CC BY
38
УДК 316.4; 316.73
DOI: 10.31249/rsoc/2022.04.02
ЯКИМОВА ЕВ. * СОЦИОЛОГИЯ КАТАСТРОФ КАК ОБЛАСТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ: ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ. (Обзор)
Аннотация. Обзор посвящен становлению и теоретической эволюции достаточно нового направления в современных социальных науках - социологии катастроф. Социология катастроф изучает коллективное поведение людей, реакцию сообществ и социальных институтов в условиях чрезвычайных ситуаций, разрушающих привычный ход жизни.
Ключевые слова: катастрофа; стихийное бедствие; управление чрезвычайными ситуациями; коллективное поведение; социальная уязвимость; посттравматическая адаптация; культурсоцио-логия; disaster studies.
Для цитирования: Якимова Е.В. Социология катастроф как область исследования : теоретические аспекты. (Обзор) // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 11. Социология. - 2022. - № 4. - С. 14-36. DOI: 10.31249/rsoc/2022.04.02
YAKIMOVA E.V. ** The sociology of catastrophes as an area of research: theoretical aspects. (Literature review)
* Якимова Екатерина Витальевна - кандидат философских наук, ведущий научный сотрудник отдела социологии и социальной психологии Института научной информации по общественным наукам РАН. E-mail: e.yakimova2011@ yandex.ru
** Yakimova Ekaterina Vital'evna - Candidate of Philosophical Sciences, Leading Researcher of the Department of Sociology and Social Psychology, Institute of Scientific Information for Social Sciences of the Russian Academy of Sciences. E-mail: [email protected]
Abstract. The literature review is devoted to the formation and theoretical evolution of а new direction in the modern social sciences -sociology of catastrophes. The sociology of catastrophes examines the collective behavior of people, the response of communities and social institutions to emergencies that disrupt the routine life.
Keywords: disaster; natural disaster; emergency management; collective behavior; social vulnerability; post-traumatic adaptation; cultural sociology; disaster studies.
For citation: Yakimova E.V. The sociology of catastrophes as an area of research : theoretical aspects. (Literature review). Social'nye i gumanitarnye nauki. Otechestvennaya i zarubezhnaya literatura. Seriya 11. Sociologiya [Social sciences and humanities. Domestic and foreign literature. Series 11. Sociology]. - 2022. - N 4. - P. 14-36. DOI: 10.31249/rsoc/2022.04.02
Обзор посвящен становлению и теоретической эволюции социологии катастроф - направления в современной социологической науке (и, шире, в мульти- и междисциплинарном пространстве социального знания), предметом которого являются бедствия и чрезвычайные (нештатные) ситуации разного генеза и масштабов: стихии (наводнения, землетрясения, ураганы, цунами, торнадо, извержение вулканов), техногенные (технологические) катастрофы (крушение самолетов, аварии на АЭС), опасные своими последствиями социальные катаклизмы (террористические акты). В фокусе социологического осмысления катастроф находятся такие ключевые их составляющие, как коллективное поведение и реакции людей, организаций, институтов и сообществ на события и обстоятельства, разрушающие рутинный ход социальной жизни (привычные нормы общежития и взаимодействия, паттерны поведения и социальных отношений, моральные обязательства и установки и т.п.). Интерес социологов к данному феномену обусловлен также необходимостью прогнозирования нештатных ситуаций и поиска эффективных способов управления в чрезвычайных условиях, включая технические и организационно-практические меры по смягчению разрушительного действия катастроф. Таким образом, для социолога катастрофа - это не столько событие, сколько деструктивный социальный фактор и результаты его воздействия в масштабах социальных сообществ и сложившихся социальных
структур. Целью осмысления бедствий в рамках социологического знания служит поиск способов повышения готовности общества к переживанию опыта катастроф и последующей социальной и экономической реабилитации.
Становление социологии катастроф пришлось на 1950-е годы. В то время это была прикладная область знания, которая развивалась преимущественно как эмпирическое изучение коллективных реакций на стихийные бедствия. Географические рамки дисциплины ограничивались Соединенными Штатами, объектом исследования были природные катаклизмы в Северной, Центральной и Южной Америке. Пионерами социологии катастроф являлись по преимуществу американские исследователи - Э. Каран-телли, Т. Драбек, А. Бартон, Ф. Бэйтс, Р. Дайнес, Ч. Фриц (подробнее см.: [Drabek, McEntire, 2003]). Традиционно первые опыты изучения катастроф с позиций социологии связывают с работами С. Принса [Prince, 1920] и П. Сорокина [Sorokin, 1942]. Тем не менее систематический характер подобные исследования приобрели только в годы «холодной войны», когда государственные и военные структуры США начали финансировать исследования и подготовку социальных прогнозов, касающихся массовых реакций людей, организаций и сообществ на потенциальную угрозу ядерной и бактериологической войны. На протяжении 1950-1960-х годов был накоплен солидный эмпирический материал, касавшийся вышеназванных аспектов катастрофических и чрезвычайных ситуаций, который предполагалось использовать для моделирования коллективного поведения в условиях Третьей мировой войны.
Одним из первых реализованных проектов такого рода стало лонгитюдное исследование Национального центра изучения общественного мнения при Чикагском университете (National opinion research center, NORC)1, проводившееся в 1950-1954 гг. С конца 1950-х годов подобные проекты осуществлялись в основном под эгидой Национальной академии наук США, в рамках которой в 1968 г. была создана группа, а позднее Центр изучения катастроф (Disaster research center, DRC, с 1985 г. работает на базе Универ-
1 Cm.: National opinion research center. - URL: https://www.norc.org/Pages/ default. aspx (accessed: 01.11.2022).
ситета Делавэр) \ DRC, первым руководителем которого был Э. Карантелли, готовит специалистов в области disaster studies и ведет исследовательскую работу в этой сфере знания. Аналогичные аналитические центры позднее были созданы в Университете Колорадо и в Техасском университете А&М; последняя организация ориентирована на мультидисциплинарное изучение катастроф.
В 1980-е годы disaster studies расширили свою географию и дисциплинарное содержание; помимо социологов, к этой теме все чаще стали обращаться представители таких наук и прикладных направлений, как социальная психология, география, аналитика рисков, политология и социальная политика. Институциональное оформление социального анализа катастроф в качестве социологической дисциплины произошло в 1986 г., когда Международная социологическая ассоциация (ISA) учредила Комитет по изучению стихийных бедствий (Disaster research committee)2. Комитет имеет свой профессиональный журнал (International journal of emergencies and disasters)3, его членами являются социологи из 30 стран мира. В 1998 г. на очередном Международном социологическом конгрессе состоялись 14 заседаний Комитета, по итогам которых были опубликованы 75 статей; фокусом этих публикаций были такие темы, как прогнозирование массовых реакций на чрезвычайные ситуации, а также способы смягчения разрушительных последствий катастроф и природных катаклизмов.
В настоящий обзор включены статьи американских социологов, которые предлагают ретроспективный взгляд на историю становления и теоретическую эволюцию социологии катастроф, а также намечают направления развития этой области социального знания в условиях глобализации и противостояния человечества новым социальным вызовам и масштабным бедствиям в третьем тысячелетии.
1 National opinion research center. - URL: https://www.drc.udel.edu (accessed: 01.11.2022).
2 См.: RC39 : Sociology of disasters. - URL: https://www.isa-sociology.org/ en/research-networks/research-committees/rc39-sociology-of-disasters/ (accessed: 01.11.2022).
3 См.: International journal of emergencies and disasters. - URL: http://ijmed. org (accessed: 01.11.2022).
В статье почетного профессора Университета штата Аризона (США), экс-президента Комитета по изучению стихийных бедствий в рамках ISA Р. Перри содержится обстоятельный анализ социологии катастроф в ее концептуальном измерении [Perry, 2018]. Перри рассматривает историю развития социологии катастроф сквозь призму дефиниций феномена под собирательным названием disaster (катастрофа, бедствие, катаклизм) - как отличного от чрезвычайных и конфликтных ситуаций. Вслед за Э. Карантелли автор подчеркивает необходимость дифференциации этого явления, с одной стороны, и факторов, которые могут служить его причиной, катализатором или предпосылкой, - с другой. Он также обращает внимание на необходимость вычленения собственно социологического содержания понятия «катастрофа» как опирающегося на ту или иную категориальную базу, теоретическую модель или «прочтение / видение» этого феномена. Кроме того, подчеркивает Перри, в данном случае анализу подлежат только те определения, которые могут быть отнесены к разряду научных, тогда как дефиниции прикладного назначения (практические, организационные и т.п.) остаются за скобками. Таким образом, внимание автора статьи сосредоточено на эволюции понятия «катастрофа» (disaster) как контента, который соотнесен с определенным классом явлений; при этом идентификация и классификация таких явлений должна иметь солидное теоретическое основание [ibid., р. 4].
В качестве критерия для отбора и сопоставления многочисленных и разноплановых социологических дефиниций катастроф Перри использует представление о парадигме. В данном случае парадигма - это синоним теоретической системы взглядов исследователя, его общего научного мировоззрения или интеллектуальной ориентации. При этом речь не идет о последовательной смене парадигм в социологии катастроф, замечает автор. Хотя каждая из них занимала лидирующие позиции на том или ином этапе истории дисциплины, корректнее говорить о преемственности главных трендов осмысления катастроф в рамках социологии - в том смысле, что элементы прежней парадигмы так или иначе сохраняются в последующих. Нельзя также утверждать, что социальные аналитики всегда отдают себе отчет в том, какую парадигму они себе избрали. Так что в контексте настоящей статьи парадигма - это про-
сто инструмент для классификации интеллектуальных трендов в трактовке явлений, объединенных термином «катастрофа», которые взаимно пересекаются и не исключают друг друга, резюмирует свою позицию Перри.
Автор выделяет три главных парадигмы, которые на протяжении 1950-2010-х годов служили фокусом концептуального осмысления феномена катастроф в социологии и очерчивали общие рамки толкования этого явления в контексте той или иной теоретической схемы: классический подход (и его более поздние варианты); традиция рассмотрения катастроф как природных катаклизмов / стихийных бедствий; социально сфокусированный способ прочтения катастроф [Perry, 2018, р. 6].
Классический подход сформировался в 1950-е годы благодаря эмпирическим и полевым исследованиям NORC; его кульминацией можно считать публикацию в 1961 г. работы Ч. Фрица, посвященной терапевтическим сообществам в чрезвычайных обстоятельствах [Fritz, 1961a ; Fritz, 1961b]. Исследования, проводившиеся по инициативе NORC, касались массовых поведенческих реакций на природные и иные катаклизмы (землетрясения, пожары, авиакатастрофы и т.п.). Собранный в 1950-е годы массив данных послужил эмпирической базой для первых опытов социологического осмысления феноменов, объединенных понятием disaster, как отличного от обыденных, журналистских, естественно-научных или историко-описательных интерпретаций. В большинстве публикаций классического толка определения катастрофы носили имплицитный характер, они подразумевались как нечто самоочевидное, но не были облечены в социологические термины.
Классический период в истории развития социологии катастроф, продолжает Перри, был отмечен двумя важными особенностями. Во-первых, толкованию катастроф была присуща агент-ность, т.е. понимание катаклизмов как следствия того или иного события, чреватого деструктивными последствиями для общества. Событие трактовалось как причина или катализатор, который в свою очередь обладал определенными количественными характеристиками: масштабом, длительностью, диапазоном, охватом. Собственно социальный аспект катастроф подразумевался, но не был теоретически зафиксирован вплоть до выхода в свет исследования Ч. Фрица, упомянутого выше. Во-вторых, в работах 195019
1960-х годов прослеживаются попытки осмысления катастроф как момента возникновения «эмерджентных норм» социального общежития в условиях разрушения рутинного социального порядка. Социальными психологами был накоплен достаточный эмпирический материал, свидетельствовавший о существовании особых, преимущественно альтруистических паттернов интеракции и взаимопомощи и, шире, просоциального поведения в чрезвычайных ситуациях, где прежние нормы и принципы межличностного взаимодействия оказались неэффективны. Это направление в социологическом анализе катастроф получило развитие в последующие десятилетия - как трактовка катаклизмов и бедствий под углом зрения социальной деструкции и социальных изменений.
Следовательно, резюмирует свои наблюдения Перри, классический период социологии катастроф был отмечен значительным объемом индуктивных (эмпирических) исследований, стартом исследований теоретических (выдвижение гипотез) и разработкой первых дефиниций и моделей катастроф (disaster) как социального явления [Perry, 2018, р. 6].
В определениях 1950-х годов disaster фигурирует как событие, возникающее внезапно под влиянием некоторого внешнего фактора и влекущее за собой масштабные разрушения, которые затрагивают в том числе рутинный социальный порядок и требуют новых форм социальной организации и интеракции в условиях (необратимых) социальных изменений. Все эти аспекты прочтения катастроф как социального феномена были артикулированы Ч. Фрицем, который сформулировал первое строго социально обусловленное определение катастрофы: «Катастрофа - это класс явлений, затрагивающих общество в целом или его сегменты и несущих с собой явную либо потенциальную угрозу и серьезные деструктивные последствия, "которые препятствуют осуществлению важнейших функций общества"» [цит. по: Perry, 2018, р. 7]. В 2000-х годах дефиниция Фрица и связанная с ней интеллектуальная традиция получили развитие в работах ряда социологов. Предмет социологии катастроф получил конкретизацию как анализ тотальной деструкции социального порядка в чрезвычайных или критических условиях и связанного с этим процесса социальных изменений, включая возникновение новых форм социальной организации и общежития. Радиальный вариант переосмысления
формулировки Фрица уже в нынешнем столетии предложил Г. Фишер, который охарактеризовал задачу социологии как концептуализацию социальных изменений в контексте социальных катаклизмов и катастроф [Fischer, 2003].
Переходя к рассмотрению парадигмы катастроф как природных катаклизмов / стихийных бедствий, Перри подчеркивает, что аналитики первой и второй волн были единодушны в понимании катастроф любого генеза как продукта и результата воздействия «сторонней силы», находящейся вне контроля человека и являющейся внешней по отношению к базовым системам функционирования общества [Perry, 2018, р. 10]. В определениях катастроф как стихийных бедствий, которые доминировали в 1970-е годы, упор делался на разрушительных последствиях экстремальных природных явлений для человека и среды его обитания, включая социальные системы. Иными словами, социологи воспроизводили логику интерпретации катастроф, характерную для географических дисциплин: стихия есть внешний неконтролируемый источник человеческих, социальных и экологических бедствий. Однако на рубеже 1980-1990-х годов в трактовках природных катаклизмов появляется указание на то, что их сущностью являются не природные факторы как таковые, а «пересечение естественных (иногда предсказуемых) процессов с системами жизнедеятельности людей» (социальными, экономическими, производственными, культурными и т.п.) [Oliver, 1980 ; Hewitt, 1998]. Перри называет такой подход макроскопическим и подчеркивает его принципиальное отличие от естественно-научных трактовок природных катаклизмов [Perry, 2018, р. 11].
Социологи второй волны рассматривают стихийные бедствия как критический вариант развития естественных (природных) процессов, характерных для среды обитания человека, который достигает кульминации «в точке пересечения» социальных и природных систем и несет с собой разрушения и хаос. С конца 1990-х годов природные катаклизмы расцениваются как экстремальная форма взаимного пересечения физических и социальных (в том числе - социально сконструированных) контекстов; в определениях катастроф этого периода превалирует внимание к таким параметрам, как готовность общества противостоять катаклизмам и нивелировать их последствия (социальная устойчивость / уязви-
мость) [Alexander, 2005]. В фокусе социологического анализа природных катастроф оказывается материальный ущерб и социальная деструкция как взаимосвязанные, совокупные последствия стихийного бедствия, которое разрушает не только физическую, но и общественную инфраструктуру. Таким образом, к началу XXI столетия интерпретация катастроф в качестве природных явлений приближается к социально сфокусированному осмыслению, в рамках которого disaster - это сугубо социальный феномен с точки зрения его генеза, содержания и последствий, резюмирует Перри [Perry, 2018, р. 13].
Третья парадигма осмысления катастроф, которая доминирует в социологии в настоящее время, имеет такие отличительные черты, как отказ от событийности и агентности (как причин чрезвычайных ситуаций), изучение эмерджентных норм социальных отношений и просоциальных поведенческих паттернов в контексте нештатных событий, акцент на социальных изменениях в качестве адаптивных механизмов в критических условиях, трактовка катастрофы как констатации фиаско социальной системы и структуры в целом. Стрежнем сугубо социального прочтения феномена катастроф выступает трактовка социальной системы как «локуса деструктивных процессов», ассоциированных с бедствиями и катаклизмами. В современных интерпретациях общество является отправным и конечным пунктом теоретического моделирования и определения катастрофических ситуаций и событий. «Катастрофа, -поясняет свою мысль автор статьи, - это социальная деструкция, проистекающая из нарушений в социальной системе, включая систему социальных взаимодействий» [Perry, 2018, р. 15]. Э. Каран-телли выделил следующие характеристики катастрофы как социального явления, которые сегодня считаются общепринятыми: а) внезапность; б) деструкция сообществ и социальных образований; в) очевидные адаптивные усилия общества в виде новых форм социального взаимодействия; г) неожиданные повороты индивидуальных жизненных траекторий; д) явная угроза значимым социальным объектам [Quarantelly, 2000].
Перспективным направлением развития социологии катастроф в третьем тысячелетии Перри считает анализ социальной уязвимости / устойчивости общества перед лицом глобальных вызовов. Категория уязвимости сегодня широко используется в
мультидисциплинарных исследовательских проектах, наряду с понятием экологии человека. И хотя эти категории не являются определяющими для класса явлений, относящихся к разряду катастроф и катаклизмов, они позволяют конкретизировать причины социальных реакций на угрозы и разрушения со стороны разных сегментов общества и социальных групп, которые демонстрируют низкий уровень готовности противостоять критическим событиям и адаптироваться к их последствиям (гендерные и национальные сообщества, возрастные когорты, этнические и сексуальные меньшинства, страны третьего мира и т.п.).
В заключение Р. Перри намечает точки соприкосновения существующих сегодня подходов к осмыслению феномена катастроф в мультидисциплинарном пространстве современного знания (социология, социальная психология, антропология, географические и геофизические науки, управление рисками, кризисный менеджмент, социальная политика, политология). Несмотря на специфику дисциплинарного фокуса, задач и методов изучения катаклизмов и чрезвычайных ситуаций, исследователей объединяет сходная трактовка следующих базовых параметров катастрофы: 1) первостепенная роль человеческого фактора; 2) масштабность социальной деструкции; 3) анализ нештатных событий в терминах экологии человека; 4) попытки классификации и типологизации катастрофических событий с использованием разных оценочных критериев.
Примером социологической типологизации катастроф может служить «шкала Фишера», которая была разработана в 2003 г. и до сих пор востребована социальными аналитиками [Fischer, 2003]. Г. Фишер (Миллерсвилльский университет, шт. Пенсильвания, США) утверждает, что социологам не нужно единое определение класса явлений, которые характеризуются термином «катастрофа» (disaster), равно как и общая теоретическая парадигма для их концептуализации. Социологи, изучающие чрезвычайные ситуации и природные катаклизмы, должны руководствоваться в своей работе общепринятой интерпретацией предмета своей дисциплины, каковым являются социальные сообщества, общество в целом, социальные структуры и социальные изменения. Все перечисленное, помещенное в контекст катастрофы, продолжает оставаться в фокусе внимания социологов. Тем не менее, продолжает Фишер, со-
циологам не следует сбрасывать со счетов «агента» чрезвычайных ситуаций и катаклизмов, или «провоцирующее событие» (ураганы, цунами, торнадо, террористические акты, авиакатастрофы, пожары и наводнения). Акцент на агентности катастрофы позволяет сосредоточиться на кардинальных переменах, которые следуют за провоцирующим событием, применительно к нормам, институтам, поведенческим и интерактивным стереотипам и прочим составляющим социальной структуры (как в масштабах общества, так и на уровне отдельных сообществ и групп). Иначе говоря, агент катастрофы представляет интерес для социологического анализа исключительно в качестве события, провоцирующего масштабную социальную деструкцию и разрушение социального порядка, резюмирует Фишер.
Автор предлагает развернутое описание предмета и задач социологии катастроф, которое задает параметры предложенной им типологии чрезвычайных событий. Социология катастроф - это «изучение в терминах социальных наук либо в социологических терминах социоструктурных адаптивных изменений, которые предшествуют и / или следуют за провоцирующими событиями» [Fischer, 2003, p. 95]. Акцент на провоцирующем событии позволяет сделать фокусом социологического рассмотрения катастроф социальную структуру, функционировавшую до его возникновения, равно как и процессы, являющиеся последствием коллективных реакций свидетелей и жертв чрезвычайных происшествий и стихийных бедствий. Эти процессы, в свою очередь, приводят к осознанию участниками недейственности в новых условиях рутинных социальных практик и структур, способствуя пониманию неизбежности временной либо радикальной смены норм общежития, управления, организации и взаимодействия. Эти нормы должны уступить место принципиально новым способами организации общественной жизни, либо таким, которые зародились в недрах прежней социальной системы [Fischer, 2003, p. 95-96].
Приступая к описанию предложенной им шкалы масштабирования катастроф и чрезвычайных ситуаций, Фишер подчеркивает, что главным основанием для дифференциации событий нештатного характера служат такие их параметры, как масштаб деструкции, их объем (охват, протяженность, сфера) и длительность. Эти же параметры применяются и для параллельной клас-
сификации бедствий с точки зрения требующихся адаптивных усилий и социоструктурных изменений. Все переменные подлежат количественному измерению и могут быть выражены в цифрах; тем не менее, настаивает автор, «предлагаемая шкала катастроф имеет качественную природу» [Fischer, 2003, p. 106]. Для социологов, с точки зрения описания и объяснения события, имеет значение масштаб социальных изменений, а не число жертв или объем разрушений физических объектов. Именно вследствие такого понимания задач социологии катастроф шкала позволяет сравнивать между собой чрезвычайные явления разного порядка и генеза, делая приоритетной проблему социальной адаптации и создания новых социальных структур, которые будут эффективны в изменившихся условиях.
Линейным выражением шкалы масштабирования катастроф по Фишеру служит следующая простая цепочка: (исходная) социальная структура (status quo) ^ провоцирующее событие ^ адаптивная / адаптированная социальная структура. По мере добавления в эту схему переменных, характеризующих размах бедствия (территория и население), его охват (группа, сообщество, совокупность групп или сообществ, город, большой город, мегаполис, регион) и длительность (одномоментность или затяжной характер как самого происшествия, так и необходимых мер для ликвидации последствий), исходная цепочка приобретает вид таблицы из десяти категорий. Первые три категории соотносятся с чрезвычайными событиями ограниченного (повседневного) плана: пожар, авария на электростанции или повреждение системы водоснабжения, ДТП. Категории 4-9 соответствуют классу явлений, именуемых катастрофами: масштабная деструкция, сложная и длительная социальная адаптация. Категория 10 указывает на деструкцию, дезорганизацию и «аннигиляцию» общества в целом без возможности его восстановления: ядерный взрыв. Таким образом, чрезвычайные происшествия (emergencies) - это события, один или все три базовых параметра которых (масштаб, объем, длительность) носят ограниченный характер; катастрофа характеризуется высокими и крайними величинами всех или хотя бы двух из вышеназванных параметров.
Несмотря на то, что предложенная шкала носит эскизный характер и требует детализации, она позволяет приступить к клас-
сификации катастрофических явлений под строго социологическим углом зрения, пишет в заключение Г. Фишер [Fischer, 2003, p. 106].
Социологи Бин Сюй (Университет Эмори, шт. Джорджия, США) и Минг-Ченг М. Ло (Калифорнийский университет в Дейвисе, США) анализируют специфику осмысления катастроф в рамках культурсоциологии [Xu, Lo, 2022]. Авторы подчеркивают актуальность темы катастроф для социологии XXI века, в том числе - для такого относительно нового ее направления, как культур-социология. Если изначально понятие «катастрофа» принадлежало периферии социального знания, то с наступлением третьего тысячелетия и, в частности, таких событий, как теракты 9/11 и пандемия COVID-19, термин disaster становится едва ли не самым ходовым словом социологического лексикона, отражая «устрашающую повседневность нашего времени» [ibid., p. 1]. Интерпретация катастроф с позиций культурсоциологии значительно расширяет горизонт социального знания и открывает новый ракурс в толковании нештатных ситуаций и природных катаклизмов. Аналитическим фокусом здесь служит процесс смыслообразования и привнесения значений как составляющих социального конструирования среды обитания человека. Этот процесс достаточно ярко проявляет себя в коллективных реакциях людей и сообществ на вызовы в чрезвычайных обстоятельствах. В контексте социологии катастроф в центре внимания находятся культурные составляющие социальной жизни и социальных структур в их экстремальном выражении в критические моменты, поясняют авторы статьи. Под культурой здесь подразумеваются один или несколько вариантов ее социального воплощения: а) в качестве совокупности социокультурных элементов (символы, смыслы, моральные принципы, ценности, когнитивные установки); б) как аспект поступков и действий (следование тем или иным социокультурным паттернам); в) как модель взаимодействия и межличностных отношений (правила, конвенции, ожидания, соглашения); г) в качестве объектов, доступных слуховому или зрительному восприятию и осязанию (музыка, живопись, скульптура, литература, кино, театр, музеи). Катастрофа понимается в культурсоциологии как сугубо социальный феномен, вне зависимости от его генеза, поскольку даже природный катаклизм наряду с физическим ущербом чреват социальной деструк-
цией и усугублением социальных проблем (например, на фоне высокой социальной уязвимости / низкой устойчивости социальных групп или общества в целом). Катастрофа социальна в той мере, подчеркивают Бин Сюй и Минг-Ченг М. Ло, в какой она обладает социальным значением для обществ и составляющих их групп и индивидов. Таким образом, резюмируют свою позицию авторы, «мы определяем катастрофу как социальное событие, которое нарушает нормальный порядок социальной жизни и, являясь следствием непреднамеренных действий человека или природных факторов, несет с собой масштабные разрушения, опасные для физического существования человека и созданных им объектов социальной среды» [Xu, Lo, p. 2]1.
Цель культурсоциологии - выявление и анализ символического содержания таких элементов социальной структуры, которые на первый взгляд лишены культурного измерения (институты, политические программы, менеджмент, статус, привилегии). К разряду таких неочевидных культурных объектов могут быть отнесены катастрофы и чрезвычайные ситуации, а также их последствия. Тем не менее социология катастроф долгое время игнорировала культурную составляющую катаклизмов и бедствий, особенно в период своего становления и приоритета прикладных проектов. Перелом наступил уже в нынешнем столетии, когда вызовы глобализации, с одной стороны, и усиление междисциплинарных трендов в продуцировании знания, с другой, сделали очевидной необходимость включения культурных измерений социальной жизни и ее трагических моментов в повестку социологии катастроф. Другими словами, «культурный поворот» настиг социологию катастроф спустя четыре десятилетия после культурной переориентации социологического мейнстрима, замечают авторы. Показателем радикальных перемен в изучении катастроф они считают включение соответствующей главы в новое издание «Handbook of disaster research»2.
1 Авторы не рассматривают в качестве катастрофы такие преднамеренные действия людей, как войны и террористические акты.
2 См.: Webb G.R. The cultural turn in disaster research : understanding resilience and vulnerability through the lens of culture // Handbook of disaster research / ed. by H. Rodriguez, W. Donner, J. Trainor. - 2nd ed. - Cham : Springer, 2018. - P. 109-121.
Сегодня преимущества культурно ориентированного толкования катастроф и стихийных бедствий признают значительное число социальных исследователей, поскольку внимание к символическому содержанию катаклизмов и бедствий позволяет увидеть неожиданные нюансы таких явлений, как социальные риски, устойчивость и уязвимость сообществ, посттравматическая адаптация и реабилитация обществ и государств и т.п. Исследования, проводившиеся в этом направлении на протяжении двух последних десятилетий, показывают, что самые «жесткие» факты, ассоциированные с катастрофами, всегда опосредуются более «мягкими» переменными в виде культурной традиции, коллективной памяти, гражданских эпистемологий, социальных нарративов и представлений [Xu, Lo, 2022, p. 2].
Анализ чрезвычайных событий и катаклизмов, в свою очередь, обогащает фактическую и концептуальную базу культурсо-циологии, продолжают авторы. В катастрофических обстоятельствах проявляют себя в действии те процессы, которые П. Бурдье назвал «символическим насилием», т.е. разрушение и распад казавшихся незыблемыми культурных установок и социальных ожиданий и появления новых коллективных нарративов и мировоззренческих моделей. Социологический анализ коллективных нарративов способствует более глубокому осмыслению кризисов нашего времени в рамках междисциплинарных дискуссий, подчеркивают Бин Сюй и Минг-Ченг М. Ло. «Изучение катастроф провоцирует и поощряет размышления о том, как культура спасает жизнь или отнимает ее в момент катаклизма» [Xu, Lo, 2022, p. 3].
Примером перспективной интеграции disaster study и куль-турсоциологии может служить исследовательское поле, связанное с пандемией COVID-19. В данном случае в центре внимания оказались культурно-политические практики, к которым прибегают государственные структуры для защиты здоровья нации и предотвращения распространения вируса. Интерес представляют также ответные реакции населения на непопулярные меры правительства (локдаун, ограничение мобильности, масочный режим) в контексте коллективистских / индивидуалистских традиционных норм поведения, во-первых, и авторитарной / демократической традиций государственного правления - во-вторых. Не менее актуален анализ массового поведения в условиях пандемии под углом зрения
культурной травмы и исторической памяти, а также в терминах «риторики мигрантов и меньшинств» (в первую очередь - выходцев из стран Азии) как главных виновников возникновения и распространения смертоносного вируса [Alexander, Smith, 2020 ; Qian, 2021].
Процесс сближения и взаимного обогащения социологии катастроф и культурсоциологии, который набирает силу сегодня, был подготовлен теоретическими усилиями социальных исследователей предшествующих десятилетий, подчеркивают Бин Сюй и Минг-Ченг М. Ло. Авторы выделяют ряд понятий и теоретических моделей, которые оказались востребованы культурсоциологией катастроф: а) восприятие рисков (понятие культуры-в-структуре; социально-психологический и когнитивный анализ массовых предрассудков и социальных представлений, ассоциированных с опасностью и угрозой; концепция общества риска; теория вероятностного мышления); б) драма и перформанс (катастрофа как социальная драма; культурная прагматика; политический лидер как актер; политический перформанс; символическая политика); в) солидарность, культурная травма, коллективная память.
В заключение авторы намечают перспективы изучения катастроф как социокультурного феномена в XXI столетии. Первоочередная задача, с их точки зрения, связана с углублением наметившегося тренда к междисциплинарному исследованию культурных измерений катастроф и бедствий (их «перекрестному опылению») [Xu, Lo, 2022, p. 5]. Не менее важны диалог теории и прикладных исследований, а также «глобализация исследовательского поля» -расширение географии социокультурного анализа катастрофических событий за пределы западного мира. Необходимым представляется выявление новых специфических угроз человечеству в современном мире, изменяющих содержание и масштаб катастроф (аварии на АЭС, изменения климата, загрязнение окружающей среды). Наконец, следует расширить критическую повестку социологии катастроф, уделяя пристальное внимание имплицитным социальным проблемам и способам их политического решения (катастрофические последствия социальной дискриминации и неравенства на уровне групп, сообществ и целых наций). Критическая позиция, подчеркивают Бин Сюй и Минг-Ченг М. Ло, позволит не только дезавуировать традиционные мифы, связанные с
коллективным поведением в контексте катастроф, но и выработать подходы к решению социальных проблем, которые усугубляются в кризисные периоды и демонстрируют ущербность социальных структур и институтов.
В статье социологов из Университета Колорадо в Боулдере (США) Л. Пик, X. Шомпо и Дж. Остин и их коллег М. Мэтьюса (Университет штата Аризона, США) и X. Ву (Университет Дэлхаузи, г. Галифакс, Канада) обсуждаются итоги первой широкомасштабной международной переписи специалистов по изучению социальных катастроф и природных катаклизмов [Peek, Wu, Mathews, 2018 ; What methods ... , 2022]. Перепись проводилась по инициативе организации, которая представляет собой платформу для социальных научных исследований чрезвычайных событий (Social science extreme events research network, SSEER)1. SSEER функционирует на базе Университета Колорадо в Боулдере при финансовой поддержке Национального научного фонда США, ее руководителем является Лора Пик, которая также возглавляет Центр изучения стихийных бедствий в этом университете. В 2020 г. SSEER объединяла 1013 членов из пяти регионов ООН [What methods ... , 2022, p. 1066]. Официальная миссия SSEER - картирование социальных исследований чрезвычайных событий, статистический учет социальных аналитиков, которые изучают феномен катастроф. В задачу организации входит также установление контактов между специалистами в этой сфере социального знания, налаживание междисциплинарного диалога и обмена информацией и опытом теоретического и прикладного характера. Цель SSEER - создание и развитие информационной базы социального и мультидисциплинарного изучения катастроф и природных катаклизмов, выявление дисциплинарных трендов и методологических инноваций в этой области знания. Усилия организации, возглавляемой Л. Пик, направлены на расширение географии анализа глобальных рисков и угроз, содействие международному обмену опытом (теоретическим, прикладным, практическим, инженерно-техническим, организационным, управленческим, социально-политическим) по предотвращению катаклизмов и скорейшему
1 Cm.: Social science extreme events research (SSEER). - URL: https://conver ge.colorado.edu/research-networks/sseer/ (accessed: 01.11.2022).
устранению их последствий. Таким образом, SSEER призвана собирать информацию, которая отражает реальный научный статус социального знания о чрезвычайных событиях, резюмируют авторы [What methods ... , 2022, p. 1068].
В статье подробно обсуждаются причины, побудившие SSEER предпринять статистическое исследование, которое позволяет судить о состоянии disaster studies в наши дни. Во-первых, аналогичные попытки, предпринимавшиеся прежде (например путем сбора сведений в рамках профильных организаций, таких как Национальная географическая ассоциация США или Комитет по изучению катастроф ISA), оказались нерепрезентативными. Сложность сбора статистических данных обусловлена пестрым дисциплинарным контекстом изучения катастроф (даже в рамках социального знания), разнообразием подходов и методов, широкой географией чрезвычайных событий и природных катаклизмов, уровнем квалификации специалистов из разных стран. Все эти трудности, по возможности, принимались во внимание при разработке критериев статистического учета ученых, занимающихся анализом катастроф, в переписи SSEER.
Во-вторых, статистический учет осложняется изменившимися масштабами чрезвычайных событий и их последствий в глобальном пространстве XXI столетия. Фактические сведения, которыми располагает сегодня SSEER, указывают на две противоположные тенденции, характеризующие чрезвычайные ситуации и катаклизмы наших дней. Так, значительно возрос физический, экономический, материальный, финансовый и экологический ущерб, вызванный такими бедствиями, как теракты 9/11, ураган Катрина, землетрясение в Индийском океане и т.д. В США расходы на устранение последствий стихийных бедствий за период с 1998 по 2017 г. увеличились на 2,9 трлн долл. [What methods ... , 2022, p. 1067]. Вместе с тем статистика свидетельствует о снижении смертности в результате катастроф на протяжении последних десятилетий (если не принимать в расчет пандемию COVID-19). Этот позитивный сдвиг обусловлен инженерно-техническим и научным прогрессом, совершенствованием способов прогнозирования стихийных бедствий, развитием кризисного менеджмента, социальной коммуникации и политических мер по предотвращению гибели людей. Не последняя роль в этом принадлежит соци-
альным наукам и мультидисциплинарному анализу феномена катастроф, что предполагает совершенствование системы подготовки соответствующих специалистов, констатируют Пик и ее коллеги. С учетом сказанного, актуальным представляется регулярный сбор и учет статистической информации, которая позволяет судить о состоянии, достижениях и перспективах комплекса знаний, именуемых disaster studies.
Сбор информации в рамках переписи SSEER проводился методом опроса (август 2018 - март 2020 г.). В проекте приняли участие 1013 членов SSEER в возрасте 21-78 лет; 52,02% составляли женщины; 59,62% респондентов были белыми; 62,39% имели докторскую степень; средняя продолжительность профессионального опыта в области изучения катастроф и природных катаклизмов составила 9,62 лет. Подавляющее большинство опрошенных (80,85%) указали в качестве места своей профессиональной локации университеты США; 8,29% работали в Европе; 5,33 - в азиатских странах; 2,95 - в Южной и Латинской Америке; 4,15 - в странах Океании; 1,18% - в Африке. Таким образом, 73,05% членов SSEER представляют сегодня североамериканские университеты, 4,24% - университеты Канады, 2,57% - Великобритании [What methods ... , 2022, p. 1071-1073].
В ходе опроса учитывались следующие профессиональные и демографические характеристики респондентов (переменные): профессиональный статус; дисциплинарная принадлежность (с учетом базового образования); узкая профессиональная специализация; методы сбора и анализа данных; стадии катастрофы, подлежащие первичному анализу; типы изучаемых катастроф; характер исследований и их географическая локация; демографические характеристики респондента [What methods ... , 2022, p. 1071].
По итогам статистического исследования авторы сделали ряд предварительных выводов относительно «профессионального лица» аналитиков чрезвычайных событий в контексте социального знания. Предпочтительным методом исследований оказался case study; при этом большая часть опрошенных отдавала предпочтение качественным, а не количественным методам (респонденты чаще всего упоминали такие из них, как наблюдение и включенное наблюдение и метод фокус-групп). Треть опрошенных использовала в своей работе контент-анализ, среди прочих методов чаще
всего упоминались статистический анализ данных и геопространственная аналитика. Более 80% опрошенных членов SSEER использовали в работе четыре и более методов [What methods ... , 2022, p. 1074]. Отвечая на вопрос о своей дисциплинарной принадлежности, респонденты перечислили около 20 научных направлений, которые относятся к социальному знанию; более половины из них упомянули более чем одну научную дисциплину; 3,15% заявили о своей принадлежности к несоциальным наукам [ibid., p. 1076]. Лидерами в перечне базовых дисциплин оказались география, социология, публичное администрирование и менеджмент в чрезвычайных ситуациях, анализ рисков, управление принятием решений. Примечательно, что значительное число опрошенных отнесли себя к представителям disaster science, включая тех из них, кто имел ученую степень в той или иной сугубо социальной сфере научного знания.
49,11% респондентов характеризовали себя как «базовых», или фундаментальных исследователей (core researchers); 23,79 назвали себя аналитиками чрезвычайных ситуаций; 20,04 - эмер-джентными аналитиками; 6,22% - аналитиками ситуаций [What methods ... , 2022, p. 1086]. Что касается типа катастроф, подлежащих анализу, то подавляющее большинство участников опроса (92,99%) указали на стихийное бедствие / природный катаклизм и только 18,6% упомянули террористические акты и иные проявления международных форм насилия. Около 80% опрошенных членов SSEER заявили о том, что они по преимуществу занимаются анализом социальной и технологической готовности общества и его институтов к чрезвычайным ситуациям, 2/3 в основном изучали реакции людей и организаций и долгосрочную посттравматическую реабилитацию [What methods ... , 2022, p. 1080-1082].
Предварительный анализ статистики, характеризующей нынешнее состояние социального анализа катастроф и стихийных бедствий, позволяет наметить первоочередные задачи развития этой области знания и подготовки специалистов соответствующего профиля, пишут в заключение Л. Пик и ее коллеги. Необходимо расширять диапазон профессиональных знаний и навыков будущих аналитиков чрезвычайных ситуаций, сочетая аудиторные занятия с практикой полевой работы. Также следует разнообразить методологический арсенал теоретиков и практиков disaster studies
для того, чтобы подготовить их к работе в мультидисциплинарных командах, которые смогут достойно встретить природные, социальные и технические вызовы глобального мира в третьем тысячелетии.
Список литературы
Alexander D.A. An interpretation of a disaster in terms of changes in culture, society, and international relations // What is a disaster : new answers to old questions / ed. by R.W. Perry, E.L. Quarantelli. - Philadelphia (PA) : Xlibris publishers, 2005. -P. 25-38.
Alexander J.C., Smith Ph. COVID-19 and symbolic action : global pandemic as code, narrative, and cultural performance // American journal of cultural sociology. -2020. - Vol. 8, N 3. - P. 263-269.
Drabek T.E., McEntire D. Emergent phenomena and the sociology of disaster // Disaster prevention and management. - 2003. - Vol. 12, N 2. - P. 97-112.
Fischer H. W. The sociology of disaster : definitions, research questions, and measurements : continuation of the discussion in a post-September 11 environment // International journal of mass emergencies and disasters. - 2003. - Vol. 21, N 1. -P. 91-107.
Fritz C.E. Disaster // Contemporary social problems / ed by. R. Merton, R. Nesbit. - New York : Harcourt publishers, 1961 a. - P. 651-694.
Fritz C.E. Disaster and community therapy. - Washington : National research council, National academy of sciences, 1961 b. - 72 p.
Hewitt K. Excluded perspectives in the social construction of disaster // What is a disaster? / ed. by E.L. Quarantelly. - London : Routledge, 1998. - P. 75-91.
Oliver J. The disaster potential // Response to disaster / ed. by J. Oliver. - North Queensland : Center for disaster studies, James Cook univ., 1980. - P. 3-28.
Peek L., Wu H., Mathews M. The 2018 social science extreme events research (SSEER) census. - Boulder : Natural hazards center, Univ. of Colorado, 2018. - 7 p. -URL: https://converge.colorado.edu/download/6929/ (accessed: 10.11.2022).
Perry R.W. Defining disaster : an evolving concept // Handbook of disaster research / ed. by H. Rodriguez, W. Donner, J. Trainor. - 2nd ed. - Cham : Springer, 2018. - P. 3-22.
Prince S. Catastrophe and social change, based upon a sociological study of the Halifax disaster. - New York : Columbia univ. press, 1920. - 151 p.
Qian L. Making memory work : the SARS memory and China's war on COVID-19 // Memory studies. - 2021. - Vol. 14, N 6. - P. 1489-1502.
Quarantelly E.L. Disaster research // Encyclopedia of sociology / ed. by E. Borgatta, R. Montgomery. - New York : Macmillan, 2000. - P. 682-688.
Sorokin P. Man and society in calamity : the effects of war, revolution, famine, pestilence upon human mind, behavior, social organization and cultural life. - New York : E.P. Dutton, 1942. - 352 p.
What methods do social scientists use to study disasters? An analysis of the social science extreme events network / Peek L., Champeau H., Austin J., Mathews M., Wu H. // American behavioral scientist. - 2022. - Vol. 64, N 8. - P. 1066-1094.
Xu B., Lo M.-Ch.M. Toward a cultural sociology of disaster : introduction // Poetics. - 2022. - Vol. 93, part A. - P. 1-8.
References
Alexander D.A. An interpretation of a disaster in terms of changes in culture, society, and international relations. What is a disaster : new answers to old questions. Ed. by R.W. Perry, E.L. Quarantelli. - Philadelphia (PA) : Xlibris publishers, 2005. -P. 25-38.
Alexander J.C., Smith Ph. COVID-19 and symbolic action : global pandemic as code, narrative, and cultural performance. American journal of cultural sociology. -2020. - Vol. 8, N 3. - P. 263-269.
Drabek T.E., McEntire D. Emergent phenomena and the sociology of disaster. Disaster prevention and management. - 2003. - Vol. 12, N 2. - P. 97-112.
Fischer H.W. The sociology of disaster : definitions, research questions, and measurements : continuation of the discussion in a post-September 11 environment. International journal of mass emergencies and disasters. - 2003. - Vol. 21, N 1. -P. 91-107.
Fritz C.E. Disaster. Contemporary social problems. Ed by. R. Merton, R. Nes-bit. - New York : Harcourt publishers, 1961 a. - P. 651-694.
Fritz C.E. Disaster and community therapy. - Washington : National research council, National academy of sciences, 1961 b. - 72 p.
Hewitt K. Excluded perspectives in the social construction of disaster. What is a disaster? Ed. by E.L. Quarantelly. - London : Routledge, 1998. - P. 75-91.
Oliver J. The disaster potential. Response to disaster. Ed. by J. Oliver. - North Queensland : Center for disaster studies, James Cook univ., 1980. - P. 3-28.
Peek L., Wu H., Mathews M. The 2018 social science extreme events research (SSEER) census. - Boulder : Natural hazards center, Univ. of Colorado 2018. - 7 p. -URL: https://converge.colorado.edu/download/6929/ (accessed: 10.11.2022).
Perry R.W. Defining disaster : an evolving concept. Handbook of disaster research : 2 nd ed. Ed. by H. Rodriguez, W. Donner, J. Trainor. - Cham : Springer, 2018. -P. 3-22.
Prince S. Catastrophe and social change, based upon a sociological study of the Halifax disaster. - New York : Columbia univ. press, 1920. - 151 p.
Qian L. Making memory work : the SARS memory and China's war on COVID-19. Memory studies. - 2021. - Vol. 14, N 6. - P. 1489-1502.
Quarantelly E.L. Disaster research. Encyclopedia of sociology. Ed. by E. Borgatta, R. Montgomery. - New York : Macmillan, 2000. - P. 682-688.
Sorokin P. Man and society in calamity : the effects of war, revolution, famine, pestilence upon human mind, behavior, social organization and cultural life. - New York : E.P. Dutton, 1942. - 352 p.
What methods do social scientists use to study disasters? An analysis of the social science extreme events network. Peek L., Champeau H., Austin J., Mathews M., Wu H. American behavioral scientist. - 2022. - Vol. 64, N 8. - P. 1066-1094.
Xu B., Lo M.-Ch.M. Toward a cultural sociology of disaster : introduction. Poetics. - 2022. - Vol. 93, part A. - P. 1-8.
