CC BY
22
Бугаева И. А.
СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ЗДОРОВЬЯ НАСЕЛЕНИЯ И МОДЕРНИЗАЦИЯ СОЦИОКУЛЬТУРНОЙ РЕГУЛЯЦИИ
Аннотация. В статье на основе анализа результатов собственного эмпирического исследования и статистических данных показана зависимость развития человеческого капитала, в частности, капитала физического здоровья населения, от социокультурных регуляторов. Предложены меры по трансформации базовых социальных регуляторов как инструмент развития новых поведенческих моделей в условиях инновационного роста экономики знаний, требующего повышения качества человеческого капитала.
Ключевые слова. Социальная регуляция, социокультурные основания, самосохранительное поведение, охрана здоровья, здравоохранение
Bugaeva I.A.
SOCIOLOGICAL ANALYSIS OF THE HEALTH OF POPULATION AND THE MODERNIZATION OF SOCIO-CULTURAL REGULATION
Abstract. The analysis of the results of the empirical research and statistical data demonstrates the dependence of the development of human capital, in particular, the capital of the physical health of the population, on socio-cultural regulators. Public services measures are proposed to transform basic social regulators as a tool ^for the development of new behavioral models in the context of innovative growth in the knowledge economy, which requires improving the quality of human capital.
Keywords. Social regulation, socio-cultural foundations, self-preserving behavior, health protection, healthcare.
Сегодня проблема развития человеческого капитала, в том числе, поддержания, восстановления и укрепления здоровья населения выступает одним из приоритетов развития страны, что обуславливает необходимость разработки научно обоснованных методических и организационных подходов к развитию институтов охраны здоровья населения и распространению здорового образа жизни. В рамках социологического анализа, индивид рассматривается как участник социальной системы, состояние индивидуального здоровья оказывает влияние на благополучие социальной группы. Сопоставление показателей уровня жизни и продолжительности жизни показывает, что влияние уровня доходов на общественное здоровье не является прямым, тем не менее, в рамках групп по уровню доходов достаточно четко прослеживается динамика роста продолжительности жизни одновременно с переходом страны в более высокую группу по подушевому доходу (см. табл.).
Как следует из представленных в таблице данных, среди первых 30 стран по наибольшей средней продолжительности жизни все страны принадлежат к достаточно высокой группе по ВНД на душу населения (1 - «страны высокого дохода»). В конце списка, с наибольшей продолжительностью жизни, расположились страны, принадлежащие к 2-3 группам по уровню доходов, но при этом члены ЕАЭС - РФ, Беларусь, Казахстан, Армения - находятся во 2-ой группе («верхний средний доход»),
ГРНТИ 04.51.69 © Бугаева И. А., 2017
Ирина Александровна Бугаева - аспирант Санкт-Петербургского государственного экономического университета. Контактные данные для связи с автором: 191023, Санкт-Петербург, Садовая ул., д. 21 (Russia, St. Petersburg, Sadovaya str., 21). Тел.: +7 (812) 310-1957. Е-mail: nnp@unecon.ru. Статья поступила в редакцию 25.04.2017 г.
Киргизия - в 3-ой группе. При этом все 5 стран находятся во второй половине списка по средней продолжительности жизни: Армения - 95-е место (74,2 года), Беларусь - 100-е (73,6 года), Казахстан -113-е место (72 года), РФ - 125-е место (71 год), Киргизия - 126-е (70,7 года).
Таблица
Страны мира по уровню доходов и средней продолжительности жизни, 2015 г. (выборка)
Ранг Страна Продолжительность жизни, лет Национальный доход на душу населения (долл. США) Ранг по доходу Группа по доходу
1 САР Гонконг, Китай 84,278 41100 22 1
2 Япония 83,844 38780 25 1
3 САР Макао, Китай 83,595 64580 5 1
4 Италия 83,490 32870 28 1
5 Испания 83,380 28370 29 1
6 Швейцария 83,198 84540 2 1
7 Исландия 82,861 50260 12 1
8 Франция 82,671 40530 23 1
9 Сингапур 82,595 52740 10 1
10 Швеция 82,551 57770 8 1
11 Австралия 82,451 60330 6 1
12 Люксембург 82,229 71240 4 1
13 Ю. Корея 82,156 27250 30 1
14 Канада 82,129 47250 15 1
15 Норвегия 82,100 93560 1 1
16 Лихтенштейн 82,073 - - 1 (2014)
17 Израиль 82,051 35780 27 1
18 Мальта 81,946 24780 32 1
19 Австрия 81,844 47290 14 1
20 Нидерланды 81,707 48850 13 1
21 Фарерские острова 81,634 - - 1 (2014)
22 Великобритания 81,605 43700 19 1
23 Греция 81,588 20270 38 1
24 Португалия 81,522 20370 37 1
25 Ирландия 81,502 52170 11 1
26 Новая Зеландия 81,457 40020 24 1
27 Финляндия 81,385 46630 16 1
28 Бельгия 81,288 44410 18 1
29 Дания 81,100 60270 7 1
30 Германия 81,090 45780 17 1
34 Кипр 80,291 25810 31 1
44 США 78,741 56070 9 1
45 Катар 78,463 75660 3 1
64 Китай 76,117 7940 72 2
82 Бразилия 75,199 10080 64 2
95 Армения 74,206 4020 108 2
100 Беларусь 73,624 6720 81 2
113 Казахстан 72,000 11390 61 2
125 Российская Федерация 70,909 11660 60 2
126 Кыргызская Республика 70,651 1180 152 3
142 Индия 68,333 1600 140 3
172 Южная Африка 61,934 6090 87 2
Составлено автором на основе данных Всемирного банка.
В то же время, среди стран БРИКС наилучшее место по средней продолжительности жизни занимают Китай - 64-е место (76 лет) и Бразилия - 82-е место (75 лет), Индия и ЮАР показали более низ-
кие результаты - 142-е (68 лет) и 172-е (менее 62 лет) места. Таким образом, несмотря на то, что по данным 2015 г. коэффициент корреляции Пирсона составил 0,581 (средняя связь), можно утверждать, что связь между уровнем национального дохода на душу населения и показателем средней продолжительности жизни носит комплексный характер.
Анализ приведенных данных свидетельствует о наличии сложных взаимосвязей между уровнем дохода и уровнем здоровья, в частности, показателем средней продолжительности жизни населения страны. Можно было бы предположить, что значимым фактором является дифференциация по доходам, но сопоставление полученной классификации стран с данными по неравенству (коэффициент Джини) показывает, что связь между продолжительностью жизни и уровнем равенства более слабая, чем между уровнем дохода на душу населения. Например, Беларусь и Киргизия занимают достаточно хорошие позиции по коэффициенту Джини (27,18 и 26,82 в 2014 г.), в то время как в России в 2012 г. коэффициент Джини составил 41,59, в Люксембурге - 37,49, в Италии - 35,16, в Германии он составлял в 2011 г. 30,13.
Учитывая, что данные коэффициента Джини достаточно устаревшие (по отдельным странам есть данные лишь за 2011 г., по большему числу - за 2012 г., лишь по некоторым странам есть данные 2014 г.), подсчитанная корреляция не обладает достаточной информативностью и доказательностью, тем не менее, по проведенным расчетам, корреляция Пирсона между средней продолжительностью жизни и коэффициентом Джини близка к нулю (она составила 0,023). Таким образом, прямой связи между уровнем доходов и их распределением среди населения не обнаруживается.
Социологический анализ здоровья опирается на представления о механизмах поведения населения с учетом влияния разнообразных факторов групповой и общественной жизни: институциональных особенностей, исторического контекста, специфики социокультурной среды, влияния групп интересов, адаптационных процессов на уровне социума и уровне индивида. Изучение охраны здоровья включает в себя 3 основных группы подходов: деятельностный подход исследует социальные практики, оказывающие влияние на здоровье индивидов и групп; структурно-функциональный подход изучает влияние здоровья на эффективное выполнение социальных функций; ценностно-нормативная регуляция включает мотивационные компоненты динамики здоровья, представления о здоровье как инструментальной или финальной ценности или как совокупности установок и поведенческих норм.
Социально-деятельностный подход опирается на представления о практиках [3], способствующих укреплению индивидуального здоровья и повышению уровня здоровья социальной группы или населения региона. Здоровье рассматривается как результат воздействия разнообразных факторов, ключевым из которых является образ жизни индивида как члена общества и социальной группы. Предметом социологического анализа выступает прямое влияние здоровья на способность индивида полноценно участвовать в жизни общества и группы и «обратное» влияние образа жизни на возможность обеспечить сохранение и укрепление здоровья. Второй аспект носит инструментальный характер с социально-управленческой точки зрения, поскольку изучает возможности общественных институтов компенсировать недостаточные природные, биологические свойства организма или возникшие патологии, в целях полноценного включения индивида в социальную жизнь.
Структурно-функциональный подход исходит из социализационных и адаптационных процессов, поддерживающих воспроизводство общества и стабильность групповых отношений. Так, Т. Парсонс определял здоровье как «оптимальные возможности индивида эффективно выполнять свои роли и задачи, для которых он был социализирован» [5, с. 58]. Интериоризация норм и ценностей позволяет индивиду более эффективно реализовать свои интересы, включая достижение более высокой осмысленности поведения, адекватности и социальной желаемости [5, с. 476]. Учитывая интеграцию в группе, здоровье позволяет повышать способности к более конструктивному взаимодействию, что приводит к стабилизации группы и к повышению группового и общественного благополучия.
В концепции социокультурной динамики изменение движущих сил в обществе связано с эволюцией приоритетных ценностных регуляторов, которые определяют поведение человека [1]. В частности, П.А. Сорокин показал стратификационные процессы в динамике здоровья: «Переходя от высших классов к низшим, мы наблюдаем у представителей этих классов снижение общего уровня здоровья» [6, с. 240], что проявляется в различиях таких параметров как рост, вес, объем черепа, минеральный состав пищи и организма (костей, тканей, мозга) индивидов из разных слоев общества, что приводит к фактическим различиям в физическом и интеллектуальном развитии.
Социальные практики определяются интернализованными ценностными ориентациями, навыками, знаниями и воспринятыми образцами, усвоенными привычками. Формирование образа жизни, нацеленного на реализацию ценностных ориентаций, отражается в габитусе: «Габитус производит практики и представления, поддающиеся классификации и объективно дифференцированные» [2, с. 193-194]. Габитус включает в себя стиль жизни и социальные установки, которые идентифицируют индивида и его принадлежность к определенной социальной категории, включая социально-культурные правила поддержания здоровья. Концепция само-сохранительного поведения, с социологической точки зрения, выстраивается на основе рассмотренных представлений о габитусе, в частности, понятие «успешного человека» должно включать в себя хорошее самочувствие, осознание целостности факторов активности (физических и социальных) и здоровый образ жизни.
Для выявления реальной ситуации было проведено исследование, включавшее в себя следующие элементы: изучение предоставляемой в Министерство здравоохранения РФ отчетной документации Ленинградской области по вопросам обеспеченности сферы медицинского обслуживания населения кадровым составом и др.; опрос посетителей стационарных и амбулаторных медицинских учреждений о ведении ими здорового образа жизни, прохождении ими диспансеризации и других мерах профилактики заболеваний (К = 153 чел.) в г. Торжок и в малых городах Ленинградской области; опрос учащихся старших классов школ об их понимании значимости здоровья и о приоритетах здоровья в их семье, включая оценку различия между декларативной ценностью («самое главное - это здоровье») и поведением учащихся и их родителей (К = 79 чел.).
В частности, обнаружено, что, помимо влияния поло-возрастной структуры населения, можно видеть воздействие и других факторов: например, в период между возрастом 21 и 27 лет женщины существенно уступают мужчинам по доле прошедших диспансеризацию, эта ситуация сохраняется до возрастной группы 33 лет, что связано с ценностными ориентациями, поскольку традиционно женщины ставят на первое место среди жизненных приоритетов рождение и уход за ребенком и «забывают о себе». В возрасте 30-33 лет средний показатель прохождения диспансеризации у мужчин заметно сокращается и существенно отстает от показателей женского населения в соответствующей возрастной группе. Так, в группе 36-летних женщин 88,0% прошли диспансеризацию, а 36-летних мужчин -71,8%, в 39 лет - 90,5% женщин и 73,3% мужчин. Это может объясняться как включением мужчин в активную фазу воспитания детей и одновременно необходимостью больше зарабатывать для поддержания и развития семьи, так и традиционными гендерными социальными установками в отношении здоровья, отражающими аттитюд отрицания проблем со здоровьем вплоть до возраста 54-57 лет, когда мужчины начинают проходить диспансеризацию более активно, чем женщины. Полученные результаты исследования подтвердили следующие гипотезы:
• население характеризуется слабой осведомленностью о своих правах и еще менее глубокой информированностью по поводу методов и способов сохранения и укрепления здоровья, полагаясь, прежде всего, на рекомендации экспертов. При этом выбор врача (как эксперта) является важнейшим элементом доверия к советам врача и компонентом, обеспечивающим дальнейшие действия по изменению образа жизни или по необходимости предпринимать какие-либо меры медицинского или профилактического характера. В связи с этим, роль социального капитала в обеспечении охраны, поддержания и восстановления здоровья весьма значима [4] и, по сути, может быть решающей;
• здоровье занимает второстепенные позиции по отношению к труду, выступая инструментом для осуществления профессиональной деятельности, фактором работоспособности. Население малых городов от жителей крупных городов отличает меньшая заинтересованность (и возможность) посещения разнообразных объектов инфраструктуры физической культуры и спорта и, в то же время, ориентация на «употребление» здоровья для развлечения и отдыха;
• недостаточность рекреационной инфраструктуры не компенсируется «близостью к природе», которой, как правило, лишены мегаполисы (особенно их многоэтажные спальные районы). Напротив, экологическая обстановка в отдельных городах и районах Ленинградской области вызывает не меньшие, а иногда и более значимые нарекания со стороны жителей;
• население не вполне осознает необходимость финансирования медицинского страхования, в результате, среди опрошенных жителей нет ни одного человека, самостоятельно оформившего полис
добровольного медицинского страхования (ДМС), хотя несколько человек пользуются полисами ДМС, оформленными их работодателями. Это означает, что на данный момент работодатели в большей мере осознают эффективность ДМС с точки зрения обеспечения здоровья трудовых ресурсов;
• диспансеризация является достаточно эффективным механизмом контроля и своевременного выявления проблем здоровья, вместе с тем, прохождение диспансеризации связано с социально-экономическими и демографическими процессами, в частности, с гендерными ролями в семье, с представлениями о функциях супругов и родителей, с состоянием здоровья и возрастной спецификой.
Можно утверждать, что в отличие от жителей мегаполисов, где здоровый образ жизни входит в моду, где объекты социальной инфраструктуры, предназначенные для поддержания здоровья и укрепления физической формы (бассейны, спортивные залы и т.п.), более развиты, жители малых российских городов ориентированы на воспроизводство традиционных моделей поведения, которые в крупных городах оцениваются как архаичные и устаревшие, включая, например, употребление алкоголя, табакокурение. Молодые жители мегаполиса в большей мере «отстраиваются» от старых моделей поведения в отношении как легкого, так и крепкого алкоголя, в то же время в малых городах молодежь не воспринимает легкий алкоголь (пиво) как угрозу для здоровья и не делает выбор в пользу самосохранительного поведения.
ЛИТЕРАТУРА
1. Sorokin P. Social and Cultural Dynamics: A Study of Change in Major Systems of Art, Truth, Ethics, Law, and Social Relationships (Social Science Classics). New Brunswick, NJ (USA): Transaction Books, 1983.
2. Бурдье П. Социальное пространство и символическая власть. М.: Наука, 1994.
3. Голохвастов Д.В., Покровская Н.Н., Смирнов П.Д. Системные нормативные регуляторы поведения рыночных агентов в условиях экономики знаний // Социология и право. 2014. № 4 (26). С. 12-23.
4. Дорошенко Н.Н., Капица С.И., Покровская Н.Н. Модернизация социальной политики государства и реформирование социально-управленческих технологий // Социология и право. 2013. № 4 (21). С. 20-35.
5. Парсонс Т. Функциональная теория изменения // Американская социологическая мысль. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1994.
6. Сорокин П.А. Социальная мобильность. М.: Academia, 2005.
