CC BY
746
ВЕСТНИК ПЕРМСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
2012 История Выпуск 1 (18)
УДК 94(47+51)”1930/1940”:77
СОВЕТСКИЙ ПАТРИОТИЗМ НА ПЛАКАТЕ: ВИЗУАЛИЗАЦИЯ ЛЮБВИ К РОДИНЕ В 1930-Е ГОДЫ
О. Ю. Никонова
Южно-Уральский государственный университет, 454080, Челябинск, проспект Ленина, 76 olga-nikonova@yandex. ru
На основе анализа 42 советских плакатов 1930-х гг. рассматриваются формы и способы визуализации основных риторических фигур официального патриотического дискурса, а также методы создания пространственных образов социалистической родины, способы и гендерные особенности репрезентаций ее защитников и патриотического этоса.
Ключевые слова: советский плакат 1930-х гг., соцреализм, советский патриотизм, визуальные образы патриотизма, гендерные репрезентации патриотизма, культ Сталина в плакатном искусстве.
«С чего начинается Родина? // С картинки в твоем букваре... Слова этой популярной песни о Родине, как представляется, передают самое главное, что отличает Родину как идеологический конструкт, - пишет И. Сандомирская в «Книге о Родине». - Это главное есть именно то, что она начинается с “картинки”, т.е. с готовой, заданной, сконструированной без нашего личного участия и предстающей перед нами в качестве неоспоримой данности репрезентации. Вместе с “картинкой”, таким образом, Родина “начинается” не с нашего личного опыта и не с непосредственного эмоционального переживания “родного”, а с той общественной идеологии, которая за этой “картинкой” стоит и придает ей статус авторитетного образца» [Сандомирская, 2001]. В памяти представителей советского поколения без труда всплывают эти «картинки» с ностальгическими березками, бескрайними просторами, голубым небом и белозубо улыбающимися мускулистыми мужчинами и женщинами. Визуальный ряд, сопровождающий основные понятия советского патриотизма, имплицитно присутствовал в их представлениях о Советской стране и социалистической Родине, маскируя их конструктивный характер. Между тем любовь к родине - а именно так толкуется понятие «патриотизм» в большинстве словарей и энциклопедий - не является «естественной» и «необъяснимой» привязанностью. Патриотизм - продукт, возникающий в результате коммуникации между властью и обществом на «заданную» тему, а именно на тему взаимоотношений этой власти и этого общества.
В статье предпринята попытка выяснить, с помощью каких художественных образов и приемов происходила визуализация любви к социалистической родине в советском плакате 1930-х гг.
Официальный дискурс о патриотизме и сюжеты патриотического плаката Официальная патриотическая идеология складывалась в СССР во второй половине 1920-х -1930-е гг. В предвоенное десятилетие патриотические риторика вошла в общественнополитический словарь не только советских партийных и государственных деятелей, но и рядовых жителей СССР. Дискурс о патриотизме стал составной частью политической педагогики, дидактического процесса и повседневных практик. Если во второй половине 1920-х гг. при обсуждении проблем защиты СССР или отношения населения к СССР такие слова, как «патриотизм», «родина», «отечество», еще не встречались в словаре советского гражданина, то в следующем десятилетии они начинают широко использоваться [Brandenberger, Dubrovsky, 1998]. В связи с этим плакаты 1930-х гг., в которых активно употребляется патриотическая лексика, использовались в процессе «обучения» населения патриотизму. Можно утверждать, что во второй половине предвоенного десятилетия плакат разговаривал с советским гражданином на понятном им обоим «языке» [Kaempfer, 1985, S. 16].
Визуальные репрезентации социалистической Родины играли важную роль в процессе формирования нового человека. Как пишет В. Бонелл, в своей пропаганде большевики изначально придавали большое значение визуальным методам, учитывая как неграмотность значительной части советского населения, так и сильную «визуальную традицию», заложенную Русской православной церковью [Bonnell, 1997, p. 3-5].
© О. Ю. Никонова, 2012
Объектом патриотических чувств согласно канону эпохи была не «малая родина», а СССР в целом. Так как важной составляющей довоенного патриотического дискурса был пролетарский интернационализм, наряду с фигурами «родной страны», социалистической родины и социалистического отечества в патриотический словарь входило оксюморонное словосочетание «отечество мирового пролетариата» [Сандомирская, 2001].
Кроме «бескрайних просторов» предметом любви и гордости советских людей согласно официальному дискурсу были «великий вождь» и «отец народов» Иосиф Сталин, его ближайшие соратники и лучшие «сыновья и дочери» советской страны - стахановцы, летчики, женщины-пилоты, покорители Арктики и герои «челюскинской эпопеи». «Приватизация» далеких социальных связей происходила с помощью испытанного еще в Российской империи приема: в процессе коммуникации использовалась фамилиарная лексика и конструировался образ «Большой семьи» [Гюнтер, 1998].
Благодаря исследованиям последних лет стало очевидным, что официальный советский патриотизм вобрал в себя и другие традиции имперского дискурса - референции на военную мощь и воинскую славу и метафорику державности [Brandenberger, 2002; Дубровский, 2005]. Чувство гордости за советские вооруженные силы было тесно увязано с пропагандой технического прогресса - средств ведения войны, обеспечивавших обороноспособность Советского государства.
То, что так легко умещалось в отвлеченных понятиях, в агитационном плакате 1930-х гг. необходимо было представить наглядно, в доступных и близких визуальных образах. Подчеркнем, что предметом анализа будет именно официальный патриотический канон, ибо при всей кажущейся «шаблонности» визуальных образов возможностей для их интерпретации, как отмечает В. Бо-нелл, было множество. Эта амбивалентность была связана как с неоднозначностью самих плакатов, так и с разным культурным фоном реципиентов [Bonnell, 1997, p. 1-7].
В качестве материалов для анализа были отобраны 42 плаката последнего предвоенного десятилетия. Главным критерием отбора явилось отражение в них темы обороноспособности СССР и гордости за свою страну. Для обоснования выборки необходимо указать следующее.
Любой советский плакат (даже коммерческий) 1930-х гг. можно «вписать» в патриотическую тематику, понимаемую в широком смысле. На создание представлений о Советской родине «работали» и плакаты, призывавшие выполнить пятилетку в четыре года, и плакаты, критиковавшие лодырей и пьяниц. И все же ядро советского патриотического дискурса образует идея защиты родины. Решимость пожертвовать жизнью ради свободы и независимости своего отечества считается высшей формой проявления патриотизма во многих культурах. Кроме того, спецификой советского официального патриотизма было культивирование мобилизационной готовности. Идеи «осажденной крепости» и враждебного капиталистического окружения, психология «ожидания войны» принадлежали к условиям складывания патриотической идеологии.
Другим важным критерием было отражение в плакате темы гордости за страну. Советский патриотизм функционировал как коммуникативная практика, нацеленная на формирование новой идентичности. Поэтому «особость» советского образа жизни, специфика Советской страны и ее людей как предмет гордости, несомненно, была одним из патриотических лейтмотивов. Одновременно властный патриотический канон был основан на предпосылке абсолютной политической лояльности. Он оставлял за рамками патриотического этоса любые критические или отклоняющиеся нормы поведения, тем самым относя «критический» патриотизм только к прошлому, к революционной патриотической традиции. В связи с этим в выборку не были включены плакаты критического характера, бичующие пьянство, половую распущенность, направленные на борьбу с беспризорностью или против классовых врагов, хотя «критический» агитационный материал, несомненно, играл важную роль в формировании образа антипатриота. За рамками выборки остались также плакаты, тематизировавшие внешнего врага в периоды локальных конфликтов.
Идеальными можно считать плакаты, где темы гордости за страну и ее защиты перекликаются. Поэтому из работ, прославлявших советский образ жизни и ее людей, были выбраны те, в которых присутствовала и тема «защиты». В дальнейшем мы будем условно именовать эту выборку «патриотическими плакатами».
Визуализация любви к Родине: образы пространства
Характеризуя эстетические и идейные основы социалистического реализма, Б. Гройс пишет, что он «ориентируется на то, чего еще нет, но что должно быть создано...» [Гройс, 1993, с. 51]. В
советском плакате 1930-х гг. эстетика соцреализма соединялись с целевым назначением художественной формы - продолжением политики художественными средствами. Как подчеркивают Н. Бабурина и К. Вашик, советские плакаты являлись трансляторами официально признанных норм и ценностей, они не только «предсказывали» социалистическое будущее, но и содействовали его появлению, работали над созданием «правильных» представлений о социализме в головах людей, визуально моделировали будущую цивилизацию [Baburina, Waschik, 2003, S. 86]. При этом спецификой плакатного искусства 1930-х гг. было смещение акцента с утопического футуризма на «увековечивание современности», переход к демонстрации «актуального социалистического бытия» [Ibid., S. 110-112]. В доведенном до предела понимании Е. Добренко, будучи пропущенным через соцреалистический мимесис, социализм и становился собственно социализмом [Добренко, 2007].
Отметим еще один аспект. Патриотические плакаты изображали идеальные типы, призванные пробуждать нужные эмоции - чувства любви, гордости, общности и др. Обращаясь к концепции «эстетизации политики» В. Беньямина, И. Сандомирская подчеркивает: «Родина представляет собой идеал красивого и любимого сообщества - в отличие от идеала сообщества прозрачного и рационального, которым является гражданское общество» [Сандомирская, 2001]. Для коммуникации эмоций плакат представлял собой подходящее выразительное средство. Его способом воздействия, согласно одному из первых теоретиков советского плаката А. Сидорову, было «непосредственное», прямое обращение к «нашим чувствам», в то время как текст, наука апеллировали к «нашему разуму» и требовали «перевода» [Сидоров, 2002, с. 127].
Визуализация патриотизма на плакатах достигалась через репрезентацию политикогеографического «пространства» Советской страны, образов сталинского субъекта и важнейших советских достижений. Все три объекта, с помощью которых авторы разъясняли и показывали, как власть понимает «истинную» любовь к родине, несут на себе печать общих культурных парадигм сталинского периода.
Политико-географический образ Советской родины на плакатах 1930-х гг., с одной стороны, являлся концептуальным продолжением обозначившегося на рубеже веков процесса переосмысления пространства [McCannon, 1998; Widdis, 2003], а с другой - впитал в себя семантику авторитарного сталинского режима. Расширение человеческих и технических возможностей в деле покорения расстояний и труднодоступных территорий широко использовалось для пропаганды преимуществ советского строя (мировые рекорды летчиков и парашютистов, сверхдальние перелеты, освоение Арктики и «челюскинская эпопея»). Так, авиация подарила сталинской эпохе взгляд на страну «с птичьего полета». Этот взгляд, по мнению М. Брансон, получил «.широчайшее распространение в сталинской пропаганде, где он использовался для создания риторических и визуальных моделей контроля над бесконечными пространствами СССР, установления границ страны и т.п.» Как отмечает исследовательница, плакаты часто изображают Сталина, склонившегося над картой Москвы, СССР или всего мира [Брансон, 2005]. «Контролирующий пространство» взгляд «сверху» присутствует на многих плакатах патриотической тематики1. С точки зрения патриотического канона этот прием позволял охватить широкое семантическое поле. Наряду с репрезентацией идеи контроля над необъятными пространствами советской страны «взгляд сверху», вероятно, позволял рядовому зрителю плаката выйти за пределы своей «малой родины», географического локуса и ощутить воображаемую иллюзорность расстояний.
Стремление «сократить» расстояние между центром и провинцией было также способом установления «идеальной» близости между Москвой, где находилось «сердце Родины», и окраинами Советской страны. Этой же цели были подчинены и изображения Москвы и Красной площади, часто встречающиеся на патриотических плакатах. Образ Москвы как эмоционального «центра» Советской родины [Guenther, 1997, S. 342] и идея ее защиты пересекаются в произведениях, посвященных Красной Армии. Основным приемом было изображение парада войск на главной площади страны2. Из всех проанализированных плакатов лишь один достаточно четко тематизи-рует провинциальное неиндустриальное пространство. Плакат К. Вялова представляет войска, марширующие на фоне провинциального ландшафта3. Этот факт еще раз возвращает к мысли о том, что именно «центральный» образ (в данном случае - образ столицы), позволяющий поместить «родину» в рамки государственно-политического объединения, считался политически корректным и был востребован.
На пяти патриотических плакатах, где также изображены движущаяся военная техника или красноармейцы4, фон представляет собой достаточно абстрактное и трудно идентифицируемое пространство. Чаще всего при помощи легко узнаваемых символов - очертаний фабричных труб, заводских корпусов или изображений комбайнов - пространство предлагалось отождествлять с Советской страной. Таким образом, главной характеристикой этого пространства становились процессы индустриализации и колхозного строительства, а не индивидуализированные воспоминания субъектов о «родном местечке».
Такая высокая степень абстрагирования в совокупности с акцентированием отдельных ярких символов, ассоциирующихся с социалистической родиной (Москва), соответствует методам формирования патриотической идеологии. Так, в 1930-е гг. встречи с ветеранами предыдущих войн (Первой мировой или Гражданской) уже проходили на основе сценариев, а индивидуальные воспоминания о событиях оставались за скобками дискурса о военных подвигах.
Гендерная специфика патриотических персонажей
Образ Москвы на плакатах оборонно-патриотической тематики был прочно связан с репрезентацией воинственной мужественности. Главным символом высокой обороноспособности и защищенности СССР был, бесспорно, мужчина. На плакатах, тематизирующих близкую или уже ставшую реальностью угрозу Советской стране, центральной фигурой является военнослужащий или рабочий с оружием в руках5. В предыдущее десятилетие на советских плакатах еще нередко присутствовали традиционные для русской православной культуры образы трех богатырей-защитников земли русской, всадника, поражающего змея, как символа борьбы добра со злом. Как отмечают исследователи, несмотря на то что к 1930-м гг. художественные образы плакатов все больше «очищались» от старых аналогий [Символы эпохи..., 2001, с. 4-6], образы защитников на плакатах все равно ассоциировались с богатырской силой.
Фигуры женщин редко встречались в произведениях, призывавших к защите социалистической родины до начала Великой Отечественной войны. Исключение составляют плакаты, пропагандировавшие оборонное общество Осоавиахим, советский Красный Крест или прославлявшие советскую авиацию6. Парамилитаристская деятельность была тем доменом, в котором формировались представления о женственности и идеальных гендерных типах в СССР, выходившие за пределы нормативных установок сталинской политики [Никонова, 2010].
Гораздо чаще женские образы встречаются на плакатах спортивной тематики. Нередко эти плакаты оказываются также тесно связаны с оборонными идеями через пропаганду деятельности парамилитаристских организаций. Примером может служить плакат Кокорекина «К труду и обороне будь готов!» (1934). Но и на плакатах других авторов связь женщины с защитой социалистической родины нередко подчеркивается через изображения значков Осоавиахима, военизированных видов спорта, лозунги, призывавшие к мобилизационной готовности7.
Визуализация патриотических идей при помощи традиционного для большинства европейских культур женского образа относится уже к периоду Великой Отечественной войны. Речь идет, конечно, об образе Родины-Матери (известный плакат И. Тоидзе 1941 г.) - трансформированном образе России-Матушки [Рябов, 2008]. Возможно, репетицией этой трансформации в 1930-е гг. можно считать киноплакат Шубиной, иллюстрировавший «Песню о Родине» Лебедева-Кумача и Дунаевского8. Центральным персонажем произведения, названного строчкой из песни «Широка страна моя родная!», является молодая симпатичная женщина. Как отмечают К. Вашик и Н. Бабурина, и женский образ, и другие персонажи плаката выглядят нейтрально в социальном отношении, что расширяет возможности идентификации зрителя с героями произведения [Baburina, Waschik, 2003. S. 116-117]. С помощью простых и убедительных визуальных приемов - изображения вольного, радующего глаз ландшафта, улыбающихся людей - создан образ идеального социалистического общества и любимой родины.
Сталин, глобус и пролетарский интернационализм
Неотъемлемой частью политической пропаганды было изображение вождей [Bonnell, 1997, p. 137-168]. Изображенные разными способами, они присутствуют на одиннадцати из 42 проанализированных плакатов9. Абсолютным лидером в этом отношении был, конечно, И. Сталин. На плакатах оборонного содержания и Осоавиахима часто размещали портреты наркома обороны К. Ворошилова. Отсутствие фигуры вождя на некоторых произведениях компенсировалось цитатами из
его выступлений и прославлявшими его лозунгами, что создавало эффект вездесущности.
Со второй половины 1930-х гг. все чаще встречаются плакаты, где изображение Сталина (или Сталина и Ворошилова) в несколько раз больше остальной патриотической «массовки». Постепенное «вырастание» фигуры вождя на плакатах 1930-х гг. от «формата бюста» до изображения в полный рост К. Вашик и Н. Бабурина связывают с развитием «концепта Сталин» в пропаганде. Монументальность и неподвижность сценариев, по их мнению, напоминают о методах сакрализации образов российских монархов и принципах русской иконографии [Baburina, Waschik, 2003, S. 164-165].
На плакатах оборонного содержания вождь представал как дальновидный полководец и командующий вооруженными силами. Несмотря на то что кроме стиля одежды (шинель) его образ не был отмечен никакой другой военной атрибутикой, монументальность позы, устремленный вдаль «мудрый» взгляд и колонны военной техники не оставляли сомнения в том, кто управляет всей этой воображаемой мощью. Это впечатление не могла ослабить даже фигура Ворошилова, одетая в военную форму со всеми регалиями, если она помещалась рядом со Сталиным10.
В 1930-е гг. образ вождя на плакатах патриотического содержания больше не увязывается с мировой социалистической революцией. Этот сюжет, главным героем которого наряду с коммунизмом или мировым пролетариатом был Ленин, нередко встречался в предыдущее десятилетие. Переориентация политики сталинского режима на построение социализма в одной стране позволила вычеркнуть его из списков актуальных тем, оставив лишь в нише, связанной с первомайскими празднованиями и демонстрацией солидарности с рабочими других стран.
Тем не менее тема пролетарского интернационализма входила в официальную патриотическую идеологию и должна была иметь свое визуальное решение. Ей посвящен плакат Клуциса «СССР - ударная бригада пролетариата всего мира» (1931)11. В традициях 1920-х гг. художник изобразил глобус, красное знамя и рабочих разных стран мира. Но вместо привычного лозунга «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» на плакате помещен призыв к защите СССР - отечества всех трудящихся. Благодаря такому, казалось бы, незначительному изменению, трансформировалось и все «послание» произведения. Раньше глобус был символом всего земного шара, «обреченного» на социализм, а устремленные вдаль жест и взгляд Ленина символизировали неизбежность распространения социалистической революции на Европу и другие континенты. На плакате Клуциса эта семантика утратила свое «пространственное измерение». Глобус превратился в расхожий символ мирового пролетариата, и теперь уже не Ленин обращал свой взгляд вдаль, а глаза рабочих разных стран мира с надеждой смотрели на русского пролетария.
Техника как метафора силы
Яркой характерной чертой всех патриотических плакатов является изображение большого количества военной техники. Танки, самолеты, пушки, пулеметы, винтовки, бронемашины заполняют все свободное пространство художественных произведений, создавая иллюзию непобедимой технической мощи. В действительности картина технической вооруженности Красной Армии была достаточно противоречивой.
На протяжении 1930-х гг. в СССР действительно были реорганизованы, модернизированы и созданы многие отрасли тяжелой промышленности и машиностроения. С 1928 г. началось перевооружение Советской армии. Военный бюджет СССР и производство современной военной продукции неуклонно росли, по некоторым показателям даже обгоняя другие европейские государства [Dunn, 1995, p. 20-23]. Однако процесс снабжения армии новой техникой шел крайне медленно. Боеспособность вооруженных сил была также сильно подорвана репрессиями командного состава.
Визуализация советской военно-технической мощи обслуживала сразу несколько риторических фигур официального патриотизма. С одной стороны, в совокупности с распространенными на плакатах символами индустриализации изображение военной техники было данью технократизму большевиков, их представлению о прогрессе и цивилизованности12. С другой стороны, в рассматриваемый период военные парады с использованием военной техники были в авторитарных режимах традиционным ритуалом демонстрации силы господствующей системы. И плакаты фиксировали явление, типичное для праздничной культуры межвоенного периода в СССР.
Необходимо напомнить, что целевой аудиторией оборонно-патриотических плакатов были молодые советские граждане, которых в перспективе ожидал призыв в армию, а в случае войны -мобилизация. В официальном патриотическом дискурсе была тщательно проработана тема идеаль-
ного защитника социалистической родины. Наряду с хорошей физической подготовкой и здоровьем, политической лояльностью и грамотностью он должен был обладать серьезными техническими знаниями. Недаром 9 апреля 1934 г. в стране даже был введен обязательный экзамен по минимуму военно-технических знаний [Российская оборонная, 2002, с. 248-302]. Плакаты объясняли, что технические знания нужны не только для мирных целей, но и для укрепления обороноспособности СССР13.
Особое место в визуализации военно-технических достижений СССР занимала авиация. Те из 40 проанализированных плакатов, на которых не был бы изображен самолет, являются скорее исключением. Парящие в воздухе самолеты символизировали одновременно технический прогресс, военную мощь, безграничность человеческих возможностей, силу и величие сталинского режима. В концентрированном виде эта идея представлена на плакате Виктора Дени «Кто силен в воздухе, тот в наше время вообще силен. К. Ворошилов» (1938)14. На переднем и заднем планах этого произведения изображен воздушный бой между красными и черными самолетами, в котором бесспорно побеждают красные. Там, где центральной фигурой плаката являлся защитник социалистической родины, самолеты, изображенные на заднем плане, символизировали качественно новый уровень «богатырской силы»15.
Новые технологии визуализации: материализованный патриотизм
Квинтэссенцией соцреализма в плакате В. Бонелл называет распространившиеся во второй половине 1930-х гг. плакаты-«коллажи», созданные с использованием техники фотомонтажа. Первопроходцем и мастером плаката-коллажа считался Густав Клуцис. Мнения исследователей о роли фотомонтажа в плакатном искусстве различны. Немецкий теоретик и историк плаката Ф. Кемпфер не находит в плакатах-коллажах особых методов воздействия на зрителя. С его точки зрения, «соединение гетерогенных элементов без создания иллюзии единого композиционного пространства, без специального освещения и т.п. принадлежит к обычным художественным методам плакатной живописи» [Каетр/ег, 1985, 8. 157]. В. Бонелл, рассматривающая советский плакат в контексте менявшейся советской идеологии, акцентирует гармоничное совпадение внимания фотомонтажа к деталям и изображению «реальной жизни» с установкой сталинского режима на преодоление пропасти между идеалом и реальностью, будущим и современностью. Недаром считалось, что такие плакаты обладают наибольшей «силой убедительности». И. Голомшток подчеркивает манипуля-тивный характер этой техники и полагает, что плакатисты «использовали фотомонтаж, чтобы придать документально-убедительный характер, клише тоталитарной пропаганды» [Голомшток, 1994, с. 52-53].
В коллекции «патриотических плакатов» оказалось 9 коллажей. Выполненные в этой технике произведения особенно успешно визуализировали те элементы патриотического дискурса, которые были связаны с представлениями о будущей войне. Ощетинившиеся в сторону воображаемого врага пушки, танки с отчетливо различаемыми деталями конструкций, галопирующие всадники и марширующие колонны пехотинцев, запечатленные в динамичных позах, - все эти подробности формировали своеобразную патриотическую «вещность», которая имела непосредственное отношение к участию каждого гражданина в предстоящих боевых действиях.
Два коллажа Михаила Длугача, созданные в 1930-1931 гг. специально для Осоавиахима, с одной стороны, представляли материальную сущность будущей войны, ее техногенный характер, а с другой - визуализировали патриотический габитус16. Фотографии, запечатлевшие советских граждан в момент военного обучения или участия в маневрах, показывали, что будет делать в случае войны настоящий советский патриот, демонстрировали мобилизационную готовность наиболее сознательной части советского населения и призывали всех остальных: «делай так»! На плакате 1931 г. визуальный ряд был подкреплен текстом. В левом верхнем углу плаката помещен фрагмент выступления К. Ворошилова, в котором нарком обороны формулирует типичные для того времени представления о войне: «Если принять во внимание, что БУДУЩАЯ ВОИНА БУДЕТ МЕХАНИЗИРОВАНА ДО ПОСЛЕДНИХ ПРЕДЕЛОВ, что машине в этой войне будет принадлежать одна из главнейших и решающих ролей, станет совершенно очевидным, что исход борьбы будет в огромной степени зависеть от уменья наиболее продуктивно использовать эту машину». Вторая цитата протянулась из верхнего левого угла в нижний правый, как бы подводя итог размышлениям Ворошилова: «Уверен, что наши АВТОДОРОВЦЫ ВСЕГДА БУДУТ ГОТОВЫ по призыву советской власти пересесть от руля автомобиля и трактора за руль бронемашины и танка».
Таким образом, в плакатах-коллажах соединялись материальные объекты, имевшие непосредственное отношение к войне, и запечатленные в фотодокументах образцы патриотического поведения. Множественность вещественных объектов патриотизма и патриотических субъектов свидетельствовала о «реальной» мобилизационной готовности советского населения, создавала иллюзию непобедимости Красной Армии, безопасности советских границ и могущественности Советской страны во главе с ее мудрым вождем и полководцем Сталиным.
Итак, анализ коллекции плакатов показал, что в 1930-е гг. визуальные образы патриотизма практически полностью отражали официальный патриотический дискурс. Плакатный советский патриотизм имел ярко выраженный милитаризованный характер вследствие того, что для демонстрации обороноспособности СССР и готовности советских людей защищать социалистическую родину использовались в основном военные символы. Образы армии и красноармейцев, Сталина и Ворошилова в роли полководцев, военной техники, парадов и парамилитаристской деятельности советских граждан символизировали одновременно возможность, готовность и решимость защищать СССР. Визуально понятие родины было связано прежде всего с государственнотерриториальным образованием Советский Союз, а не с локальными дефинициями «малой родины». Сдвиг в сторону приватного, «обжитого» малого пространства, акцентирование необходимости защиты семейных ценностей на плакате, как и возвращение к женскому образу родины (Родина-мать) станет признаком решительных изменений в патриотической идеологии под влиянием Великой Отечественной войны.
Иллюстрации
Рис. 1. Дени В. Н., Долгоруков Н. А. Сталинским духом крепка и сильна армия наша
и наша страна! 1939 (фрагмент)
Рис. 2. Клуцис Г. Г. СССР - ударная бригада пролетариата всего мира, 1931 (фрагмент)
Рис. 3. Алексеев Г. Осоавиахим - опора мирного труда и обороны СССР! 1930 (фрагмент)
Примечания
1 См., например, опубликованные плакаты [Baburina, Waschik, 2003; Символы эпохи., 2001; Электронный музей.; Советский политический плакат]: Елкин В. Н. Да здравствует Красная Армия - вооруженный отряд пролетарской революции! 1932; Клуцис Г. Г. Да здравствует наша счастливая социалистическая Родина. Да здравствует наш любимый великий Сталин! 1935; Дени В. Н. Слава сталинским соколам - покорителям воздушной стихии! 1937.
2 Елкин В. Н. Да здравствует., 1932; Долгоруков Н. А. Да здравствует т. Сталин - наш вождь, учитель и лучший друг Красной армии, чье руководство обеспечило гигантский рост обороноспособности Советской страны и мощь Красной армии! 1935; Дени В. Н., Долгоруков Н. А. Сталинским духом крепка и сильна армия наша и наша страна! 1939; Клуцис Г. Г. Да здравствует наша счастливая., 1935; Кокорекин А. А. Строй сомкнув, с товарищами рядом., 1937.
3 Вялов К. А. Да здравствует наша родная непобедимая Красная Армия! 1936.
4 Кулагина В. Н. На оборону СССР, 1930; Люшин В. И. Да здравствует Красная Армия - оплот мирной политики советской власти и верный страж границ СССР, 1931; Клуцис Г. Г. Будь горд, будь рад стать красноармейцем в ряд. В. Маяковский, 1934; Кокорекин А. А. Строй сомкнув., 1937; Кокорекин А. А. Да здравствует непобедимая Красная Армия, 1937; Климашин В. С. Да здравствует непобедимая Красная Армия и могучий Военно-Морской флот СССР, 1940.
5 Алексеев Г. Осоавиахим - опора мирного труда и обороны СССР! 1930; Люшин В. И. Да здравствует Красная Армия., 1931; Боров Н., Замский Г. Усилим оборону морских границ СССР, 1932; Длугач М. О. Ни пяди чужой земли не хотим, но и своей земли, ни одного вершка своей земли не отдадим, 1933; Клуцис Г. Г. Мы стоим за мир и отстаиваем дело мира. Но мы не боимся угрозы и готовы ответить ударом на удар поджигателей войны. И. Сталин, 1934; Корецкий В. Б. Если завтра война., 1938; Говорков В. И. Слава героям Хасана! 1939.
6 Бри-Бейн М. Ф. Женщина-пролетарка, овладевай авиационной техникой, иди в школы, техникумы, втузы гражданского воздушного флота! 1931; Бри-Бейн М. Ф. За санитарную оборону СССР, 1932; Бри-Бейн М. Ф. Каждая комсомолка должна овладеть боевой техникой обороны СССР, 1932; Кокорекин А. А. К труду и обороне будь готов! 1934; Бельский А. П. Укрепляйте противовоздушную и противохимическую оборону СССР, 1939; Добровольский В. Н. Да здравствуют советские летчики, гордые соколы нашей Родины, 1939.
7 Дейнека А. А. Работать, строить и не ныть! 1931; Клуцис Г. Г. Молодежь на самолеты! 1934; Корецкий В. Б. Советские физкультурники - гордость нашей страны. За здоровое, жизнерадостное поколение, готовое к труду и обороне социалистической родины, 1935; Немухин А. Всесоюзная спартакиада студенчества, 1935; Кибардин Г. Физкультурный парад - мощная демонстрация силы и непобедимости советского народа, 1938; Шубина Г. К. Кадры решают все. Дадим Красной Армии лучших сверхсрочников-стахановцев, 1936.
8 Шубина Г. К. Широка страна моя родная! 1938.
9 Дени В. Н. Слава сталинским соколам., 1937; Дени В. Н., Долгоруков Н. А. Слава сталинским соколам., 1937; Дени В. Н., Долгоруков Н. А. Сталинским духом крепка., 1939; Долгоруков Н. А. Да здравствует наша родная, непобедимая Красная Армия - могучий оплот мирного труда народов СССР, верный страж завоеваний Октябрьской социалистической революции! 1935; Долгоруков Н. А. Да здравствует т. Сталин - наш вождь., 1935; Длугач М. О. Будущая война будет механизирована до последних пределов, 1931; Добровольский В. Н. Да здравствуют советские летчики., 1939; Клуцис Г. Г. Да здравствует наша счастливая., 1935; Клуцис Г. Г. Да здравствует рабоче-крестьянская Красная Армия - верный страж советских границ, 1935; Мо-ор Д. С. Да здравствует наша родная непобедимая Красная Армия, 1938.
10 Клуцис Г. Г. Да здравствует рабоче-крестьянская., 1935.
11 Клуцис Г. Г. СССР - ударная бригада пролетариата всего мира, 1931.
12 Кулагина В. Н. На оборону СССР, 1930; Люшин В. И. Да здравствует Красная Армия., 1931; Ягужинский C. И. Физкультуру на службу социалистическому строительству и обороне страны, 1935.
13 Бри-Бейн М. Ф. Женщина-пролетарка., 1931; Бри-Бейн М. Ф. Каждая комсомолка., 1932; Бри-Бейн М. Ф. Работница и колхозница - учись овладевать техникой санитарной обороны СССР, 1934; Неизв. худ. Крепостью мы овладеем любой, за овладение техникой в бой, 1931.
14 Дени В. Н. Кто силен в воздухе, тот в наше время вообще силен. К. Ворошилов, 1938.
15 Кулагина В. Н. На оборону СССР, 1930; Клуцис Г. Г. Будь горд, будь рад., 1934; Клуцис Г. Г. Мы стоим за мир., 1934; Говорков В. И. Слава героям Хасана! 1939.
16 Длугач М. О. Осоавиахимовцы, в совместных маневрах с РККА готовьтесь к обороне СССР! 1930.
Библиографический список
Брансон М. Полет над Москвой: Вид с воздуха и репрезентация пространства в Мастере и Маргарите Булгакова // НЛО. 2005. № 76 [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.ru/nlo/ 2005/76/bra-pr.html
ГоломштокИ. Н. Тоталитарное искусство. М., 1994.
ГройсБ. Утопия и обмен. М., 1993.
Гюнтер Г. Мудрый отец Сталин и его семья: На материале картин Д. Вертова и М. Чиаурели // Russian Literature. 1998. № 2 (XLIII).
Добренко Е. Политэкономия соцреализма. М., 2007.
Дубровский А. М. Историк и власть: историческая наука в СССР и концепция истории феодальной России в контексте политики и идеологии (1930- 1950-е гг.). Брянск, 2005.
Никонова О. Ю. Воспитание патриотов: Осоавиахим и военная подготовка населения в уральской провинции (1927-1941 гг.). М., 2010.
Российская оборонная: энцикл. сб. М., 2002.
Рябов О. В. Россия-Матушка: История визуализации. 2008 [Электронный ресурс]. URL: http://cens. ivanovo .ac.ru/almanach/riabov-2008.htm
Сандомирская И. Книга о Родине: опыт анализа дискурсивных практик // Wiener Slawistischer Almanach. Wien, 2001. Sonderband 50 [Электронный ресурс]. URL: http://culture.niv.ru/doc/ cul-ture/sadomirskaya-rodina/index.htm
Сидоров А. А. Два года русского искусства и художественной деятельности // Агитмассовое искусство Советской России: матер. и док.: Агитпоезда и агитпароходы. Передвижной театр. Политический плакат. 1918-1932 / под ред. В. П. Толстого. М., 2002. Т. 1.
Символы эпохи в советском плакате / автор текста Т. Г. Колоскова; сост. Е. В. Арсланова, О. В. Ки-ташова, Е. В. Коломийцев и др. М., 2001.
Советский политический плакат / кол. Серго Григоряна [Электронный ресурс]. URL: http://www. redavantgarde.com/
Электронный музей отечественного плаката / Плакаты.ру [Электронный ресурс]. URL: http://www. plakaty.ru/
Baburina N., Waschik K. Russische Plakatkunst des 20. Jahrhunderts: Werben fuer die Utopie. Bittigheim-Bissingen, 2003.
Bonnell V. The Iconography of Power. Soviet Political Posters under Lenin and Stalin. Berkley, 1997. Brandenberger D. National Bolshevism: Stalinist mass culture and the formation of modern Russian national identity, 1931-1956. Cambridge, 2002.
Brandenberger D. L., Dubrovsky A. M. «The people need a tsar»: the emergence of national bolshevism as Stalinist ideology, 1931- 1941 // Europe-Asia Studies. 1998. Vol. 50, № 5.
Dunn W. S. The Soviet economy and the Red Army, 1930-1945. Westport; Connecticut; London, 1995. Guenther H. Das Massenlied als Ausdruck des Mutterarchetypus in der sowjetischen Kultur // Wiener Slawischer Almanach. 1997. Sonderband 44.
Kaempfer F. Der rote Keil. Das politische Plakat, Theorie und Geschichte. Berlin, 1985.
McCannon J. Red Arctic: Polar Exploration and the Myth of the North in the Soviet Union, 1932-1939. Oxford University Press, 1998.
Widdis E. Visions of a new land: soviet film from the revolution to the Second World War. New Haven; London, 2003.
Дата поступления рукописи в редакцию 22.02.2012
SOVIET PATRIOTISM ON POSTERS: VISUALIZING LOVE TO MOTHERLAND IN 1930s
O. Yu. Nikonova
South Ural State University, Lenin ave., 76, Chelyabinsk, Russia 454080 [email protected]
The study is focused on the means and forms of visualization of the major rhetorical figures of the Soviet official patriotic discourse in the 1930s. Based on the analysis of 40 posters dedicated to the defense and defensive potential of the USSR, the article explores the means of shaping the spatial images of socialist Motherland, the ways the patriotic ethos and the images of its bearers were gendered and represented, and the various techniques of symbolical demonstration of the socialist regime’s might. The author argues that the visual images of the Soviet patriotism in many senses were quotations verbatim from ruling discourse of love to the socialist Motherland. To be understandable, the posters had to speak to the Soviet citizens the language that by the 1930s was appropriated and mastered by many groups of the population in the USSR. The key features of this language were its militancy, mythologizing the power, roman-
tic perception of military and technical achievements and praise to Stalin and his rule. Special attention is paid to the art of photomontage as a new technique of «materializing» the patriotic ethos in the soviet posters. The article emphasizes the constructive and standard-setting character of the visual representations of the soviet patriotism.
Key words: Soviet posters of 1930s, socialist realism, soviet patriotism, socialist Motherland, visual images of patriotism, gendered patriotism, Stalin’s cult in the art of posters.
References
Baburina N., Waschik K. Russische Plakatkunst des 20. Jahrhunderts: Werben fuer die Utopie. Bittigheim-Bissingen, 2003.
Bonnell V. The Iconography of Power. Soviet Political Posters under Lenin and Stalin. Berkley, 1997. Brandenberger D. L., Dubrovsky A. M. «The people need a tsar»: the emergence of national bolshevism as Stalinist ideology, 1931-1941 // Europe-Asia Studies. 1998. Vol. 50, № 5.
Brandenberger D. National Bolshevism: Stalinist mass culture and the formation of modern Russian national identity, 1931-1956. Cambridge, 2002.
Branson M. Polet nad Moskvoy: Vid s vozdukha i reprezentatsiya prostranstva v «Mastere i Margarite» Bulgakova // Novoe literaturnoe obozrenie. 2005. No. 76 [e-resourse]. URL: http://magazines.russ.ru/nlo/2005/76/bra-pr.html Dobrenko E. Politekonomiya sotsrealizma. Moscow, 2007.
Dubrovskiy A. M. Istorik i vlast: istoricheskaya nauka v SSSR i kontseptsiya istorii feodalnoy Rossii v kontekste politiki i ideologii (1930-1950-e gg.). Bryansk, 2005.
Dunn W. S. The Soviet economy and the Red Army, 1930-1945. Westport; Connecticut; London, 1995.
GolomshtokI. N. Totalitarnoe iskusstvo. Moscow, 1994.
Groys B. Utopiya i obmen. Moscow, 1993.
Guenther H. Das Massenlied als Ausdruck des Mutterarchetypus in der sowjetischen Kultur // Wiener Slawischer Almanach. Sonderband 44 (1997).
Gyunter G. Mudryy otets Stalin i ego semya: Na materiale kartin D. Vertova i M. Chiaureli // Russian Literature. 1998. No. 2 (XLIII).
Kaempfer F. «Der rote Keil». Das politische Plakat, Theorie und Geschichte. Berlin, 1985.
McCannon J. Red Arctic: Polar Exploration and the Myth of the North in the Soviet Union, 1932-1939. Oxford University Press, 1998.
Nikonova O. Yu. Vospitanie patriotov: Osoaviakhim i voennaya podgotovka naseleniya v uralskoy provintsii (1927-1941 gg.). Moscow, 2010.
Rossiyskaya oboronnaya: Entsiklopedicheskiy sbornik. Moscow, 2002.
Ryabov O. V. «Rossiya-Matushka»: Istoriya vizualizatsii [e-resourse]. URL: http://cens.ivanovo.ac.ru/almanach/ riabov-2008.htm
Sandomirskaya I. Kniga o Rodine: opyt analiza diskursivnykh praktik. Wien: Wiener Slawistischer Almanach. Sonderband 50, 2001 [e-resourse]. URL: http://culture.niv.ru/doc/culture/sadomirskaya-rodina/index.htm Sidorov A. A. Dva goda russkogo iskusstva i khudozhestvennoy deyatelnosti // Agitmassovoe iskusstvo Sovetskoy Rossii. Materialy i dokumenty. Agitpoezda i agitparokhody. Peredvizhnoy teatr. Politicheskiy plakat. 1918-1932 / ed. by V. P. Tolstoy. Moscow, 2002. Vol. 1.
Simvoly epokhi v sovetskom plakate. Moscow, 2001.
Widdis E. Visions of a new land: soviet film from the revolution to the Second World War. New Haven; London, 2003.
