CC BY
52
Вестник МГИМО-Университета. 2019. 12(4). С. 24-37 ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЕ СТАТЬИ
РО! 10.24833/2071-8160-2019-4-67-24-37
Советские учёные о Ближнем Востоке: опередившие время
И.Д. Звягельская
Институт востоковедения РАН
В середине 1950-1960 гг. советское востоковедение столкнулось с серьёзными научными вызовами. Крах колониальной системы, рост национально-освободительных движений, выход на политическую арену сил, не вписывавшихся в жёсткие рамки партийных представлений о революционном процессе, меняющаяся на глазах картина мира требовали научных объяснений происходящего. Среди тех, кто изучал новые тенденции и пытался прогнозировать их дальнейшее развитие, были и советские учёные-ближневосточники. В то время круг их был невелик. Среди тех, кто занимался политическими проблемами арабского мира, хотелось бы выделить Е.М. Примакова и Г.И. Мирского. Их научные интересы выходили за рамки Ближнего Востока, но дело не столько в региональной составляющей их наследия, сколько в тех идеях и концепциях, которые они предложили. Не отказываясь от доминировавшего классового подхода и в принципе разделяя его, ведущие советские исследователи всё же давали реалистическую картину событий, хотя порой и излагали «несвоевременные мысли» привычным для партийных функционеров языком. В условиях доминирования официальных догматических установок, не учитывавших многообразия освободившихся государств, особенностей культуры местных обществ, их социального состава и хозяйственного уклада, они смогли дать достаточно полное представление о направлениях политического и государственного строительства в освободившихся арабских государствах. В статье предпринята попытка рассмотреть отдельные прорывные идеи и оценки исторических событий на Ближнем Востоке, без которых понимание современных трендов было бы существенно затруднено. Вопросы о движущих силах революций в арабском мире, о сформировавшихся после переворотов режимах, о природе и драйверах региональных конфликтов вовсе не утратили своей актуальности. Они предостерегают современное поколение исследователей от упрощённых оценок и лежащих на поверхности выводов, от стремления следовать за политической конъюнктурой, не пытаясь вникнуть в сложнейшие проблемы развития ближневосточного региона. Историографически исследование базируется на трудах советских специалистов, опубликованных в 1970-е гг.
Ключевые слова: Ближний Восток, арабские страны, национально-освободительное движение, национализм, революционные демократы, некапиталистический путь развития, конфликты
УДК 930, 323
Поступила в редакцию: 08.07.2019 г. Принята к публикации: 15.08.2019 г.
Пробуждение арабского мира: новые революционеры
Во второй половине 1950-х гг. весь арабский мир пришёл в движение. Революции в арабских странах, приход на смену монархам в Египте, Йемене, Ираке националистов, выступавших за создание республик, государственные перевороты со всё более радикальными лозунгами в Сирии стали результатом выхода на политическую арену новых революционных сил. Чаще всего это были армейские офицеры, недовольные старыми порядками и стремившиеся (целенаправленно или инстинктивно) к социальным преобразованиям. В то время постколониальные арабские общества характеризовались преобладанием мелкобуржуазного уклада, особой ролью представителей торгового капитала, слабостью развития производительных сил, высоким удельным весом традиционного крестьянства, почти не подвергшегося модернизации, а также значительной ролью промежуточных и средних слоев. В таких обществах ожидание появления на политической арене «правильных» революционеров, вестников пролетарской революции, не имели под собой ни малейших оснований.
Тем не менее революции и перевороты происходили в государствах третьего мира со всё более пугающей частотой, только их совершали и направляли не политические партии, отражавшие интересы рабочих и трудового крестьянства, а армейские офицеры, принадлежавшие к новым средним слоям. Ближний Восток переживал острые периоды всплесков активности масс, «будь то в ходе борьбы с колониальной зависимостью, с прогнившими монархическими и компрадорскими режимами, за идеалы арабского национализма, внутренних конфликтов или же войн с метрополиями, соседями (ирако-иранская война) и Израилем. Как известно, в ряде стран произошли вооружённые революции за национальное освобождение (Алжир в 1956-1962 гг., Южный Йемен в 1963-1967 гг.). Не случайно именно после Второй мировой войны стали впервые говорить об Арабском пробуждении... и, скажем, революция 1958 г. в Ираке была для мира не меньшей неожиданностью, чем нынешние перевороты» (Ближний Восток... 2012: 4).
С точки зрения советской партийной бюрократии, неожиданностью стала не столько сама возможность революционных изменений в арабских государствах, сколько характер этих перемен и их перспективы. Применяемые идеологами КПСС клише отражали искажённый взгляд на действительность, более того, предполагали обоснование несуществующих в реальности процессов. Примитивное четырёхчленное деление общества на буржуазию, пролетариат, крестьянство и помещиков и надежды на коммунистические партии не только не отражали реалий в странах «третьего мира», но практически не оставляли места для политики Советского Союза, который в силу идейных соображений не мог выступать в поддержку националистов.
Известный российский политический деятель академик Е.М. Примаков, связавший свою судьбу с Ближним Востоком, писал по этому поводу: «... исходя из догматических представлений, ЦК ВКП(б), а затем на первых порах и
ЦК КПСС делали ставку на то, что национально-освободительный процесс в мире может развиваться только под руководством или в крайнем случае при непосредственном участии в этом руководстве коммунистов. Другие силы, игнорирующие местные компартии или тем более подвергающие репрессиям коммунистов, однозначно вне зависимости от отношения самих компартий к мелкобуржуазным властям зачислялись в лагерь реакции. Иногда даже с эпитетом "фашистская" реакция» (Примаков 2012a: 69).
Коммунистическая партия СССР, официальная идеология которой базировалась на принципах интернационализма, всегда настороженно относилась к национализму, рассматривая его сторонников как идейных и политических оппонентов. Первый тест на способность к переоценке ряда стереотипов советское руководство прошло в начале 1950-х гг., когда критикуемые им лидеры египетской революции были вынуждены силой обстоятельств обратиться к СССР за военной помощью. Хотя первоначальное восприятие Насера и его сподвижников, являвшихся молодыми арабскими националистами, было в Москве крайне негативным, открывшиеся достаточно неожиданно новые возможности в арабском мире (и не только в Египте) побудили Москву действовать быстро и решительно (Васильев 2018: 39-74). Прорыв СССР на Ближний Восток был обеспечен как необходимостью для Египта укрепить свою безопасность в условиях израильской военной активности, так и недальновидной политикой Запада в отношении помощи стране, особенно в строительстве Асуанской плотины.
Чтобы обосновать прагматический выбор в пользу поддержки новых арабских руководителей, пришедших к власти на волне арабского пробуждения в 1950-1960-е гг., в СССР была разработана концепция трёх революционных потоков, включавшая в себя мировое коммунистическое движение, мировое рабочее движение и национально-освободительное движение. «Каждый из трёх потоков революционного процесса, преобразующего облик современного человечества, имеет такие задачи, которые можно осуществить только в союзе с другими революционными силами. Свергнуть колониальные порядки, очистить свои страны от остатков империализма, окончательно лишить империализм его тылов - это дело сил национального освобождения, опирающихся на поддержку народов мировой социалистической системы и рабочего класса империалистических стран. Свергнуть капитализм в его главных империалистических бастионах — это дело прежде всего рабочего класса, возглавляющего антимонополистическую коалицию в своих странах и опирающегося на поддержку сил мирового социализма и национального освобождения. Нанести решающее экономическое поражение капитализму в соревновании двух миров, поддержать своей мощью все революционные силы и вместе с ними привести человечество к торжеству коммунизма — это дело народов мирового социалистического содружества (Мельников, Томашевский 1965: 22-23)».
В таком контексте национализм молодых развивающихся государств был канонизирован как часть мирового революционного процесса, что автомати-
чески зачисляло его лидеров в потенциальные советские союзники и во враги Запада.
Потребность в изучении местных обществ и основных движущих сил революционных перемен была продиктована как научными, так и политическими соображениями. Феномен революций без пролетариата и стремление не потерять представленный антиколониальной борьбой на Ближнем Востоке исторический шанс полномасштабного присутствия СССР в регионе в условиях все более ожесточенной холодной войны, сделал советское руководство более терпимым к попыткам учёных проанализировать современные для того времени тенденции общественного развития. Разумеется, это предусматривало бесконечные ссылки на работы К. Маркса, Ф. Энгельса, В.И. Ленина и на партийные документы, но в целом научное знание в сфере общественных наук пробивало себе дорогу.
В этом плане особого упоминания заслуживают труды Г.И. Мирского, по-свящённые изучению закономерностей и причин выхода армии на политическую арену в развивающихся государствах, включая арабские страны. «В отсталом обществе армия, - писал он, - единственный общественный институт, находящийся вне традиционного застойного мира, наполненного религиозными и племенными представлениями и предрассудками, разделённого на касты, общины, группы. Уже поэтому она имеет преимущество перед политическими партиями, которые, за исключением коммунистической, как правило, связаны узкими групповыми интересами. В отличие от них армия предстаёт перед народом как сила общенациональная» (Мирский 1988: 10). Анализ политической и социальной роли армии в развивающихся странах обозначил принципиальный по своей значимости отход от узкоклассового понимания движущих сил общественного развития.
В то же время в освободившихся государствах новые созданные на местной почве армии, несмотря на то, что они являлись современным институтом, испытывали воздействие феномена глубоко разделённых обществ. Как известно, период складывания национальных государств в арабском мире остался незавершённым в плане формирования гражданской идентичности и гомогенной культуры. На первый план выходили более важные для индивидуума местные идентичности - племенная, этническая, конфессиональная.
Например, до сих пор в ведущихся спорах относительно реформирования сирийской армии, сирийская оппозиция указывает на необходимость снизить число алавитов среди военной верхушки за счёт увеличения количества суннитов. Иными словами, под вопрос ставится не конфессиональный принцип формирования офицерского корпуса, а лишь «несправедливое» распределение постов между отдельными конфессиями. В этом плане армии на Арабском Востоке, которые формально являются общенациональными, всё же вряд ли можно считать «плавильными котлами».
Так, армия Хафтара в Ливии и противостоящие ей военные группировки несут на себе печать племенных союзов. В Ираке шиитско-суннитские отно-
шения имели непосредственное влияние на формирование военной организации при Саддаме Хусейне, где главную роль играли представители суннитского меньшинства.
В ходе конфликта внутри страны регулярная армия становится первой жертвой гражданского противостояния, войны всех против всех. Формирование вооружённой оппозиции нередко происходит за счёт профессиональных военных, которые добровольно или под давлением дезертируют из вооружённых сил. В целом регулярные вооружённые силы не предназначены для действий внутри страны против вооружённых группировок. В то время как правительство возлагает на армию задачи, с которыми ей крайне сложно справляться и которые означают высокие потери среди личного состава1, она по мере затягивания конфликта начинает деградировать. Офицерский корпус и рядовой состав неизбежно начинают ощущать разочарование, происходит достаточно быстрая политизация армейских рядов, военные отказываются обслуживать интересы режима, с которым у них могут быть не только политические, но и этнические, племенные и конфессиональные разногласия.
Массовый отток офицеров и рядового состава из сирийской армии уже на начальных этапах конфликта 2011 г. привёл к созданию Свободной сирийской армии (ССА). По данным военных специалистов, примерно 200 тыс. из общего числа 325 тыс. чел. дезертировало из вооружённых сил. В конце июля оппозиционными офицерами было объявлено о создании Свободной сирийской армии (ССА). «Многие из них влились в ряды различных крупных и мелких вооружённых формирований, общее число которых, по мнению ряда арабских, российских и американских экспертов начиная с 2012 г. достигло семи тысяч» (Труевцев 2017: 146).
Свободная сирийская армия могла находить общий язык с различными силами в зависимости от обстоятельств и конъюнктуры, «порой координировала свои усилия с исламистскими группировками и даже с «ан-Нусрой» в тех случаях, когда шла речь о сопротивлении регулярным войскам или вооружённым силам ДАИШ. Многие члены дезертировали и примкнули к исламистским группировкам, которые воспринимались как более влиятельные, мощные, лучше вооружённые и менее коррумпированные» (Hanna, Gardner 1969: 33-34).
Распад или ослабление армии, солдаты и офицеры которой присоединяются к оппозиции или предпочитают не участвовать в военных действиях, являются главным признаком кризиса политического режима. Армия выступает в его защиту в зависимости от степени интегрированности военной корпорации в политическую и экономическую жизнь. В отличие от Ирака и Сирии, созданный ещё при Насере военно-бюрократический режим в Египте, обеспечивший присутствие офицерства во всех сферах государственного управления и бизнеса,
1 Сирийская армия, ополчение и силы правопорядка потеряли с 2011 г. более 100 тыс. убитыми (данные на начало весны 2016 г.) [Электронный ресурс]. URL: https://lenta.ru/news/2016/05/26/syriakilled/ (дата обращения: 12.08.2019)
оказался на редкость прочным. Он не только устоял в ходе «арабской весны», но стал значительно более жёстким и авторитарным.
Главное, что объединяет армии на Ближнем Востоке, а точнее их офицерский корпус - это попытки присутствия на политическом поле, оказания влияния на политический курс. О том, что эта тенденция достаточно устойчива, свидетельствуют события в Ливии, неудавшаяся попытка военного переворота в Турции в 2016 г., где, казалось бы, армия давно ушла в казармы и где высшие военные чины открыто не проявляли политических амбиций.
Исключением в регионе является израильская армия, армия развитого государства, законодательно отодвинутая от политики. Но и там высшие офицеры после выхода в запас проявляют живой интерес к политической жизни, создают собственные партии или входят в уже существующие. Из последних примеров - блок «Кахоль-Лаван», созданный в 2019 г. бывшим начальником генерального штаба Израиля Бени Ганцем и набравший на выборах в мае 2019 г. значительное число голосов.
Хотя армия в арабских странах больше не является главной движущей силой революционных перемен, в качестве института она неизбежно сохраняет за собой политическую повестку дня. В эпоху «арабской весны» на первый план вышла молодежь, использующая современные методы мобилизации. За ней потянулись традиционные слои, вдохновлённые лозунгами справедливости, выдвигаемыми исламистскими группировками. Но там, где имелась традиция сильной военной организации, армия не ушла за кулисы. В зависимости от наличия у офицерского корпуса собственных интересов он выбирает поддержку оппозиции или режима.
Некапиталистический путь развития
Отличаясь от советских руководителей по менталитету, моделям поведения, полученному образованию, молодые лидеры освободившихся государств, включая арабские, вне зависимости от степени искренности в стремлении избавиться от старых порядков и преодолеть катастрофическое отставание своих стран в социально-экономическом развитии, были нацелены, прежде всего, на сохранение завоеванной власти. Поддержка Советского Союза была для них важнейшей гарантией политического выживания. Кроме того, советская модель модернизации могла выглядеть для некоторых привлекательно, ибо обеспечила мощный индустриальный рывок и модернизацию в относительно короткие сроки. И наконец, новые арабские руководители быстро усвоили правила игры и научились превозносить роль прогрессивных сил во всём мире во главе с СССР.
Со своей стороны, советским руководителям требовались объективные закономерности, объяснявшие ориентацию молодых освободившихся государств на СССР и исключавшие политическую конъюнктуру. Таким фундаментом стала теория некапиталистического пути развития или социалистической ориен-
тации. В соответствии с ней капитализм не может решить ни одну из проблем развивающихся стран. Их заинтересованность в быстром преодолении отсталости и сохранении независимости не может совмещаться с выбором капиталистической модели развития.
Теория социалистической ориентации базировалась на выдвинутой основателями марксизма и развитой В.И. Лениным идее о том, что экономически слабо развитые страны могут перейти к социализму, минуя капитализм при определяющей роли внешнего фактора: «С помощью пролетариата передовых стран отсталые страны могут перейти к советскому строю и через определённые ступени развития - к коммунизму, минуя капиталистическую стадию развития» (Ленин 1981: 246).
Предположения о «возможности» некапиталистического развития при мощной поддержке извне были трансформированы в концепцию «неизбежности» разрыва большинства развивающихся стран с капитализмом. Так, Международное Совещание коммунистических и рабочих партий (1969 г.) отмечало, что «некоторые молодые государства вступили на некапиталистический путь - путь, который обеспечивает возможность ликвидации отсталости, унаследованной от колониального прошлого, и создания условий для перехода к социалистическому развитию» (Международное Совещание... 1969: 313).
Теория социалистической ориентации получила широкое освещение в трудах советских учёных (Зарубежный Восток. 1981; Новейшая история. 1988; Политические системы. 1985; Примаков 1983; Социалистическая ориентация. 1982). По мнению Е.М. Примакова, который и сам был приверженцем этой теории, принципиальный разрыв между навязываемыми идеологическими постулатами и научными исследованиями заключался в стремлении советских учёных «преодолеть догматизм тех, кто отрицал роль мелкобуржуазных руководителей в постколониальном мире и продолжал считать их противниками социализма» (Примаков 1983: 24).
Социалистическая ориентация в своё время могла выглядеть как реальная перспектива с учётом роста госсектора, политики национализации, антиимпериалистической и антиколониальной риторики и даже реальной веры в губительность капиталистических рецептов развития.
Необходимым инструментом перемен эпохи некапиталистического пути должна была стать массовая партия, претендовавшая на ведущую идейную и организаторскую роль. В Египте была создана массовая политическая организация Арабский социалистический союз, которая должна была играть роль народного фронта, как один из двух представительных и консультативных органов власти переходного периода к социализму (Hanna, Gardner 1969: 123). Эта политическая организация не могла выполнить возложенных на неё функций, и причины этого отмечали советские учёные, указывая на её слабости, в том числе чрезмерную массовость, и то, что АСС создавалась после начала революции в стране и сразу в качестве правящей. В неё сразу ринулись карьеристы,
пытавшиеся использовать партийные механизмы для обогащения и получения должностей (Беляев, Примаков 1974: 188-189). Позже внутри АСС было создано активное закрытое партийное ядро.
Похожая судьба была и у Партии арабского социалистического возрождения (БААС), которая в разные периоды активно действовала во многих арабских странах, особенно в Ираке и Сирии. Хотя «социалистические» массовые партии при всех недостатках (бюрократизация, рыхлость структуры, коррумпированность) сыграли мобилизующую и модернизирующую роль, они не могли ответить на вызовы новой эпохи.
Учитывая концепции некапиталистического пути, и даже порой романтически увлекаясь ими, советские учёные в ходе научного анализа на деле порой приходили к противоположным выводам. Привычные идейные штампы разваливались при столкновении с реальностью. Так, Г.И. Мирский писал об опасности предоставления простора частной инициативе в освободившихся арабских государствах, «где нет ни диктатуры пролетариата, ни в ряде случаев даже самого пролетариата как сознательного преданного делу социализма класса; где нет опытной, закалённой, боевой партии с непоколебимой научной марксистской идеологией и железным пролетарским ядром, где нет условий для быстрой перестройки экономики и создания социалистической индустрии... » (Мирский 1988: 299). Звучит это все немного по-булгаковски, хотя в 1970-е гг. до публикации книги «Мастер и Маргарита» было далеко. «Ну, уж это положительно интересно, - трясясь от хохота проговорил профессор, - что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет!»2.
Г.И. Мирский обличает частнособственническую стихию, но при внимательном прочтении на первый план выходит вывод о полном отсутствии всяких предпосылок для перехода к социализму и даже для задержки капиталистического развития в освободившихся странах.
Региональные конфликты: соотношение внутренних и внешних факторов
Отношение к конфликтам на Ближнем Востоке части российского населения, политических групп и экспертного сообщества до сих пор отражает сохранившееся восприятие Ближнего Востока как арены противостояния проискам Запада, нацеленным на сокращение российского влияния на международной арене, на её вытеснение из имеющих для неё приоритетную значимость районов и сфер деятельности. Нельзя отрицать, что такое соперничество имеет место и под влиянием политической конъюнктуры становится порой весьма острым. В ходе событий «арабской весны» некоторые российские эксперты особенно увлеклись внешним фактором в арабских революциях. Действительно, если события в Тунисе и Египте в 2011 г. были очевидным результатом нараставших
2 Булгаков М.А. 1984. Мастер и Маргарита [Электронный ресурс]. ШЬ http://www.bulgakov.ru/pdf/Master-i-Margarita.pdf (дата обращения: 12.08.2019).
внутренних проблем, то не менее очевидным было и внешнее вмешательство в дела Ливии и Сирии. Вместе с тем во всех затронутых волнениями государствах имелся протестный потенциал, и не всё происходящее в регионе можно объяснять происками Запада. Внутренние линии напряжённости, активность региональных сил и противоречия между ними не в меньшей мере провоцируют конфликты, чем политика внешних игроков.
В советскую эпоху соблазн объяснять всё происходящее в регионах и, в частности, на Ближнем Востоке исключительно происками империализма явно превалировал над всеми иными оценками причин и драйверов региональных конфликтов. Поскольку критика внешнеполитических решений и действий категорически не допускалась, то и попытки пересмотреть привычные оценки не только не приветствовались, но и могли повлечь за собой оргвыводы. «Ещё сравнительно недавно абсолютно всё осуществляемое во внешнеполитической сфере рассматривалось как прямое и органичное продолжение линии, проводившейся В.И. Лениным. Считалось, что в нашей внешней политике не было, нет, да и не могло быть никаких просчётов, а тем более ошибок. Если во внутренней политике кое-когда, как бы нехотя, признавались отдельные перегибы, ошибочные действия, то во внешней - никогда, даже в такой ограниченной форме» (Новая философия. 1989: 7-9).
Этот вывод оказался особенно актуальным в ходе трансформаций в арабских странах, когда на первый план вышли региональные государства - Саудовская Аравия, Турция, Иран, Израиль. Несмотря на имевшиеся у них собственные интересы и повестку дня, местные игроки стремились прямо или косвенно вынудить их действовать определённым образом. Не стоит также абсолютизировать соперничество РФ с западными державами - конфликты на Ближнем Востоке дали отдельные примеры сотрудничества и координации усилий.
В советскую эпоху вовлечённость в конфликтную ситуацию великих держав на стороне своих местных союзников, как правило, не способствовала урегулированию конфликтов, придавала им затяжной характер. Высокий уровень взаимного недоверия препятствовал адекватному восприятию ими выдвигавшихся друг другом планов урегулирования - из-за опасений, что их реализация принесёт противоположной стороне односторонние преимущества. Хотя ведущие державы обладали существенными рычагами воздействия на своих региональных союзников, зависевших от поставок оружия и экономической помощи, тем не менее, непосредственные участники конфликтов вовсе не являлись послушными марионетками. У них всегда были свои интересы, не обязательно совпадавшие с интересами США или СССР. Они нередко пытались втянуть великие державы в собственную игру, побуждая занимать жёсткие позиции в СБ ООН, требуя дополнительной помощи и предоставления самых современных видов вооружений.
При этом двухполюсная структура международных отношений обладала большей устойчивостью. Существовали неписаные правила поведения, при-
званные не допустить эскалации конфликта до уровня прямого советско-американского столкновения.
Что касается структуры конфликтов, то наиболее распространённым типом конфликтов после Второй мировой войны стали межгосударственные конфликты в зоне национально-освободительных движений - Азии, Африке, Латинской Америке. Но и в этих конфликтах нередко имелась внутренняя межэтническая и/или межконфессиональная составляющая, которая придавала им особую остроту. Примером может быть затяжной арабо-израильский конфликт, который наряду с прагматическими интересами сторон всегда обладал ценностными характеристиками.
С учётом исторической зависимости государств Ближнего Востока от деятельности внешних сил и заинтересованности самих внешних сил в присутствии в этом регионе конфликты притягивали внерегиональных акторов, становились инструментами их политики. Однако причины зарождения конфликта, его первоначальная динамика и движущие силы могут быть проанализированы только на основе знания особенностей местных обществ и государств. В книге, изданной в ИМЭМО РАН под руководством академика Е.М. Примакова, отмечается, что «конфликты в регионах и даже войны между различными государствами имеют свои корни и в истории, и в современной ситуации в этих странах и регионах. Неправильно и даже опасно представлять дело так, будто все эти узлы противоречий есть порождение соперничества между Востоком и Западом» (Новая философия... 1989: 124).
Сравнительно недавние события в арабском мире подтвердили актуальность этих выводов. В условиях, когда конфликты всё больше трансформируются из межгосударственных во внутригосударственные, слишком большой и необоснованный упор на действии внешнего фактора практически выводит за рамки анализа развитие ситуации внутри той или иной страны, где нарастающие социально-политические проблемы и ошибки руководства способны вызвать новые потрясения.
Советские востоковеды внесли огромный вклад в изучение отдельных стран и регионов. Возможно, что некоторые их выводы кажутся сейчас наивными, некоторые были продиктованы политической конъюнктурой, от которой нельзя было уйти. И всё же, перечитывая труды специалистов по Ближнему Востоку, занимавшихся исследованиями важнейших политических трендов второй половины ХХ в., можно прийти к выводу о том, что они не утратили своей значимости. Так, публикации Е.М. Примакова и Г.И. Мирского - не только историческая веха в развитии отечественной науки, но и примеры того, как в столкновении научных и идейных подходов в конечном счёте остаются порожденные научным знанием новые идеи. Следующие поколения учёных, что-то отвергая, а что-то принимая, разрабатывают на их основе собственное видение и свои концепции. Пройдет время и станет ясно, насколько точно они смогли определить тренды политического развития меняющегося и сложного Ближнего Востока и что останется от их научных трудов.
Об авторе:
Ирина Доновна Звягельская - д.и.н., профессор, главный научный сотрудник Института востоковедения РАН. 101031, Россия, Москва, ул. Рождественка д. 12. E-mail: ¡zvyagelskaya@yandex.ru.
Конфликт интересов:
Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Received: July 8, 2019 Accepted: August 15, 2019
Soviet Researchers on the Middle East: Ahead of Their Time
I.D. Zvyagelskaya
DOI 10.24833/2071-8160-2019-4-67-24-37 Institute of Oriental Studies, Russian Academy of Sciences
Abstract: In the mid-1950s-1960s the Soviet Orientalists were facing serious challenges. The collapse of the colonial system, the growth of national liberation movements, the entry of new forces that did not fit into the rigid framework of the Communist ideas about the revolutionary process, demanded realistic explanations of what was happening. The article attempts to consider some breakthrough ideas and assessments of historical events in the Middle East put forward by the Soviet experts. The review is primarily based on the publications of Soviet specialists published in the 1970's. Among those who studied the new trends and tried to explain their further development were Soviet Arabists. At that time their circle was small. Among those who were engaged in political problems of the Arab world, one can name I.P. Belyaev, E.M. Primakov, G.I. Mirsky, A.M. Vasilyev. They had different backgrounds, but all had managed to form in their studies a fairly complete picture of political trends and state-building in the Arab world. Despite the domination of the official dogmas the leading Soviet researchers were able to present a realistic picture of the region, although their «untimely meditations» were presented in a form acceptable to the Communist ideology. The primitive division of society into the bourgeoisie, the proletariat, peasantry and landlords and the hopes for eventual development of communist parties worldwide both did not reflect the realities in the Third World countries and did not leave room for the Soviet Union there. Due to ideological reasons the USSR could not support nationalist movements abroad. Nevertheless, the Soviet leadership passed the first test for the ability to reassess their ideological stereotypes in the early 1950s, when the leaders of the Egyptian revolution turned to the USSR for military assistance. In order to justify the pragmatic choice in favor of supporting the new Arab nationalist leaders, the Soviet scholars developed the concept of three consecutive and co-dependent revolutionary flows: first, the national liberation movement overthrowing the colonial system; second, the world labor movement overthrowing the capitalist system politically; and, third, the world communist movement overthrowing the capitalist system in economic terms.
It was also important for the Soviet leaders to explain the orientation of the young decolo-
nized nationalist regimes towards the USSR, without using the argument of just political expediency. Such an explanation was the theory of the non-capitalist path of development or socialist orientation. It posed that capitalism cannot solve any of the problems of developing countries. Their interest in rapid overcoming of backwardness and maintaining national sovereignty cannot be combined with the choice of a capitalist development model. The theory of socialist orientation was based on original ideas of Marxism founders and further developed by Lenin who insisted that economically underdeveloped countries can with the help of the proletariat from advanced countries go directly to socialism bypassing capitalism.
The reality of revolutions without the proletariat and the desire to take advantage of the anti-colonial struggle to establish full-scale presence of the USSR in the Middle Eats made the Soviet leadership more tolerant of scientists' attempts to realistically analyze regional trends and developments.
For instance, in the Soviet era, politicians were tempted to explain all conflicts in the regions of the Third world, and particularly in the Middle East exclusively by the workings of imperialism. However, Soviet scholars, E.M. Primakov among them, warned in their studies of the dangers of such simplified estimates. Still relevant today also is G. Mirsky's explanation of the major role the army plays in the politics of the Middle East. He argued that in the traditional societies of the region the army was the only modern, nationwide institution. The works of the Soviet scholars can help better understand contemporary trends. Their studies of driving forces of the revolutions in the Arab world, of the nationalistic regimes, of regional conflicts have not lost their relevance today. They warn the modern generation of researchers against simplistic conclusions, a temptation of politicized assessments and of ignoring the complexity of regional issues.
Key words: Middle East, Arab countries, national liberation movement, nationalism, revolutionary democrats, non-capitalist way of development, conflicts
About the author:
Irina D. Zvyagelskaya - Doctor of Historical Sciences, Professor, Chief Researcher of the Institute of Oriental Studies, Russian Academy of Sciences. Rozhdestvenka str. 12, Moscow, Russia, 101031. E-mail: izvyagelskaya@yandex.ru.
Conflict of interests:
The author declares absence of conflict of interest. References:
Hanna S.A., Gardner G.H. 1969. Arab Socialism: A Documentary Survey. Brill Archive. 418 p. Hassan H. 2016. Rebel Groups' Involvement in Syria. Understanding Iran's Role in the Syrian Conflict. Ed. by Aniseh Bassiri Tabrizi and Raffaello Pantucci. London: Royal United Services Institute for Defence and Security Studies, Occasional Paper. P. 33-38.
Belyaev I.P., Primakov E.M. 1974. Egipet: vremya prezidenta Nasera [Egypt: President Nasser's Time]. Moscow: Mysl'. 368 p. (In Russian)
Blizhnii Vostok, Arabskoeprobuzhdenie i Rossiya: chto dal'she? [Middle East, Arab Awakening and Russia: What's Next?]. 2012. Sbornik statei. Otv. red-ry: VV Naumkin, V.V. Popov, VA. Kuznetsov. Moscow: IV RAN. P. 3-20. (In Russian)
Lenin VI. 1981. Polnoe sobranie sochinenii [Complete Works]. Vol 41. Moscow: Izdatel'stvo politicheskoi literatury. 695 p. (In Russian)
Mezhdunarodnoe Soveshchanie kommunisticheskikh i rabochikhpartii [International Meeting of Communist and Workers' Parties]. 1969. Dok. i m-ly. Moscow: Politizdat. 514 p. (In Russian)
Mel'nikov D.E., Tomashevskii D.G. 1965. Mezhdunarodnye otnosheniya posle Vtoroi mirovoi voiny T. 3 (1956-1964 gg.) [International Relations after II World War. Vol. 3 (1956-1964)]. Moscow: Politicheskaya literatura. 779 p. (In Russian)
Mirskii G.I. 1988. «Tretii mir»: obshchestvo, vlast', armiya [Third World: Society, Power, Army]. 1976. Moscow: Nauka. 408 p. (In Russian)
Noveishaya istoriya arabskikh stran Azii 1917-1985 [Recent History of Arab Countries in Asia 1917-1985]. 1988. Ed. by: E. Primakov, E. Lebedev, V Naumkin, D. Voblikov, B. Seiranyan. Moscow: Nauka. 638 p. (In Russian)
Novaya filosofiya mira i vneshnepoliticheskaya deyatel'nost' KPSS [New Philosophy of Peace and Foreign Policy of the CPSU]. 1989. Moscow: Izdatel'stvo politicheskoi literatury. 254 p. (In Russian)
Politicheskie sistemy v stranakh sotsialisticheskoi orientatsii [Political Systems in The Countries of Socialist Orientation]. 1985. Moscow: Nauka. 350 p. (In Russian)
Primakov E.M. 1983. Vostok: rubezh 80-kh godov: osvobodivshiesya strany v sovremennom mire [The East: the Turn of The 80's: Liberated Countries in The Modern World]. Moscow: Nauka. 272 p. (In Russian)
Primakov E.M. 2012a. Blizhnii Vostok na stsene i za kulisami (vtoraya polovina XX - nachalo XXI veka): konfidentsialno [The Middle East on Stage and behind the Scenes (Second Half of XX - Beginning of XXI Century): Confidential]. Moscow: Rossiiskaya gazeta. 382 p. (In Russian) Primakov E.M. 2012b. Blizhnevostochnyi kurs Rossii: istoricheskie etapy [The Middle East Policy of Russia: Historical Stage]. Blizhnii Vostok, arabskoe probuzhdenie i Rossiya: chto dal'she? Moscow: IV RAN. P. 21-32. (In Russian)
Sotsialisticheskaya orientatsiya osvobodivshikhsya stran: nekotorye voprosy teorii i praktiki [Socialist Orientation of the Liberated Countries: Some Questions of Theory and Practice]. 1982. Brutents K.N., Gromyko A.A., Kiva A.V. at al. Moscow: Mysl'. 310 p. (In Russian)
Truevtsev K.M. 2017. Blizhnii Vostok: morfologiya konflikta i postkonfliktnyi dizain [Middle East: Conflict Morphology and Post-Conflict Design]. - Kontury globalnykh transformatsii: politika, ekonomika, pravo. No. 10(2). P. 143-166. (In Russian) DOI: 10.23932/2542-0240-2017-10-2-2
Vasil'ev A.M. 2018. Ot Lenina do Putina: Rossiya na Blizhnem i Srednem Vostoke [From Lenin to Putin: Russia in The Middle East]. Moscow: Tsentrpoligraf. 670 p. (In Russian)
Zarubezhnyi Vostok i sovremennost' [Foreign East and the Present]. 1981. Vol. I. Moscow: Nauka. 533 p. (In Russian)
Литература на русском языке:
Беляев И.П., Примаков Е.М. 1974. Египет: время президента Насера. Москва.: Мысль.
368 с.
Ближний Восток, Арабское пробуждение и Россия: что дальше? 2012. Сборник статей. Отв. ред-ры: В.В. Наумкин, В.В. Попов, В.А. Кузнецов. Москва.: ИВ РАН. С. 3-20.
Васильев А.М. 2018. От Ленина до Путина: Россия на Ближнем и Среднем Востоке. М.: Центрполиграф. 670 с.
Зарубежный Восток и современность. 1981. Т. I. Москва: Наука. 533 с. Ленин В.И. 1981. Полное собрание сочинений. Том 41. Пятое издание. Москва: Издательство политической литературы. 695 с.
Международное Совещание коммунистических и рабочих партий. 1969. Док. и м-лы. Москва.: Политиздат. 514 с.
Мельников Д.Е., Томашевский Д.Г. 1965. Международные отношения после Второй мировой войны Т. 3 (1956-1964 гг.). М.: Политическая литература. 779 с.
Мирский Г.И. 1988. «Третий мир»: общество, власть, армия. 1976. Москва.: Наука. 408 с. Новейшая история арабских стран Азии 1917-1985. 1988. Редакторы: Е. Примаков, Е. Лебедев, В. Наумкин, Д. Вобликов, Б. Сейранян. Москва.: Наука. 638 с.
Новая философия мира и внешнеполитическая деятельность КПСС. 1989. Москва.: Издательство политической литературы. 254 с.
Политические системы в странах социалистической ориентации. 1985. Москва.: Наука. 350 с.
Примаков Е.М. 1983. Восток: рубеж 80-х годов: освободившиеся страны в современном мире. М.: Наука. 272 с.
Примаков Е.М. 2012а. Ближний Восток на сцене и за кулисами (вторая половина XX - начало XXI века): конфиденциально. Москва.: Российская газета. 382 с.
Примаков Е.М. 2012Ь. Ближневосточный курс России: исторические этапы. - Ближний Восток, арабское пробуждение и Россия: что дальше? Москва.: ИВ РАН. С. 21-32.
Социалистическая ориентация освободившихся стран: некоторые вопросы теории и практики. 1982. Брутенц К.Н., Громыко А.А., Кива А.В. и др. Москва.: Мысль. 310 с.
Труевцев К.М. 2017. Ближний Восток: морфология конфликта и постконфликтный дизайн. Контуры глобальных трансформаций: политика, экономика, право. № 10(2). С. 143-166. Э01: 10.23932/2542-0240-2017-10-2-2
