CC BY
40
УДК 94(470.319)084.8 Е.Е. ЩЕКОТИХИН
доктор исторических наук, профессор, кафедра истории, Орловский государственный университет E-mail: kaf_ history@ uviv - orel.ru
UDC 94(470.319)084.8
E.E. SCHEKOTICHIN
Doctor of History, Professor, Department of history, Orel
State University E-mail: kaf_ history@ uviv - Orel.ru
СОЦИУМ ДОВОЕННОЙ И ПОСЛЕВОЕННОЙ СОВЕТСКОЙ ДЕРЕВНИ (НА ПРИМЕРЕ ОРЛОВСКОЙ ОБЛАСТИ) THE SOCIETY OF PRE-WAR AND POST-WAR SOVIET VILLAGE (ON THE EXAMPLE OF OREL REGION)
Статья посвящена проблеме выживания сельского населения в условиях оккупационного режима на территории Орловской области. Основной темой статьи является сравнение уровней жизни жителей довоенной и послевоенной деревни. Результатом оккупационного режима стал подрыв демографических, социальных и экономических устоев русской деревни.
Ключевые слова: сельское население, коллективное хозяйство, индивидуальное хозяйство (двор), приусадебный участок, оккупанты, голод, нищета, русская деревня, нацистский режим.
The article is devoted to the problem of the survival of the rural population during the occupational regime in Orel region. The main idea of the article is the comparison of the life level of the population in the pre-war and post-war village. As a result of the occupational regime of Nazis was an undermine of the demographic, social and economic foundations of the Russian village.
Keywords: rural population, collective farm, private farm, a plot of land, starvation, poverty, Russian village, Nazis regime.
В воспоминаниях Константина Симонова есть характерный эпизод лета сорок первого года. Направляясь по журналистским делам в Мариуполь, он вместе с коллегой остановился в первом попавшемся украинском селе - пообедать в колхозной столовой. «В столовой, в которую мы поднялись на второй этаж по дощатой наружной лестнице, продавали виноградное вино, молоко, огромные оладьи, жирный борщ. Что-то веселое и доброе было в этих деревянных струганых столах, в обильной еде, в приветливых, здоровых, красивых девушках-подавальщицах. У меня было горькое чувство оттого, что мы в прошлом иногда раньше, чем это происходило в действительности, начинали писать, что люди начали жить в достатке, по-человечески, а теперь, когда они, как здесь, например, действительно стали жить по-человечески, все это летело к черту»1.
Немецкий офицер Гельмут Пабст, в октябре 1941 года воевавший под Тверью, так вспоминал русские деревни: «Чистая, просторная страна с большими домами. Люди смотрят на нас с благоговением. Есть молоко, яйца и сало. Вереницы гусей расхаживают по жухлой траве... Помещения для постоя поразительно чисты, вполне сравнимы с немецкими крестьянскими домами... Повсюду - изображения ликов святых. Люди дружелюбны и открыты. Для нас это удивительно»2.
На пути немецкого офицера «стали попадаться густонаселенные места. Обстановка в деревнях более походит на городскую, с кирпичными двухэтажными домами и маленькими заводиками. Большинство из них имеют невзрачный деревенский вид... Довольно часты на окнах занавески и цветы в горшках. Я видел дома, обставленные мебелью с большим вкусом, блестящие чистотой, с выскобленными полами, с коврами ручной работы, с белыми голландскими печками с медной утварью, чистыми постелями и людьми, одетыми скромно, но опрятно. Не все дома были такими, но многие»3.
То есть как ни крути, а ни голода, ни нищеты на советской земле Пабст не видит. И вот почему.
Население СССР быстро увеличивалось, создавая резервы для роста производительных сил и численности Красной Армии. Особенно бурно росло городское население - с 26 млн человек в 1926 году до 61 млн в 1940-м. Сельское население также выросло за этот период - со 121 до 132 млн человек. Таким образом, доля городского населения, при одновременном росте сельского населения, увеличилась с 18% (в 1926 г.) до 32% (в 1940 г.), что отражало продолжающийся в период третьей пятилетки процесс индустриализации народного хозяйства ряда районов Советского Союза4.
В нашей стране, в отличие от остальных государств,
1 Симонов К.М. Разные дни войны. Дневник писателя, 19411945. М.: Грифон-М, 2005. Т. 1. С. 231-232.
2 Пабст Г. Дневник немецкого солдата. Военные будни на Восточном фронте, 1941-1943. / Пер. с англ. Л.А. Игоревского. М.: Центрполиграф, 2004. С. 39-40.
3 Пабст Г. Дневник немецкого солдата. Военные будни на Восточном фронте, 1941-1943. / Пер. с англ. Л.А. Игоревского. М.: Центрполиграф, 2004. С. 41-42.
4 Вознесенский Н.А. Военная экономика СССР в годы
Великой Отечественной войны.
© Е.Е. Щекотихин © E.E. Schekotichin
имелась в огромных количествах земля. В русском фольклоре она недаром зовется кормилицей. В годы коллективизации основная часть пахотной земли перешла в коллективное пользование (95%), т.е. в колхозы и совхозы. По Уставу сельскохозяйственной артели (принят 1 марта 1930 г.) наряду «с обобществлением основных средств производства, в единоличном пользовании колхозников сохранялись приусадебные участки, мелкий инвентарь, домашний скот, птица». И хотя в 1939 году в СССР крестьяне-единоличники составляли всего лишь 2,6%5, но в общей сложности поодаль от колхозов самообеспечивались едой и кровом около 5 млн человек.
До войны в СССР из 422 млн га всех сельскохозяйственных земель 371 млн имелось у колхозного и единоличного трудового крестьянства и 51 млн - в государственных совхозах. Около 5% земли - приусадебные участки - оставалось в частном пользовании, как у колхозников, так и у единоличников. На Урале, в Сибири и на Алтае сельские труженики имели еще и гарантированные сенокосные угодья. Размеры приусадебных участков и покосов были разные, в зависимости от регионов - от 30 соток до 1 га пашни и от 2 до 4 га покосов на хозяйство.
Поголовье крупного рогатого скота в колхозах возросло с 0,3 млн голов в 1928 году до 20,1 млн в 1940-м; поголовье овец и коз - с 0,5 до 41,9 млн; свиней - с 0,1 до 8,2 млн голов.
В России с 1938 года не наблюдалось природных аномалий. Годы были урожайными, что способствовало резкому повышению жизненного уровня как в сельской местности, так и городе. Жизнь крестьян стабилизировалась. Впервые угроза голода, которая всегда висела над Россией дамокловым мечом, была снята. В самом деле, приусадебный участок гарантировал по осени урожай картофеля (второй хлеб), свеклы, капусты, огурцов - всего того, что ежедневно подавалось на стол.
На 1 января 1940 года на территории Орловской области имелось 570 881 хозяйств, в которых проживало 3 163 588 человек, или 89% всего населения нашего региона. Средняя численность семьи в сельской местности составляла 5,54 человека6. К этому времени 488 875 хозяйств (87%) были объединены в 6981 колхоз. В одном коллективном хозяйстве в среднем числилось около 70 хозяйств. Как правило, одна деревня объединялась в один колхоз. Чиновники районных управленческих структур были самостоятельны, и таких хозяйств насчитывалось 66 629, или 12%. Кроме того, в области имелось 15 377 хозяйств единоличников, или 0,03%. Размер приусадебного участка у двух последних категорий варьировался от 1 до 10 га.
В РСФСР к 1940 году эксперимент с коренным переустройством сельского хозяйства завершился.
На 1 января 1938 года в Орловской области (образована 27 сентября 1937 г.) было 6 623 642 га земли, в т.ч.
пашни - 3 422 227 га,
5 Вознесенский Н.А. Военная экономика СССР в годы Великой Отечественной войны.
6 ГАОО, ф. 2583, оп. 1, д. 120, л. 108-108 (об.).
сенокосы - 672 338 га,
выпасы - 304 742 га,
леса и кустарники - 1 333 409 га,
торфяники и болота - 31 220 га,
хозяйства с приусадебными участками - 441 863 га. Колхозы имели 6 292 трактора и 1 234 комбайна7. В колхозах и совхозах Орловской области имелось: лошадей 415 872,
крупного рогатого скота 270 771,
свиней 158 392,
овец и коз 422 2658.
Если учесть, что в личных подсобных хозяйствах (а их было более полумиллиона) имелась в среднем одна корова, то на лугах Орловской области (в границах 1937 г.) перед войной паслось около 750 тыс. голов КРС, более миллиона овец и коз, несчетное количество домашней птицы, принадлежавших колхозникам и единоличникам. В колхозных и частных конюшнях имелось около 500 тыс. лошадей.
Колхозам государство ежегодно выделяло кредиты. Так, в 1940 году колхозам Орловской области было выдано 17 306 300 руб. кредитов, в том числе на развитие животноводства - 12 404 000 руб.9
Динамику движения поголовья лошадей и продуктивного скота в новых границах региона 1944 года можно проследить по документам, которые хранятся в областном архиве.
Таблица 1.
Движение поголовья рабочего и продуктивного скота в колхозах Орловской области10
Виды и группы животных Отчетные годы (на 1 января)
1941 1944 1945 1946 1947
Лошадей 193 367 32 540 30 302 39 103 37 614
КРС 102 613 64 543 93 491 100 226 84 764
В т.ч. коров 17 483 5849 9915 20 125 15 323
Овец и коз 174 438 78 300 83 584 105 167 86 807
Свиней 68 352 6 743 15 450 18 074 15 695
Птицы 168 449 132 410 109 435 78 682 56 143
Если сравнивать вышеприведенные данные, бросается в глаза то, что количество лошадей в 1944 году уменьшилось по сравнению с началом 1941-го в шесть раз, КРС и овец - в два раза, а свиней - в десять раз. Поголовье лошадей, КРС, овец, птицы в колхозах не было восстановлено даже к 1947 году.
Характерная деталь: доходы колхозов в 1940 году составили в денежном выражении 359 736 700 руб., из
7 ГАОО, ф. Р-1653, оп. 1, д. 13, л. 30.
8 До октября 1941 года было эвакуировано 156 755 голов. Сдано заготовительным организациям 127 820, частям Красной Армии - 10 008 голов. За пределы области отправлено 90 335 из 117 127 лошадей в возрасте до трех лет. В течение октября в города Мичуринск и Энгельс, а также в Москву было отгружено свыше 150 вагонов мяса, около 300 т сала передано командованию Брянского фронта.
9 ГАОО, ф. Р-1200, оп. 1, д. 143, л. 20 (об.).
10 Данные приведены по колхозам и единоличным хозяйствам Орловской области в административно-территориальных границах на 1 августа 1944 г., когда в состав региона входило 40 районов (см. подробно ГАОО, ф. Р-1200, оп. 1, д. 135, л. 2-23).
них было выдано колхозникам по трудодням сельхозпродукции на сумму 182 611 200 руб.11, или более половины полученных доходов (51%). В эти годы каждый трудоспособный колхозник за год имел на своем счету в среднем 200 трудодней.
Если учесть, что в это время в сельской местности Орловской области располагалось 504 252 хозяйства12, то в среднем приусадебный участок одного двора занимал 0,88 га, или 88 соток земли.
Наличие земли и трудоспособных членов семьи (как правило, это 3-4 человека: отец, мать, а также дети старшего возраста, которые начинали трудиться по хозяйству с десяти лет) определяло продовольственный и материальной достаток.
Глава семьи, отец, а также сыновья и дочери, достигшие 18-летнего возраста, трудились в колхозе, где за 8 часов работы им начислялся трудодень. Единица оплаты по трудодню - натуральный продукт: рожь, пшеница, мука, мед, сало и т.д., а также отходы: солома, полова, мякина; выделялись покосы на сенокосных угодьях, а также на убранных хлебных полях (по жнивью).
Все эти продуманные мероприятия позволяли главам семейств держать в своих хозяйствах в достаточном количестве (сколько можно было прокормить), домашний скот и птицу. В каждом хозяйстве, как правило, имелась корова или телка, минимум 4 овцы, не менее 10 кур. В среднем на 10 хозяйств имелась лошадь, а на два-три хозяйства - поросенок13.
В одном хозяйстве единоличника Пайко (всего в области было 15 377 единоличных хозяйств) имелось: лошадь, корова, телка, 9 овец, около трех десятков гусей и кур. Все единоличники платили большие налоги. На 1 июня 1941 г. только недоимки по налогам девяти хозяйств единоличников за 1940 г. составляли 6527 руб.14
О том, как и в каком достатке жили перед войной граждане Ливенского и других районов, подвергшихся оккупации, иллюстрируют документы, имеющиеся в архивах. В «Акте по учету ущерба, причиненного немецко-фашистскими захватчиками гражданам Ливенского р-на», указано, что Аверьянов Иван Максимович из деревни Калиновка Реченского сельсовета имел и потерял в одночасье:
«1. Хату деревянную - 84 кв. м. 7492 руб.
2. Два амбара - 160 кв. м. 8500 руб.
3. Телку двухлетнюю 2000 руб.
4. Теленка 1000 руб.
5. Овец - 4 шт. 2400 руб.
6. Кур - 6 шт. 1800 руб.
7. Картофеля - 5 ц. 3000 руб.
и т. д.
Всего на сумму 90 190 руб.»15.
11 ГАОО, ф. Р-1200, оп. 1, д. 139, л. 86.
12 ГАОО, ф. Р-2583, оп. 1, д. 120, л. 108 (об.).
13 Подсчитано автором согласно актам по учету ущерба, нанесенного немецко-фашистскими захватчиками гражданам оккупированных районов Орловской области (просмотрены все акты по Ливенскому, Мценскому, Орловскому, Володарскому, Никольскому, Краснозоренскому, Корсаковскому, Покровскому р-нам).
14 ГАОО, ф. Р-1200, оп. 1, д. 143, л. 27.
15 ГАОО, ф. Р-691, оп. 1, д. 77, л. 43.
«В д. Космаковка Реченского с/совета Уничтожено:
22 двора - 1837 кв. м.,
надворные постройки - 1995 кв. м.,
амбары деревянные - 919 кв. м.
Отобрано:
коров - 3,
молодняка КРС - 14,
свиней - 7,
овец - 77,
кур, гусей - 195,
пчелиных семей - 7,
картофеля - 177 ц.
зерна - 11 ц.
и т. д.
Ущерб на сумму 1 747 404 руб.»16. В д. Безодное Реченского сельсовета у Мельниковой Варвары Петровны числилось до войны и было уничтожено согласно «Акту по учету ущерба, причиненного немецко-фашистскими захватчиками гражданам Ливенского р-на», следующее:
«Хата деревянная - 50 кв. м. Отобрано
1. Телок - 2.
2. Овец - 6.
3. Кур - 50.
4. Пчелиных семей - 10.
5. Меда - 10 пудов.
6. Муки - 20 пудов.
7. Мяса - 100 кг.
8. Сала - 10 кг.
9. Пшена - 9 пудов.
10. Картофеля - 150 ц.
11. Сена - 90 пудов.
12. Овса - 20 пудов. и т. д.
Всего на сумму 356 928 руб.»17.
В д. Безодное Реченского сельсовета немецкие оккупанты уничтожили:
«105 дворов - 5507 кв. м.
Надворных построек - 8000 кв. м. Отобрали
коров - 8,
молодняка КРС - 37,
свиней - 15,
овец - 190,
кур, гусей - 476
пчелиных семей - 80.
И т.д.».18
Историки от политики говорят, что граждане СССР перед войной жили в полной нищете. Что же тогда эти богатые немцы отбирали у бедных русских? Что они отсылали родным в благополучную Германию?
16 ГАОО, ф. Р-691, оп. 1, д. 77, л. 65.
17 ГАОО, ф. Р-691, оп. 1, д. 77, л. 329.
18 ГАОО, ф. Р-691, оп. 1, д. 77, л. 438-439.
Часы, патефоны, одежда - все эти «трофеи» в изобилии находили в обозах частей вермахта, разбитых под Москвой и Ростовом, позже под Смоленском и Минском. Большинство рядовых немецких солдат и офицеров, особенно те, которые жили в городе (а таких в германской армии было большинство), никогда не видели такого количества натуральных продуктов, которыми питалось исключительно все население славянских и прибалтийских республик СССР. Поэтому первыми требованиями оккупантов, входящих в наши деревни, были: «Матка! Куры, яйки, млеко - давай и подавай!». Начиналась охота и отстрел живности во дворах. Интенданты и их команды отбирали у населения коров, телят, овец и поросят, которых тут же отправляли на бойни, имевшиеся при каждой дивизии. За два года оккупации практически все домашние животные были отобраны у населения окраинных улиц г. Орла (Комсомольская, Семинарка, Лужки, Рабочий городок и др.), а также близлежащих к областному центру деревень.
Достаточно обеспеченно, если не сказать зажиточно, жило перед войной население Орловского района. Просмотренные мной «Акты по учету ущерба...» констатируют, что во всех без исключения личных домовладениях нп Салтыковского сельсовета имелись коровы, овцы, куры, примерно в 70% хозяйств имелись свиньи, в 50% - лошади19.
К примеру, у Даниловой Пелагеи Аристарховны «взято в связи с разбойничьими действиями немецко-фашистских оккупантов: корова - 1 голова, овец - 2 головы, гусей - 11 голов, кур - 20 голов, муки - 32 кг. сена 10 ц. и др.»20.
Мосина Татьяна Петровна из колхоза «Безбожник» Салтыковского сельсовета в заявлении на имя председателя райисполкома пишет: «Прошу оплатить мне убытки, нанесенные немецкими оккупантами. У нас сгорела хата, двор, сарай. Отобрана корова, 4 овцы, 32 курицы, 5 петухов»21.
Тщательно просматривая документы Облземотдела, я обнаружил данные, подтверждающие, что до войны в хозяйствах колхозников и единоличников имелось достаточное количество домашнего скота, что обеспечивало сытую жизнь членов семьи, питавшихся мясными и молочными натуральными продуктами с собственного подворья.
Эти данные ломают сложившийся стереотип, по которому после окончания колхозного строительства население Российской Федерации, Украины и Белоруссии жило очень бедно и чуть ли не умирало с голоду. Да, это было в 1929-1933 гг. - в период тотальной коллективизации и страшных неурожаев. В результате десяти лет глобального переустройства советской деревни была достигнута главная цель: народ был накормлен и угроза голода более не существовала. Смею утверждать, что в предвоенный год население славянских республик,
19 ГАОО, ф. Р-691, оп. 1, д. 131, л. 1-576.
20 ГАОО, ф. Р-691, оп. 1, д. 131, л. 13.
21 ГАОО, ф. Р-691, оп. 1, д. 131, л. 418.
особенно сельское, а это 87% граждан, питалось лучше всех в мире. Где, в какой стране почти в каждом доме имелась корова, которая полностью обеспечивала молоком членов семьи, особенно детей. В каждом дворе были телята, свиньи, овцы, домашняя птица. Меньшая часть этой живности шла на воспроизводство, а большая - на мясо.
Таблица 2.
Движение поголовья скота на личных
подворьях населения Орловской области
Отчетные годы (на 1 января)
1941 1944 1945 1946 1947
Кол - во 219 758 215 611 252 212 249 267 245 159
дворов
Лошадей Данные отсутствуют
КРС 182 304 - 107 835 121 748 131 239
В т.ч. 157 588 92 738 104 677 112 865
коров
Овец и 441 691 183 101 205 204 182 774
коз
Свиней 66 244 13 326 21 866 5651
Птицы Данные отсутствуют
Анализируя движение поголовья скота в личных подворьях, следует отметить, что перед войной на один двор приходилось: 0,83 ед. КРС, 2,0 ед. овец и коз, 0,3 ед. свиней. Спустя два года после оккупации на двор приходилось: 0,4 ед. КРС, 0,7 ед. коз и овец, 0,05 ед. свиней. Таким образом, количество домашних животных, благодаря которым обеспечивалась нормальная жизнь семьи, уменьшилось в два раза и больше: меньше одной овцы на двор, а свиней почти совсем не стало. Показатели наличия домашних животных у населения оккупированных районов еще меньше вышеприведенных цифр ввиду того, что в четырех районах области, не подвергшихся оккупации, количество домашних животных за этот промежуток времени не уменьшалось, а наоборот, увеличивалось. Об этом говорят сравнительные данные движения скота в Болховском и Задонском районах.
Таблица 3.
Движение поголовья скота на личных подворьях населения полностью
оккупированного Болховского района
Отчетные годы (на 1 января)
1941 1944 1945 1946 1947
Кол-во дворов 8871 8084 8947 8983 8985
КРС 7223 2573 3751 5577 6939
В т.ч. коров 6364 1997 2162 3191 4148
Овец и коз 15 716 1209 1777 2729 3991
Свиней 4093 64 1306 922 788
Птицы Данные отсутствуют
Таблица 4. Движение поголовья скота на личных подворьях населения Задонского района, не подвергшегося оккупации
Отчетные годы (на 1 января)
1941 1944 1945 1946 1947
Кол-во дворов 9527 9661 9750 9676 9770
КРС 6339 6887 8190 8877 7883
В т.ч. коров 5104 5547 5537 5785 5670
Овец и коз 11 744 12 546 14 337 14 337 11 830
Свиней 1082 211 384 536 161
Птицы Данные отсутствуют
В личных подворьях Болховского района, который был под оккупацией почти два года, поголовье КРС уменьшилось в 3 раза, овец и коз в 13 раз, свиней в 5 раз. В то же время в личных хозяйствах Задонского района, который избежал немецкого нашествия, количество скота не только не уменьшилось, а значительно увеличилось (см. данные таблиц № 3 и №.4 ).
В 1947 году поголовье скота на территории оккупированных районов по всем показателям не достигло предвоенного уровня, тогда как в хозяйствах районов, не подвергшихся оккупации, количество домашних животных заметно увеличилось.
Только спустя десять лет после освобождения поголовье скота в личных хозяйствах было восполнено. К примеру, стадо моей родной деревни Верхнее Щекотихино восстановилось только к 1954 году. Тогда вместе с братом мы пасли около 90 коров и телят и 40 овец. Это было больше, чем в предвоенные годы, но не намного.
Таким образом, численность домашней живности в деревне, представленной частными хозяйствами, достигла довоенной, но крайняя бедность не была преодолена у нас никогда ввиду того, что почти каждый второй дом вместе со скарбом был сожжен оккупантами, большинство мужчин не вернулись к родному очагу. Вся работа по восстановлению уничтоженных хозяйств, забота о детях легли на плечи женщин. Количество трудоспособных женщин в колхозах, а значит, и в деревнях, было в десять раз больше, чем трудоспособных мужчин. К примеру, в Кромском районе. Нищета поселилась в наших жилищах на долгие годы, если не навсегда. Все это следствие войны и особенно оккупационного режима, который отбросил нас назад - в жизнь деревни дореволюционного периода, о которой можно прочитать в «Записках охотника» И. С. Тургенева, в дневниках Л.Н. Толстого и в «Годах моего детства» Ивана Вольнова.
Глобальные изменения в жизнеустройстве частных хозяйств нашей области, а также всех оккупированных регионов можно проследить на примере моей семьи. Дом вместе с дворовыми постройками был построен в д. Верхнее Щекотихино Орловского района Овсянниковского сельсовета. За десять лет неимоверного труда от зари до зари был возведен большой деревянный дом под железной крышей (пятистенок размером
6 на 9 м), амбар, коровник, конюшня, подвал из камня-известняка, курятник, навес для сена. Домовладение в результате усилий моих родителей - Щекотихиных Егора Алексеевича (1903 г. р.) и Натальи Филипповны (1906 г. р.) - перед войной приобрело завершенный вид. Как единоличники (отец работал на железной дороге, мать в весеннюю и осеннюю страду ходила на работу в колхоз) они обрабатывали 4 га пахотной земли. В 1940 году в нашем хозяйстве имелись лошадь, корова, телка, 12 овец, 2 поросенка, одна свиноматка, которая дважды в год приносила по 10-12 поросят: осенних раздавали родственникам, а весенних к осени, когда они набирали вес в 1,5-2 пуда, продавали.
В доме было все, что необходимо для жизни большой семьи (шестеро детей): русская печка, столы, стулья, шкафы, кровати, прялки, два самовара; имелись швейная машинка «Зингер», патефон, велосипед; сундуки, набитые шалями, полушалками, платками, платьями, брюками, детскими костюмчиками; много различной мануфактуры: отрезы ситца, шерсти, сукна, льняного полотна, бумазеи. По праздникам отец, мать и все дети одевались с иголочки. Отец перед войной приобрел в торгсине кожаное пальто из леопардовой шкуры.
В результате двухлетней немецкой оккупации у нас не осталось ничего, как говорят, ни кола ни двора. Вся живность отобрана. Отступая, 4 августа 1943 года, за день до полного освобождения города, немцы сожгли дом.
Война для моей семьи, как и для всех 500 тысяч остальных семей, оказавшихся в зоне оккупации, означала потерю семейного счастья, крушение мечты молодости о счастливой и беззаботной жизни. Война - это личное несчастье, крах всех надежд и желаний, крушение, раскол вдребезги только что созданного хрупкого хрустального мироощущения бытия. Разве соберешь теперь эти осколки той, прежней жизни в нечто целое? Нет, это будут только фразы и предложения истории для наших внуков и правнуков. Война была чудовищной, ужасной, настолько ужасной, что мы даже не в состоянии рассказать все подробности жизненного мира, а тем более склеить ту прекрасную хрустальную вазу, какой помнится счастливое предвоенное семейное бытие моим старшим братьям и сестре.
История моей семьи в годы войны - это история изгнания, история бегства, история падения в одночасье в сиротскую нищету на долгие десятилетия, можно сказать, на всю оставшуюся жизнь. Сестра Вера Егоровна и брат Виктор Егорович сейчас живут намного беднее, чем жили мать и отец в предвоенное время. А ведь сестра проработала 50 лет на производстве, начиная с 15 лет, а брат 45 лет - с 18-летнего возраста.
И разве мы одни такие, нахлебавшиеся горя через край? Вся наша деревня Верхнее Щекотихино сгорела. Остался один двор моей тети - Александры Филипповны. В первую зиму после освобождения в ее доме ютились пять семей наших родственников общей численностью более 30 человек, в основном детей. Затем летом все семьи нашей деревни, так же
как и семьи соседних сгоревших деревень - Нижнее Щекотихино, Нижняя Лужна, Коневка, Овсянниково, Прокуровка, - успели соорудить землянки и на долгие годы ушли жить под землю.
Что это значит? Помню, как весной, в апреле 1952 года, возвращаясь из школы, я по пути домой спустился в землянку моего дяди Николая Филипповича. В центре ее была подвешена люлька, в которой кричала моя двоюродная сестра Лида, родившаяся совсем недавно, а вокруг из щелей струйками стекала талая вода. На раскисшем земляном полу - тазы, кастрюли, подставленные под эти струйки: мрак, холод и сырость. Кто не пережил такого, тот никогда не сможет остро почувствовать счастье солнечного света, трели жаворонка, льющейся из лазури поднебесья.
Другой мой дядя Филипп Филиппович и его дети Иван и Анна скончались вскоре после войны от чахотки (туберкулеза), потому что жили в еще худшем подземном жилище, куда я иногда прибегал на большой перемене (школа была напротив, через улицу).
К сведению, в «Акте о злодеяниях и нанесенном ущербе населению Орловского района», на территории которого находились вышеупомянутые, а также другие серьезно пострадавшие от оккупантов деревни, данных об уничтоженных домовладениях Верхнего Щекотихино я не обнаружил. Это значит, общий реестр сожженных оккупантами деревень Орловской области не полный, а урон, который понесли мирные граждане нашей области, значительно больше, чем он указан в справке облсовета и обкома партии (29 125 136 000 руб.).
Позже, анализируя такую ситуацию послевоенной жизни, я пришел к выводу, что «стараниями» немецких оккупантов мы оказались на уровне жизни племен наших предков. Отдельные семьи в послевоенные годы жили хуже вятичей IX-XII вв., потому что у древних пращуров жилища и питание были лучше, чем у нас, послевоенных. Они не ели подобие хлеба из лебеды, вероятно, не охотились на сусликов, не выкапывали по весне в только что оттаявшей земле луковицы чеснока, порея, черемши. Я не преувеличиваю. Документы, осевшие в архивах, подтверждают мои выводы.
Из колхоза «Мировой Октябрь» Речинского сельсовета Агаркова в Действующую армию, п/п 06800, в адрес своего отца Агаркова сообщает: «Дорогой папа, опишу я тебе свое горе - наша мама умерла, что нам теперь делать, хлеба нет, нечего варить, варим одну траву. Нам придется с голоду умирать, просим хлеба в сель-
совете, говорят - хлеба нет. Папа, попроси у своих начальников, может быть, пустят домой определить нас».
Из дер. Зубцово Здоровецкого сельсовета Соломина в Действующую армию, п/п 32558-ц, в адрес командира части пишет: «Товарищ начальник, мать моя больна, мы тоже пухнем с голоду, потому что пять месяцев не видим хлеба. Питаемся одной травой, мать куда ни обращалась за помощью, везде отказывают, средств к существованию никаких нет, а нас, детей, 3 малолетних. Прошу вас, помогите нам. Писать меня заставила последняя крайность, не хочется умереть от голода в таком возрасте, как я и мои малые братья. Мне 9 лет, а они еще
меньше»22.
До оккупации на территории Кренинского сельского совета Мценского района Орловской области имелось 20 поселений: 555 дворов с населением 2916 человек при средней численности семьи в 5,2 человека.
После оккупации остался всего один дом. Население сократилось до 544 человек, которые перешли жить в землянки. Потери составили 2372 человека, или 80%23.
В «Акте по причиненному ущербу жителям Кренинского сельского совета Мценского района» указано, что до войны у всех без исключения имелись коровы, овцы, козы, куры, гуси, реже свиньи (поросенок).
По Хутору Зароща (30 дворов с населением 157 человек) в графе «Глава семьи» указаны фамилии 24 женщин и 6 мужчин. Почти такое же соотношение полов и в деревнях, расположенных на правом берегу реки Зуши: Нижняя Зароща (98 дворов с населением 507 человек), Верхняя Зароща (68 дворов с населением 290 человек). Это значит, что в большинстве своем к моменту оккупации мужчины - главы семей были призваны в Красную Армию.
После освобождения в этих трех населенных пунктах не сохранилось ни одного дома. В Хуторе Зароща осталось в живых 23 человека, в Нижней Зароще -143 человека, Верхней Зароще - 22 человека24.
В графе «Примечание» указано, что отец или мать, брат или сестра расстреляны, угнаны в Германию, умерли, убиты, подорвались на мине, погибли при бомбардировке или артобстреле25.
Общее раскрывается с помощью деталей. В итоге складывается представление о том, как жили люди до войны и что означала война для населения: эксплуатацию, депортацию, насилие и убийство, голод и холод, лишения и смерть, страх и отчаяние - конец всех начал.
22 Письма родственников военнослужащим Красной Армии, хранящиеся в Архиве УФСБ России по Орловской области (ф. 1, оп. 1, д. 30, л. 79-84).
23 ГАОО, ф. 1653, оп. 1, д. 13, л. 1.
24 ГАОО, ф. Р-691, оп. 1, д. 94, л. 37-39.
25 ГАОО, ф. Р-691, оп. 1, д. 94, л. 1-130.
