CC BY
42УДК 94(47+571).084.8 DOI 10.17150/2308-2588.2018.19(3).303-329
Р. Е. Романов
Институт истории Сибирского отделения Российской академии наук, г. Новосибирск, Российская Федерация
СОВЕТСКОЕ ГОСУДАРСТВО И РАБОЧИЕ СИБИРИ В ГОДЫ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ: ПРИНУДИТЕЛЬНАЯ СТРАТЕГИЯ СОЦИАЛЬНО-ТРУДОВОЙ КОММУНИКАЦИИ
Аннотация. В статье выявлены механизмы и динамика анонсирования угрозы уголовного наказания за нарушения производственной дисциплины в публичном пространстве сибирского тыла и реакция на этот процесс рабочих регионального военпрома в 1940-1945 годах. Методологической базой исследо- § вания является авторская концепция о двух типах социально-трудовой коммуникаций — побудительном и принудительном. Экстремальный характер эпохи | Второй мировой войны привел к увеличению роли § принуждения как одного из компонентов мотивации ^ индустриального труда. В русле данной тенденции ^ установлены изменения в функционировании вербальных, образно-символических и поведенческих § каналов трансляции норм указов Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 и 26 декабря 1 1941 г., осуществляемой институтами и представи- § телями власти разного уровня. Показана трансфор- £ мация форм реагирования персонала оборонной промышленности Сибири на применение данных законов с учетом перемен в его составе, условиях жизни, информированности и восприятии системы про- Щ
изводственных отношений. Сделан вывод о том, что 1
1
со стороны советского государства принудительная §,
стратегия социально-трудовой коммуникации прошла извилистый путь от высоко- к низкоэффективной технологии профилактики «преступлений» на хозяйственном фронте. Со стороны рабочего класса
га
О
© Р. Е. Романов, 2018
303
GO Св
она поднялась с нулевого уровня до требований улучшения быта под угрозой «дезертирства» и в конечном итоге — сознательного протеста против мобилизационного режима труда в военной индустрии.
Ключевые слова. Вторая мировая война, сибирский тыл, советское государство, рабочие, социально-трудовая коммуникация, принудительная стратегия.
Информация о статье. Дата поступления 22 мая 2018 г.; дата принятия к печати 27 сентября 2018 г.; дата онлайн-размещения 15 октября 2018 г.
R. E. Romanov
Institute of History, Siberian Branch of the Russian Academy of Sciences, Novosibirsk, Russian Federation
SOVIET STATE AND SIBERIAN WORKERS DURING THE SECOND WORLD WAR: FORCED STRATEGY OF SOCIAL AND LABOR COMMUNICATION
^ Abstract. The article reveals the mechanisms and dy-
g namics of announcing the threat of criminal punishment
^ for violations of the industrial discipline in the public
§ space of the Siberian rear and the reaction of the workers
^ of the regional military industry in 1940-1945. The meth-
^ odological base of the research is the author's conception
| about two types of social and labor communications —
s motivational and compulsory. The extreme nature of the
Second World War era led to an increase of the role of coercion as a component of the motivation of industrial 1 work. In line with this trend, changes have been made
in the functioning of verbal, figurative, symbolic and be-■S havioral channels for the translation of the decrees of the
IS Presidium of the Supreme Soviet of the USSR from June
§ 26, 1940 and December 26, 1941, carried out by institu-
^ tions and representatives of the authorities at different
c^ levels. Furthermore, the article shows the transformation
§ of forms of response of the defense industry personnel
! in Siberia on the application of these laws, taking into
= account changes in its composition, conditions of life,
га
awareness and perception of the industrial relations system. The conclusion is drawn that the compulsory strategy of social and labor communication on the part of the Soviet state passed the tortuous path from a highly- to low-effective technology of preventing "crimes" on the economic front. From the point of view of the working class, it rose from the zero level to the requirements of improving everyday life under the threat of "desertion" and, eventually, to a conscious protest against the mobilization of labor in the military industry.
Keywords. The Second World War, Siberian rear, Soviet state, workers, social and labor communication, compulsory strategy.
Article info. Received May 22, 2018; accepted September 27, 2018; available online October 15, 2018.
В годы Второй мировой войны одним из механизмов создания и развития военно-промышленного тыла в СССР являлось взаимодействие государства и рабо- i чих в сфере социально-трудовых отношений. Данный g процесс осуществлялся за счет форм коммуникации, | выстраивавшихся прежде всего вокруг реализации g «базовых» Указов Президиума Верховного Совета g СССР (ПВС) от 26 июня 1940 и 26 декабря 1941 года1. f «Верхи» стремились донести до персонала предпри- | ятий положения этих законодательных актов, имев- § ших с их позиции огромное значение для мобилиза- f ции экономики в условиях глобального конфликта. § «Низы», принимая участие в мобилизации, пытались £ обратить внимание властных структур на жизненные проблемы. Для передачи актуальной информации обе стороны использовали коммуникативные стратегии для адаптации «адресата» к запросам «адресанта». |
--о
1 О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семиднев- g ную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений : указ Президиума -§
ВС СССР от 26 июня 1940 г. // Ведомости ВС СССР. 1940. № 20; Об |
ответственности рабочих и служащих предприятий военной про- ^
мышленности за самовольный уход с предприятий : указ Прези- | диума Вс СССР от 26 дек. 1941 г. // Ведомости ВС СССР. 1942. № 2.
1
Значительную роль в ней играл фактор принуждения одного «партнера» к соблюдению интересов другого. В ходе принудительных манипуляций власть опиралась на информационно-пропагандистские и административно-репрессивные рычаги, работники — традиции пассивного протеста. В этом смысле наиболее показа» тельным являлся пример оборонной промышленности = Сибири, созданной преимущественно в военное время. Ё За семь последних десятилетий взгляд российских
| историков на поставленную проблему претерпел ко- ренные изменения. До начала 1990-х гг. исследователи полагали, что коммунистическая партия за счет про-| паганды транслировала ценности советского патриотизма, находившие отклик в форме самоотверженного труда рабочего класса в тылу [3; 5]. Но факты приме-| нения указов об ужесточении дисциплины оставались 3 вне поля зрения отечественной историографии. | В 1990-е — начале 2000-х гг. в постсоветской исто-
к рической науке возобладала точка зрения, согласно « которой сталинский режим путем репрессивной политики насаждал культ страха, вызывавший сопротив-^ ление рабочих в виде самовольного ухода с предприятий [2; 7]. В частности, рассматривались практики ре-§ ализации чрезвычайного трудового законодательства, "I оценивавшиеся как один из механизмов мобилизации ^ населения.
В первое десятилетие XXI в. в научно-историческом сообществе утвердилось представление, что советское | государство с помощью обширного арсенала коммуникативных средств передавало работникам многовариантную информацию, оказывавшую как мотивирующее, так и демотивирующее влияние [8]. Деклариру-^ емые в экстраординарных законах о труде уголовные ^ меры интерпретировались как угроза наказания для § потенциальных прогульщиков и «дезертиров». | Методологическая база исследования включает
(§ понятие и типологию социально-трудовой коммуни-
кации (СТК). СТК понимается как процесс передачи 2 I информации от одних участников производственных -! отношений к другим. Для его обеспечения отправи- 88' тели и получатели сообщений используют коммуни- : кативные стратегии (КС) и практики (КП). КС — со- | вокупность целей, способов и ожидаемых результатов информационного обмена, направленного на вза- | имную адаптацию коммуникаторов и реципиентов; КП — методы и каналы этого обмена. В рамках СТК | выделяются две коммуникативные стратегии — побудительная и принудительная. Первая апеллирует к патриотизму, вторая — к угрозе причинения вреда. В годы Второй мировой войны государство и рабочие применяли в отношении друг друга обе стратегии. Но экстремальность эпохи привела к увеличению роли Ц принуждения в мотивации труда. Власть посредством § вербальных, образно-символических и поведенческих 1 каналов стремилась вызвать у заводского персонала -страх перед уголовным преследованием, работники — §> продемонстрировать лояльность или нелояльность к § системе трудовых отношений. §
В рамках данной концепции цель исследования заключается в выявлении механизмов и динамики анонсирования угрозы наказания в публичном про- § странстве сибирского тыла и реакции на этот процесс рабочих регионального оборонпрома в 1940- о 1945 годах.
В рассматриваемый период можно выделить четыре этапа эволюции принудительной стратегии социально-трудовой коммуникации: |
26 июня 1940 — 21 июня 1941 г. — оформление | принудительной стратегии СТК в рамках указа ПВС | СССР от 26 июня 1940 г. и адаптация к ней рабочих; 1
22 июня 1941 — 17 октября 1942 г. — формальное § усиление принудительной стратегии СТК в рамках | указа ПВС СССР от 26 декабря 1941 г. и рост пассивно- ^ го протеста рабочих; §
1
18 октября 1942 — 29 декабря 1944 гг. — корректировки принудительной стратегии СТК в рамках постановлений Совета народных комиссаров СССР (СНК) от 18 октября 1942 и 29 июня 1944 г.2 с последующим снижением пассивного протеста рабочих;
30 декабря 1944 — 7 июля 1945 г. — ослабление
2 принудительной стратегии СТК в рамках указов ПВС = СССР от 30 декабря 1944 и 7 июля 1945 г.3, приведших к = новой протестной волне в рабочей среде.
| 26 июня 1940 - 21 июня 1941 г. В конце 1930-х гг.
- одной из проблем развития советской промышленности являлась текучесть кадров. В 1939 г. в авиастрое-| нии количество выбывших работников к числу прибывших составляло 83,1 %, Сибири — 90,1 %4. В других отраслях сложилась типичная ситуация, обостренная Л кризисом снабжения в условиях подготовки страны к
3 войне. Рост внутренней напряженности и ухудшение | геополитического положения СССР после поражения к Франции в июне 1940 г. вынудил партийно-государ-« ственное руководство пойти на ужесточение системы
социально-трудовых отношений.
Для решения этой задачи была задействована принудительная стратегия СТК, основой которой стал указ
2 О порядке снабжения продовольственными и промышленными товарами рабочих промышленных предприятий : ¡8 постановление СНК СССР от 18 октября 1942 г. URL: http:// "§ grachev62.narod.ru/stalin/t18/t18_143.htm ; Об устранении недо-•g статков в практике применения Указа Президиума Верховного ^ Совета СССР от 26 декабря 1941 года : постановление СНК СССР § от 29 июня 1944 г. URL: http://battle.volgadmin.ru/Documents/ ■S Trest/11.aspx.
Й 3 Об амнистии лицам, самовольно ушедшим с предприятий
военной промышленности и добровольно возвратившимся на § эти предприятия : указ Президиума ВС СССР от 30 дек. 1944 г. // ^ Сборник законов СССР и указов Президиума ВС СССР. 1938 — ^ июль 1956 г. / под ред. Ю. И. Мандельштам. М., 1956. С. 406; Об в амнистии в связи с победой над гитлеровской Германией : указ s Президиума ВС СССР от 7 июля 1945 г. // Там же.
4 Российский государственный архив экономики (РГАЭ). Ф. Р-8044. Оп.1. Д. 2776. Л. 4, 36, 42, 48.
от 26 июня 1940 года. Ее целевая установка состояла в 2 ! закреплении рабочих и служащих на предприятиях и -; в учреждениях путем запрета на самостоятельную сме- 88' ну места работы. Способом достижения цели выступа- : ла декларация угрозы осуждения к исправительным работам (до шести месяцев) и штрафным санкциям (до 25 % от заработка) за прогул и к лишению свободы | (от двух до четырех месяцев) — за самовольный уход. В качестве ожидаемого результата предполагалось со- | кращение потерь рабочего времени и оттока кадров с производства.
Информирование трудящихся о положениях указа осуществлялось региональными и местными властями через широкий спектр каналов коммуникации. 26 июня 1940 г. на оборонных предприятиях Новоси- Ц бирска, как и повсюду, прошли митинги и собрания, § «политдни», совещания агитколлективов, беседы и 1 лекции в цехах по разъяснению введенного законода- -тельства. С 27 июня по 1 августа работники прокура- §> туры Дзержинского района провели на заводе № 153 § (им. В. П. Чкалова) Наркомата авиационной промыш- § ленности (НКАП) и других подведомственных объек- | тах 14 докладов и бесед об укреплении трудовой дис-циплины5. В Кировском районе были организованы § консультации для рабочих комбината № 179 («Сиб-металлстрой») Наркомата боеприпасов (НКБ), полу- о чивших ответы на вопросы о применении принятого « закона. Директор Сибметаллстроя неоднократно рас- | сказывал коллективу о том, какой ущерб делу налажи- И вания выпуска боеприпасов причиняют прогульщики | и «летуны». Районные суды практиковали показатель- ~ ные процессы над нарушителями указа с их освещени- | ем в печати6. В целом эти меры способствовали доведе- 1
5 Государственный архив Новосибирской области (ГАНО). Ф. П-4. Оп. 34. Д. 94. Л. 8.
6 Там же. Л. 8, 26; Ф. П-22. Оп. 3. Д. 896. Л. 153.
со ав
нию до персонала военпрома новых правил производственного распорядка.
Важнейшую роль в их распространении играл повседневный контакт хозяйственников, партийных и профсоюзных функционеров с рядовыми тружениками. Одними руководителями двигало желание воспи-» тать в подопечных служебную ответственность. В сен-= тябре — октябре 1940 г. в восьмой стройконторе ком-= бината № 179 НКБ секретарь парторганизации Кочнев | и начальник строительства Мартынов за счет публич-- ного обсуждения опозданий и прогулов сократили их ежемесячное число с 23 до 97. Другие «команди-| ры» производства демонстрировали свою возросшую власть. Начальник цеха завода № 153 НКАП Жарков не отпустил бригаду на обеденный перерыв и вдоба-Л вок пригрозил: «Если вы не будете работать, то я вас 3 всех отдам под суд»8. Третьи «менеджеры» помогали | работникам избежать наказания за нетрудовое поведе-к ние. С 1 по 9 августа 1940 г. начальник цеха Казинцев « предоставил 218 административных отпусков, являвшихся узаконенными прогулами9. Большинство адми-^ нистраторов и общественников нижнего звена реагировали на вступивший в силу указ как бюрократы. По § оценке комиссии Дзержинского райкома ВКП(б) г. Но-"I восибирска многие парторги и профорги завода № 153 ^ «удовлетворились тем, что на прогульщиков были оформлены дела для привлечения к судебной ответ-$ ственности»10. В итоге количество дисциплинарных 1 проступков оставалось значительным, что ставило под ■й угрозу срыва выполнение государственных решений. Й Ответная реакция рабочих на эти решения также
| была неоднозначной. На митингах 26 июня 1940 г. они
а
^ открыто поддержали высочайшую законодательную
^ 7 ГАНО. Ф. П-22. Оп. 3. Д. 896. Л. 153.
к 8 Там же. Л. 60.
I 9 Там же. Ф. П-4. Оп. 34. Д. 94. Л. 4-6.
о "
« 10 Там же. Д. 96. Л. 25, 26.
инициативу. На оборонных предприятиях Новоси- 2 I
~ 3 I
бирска данная поддержка выражалась в выступлениях -1 и резолюциях, одобрявших жесткую борьбу с дезор- 88« ганизаторами производства11. Такое поведение мож- •• но охарактеризовать как обычное явление публичной жизни советских граждан предвоенного времени. Бытовые разговоры об указе, напротив, происходили в закрытой форме, так как люди высказывали глубоко личное мнение. Так, один из современников отметил следующий факт: «... в поезде слышал пока единствен- | ный аргумент в пользу закона: что ж будем работать на ] одном заводе. Все равно куда не пойди — везде плохо, | а работать везде нужно. Вывод прост: плохо там, где нужно работать»12. По существу, речь шла о вынужденной адаптации к новым социально-трудовым реалиям. Ц Огромное влияние на адаптационный процесс § оказали масштабы реализации репрессивного зако- ^ нодательства. Во втором полугодии 1940 г. в СССР за -прогулы и самовольные уходы было осуждено 2091,4 §> тыс. чел. (6,7 % всех рабочих и служащих) [4]. В ново- § сибирском военпроме подобная практика использова- § лась шире в связи с преобладанием в нем молодежи. За первые три месяца действия указа на заводе № 153 "I НКАП под судом оказалось 580 чел. (15,4 % рабочих), включая 377 чел. со стажем работы до одного года13. Массированная «атака» на нарушителей производ- о ственного режима дала большой эффект. В августе — « декабре 1940 г. на предприятиях Новосибирска чество правонарушений сократилось с 2827 до 726 (в "1 3,9 раза)14. Во второй половине 1940 г. по сравнению с о первым полугодием число прогульщиков в промыш- ~
11 ГАНО. Ф. П-4. Оп. 34. Д. 94. Л. 26.
о
12 Из дневника ленинградца Аркадия Манькова. Цит. по: «Крепостное право» советского образца. К 65-летию издания указа ПВС СССР от 26 июня 1940 г. // Радио Свобода. URL: https:// ^ www.svoboda.org/a/126873.html. s *
13 ГАНО. Ф. П-4. Оп. 34. Д. 96. Л. 25. |
14 Там же. Ф. П-22. Оп. 3. Д. 896. Л. 2. ^
ленности боеприпасов СССР уменьшилось в 3,6 раза. В январе — мае 1941 г. доля самовольных уходов в общей текучести кадров из этой отрасли составляла 3,9 %15. Накануне Великой Отечественной войны благодаря налаженному контакту между властью и рабочим классом принудительная стратегия СТК оказалась в ; целом результативной.
= 22 июня 1941 — 17 октября 1942 г. Мобилизация
Ё в действовавшую армию и эвакуация предприятий | в условиях нападения Германии на Советский Союз 5 обострили дефицит трудовых ресурсов в тыловых ре-« гионах. 30 июня 1941 г. при СНК СССР был создан Ко-| митет по распределению рабочей силы, занимавшийся призывом незанятого населения на производство. Во втором полугодии 1941 г. в Новосибирской области | его местные органы направили в индустрию 128 тыс. 3 чел.16. С принятием указа ПВС СССР от 13 февраля | 1942 г.17 мобилизационный принцип стал основой гок сударственной политики занятости. В 1942 г. промыш-« ленность, строительство, транспорт и гострудрезервы СССР получили 1560,0 тыс. чел. [1, с. 26], в том числе в Сибири — 215,3 тыс. чел.18. Львиную долю гражданских мобконтингентов составляли бывшие домохозяй-§ ки и школьники. На хозяйственные объекты поступа-"I ли также военнообязанные, освобожденные от службы ^ в РККА, заключенные, спецпереселенцы, депортанты. | Привлечение на заводы и фабрики новых работни-$ ков, испытывавших бытовые лишения и не знавших 1 о режиме труда, вновь привело к численному росту
прогулов и самовольных уходов. С учетом текущего Й положения руководство страны продолжило курс на
| 15 РГАЭ. Ф. Р-7516. Оп. 1. Д. 1290. Л. 5; Д. 1396. Л. 52.
* 16 ГАНО. Ф. П-4. Оп. 6. Д. 38. Л. 4.
-д
^ 17 О мобилизации на период военного времени трудоспособ-
а ного городского населения для работы на производстве и строи-| тельстве : указ Президиума ВС СССР от 13 февр. 1942 г. .
18 Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. Р-7507. Оп. 1. Д. 206. Л. 36; Ф. Р-9517. Оп. 1. Д. 25. Л. 86.
«закручивание гаек» в сфере социально-трудовых отношений.
В этой ситуации принудительная стратегия СТК получила институциональное развитие на основе указа от 26 декабря 1941 года. Ее целевая установка была скорректирована в сторону усиления закрепления рабочих и служащих на оборонных предприятиях за счет наделения их мобилизационным статусом. Новую цель предполагалось достичь путем декларации угрозы осуждения трудовых «дезертиров» к лишению свободы на срок от пяти до восьми лет. В данном случае законодатели пытались достичь аналогичного эффекта, полученного при реализации указа от 26 июня 1940 г., который распространялся на других нарушителей дисциплины.
Вместе с тем, в начальный период войны каналы коммуникации функционировали хуже, чем в по- 1 следний мирный год. В директивах руководителей -оборонных предприятий анонсировались репрессив- | ные намерения, имевшие профилактическое значе- § ние. «Предупреждаю [...] весь работающий коллек- § тив, — отмечал в приказе от 25 марта 1942 г. директор 0 завода № 617 Наркомата электропромышленности I (НКЭП) Жук, — «что виновные в нарушении произ- § водственной дисциплины мною будут строго карать-ся»19. Однако сотрудники агитпропа, переориентировавшиеся с началом войны на патриотическую те- ^ матику, перестали информировать рабочую аудито- | рию об изменениях в трудовом праве. В конце 1942 г. 1 председатель трибунала Сибирского военного округа о Кокоулин констатировал, что работа по разъясне- ~ нию последствий «дезертирства» с производства ве- | лась партийными и профсоюзными организациями 1. очень слабо. В заводских коллективах отсутствовали 1
опубликованные тексты ключевых законов. Зачастую ^
1§
-
19 ГАНО. Ф. Р-1750. Оп. 1. Д. 3. Л. 76. 2
2018. Т. 19, № 3. С. 303-329 313
&
со ав
работники совершали правонарушения по причине их незнания, о чем потом заявляли на судебных про-цессах20.
Многие начальники цехов формально или безразлично относились к базовым нормативным актам. В первом квартале 1942 г. из цеха № 25 завода » им. В. П. Чкалова самовольно ушли девять рабочих. = На вопрос комиссии Новосибирского обкома ВКП(б) = о «дезертирах» последовал ответ: «Большинство из | них были не дисциплинированы — на работу не ста- ли ходить, ну что-же согласно Указа отдали под суд»21.
Работник цеха № 14 Марков оставил предприятие, а | его руководитель объяснил этот поступок желанием подчиненного вернуться на малую родину. Чтобы избежать разбирательств, некоторые управленцы прак-| тиковали административные отпуска. 23-26 мая 1942 г. 3 на заводе № 635 НКБ в отпусках ежедневно находились | от 24 до 41 человек22. Другие администраторы считали к целесообразным карать виновных, не вникая в моти-| вы проступков. У рабочего завода № 355 Наркомата вооружения (НКВ) Гусева, заподозренного в воровстве, ^ начальник отобрал пропуск и тот не смог пройти в цех. Юношу привлекли к суду, но после проверки всех § фактов трибунал прекратил уголовное дело23. Часть "I «командиров» производства, напротив, занималась ^ воспитанием новых кадров. Летом 1942 г. на заводе № 4 | НКВ парторг Егоров и начальник цеха Федоров рас-$ сказами о фронте, трудовой биографии, вреде техни-1 ческого брака побудили подростков-учеников перевы-■й полнять нормы выработки24. Этот пример свидетельствовал о преимуществах патерналистского подхода
£ 20 ГАНО. Ф. П-4. Оп. 34. Д. 175. Л. 36.
" 21 Там же. Д. 159. Л. 94.
в 22 ГАРФ. Ф. Р-5451. Оп. 43. Д. 134. Л. 160.
| 23 ГАНО. Ф. П-4. Оп. 34. Д. 175. Л. 42.
24 Государственный архив Красноярского края (ГАКК). Ф. П-41. Оп. 1. Д. 684. Л. 125.
перед принудительными практиками трудовой ком- 2 муникации. -:
Ответ рабочих на усиление «репрессивного менед- 88" жмента» являлся многовариантным. Стал очевидцами показательных судов, некоторые из них демонстрировали законопослушность. Ветеран завода № 174 Наркомата танковой промышленности (НКТП) В. А. Белов вспоминал: «... все мы понимали, что законы военного времени должны быть суровы, любая расхлябанность была бы на руку врагу»25. Противоположностью патри- £ отов выступали сознательные дезорганизаторы произ- 1 водства. В мае 1942 г. на заводе № 353 НКВ группа рабо- « чей молодежи разлаживала станки, не выполняла нормы, занималась членовредительством и хулиганством. На следствии один из правонарушителей объяснил Ц такие действия тем, что личные интересы важнее госу- § дарственных26. Но зачастую юные заводчане не соблю- 1 дали дисциплину из-за плохого питания, отсутствия -одежды и обуви. Осенью 1942 г. на заводе № 65 НКБ по | этим причинам ежедневно не работало 240-245 чел., § заводе № 188 НКВ — более 60, заводе № 564 НКБ — £
О
30-40 человек27. Инструктор Новосибирского обкома | ВЛКСМ Хесина отмечала, что на фоне материальных | лишений среди юных производственников «появи- § лись разговоры и толкования, если не создадут условий, убежим и случаев убега очень много»28. В целом о начинающие труженики протестовали не против мобилизации, а равнодушия заводских начальников к их повседневным тяготам.
Тем временем советское государство неумолимо §|
воплощало суровые законы о труде в жизнь. В 1941 г. в ~
3
--§
25 Обожгла наше детство война : сб. воспоминаний детей во- 1 г енного времени / гл. ред. С. И. Вишневский. Омск, 2010. С. 32. |
26 ГАНО. Ф. П-4. Оп.34. Д.153. Л. 34. §
27 Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. М-1. Оп. 8. Д. 60. Л. 17.
28 ГАНО. Ф. П-190. Оп. 2. Д. 708. Л. 37.
1
§ 1
СССР за прогулы и самовольные уходы под судом оказалось 1769,2 тыс. чел. (6,5 % всех рабочих и служащих), в 1942 г. — 1692,8 тыс. (9,2 %) [1, с. 32]. В сентябре — ноябре 1942 г. по оборонной индустрии Новосибирской, Омской области, Алтайского и Красноярского краев было осуждено 3,1 тыс. чел., в том числе 2,7 тыс. чел. со стажем работы до одного года29. Несмотря на расширение масштабов репрессий, в среде производственников нарастала протестно-дезадаптивная волна. Во втором квартале 1942 г. число прогулов в промышленности СССР по сравнению со вторым кварталом 1941 г. выросло в 12 раз30. В январе — июне 1942 г. на новосибирских предприятиях НКБ было зафиксировано 13,6 тыс. дисциплинарных проступков, в июле — октябре 1942 г. — 22,4 тысяч31. В связи с нарушением контакта между властью и обновленным рабочим классом в начальный период войны принудительная стратегия СТК утратила прежнюю результативность. 1 18 октября 1942 — 29 декабря 1944 г. Огромный
рост текучести кадров не позволял руководству страны преодолеть дефицит трудовых ресурсов в воен-^ но-промышленном производстве. В условиях его становления и развития оборонные предприятия, по-прежнему, испытывали нехватку рабочей силы. Ее лихорадочный поиск вел к очередным мобилизациям ц гражданского населения и спецконтингента в ведущие отрасли экономики. В 1943 г. в промышленность, стро-§ ительство, транспорт и гострудрезервы СССР было на-в правлено 1661,3 тыс. незанятых граждан, в частности | в Сибири — 173,4 тыс., в 1944 г. — 1613,1 и 74,5 тыс. [1, Й с. 26]32. Одновременно советское правительство внесло
с
а
I 29 ГАНО. Ф. П-4. Оп. 34. Д. 175. Л. 36, 36об., 37, 37об.
* 30 ГАРФ. Ф. Р-5451. Оп. 43. Д. 134. Л. 311.
-д
^ 31 Оборонная промышленность Новосибирской области в
а годы Великой Отечественной войны : сб. документов / отв. ред. | И. М. Савицкий. Новосибирск, 2005. С. 401. Ц 32 ГАРФ. Ф. Р-7507. Оп. 1. Д. 206. Л. 37, 57, 89, 100; Ф. Р-9517.
Оп. 1. Д. 25. Л. 87-88.
изменения в практики применения указов от 26 июня 2
1940 и 26 декабря 1941 г., оказавшие противоречивое 22Ё
влияние на эволюцию социально-производственных 88" отношений.
Новой вехой институционального развития принудительной стратегии СТК стало постановление СНК СССР от 18 октября 1942 года. Корректировка ее » целевой установки состояла в упрочении дисциплины за счет регулирования карточного снабжения в зависимости от трудового поведения рабочих и служащих. Для достижения цели использовалась декларация угрозы осуждения прогульщиков к сокращению хлебного пайка от ста до двухсот грамм в период исправительных работ. Введение подобной меры наказания
должно было повысить эффективность действия ука- I3
за от 26 июня 1940 года. В то же время по инициативе §
НКВД, Наркомюста и Прокурора СССР над находив- 1
шимися в розыске «дезертирами» допускались заоч- -
ные процессы, приводившие к формальному исполне- 1|
нию указа от 26 декабря 1941 года. §
В целом в переломный и завершающий периоды §
войны функционирование каналов коммуникации 0
заметно улучшилось. Руководители предприятий I
ежемесячно издавали директивы об урезании пай- 1§ ка прогульщикам. Так, в приказе от 10 ноября 1942 г.
директор завода № 759 Наркомата химической про- о
мышленности (НКХП) требовал «произвести изъятие «
/200 гр./ хлебных талонов у лиц, приговоренных к ис- |
правительно-трудовым работам»33. Активную инфор- 1
мационно-пропагандистскую деятельность разверну- 00
ли судебно-следственные органы. С 1 апреля по 1 ок- ~
тября 1943 г. на предприятиях Новосибирской области |
были организованы 42 показательных суда. Работники 1 .
прокуратуры и трибуналов опубликовали материа- 1
лы одного из процессов в печати, провели 12 бесед об ^
§
-
33 ГАНО. Ф. Р-1425. Оп. 1. Д. 6. Л. 57. 2
2018. Т. 19, № 3. С. 303-329
ответственности за самовольный уход, сообщили трудящимся о 53 исполненных приговорах. В мае 1944 г. состоялись 11 открытых процессов с участием 3,3 тыс. чел., 11 бесед по профилактике дисциплинарных нарушений34. Следовательно, представители следствия и судов вербально и наглядно разъясняли заводским » коллективам последствия незаконных действий. = Партийные и профсоюзные организации отлича-
= лись в этом деле различной степенью участия. На од-| них предприятиях информирование рабочих о трудо-- вом законодательстве ограничивалось организацией отдельных мероприятий. В октябре — декабре 1942 г. | на заводе № 208 НКЭП были прочитаны 12 лекций по четырем темам, включая «Законы о труде»35. На других производственных объектах пропагандистские | кампании носили систематический характер. В 19433 1944 гг. на заводе № 759 НКХП практиковались лек-| ции, доклады и собрания по вопросам труддисципли-8 ны, публикация приказов и стенгазет о мерах наказами ния правонарушителей36. В ряде случаев вокруг указов Ц продолжал существовать информационный вакуум. В II1 1943 г. в клубе завода № 29 НКАП прошли 124 лекции | и доклада, 138 бесед и читок с общей аудиторией 68,9 | тыс. чел.37. Они посвящались международному поло-"I жению, текущему моменту, Великой Отечественной ^ войне, деятельности Ленина и Сталина. Но доведением до персонала дисциплинарных норм агитколлектив клуба не занимался. | Еще более неоднородным оставался повседнев-
ный «диалог» заводских администраторов с рабочими. Многие из них, по-прежнему, культивировали в них чувство страха путем демонстрации личной власти. Наиболее ярко данный феномен в начале 1943 г.
£ 34 ГАНО. Ф. П-4. Оп. 34. Д. 176. Л. 214; Д. 184. Л. 221.
в 35 Там же. Ф. П-190. Оп. 2. Д. 709. Л. 105. в
Ц 36 Там же. Ф. Р-1425. Оп. 1. Д. 17. Л. 48.
£ 37 ГАРФ. Ф. Р-7678. Оп. 6. Д. 119. Л. 83, 84.
охарактеризовал заместитель секретаря парткома завода № 4 НКВ Количин: «О нем [рабочем — прим. Р. Р.] вдруг вспоминают тогда, когда что-то случилось. Тогда начинается суматоха, разражается брань, крик, стук по столу, указание пальцем на дверь и безапелляционный вывод: ''неисправимый дезорганизатор'', ''нарушитель'' и т. д.»38. Например, начальник цеха грубо отругал и выгнал работницу Бойцову за прогул, совершенный ею для приобретения обуви. Среди ряда «менеджеров» сохранялось и бюрократическое отношение к исполнению закона. На комбинате № 179 НКБ рабочего Мистюрина во время болезни осудили заочно как «дезертира». Но после предоставления им больничного листа, трибунал отменил приговор и привлек к ответственности виновных в фабрикации уголовного дела39. Но все больше руководителей осознавали, что заводская молодежь нуждается в заботе и 1 воспитании. На заводе № 703 Наркомата минометного -вооружения (НКМВ) мастер Глущенко перевоспитал | осужденного ученика-подростка Кривобокова. Следуя § его примеру, другие производственники взяли шеф- § ство над 46 юными тружениками40. 0
Усиление штрафных санкций, информационного I и воспитательного воздействия способствовало росту § рядов законопослушных патриотов. Типичные маркеры их законопослушности отражены в характеристи- о ках делегатов первого съезда рабочей молодежи Ново- « сибирской области: «хорошая и дисциплинированная о работница», «дисциплинированный и образцовый ра- 1 ботник» и т. п.41. Однако бытовые лишения обуславли- | вали неустойчивость трудовой мотивации сознатель- | ного персонала. 9 февраля 1943 г. на заводе № 677 НКБ | не были заняты 130 учеников ремесленного училища. 1
40 ГАКК. Ф. П-1474. Оп. 3. Д. 675. Л. 77.
41 ГАНО. Ф. П-190. Оп. 2. Д. 823. Л. 1.
&
38 ГАКК. Ф. П-41. Оп. 1. Д. 684. Л. 139. §
39 ГАНО. Ф. П-4. Оп. 34. Д. 176. Л. 204. 11 .
На подобный факт на областном профсоюзном форуме обратила внимание начальник отряда молодых рабочих Войтоловская: «Лучшие ребята сидят в общежитиях, им нет возможности выйти на работу из-за отсутствия одежды и обуви»42. Оказавшись в тяжелом положении, подростки порой писали резонансные письма во власть. В декабре 1944 г. в Новосибирский городской комитет ВКП(б) поступила жалоба учеников Ру № 3 на директора Козлова, не заботившегося о нуждах своих воспитанников. «Если непоможете[,] будем уходить домой»43 — заявляли учащиеся в конце письма, адресованного секретарю горкома Асланову. В данной фразе была четко обозначена угроза пассивного протеста, вынуждавшая управленцев реагировать на жизненные проблемы трудящихся.
3 Впрочем, советское государство не забывало ис-
пользовать и репрессивные рычаги. В 1943 г. за прогу-8 лы и самовольные уходы в СССР было привлечено к ^ уголовной ответственности 1504,1 тыс. чел. (7,8 % всех | рабочих и служащих), 1944 г. — 1371,8 тыс. (5,8 %) [1, .I1 с. 32]. В апреле — сентябре 1943 г. трибуналы Новосибирской области осудили 6,1 тыс. чел., в том числе 4,6 | тыс. юношей и девушек до 25 лет. Реальное наказание | понесли 12,8 % «дезертиров», заочное — 87,2 %44. 29 июня 1944 г. правительство отменило практику заочных судебных процессов, но проблема розыска беглых работников осталась нерешенной. Неотвратимый ха-Ц рактер носили лишь продовольственные санкции, являвшиеся вместе с информационно-пропагандистской политикой одним из факторов снижения протестно-дезадаптивной волны на производстве. В августе — декабре 1942 г. в электропромышленности Новосибирска произошло 1172 правонарушения, включая 696
в 42 ГАРФ. Ф. Р-7678. Оп. 7. Д. 127. 12, 16.
| 43 ГАНО. Ф. П-22. Оп. 3. Д. 1184. Л. 60.
£ 44 Там же. Ф. П-4. Оп. 34. Д. 176. Л. 210.
45 Оборонная промышленность Новосибирской области в годы Великой Отечественной войны. С. 566.
прогулов, в январе — мае 1943 г. — 625 и 26345. В 1944 г. 2 !
число самовольных уходов на предприятиях города по -:
сравнению с 1943 г. уменьшилось в два раза [6, с. 322]. 88*
В связи с налаживанием контакта между властью и но- : вым рабочим классом в переломный и завершающий период войны результативность принудительной стратегии СТК вновь возросла.
30 декабря 1944 — 7 июля 1945 г. Несмотря на : успехи в борьбе за укрепление дисциплины, руководство СССР не смогло стабилизировать социально-трудовую ситуацию в оборонной индустрии. В конце
1944 г. по всей стране в бегах находилось около 200 тыс. «дезертиров» [9, с. 196]. Вплоть до конца войны Комитет по учету и распределению рабочей силы проводил призывы незанятого населения для подпитки кадра- 3 ми ведущих отраслей экономики. В январе — июле §
1945 г. в промышленность, строительство, транспорт 1 и гострудрезервы СССР поступило 297,5 тыс. чел. [1, -с. 26]. На фоне сокращения мобилизационной нагруз- | ки на людской потенциал государство решило умень- § шить репрессивный нажим на производственный § персонал. 0
Ослабление принудительной СТК началось с при- I
нятия указа от 30 декабря 1944 года. Цель данного про- § цесса заключалась в возвращении сбежавших рабочих
на предприятия. Ее достижение предусматривалось за о
счет амнистии «дезертиров». Предполагалось, что от- «
каз от преследования нарушителей указа от 26 декабря |
1941 г. побудит беглецов вновь приступить к работе в 1
военно-промышленном производстве. |
Наряду с функционированием действовавших ~
каналов коммуникации, в этот период появились но- §|
вые формы информационного обмена между участ- 1
никами трудовых отношений. Одной из них являлись 1
письменные обращения руководителей училищ и ^
§
2
321
школ гострудрезервов к родственникам скрывавшихся от правосудия подростков с требованием вернуть их в учебные заведения. 29 декабря 1944 г. из школы ФЗО № 9 Томска самовольно ушел ученик Александр Гречко. Директор школы Шкадаревич направил его матери Анне Гречко письмо, призывавшее ее оказать воспитательное влияние на сына, над которым нависла угроза наказания: «уверен, что Вы, тов. Гречко, как советская патриотка, воздействуете на Александра и немедленно возвратите его в школу. Не допускайте, чтобы его как дезертира трудового фронта мы вынуждены были привлечь к судебной ответственности»46. Эта аргументация позволила автору письма сочетать убеждение и принуждение, что делало призыв гибким и убедительным.
В ряде случаев такой комбинированный подход 3 давал положительный эффект. В начале 1945 г. в Ру № 1 Новосибирска вернулись все сбежавшие учащи-к еся, Ру № 13 — треть47. Но не все начальники умели « находить адекватные способы противодействия откло-^ нявшемуся поведению рабочего юношества. Часть из ^ них по инерции решала вопрос о дисциплине путем административных злоупотреблений. В январе 1945 г. § старший мастер школы ФЗО № 27 Новосибирска Ко-"I ляскин превысил полномочия в отношении учениц ^ Ольги и Евдокии Карасевых. Подростки обратились к нему с просьбой об увольнении. Мастер же отобрал у своих воспитанниц учебное обмундирование и высе-| лил их из общежития. Оказавшись на улице, ученицы получили обморожения и обратились за медицинской помощью. Городской прокурор Никитин квалифицировал действия Коляскина как факт «недопустимо бездушного отношения и произвола со стороны руко-
а 46 Из истории земли Томской. Кто был для фронта мал : сб.
к
документов и материалов / отв. ред. Б. П. Тренин. Томск, 2003. С. 220.
47 ГАНО. Ф. П-22. Оп. 3. Д. 1072. Л. 33.
водящих работников ФЗО к учащимся»48. Подобный 2 I
случай свидетельствовал о совершении отдельными 08-
лицами должностных преступлений в ходе борьбы с 88' дисциплинарными проступками.
Другой неизжитой проблемой оставались мысли
и разговоры рабочих и учащихся трудрезервов о са- | мовольном уходе с места работы или учебы. 10 апреля 1945 г. инструктор Аверин сообщал в Кировский райком ВКП(б) г. Новосибирска о своей беседе с ученицей школы ФЗО № 27 Картвенко по поводу ее письма родным с жалобой на обеды с мороженой капустой. Во время общения с партийным функционером оправдывала поступок желанием «сгустить краски о том, что в школе плохо, ей советуют уехать (дезертировать)
домой»49. Следовательно, в конце войны в вербальных 3
практиках воспитанников гострудрезервов сохраня- §
лась логическая взаимосвязь между неустроенным бы- 1
том и бегством из учебных заведений. -
Победа над фашистской Германией кардинально 1|
не изменила суть сложившихся социально-трудовых §
отношений. В 1945 г. за прогулы и «дезертирство» в §
СССР под судом оказалось 1161,5 тыс. чел. (4,3 % всех 0
рабочих и служащих) [1, с. 32]. Параллельно советское |
государство сделало очередной шаг к ослаблению 1§ принудительной стратегии СТК. 7 июля 1945 г. была
объявлена амнистия для граждан, осужденных по ука- §о
зу от 26 декабря 1941 года. Они освобождались от отбы- «
вания наказания с погашением судимости, невзирая |
на сроки лишения свободы. Но этот жест доброй воли, 1
1 г
наряду с переходом экономики и общества на мирный §0
лад, вызвал кризис мотивации труда. Наиболее четкое ~
выражение он нашел в высказывании бригадира ОТК §|
завода № 325 НКБ Кондратенко: «Летом, если меня 1
не отпустят домой, то сбегу с завода. Хватит, порабо- §
48 ГАНО. Ф. П-22. Оп. 3. Д. 1072. Л. 134.
49 Там же. Д. 1560. Л. 46.
тали честно, а сейчас работать незачем»50. «Пацифистские» настроения вновь усилили текучесть кадров с производства. В январе — мае 1945 г. ежемесячно с завода № 153 НКАП самовольно уходили от 12 до 19 чел., июне — 54, июле — 93, августе — 172 чел.51. Рост «дезертирства» обуславливался отказом многих работников от мобилизационного статуса, сохранявшегося в силу инерционного применения законов предвоенного и военного времени52. В результате в контактах, налаженных между властью и рабочим классом, снова возникали коммуникативные сбои.
В годы Второй мировой войны в сибирском обо-ронпроме как одном из регионально-отраслевых комплексов экономики СССР широко применялась принудительная стратегия социально-трудовой коммуникации. Со стороны государства она базировалась на декларировании угрозы уголовного наказания за нарушение производственного режима в публичном к пространстве советского общества. На первом этапе реализации стратегии (26 июня 1940 — 21 июня 1941 г.) произошла первичная апробация вербальных, образно-символических и поведенческих каналов трансляции новых законодательных норм в рабочую среду. По мере продвижения информации об указе от 26 июня 1940 г. с верхних на нижние «этажи» властной вертикали практика его выполнения в силу субъективного поведения заводских начальников и партфункцио-неров приобретала хаотичный и самопроизвольный | характер. Несмотря на подобные издержки, трудящиеся вынужденно адаптировались и реагировали на репрессивный нажим повышением уровня дисциплины. На оборонных предприятиях Сибири этот нажим осуществлялся на преимущественно молодежные труде 50 ГАНО. Ф. П-4. Оп. 34. Д. 196. Л. 57. | 51 Там же. Д. 195. Л. 7, 61.
Ц 52 Указ ПВС СССР от 26 дек. 1941 г. был отменен в мае 1948 г.,
^ указ от 26 июня 1940 г. — в апреле 1956 года.
с
коллективы, в меньшей степени приспосабливавшие- 2 I ся к текущей ситуации. 08-На второй этапе (22 июня 1941 — 17 октября 88' 1942 г.) в условиях дальнейшего ужесточения произ- : водственных отношений в процессе анонсирования законов о труде возник сбой из-за резкого ослабления публичной вербализации и визуализации их положений. Информационный вакуум усилил беспорядочность в действиях промышленных «менеджеров», отвечавших за осуществление указов на местах. Кро- ! ме того, он снимал морально-психологические огра- ] ничения в поведении мобилизованной молодежи, испытывавшей наибольшие трудности в адаптации к заводскому социуму. В связи с этим, часть юных рабочих демонстрировала местным представителям власти 3 протестное отношение к барачному быту, вызвавшее § на фоне расширения карательных практик колоссаль- 1 ное падение общего уровня дисциплины. Типичное -положение было особенно свойственно оборонной 1| индустрии сибирского тыла, кадровый потенциал § которой формировался в основном в начальный пе- § риод войны. 0 На третьем этапе (18 октября 1942 — 29 декабря I 1944 г.) в русле корректировки санкционной полити- § ки ее информационное сопровождение активизировалось в связи с частичным восстановлением механизмов §о передачи сообщений о нормах трудового законода- « тельства в рабочую аудиторию. Наиболее последовательно это дело воплощали в жизнь инстанции по судебному расследованию случаев «дезертирства». На §0 военных заводах существовали различные подходы к | реализации государственных директив, регулировав- §| ших служебные отношения между участниками про- 1 изводства. Сохранение произвольности иногда помо- 1 гало его руководителям найти эффективные способы | взаимодействия с молодыми кадрами. Оборотной сто- ^ роной этой «медали» являлось спонтанное провоциро-
1
вание персонала, находившегося в условиях бытовой дезадаптации, на протестные поступки в виде бегства с предприятий. Тем не менее, усиление информационного воздействия и вычеты из хлебного пайка прогульщиков позволили ограничить масштабы девиантного поведения рабочих и снизить интенсивность репрессивного «менеджмента».
На четвертом этапе (30 декабря 1944 — 7 июля 1945 г.) в контексте кампании по помилованию «дезертиров» появились новые коммуникативные каналы, обеспечивавшие их возвращение на производство в обмен на прекращение преследования. Несмотря на результативность, они не могли ни улучшить практики применения чрезвычайных указов, ни нейтрализовать дезадаптивные поведенческие реакции потенциальных правонарушителей. Завершение войны и амнистия заключенных, осужденных за дисциплинарные проступки, вновь привели к очередному витку само-8 вольных уходов тружеников с места работы. ^ Таким образом, за годы Второй мировой войны
Ц принудительная стратегия социально-трудовой ком-II1 муникации, применявшаяся в сибирском оборонпро-ме, претерпела существенную эволюцию. Со стороны | советского государства она прошла извилистый путь "I от высоко- к низкоэффективной технологии профи-^ лактики «преступлений» на хозяйственном фронте.
Со стороны рабочего класса эта стратегия поднялась $ с нулевого уровня до требования улучшения быта под 1 угрозой «дезертирства» и в конечном итоге — созна-■й тельного протеста против мобилизационного режима Й труда в военной индустрии.
Список использованной литературы
1. Земсков В. Н. Организация рабочей силы и ужесточение трудового законодательства в годы войны с фашистской § Германией / В. Н. Земсков // Политическое просвещение. — | 2014. - № 2 (79). - С. 20-36.
2. Кнышевский П. Н. Государственный Комитет Оборо- 2 ■ ны: методы мобилизации / П. Н. Кнышевский // Вопросы 8 ; истории. — 1994. — № 2. — С. 53-65. 88 <
3. Митрофанова А. В. Рабочий класс СССР в годы Вели- °° ( кой Отечественной войны / А. В. Митрофанова. — М. : Наука, ! 1971. — 525 с. |
4. Папков С. А. Карательное правосудие в СССР в годы Второй мировой войны (1940-1945) [Электронный ресурс] / С. ! А. Папков // Красноярское общество «Мемориал». Режим до- : ступа: http://www.memorial.krsk.ru/Articles/2000Papkov.htm. |
5. Рабочий класс в период упрочения и развития социализма / отв. ред. В. В. Алексеев. — Новосибирск : Наука, 1984. — 376 с. 3
6. Савицкий И. М. Важнейший арсенал Сибири: развитие оборонной промышленности Новосибирской области в годы Великой Отечественной войны / И. М. Савицкий. — Новосибирск : Изд-во СО РАН, 2005. — 449 с. §
7. Соколов А. К. Принуждение к труду в советской | промышленности и его кризис (конец 1930-х — середина 1 1950-х гг.) / А. К. Соколов // Экономическая история. Ежегод- 1 ник. 2003 / отв. ред. Л. И. Бородкин. — М. : РОССПЭН, 2004. — -С. 74-99. |
8. Сомов В. А. Потому что была война...: Внеэкономиче- I ские факторы трудовой мотивации в годы Великой Отече- | ственной войны (1941-1945) / В. А. Сомов. — Н. Новгород : § Изд-во Волго-Вятской академии гос. службы, 2008. — 234 с. Ц
9. Шевченко В. Н. Сибирский арсенал Победы: становле- "3 ние и развитие оборонной промышленности Сибири в годы § Великой Отечественной войны / В. Н. Шевченко. — Красноярск : Изд-во Красноярского гос. аграрного университета, § 2008. — 448 с. 1
ods of mobilization. Voprosy istorii = Issues of History, 1994, no. 2, pp. 53-65. (In Russian).
3. Mitrofanova A. V. Rabochii klass SSSR v gody Velikoi Otechest-vennoi voiny [Working class of the USSR during the Great Patriotic War]. Moscow, Nauka Publ., 1971. 525 p.
References
1. Zemskov V. N. Organization of labor force and tightening «
of labor legislation during the war with Nazi Germany. Politich- §
eskoe prosveshchenie = Political education, 2014, no. 2 (79), pp. 20-36. S
(In Russian). I1
2. Knyshevskii P. N. The State Committee of Defense — meth- "§
4. Papkov S. A. Punitive justice in the USSR during the World War II (1940-1945). Krasnoyarskoe obshchestvo «Memorial» = Krasnoyarsk movement «Memorial». Available at: http://www.memori-al.krsk.ru/Articles/2000Papkov.htm.
5. Alekseev V. V. (ed.). Rabochii klass v period uprocheniya i raz-vitiya sotsializma [The working class in the period of consolidation and development of socialism]. Novosibirsk, Nauka Publ., 1984. 376 p.
6. Savitskii I. M. Vazhneishii arsenal Sibiri: razvitie oboronnoi pro-myshlennosti Novosibirskoi oblasti v gody Velikoi Otechestvennoi voiny [The most important arsenal of Siberia: the development of the defense industry of the Novosibirsk region during the Great Patriotic War]. Novosibirsk, SO RAN Publ., 2005. 449 p.
7. Sokolov A. K. Forced labour in Soviet industry and its crisis (late 1930s — mid. 1950s).). In Borodkin L. I. (ed.). Ekonomicheskaya istoriya. Ezhegodnik. 2003 [Economic history. Yearbook. 2003]. Moscow, ROSSPEN Publ., 2004, pp. 74-99. (In Russian).
8. Somov V. A. Potomu chto byla voina...: Vneekonomicheskie faktory trudovoi motivatsii v gody Velikoi Otechestvennoi voiny (1941-
S 1945) [Because there was a war...: non-economic factors of labor motivation during the great Patriotic war (1941-1945)]. Nizhny Novgorod, Volgo-Vyatskaya akademiya gosudarstvennoi sluzhby Publ., 2008. 234 p.
9. Shevchenko V. N. Sibirskii arsenal Pobedy: stanovlenie i razvitie oboronnoi promyshlennosti Sibiri v gody Velikoi Otechestvennoi voiny [Si-
•j? berian arsenal of Victory: formation and development of the defense industry of Siberia during the great Patriotic war]. Krasnoyarskii go-Si sudarstvennyi agrarnyi universitet Publ., 2008. 448 p.
I
I Информация об авторе
I Романов Роман Евгеньевич — кандидат исторических
jg наук, научный сотрудник, сектор истории социально-
^ экономического развития, Институт истории, Сибирское
§ отделение Российской академии наук, 630090, г. Новоси-
а бирск, ул. Николаева, 8, e-mail: rromanov1981@mail.ru.
СП
Author
Roman E. Romanov — PhD in History, Researcher, Department of History of Social and Economic Development, Institute of History of the Siberian Branch of the Russian t Academy of Sciences, 8, Nikolaeva St., 630090, Novosibirsk,
c «
328
о Russian Federation, e-mail: rromanov1981@mail.ru.
Для цитирования
Романов Р. Е. Советское государство и рабочие Сибири в годы второй мировой войны: принудительная стратегия социально-трудовой коммуникации / Р. Е. Романов // Историко-экономические исследования. — 2018. — Т. 19, № 3. — С. 303-329. — DOI: 10.17150/2308-2588.2018.19(3).303-329.
For Citation
Romanov R. E. Soviet State and Siberian Workers During the Second World War: Forced Strategy of Social and Labor Communication. Istoriko-ekonomicheskie issledovaniya = Journal of Economic History & History of Economics, 2018, vol. 19, no. 3, pp. 303-329. DOI: 10.17150/2308-2588.2018.19(3).303-329. (In Russian).
1
