Излишек по отношению к раздаче ценностей называется расточительностью, а недостаток — скупостью»1.
Смысл и содержание отношений собственности раскрывается философом через понятия пользования и владения. «Пользование богатством (имуществом) состоит в роскоши и в раздаче, а приобретение его — в собирании и сохранении...», — считал Аристотель. Скорее всего, опираясь на его взгляды, римские юристы создали классическую концепцию собственности, которая означала для них право пользования и распоряжения вещью, владение ею по своему собственному разумению, включая ее безнаказанное уничтожение. Эта концепция почти в неизменном виде сохранила свое значение во всех последующих правовых системах вплоть до нашего времени.
Следующим этапом становления теории и практики в Европе является гражданское общество, в котором, по определению Гегеля, сочетаются частные и общие интересы. Это некое состояние, зафиксирован-
ное гражданским правом, когда общество возвышается и достигает партнерских отношений с государством и, более того, стремится поставить государство под свой контроль с помощью своих представительских организаций. Задача гражданского общества — дать каждому члену равные возможности в реализации не только обязанностей, но и прав. В этом альянсе государства и гражданского общества последнее должно быть способным обеспечить безопасность общества как целостности и отдельных составляющих его граждан.
Это в идеале должно быть общество с совершенствующимися партнерскими отношениями с государством и сбалансированной рыночной экономикой, то есть гражданское общество можно охарактеризовать как самоорганизующее начало и сосредоточение негосударственных отношений. По мнению Ж.-Ж. Руссо, основателями гражданского общества были те, кто отделили друг от друга участки земли, заявив: «Это мое!» Непременным условием закрепления этого положения, считал Ж.-Ж. Руссо, должно быть наличие людей достаточно простодушных, чтобы согласиться с новым положением вещей 2.
Понятие собственности образовалось в ходе развития мировой политической и правовой мысли. Что касается гражданского общества, то первые представления о нем были высказаны Н. Макиавелли, Т. Гоббсом и Дж. Локком. Теория естественных прав, в том числе и на владение собственностью, как модель статусного и морального равенства людей, а также общественного договора как способа обеспечивать согласие в обществе, легла в основу современного понимания гражданского общества. Наличие неотчуждаемой собственности было материальной основой высвобождения частной жизни, семьи и бизнеса из-под власти государства. Индивидуальный интерес, особенно в вопросах о защищенности частной собственно-
сти и автономности коммерческой деятельности, получил поддержку закона.
Были попытки отвергнуть всякие претензии на автономность частной собственности и объявить собственность результатом кражи. М. Штирнер в своей книге «Единственный и его собственность», изданной в Берлине в 1844 году (русский перевод 1918 г.), понятия «человек», «право», «мораль», «собственность» трактовал как «призраки», отчужденные формы индивидуального сознания. Человек должен искать не социальную, а индивидуальную свободу, поскольку социальные институты скрывают эгоистические интересы отдельных лиц, стремящихся с помощью собственности получить преимущество перед себе подобными. Отрицанием права на собственность М. Штирнер включил свои взгляды на общество и роль собственности в нем в русло анархистского отрицания идеалов и социальных атрибутов человека.
В этом же русле находятся и теоретические взгляды на общество и роль собственности в нем французского социального мыслителя, одного из основоположников анархизма П.-Ж. Прудона. Известность Прудону принесла самая первая его работа «Что такое собственность?», изданная в 1840 году, не менее знамениты две последующие его книги: «Предупреждение предпринимателям» (1843 г.) и «Система экономических противоречий, или Философия нищеты» (в двух томах) (1846 г.). Прудон требует равенства во всем, ссылаясь на то, что Евангелие постулировало равенство всех людей перед Богом, который индивидуально никому ничего не давал в собственность, а дал все только всем.
В книге первой Ветхого Завета «Бытие» это выражено в следующей форме: стих 28 «...плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле»; стих 29 «...я дал вам всякую траву сеющую семя, какое есть на всей земле, и всякое дерево, у которого плод древесный, сеющий семя: вам сие будет в пищу»3. Прудон продолжил свои доводы ссылками на современную ему действительность, указав, что XVII—XVIII века открыли равенство перед лицом научных знаний, 1789 год установил равенство перед законом, и теперь требуется установить равенство и в экономике. Прудон утверждал, что
наличие собственности отрицает автономию индивидов и различных сообществ, из которых состоит живая ткань общества. С помощью частной собственности государство разобщает индивидов, гасит свободу, местную и индивидуальную жизнь. Революции сути дела не меняют, а приводят лишь к усилению тирании, так как лидеры революций не в состоянии увидеть все опасности централизации власти и передела собственности.
Нельзя не связать историю становления частной собственности с развитием гражданского права, зародившегося в античности и получившего особо интенсивное развитие в XVII—XVIII веках в учениях Г. Гроция, С. Пуфендорфа, Т. Гоббса, Дж. Локка. Эти и другие мыслители и правоведы этого времени создавали понятие «гражданский закон» в противоположность «естественному праву». Г. Гроций, говоря о гражданских правах, относил право собственности к «внутригосударственным правам», характеризовал ее «как воздержание от чужой вещи и возмещенной от нее выгоды»4. Т. Гоббс считал, что благодаря появлению принудительной власти «выгода, получаемая человеком от уменьшения права другого человека, состоит в уменьшении препятствий к использованию своего собственного первоначального права»5.
Как уже говорилось, Ж.-Ж. Руссо считал, что по поводу защиты себя и своей собственности люди заключили общественный договор, пошли на ограничение индивидуальной свободы: по «общественному договору человек теряет свою естественную свободу и неограниченное право на то, что его прельщает и чем он может завладеть; приобретает же он свободу гражданскую и право собственности на все то, чем обладает»6. Ж.-Ж. Руссо понимает, что естественное неравенство неустранимо в принципе, но оно может возмещаться политическим равноправием. В системе гражданского общества индивидуальная свобода ограничена «общей волей», а обладание имуществом, которое ранее было связано с правом сильнейшего на захват этого имущества у более слабого, превращается в «собственность, которая может опираться лишь на основание юридическое»7, то есть имущество и «сильного» и «слабого» защищены в одинаковой мере. Значит: а) «общая воля» (понятие, введенное Руссо) означает, что основой законодательной власти признается весь народ;
б) несправедливый договор о праве сильного отменяется и заключается новый, учитывающий интересы всех, — справедливый договор; в) устанавливается имущественное равенство и юридическое равноправие; г) и самое любопытное, Руссо в основу реализации правовых норм кладет интересы частных лиц и ими же как гражданами, отделяя тем самым политику от экономики; д) «...если кто-либо откажется подчиниться общей воле, то он будет к этому принужден всем Организмом»8.
Собственность может стать причиной «войны всех против всех». Эта война закончится миром только в том случае, если человек обретет некое гражданское состояние, означающее жизнь его в правовом государстве. На этом сходятся Т. Гоббс, Дж. Локк и Ж.-Ж. Руссо. Люди переходят к гражданскому состоянию, добровольно ограничивая свои естественные права, отчуждая их от себя третьему лицу — государству как источнику общей политической власти. Т. Гоббс в своем «Левиафане» пишет: «...Я уполномочиваю этого человека или это собрание лиц и передаю ему мое право управлять собой при том условии, что ты таким же образом передашь ему свое право и санкционируешь его действия»9. Последующее развитие права собственности в Европе, да и во всем мире, шло под воздействием этих мыслителей.
Эти открытия (именно так их можно назвать) Руссо и других теоретиков буржуазных преобразований вошли в качестве постулатов в «золотой фонд» демократических программ во всем мире.
В классической политической экономике собственность как сущностная возможность реализовать человеческие потребности была органически включена в трудовую теорию стоимости А. Смита и Д. Рикардо. Эти идеи были восприняты К. Марксом, на новой диалектико-материалестической основе он утвердил место отношений собственности в системе экономических отношений, сформулировал понятие прибавочной стоимости. Он критиковал попытки П.-Ж. Прудона представить отношение собственности в виде исключительного, отдельно существующего экономического отношения, взгляды Прудона на собственность Маркс считал юридической иллюзией 10. В экономической концепции К. Маркса собственность неотделима от всей совокупности экономических отношений общества, следователь-
но, определить понятие собственности для марксизма означает описать совокупность экономической реальности.
В российском праве издревле вплоть до XVIII века использовались понятия «владение» и «вотчина» вместо понятия «собственность». Владелец не имел неограниченной власти присвоения, владение, а затем и собственность не мыслились без верховной власти, олицетворяемой Богом и государством. К примеру, царь Иван Грозный давал своим опричникам «дворы» и деревни, но он же мог и все отобрать за любую провинность, и у обиженного не было инстанции, к которой он мог апеллировать по поводу отчужденной собственности. Близкий к евразийцам правовед и историк Н.Н. Алексеев обращал внимание на то, что римский индивидуализм и естественно-правовые взгляды на собственность всегда были чужды правовым взглядам и представлениям народов России 11. Русский религиозный философ В.С. Соловьев относил собственность наряду с экономической жизнью к психологии и нравственности. Он утверждал, что «неотъемлемое основание собственности, как справедливо признанной всеми серьезными философами нового времени, заключается в самом существе человеческой личности»12. Теоретические столкновения теоретиков по проблеме собственности, длящиеся с момента ее возникновения и по сей день, носят не менее ожесточенный характер как и ее раздача, владение экспроприации в реальной экономике и политике.
Особое оживление дискуссий по поводу собственности относится к 60—70 годам XX века. В результате этих дискуссий появилась некая консолидация «теория прав собственности», основной вклад в которую внесли лауреаты Нобелевской премии Д. Норт и Р. Коуз, а также экономисты С. Петович, Р. Томас, Р. Познер и др. Эта теория была логическим продолжением «теории экономического выбора», сложившейся ранее. В дискуссии участвовали и другие модели места и роли собственности в капитализме XX века. Это «теория общественного выбора», «теория трансакционных издержек», «теория человеческого капитала» — все они утверждали, что количество собственников растет. Собственность обретает новые формы, и экономические отношения исключают всякую возможность ее централизации.
Особенность «теории прав собственности», если не вдаваться в детали, — декла-
рирование широкого доступа к каким-либо ресурсам или активам. С. Петович писал, что определить, кто имеет доступ к активам, — значит определить права собственности на эти активы. Западное экономическое мышление имеет традиционную юридически-прикладную направленность, а «теория прав собственности» разрабатывалась на основе позитивистской методологии.
Всякие разговоры о божественной сути собственности исключались, ее суть приземлялась до конкретных юридических форм, на первом плане находится понятие «собственности» в смысле совокупности определенных полномочий субъекта (пучка прав), а полномочия собственника изучаются в их реальном функционировании в правовом поле. Собственность всегда санкционирована государством, которое вправе пресекать негативные последствия пользования собственностью и поощрять позитивные. Структура прав собственности должна быть подвижной, динамичной. Позитивные санкции общества означают одобрение имеющейся структуры доступа к имуществу, негативные — неодобрение их состояния и желание изменить их в благоприятную для общества сторону.
В российской экономической науке «теория прав собственности» впервые была проанализирована в книге Р.И. Капелюш-никова «Экономическая теория прав собственности» (М., 1990). Он отмечает, что стабильными могут быть только права на собственность, сама же она текуча, подвижна. Субъекты собственности в процессе экономической деятельности обмениваются не только предметами и услугами, а и правами собственности, что и влечет за собой уменьшение или увеличение благосостояния субъектов рынка.
Если сам характер собственности не четко выражен, то на первый план выступает тогда их структура, координация и взаиморасположение. В этом случае западные и российские исследователи собственности фиксируют размывание прав собственности. Это происходит в том случае, если недостаточно прозрачно определены полномочия собственности или их объект, или субъекты, владеющие этими полномочиями. Размывание ведет к неэффективному использованию всего комплекса (пучка) прав собственности, а в худшем варианте, как это происходит сейчас в России, вообще в отдельных случаях к прекращению вся-
кой долгосрочной производственной деятельности. «В гипотетической ситуации, где полномочия собственников остались бы абсолютно неопределенными, всякая деятельность, направленная на их удовлетворение сиюминутных потребностей — инвестирование, консервация ресурсов, образование запасов и др., стала бы невозможной»13.
Средством борьбы против размывания выступает спецификация — установление конкретных полномочий и закрепление каждого из них за определенным субъектом. Только в этом случае исчезает оставшаяся нам от социализма «бесхозность» и «ничей-ность» во владении объектами собственности, каждое правомочие фиксированно закрепляется за определенным собственником. Специфицировать собственность может не только государство, но и сами субъекты собственности по взаимному соглашению, что и приводит к эффективному использованию собственности, повышению доходности и снижению издержек.
Совсем иное содержание заключается в понятии «расщепления собственности» — это естественный процесс ее постоянного дробления на все более и более мелкие полномочия. Этот процесс, с одной стороны, увеличивает количество собственников, а значит, расширяет сферы экономической деятельности, а с другой стороны, приводит к увеличению количества прав в имеющемся пучке. Расщепление, в отличие от размывания, в большинстве случаев приводит к росту эффективности использования собственности, оживлению малого предпринимательства и в конечном итоге к увеличению стоимости собственности. В этом секрет частной собственности, ведь «главное достоинство системы частной собственности не в том, что на ее основе вырабатывается какой-то тип организаций, превосходящий по эффективности все остальные, а в том, что благодаря свободе обмена и комбинирования прав собственности она предоставляет максимально широкое поле для создания и выбора различных организационных форм, в том числе и таких, которые строятся на, казалось бы, противоположных ей принципах 14.
В этой «экономике прав собственности» общественная собственность явно проигрывает частной. Очень часто в общественной (групповой, коллективной) собственности складываются такие ситуации, что все субъекты несут издержки, а выгоды полу-
чает только один (в маркетинге это называется «принципом безбилетника»). «Жесткая закрепленность» каждого права за отдельным субъектом в системе общественной собственности блокирует свободный обмен полномочиями, тем самым снижая эффективность и динамику экономических процессов, увеличивает издержки.
Определений собственности очень много. Самый широко распространенный словарь русского языка С.И. Ожегова фиксирует, что это:
«1. Имущество, принадлежащее лично кому-чему-нибудь.
2. Имущество, принадлежащее лично кому-чему-нибудь с правом распоряжения. Государственная собственность. Частная собственность. Коллективная собственность»15. Здесь зафиксированы две составляющие: либо имущество в форме какого-либо предмета — «объекта собственности», либо факт «принадлежности этого имущества субъекту собственности». Конечно, речь идет о взаимосвязанных сущностях, и главное здесь не наличие материальной вещи в качестве объекта собственности, а отношение людей по поводу окружающего их видения мира, ведь один человек еще не составляет общества, и для возникновения собственности надо «мое» определить по отношению к другому человеку и признать, что что-то принадлежит этому другому. Собственность есть исключительно социальное отношение, вне общества не существующее, ведь глупо говорить, что Луна принадлежит Солнцу.
Следовательно, собственность — это отношение между субъектами по поводу принадлежности им тех или иных благ. Чаще всего суть собственности выражается в терминах «владение или обладание» и «присвоение». Последний термин «присвоение» в определениях собственности встречается больше, поскольку выражает динамический, процессуальный характер отношений собственности. Вообще-то собственность как всеобъемлющий социальный феномен имеет два выражения: собственность на средства производства и собственность на предметы потребления. Сам процесс развития форм собственности носит общественноисторический характер и меняется от эпохи к эпохе и от цивилизации к цивилизации, и в каждой из них имеет конкретно-исторические особенности.
Не менее важно то, что каждый раз любые изменения в характере владения соб-
ственностью должны быть закреплены в соответствующих законах. Здесь фигурируют понятия «права (или, по-другому, «функции») собственности»: «владение», «распоряжение» и «пользование». В соответствии с этим юридическая форма понятия собственности может быть выражена так: «собственность — это владение, распоряжение и пользование какими-либо благами — в первую очередь средствами производства». Если говорить о философии собственности, то экономическое и юридическое определение надо совместить, так как различие между ними носит формальный характер. В этом аспекте собственностью можно назвать владение, распоряжение и пользование какими-либо благами, выраженные в конкретно-историческом способе присвоения материальных и духовных благ в первую очередь средств производства.
Классификации собственности тоже имеют ряд моделей, но все же есть и некая «классическая», то есть признанная большинством форма, и поэтому она самая распространенная. Это типология собственности по количеству и качеству субъектов владения собственностью. Если сосредоточиться на структурообразующих типах собственности, то здесь можно выделить три типа:
а) частная (личная, индивидуальная);
б)групповая (кооперативная, коллективная); в) государственная (общенародная) собственность, хотя в понятии «общенародная собственность» есть оттенок, суть которого в том, что совокупность частной и коллективной собственности может тоже носить имя «всенародная».
В наше время усложнилось и ключевое понятие гражданского общества «частная собственность». Это уже не только индивидуальная (личная) собственность, которой владеет и распоряжается один человек, но также и практически любая из форм групповой собственности, например, пакет акций предприятия, которым владеют рабочие и служащие, одновременно групповая и частная собственность каждого из владельцев акций. С другой стороны, в наше время трудно четко разграничить понятия «частная собственность» и «общественная собственность», к которой в наше время относят и некоторые виды групповой собственности, например, собственность общественных организаций (партий, движений, отраслевых профсоюзов и т. д.). Как видно, понятия «частная собственность» и «обще-
ственная собственность» не имеют точно обозначенных границ; их семантические поля размыты, носят нечеткий характер и даже взаимно пересекаются.
Однако есть и у них некая интегральная основа, некий «воздух», который нельзя приватизировать — это государственная («общенародная») собственность. Она может быть названа и общественной и групповой, где в качестве «группы владельцев» выступает весь народ, все его слои и классы, все граждане государства в совокупности. Государственную собственность, с позиций философии экономики, можно рассматривать как «глобальный кооператив», пребывание в котором начинается с рождения или принятия гражданства и заканчивается со смертью или с потерей гражданства. С точки зрения философско-экономического и правового анализа, государственная собственность — это в масштабе общества собственность всех граждан, но без наличия у них какой-либо ее фиксированной части, этой собственностью распоряжаются органы государства по праву, делегированному ему всеми гражданами. Закон устанавливает основные нормы функционирования этой собственности, и вне этих правовых норм говорить что-либо о государственной собственности не имеет никакого смысла. Собственность, однажды возникнув, стала основой динамики взаимоотношений, называемой рынком, даже так называемый развитый социализм стал не чем иным, как гигантским и всеобъемлющим «черным рынком», где невероятнейшим образом отделились друг от друга идиологизированное экономическое законодательство и подлинная рыночная стихия, и в этом был здравый смысл социальной жизни народа.
Этот здравый смысл общества творил свою живую экономику и таким образом опровергал антирыночность советской коммунистической доктрины. Она определяла лишь ритм внешнего поведения, становясь декоративной моделью социального поведения, а те, кто этого не понимал, пополняли контингент тюрем и лагерей отнюдь не пионерских. Понятно, что эти реалии не могли быть выражены в публичном слове, но в обыденной жизни люди руководствовались практическим опытом, основанном на здравом смысле, что без собственности нельзя удовлетворять самые элементарные потребности.
Таким образом складывалось общественное мнение, работавшее против идеологии коммунизма, напрочь отрицавшей продуктивность частной собственности, а поскольку эта идея не могла прокормить народ, идеи вообще никого не кормят, то развилась сфера теневого рынка, расширилась область теневой собственности. Она была достаточно разнообразна от клочка приусадебной земли, которая де юре находилась только в разрешенной и договорной собственности, до теневой экономики, воротилы которой ходили под расстрельной статьей УК. При этом строение на дачном участке оформлялось как частная собственность, поэтому его размеры контролировались властью. Деловая активность поощрялась только в государственном секторе, «наше» освящалось идеологическими прожектами, а «мое» приговорено было находиться в тени государственной и кооперативной собственности.
Никто не запрещал мысль о том, что собственность имеет многообразные формы, к примеру, личная собственность во всей своей неопределенности дозволялась. Вместе с тем развивался удивительный парадокс, который суммировал многообразие запретов на собственность. Оказалось, что любая политическая власть, абсолютизирующая вмешательство в экономику в виде запрета на частную собственность, сама становится, в условиях дефицита собственников, искаженной формой собственности и, более того, предметом купли-продажи. По этой причине неверным в принципе является мнение, что тогда рынка не было, а теперь он появился. Общество, вроде бы насмерть задавленное идеологическим фактором, тем не менее продолжало жить по рыночным законам и по законам здравого делового смысла, поэтому его можно рассматривать как специфический рынок.
Советский публицист и экономист Лев Тимофеев в семидесятые годы написал книгу «Технология черного рынка, или Крестьянское искусство голодать». Естественно, что она не попала к читателям, а на рецензию в «компетентные органы», и автор был репрессирован. Книга же по сложным деси-дентским каналам попала в Америку и была издана под заглавием «Советские крестьяне». В своей книге Л. Тимофеев доказывал, что субъектом российской истории XX века был здравый смысл общества, опровергавший коммунистическую доктрину. Это лишь
один из миллионов аргументов того, как идеология мешает рассуждать о социализме и его концепции собственности в беспристрастных терминах рыночной экономики. Надо признать, что как Америка, Германия, Англия, Франция и другие субъекты мирового хозяйства вовлечены с разной степенью финансового успеха в систему рыночных отношений, так при коммунистах в отношения теневого рынка были вовлечены практически все слои населения СССР. Рассуждения исключительно об узурпации собственности «номенклатурой», о бюрократическом рынке всего лишь часть интегрированного процесса, а нынешний рынок — это продолжение социальной реальности, созданной экономикой того времени, теми теневыми отношениями собственности.
Этот рынок не означает социального мира, когда все довольны своей долей собственности, полученной в результате приватизации. «Война прекращается, когда существующие отношения получают признание как нечто стоящее сохранения»16. Этот вывод принадлежит американскому экономисту Л. Мизесу, который еще в 20-х годах XX века, на самой заре строительства социализма в СССР, выдвинул теорию «логической и практической неосуществленнос-ти социализма» как раз по причине дисбаланса собственности. Л. Мизес рассматривал государственное вмешательство в хозяйственную жизнь как нарушение естественного процесса экономического развития, провозглашал капиталистический строй экономической системой, отношение которой к собственности соответствует естественной природе человека.
Это тоже пример крайности, ведь в истории развития экономики не существовало, да и не существует государств, которые не вмешивались бы в хозяйственную жизнь, речь идет всего лишь о разумной мере этого вмешательства. Да и понятие «естественной природы человека» достаточно неопределенно, чтобы ориентировать на него теоретическую мысль, полагая в нем точку отсчета в понимании роли собственности в социальной жизни. Истина всегда находится посередине, поэтому надо изучать историю внедрения и краха коммунистической доктрины в СССР как историю неординарных, но всеобъемлющих рыночных отношений, как историю искаженных, но всепроникающих форм собственности.
Отсутствие по-настоящему рыночных законов, регулирующих оборот собственности в России, порождает неслыханную коррупцию. Экономические регуляторы не имеют открытого характера, как того требует рынок, поэтому роль регулятора выполняет взятка, она спутница запрета и дефицита, с ее помощью начинаются экономические проекты. Тайные распорядители собственности могут быть устранены только при наличии законных форм регулирования оборота собственности в стране. Необходимо легализовать теневые отношения собственности в их цивилизованном варианте, собственников защитить с помощью закона, возложив при этом на них разумное налоговое бремя, которое необходимо для развития системы в целом. Любое антирыночное законодательство чревато тем, что всегда будет держать здоровые и динамичные рыночные отношения в сфере криминальной модели экономики. Отсутствие четкой правовой основы для частной собственности в России выталкивает все новых и новых предпринимателей в сферу криминалитета. Пока что есть один способ вывести страну из заколдованного круга социальных предрассудков об оптимальности общественной собственности: сделать право частной собственности с помощью закона священным, любое покушение на легальную частную собственность должно быть пресечено тем же законом.
Частная собственность, к примеру, на землю дает возможность запустить инвестиционный процесс в сельскохозяйственном производстве и создание земельных собственников, заинтересованных в улучшении плодородия земли. Длительное время в нашем общественном сознании наличие богатства трактовалось как несправедливость по отношению к «народным массам». Обратимся снова к иной точке зрения. «Тот факт, что нечто, ныне являющееся правом, было изначально несправедливостью или, точнее говоря, было вне сферы права, не свидетельствует об ущербности правового порядка»17.
Другое дело, что ваучерная приватизация, разгосударствление собственности, была проведена поспешно и в экстремальном режиме. Этот факт уже достаточно общепризнан, поэтому в нынешние планы правительства по приватизации собственности должны быть внесены существенные коррективы, и прежде всего, по переводу этого процесса из революционного режима
в эволюционный. Особое место в проводимых институциональных изменениях отношений собственности занимает земля и другие природные ресурсы. Авторы девятой статьи ныне действующей Конституции, в ее формулировке, частную собственность поставили на первое место: «Земля и другие природные ресурсы могут находиться в частной, государственной, муниципальной и иных формах собственности».
Тем не менее конституирование многообразия форм собственности в России, даже принятие достаточно емких правовых актов о собственности, и прежде всего на природные ресурсы, не должно стать ускорителем спонтанного процесса разгосударствления природно-ресурсного богатства страны. Здесь не так важно свести счеты со своим коммунистическим прошлым, как не допустить минирования будущего скороспелыми правовыми актами. Надежды на то, что формирование института частной собственности на землю в нашей стране удастся провести без негативных социально-экономических издержек, развеялись еще с началом фермерского движения.
Наличие организованной преступности, коррумпированной среды на всех уровнях властной вертикали является постоянно действующим побудителем создания дикого рынка земли, где скупка земли для ее накопления и спекуляции станет негативной экономической реальностью в системе земельных отношений. Для компродорской буржуазии, наряду с вывозом капитала за границу, приобретение земли в частную собственность является выгодным мероприятием как для отмывания неправедных денег, так и как средство страховки криминального «общака». К сожалению, этому не могут противостоять крестьяне как естественные собственники земли, так как за советский период полностью утрачен генотип хозяина земли.
На фоне глубокого экономического кризиса и отсутствия каких-либо накоплений у основной массы населения купля-продажа земли может создать крупномасштабный процесс накопления ее в руках земельных олигархов, что неизбежно выльется в новое расслоение общества на бедных и очень богатых, коими станут, кроме нефтяных магнатов, крупные землевладельцы. Вследствие неразумной налоговой политики средний класс составляет мизерную часть населения и не может стать барьером про-
тив новых революционных устремлений к очередному переделу собственности.
В интересах мотивировки ускорения капитализации страны-реформаторы стараются опереться на опыт развитых индустриальных стран. Здесь тоже нельзя допустить слепого копирования, нужен объективный учет всех позитивных и негативных моментов многообразия моделей социально-экономического развития флагманов мирового капитализма. Начнем с различия базового исторического фактора землепользования (в глобальном смысле — пользование всем комплексом природных ресурсов) в государствах Западной Европы и Америке и у нас. На Западе использование природных ресурсов изначально формировалось на базе частной собственности на землю, там не было крестьянских общин.
Важно подчеркнуть, что в отдельных странах делались попытки легитимно реформировать систему землепользования, если и не в форме национализации земли, то хотя бы введением единого земельного налога как средства обеспечения социальной справедливости по отношению к тем, кто не имеет во владении земли. Те недостатки землепользования, которые могут легализоваться в России, в развитых странах объективно существуют. Как отмечают экономисты, они проявляются в накоплении (даже консервации) земельных участков у частных владельцев без их использования, спекуляции земельными участками и присвоении прибыли (ренты) собственниками земли вследствие роста рыночной ее стоимости. Если мы в формальном режиме инициируем земельный рынок, то неизбежно со временем повторим негативы западного опыта в еще более болезненном виде. Нельзя допустить ни в какой форме паразитирования на праве собственности на землю. Земельный кодекс должен дополняться подзаконными правовыми актами, учитывающими последствия применения его в практике землепользования.
Основой частной собственности на землю должна стать неоднократно апробированная «собственность на пользование». В Германии такая собственность называется «наследственным правом застройки», в Швейцарии «правом застройки», и это право предоставляется сроком от 50 до 99 лет. Эта «собственность для пользования» в своей правовой и экономической сущности также мобильна и надежна, как и традиционная ча-
стная собственность. По закону с ней правомочны любые операции: ее можно дарить, обменивать, закладывать, завещать, можно передать в качестве доли в уставный фонд. Земельное законодательство основывается на том, что объектом всех перечисленных операций является не собственно земля, а капитал, вложенный в землю.
Как видно, речь идет о частной собственности, когда передается только то, что является предметом платежа: строение или какая-то другая форма капиталовложения, осуществленная на земле. При этом владелец земли как «собственник для пользования» на всем протяжении этого своего статуса уплачивает обществу земельный налог (равный ренте, полученной от использования земли), следовательно, приобретение этого права собственности компенсируется посредством непрерывной платы этого земельного налога. Совершенно ясно, что цена земли при приобретении права собственности для пользования определяется стоимостью недвижимого имущества (сооружений, зданий и др.), размещенного на этой земле, и, как уже говорилось, ставкой земельного налога. Стоимость недвижимости является первой составляющей цены земли и полностью реализуется в форме рыночной цены и оформляется в качестве правового акта купли-продажи. Вторая составляющая этой цены содержится в обязательстве предстоящих платежей или же продолжения платежей в форме земельного налога, которую автоматически берет на себя покупатель.
Рынок регулирует спрос и предложение на землю и устанавливает ставку земельного налога. Если нынешнему собственнику не выгодно владеть землей, то она уйдет через рыночный механизм к другому, более предприимчивому собственнику для адекватного применения в предпринимательской деятельности. Для России такой рынок «частной собственности для пользования» создает объективные предпосылки для социально ориентированных земельных отношений. Все это говорит о том, что рыночной экономике нужна только приватизация землепользования, а не возведенная в абсолют формальная собственность на землю. Понятно, что в интересах предпринимательской деятельности рационально рассматривать землю как один из факторов производства, как средство повышения ставки предпринимательского дохода, и в этом аспекте собственность на землю как таковая предпринимателю не нужна.
Даже в такой громадной стране, как Россия земельные ресурсы физически ограничены, имеют географические пределы, и любая монополизация права частной собственности на землю не будет адекватной сбалансированному спросу и предложению на землю. Во всем мире цены на землю растут, и владелец земли не будет спешить ее продавать, а будет ожидать максимальную цену. Эти меркантильные интересы и могут вызвать громадную волну спекуляций землей и другими природными ресурсами, что опять же, как уже говорилось, ускоряет процесс дифференциации общества на богатых и бедных.
Есть еще одно неприятное последствие формальной собственности на землю — это рост цены на землю, используемую в производительных целях. В рыночном товарном производстве в соответствии с законом спроса и предложения рост цен стимулирует производство товаров и увеличивает их предложение на рынке, что с течением времени ведет к снижению цен на эти товары по мере заполнения ими рынка. Если часть земли используется владельцами как богатство, то рынок используемой земли уменьшается, а следовательно, способствует дальнейшему повышению цен на землю. Это приводит к разбалансированию земельного рынка. Безусловно, в инфляционной экономике процесс разбалансированности еще в большей мере усиливается. Таким образом, накопление (консервация) земельных участков и спекуляция ими является родовой особенностью земельных отношений, построенных на институте классической частной собственности.
Все изложенные перекосы и социальные издержки нивелируются при широком использовании института «частной собственности для пользования» в земельных отношениях и, что существенно, этот институт отвечает насущным требованиям свободного предпринимательства на земле, так как эта форма собственности наделена всеми необходимыми атрибутами владения.
С известной долей схематизма можно построить очень важную теоретическую триаду, отражающую взаимосвязи социального времени и социального же пространства: собственность — социальная структура — власть. Чтобы успешно функционировали социальная структура и власть, легитимная система собственности должна устраивать большинство населения, давая ему социальную защищенность и историческую пер-
спективу. Общество, достигнув гармонии социальных отношений и системы собственности, получает в награду стабильную и сбалансированную власть, которая адаптирована в эту гармонию.
Стабильность собственности должна проявлять себя в одинаковой мере в вещественном, управленческом и интеллектуальном своих составляющих. Соответственно, можно говорить о трех видах труда: материальном, управленческом и интеллектуальном. Роль и значение «духовного богатства» (то есть интеллектуальной собственности) обозначил немецкий экономист Фридрих Лист. В своей работе «Национальная система политической экономии» он писал: «Устраните духовное начало и все, что называется богатством превратится в мертвую материю»18. Ему вторит современный экономист А. Маршалл, соотнося уровень знаний с организованностью управления: «Знание — это наш самый мощный двигатель производства. Оно позволяет нам подчинить природу и заставляет ее силы удовлетворять наши потребности. Организация содействует знанию: она имеет много форм, то есть форму отдельного предприятия, различных предприятий в одной и той же отрасли, отличных друг от друга отраслей и, наконец, форму «государства», обеспечивающего безопасность для всех и помощь многим. Различие между государственной и частной собственностью в сфере знания и организации имеет большое и возрастающее значение; в некоторых отношениях оно даже более важно, чем различие между государственной и частной собственностью на материальные объекты, и, в какой-то мере, на этом основании иногда представляется целесообразным выделить «организацию в особый фактор производства»19.
Типологией собственности в начале XX века занимался и выдающийся немецкий социолог Макс Вебер, которого на Западе даже называли «капиталистическим Марксом». В своем, ставшем классическим, труде «История хозяйства» он дал свою классификацию объектов собственности: а) возможные предложения (наемного труда);
б) «вещественные средства производства»;
в) «руководящие положения». «Кроме присвоения рабочих мест и вещественных средств производства, может совершаться также присвоение руководящих мест»20.
Говорить об интеллектуальной собственности М. Вебер счел преждевремен-
ным, хотя русский эмигрант В.А. Розенберг в это же время писал о «научной собственности»: «Право научной собственности хочет идти дальше авторского права: с поверхности оно хочет спуститься в глубину»21. Американский социолог Питер Дрокер пишет как о ставшей реальностью «собственности на управление» в будущем: «Должность, занимаемая индивидуумом, очевидно, будет рассматриваться как одно из имущественных прав»22.
Несколько по-другому рассуждает французский социолог П. Бурдье. Кроме «финансового» и «экономического» капитала он вводит понятия «культурного», «бюрократического» и «символического» капитала, причем последний у него играет роль всеобщей формы капитала, в которую могут трансформироваться все иные формы капитала23.
Американские ученые Джон Гэлбрейт и Даниель Белл солидаризируются друг с другом и связывают собственность с «сословиями» и степенью свободы человека в поиске собственности. Джон Гэлбрейт в социальную структуру постиндустриального общества вписывает три «сословия», возвращаясь к терминологии еще времен Французской буржуазной революции: предпринимателей, сословие техноструктуры, сословие педагогов и ученых 24.
Даниель Белл институт собственности соотносит с функциями власти в постиндустриальном обществе. Он выделяет три основных модели ее достижения: за счет накопления собственности; за счет участия в аппарате управления; за счет образования навыков и умения, то есть речь идет о вещественной, управленческой и интеллектуальной собственности 25.
Все виды собственности объединяют два признака: соединенность работника со средствами производства и отсутствие экономических отношений на начальном этапе производственного процесса. Личная собственность в первую очередь вытеснила коллективную и превратилась в доминирующую форму. Второй этап характеризуется обратным движением. Неэффективность жесткого принуждения и развитие товарных отношений привели к повышению степеней свободы и к приходу экономических отношений в саму организацию процесса производства. Это оказалось для личной собственности тем пределом, который стал началом формирования собственности частной, яв-
лявшейся в течение периода XIII и XVII веков преобладающей формой собственности во всех странах европейского континента.
Частная собственность, отделяя работника от условий его труда, делает участие в социальной организации труда единственным сугубо человеческим средством удовлетворения материальных интересов субъекта производства. Это состояние фиксируется в нормах права, защищающих право собственности и создающих стабильную систему его движения и функционирования в рамках правового демократического государства.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Аристотель. Этика (к Никомаху) / / Аристотель. Этика. Политика. Риторика. Поэтика. Категории. Минск, 1998. С. 218.
2 Руссо Ж.-Ж. Избранное. М., 1976. С. 69.
3 Библия. М., 1992. С. 2.
4 Гроций Г. О праве войны и мира. М., 1994.
С. 46.
5 Гоббс Т. Левиафан: Соч.: В 2 т. М., 1991. Т. 2. С. 100.
6 Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М., 1969. С. 164.
7 Там же. С. 314.
8 Там же. С. 313.
9 Гоббс Т. Указ. соч. С. 133.
10 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 168.
11 Русская философия собственности. XVHI-XX вв. СПб., 1993. С. 359-360.
12 Там же. С. 167.
13 Капелюшников Р.И. Экономическая теория прав собственности. М., 1990. С. 18.
14 Там же. С. 76.
15 Ожегов С.И., Швецова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М.: АЗЬ, 1995. С. 729.
16 Мизес Л.-фон. Социализм. М., 1994.
С. 33.
17 Там же. С. 36.
18 Лист Ф. Национальная система политической экономии. СПб., 1891. С. 209.
19 Маршалл А. Принципы политической экономии. М., 1993. Ч. 1. С. 208-209.
20 Вебер М. История хозяйства. Пг., 1924.
С. 12.
21 Русская философия собственности XVIII-XX вв. СПб., 1993. С. 401.
22 Дрокер П. Новые реальности. М., 1994. С. 137.
23 Бурдье П. Социальное пространство и символическая власть // THESIS. 1993. Т. 1. Вып. 2.
24 Гэлбрейт Дж. Новое индустриальное общество. М., 1969.
25 Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. М., 1999. С. 485.
