CC BY
62
12. Young & Rathvon. The archetypal consummation: a system of garment drafting / Young, Rathyon. - Columbia, 1845.
13. Acton, WM.R. The tailor‘s transfer; or a new improved system of measurement and garment cutting / WM.R. Acton. - Baltimore, 1846.
14. Matheson, H. H. Matheson's scientific and practical guide for the tailor's cutting department. - New York, 1871.
15. Selle, W. A treatise on the measurement of human body. - Chicago, 1873.
16. Gordon, S.S. The American coat, vest and trousers system. - New York, 1895.
Статья поступила в редакцию 31.10.13
УДК 94/99
Karnaukhov K.A. THE SOVIET AND FOREIGN MASS MEDIA ABOUT INCIDENT WITH THE ORZEL SUBMARINE AND ITS ROLES IN RAPPROCHEMENT OF THE USSR AND THE BALTIC STATES. This article describes relationship of the USSR and Estonia at the beginning of World War II, in particular negotiations, concerning the conclusion of contracts on mutual aid between these countries, and incident which served as a starting point to start these negotiations. Besides, we will consider what resonance caused these events in the press of the East European states.
Key words: entry of the Baltic States into structure of the USSR, contracts on mutual aid between the USSR and Estonia, the Orzel submarine, World War II.
К.А. Карнаухов, аспирант каф. отечественной истории Алтайской гос. академии образования,
г. Бийск, E-mail: [email protected]
СОВЕТСКИЕ И ЗАРУБЕЖНЫЕ СРЕДСТВА МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ ОБ ИНЦИДЕНТЕ С ПОДВОДНОЙ ЛОДКОЙ «ORZEL» И ЕГО РОЛИ В СБЛИЖЕНИИ СССР И СТРАН БАЛТИИ
В работе описаны взаимоотношения СССР и Эстонии в начале Второй мировой войны, в частности переговоры, по поводу заключения договоров о взаимопомощи между этими странами, и инцидент, который послужил отправной точкой для начала этих переговоров, кроме того, мы рассмотрим какой резонанс вызвали эти события в прессе Восточноевропейских государств.
Ключевые слова: вхождение стран Балтии в состав СССР, договоры о взаимопомощи между СССР и Эстонией, подводная лодка «Orzel», Вторая мировая война.
Вхождение стран Балтии в состав СССР - это многоэтапный процесс, происходивший в течение 1939- 1940 гг. Отечественная и зарубежная историографии по разному рассматривают этот процесс. Основу полемики историков составляет трактовка правовой основы вхождения Эстонии, Латвии, Литвы в состав СССР В советское время, в силу объективных причин, не представлялось возможным дать всестороннюю оценку событий 1939-1940 гг. в Прибалтике, и вхождение этих стран рассматривалось только как добровольный выбор трех республик, народы которых в революционном порыве свергли буржуазные правительства Эстонии, Латвии, Литвы, и выбрали коммунистические правительства, проголосовавшие, в свою очередь, за вхождение в состав СССР После «развала» СССР и получения независимости Эстонии, Латвии и Литвы ситуация изменилась. Историки стран Балтии могли теперь давать новую, не марксистскую, трактовку этих событий. Однако это обстоятельство привело, в свою очередь, к новой проблеме: история стран Балтии стала очень политизированной, а политика этих стран оказалась направлена отнюдь не на сближение, а на отдаление от бывшего СССР и нынешней России. Таким образом, у Эстонских, Латвийских и Литовских исследователей прослеживается одна тенденция: СССР насильно присоединил страны Балтии, а нахождение в его составе этих стран названы «оккупацией». Ситуация в отечественной историографии так же изменилась коренным образом. После открытия ранее засекреченных документов центральных архивов у российских историков появилась возможность более свободно и аргументированно исследовать эту проблему.
В результате оформилось два направления отечественной историографии, условно названные либерально-демократическим и патриотическим. Оба эти направления, как правило, связывают вхождение стран Балтии в состав СССР с договором о ненападении СССР и Германии от 23 августа 1939 г и его секретным протоколом. Принципиальная разница этих направлений в исследовании правового статуса этого присоединения. Сторонники первого направления М.И. Семиряга, Е.Ю. Зубкова, С.В. Чешко, осуждая политику Сталина по отношению к государствам Прибалтики, пакт Молотова - Риббентропа и секретный протокол к нему, признают не добровольный характер присоединения Литвы, Латвии к СССР, но не соглашаются с версией об оккупации, заменяя его термином аннексия. Сторонники второго направления: Ю.В. Емельянов, М.Ю. Крысин, и некото-
рые другие, признавая наличие секретных протоколов и их противоправный характер, тем не менее, считают пакт Молотова -Риббентропа оправданным соображениями обеспечения безопасности Советского Союза, настаивают, что присоединение Литвы, Латвии и Эстонии к СССР отражало волю трудящихся, и не расматривают действия СССР как «аннексия» или «оккупация», чаще используя термин «инкорпорация». Знакомство с трудами отечественных и прибалтийских ученых, позволяют выделить несколько этапов сближения стран Балтии и СССР с точки зрения правовых и исторических аспектов.
Первым этапом следует считать период складывания предпосылок для заключения договоров о взаимопомощи между СССР и странами Балтии. Правительство СССР предпринимало ряд усилий в этой области еще с 1934 г (договоры о культурном сотрудничестве), однако осуществить включение стран Балтии в сферу влияния СССР стало возможным лишь после заключения договора о ненападении между СССР и Германией, поэтому мы можем считать началом первого этапа 23 августа 1939 г. Заканчивается первый этап согласием правительства СССР на начало переговоров с Эстонией - первым прибалтийским государством, решившимся на договор с СССР Отправной точкой второго этапа можно считать начало самих переговоров с Балтийскими республиками в сентябре-октябре 1939 г. Третий этап охватывает осуществление сторонами договоров о взаимопомощи октябрь 1939 - июнь 1940. Четвертый этап -это вынесение ультиматумов советского правительства правительствам Латвии, Эстонии и Литвы, и замена действующего руководства республик «на правительство, которое может осуществлять договор о взаимопомощи». Эти события произошли в июне 1940 г. И завершает этап вхождения стран Балтии в состав СССР - период новых парламентских выборов, которые прошли в июле 1940 г. и обращение депутатов этих республик с просьбой о включении в состав СССР
Каждый из этих этапов насыщен событиями, демонстрирующими своеобразный характер взаимоотношений стран Балтии и СССР, и сюжетами, связанными с началом Второй мировой войны, которые не могли не повлиять на характер и отношения Балтийских стран и СССР Для начала каждого этапа вхождения свойственна какая-либо отправная точка. В этой статье мы попробуем через призму средств массовой информации того периода. рассмотреть и охарактеризовать событие, которое большинство исследователей считает поводом для подписания до-
говоров о взаимопомощи между СССР и Эстонией. Это событие связано с бегством интернированной польской подводной лодки «Огее!», и его последствиями. Как известно, 1 сентября 1939 г. Германия объявила войну Польше. После разгрома основных сил польской армии и исхода его правительства в Англию, СССР, согласно секретному протоколу договора о ненападении, 17 сентября ввел свои войска на территорию Западной Украины и Белоруссии. При этом СССР не объявлял Польше войну, а объяснял свои действия тем, что «Польское государство, основанное на угнетении проживавших на его территории белорусов и украинцев, оказалось недееспособным и при первых военных неудачах стало распадаться» [1, с. 2]. Это заявление позволило СССР вернуть территорию Западной Украины и Белоруссии, без формального объявления войны Польше.
В начале сентября, в связи с начавшейся войной в Европе и затруднительным экономическом положением, вызванным блокадой Балтийского моря, эстонские дипломатические круги зондировали через консульство СССР возможность торговых переговоров. Лидеры СССР, понимая необходимость использования этого момента, дали согласие на начало переговоров. Однако первоочередной задачей СССР в сентябре было освобождение Западной Украины и Белоруссии. Поэтому начало переговоров не форсировалось. В тоже время, правительство СССР помимо торговых договоров было интересовано в возможности размещения на территории Эстонии военных баз для обеспечения безопасности советского государства в этом регионе. Вместе с тем, было очевидно, что Эстония в рассматриваемый период не была готова пойти на этот шаг. Мельтюхов М.И. в своей работе «Упущенный шанс Сталина» [2, с. 191-198] настаивает на том, что, что СССР был готов ввести войска в Эстонию и Латвию, но его руководству нужен был повод, который показал бы мировому сообществу и народам СССР, что предпринятые действия оправданы. Таким поводом могло служить подтверждение факта неспособности правительства Эстонии обеспечить свой нейтралитет, и тем самым создание угрозы безопасности для СССР. Эта возможность представилась 14 сентября, через две недели после начала войны, когда в территориальных водах Эстонии вблизи острова Найссаар объявилась подводная лодка «Огее!» (Орёл - К.К.). На борту лодки было 62 члена экипажа, включая 5 офицеров. Вновь сформированной эмигрантское правительство Польши, находившееся в Лондоне, объявило себя в состоянии войны с Германией, приняв на себя все обязательства заключенных ранее договоров и соглашений. Согласно международному морскому праву, военный корабль воюющей страны мог находиться в акватории нейтрального порта не более 24 часов, после чего был обязан покинуть порт под угрозой задержания и разоружения до конца войны. Тем временем в германском и польском посольствах Таллина и в правительстве Эстонии искали решение, что же делать дальше с этой подводной лодкой: 24 часа истекали, а с их окончанием совпадал выход из порта большого германского парохода с грузами и пассажирами. Соблюдая точно упомянутые пункты международного морского права, подлодка «Огее!», не нарушая их, могла бы до истечения этого срока выйти в море, дождаться выхода немецкого судна, торпедировать его, а затем вернуться опять в Таллин. Чтобы избежать такого варианта, эстонские власти разрешили польской подлодке, на которой даже не подозревали о предстоящем выходе германского парохода, задержаться на рейде еще на 24 часа, чем удивили польского командира субмарины, не находившего объяснения такому «дружелюбию» эстонцев. Пока шли эти вторые сутки, посол Германии в Таллине заявил решительный протест из-за факта грубого нарушения Эстонией международного морского права предоставлением польской подлодке незаконных дополнительных суток. Высшее политическое руководство Эстонии находилось в затруднительном положении: близость немецких войск и довоенные связи с Великобританией вынуждали его принять решение, направленное против одной из этих сторон. Германский посол ещё раз позвонил эстонскому министру и предупредил его, что немецкие «люфтваффе» готовы уничтожить польскую подлодку непосредственно в Таллине. Эстонское командование приняло немедленные меры, «Огее!» была разоружена, но лишь частично: основное оружие корабля - торпеды и мины английского производства, артиллерийский боезапас - не выгружалось, топливо с корабля тоже не выкачивалось. У подводной лодки выставили караул. В воскресенье 17 сентября польские подводники под командованием Я. Грудзинского вышли на берег, разоружили караул, и оставили Таллиннский порт.
Резонанс от этого инцидента был огромным. Чтобы избежать осложнения отношений, министр иностранных дел Сельтер обещал немецкому послу передачу двух эстонских подводных лодок. Если с Германией инцидент был исчерпан, то, неожиданно для Эстонской стороны, претензии появились у советского руководства. Первые упоминания о них со стороны СССР появились в прессе. Сообщения ТАСС, во время приезда министра иностранных дел Эстонии К. Сельтера в Москву, сообщали о польских подводных лодках в Балтийском море: «По достоверным данным, польские подводные лодки скрываются в портах прибалтийских стран, находя поддержку в определенных правительственных кругах. По некоторым данным, кроме польских, там находятся лодки и некоторых других государств. Предполагается, что власти Эстонии 18 сентября намеренно дали бежать польской подводной лодке. Краснознаменный Балтийский флот примет необходимые меры против возможных действий, скрывающихся в водах Балтики подводных лодок» [3, с. 2].
Карл Сельтер прибыл в Москву для заключения торгового соглашения и, судя по всему, эстонское руководство не ожидало заявления по поводу бегства подводной лодки со стороны руководства СССР. Таким образом, претензии Молотова застали К. Сельтера врасплох. 20 сентября всем представителям эстонского МИДа была передана памятная записка, в которой разъяснялась официальная позиция эстонского правительства: «Эстонское правительство, считая нужным применение правил нейтралитета по всей строгости, решило интернировать подводную лодку, не считаясь с возражениями. Принимая во внимание сделанные Польским правительством заверения, что оно будет уважать нейтралитет Эстонии, процедура интернирования произведена была с соблюдением в отношении командного состава судна правил и обычаев, принятых в международном праве... Разоруженные польские моряки, оставленные временно на судне под стражей, напали ночью на поставленных там эстонских часовых. Весте с судном пропали без вести двое из находившихся на нем часовых, причем относительно одного из них имеются основания опасаться, что он более не находится в жизни и здравии. Офицеры, под ответственностью которых производилось задержание и разоружение подводной лодки, отрешены от должности и об их виновности начато предварительное следствие» [4, с. 17-18].
В то же время советское руководство сообщило эстонскому министру, что для обеспечения безопасности корабли Балтийского Флота выйдут на рейд. Появление кораблей Советского Союза вызвало осторожные отклики в эстонской печати. Газета «Па-валехт» под заголовком «Советская Россия предпринимает меры против подводных лодок», писала: «В водах Балтийского моря разыскивается сбежавшая польская подводная лодка. В эстонских гаванях и поблизости от них нет ни одной подводной лодки воюющих государств. Сообщения о блокировании эстонских гаваней флотом Советской России не обоснованы. По поводу этого сообщения авторитетные источники разъясняют: сообщение ТАСС от 19 сентября о том, что эстонские власти будто бы способствовали побегу интернированной в Таллинне подводной лодки, совершенно необоснованно. На самом деле, подводная лодка была разоружена, и, препятствуя ее побегу, эстонская охрана понесла потери. Что касается сообщения ТАСС о том, что в балтийских гаванях якобы скрываются польские подводные лодки и подводные лодки других государств, то можем подчеркнуть, что в эстонских гаванях и поблизости от них нет ни одной подводной лодки воюющего государства» [4, с. 18-19].
Обеспокоенность ситуацией в Балтийском море мы можем увидеть и в публикациях финских газет. Так крупная и авторитетная финская газета «Хельсингин Саномат», сообщала: «Согласно поступившим вчера из Таллинна сообщениям частных лиц, советский Балтийский флот покинул Кронштадт, и уже вчера множество советских военных кораблей появилось поблизости от Таллинна. Это, разумеется, привлекло внимание политических и флотских кругов Эстонии, так как опасаются, что советский флот уже приступил к исполнению угроз, высказанных в одном из сообщений агентства ТАСС, - наблюдать за движением судов в гаванях Балтийских государств, - поэтому, сообщает газета,- вчера после обеда из Таллинна не вышло ни одного судна. Авторитетные источники разъясняют: сообщения о том, что флот Советской России якобы блокировал эстонские гавани, совершенно необоснованны. Народный комиссар иностранных дел Советской России Молотов сообщил нашему посланнику в Москве, что советский Балтийский флот намерева-
ется предпринять в Финском заливе поиски бежавшей из Таллинна польской подводной лодки. Эстонский флот, со своей стороны, предпринял тщательные поиски означенного судна» [4, с. 19].
Однако, памятная записка не помогла эстонской дипломатии, которая столкнулась с прямолинейностью дипломатии советской. Молотов в начале переговоров, после формальной фразы по поводу торгового соглашения, заявил следующее: «Политические же отношения между Советским Союзом и Эстонией не только не в порядке, но они неудовлетворительны. Побег интернированной польской подводной лодки из Таллинна показывает, что правительство Эстонии не очень заботится о безопасности Советского Союза. Вы же признаете, что механизмы подводной лодки имели определенные неисправности. Следовательно, и впрочем, это подтверждает и наша информация, что подводная лодка была отремонтирована в Таллинне, снабжена топливом, ей были оставлены 6 торпед и дана возможность уйти. Разъяснение эстонского правительства не опровергает это сомнение. Таким образом, в море оказалась подлодка, представляющая угрозу для советского флота» [4, с. 20]. Из этих слов нам понятна формулировка «Правды» в своей статье, а Карлу Сельтеру новое направление «торговых» переговоров. Молотов в ходе переговоров настаивает на вводе войск в Эстонию и аренде сухопутных, военно-воздушных и морских баз, требуя от Эстонского правительства скорейшего ответа: «Подчеркиваю еще раз заявлял Молотов, - это дело срочное. Обстановка требует безотлагательного решения. Мы не можем ждать долго. Советую Вам пойти навстречу пожеланиям Советского Союза, чтобы избежать худшего. Не принуждайте Советский Союз применять силу для того, чтобы достичь своих целей» [4, с. 25]. В свою очередь, Сельтер заявил, что он не уполномочен подписать договор, и должен проконсультироваться с правительством и парламентом в Таллине.
Советское руководство заявило, что само займется расследованием инцидента, и примет меры безопасности против подводных лодок, которые могут угрожать безопасности судоходства Советского Союза. Резонанс в прессе отразился и на принятии политических решениях СССР и Эстонии. Сам по себе факт бегства субмарины не мог предоставить повода для упрека эстонского правительства. Для внесения в договор о взаимопомощи пунктов, в которых регламентировался бы порядок введения советских войск на территорию Эстонии, их количество и места дислокации, советское руководство воспользовалось инцидентом, связанным с потоплением теплохода «Металлист». Газета «Правда» 28 сентября 1939 года опубликовала статью под заголовком «Потопление советского парохода неизвестной подводной лодкой», в которой говорилось следующее: «27 сентября около 6 часов вечера неизвестной подводной лодкой в районе Нарвского залива был торпедирован и потоплен советский пароход «Металлист», водоизмещением 4000 тонн. Из состава команды парохода в количестве 24 человек дозорными советскими судами было подобрано 19 человек; остальные 5 человек не найдены» [5, с. 2]. В этом же номере, следующим сообщением «О переговорах между СССР и Эстонией» газета «Правда» подчеркивала неэкономический характер переговоров этих государств: «Ввиду того, что объяснения эстонского правительства насчет обстоятельства исчезновения в неизвестном направлении польской подводной лодки, интернированной в Таллиннском порту, оказались неудовлетворительными, между Эстонией и СССР начались переговоры о мерах обеспечения безопасности советских вод от диверсионных действий со стороны скрывающихся в балтийских водах иностранных подлодок» [5, с. 2]. В этой же статье «Правда» упрекает эстонское правительство в пособничестве побегу: «.Считается наиболее правдоподобным, что лодку отремонтировали в Таллине, вероятно снабдили горючим и, таким образом, дали ей возможность бежать» [5, с. 2]. Кроме того, советская газета обвиняла эстонское правительство в том, что на территории Эстонии расположены скрытые базы подводных лодок: « .Если иметь ввиду, что по сообщению из Ленинграда сегодня в двух местах видели перископы неизвестных подводных лодок в районе Лужской губы, то можно прийти к выводу, что где- то неизвестные подлодки имеют свою базу» [5, с. 2].
Потопление «Металлиста» до сих пор вызывает дискуссию у исследователей, было ли это потопление совершено польской субмариной, или же являлось советской провокацией. Сегодня установить это весьма сложно. Эстонская сторона приводит в доказательство провокационный характер действий советско-
го флота. Это следует из письма начальника Таллиннского Отделения Службы Пограничной охраны. В нём подчёркивается противоречие нормам международного права предпринятой акции. Эстонский офицер сообщал, что в ночь 25 сентября эстонские пограничники, рядом с полуостровом Пяриспеа, заметили два корабля, на бортах которых были надписи - русские буквы «Л. Г.» и «С. М.». Вероятнее всего, это были советские крейсеры, которые не ограничились патрулированием: «Опрошенные - начальник пограничного кордона Пяриспеа мл. фельдфебель Таур и дежурный того же кордона капрал Канди - подтверждают четыре выстрела» [4, с. 27]. Этот инцидент, формально обоснованный поиском польской субмарины и военных баз других подводных лодок, должен был подчеркнуть серьезность намерений советского правительства и продемонстрировать готовность Балтийского флота к принятию «более крутых мер».
На следующий день 26 сентября 1939 года на заседании госсовета в Эстонии началось обсуждение проекта договора о взаимопомощи. Характерным является тот факт, что за все обсуждение о подводной лодке не говорилось ни слова. Эстонское руководство оценивало реальную угрозу вторжения советских войск на свою территорию. Генерал Лайдонер на заседании четко сформулировал положение: «Нельзя сомневаться, что если мы с Россией не достигнем соглашения, то будет война» [4, с 30]. При этом Лайдонер отмечал необходимость заключение этого договора, руководствуясь реальной международной обстановкой: «Этот проект договора не ультиматум. До сих пор с нами обходились вежливо. Теперь представлю обзор, каковы были бы наши возможности к сопротивлению в случае войны. Известное время определенно можем сопротивляться. Как долго может продолжаться - сказать трудно, может быть несколько месяцев или дольше. Однако конец ясен. Хотя Россия, возможно, и не очень сильна в военном отношении, она все же в состоянии выставить против нас достаточное количество войск» [4, с. 30]. Кроме того, Лайдонер понимал, что СССР имеет не только военное превосходство, но и морально-психологическое: «Кроме всего прочего, трудно начинать войну, когда тебе предлагают договор о помощи. Это было бы таким пропагандистским козырем для России, воздействие которого нетрудно представить» [4, с. 31]. Всю угрозу для суверенитета Эстонии понимали и члены Государственной Думы Эстонии. Ю. Юрима, в частности, отмечал: «Нам предстоит обсудить - война или мир. Понятно, что если заключим договор, то и в дальнейшем положение не изменится к лучшему. Может быть, нам сейчас было бы легче защищать себя, даже зная, что поражение в войне неизбежно. Вопрос стоит так: или бороться, или погибнуть совсем - возможности победить нет. Если примем предложение, тогда останется надежда, что сохраним народ Эстонии. Это, конечно, лишь надежда, осуществление которой зависит от доброй воли России. Кажется, у нас выбора нет. С нашим нынешним вооружением мы не можем вступить в войну, столь тяжелую и разрушительную» [4, с. 31].
Учитывая доводы каждого выступающего, было принято решение пойти на согласие с советской стороной. На следующий день возобновились переговоры в Москве. К. Сельтер заявил о готовности вести переговоры, но настаивал на том, «чтобы они проходили в спокойной обстановке», основным препятствием конструктивным переговорам Сельтер видел нахождение в Эстонских территориальных водах кораблей Краснознаменного Балтийского флота: «Правительство Эстонии также считает, что для развития переговоров было бы полезно, чтобы они проходили в спокойной обстановке. Однако этому мешают нарушение территориальных прав Эстонии со стороны военных советских кораблей и самолетов» [4, с. 37-38]. Молотов заявил, что не знает о подобных инцидентах, и займется их выяснением позже. Далее Молотов, ссылаясь на сообщение ТАСС, заявляет: «Кроме того, вчера в Лужской бухте были замечены перископы двух подводных лодок. Эти факты настолько существенно изменили общую картину, что Советское правительство не может больше ограничиваться теми предложениями, которые я представил Вам в прошлый раз, и поручило мне сделать дополнения к ним, а именно: Эстония должна предоставить Советскому Союзу право в течение нынешней войны в Европе держать в разных ее местах 35 000 человек пехоты, кавалерии и авиации с тем, чтобы предотвратить втягивание Эстонии или Советского Союза в войну, а также для защиты внутреннего порядка в Эстонии» [4, с. 37-38]. Позже Молотов по просьбе Эстонской делегации приглашает Сталина и вновь повторяет формулировку о предполагаемых базах подводных лодок на терри-
тории Эстонии: «События последних дней показывают, что у Советского Союза отсутствует какая-либо безопасность. Следует полагать, что в Финском заливе имеется место, где подводные лодки могут базироваться и снабжаться горючим. В море, на пороге Ленинграда торпедируют и топят суда Советского Союза, тонут советские моряки. Возможно, в нападении не участвовала бежавшая из Таллинна лодка, возможно, в Балтийском мире находится база какого-либо третьего государства, например, Англии, однако факт в том, что у Советского Союза отсутствует безопасность на море и правительство Эстонии не в состоянии обеспечить эту безопасность. Если бы в Эстонии находилась советская армия, тогда можно было бы быть уверенными, что никто не рискнет предпринять подобных нападений» [4, с. 39].
После долгих прений Советское и Эстонское руководство договорились о заключении договора о взаимопомощи, в котором говорилось об изменении торгового соглашения с Эстонией, о размещении военных баз СССР на территории Эстонии с общей численностью 25000 человек, и о предоставлении Советскому Союзу в аренду незамерзающих портов в Палдиски и Таллине. При этом в договоре подчеркивалось, что СССР не намерен покушаться на суверенитет Эстонии.
Библиографический список
Инцидент, связанный с подводной лодкой «Огее!» послужил поводом для заключения договоров о взаимопомощи, причины которых были более серьезными и вызваны , в первую очередь, начавшейся в Европе войной. Говоря о причинах событий в Прибалтике, стоит отметить наиболее существенные: во-первых, вынужденные меры по обеспечению безопасности СССР, во-вторых, необходимость торгового соглашения со стороны Эстонии, вызванное военными действиями на Западе Европы и прекращением возможности вести торговлю через Балтийское море, и, в-третьих, желание СССР усилить свои позиции в Восточной Европе.
Стоит подчеркнуть вместе с тем, что переговоры эти проходили при отсутствии со стороны СССР должного дипломатического такта. Отчасти это объясняется сложной обстановкой в Европе, а также тем, что в рассматриваемый период жесткость и даже откровенная грубость стали, едва ли не общим явлением в дипломатической практике великих держав. Правительство СССР, между тем, руководствовалось желанием отстаивать национальные интересы безопасности и целостности страны, Это обстоятельство, на наш взгляд, в известной мере оправдывало те решения, которые оно применяло в отношении стран Балтии.
1. Правда. - 1939. - 17 сентября.
2. Мельтюхов, М.И. Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу: 1939-1941 (Документы, факты, суждения). -М., 2000.
3. Правда. - 1939. - 19 сентября.
4. 1940 год и его последствия // Сборник документов. Евроуниверситет. - Таллинн, 1999.
5. Правда. - 1939. - 28 сентября.
Bibliography
1. Pravda. - 1939. - 17 sentyabrya.
2. Meljtyukhov, M.I. Uputhennihyj shans Stalina. Sovetskiyj Coyuz i borjba za Evropu: 1939-1941 (Dokumentih, faktih, suzhdeniya). - M., 2000.
3. Pravda. - 1939. - 19 sentyabrya.
4. 1940 god i ego posledstviya // Sbornik dokumentov. Evrouniversitet. - Tallinn, 1999.
5. Pravda. - 1939. - 28 sentyabrya.
Статья поступила в редакцию 12.11.13
УДК: 93-99
Shmatov V.G. ROLE OF THE SOVIET UNION IN «REHABILITATION» OF SOCIO-ECONOMIC LIFE OF XINJIANG PROVINCE (1934-1937). This article is devoted to The Soviet Union policy in relation to Chinese province - Xinjiang. In particular, based on the archival documents, it's considered range of activities undertaken by the Government of the USSR. These activities are aimed to “rehabilitation” of socio-economic life of the region.
Key words: economics, transport infrastructure, industry, national war, equipment.
В.Г. Шматов, аспирант факультета истории и права Алтайской гос. академии образования им. В.М. Шукшина, г. Бийск, E-mail: [email protected]
РОЛЬ СОВЕТСКОГО СОЮЗА В «ОЗДОРОВЛЕНИИ» СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ ПРОВИНЦИИ СИНЬЦЗЯН (1934-1937 ГГ.)
Статья посвящена политике Советского Союза в отношении китайской провинции Синьцзян. В частности, на основе архивных документов, рассматривается ряд мероприятий, проводимых правительством СССР, направленных на «оздоровление социально-экономической жизни региона».
Ключевые слова: экономика, транспортная инфраструктура, промышленность, национальная война, оборудование.
Политика Советского Союза в отношении крупнейшей китайской провинции Синьцзяна занимает во второй трети XX века отдельное и достаточно важное место в истории дипломатических и торгово-экономических связей двух государств [1, с. 101].
Повышенный интерес историков к этому периоду становится вполне понятным, если учитывать масштабность и значимость процессов, которые развивались в этом регионе в 20-х- 40-х годах ХХ века.
После подавления китайской администрацией национально-освободительного движения коренных народов Синьцзяна, вспыхнувшего в провинции в 1933 году и продолжавшегося в течение двух лет, экономика региона пришла в упадок. Разру-
шенное войной хозяйство не в состоянии было обеспечить торгово-экономические связи провинции. Это в свою очередь обрекало на нищету и голод значительную часть населения провинции. Члены правительства Синьцзяна и её губернатор, генерал Шен Шицай, хорошо осознавали, что собственными силами, при отсутствии материально-технической базы, восстановить экономику региона не возможно. В этих условиях провинциальные власти обратились за помощью к СССР. В свою очередь руководство Советского Союза, заинтересованное в поставках дешёвого и качественного синьцзянского сырья, поступавшего на предприятия лёгкой промышленности, откликнулось на эту просьбу и в августе 1933 года на специальном заседании ПБ ЦК
