CC BY
73
ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА
УДК 351.74
СОВЕТСКАЯ МИЛИЦИЯ В УСЛОВИЯХ КОРЕНИЗАЦИИ В 1920-е ГОДЫ (на материалах Марийской АССР)
Иванов Виталий Алексеевич,
доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой теории и истории государства и права Марийского государственного университета, г. Йошкар-Ола.
E-mail: prof.ivanov2014@yandex.ru
В статье на основе систематизации большого массива многоаспектного историко-правового материала раскрыты место и роль так называемой политики коренизации, проводившейся партийными и государственными органами в целях совершенствования межнациональных отношений в стране в 20-е годы прошлого столетия. Показано участие в этой кампании милиции, вольно и невольно оказавшейся в процессе ее проведения. В работе в русле новых историографических традиций критически пересмотрены прежние оценки целей, процесса и итогов этой работы.
Ключевые слова: Советская милиция, коренизация, Марийская АССР, дискриминация, национальные кадры, национальная политика.
Тема данной работы, прежде всего, определена тем, что Советская милиция, будучи многонациональной по своему составу, представляла систему государственных органов исполнительной власти крупнейшего в мире многонационального, поликонфессионального государства. Поэтому исторический опыт ее участия в формировании национальных кадров представляет интерес как для теории, так и для практики этнополитического и этнокультурного строительства.
Тема коренизации советской милиции никогда не пользовалась особой популярностью среди исследователей. Исключение разве что могут составить 1920-е и первая половина1930-х годов, отмеченные пробуждением и мощным ростом национального самосознания народов [1; 2]. Однако последовавшие затем кровавые события периода культа личности надолго отбили желание политиков участвовать в этой работе, желание исследователей прикоснуться к этой проблеме. Даже в работах фундаментального характера, посвященных органам правопорядка [3; 4], авторы нередко умудрялись обходиться без упоминания самого понятия коренизации. Специальных же работ по этой теме крайне мало. Преимущественно это небольшие публикации [5, с. 291-296; 6] или отдельные главы диссертаций, монографий [7; 8]. Разработке темы, конечно же, способствовали исследования общего характера, но и в них коренизация не получила должного освещения, адекватного масштабам и интенсивности ее осуществления. Главное, она лишена ключевой идеи о подлинном месте и роли коренизации в общественно-политической, социально-экономической и духовной жизни страны и ее ре-
гионов предвоенных десятилетий. А роль эта, нам видится, стержневой, ибо именно национальной проблематикой была насыщена жизнь страны, ее регионов и отдельных граждан тех лет.
В последние годы взгляд на коренизацию в отечественной литературе претерпел заметные изменения. Если советская историография трактовала ее с позиции признания значимости и необходимости этого процесса (в частности, для укрепления общественного порядка в стране) [9], то уже с конца 80-х годов стали подчеркивать ее негативные стороны, отрицательные последствия. От защиты «ленинской концепции» национальной политики перешли к идеологическому и методологическому плюрализму, в существенной мере скатившемуся к голому антисоветизму. Современные исследователи отказались от привычных для советской литературы положительных оценок коренизации как бесконфликтного процесса, как свидетельства мудрости партийно-государственной политики и очередного ее успеха. Отмечаются «непродуманность (коренизации - И. В.), несоответствие целей, средств и методов осуществления» [10, с. 177]. Направленность коренизации оценивается как целенаправленное «усиление антирусских настроений» в связи с выдвижением кадров коренной национальности; процедура ее осуществления представляется как выдвижение «не только без учета их профессиональной и даже общеобразовательной подготовки, но зачастую и без учета коренной национальности» [11]. По мнению К. И. Куликова, насильственная корени-зация, обострив межнациональные отношения, в какой-то мере психологически подготовила обществен-
Иванов В. А.
ность, особенно русскую часть населения, к будущим репрессиям национальной интеллигенции [10, с. 7].
Конечно, определенная объективность имеется в подобных оценках. Но зачастую они сугубо однозначны, не учитывают всех сложных, противоречивых особенностей этого своеобразного процесса, трудностей в его реализации, безапелляционны в оценке явлений, ситуаций в данной специфически очень тонкой сфере, каковой являются межнациональные отношения. При этом нередко одни и те же факты, даже оценки используются для обоснования абсолютно противоположных концепций. К сожалению, у нас нет монографических исследований этой важной, актуальной темы ни в разрезе отдельных сфер, ни в целом по истории коренизации в МАО.
Исходя из реалий национально-государственного строительства в Российской Федерации, затронутая проблематика в статье анализируется на региональном уровне - а именно на примере органов милиции Марийской АССР.
В 20-30-х годах XX века в национально-территориальных и национально-государственных образованиях Российской Федерации проводилась большая работа по приближению нерусского населения страны к руководящим структурам, повышению доверия к государственному аппарату. Она предполагала ведение делопроизводства во всех госорганах на национальных языках, привлечение в органы власти, управления и суда представителей местной национальности [12].
Применительно к Марийской автономной области эта работа прошла несколько этапов. На первом этапе (1921-1925 гг.), который может быть назван организационно-правовым, большевистская власть проводила работу, направленную на подготовку правовой базы для превращения марийского языка, по сути, в государственный язык МАО, в язык, используемый официальными органами, должностными лицами и гражданами в сферах законодательства, судебной практики, делового общения. На втором этапе (19251930 гг.) осуществлялась интенсивная реализация марийского языка, развивались правовая и организационная база, регламентирующая этот процесс. Разрабатывались, в частности, нормативно-правовые акты, закрепившие необходимость создания единого литературного языка для всего марийского народа. На третьем этапе (1931-1941 гг.) организационно-правовые усилия по коренизации приобретают все более формальный характер, происходит «очищение» партийно-советского (в том числе милицейского) аппаратов от «националистических» кадров.
Формирование органов власти и управления, включая милицию, требовало внимательного и серьезного отношения к национальным особенностям и на территории Маробласти. Можно выделить ряд факторов, которые придавали этому особую значимость.
Во-первых, МАО была многонациональной, в которой марийцы составляли более половины всего населения. По итогам переписи 1926 года, этническая структура области выглядела следующим образом: мари - 51,8 %, русские - 43,31 %, татары - 4,14 %, прочие - 0,75 %. Характер их расселения по районам области был неоднородным. Абсолютное большинство населения в Краснококшайском (53,2 %), Козьмо-демьянском (71,3 %), Звениговском (86,3 %), Сернур-ском (51,9 %) и Моркинском (81,3 %) районах составляли марийцы. В остальных четырех районах преобладало русское население.
Во-вторых, шовинистическая политика самодержавия и буржуазии оставила в наследство Советской власти сложные национальные взаимоотношения, накладывавшие отпечаток на совместную работу по социалистическому строительству, на степень готовности к ней.
В-третьих, становление новой власти происходило в условиях роста национального самосознания народов, пробуждения к активной политической деятельности людей труда ранее угнетенных, отсталых окраин. В основе этих процессов лежало стремление народов устранить негативное наследие прошлого, отстоять права и интересы, связанные с чувством принадлежности гражданина к той или иной этнической общности. Вместе с другими поднялся к самостоятельному историческому творчеству и марийский народ. Он воспарил, в большей мере начал проявлять политическую активность. Но с наступлением нэпа, голода, экономическим истощением, усилением кулачества и из-за сокращения культурно-просветительных учреждений рост национального самосознания марийского народа в значительной мере приостановился.
В-четвертых, уже в самом начале социалистического строительства в стране было установлено правовое равенство всех наций и народностей. Но фактического было невозможно столь же стремительно добиться равенства. Поэтому, наряду с существенным разрывом в условиях хозяйственного и социально-культурного развития, неравенство сохранялось и в представительстве ранее угнетенных народов в органах государственной власти и управления. Оргбюро ЦК РКП(б) 1 марта 1923 года указало, что слабое вовлечение марийцев в партийную и советскую работу становится источником национальных трений.
Это положение в полной мере распространялось на сферу кадрового обеспечения марийской милиции, где лиц, знающих язык, обычаи коренного населения, оказалось крайне мало. В составе Козьмодемьянской кантмилиции в 1922 году милиционеров-мари было 29,9 %, в Краснококшайской - 47,4 %. В отдельных районах они вовсе не были представлены. Такая ситуация явилась, прежде всего, результатом политики царизма, которая ввергла население края в бездну чудовищной эксплуатации и отсталости. В отчете об-
кома партии в ЦК ВКП(б) в 1926 году отмечалось, что марийское население «до революции абсолютно не обладало правами, способствующими их развитию». В условиях царизма им запрещалось селиться вблизи городов и крупных населенных пунктов, продолжать учебу в высших учебных заведениях, занимать определенные должности. Итогом многолетней дискриминации стали низкий уровень грамотности и культуры марийского народа, отсутствие традиции работы на промышленных предприятиях, государственной службе. Прокурор Маробласти в 1923 году писал: «Большинство марийского населения неграмотно и плохо владеет русским языком. Настроение аполитичное. Все мероприятия Советской власти принимаются населением пассивно».
Процесс коренизации особенно активно стал развиваться после X съезда РКП(б), на котором была принята резолюция «Об очередных задачах партии в национальном вопросе». Принятый документ нацеливал на ликвидацию фактического неравенства отсталых народов, оказание им помощи в развитии и укреплении советской государственности в формах, соответствующих их национально-бытовым особенностям и действующих на родном языке, создание широкой учебной сети для подготовки национальных кадров.
Разработка правовых и организационных мер по защите и поддержке марийского языка началась практически с созданием автономной области. 28 ноября 1921 года президиум Мароблисполкома принял специальное постановление по вопросам языкового строительства. Оно явилось первым нормативно-правовым документом МАО о языках. В нем предусматривалось введение обязательного употребления марийского языка во всех советских и общественных учреждениях области наравне с общегосударственным русским языком. Для отдельных категорий работников, непосредственно соприкасавшихся с местным населением, включая сотрудников районных управлений милиции, знание марийского языка было признано обязательным. Чтобы помочь им в изучении языка, была предусмотрена организация специальных курсов в Краснококшайске, Козьмодемьянске и Сер-нуре.
Придавая особое значение комплектованию правоохранительных органов лицами коренной национальности, партийно-советские органы прибегали к разным способам: партийным мобилизациям лиц коренной национальности, преимущественному их приему, обучению на милицейских курсах и в школах.
Желая хоть как-то восполнить дефицит кадров, милицейские органы взяли ориентир на то, чтобы всех подготовленных работников, занятых в этой сфере, сконцентрировать в МАО. Во исполнение своих замыслов они прибегали к поддержке центральных партийных органов. В июне 1921 года председатель
облисполкома был вынужден просить Центральное бюро мари при ЦК ВКП(б) поставить перед Центральным Комитетом партии вопрос о командировании чекистов-марийцев в МАО, а также в целом обратить внимание на концентрацию работников из числа мари в Марийской области.
Существенным тормозом на этом пути явился конфликт в руководстве МАО между руководителями, присланными из Центра, и их местными коллегами. Благодатной почвой подобного противостояния стали «...различное понимание национального вопроса и недостаточная объективность рассмотрения вопросов...», - указывалось на IV областной партконференции в августе 1922 года [13].
Противостояние между Н. И. Ежовым, направленным 15 февраля 1922 года на должность секретаря обкома партии, и местными руководителями привело к тому, что в борьбе со своими оппонентами будущий нарком внутренних дел страны начал все чаще опираться на карательные и контрольные органы, которые стали переходить к открытому вмешательству в руководство областью, давая козыри одной стороне в борьбе с другой. В результате к осени 1922 года около 50 руководящих работников области оказались привлечены к следствию. Это дало основание руководителям области И. П. Петрову и А. Ф. Эшкинину назвать на внеочередном пленуме обкома партии в январе 1923 года Рабоче-Крестьянскую инспекцию шайкой, отдающей ответственных работников под суд нередко за пустяки, а карательные органы -местом, где засели контрреволюционеры [14].
В середине 1920-х гг. в регионе усилилось соперничество внутри областной партийной элиты. Яблоком раздора стала кадровая политика, ответственность за реализацию которой практически во всех сферах жизни к этому времени была возложена на партийные органы. Усиление соперничества стало естественным следствием того, что в учреждениях области уровень представительства лиц коренной национальности оставался слабым, несоответствующим ожиданиям местной элиты. Свое возмущение по этому поводу, а также по поводу недостаточной подготовленности работников, направлявшихся из центра, группа работников-мари выразила на заседании бюро обкома партии и областной контрольной комиссии 26 февраля 1925 года. Возмущенные работники предложили приезжим руководителям оставить должности и покинуть область. Для замены последних были представлены списки работников из лиц коренной национальности. Хотя на следующем заседании бюро обкома партии 31 марта было решено не разглашать состоявшийся разговор и не предавать гласности сведения относительно конфликта, разногласия в руководстве МАО сохранились и в последующие годы. Правда, по признанию комиссии, обследовавшей работу Марийской организации ВКП(б) в 1928 году, эти разногласия не носили принципиального характера.
Иванов В. А.
Возникавшие проблемы, благодаря взаимопониманию между лицами разных национальностей, разумной позиции руководства области решались в целом в спокойной, деловой обстановке.
Официально политика коренизации получила закрепление в июне 1923 года на совещании ЦК РКП(б) с ответственными работниками национальных республик и областей, на котором была принята программа действий по развитию экономики и культуры в национальных республиках, а главное - по расширению политического представительства нерусских национальностей. Обстоятельный разговор по этому поводу состоялся также в мае 1925 года на III Всесоюзном съезде Советов. Специальное положение, касающееся национального языка, было включено в Конституцию РСФСР 1925 года. «За гражданами Российской Федерации, - говорилось в ней, - признается право свободного пользования родным языком на съездах, в суде, управлении и общественной жизни» (разд. I, гл. I, ст. 13). Национальным меньшинствам обеспечивалось право обучения на родном языке в школе.
Важную роль в конкретизации партийно-советских директив по национальному вопросу сыграло постановление президиума облисполкома от 23 ноября 1923 года. Это был второй значимый документ по вопросам, касающимся правовых основ функционирования национального языка в МАО. Надо отметить, что с момента выхода постановления президиума облисполкома от 28 ноября 1921 года основы национальной политики в стране не претерпели каких-либо существенных изменений. Но в связи с серьезным расстройством общественно-политической жизни из-за стихийных бедствий, помешавших реализации предыдущего постановления, с одной стороны, и в связи с состоявшимся XII съездом партии, разрешившим многие сложные проблемы национальной политики, с другой стороны, стало необходимым вновь обратить внимание общественности на проблемы употребления марийского языка.
Это постановление уже официально объявило марийский язык государственным в пределах МАО. Кроме того, был предусмотрен широкий комплекс мер по распространению марийского языка среди населения, организации его преподавания в школах и техникумах. Вновь было заявлено о создании с января 1924 года специальных курсов по изучению языка. Ответственность за прохождение курсов служащими учреждений возлагалась на их администрацию. IV областной съезд Советов в декабре 1923 года одобрил данное постановление президиума облисполкома. Эти первые документы имели большое значение для привлечения внимания общественности к проблемам национальной политики, укрепления дружбы и взаимопонимания между народами, способствовали активизации патриотического и интернационального воспитания населения края.
Важным шагом, направленным на активизацию языкового строительства, стало создание в соответствии с постановлением президиума облисполкома от 8 августа 1924 года специальной комиссии по разработке мероприятий о реализации марийского языка (РМЯ) и упорядочению областного аппарата [15, д. 315, л. 27]. В состав комиссии были включены видные представители марийского народа: П. И. Андреев, Л. Я. Мендияров, В. И. Медведев, Н. В. Игнатьев. Первым председателем комиссии был назначен известный общественный деятель А. К. Эш-кинин.
В своей работе комиссия опиралась на ряд союзных и республиканских законов, включая конституции, в которых нашли отражение вопросы, касающиеся языка, выдвижения национальных кадров. В частности, Постановление ВЦИК от 14 апреля 1924 года «О мерах перевода делопроизводства государственных органов в национальных областях и республиках на местные языки» поставило задачу постепенного перевода делопроизводства «всех государственных органов или отдельных их частей на соответствующие местные языки».
Однако выполнение постановления президиума облисполкома от 23 ноября 1923 года, по словам заместителя председателя президиума, шло пассивно [15, д. 315, л. 27]. Медленно росла численность милиционеров-мари. По нашим данным, в 1921-1924 годах среди начальников кантонных милиций мари было 11 %, начальников районных милиций - 21 %, Особенно мала была доля мари в уголовном розыске, где требовались более подготовленные работники: летом
1924 года они составляли 15 % личного состава. Из 11 начальников областного и Сернурского уголовного розысков, на которых у нас имеются сведения за указанный период, начальников-мари было всего двое. Медленно внедрялись в жизнь и практика проведения собраний милиционеров на марийском языке.
В целях более полного удовлетворения национальных интересов населения административный отдел облисполкома в циркуляре № 5441 от 25 августа
1925 года предложил начальникам кантуправлений милиции пересмотреть состав работников, особенно районных и участковых милиционеров, с тем, чтобы каждый из них знал быт и язык населения того региона, в котором работает. Во исполнение требований циркуляра были осуществлены отдельные перестановки кадров, назначены новые работники из числа представителей местного населения. Принятые меры позволили несколько укрепить национальное ядро милицейских коллективов. В апреле 1925 года в числе работников в административном отделе и в органах милиции МАО было 18,8 % мари, в июле - 38 %, октябре - 45 %.
Значимые мероприятия по комплектованию милиции, ее управленческого аппарата лицами коренной национальности наметила вторая сессия облисполко-
ма в октябре 1925 года. Она дала директивы о привлечении в милицию работников-мари через партийные и профсоюзные органы, о введении в штат должности помощника начальника кантуправлении за счет средств комиссии по РМЯ. Выполняя решение сессии облисполкома, комиссия выделила средства для содержания в каждом кантоне двух практикантов. В 1926 году по области их насчитывалось 26 человек. Из-за низкого уровня оплаты труда выдвиженцы, как правило, долго не задерживались на должностях, и потому институт выдвиженцев не дал реальных результатов.
В декабре 1925 года второе областное совещание по советскому строительству признало неудовлетворительными темпы коренизации. По оценке адмотде-ла облисполкома, это стало результатом исключительной занятости милиционеров, не позволявшей им посещать курсы по изучению марийского языка. Сказывался также недостаток финансовых средств на подготовку кадров, на организацию при кантуправле-ниях милиции культурно-воспитательных и общеобразовательных кружков.
Партийные комитеты, исполкомы всех уровней требовали при комплектовании кадров милиции учитывать интересы коренного населения. Так, резолюция оргсовещания ОК ВКП(б) 16 марта 1926 года предписывала пересмотр низового аппарата милиции осуществить с учетом национальной специфики районов. V Пленум обкома ВКП(б), состоявшийся 6-10 декабря, указал, что вопросы разъяснения национальной политики партии, ее осуществления в МАО должны стать объектом систематической работы партийных организаций. Было предложено активизировать работу по созданию академического словаря, а также обеспечить перевод делопроизводства на марийский язык в областных учреждениях и организациях с 1 января 1928 года. Предусматривалось добиться того, чтобы коренизация ни в коей мере не сказывалась отрицательно «на обслуживании интересов национальных меньшинств» (русских, татар, чувашей и др.), чтобы коренизированный аппарат проявлял «еще более внимательное и чуткое отношение к нуждам» населения других национальностей [15, д. 386, л. 37].
В 1927 году обком ВКП(б) потребовал строжайшим образом соблюдать «классовую линию» при ко-ренизации, добиваться вовлечения в аппарат лишь тех лиц коренной национальности, кто разделял задачи партии и Советской власти. Некоторые исследователи из этого сделали однозначный вывод о том, что будто бы при всей неоднозначности ситуации властей больше заботили проблемы преданности работников новому строю, одновременно отодвигались на задний план интеллектуальная и профессиональная подготовленность кадров, наконец, их способность справиться с порученным делом, что речь шла о «формировании в национальных республиках лояльной
и управляемой партийно-государственной номенклатуры из числа лиц титульной национальности, в то же время позволяющей сохранять общую видимость национального представительства» [16]. Вряд ли можно так однобоко судить о такой политике. Разве надо было в аппарат государственной службы привлекать и противников Советской власти ?
Президиум облисполкома 24 марта 1927 года принял постановление, наметившее широкий комплекс мер по переводу делопроизводства на марийский язык. Здесь же в отношении работников, уклоняющихся от изучения марийского языка без должных оснований, предусматривалась административная ответственность. Во исполнение этого постановления адмотдел облисполкома 6 мая 1927 года издал приказ «О проведении национальной политики в административных органах», в котором обязал ввести изучение марийского языка во всех кантадмотделениях и кан-тмилициях. Было предложено пересмотреть сеть милицейских участков и распределить их по национальному составу населения с тем, чтобы в каждом участке районный милиционер обладал знанием языка коренной национальности. При ответе на письменные запросы учреждений и частных лиц предлагалось использовать тот язык, на котором поступил запрос. В случае отправки материалов дознания за пределы области к ним должны были прилагаться их копии на русском языке [17, д. 251, л. 74-75]. С 1 января 1927 года такая практика была введена в областном административном отделе и в кантонах [18, д. 712, л. 146147]. Все обязательные постановления стали переводиться, копии дознания марийцам начали вручаться на родном языке.
Были подготовлены учебники марийского языка и элементарная грамматика, издана специальная инструкция, согласно которой каждое учреждение и предприятие должно было разработать план мероприятий по переводу делопроизводства на марийский язык с 1 января 1928 года. Для обеспечения качественного обслуживания коренного населения сотрудники предприятий и учреждений обязаны были знать быт марийского народа и в своем большинстве владеть его языком. В районах с преобладанием в составе населения национальных меньшинств (татар, удмуртов, чувашей) инструкция предписывала вести делопроизводство на их языке. Большое внимание инструкция уделяла организации разъяснительной работы, решительной борьбы с пережитками прошлого, националистическими предрассудками [15, д. 315, л. 108-110].
Во всех областных и кантонных учреждениях были организованы курсы марийского языка. При административном отделе облисполкома они открылись с 5 мая 1927 года, несколько раньше - при Козьмодемьянской кантмилиции. Занятия в Йошкар-Оле проходили в течение часа ежедневно, кроме субботы и воскресенья. На курсах занимались лица как владеющие марийским языком, так не владеющие им. Посещае-
Иванов В. А.
мость занятий была высокой и составляла 85-90 % [18, д. 712, л. 122]. В 1928 году областная контрольная комиссия положительно оценила работу курсов, отметив, что после обучения «русские начинают понимать марийский язык» [19]. Полезность и значимость этих занятий признавали и многие работники милиции [20].
Своеобразие формированию кадров областной милиции придавала этническая неоднородность марийского народа, в составе которого на территории области имелись две субэтнические группы - горные (их доля от общей численности марийского населения составляла около 20 %) и луговые (80 %), различающиеся языком, культурой, бытом, религией, хозяйственной жизнью. В комплектовании милицейских кадров эта специфическая особенность края проявилась неожиданно слабым представительством горной части марийского этноса в рядах милиции. В 1925 году в Козьмодемьянском кантоне доля милиционеров-мари составила лишь 1,5 %. Сложившаяся диспропорция была своевременно констатирована. IX областная партконференция, состоявшаяся в феврале 1927 года, предложила учитывать «в дальнейшей работе интерес горно-марийской части населения». Одновременно было предписано продолжить разъяснение национальной политики, добиваться расширения и воспитания национально-партийного актива, решительного устранения идей великодержавного шовинизма и местной национальной замкнутости [15, д. 334, л. 13-15].
IV пленум обкома партии в сентябре этого же года предложил усилить работу по коренизации аппарата, особенно его технического аппарата.
Большое внимание проблемам коренизации придавали канткомы партии, первичные парторганизации. По этим вопросам прошли пленумы в Красно-кокшайске, Морках, Н. Торъяле, состоялись заседания бюро в Мари-Туреке, Звенигове и т. д. Всего с декабря 1926 года по июль 1927 года вопросы национальной политики обсуждали канткомы партии на пленумах, бюро и секретариатах 15 раз.
К примеру, бюро Моркинского канткома 6 ноября
1924 года потребовало обратить внимание на подбор кадров административно-хозяйственного состава из числа марийцев или знающих марийский язык (все 5 работников этого отдела были русские); 7 февраля
1925 года - проводить дознания по возможности на родном языке; 22 апреля 1926 года - пополнить состав технического аппарата и строевого состава работниками, знающими марийский язык. 4 июля 1925 года кантком ВКП(б) заслушал выводы комиссии по реализации марийского языка, а 23 апреля 1927 года -рассмотрел дальнейшие планы реализации марийского языка.
Политическое и экономическое укрепление Советского государства после образования СССР и принятия первой союзной Конституции способствовало
росту национальных кадров в органах управления, повышению их общественно-политической активности. В 1925 году доля марийцев в областной милиции составила 23 %, в 1926 году - 40 %, 1927 году - 47 %. Для сравнения: удельный вес лиц той национальности, именем которой называлась область, на 1 января 1927 года в милиции Вотской АО составила 39 %, Калмыцкой - 59 %, Коми - 94 % [1]. Благодаря принятым мерам на местах удалось заметно поднять удельный вес сотрудников милиции марийской национальности.
Вместе с тем, в работе по коренизации не удалось избежать существенных недостатков и упущений. Летом 1928 года комиссия по обследованию советской работы признала, что коренизация в области идет бессистемно и без плана, выдвижение кадров носит случайный характер. Отношение кантисполкомов к этой работе было расценено как безответственное и формальное [18, д. 802, л. 76]. В результате доступ на командные должности получали люди недостойные, неподготовленные. Помощник начальника Звениговской кантмилиции Сидоров, прикомандированный от комиссии по РМЯ, «своему назначению абсолютно не соответствует», говорилось в одном из отчетов. В другом документе отмечалось, что выдвиженцы от сохи и от станка работой не интересуются, самоподготовкой не занимаются, работу осваивают плохо [18, д. 961, л. 1-2].
Положение усугублялось тем, что национальный актив был слабо охвачен политико-просветительной работой. Еще в январе 1927 года на это указал инструктор ЦК ВКП(б). По этим причинам коренизиро-ванный работник порой не мог обслуживать коренное население, так как сам не был готов вести переписку на марийском языке.
Отсутствие системы и формализм в подготовке национальных кадров, недостаточный уровень воспитательной работы среди них обусловили относительный и временный характер успехов в коренизации аппаратов. Вскоре произошло сокращение доли работников-мари в милиции и особенно в ее руководящем составе. Режим наибольшего благоприятствования, созданный для них в рамках процесса коренизации, оказался явно недостаточным, чтобы компенсировать последствия многовековой дискриминации при царском режиме.
В июне 1928 года совещание адмработников МАО признало необходимым расширить работу по РМЯ и коренизации аппарата. В качестве ближайших задач были определены производство дознания на языке допрашиваемого и оформление материалов по правонарушениям на языке правонарушителя. Значимым для их решения стало то, что местком адмотдела облисполкома от 4 октября 1928 года установил перечень должностей, подлежащих занятию работниками-мари или лицами, владеющими марийским языком.
Индустриализация, коллективизация сельского хозяйства, развитие транспорта, преобразования в сфере культуры обеспечили серьезный прорыв в социальном и культурном развитии населения области. Происходят формирование отрядов рабочего класса, ликвидация культурной отсталости населения. Тем самым постепенно расширялась и укреплялась классовая основа РКМ. Ряды областной милиции в существенной мере пополнялись за счет рабочего класса и крестьянства коренной национальности. Их доля в областной милиции в 1927 году составила 47 %, в 1928 году - 76,7 %, в 1929 году - 53 %. IV съезд работников юстиции и административного отдела облисполкома (апрель 1929 г.) оценил эти результаты как серьезные сдвиги в обслуживании марийского населения на его родном языке.
Однако коренизация оказалась во многом порочной из-за извращений в процессе ее реализации (ограничивала практику отбора кадров по деловым признакам, ввела определенные моменты ограничения прав и элементы принуждения по отношению к лицам так называемой некоренной национальности, порождала новые очаги напряженности в сфере межнациональных отношений), стала как бы вынужденно необходимым, оправданным шагом во имя утверждения национального мира и согласия. И не в меньшей мере -в интересах сохранения самой существующей власти.
Иными словами, коренизация, во-первых, явилась не совсем удачной поспешной попыткой ликвидации негативных последствий деформированной политики царизма по отношению к нерусским народам, политики, которая была направлена на отчуждение их от органов власти, от образования и культуры. Во-вторых, методы коренизации, которые применялись в МАО, во многом были одинаково негодны как к представителям русскоязычного населения, так и к представителям титульной нации. Необоснованное освобождение опытных, квалифицированных кадров и назначение на их место неподготовленных работников не только снижало качество работы, но и порождало межнациональную напряженность. В-третьих, снятие наспех назначенных выдвиженцев, не справившихся с работой, с высоких должностей нередко оценивалось как дискриминация по отношению к коренному народу или как неспособность его представителей занимать ответственные посты [7, с. 226-256].
Думается, что возникшие противоречия были порождены самой природой коренизации, предполагающей обеспечение существенных преимуществ представителям титульной нации при назначении на должность. В этом плане коренизация в области была явно несправедливой по отношению к русскому населению: ускоренное вовлечение марийцев в органы милиции сопровождалось уменьшением доли русскоязычных среди сотрудников милиции, сокращением их абсолютной численности нередко в ущерб делу.
Безусловно, такая политика коренизации как способ гармонизации межнациональных отношений сама по себе порочна и не должна иметь права на существование при цивилизованном функционировании общества. Но в рассматриваемый конкретно-исторический период коренизация могла быть полезной, если бы проводилась в форме планомерной работы по подготовке кадров коренной национальности, повышению их культурного, образовательного, профессионального уровней, если бы деловые качества выдвигаемых отвечали предъявляемым требованиям.
Итак, анализ показывает, что в рассматриваемый период комплектование личного состава милиции велось на базе разумного протекционизма в отношении национальных кадров. Подобный подход был обусловлен отсталостью национальных регионов, необходимостью гармонизации межнациональных отношений, желанием властей добиться поддержки революционных преобразований, осуществляемых партией большевиков. При всех издержках национально-государственного строительства того периода, коренные преобразования в экономике, культуре и национальных отношениях, произошедшие в национальных окраинах страны в предвоенные годы, способствовали укреплению рядов милиции национальными кадрами. В начальствующий состав милиции выдвинулись многие представители коренной национальности.
Литература
1. Мендешев С. Об административной работе в национальных областях и республиках РСФСР // Административный вестник. 1928. № 1. С. 10.
2. Коренизация адмаппарата // Административный вестник. 1930. № 6 (июнь).
3. Органы и войска МВД России. М., 1996.
4. Советская милиция: история и современность. М., 1987.
5. Иванов В. А. О некоторых вопросах коренизации органов милиции МАО в 1920-е годы // Формирование, историческое взаимодействие и культурные связи финно-угорских народов. Йошкар-Ола, 2004. С. 291-296.
6. Тимофеев В. Г. На страже правопорядка: становление, развитие и деятельность органов милиции Чувашии в предвоенные годы (1917-1941 гг.): моногр. Чебоксары, 1996.
7. Иванов В. А. Милиция в Марийском крае в 1917-1941 гг.: проблемы организации и деятельности: моногр. / Мар. гос. ун-т. М., 2005.
8. Надикова О. А. Организация деятельности милиции по охране общественного порядка и борьбе с преступностью на территории Чувашии (1917-1930 гг.): дис. ... канд. ист. наук. Казань 2011.
9. История советской милиции. М., 1977. Т. 1. С. 251.
10. Куликов К. И. Национально-государственное строительство восточно-финских народов в 1917-1937 гг. Ижевск, 1993.
11. Иванов М. Н., Петрова Ф. П. Правовое регулирование деятельности советской милиции в 1930-е годы // Следователь. 2002. № 7. С. 55.
12. Чистяков О. И. Коренизация государственного аппарата национальных районов в первые годы советской власти: по
Егашин О. А.
материалам национальных районов Среднего Поволжья // Правоведение. 1965. № 1. С. 164.
13. Вестник Марийского областного комитета РКП(б). 1922. № 1. С. 30.
14. Сануков К. Н. «Дело Петрова» // Марийский археографический вестник. 1993. № 3. С. 68-71.
15. ГА РМЭ. Ф. П-1. Оп. 1.
16. Столярова Г. Р. Феномен межэтнического взаимодействия: опыт постсоветского Татарстана. Казань: Казанский гос. ун-т им. В. И. Ульянова-Ленина, 2004. С. 79.
17. ГА РМЭ. Ф. Р-227. Оп. 1.
18. ГА РМЭ. Ф. Р-250. Оп. 1.
19. ГА РМЭ. Ф. Р-286. Оп. 1. Д. 262. Л. 89.
20. ГА РМЭ. Ф. П-269. Оп. 1. Д. 3. Л. 23.
V. А. Ivanov
SOVIET POLICE UNDER UKRAINIZATION IN THE 1920S (ON MATERIALS OF THE MARI ASSR)
In the article on the basis of systematization of a large array of multidimensional historical and legal material place and role of the so-called indigenization policy were disclosed which were pursued by the Party and government in order to improve inter-ethnic relations in the country in the 20s of the last century. The participation of the the police was shown, which willingly and unwittingly take place in the process of its implementation. In the work in line with the new historiographical traditions the previous evaluation, process and outcomes of this work were revised critically.
Keywords: The Soviet militia, indigenization, Mari ASSR, discrimination, national staff, national policy.
IVANOV Vitaliy A. - Doctor of Law, Professor, Head of the Department of Theory and History of State and Law, the Mari State University, Yoshkar-Ola. E-mal: prof.ivanov2014@yandex.ru
УДК 340
ПОЛИТИКО-ПРАВОВЫЕ ВЗГЛЯДЫ ОТЕЧЕСТВЕННЫХ МЫСЛИТЕЛЕЙ НА ВОИНСКИЕ НАКАЗАНИЯ В ПЕРИОД ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ И РЕВОЛЮЦИОННЫХ ПОТРЯСЕНИЙ 1917 ГОДА
Егошин Олег Ананьевич,
доцент кафедры правового обеспечения государственного и муниципального управления Марийского государственного университета, г. Йошкар-Ола.
E-mail: oae03.egoshin@yandex.ru
В статье исследуются воззрения русских мыслителей на усиление в праве роли института воинских наказаний в годы первой мировой воины и в период Февральской революции. Отмечается, что многие из их рациональных предложений о наказании не учитывались и не использовались в то время законодателем и военным министерством.
Ключевые слова: политико-правовые взгляды, отечественные мыслители, воинские наказания, первая мировая война, революция.
Первая мировая война, в которую вступила Россия, имела для нее трагические последствия. В годы войны уголовное законодательство менялось, подстраиваясь под потребности общества, связанные с участием в войне. Была усилена уголовная ответственность за ряд преступлений: убийство, разбой, грабеж, изнасилование, измену, сдачу в плен, уход с поля боя, дезертирство, членовредительство путем саморанения («палечники») и другие - всего свыше 20 составов преступлений. С января 1915 г. вводилась смертная казнь. Официально были восстановлены наказания розгами, казалось бы, окончательно забытые после событий первой революции.
Меры по ужесточению наказаний поддержал изменивший свои взгляды по этому вопросу теоретик культурно-исторической концепции, крупнейший русский религиозный философ Н. А. Бердяев (18741948). Религиозный мыслитель стал считать, что нельзя ответственность за страдание и зло возлагать на других, на внешние силы, на власть, на те или иные классы: ответственны мы сами, наша «греховность» порождает дурную власть и социальные несправедливости. Зло не достойно никакой жалости; к злу должно быть беспощадное отношение. Ведь нужна бывает операция, чтобы избавить от смертельной болезни, чтобы предотвратить еще более ужасные страдания. Эта жестокость и болезненность операции
