CC BY
13
[Kalmyk-Oirat collection]. Philadelphia, Obshchest-vo revniteley kalmytskoy kultury, 1966, pp. 11-48.
16. Chetyreva L.B. Kalmyki mezhdu Vostokom i Zapa-dom [Kalmyks between East and West]. In: Evra-ziyskiy mir: tsennosti, konstanty, samoorganizatsiya [Eurasian world: values, constants, self-organization]. Novosibirsk, Nonparel, 2010, pp. 292-352.
17. Yur-Ko (Kostenko Yu.). Uralskie voyskovye vedo-mosti, 1869, no. 5, pp. 4-10.
18. Dolbezhev B.V. Sudba kalmykov, bezhavshikh s Volgi [The fate of the Kalmyks who fled from the Volga]. In: Sbornik geograficheskikh, topograficheskikh i statisticheskikh materialov po Azii [Collection of geographical, topographic and statistical materials on Asia]. St. Petersburg, 1913, pp. 2-18.
19. Dordzhieva E.V Otkochevka bolshey chasti kalmykov iz Rossii v Dzhungariyu v 1771 godu: dis. ... kand. ist. nauk [The migration of most of the Kalmyks from Russia to Dzungaria in 1771: PhD Dis.]. Volgograd, 1999, 310 p., p. 15-16.
20. Chetyrova L.B. Novye issledovaniya Tuvy, 2011, no. 2-3, pp. 261-268.
21. Shovunov K.P. Kalmyki v sostave rossiyskogo ka-zachestva (vtoraya polovina XVII - XX v.) [Kalmyks as part of the Russian Cossacks (II half of the 17th - 20th century)]. Elista, Kalmyk Institute of Social Sciences, 1992, 317 pp., p. 222.
22. Ulanov M.S., Andreeva A.A. Novye issledovaniya Tuvy, 2021, no. 2, pp. 100-114.
23. Aleksandrov N.A. Gde na Rusi kakoy narod zhivet i chem promyshlyaet. Kalmyki. Stepi [Where in Russia what people live and what trades. Kalmyks. Steppe]. Moscow, Bookseller A.Ya. Panafidin, 1901, 61 p., p. 14.
24. Ulanov M.S. Filosofskie nauki, 2013, no. 2, pp. 115122.
25. Ulanov M.S. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta, 2008, no. 313, pp. 62-65.
26. Mechnikov I.I. Izvestiya Russkogo geograficheskogo obshhestva, 1873, vol. 9, no. 10, pp. 335-351.
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ и МОКНСМ в рамках научного проекта № 20-511-44006 «Философия монгольских этносов».
Поступила в редакцию 13 августа 2021 г.
УДК 1
DOI 10.18522/2072-0181-2021-107-3-58-64
СОВРЕМЕННА ЛИ СОВРЕМЕННАЯ ФИЛОСОФИЯ? (Продолжаем полемику)
М.И. Билалов
IS MODERN PHILOSOPHY CONTEMPORARY? (We Continue the Controversy)
M.I. Bilalov
Тысячелетняя история философии как науки и образования в очередной раз подвергается общественному остракизму. Для живого и значимого социального организма это естественно. Нынешние соответствующие особенные основания для мировой философии - свои; для российской они также имеют специфические проявления. Тут и переломные общественно-экономические изменения, и особняком - реформы, происходя-
Билалов Мустафа Исаевич - доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой онтологии и теории познания Дагестанского государственного университета, 367025, Республика Дагестан, г. Махачкала, ул. М. Гаджиева, 37, e-mail: mibil@mail.ru.
щие в последние десятилетия в высшей школе под лозунгом Болонской системы и оказывающие весьма отрицательное воздействие на статус философии как учебной дисциплины в российском образовании. Нередки высказывания о кризисном состоянии вузовской философии, об ослаблении ее авторитета и привлекательности для студенчества, о неопределенности ее дальнейшего существования и даже - о конце этой дисциплины [1]. Высказывается даже предло-
Mustafa Bilalov - Dagestan State University, 37 M. Gadzhiev Street, Makhachkala, The Republic of Dagestan, 367025, e-mail: mibil@mail.ru.
жение изъять философию из вузов и перенести ее в среднюю общеобразовательную школу [2, с. 113]. На этом фоне привлекает внимание научной общественности своей оптимистической аргументированностью статья В.Д. Бакулова и
A.Ф. Поломошнова «Апология современной философии» [3].
Пафос статьи мною полностью разделяется: философия обществу необходима, число ее функций из года в год возрастает. Не только мои коллеги в Дагестанском государственном университете бьют тревогу из-за резкого сокращения количества часов (если раньше философия преподавалась в двух семестрах в течение года, то сегодня только в одном семестре, а на некоторых факультетах, например на математическом и эколого-географическом, чтение этого курса сократили до 12 или 14 аудиторных часов). Эта тенденция повсеместна в вузах Дагестана. Свою обеспокоенность публично не раз выражали руководители кафедр философии дагестанских вузов - профессора Т.Э. Кафаров (ДГМУ), О.Р. Раджабов (ДагГАУ), ЮН. Абдулкадыров (ДГТУ), Э.Ш. Мусаева (ДГПУ). Уменьшение количества часов по философии отражается на качестве всего учебного процесса доминированием антиинтеллектуализма, уничтожающего бесценный огонь горячего и бескорыстного служения истине... Духовная жизнь региона все более исламизируется, подтачивая светское и фундаментальное образование мракобесием и предрассудками.
Вопросы современных предметно-профессиональных границ философского знания, его самоопределения и идентичности, его прикладных вариантов стали предметом Всероссийской научно-практической онлайн-конференции «Философия и общество в России: к 50-летию РФО» (27-28 мая 2021 г.). Стержневой вопрос конференции: каков статус дисциплины «Философия» в учебном процессе, какая «Философия» нужна высшей школе России?
Известные российские философы
B.Ю. Бельский (МГУ), Н.С. Кирабаев (РУДН),
C.Б. Токарева (Волгоградский ГУ), Т.В. Берню-кевич (Забайкальский ГУ), С.А. Ляушева (Адыгейский ГУ) указали на неразрывность происходящих в философии метаморфоз с процессами модернизации России и общими реформами в образовании. В докладах Н.Н. Никитина (МГУ), Ю.В. Туйцына (МГПУ), Е.Ш. Ташлинской (Ульяновский ГУ) осмысливалось место и функции философии в современном техническом вузе, особенности ее преподавания в услови-
ях цифровизации образования. Известен опыт астраханских философов по применению инновационных методик и практик обучения философии, разработанных или модернизированных для больших потоков студентов, на основе работы в командах. Он может быть использован в сфере образования в вузах и школах не только в рамках гуманитарных дисциплин, но в преподавании в целом, поскольку содержит современные принципы и методы активного и интерактивного обучения. В основе методики этой формы обучения лежат принципы работы в командах (преподавателей и студентов), «равный обучает равного», «встроенного качества», визуализации, геймификации, контроля обратной связи, проектный подход. Целью обучения выступает формирование компетенций, связанных с изучением философии, развитием критического, системного, аналитического мышления, творчества, а также обучением лидерству и коммуникации [4].
С.Е. Ячин (ДВФУ) поднял вопрос о необходимости отгородиться от мифологем восточных культур, строго следовать рационалистическому наследию греков, подчинить философию «делу разума»... Впрочем, последняя идея вызвала резкие возражения. В своем выступлении я указал на радикальные изменения методологической функции философии, ее сближение с методологией постмодернистской культуры, на процессы деконструкции и онто-тео-телео-фалло-фоно-логоцентризма, который, по мысли Деррида, призван пересмотреть парадигмальные установки классической культуры. В реплике академика А.В. Смирнова (Институт философии РАН) в унисон прозвучало доверие к бессознательным, иррациональным аспектам философского творчества, мысль о необходимости реанимации философско-методологического потенциала тайников восточного мышления.
Рассуждения В.Д. Бакулова и А.Ф. Поло-мошнова в упомянутой статье «Апология современной философии» также вынуждают нас обратить внимание на этот нередкий у отечественных философов акцент на подчинении философии «делу разума». Авторы, на наш взгляд, односторонне критически оценивают постмодернистский этап философии. Рассматривая в качестве его негативных тенденций «фрагментацию и дефундаментализацию философской мысли и философских проблем, фрагментацию философского дискурса, подмену истинных ценностей симулякрами, превращение философии в произвольную игру ума по созданию интеллектуаль-
ных конструкций, принципиально не коррелирующих с реальностью, обесценивание всех и всяческих ценностей» [3, с. 48], авторы не учитывают те внутренние изменения самой философии, благодаря которым она предстает как «философия в себе и для себя» и исполняет современную социокультурную миссию. Ведь так называемые «деструктивные постмодернистские тенденции» имеют глубинные истоки - результат разрушительных сил разума для гуманизма. М. Хоркхай-мер, Т. Адорно, Ю. Хабермас и др. подвергли критике инструментальные, целерациональные, прагматические варианты «высшего разума», его ценности, во многом отождествленные с ценностями специфической научной рациональности. И не зря ныне «отправной точкой философского исследования» стал коммуникативный разум, реальное функционирование которого подразумевает «взаимодействие индивидуальных субъектов» и который «увязывает в единую целостность понимание мира и взаимопонимание индивидов в процессах развертывания многообразных практик жизненного мира» [5].
Но эпистем субъекта множество. В одной только относящейся к науке познавательной культуре известны индивидуальный, эмпирический, всеобщий, трансцендентальный, коллективный, «роевой» и тому подобные субъекты. Но даже то обстоятельство, что, скажем, эмпирический и трансцендентальный субъекты - вовсе не различные автономные, не связанные друг с другом субъекты познания, а, скорее, гносеологические срезы одного и того же - реального субъекта познания, продолжает осознаваться столетия спустя после формулирования этих метрик субъекта. Вполне устоявшимися, зафиксированными можно считать их разные аспекты: эмпирический субъект отражает мир со стороны единичности, уникальности, неповторимости; трансцендентальный же субъект - со стороны всеобщности и необходимости. Та же проблема в транскрипции коллективного субъекта ныне в философии развивается через метафору «роевого Я» и «роевого сознания». Концептуализация этой метафоры в «роевой субъект» предстает как особая организация множественного, не нуждающегося в системном единстве. На потерю целостности и фрагментаризацию сущности субъекта указывает идея коллективов-коллабораций в естествознании, она же определенно намекает, что разум в эпоху массивных коллабораций никогда больше не вернется к единому центру.
Расщепление целостного разума и субъекта, идентификационное размывание последнего в результате децентрации культуры и познания, на чем настаивает постмодернизм, так или иначе связаны со значительным возрастанием числа ступеней свободы субъекта, когда субъектность человеческого «Я» определяется лишь набором случайных, временных идентификаций субъекта. Даже банальная персонализация присутствия человека в мире проходит разнокачественные этапы, детерминированные, с одной стороны, сущностными проявлениями индивида, с другой - проекциями и функциями социальных структур, в которых он функционирует. В процессе жизни «возникает целая палитра смыслов жизнедеятельности», другие и вовсе мимолетны. Не только социальные структуры детерминируют существо смысла жизни; как качественные и относительно самостоятельные периоды жизни характеризуются и такие состояния сознания человека, как маета, досада, тоска, хандра, скука, апатия, отчаяние, и такие измененные состояния сознания, как выпадение из яви (сон, алкогольное опьянение, бред и галлюцинации болезни, психоделический опыт, сексуальный экстаз, исступление, оргазм и др.) (см. подробно: [6]). И разве учет этих спонтанных и нелинейных состояний поступков и поведения человека - не предмет философского осмысления жизни? Достоинство постмодернизма и в том, что самые значимые ценностно-смысловые аспекты человеческой культуры, как ни парадоксально это звучит, рассматриваются в категориях абсурда и нонсенса и многих других элементов иррационального (см. об этом: [7]).
Современная философия преемственно пытается решить многовековую проблему веры и разума, откровения и познания, сопровождающую историю религии и философии на всем протяжении их взаимоотношений. Эта проблема смыкается с проблемой соотношения рациональных, нерациональных и иррациональных путей и средств познания в человеческом духе. И не случайно в связи с этим обращение внимания к восточной философии. Только на первый взгляд в исламе однозначно сведение философии к разуму, исламской философии к разуму ислама, хотя многие исследователи склонны соотносить философию с разумом и рациональным, тогда как внерациональное относимо в сферу религии [8]. Но реальная история мусульманской религии свидетельствует об ином. Тот же суфизм со своим экстазом, озарением, мистицизмом в рамках ислама имеет уже сложившуюся систему
элементов познавательной культуры, характерных, скажем, для неоплатонизма, китайских и индийских философских систем. Если древнегреческая и новоевропейская мысль подчеркивает приоритет ума, то философия суфизма - сердца. Не зря «калб» в суфийской терминологии означает сердце как духовный центр, как просветленную духовность сближения с Божественным, недоступным логике и интеллектуальным доказательствам.
Да, конечно, философия, как и во все времена своей истории, остается «факелом разума», на чем акцентируют внимание авторы упомянутой статьи. Верно и то, что в том числе и поэтому она подвергается нападкам со стороны религии. Отмечая факт общественной нелюбви к философии, авторы статьи ссылаются на Н. Бердяева, указывающего на религию. Но говоря о более чем десятке функций современной философии, перечисленных в статье, к доводам авторов я бы добавил и особо отметил ее миссию очищения религии. Сошлюсь только на ситуацию в Дагестане (хотя она схожа с ситуацией в других мусульманских регионах постсоветского пространства). Эта духовная ситуация актуальна на всем протяжении существования ислама, на нее обращали внимание все классики мусульманской философии, к примеру аль-Фараби. Имея в виду неоднозначность многих утверждений Корана, «Второй учитель», отдавая предпочтение разуму как философии, настаивал на ее неотделимости от религии.
Аль-Фараби отмечает, что мутакаллимы (мусульманские богословы) отличаются от народа своими способностями к диалектике и доказательствами при обучении всех вероучению. Злободневен довод Аль-Фараби о том, почему в религии бывают противники философии. Правители и законодатели запрещают диалектику или софистику из-за их способности к доказательной силе, способной «вредить той религии и пренебрегать ею в душах, твердо верящих в нее». «Что касается философии, то [кое-кто] из людей питает к ней симпатию, [некоторые] люди отказываются от нее, [некоторые] о ней умалчивают, некоторые ее запрещают, это потому, что та религия не является методом обучения явной истине и практическим положениям, а является методом в соответствии с врожденными свойствами ее людей или в соответствии с целью в ней и от нее с тем, чтобы не познавать саму истину, а воспитывать только образами истины, или религия является таковой, методом которой является воспитание только действиями, делами и практиче-
скими вещами, но не теоретическими вопросами или незначительной частью [их], потому что религия, которая принесла ее, была порочной и невежественной, она не искала счастья для них, а искала самого обладателя счастья, который хотел его использовать только для того, чтобы быть счастливым самому без них. Есть опасность, что народ остановится на ее порочности, которая доискивается способностей их душ, когда они отказываются от исследования философии» [9]. Но что ценно для культурной ситуации времени с учетом происходящего в философии - «религия, которая отсекает философию от верующих, порочна и невежественна».
Вышеприведенный великолепный по прозорливости отрывок из работы Аль-Фара-би о «порочной и невежественной» религии в точности характеризует ситуацию в нынешнем Дагестане. К сожалению, сегодня в республике религиозные деятели дистанцируются даже от мусульманской философии, от ее интенсивного изучения, в том числе в теологическом образовании, от включения в учебный процесс в достаточном объеме общеобразовательных и рациональных дисциплин.
Выходит, государственная политика на ограничение роли философии в духовной жизни российского общества смыкается с неявной образовательной политикой, по выражению аль-Фараби, «невежественного ислама» в Дагестане. Она еще усугубляется тем, что сегодня с подачи части религиозных деятелей и чиновников культивируется идея: для борьбы с экстремистской идеологией и терроризмом необходимо религиозное образование, которое практически понимается как отрыв детей от светского образования и переключение их с детства на мусульманское обучение, сведенное к зубрежке Корана. Будучи членом экспертного совета ВАК по специальности «Теология», посмею утверждать, что без полноценного светского школьного образования религиозное образование невозможно. Об этом свидетельствует не только содержание стандартов современного теологического образования, но и биографии выдающихся имамов и шейхов - ал-Фараби, ибн-Сины, ал-Газали и др. Но есть и другая сторона медали: в постсоветской действительности стало очевидно, что без религиозного просвещения современное школьное и фундаментальное высшее образование также неэффективно. Вопросы исламского образования с особым акцентом на значении философии для адекватного современного осмысления религии неоднократно поднимались мной в
публикациях и выступлениях на конференциях [10-13].
Полностью поддерживаю авторов «Апологии современной философии» в необходимости ставшего аксиомой для общественно-политической науки гуманистического отношения к субъекту познания и образования, предполагающего признание прав личности на уникальность, активность, внутреннюю свободу и духовность. Также требование времени - гуманитаризация современного образования, его ориентация на человеческий материал учебного процесса - литературу, историю, философию и т.п., на освоение потенциала не только естественнонаучного знания, но и гуманитарного мира культуры.
Однако современная образовательная политика России и других постсоветских стран, в особенности тех стран, которые положили в основу образовательной политики Болонскую систему, остается технократически ориентированной, противоречащей гуманистической установке педагогического процесса. Политики и чиновники, отчасти и ученое сообщество, к парадигмальным инновациям образования стран - подписантов Болонской конвенции относят децентрализацию образовательной сферы, движение от фундаментального к утилитарно-практическому образованию, широкое применение процедур стандартизации и тестирования, заменивших традиционный для наших стран устный экзамен в школах и вузах и ставших чуть ли не единственным средством проверки качества образования.
Эти процессы, выдаваемые за достоинства нынешней образовательной политики России, во многом пагубны для образовательного и научного статуса философии, стремящейся уберечь мир постчеловечества от сведенного к нулю образовательного пространства, чтобы «у постчеловека мышление и порождаемое им знание» не было «"протезировано" коммуникацией и информацией» [14, с. 29]. Поэтому справедлива озабоченность А. Кириллова в следующей за рассматриваемой публикацией статье того же номера журнала стремлением превратить современные смысложизненные рефлексии и вообще саму философию в средство разрешения трудностей «цифровой детерминации» [15].
Особое внимание участники упомянутой Всероссийской научно-практической конференции уделили состоянию преподавания курсов по философии как для нефилософских направлений подготовки, так и в рамках укрупненной группы специальностей «Философия, прикладная этика,
религиоведение и теология». Структурно пропорции базовой и вариативной частей в основной образовательной программе для различных уровней образовательной подготовки определяются следующим образом: 50% на 50% - для бакалавров, 30% на 70% - для магистров, 70% на 30% - для специалистов. Понимая важность базовой части для определения приоритетов государственной политики в области образования, мы полагаем, что она является стержневой основой сохранения единого образовательного пространства и ее содержание не должно размываться. Было отмечено, что в высшей школе накоплен большой опыт по преподаванию студентам философии, освобожденной от догматического и идеологического содержания. В настоящее время студенты имеют возможность знакомиться с последними достижениями философской и общественной мысли без искусственных ограничений, что оказывает безусловно положительное влияние на формирование мировоззренческих и нравственных ориентиров молодого поколения. Кроме того, важность изучения этих дисциплин в свете значимости их идейного содержания для процессов консолидации российского общества в многообразии его религиозно-культурных, этнических и региональных аспектов в ответ на современные вызовы глобализации будет только возрастать. В частности, из всех гуманитарных дисциплин именно изучение курсов истории России и философии оказывает наибольшее влияние на формирование и развитие системного и критического мышления, социально-личностных и общекультурных качеств в рамках универсальных компетенций выпускников. Кроме того, поскольку философия как теоретическое ядро мировоззрения в концентрированном виде содержит весь духовный опыт человечества, выступая квинтэссенцией человеческой культуры, постольку она призвана углублять общемировоззренческую и общеметодологическую подготовку будущих специалистов, развивать аналитические способности и умение рассматривать текущие проблемы в логике социально-исторического и культурного контекста, в рамках целостной картины социальной реальности, что способствует развитию профессиональных компетенций для принятия эффективных решений в интересах экономического и социального развития страны. Неоценима роль философской методологии и в формировании культуры мышления, социальной ответственности и гражданской позиции, в понимании актуальности личностных качеств и ценностных ориентаций для развития
духовной культуры нашего общества. Как известно, в ФГОС 3++ сохранились такие же требования к структуре программы бакалавриата.
Вместе с тем философское сообщество озабочено сокращением количества часов (обычно и так составляющих не более семестра), отводимых фактически на знакомство с основными проблемами, а не на изучение философии. Нам представляется важным в процессе дальнейшей модернизации высшей школы не утратить имеющийся положительный опыт и сохранить те элементы действующей системы образования, которые доказали свою значимость и эффективность. За эти годы была проделана большая учебно-методическая работа: подготовлены новые учебники, учебные и методические пособия, обновлена научная база преподавания отечественной истории и философии. Просто отбросить все это было бы неоправданным расточительством. Очевидно, Министерству науки и высшего образования Российской Федерации следовало бы специально рассмотреть вопрос об обязательном статусе дисциплин «Отечественная история», «Философия» и «Иностранный язык» в гуманитарной составляющей стандартов высшего образования.
И в связи с этим особую актуальность, на наш взгляд, представляет статья «Апология современной философии». В нашей же статье мы хотели бы выразить поддержку основным предложениям ее авторов и в порядке продолжения открытой «Научной мыслью Кавказа» дискуссии по этой теме высказать соображения, касающиеся непрерывных перемен в содержании и функциях нашей древней, но поистине животворной науки. «Философия в себе и для себя» - сложная социальная адаптивная система, которая находится в постоянном самоосуществлении. Вот почему ей необходима постоянная самооценка, сверка статуса с историческим временем. Несмотря на свое величие в человеческом духе, философия не только самокритична, но должна регулярно скептически задаваться вопросом: современна ли современная философия? Думается, ныне современность философии придают не только позитивные тенденции постмодернистской культуры, не только обогащение ее методологии за счет приращения иррациональным, но и, как ни странно, затерянные, казалось бы, во времени отношения с религией. Надеюсь, эти дополнительные аргументы не будут восприняты научной общественностью в контексте восхваления философии, но послужат подлинной
защите ее современной эффективности в нашей
культуре.
ЛИТЕРАТУРА
1. Сенашенко В.С. О переходе высшей школы на новые образовательные стандарты // Almamater (Вестник высшей школы). 2013. № 8. С. 6-14.
2. Тульчинский Г.Л. Философия как технология перманентной инновации образования // Философские науки. 2009. № 9. С. 102-116.
3. Бакулов В.Д., Поломошнов А.Ф. Апология современной философии // Научная мысль Кавказа. 2021. № 2. С. 46-52.
4. Инновационные практики обучения: преподавание философии в больших потоках: учеб.-метод. практикум для преподавателей / под науч. ред. Л.В. Баевой. Астрахань: ИД «Астраханский университет», 2017. 128 с.
5. Мотрошилова Н.В. Цивилизация и варварство в эпоху глобальных кризисов: 2-е изд., расшир. и испр. М.: ИФРАН: Канон+: Реабилитация, 2010. 480 с.
6. Красиков В.И. Человеческое присутствие. М.: Гриф и К, 2003. 288 с.
7. Билалов М.И. Путешествия «СМЫСЛА ЖИЗНИ» по стоянкам философии. М.: КДУ: Добросвет, 2020. 157 с.
8. Келигов М.Ю. Философская и религиозная составляющие человеческого духа. М.: Академический Проект, 2019. 195 с.
9. Аль-Фараби. Социально-этические трактаты. Алма-Ата: Наука, 1973. 400 с. С. 157.
10. Билалов М.И. От невежественного к просвещенному исламу // Kaukaz polnocny: religie, polityka, elity i bezpieczenstwo. Warszawa: Wladza elity przywodztwo, 2017. S. 145-152.
11. Билалов М.И. Познавательный ресурс исламского образования // Caucasian Science Bridge. 2018. Т. 1, № 2 (2). С. 26-36.
12. Билалов М.И. Теоретические и методологические проблемы теологической подготовки специалистов в исламе // Теологическое образование: проблемы и перспективы развития: материалы Всероссийской науч.-образ. конф. Махачкала: Даг. гум. ин-т, 2019. С. 29-36.
13. Билалов М.И. Философия ислама о специфике исламской философии // Исламоведение. 2019. Т. 10, № 3. С. 20-30.
14. Король А.Д. Самоидентичность человека как проблема образовательного пространства и времени // Вопросы философии. 2021. № 5. C. 26-35.
15. Кириллов А.А. Метафоры мышления VS поэтика когнитивных исследований в постсекулярной ситуации // Научная мысль Кавказа. 2021. № 2. С. 52-61.
REFERENCES
1. Senashenko V.S. Alma mater (Vestnik vysshey shko-ly), 2013, no. 8, pp. 6-14.
2. Tulchinskiy G.L. Filosofskiye nauki, 2009, no 9, pp. 102-116.
3. Bakulov V.D., Polomoshnov A.F. Nauchnaya mysl Kavkaza, 2021, no 2, pp. 46-52.
4. Innovatsionnyye praktiki obucheniya: prepodava-niye filosofii v bolshikh potokakh: ucheb.-metod. praktikum dlya prepodavateley / pod nauch. red. L.V Bayevoy [Innovative teaching practices: Teaching philosophy in large streams: an educational and methodological workshop for teachers / Ed. by L.V Bayeva]. Astrakhan, ID "Astrakhanskiy univer-sitet", 2016, 128 p.
5. Motroshilova N.V. Tsivilizatsiya i varvarstvo v epokhu globalnykh krizisov. 2-e izd., rasshir. i ispr. [Civilization and barbarism in the era of global crises: 2nd ed., expanded and revised]. Moscow, IFRAN, Kanon+, Reabilitatsiya, 2010, 480 p.
6. Krasikov V.I. Chelovecheskoye prisutstviye [Human presence]. Moscow, Grif I K, 2003, 288 p.
7. Bilalov M.I. Puteshestviya «SMYSLA ZHIZNI» po stoyankam filosofii [Travels of the «MEANING OF LIFE» to the sites of philosophy]. Moscow, KDU, Dobrosvet, 2020, 157p.
8. Keligov M.Yu. Filosofskaya i religioznaya sostavly-ayushchiye chelovecheskogo dukha [Philosophical
and religious components of the human spirit]. Moscow, Akademicheskiy Proekt, 2019. 195 p.
9. Al-Farabi. Sotsialno-eticheskiye traktaty [Socio-ethi-cal treatises]. Alma-Ata, Nauka, 1973, 400 р. р. 157.
10. Bilalov M.I. Ot nevezhestvennogo k prosveshchen-nomu islamu [From ignorant to enlightened Islam]. In: Severnyy Kavkaz: religii, politika, elity i bezopasnost [The North Caucasus: religions, politics, elites, security]. Warszawa, Wladza elity przywodztwo, 2017, рр. 145-152.
11. Bilalov M.I. Caucasian Science Bridge, 2018, vol. 1, no. 2 (2), pp. 26-36.
12. Bilalov M.I. Teoreticheskiye i metodologicheskiye problemy teologicheskoy podgotovki spetsialistov v islame [Theoretical and methodological problems of theological training of specialists in Islam]. In: Teo-logicheskoye obrazovaniye: problemy i perspektivy razvitiya: materialy Vserossiyskoy nauch.-obraz. konf. [Theological education: problems and development prospects: Materials of the all-Russian scientific conference]. Makhachkala, Dagestan Institute of Humanities, 2019, pp. 29-36.
13. Bilalov M.I. Islamovedeniye, 2019, vol. 10, no. 3, pp. 20-30.
14. Korol A.D. Voprosy filosofii, 2021, no 5, pp. 26-35.
15. Kirillov A.A. Nauchnaya mysl Kavkaza, 2021, no. 2, рр. 52-61.
Поступила в редакцию 28 августа 2021 г.
