CC BY
26611.ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ
УДК 316.324(47+57)
В. А. Агеева (Таганрог, Россия) М. П. Мерзляков (Ростов-на-Дону, Россия)
СОВЕТСКАЯ ПОВСЕДНЕВНОСТЬ В ЗАРУБЕЖНЫХ ИССЛЕДОВАНИЯХ:
ПУТЬ К РЕВИЗИОНИЗМУ
Аннотация. Исследование проблемы советской повседневности в историографическом и методологических форматах актуализируется в условиях современных фундаментальных перемен, произошедших в развитии исторической науки и повлекших выделение повседневности в полноправную научную категорию. Сегодня наблюдается интенсификация интереса профессионального сообщества к феномену многоликой жизни советского человека. В статье обобщен опыт зарубежных исследователей по изучению советской истории через призму истории повседневности. Авторы акцентируют внимание на приоритетных концепциях и подходах по осмыслению различных сюжетов советской повседневности, сложившихся в зарубежной историографии ХХ - начала XXI вв. в процессе эволюции взглядов историков от монистического «тоталитаризм» к интенсивному научному диалогу в рамках ревизионизма. Идейные вдохновители «тоталитарной» школы изучали советскую повседневность через призму репрессивной системы сталинизма. Ревизионисты так и не смогли выработать такой же единой и стройной теории, как представители «тоталитаризма». Связывали ревизионистов в одно течение лишь социологическая методология и общее неприятие модели тоталитаризма. Суть противостояния между обозначенными подходами находится в методологической области. Сторонники тоталитарной модели предпочитали рассматривать сталинский период с позиции государства, т. е. сверху. Ревизионисты, напротив, преимущественно исследовали советское общество в его интеракции с властью, т. е. снизу. Не испытывая особых симпатий к Советскому Союзу, а порой презирая все советское, они все же способствовали формированию нового знания о советской истории. Именно ревизионисты раскрыли феномен жизни в советскую эпоху, заключавшийся в сосуществовании множество миров и измерений и не замыкавшийся на политических аспектах. Смещение исследовательского акцента на социальную историю, активно реализуемое на практике современными западными историками-ревизионистами, оценивается как прогрессивное явление, поскольку оно формирует более объемное видение советской истории в антропологическом разрезе.
Ключевые слова: история повседневности; советская повседневность; антропологический подход, теории тоталитаризма; ревизионизм, зарубежная историография.
Повседневный мир советского общества стал приоритетным предметом изучения как отечественных, так и зарубежных исследователей конца XX - начала XXI вв. в условиях трансформаций научных концепций, направленных на осмысление повседневности как полноправной научной категории [8], в условиях введения в научный оборот новых источников [1] и переосмысления приемов и методов анализа исторической информации. В этот период профессиональное сообщество историков находилось под мощным воздействием историко-антропологического подхода к пониманию и изучению прошлого, в рамках которого выделился ряд приоритетных научных направлений: история ментальностей, историческая антропология, микроистория, новая культурная история, история повседневности и другие отрасли, имеющие глубокое внутреннее родство[2; 5].
Интерес к феномену повседневности как историческому понятию в западной историографии имел место еще на рубеже XIX - XX столетий. Работы данного периода считаются общетеоретическими, поскольку в них исследуется теория и структура повседневности в русле философского направления. Современное понимание повседневности во многом опирается на принципы и основные положения феноменологической социологии А. Шюца [12], теории социального конструирования П. Бергера и Т. Лукмана [3] и др.
В зарубежной историографии (1940-х гг. - начало 1950-х гг.) сюжеты советской жизни
рассматривались в ракурсе «тоталитарной» школы», идейные вдохновители которой изучали советскую повседневность через призму репрессивной системы сталинизма. Так, А. Инкелес и Р. Бауэр в общей монографии осветили достаточно широкий круг вопросов: проблему социальной мобильности, семейные отношения, отношение населения к режиму и пр. В то же время авторы использовали в своей работе исключительно одностороннюю базу источников - интервью советских эмигрантов, что обусловило искажение реального смысла происходивших событий в советской России [16].
Идеи «тоталитарной» школы в изучении советской жизни в зарубежной историографии преобладали вплоть до конца 1960-х годов, когда поражение США во Вьетнаме, студенческие движения в Америке и ряде европейских государств явились предпосылками формирования в них более демократичной культуру, активного гражданского общества. Данные демократические тенденции нашли преломление и в гуманитарной профессиональной среде США и Европы, изучающей историю советского государства в рамках поиска отхода от монистической концепции «тоталитаризма» в интерпретации советского прошлого. Следует отметить, что теоретическая база нового историографического направления, складывающаяся на протяжении нескольких десятилетий, так и не смогла обрести законченную концептуальную структуру. В 1986 г. Шейла Фицпатрик написала работу, ставшую своеобразным манифестом данного направления, которое принято называть «ревизионизмом» [17]. Она констатировала, что суть противостояния между «тоталитаристами» и ревизионистами заключалась в методологической области. Сторонники тоталитарной модели предпочитали рассматривать сталинский период с позиции государства, т. е. сверху, ревизионисты, напротив, преимущественно рассматривали советское общество в его интеракции с властью, т. е. снизу. В этом смысле сильное влияние на «ревизионистов» оказала французская историческая традиция школы «Анналов». Но в итоге «ревизионисты» так и не смогли выработать такой единой и стройной теории, как представители тоталитаризма, поэтому факторами, объединяющими «ревизионистов» в одно течение стала социологическая методология и неприятие ими модели тоталитаризма.
Смещение исследовательского акцента на социальную историю, которое активно практикуют современные западные историки ревизионистского направления, можно считать явлением прогрессивным. Это свидетельствует о формировании более объемного видения советской истории в антропологическом разрезе.
В своем труде «Повседневный сталинизм. Социальная история Советской России в 30-е годы: город» Ш. Фицпатрик уделяет особое внимание формам выживания советских горожан в довоенный период. Ключевыми аспектами, интересовавшими автора, стали отношения человека и государства: из-за тотальной бюрократии от государственных органов зависела вся жизнь гражданина. Государство было главным работодателем и главным поставщиком товаров и услуг. Воссоздавая картину повседневной жизни городского населения, она отмечала, что в 1930-е гг. появился новый тип человека «homo sovieticus», испытывавший огромное влияние государства. Сталинизм для Ш. Фицпатрик - это «среда обитания, представлявшая целый комплекс институтов, ритуалов» [10, с. 7].
Достаточно популярными в зарубежных исследованиях стали тема советской семьи и женский вопрос. Изменение положения женщины и эволюция семейной политики стали предметом анализа в работах В. Голдман [4; 13] и Р. Стайтса [9]. В одной их своих монографии В. Голдман исследовала вовлечение женщин в производство. Ею отмечено в качестве главного препятствия на этом пути гендерные стереотипы в промышленности: «....женский труд в 1920-е гг. низко оплачивался и считался неквалифицированным только потому, что выполнялся женщинами. С переходом к форсированной индустриализации, в связи с дефицитом рабочих рук, ситуация стала меняться в сторону востребованности «женских рабочих рук». Гендерное разделение в экономике при этом трансформировалась, но не исчезло» [13, с 327].
Доцент Калифорнийского государственного университета Ч. Чаттерджи изучала участие и роль женщин в праздничных ритуалах. Предметом его исследования стало празднование женского дня, ритуалы и культурные практики которого давали возможность женщине почувствовать свое новое положение, ощутить себя не забитой и угнетенной, а общественницей, труженицей [14].
Заметным явлением в зарубежной историографии советской повседневности стала книга немецкого историка К. Кухера «Парк Горького», лейтмотивом которой явилось раскрытие механизмов воздействия сталинского режима на культуру досуга трудящихся [6].
Немецкий историк Р. Мальте исследовал массовые советские праздничные практики. Официальные празднества, по его мнению, служили инструментом распространения политических идей и одним из каналов, через которые политика большевиков проводилась в жизнь, при этом ее характерной чертой являлось соседство праздника и террора [7].
Социолог Ю. Гроноу проанализировал советскую культуру потребления и констатировал, что она проникнута не только острым дефицитом, но и духом роскоши - «изобилие посреди общей бедности» [15, с. 28].
Новое направление в изучении советской истории - «советскую субъективность», изучающую самосознание советского гражданина, - создал профессор Йохен Хеллбек. Анализируя дневниковые записи представителей разных слоев населения 1930-х годов, ученый реконструировал процесс формирования советскими гражданами себя как «новых людей», т. е. механизм встраивания себя в проект построения коммунизма. Поскольку дневник по определению является инструментом рефлексии, то он позволяет исследователю изучать индивидуальное в эпоху коллективного, прослеживать формирование советской идентичности на уровне конкретного человека [11].
Таким образом, зарубежные исследователи ХХ - начала XXI вв. провели огромную работу по изучению и осмыслению различных аспектов советской повседневности, сформулировали определенные концепции и подходы. Самыми яркими из них стали теория тоталитаризма и ревизионизм. Идейные вдохновители «тоталитарной» школы» изучали советскую повседневность через призму репрессивной системы сталинизма и выработали стройную теоретическую основу, которой не смогли создать ревизионисты.
Суть противостояния между обозначенными подходами заключалась в методологической области, что отразилось в выборе подхода к объектам исследования: с позиции государства (для сторонников тоталитарной модели) и, напротив, с позиций взаимодействия советского общества и власти, их взаимовлияния (для ревизионистов). Последний подход сыграл огромную роль в разворачивании сюжетов советской повседневности в зарубежной исторической литературе. Не испытывая симпатий к Советскому Союзу ревизионисты все же способствовали выработке нового знания о советской истории. Они смогли открыть многие интересные стороны жизни советского человека, исследуя систему снабжения, вопросы потребления, гендерные аспекты, основы семьи, праздничную культуру и другие темы.
В указанных направлениях превалируют исследования, посвященные социокультурным и социально-психологическим процессам периода советской модернизации 1920-х -1940-х годов, когда парадоксально соединились черты старого и нового быта. В экстремальных условиях глубоких социальных трансформаций 1930-х гг. и военного времени окончательно сформировалась новая советская повседневность. Подвергаясь в послевоенное время трансформациям, она просуществовала еще несколько десятилетий в качестве системообразующего комплекса отношений.
В целом зарубежными исследователями накоплен значительный опыт переосмысления советской истории через призму истории повседневности. В то же время многие сюжеты многоликой жизни советского человека все еще ждут своего объективного исследователя.
ЛИТЕРАТУРА
1. Агеева В. А., Волвенко А. А. Исторический источник и перспективы изучения повседневного мира учащейся молодежи в годы Великой Отечественной войны // Материалы V Международной научно-практической конференции «XXI century: fundamentals cience and technology V» 10 -11 ноября 2014 North Charleston. USA, 2014. С. 53-55.
2. Агеева В. А., Мерзляков М. П. Повседневный мир советского общества как предмет изучения отечественных исследователей // Вестник Таганрогского института имени А. П. Чехова. 2017. № 2. С.208-212. URL: http:// tgpi.ru/nauka/vestnik/2017/2017_02.pdf (дата обращения: 17.04.2017.).
3. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания / пер. с англ. Е. Руткевич. М.: «Медиум», 1995. 323 с.
4. Голдман В. Женщины у проходной. Гендерные отношения в советской индустрии (19171937 гг.) / пер. с англ. В. Ю. Лобовской. М.: РОССПЭН, 2010. 358 с.
5. Кринко Е. Ф., Тажидинова И. Г., Хлынина, Т. П. Повседневный мир советского человека 1920-1940-х гг.: жизнь в условиях социальных трансформаций. Ростов н/Д: Изд-во ЮНЦ РАН, 2011. 360 с.
6. Кухер К. Парк Горького. Культура досуга в сталинскую эпоху 1928-1941 / пер. с нем. А. И. Симонова. М. : РОССПЭН, 2012. 350 с.
7. Мальте, Р. Советские массовые праздники // fedy-diary.ru: каталог книг и статей. 2010. URL: http:/www.fedy-diary.ru/page_id=5048 (дата обращения: 15.03.2017).
8. Орлов И. Б. Советская повседневность: исторический и социологический аспекты становления. М. : Изд. дом Гос. ун-та Высшей школы экономики, 2010. 317 с.
9. Стайтс Р. Женское освободительное движение в России: Феминизм, нигилизм и большевизм, 1860-1930 / пер. с англ. И. А. Школьникова, О. В. Шныровой. М. : РОССПЭН, 2004. 616 с.
10. Фицпатрик Ш. Повседневный сталинизм. Социальная история Советской России в 30-е годы: город / пер. с англ. Л. Ю. Пантина. М. :РОССПЭН, 2008. 336 с.
11. Хелльбек, Й. Повседневная идеология: жизнь при сталинизме // Неприкосновенный запас. 2010. № 4 (72). URL: http:/magazines.russ.ru/nz/2010/4/he2-pr.html (дата обращения 11.06.2017).
12. Шюц А. Структура повседневного мышления // Социологические исследования. 1988. № 2. С.129-137.
13. Goldman, W. Women, the state and revolution: Soviet family policy and social life, 1917- 1936 / W. Goldman. Cambridge, 1995. 351 p.
14. Chatterjee C. Celebrating women: Gender, Festival culture and Bolshevik ideology, 1910-1939.University of Pittsburgh Pre, 2002. 223p.
15. Gronow, L. Caviar with Champagne. Common Luxury and the Ideals of the Good Life in Stalin's Russia. Oxford, New-York: Berg, 2003. 196 p.
16. Inkeles A., Bauer R. The Soviet citizen: Daily life in a totalitarian society .Published Cambridge, Mass., 1959. 156 р.
17. Fitzpatrick S. New perspectives on Stalinism // Russian Review. 1986. vol. 45, № 4, 1986. рр. 357-373.
V. A. Ageeva (Taganrog, Russia) M. P. Merzlyakov (Rostov-on-Don, Russia)
SOVIET DAILY OCCURRENCE IN FOREIGN STUDIES: THE WAY TO
"REVISIONISM"
Abstract. The research of a problem of the Soviet daily occurrence in historiographic and methodological formats is becoming relevant in the conditions of the modern fundamental changes which have happened in development of historical science, causing transformation of daily occurrence in a "full" scientific definition and growing interest of professional community to a phenomenon of many-sided life of the Soviet person. In the article experiment of foreign researchers on studying of the Soviet history through a daily
occurrence history prism is generalized. The authors focus the main attention on priority concepts and approaches to analysis of various plots of the Soviet daily occurrence which have developed in a foreign historiography of 20th - the beginning of the 21st centuries in the course of evolution from monistic "totalitarianism" to intensive scientific dialogue within "revisionism". Ideological inspirers of "totalitarian" school studied the Soviet daily occurrence through a prism of repressive system of Stalinism. "Revisionists" couldn't develop such a unified and harmonious theory as representatives of "totalitarianism". Only the sociological methodology and rejection of model of totalitarianism connected "revisionists" to one movement. The contradiction between the approaches lay in methodological area. Supporters of totalitarian model preferred to consider the Stalin period from a position of the state, i.e. from above, revisionists, on the contrary, mainly considered the Soviet society and its interactions with the regime, i.e. from the bottom. It should be noted that revisionists didn't take a special liking for the Soviet Union, and at times despised all Soviet, but nevertheless promoted formation of new knowledge of the Soviet history. "Revisionists" have opened the life phenomenon during the Soviet era consisting in understanding that it represented a set of the worlds and measurements which aren't becoming isolated in political aspects. Shift of research emphasis on social history that is actively realized in practice by modern western historians of the revisionist direction, is a progressive phenomenon in itself. It demonstrates the formation of more volume vision of the Soviet history in an anthropological level.
Keywords: history of everyday life; Soviet everyday life; anthropological approach, theories of totalitarianism; "Revisionism", foreign historiography.
REFERENCES
1. Ageeva V. A., Volvenko A. A. Istoricheskii istochnik i perspektivy izucheniya povsednevnogo mira uchashcheisya molodezhi v gody Velikoi Otechestvennoi voiny // Materialy V Mezhdunarodnoi nauchno-prakticheskoi konferentsii «XXI century: fundamentals cience and technology V» 10-11 noyabrya 2014 North Charleston. USA, 2014. pp. 53-55.
2. Ageeva V. A., Merzlyakov M. P. Povsednevnyi mir sovetskogo obshchestva kak predmet izucheni-ya otechestvennykh issledovatelei // Vestnik Taganrogskogo instituta imeni A. P. Chekhova. 2017. No 2. pp. 208-212. URL: http:// tgpi.ru/nauka/vestnik/2017/2017_02.pdf (data obrashcheniya: 17.04.2017.).
3. Berger P., Lukman T. Sotsial'noe konstruirovanie real'nosti. Traktat po sotsiologii znaniya / per. s angl. E. Rutkevich. Moscow : «Medium», 1995. 323 p.
4. Goldman V. Zhenshchiny u prokhodnoi. Gendernye otnosheniya v sovetskoi industrii (1917— 1937 gg.) / per. s angl. V. Yu. Lobovskoi. Moscow : ROSSPEN, 2010. 358 p.
5. Krinko E. F., Tazhidinova I. G., Khlynina, T. P. Povsednevnyi mir sovetskogo cheloveka 1920-1940-kh gg.: zhizn' v usloviyakh sotsial'nykh transformatsii. Rostov n/D: Izd-vo YuNTs RAN, 2011. 360 p.
6. Kukher K. Park Gor'kogo. Kul'tura dosuga v stalinskuyu epokhu 1928-1941 / per. s nem. A. I. Simonova. Moscow : ROSSPEN, 2012. 350 p.
7. Mal'te, R. Sovetskie massovye prazdniki // fedy-diary.ru: katalog knig i statei. 2010. URL: http:/www.fedy-diary.ru/page_id=5048 (data obrashcheniya: 15.03.2017).
8. Orlov I. B. Sovetskaya povsednevnost': istoricheskii i sotsiologicheskii aspekty stanovleniya. Moscow : Izd. dom Gos. un-ta Vysshei shkoly ekonomiki, 2010. 317 p.
9. Staits R. Zhenskoe osvoboditel'noe dvizhenie v Rossii: Feminizm, nigilizm i bol'she-vizm, 18601930 / per. s angl. I. A. Shkol'nikova, O. V. Shnyrovoi. Moscow : ROSSPEN, 2004. 616 p.
10. Fitspatrik Sh. Povsednevnyi stalinizm. Sotsial'naya istoriya Sovetskoi Rossii v 30-e gody: gorod / per. s angl. L. Yu. Pantina. M. :ROSSPEN, 2008. 336 p.
11. Khell'bek, I. Povsednevnaya ideologiya: zhizn' pri stalinizme // Neprikosnovennyi zapas. 2010. No 4 (72). URL: http:/magazines.russ.ru/nz/2010/4/he2-pr.html (data obrashcheniya 11.06.2017).
12. Shyuts A. Struktura povsednevnogo myshleniya // Sotsiologicheskie issledovaniya [Sociological Studies] 1988. No 2. pp. 129-137.
13. Goldman, W. Women, the state and revolution: Soviet family policy and social life, 1917-1936 / W. Goldman. Cambridge, 1995. 351 p.
14. Chatterjee C. Celebrating women: Gender, Festival culture and Bolshevik ideology, 1910-1939.University of Pittsburgh Pre, 2002. 223 p.
15. Gronow, L. Caviar with Champagne. Common Luxury and the Ideals of the Good Life in Stalin's Russia. Oxford, New-York: Berg, 2003. 196 p.
16. Inkeles A., Bauer R. The Soviet citizen: Daily life in a totalitarian society .Published Cambridge, Mass., 1959. 156 p.
17. Fitzpatrick S. New perspectives on Stalinism // Russian Review. 1986. Vol. 45, No 4, 1986. pp. 357-373.
Агеева В. А., Мерзляков М. П. Советская повседневность в зарубежных исследованиях: путь к «ревизионизму»// Гуманитарно-педагогические исследования. 2017. Т. 1. № 2. С. 46-51
Ageeva V. A., Merzlyakov M. P. Soviet Daily in Foreign Studies: the Way to «Revisionism», Guman-itarno-pedagogicheskie issledovaniya [Humanitarian and pedagogical Research]. 2017, Vol. 1, No 2, pp. 46-51
Сведения об авторах
Агеева Валентина Анатольевна - кандидат исторических наук, заведующий кафедрой истории Таганрогского института имени А. П. Чехова (филиал) федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего образования «Ростовский государственный экономический университет (РИНХ)», г. Таганрог, Россия; [email protected].
Мерзляков Михаил Петрович - аспирант Ростовского государственного экономического университета (РИНХ), Ростов-на-Дону, Россия. [email protected]
АШ^Г:
Valentina A. Ageeva, PhD in History, the Head of the Department of History of Taganrog Institute named after A. P. Chekhov, a branch of the Rostov State University of Economics; [email protected]
Mikhail P. Merzlyakov, Postgraduate student of Rostov State Economic University (RINH), Rostov-on-Don, Russia. mix. merzo@yandex. ru
